Улыбчивая девочка в четвёртой паре, с красным бантом на макушке и веснушками по всему лицу, помахала Елене и удивлённо захлопала глазами на Иру. Магическая аура так и переливалась вокруг ребёнка всеми цветами радуги.
– Я за дочкой, – Елена перевесила сумку на плечо и пошла за группой. – Ещё увидимся, Ирина.
– Конечно. Была рада знакомству.
– Я тоже.
Потом из столовой донёсся шелестящий, обманчиво спокойный голос воспитательницы. Её звали Наталья Николаевна, и ей больше подошло бы работать в милиции или, на худой конец, в прокуратуре. Мышцы Ириного лица напряглись и вытянулись, а повернувшись, она встретилась взглядом с глазами навыкате. Наталья Николаевна ковыляла впереди воспитанников, так высоко держа голову, что та чуть не отделялась от шеи. Едва завидев Иру, воспитательница надула губы.
– Спасибо, что приехали пораньше, – бесцветно обронила она и жестом предложила следовать за ней. Ира убедилась, что Валентин вышел из столовой вместе со всеми, и последовала за Натальей Николаевной.
– Что-нибудь серьёзное? – спросила Ира на лестничном пролете. Воспитательница зыркнула на неё.
– Скажу прямо: множество мелких несерьёзностей стали одной большой несуразностью. Понимаете, о чём я?
– Нет, – помотала головой Ира. С такими, как Наталья Николаевна, лучше лишний раз изобразить дурочку. Они тогда становятся мягкими, участливыми и внимательными, будто разговаривают с малышнёй.
Наталья Николаевна вздохнула и с силой оперлась на перила. Наконец они пришли к кабинету. Воспитательница открыла дверь двумя чёткими поворотами ключа и запустила детей, а сама прошла к рабочему столу и начала энергично в нём рыться. Ира замешкалась в дверях, хотела было пройти и поболтать с сыном, но Наталья Николаевна наконец вытащила нужное из стола и с ничего не выражающим лицом двинулась к Ире. Она вышла в коридор и прикрыла за собой дверь. Ира подозревала, что непедагогично оставлять детей без присмотра. Они только что поели, им нужно куда-то деть неуёмную энергию, могут окно открыть, а здесь всё-таки второй этаж… Но Наталья Николаевна уверенно отгородилась от воспитанников дверью и картинным жестом показала Ире альбомный лист.
– Это ваш сын нарисовал сегодня.
На листе ангел в белом балахоне и демон в грязно-сером с мечом в руках застыли напротив друг друга, а за широкими белыми крыльями ангела держались за руки мальчик в чёрном костюме с «бабочкой» на шее и девочка в пышном белом платье. Они во все глаза смотрели на своего защитника.
Конечно, ведь Валентин – будущий хранитель. Но разве обычной воспитательнице такое скажешь?
Ира попыталась рассмеяться.
– Да он просто где-то услышал историю про Святого Валентина. Он женил влюблённых против воли римских властей. В феврале был его праздник.
– Буржуйский праздник, – глаза воспитательницы блеснули точь-в-точь как меч в руке демона.
– Детям всё равно. Поверьте, Наталья Николаевна, здесь не о чем беспокоиться.
– Но Тин сказал, что это, – воспитательница ткнула в ангела пальцем, – он сам в будущем.
Вообще-то он недалёк от истины.
– Да ладно вам, это всего лишь история. Не нужно волноваться.
– Я бы не была так уверена. Как я говорила, речь о нескольких инцидентах. Помните тот, на прошлой неделе, с Гришей Залесным?
– Он назвал моего сына тощим слизняком.
Ира посмотрела на рисунок пристальнее. А ведь балахон на демоне подозрительно напоминает одну-единственную, ношеную-переношенную рубашку Гришки, вплоть до узора в мелкие крестики.
– У Гриши для всех находятся обидные прозвища, но вы понимаете ситуацию у него в семье…
– Да-да, – отец, бывший профессор, сел за взятки, мать пьёт и водит домой одного мужика за другим. Разве может ребёнок вырасти нормальным в такой обстановке?
– Но знаете, он никогда не извинялся. Никогда! А вчера перед вашим сыном упал на колени и зарыдал. Ни разу его таким не видела.
Ах, вот оно что.
– И знаете… – Наталья Николаевна понизила голос. – Наша заведующая столовой гражданка боевая, никому спуску не даёт, особенно старшим. А Тин вчера шепнул ей что-то, и она извинилась перед ним, Смирновой и Ульяновым. Так и сказала: «Я была не права». Не слышала бы я своими ушами – не поверила бы. Странные дела творятся.
На самом деле ничего странного, что будущий хранитель с детства умеет добиваться справедливости.
– Спасибо, что рассказали, – Ира наклонила голову. – Я поговорю с сыном.
Он не послушает – только упрямо откинет с глаз чёлку и улыбнётся. А потом с серьёзным видом скажет: «Правильно. Добро всегда побеждает зло».
Телевизор совсем барахлил, изображение то и дело дёргалось, но общий смысл был понятен: в парке Рэтиро9 произошёл крупный взрыв, много погибших, ещё больше раненых, повсюду полицейские, медики и ленты с надписью: «Проход воспрещён».
Александр цокнул и выключил телевизор. Безумное Трио совсем стыд потеряло. Не за тем он вербовал их, чтобы они устроили такой погром. Что он сказал им вчера? «Статуя на реставрации, забираете – и уходите». А что сегодня? Трансляции последствий по всем центральным каналам, и на радио тоже. Хорошо, что арабские маги не подвели: внушили тамошним террористам взять ответственность на себя. Иначе взрыв точно привлёк бы внимание светлых. Но если бы у Александра спросили, стоило ли затевать эту заварушку, то он без колебаний ответил бы «да». Очередная цель достигнута, а средства… всегда остаются лишь средствами.
В коридоре он зажёг свет и подошел к алтарю у дальней стены. Привыкшие к роскошным алтарям соотечественники назвали бы его просто уголком памяти. Два фото на простой полке, и рядом с каждой – по свечке. Ничего особенного. Но как объяснить этим напыщенным и чванливым испанцам, что суть ценнее обёртки?
Александр вздохнул, посмотрел в глаза матери и сменил свечку рядом с её фотографией. Фитиль занялся робким огоньком.
– Твои убийцы за всё заплатят, обещаю. Мои люди помогут мне.
Он ещё остерегался называть своих людей армией, потому что слишком хорошо помнил, с каких ничтожных шагов всё начиналось. Он скитался, собирая информацию по крупицам, шантажировал и убивал ради любых зацепок, которые привели бы его к будущим братьям по оружию. Все сто тринадцать магов получили его капсулы, хотя это стоило жизни трём голубям, двум крысам и одному ворону. Десять почтовых отправлений задержались, но всё-таки добрались до адресатов. Кому-то достаточно капсулы с подчиняющим зельем – и он уже послушно бежит исполнять волю Александра. Но на большинство лучше подействовали письма. Александр истратил пять ручек, чтобы написать кому вдохновляющее послание, кому – проникновенное, полное скрытых намёков, а на некоторых пришлось нажимать и взывать к их гневу. Но зря он, что ли, изучал психологию? Теперь своими людьми он может назвать пятьдесят тысяч магов и почти десять тысяч демонов, а штаб-квартиры его армии в Атланте, Вене и Шанхае так разрослись, что тайно соперничают друг с другом.
Александр вынул старую свечку из второго подсвечника и поставил новую. Отец на фото одобрительно улыбнулся.
– Спасибо, папа. Демоны пошли за мной, потому что во мне твоя кровь. Мы пока недостаточно сильны, но обязательно будем.
Вернувшись в зал, Александр наткнулся взглядом на то, что было выкуплено ценой пятидесяти жизней посетителей парка. Застывший в камне ангел закрывался рукой от солнца, и его лицо искажала такая ненависть, будто сам дневной свет был ему ненавистен. Правое крыло безвольно висело, а левое, устремлённое вверх, чуть не касалось потолка. Едва Безумное Трио преподнесло Александру этот подарок, странное чувство поселилось в его груди. Сначала он объяснял это ощущением контраста: такая пафосная статуя – и в такой обычной квартире. Но чувство не проходило, наоборот – крепло и ширилось. А теперь, всмотревшись внимательнее, Александр понял, что это страх и священный ужас. Ангел сейчас оживёт, его волосы всколыхнутся, губы зайдутся в крике, а змей, обвивающий правую ногу крылатого, сверкнёт глазами и зашипит. Потребуются годы, чтобы скопить силы и сделать статую порталом для настоящего Люцифера. Только бы он не появился в облике змея: Александр ненавидел рептилий.
9 Рэтиро – один из крупнейших парков Мадрида.
2006 г.
«Как здесь хорошо!» – мысленно воскликнула Оксана, а вслух уронила:
– Да, здесь можно заниматься.
Каменистый пляж тянулся от кромки леса до зарослей кустарника всего метров на сто. Уютный и обжитый, почти посередине чернеет кострище. Наверняка у ребят из местного лагеря здесь вчера был прощальный костёр. А сегодня погода ещё лучше: плюс двадцать пять, лёгкий ветерок, на небе ни облачка. Но пляж пустовал.
Оксана повернулась к своему хранителю.
– Чтобы удержать людей дома в такой день, нужны очень сильные чары.
Валентин держал на весу большое полотенце и искал глазами место поудобнее. Загорелые руки резко контрастировали с бело-розовой тканью.
– Моей маме навести такие чары – плёвое дело, – сказал он, взмахнув чёлкой. – Этот пляж – место силы, и он нам нужен. А люди совсем не обязательно дома. Кто-то в лес по ягоды ушёл, кто-то на велике катается. Просто никто в ближайшие три часа не приблизится к пляжу.
Оксана прикусила губу. «Мы же всегда два часа занимались», – пронеслось в её голове, но сказала она другое:
– Ладно. Война набирает обороты, надо быть готовыми ко всему.
Валентин посмотрел искоса, но ничего не сказал. Сдержав вздох, Оксана опустилась на полотенце. Она подогнула под себя ноги, устраиваясь в позе лотоса, и услышала слабый треск ткани. Вот хотела же надеть более свободные хлопковые шорты, но мама убедила, что джинсовые больше подходят. «Будешь красоваться», – подмигнула она на прощание. Это перед хранителем, что ли? И зачем Оксана согласилась… Теперь вся надежда на то, что дырка не помешает ей сосредоточиться.
Тем временем Валентин вынул что-то из кармана джинсов и положил на камень прямо перед Оксаной. Красно-бурый камешек размером с пятирублёвую монету, испещрённый тёмными прожилками и крапинками.
– Яшма, – прокомментировал хранитель. – Камень преображения, священный для высших. Из него построен фундамент Небесного Града. Если напитаешь этот камешек энергией, считай, твой уровень мастерства повысился.
– Насколько?
Он хмыкнул, вскользь проведя по двухдневной щетине.
– Увидишь. А теперь закрой глаза. Расслабься и загляни в себя. Дыши.
Разноцветные искорки затанцевали под сомкнутыми веками. Чтобы помочь глазам привыкнуть, Оксана представила, что смотрит в одну точку. Набрала в грудь побольше воздуха. Он пах прибрежными соснами, травой и едва уловимо – костром. Оксана выдохнула, но немного рвано. Ничего, просто она пока не настроилась. На новом вдохе её сбил громыхнувший крик чайки, зато выдох получился свободнее. На третьем вдохе Оксана представила, что превратилась в ветер и наполняет своим дыханием белые паруса корабля. Ветер стихает и поднимается, но так ровно, что ни один порыв не нарушает безмятежность морских просторов. В тишине и спокойствии корабль идёт к дальним берегам.
– Наклонись вперёд, – зазвучал откуда-то голос Валентина, – потом откинься назад. Продолжай двигаться.
Морские просторы подёрнулись пеленой, и всё вокруг сделалось оранжево-коричневым. Воздух обдал Оксану жаром, а солнце в закатном мареве ударило по глазам. От езды верхом на верблюде её клонит в сон, но рыжее животное покачивает горбами и не дает заснуть. Издалека доносится восточная музыка, а Оксана наклоняется вперёд-назад – и внутри неё что-то приходит в движение. Словно рассредоточенные по всему её телу частички получили единый импульс и стремятся навстречу друг другу.
Следующее движение подсказало ей само тело. Оксана выгнула позвоночник и начала двигать им по кругу. В её видении песок в пустыне тоже закружился. Послушные ветру завихрения быстро превратились в смерч, но Оксана спрыгнула с верблюда и пошла навстречу воронке. Этот «смерч» за пару секунд можно пройти насквозь, да и Оксане ли пугаться? Она сделала ещё шаг и оказалась в центре воронки. Песок кружился, а сама Оксана помогала ему, водя позвоночником всё сильнее. Круги становились шире, движения – быстрее, и частички внутри неё сходились вместе в районе солнечного сплетения. Она представила ярко-красный шар, охваченный свечением.
Где-то далеко говорил – нет, почти шептал – Валентин:
– Продолжай. Постепенно поднимай руки выше.
Каждым пальцем она чувствовала сопротивление воздуха, но куда важнее было то, что крупицы энергии, которыми он наполнен, собирались вокруг неё.
Теперь Оксана была сосудом – прозрачной стеклянной бутылью с замысловатой пробкой в виде спирали. Чтобы наполнить себя энергией, Оксана должна открутить эту пробку. И она двигалась в привычном темпе, ловя ритм далёкой восточной мелодии.
Магия… Всего лишь преобразованная энергия, а какой мощью обладает. Отделить зёрна от плевел – и магия освободится. А на этом пляже произошло столько, что зёрен и плевел хватит на целое решето.
Оксана зажмурилась и сконцентрировалась на осколках реальности. Какие-то рыбаки в прошлом году поссорились здесь из-за улова. Нет, это не может стать источником животворящей магии. А вот звонкий детский смех – наоборот. Отряд из лагеря действительно был здесь вчера. Ребята делились друг с другом лучшими воспоминаниями июня. А ещё раньше, в мае, пара старшеклассников целовалась здесь при луне. Их опьянение опалило Оксану изнутри, но её сразу бросило в арктический холод. Ранней весной на пляже была драка с поножовщиной, и брызги крови летели на заснеженный лёд. Оксана напряглась – и этот осколок, отскочив от пробки, разбился вдребезги. Осенью тут покончил с собой мальчик-инвалид. Оксана вздрогнула, сжала правую руку так, что ногти до боли вонзились в ладонь. Зажатый в кулаке осколок раскрошился, и Оксана развеяла его по ветру. Вместо него притянула воспоминание о свадебной фотосессии. Волнение невесты, радость жениха, гордость фотографа за проделанную работу. Молодожёны так фотогеничны, а виды природы в начале сентября такие живописные, что кадры получаются что надо.
Пробка-спираль совершила последний поворот – и отлетела в никуда. В Оксану – почти полый сосуд с алым шаром внутри – хлынул поток энергии. Песчинки кружились в ней, прокладывая себе путь к красному шару. Когда они заполнили его, он начал раздуваться, распухать, как губка под действием воды. Шар надавил на лёгкие, коснулся сердца – и Оксана закричала. Она безотчётно раскинула руки, а векам стало больно и жарко.
Оксана распахнула глаза. Алый шар размером с ракетку для пинг-понга пульсировал в воздухе на расстоянии вытянутой руки. Не глядя Оксана подняла красный камешек и поместила в центр шара. Камешек мгновенно вобрал его в себя и застыл, зависнув над землёй на уровне Оксаниных глаз.
– Это как понимать? – она закашлялась: голос подводил и дрожал.
Валентин сидел на валуне в позе мыслителя. Под взглядом Оксаны его тонкие губы растянулись в улыбке.
– Возьми его и произнеси высвобождающее заклинание.
Едва она это сделала, из яшмы вырвался поток света. Он полетел над водохранилищем, делясь и разветвляясь на десятки лучей, и все они были с красным оттенком.
Сдерживающее заклинание удалось ей лишь со второй попытки. Голос по-прежнему не слушался, и она перепутала слоги. Свет мгновенно исчез, и Оксана часто-часто заморгала. Ясный день показался ей намного тусклее, а солнце – бледнее.
– Я за дочкой, – Елена перевесила сумку на плечо и пошла за группой. – Ещё увидимся, Ирина.
– Конечно. Была рада знакомству.
– Я тоже.
Потом из столовой донёсся шелестящий, обманчиво спокойный голос воспитательницы. Её звали Наталья Николаевна, и ей больше подошло бы работать в милиции или, на худой конец, в прокуратуре. Мышцы Ириного лица напряглись и вытянулись, а повернувшись, она встретилась взглядом с глазами навыкате. Наталья Николаевна ковыляла впереди воспитанников, так высоко держа голову, что та чуть не отделялась от шеи. Едва завидев Иру, воспитательница надула губы.
– Спасибо, что приехали пораньше, – бесцветно обронила она и жестом предложила следовать за ней. Ира убедилась, что Валентин вышел из столовой вместе со всеми, и последовала за Натальей Николаевной.
– Что-нибудь серьёзное? – спросила Ира на лестничном пролете. Воспитательница зыркнула на неё.
– Скажу прямо: множество мелких несерьёзностей стали одной большой несуразностью. Понимаете, о чём я?
– Нет, – помотала головой Ира. С такими, как Наталья Николаевна, лучше лишний раз изобразить дурочку. Они тогда становятся мягкими, участливыми и внимательными, будто разговаривают с малышнёй.
Наталья Николаевна вздохнула и с силой оперлась на перила. Наконец они пришли к кабинету. Воспитательница открыла дверь двумя чёткими поворотами ключа и запустила детей, а сама прошла к рабочему столу и начала энергично в нём рыться. Ира замешкалась в дверях, хотела было пройти и поболтать с сыном, но Наталья Николаевна наконец вытащила нужное из стола и с ничего не выражающим лицом двинулась к Ире. Она вышла в коридор и прикрыла за собой дверь. Ира подозревала, что непедагогично оставлять детей без присмотра. Они только что поели, им нужно куда-то деть неуёмную энергию, могут окно открыть, а здесь всё-таки второй этаж… Но Наталья Николаевна уверенно отгородилась от воспитанников дверью и картинным жестом показала Ире альбомный лист.
– Это ваш сын нарисовал сегодня.
На листе ангел в белом балахоне и демон в грязно-сером с мечом в руках застыли напротив друг друга, а за широкими белыми крыльями ангела держались за руки мальчик в чёрном костюме с «бабочкой» на шее и девочка в пышном белом платье. Они во все глаза смотрели на своего защитника.
Конечно, ведь Валентин – будущий хранитель. Но разве обычной воспитательнице такое скажешь?
Ира попыталась рассмеяться.
– Да он просто где-то услышал историю про Святого Валентина. Он женил влюблённых против воли римских властей. В феврале был его праздник.
– Буржуйский праздник, – глаза воспитательницы блеснули точь-в-точь как меч в руке демона.
– Детям всё равно. Поверьте, Наталья Николаевна, здесь не о чем беспокоиться.
– Но Тин сказал, что это, – воспитательница ткнула в ангела пальцем, – он сам в будущем.
Вообще-то он недалёк от истины.
– Да ладно вам, это всего лишь история. Не нужно волноваться.
– Я бы не была так уверена. Как я говорила, речь о нескольких инцидентах. Помните тот, на прошлой неделе, с Гришей Залесным?
– Он назвал моего сына тощим слизняком.
Ира посмотрела на рисунок пристальнее. А ведь балахон на демоне подозрительно напоминает одну-единственную, ношеную-переношенную рубашку Гришки, вплоть до узора в мелкие крестики.
– У Гриши для всех находятся обидные прозвища, но вы понимаете ситуацию у него в семье…
– Да-да, – отец, бывший профессор, сел за взятки, мать пьёт и водит домой одного мужика за другим. Разве может ребёнок вырасти нормальным в такой обстановке?
– Но знаете, он никогда не извинялся. Никогда! А вчера перед вашим сыном упал на колени и зарыдал. Ни разу его таким не видела.
Ах, вот оно что.
– И знаете… – Наталья Николаевна понизила голос. – Наша заведующая столовой гражданка боевая, никому спуску не даёт, особенно старшим. А Тин вчера шепнул ей что-то, и она извинилась перед ним, Смирновой и Ульяновым. Так и сказала: «Я была не права». Не слышала бы я своими ушами – не поверила бы. Странные дела творятся.
На самом деле ничего странного, что будущий хранитель с детства умеет добиваться справедливости.
– Спасибо, что рассказали, – Ира наклонила голову. – Я поговорю с сыном.
Он не послушает – только упрямо откинет с глаз чёлку и улыбнётся. А потом с серьёзным видом скажет: «Правильно. Добро всегда побеждает зло».
***
Телевизор совсем барахлил, изображение то и дело дёргалось, но общий смысл был понятен: в парке Рэтиро9 произошёл крупный взрыв, много погибших, ещё больше раненых, повсюду полицейские, медики и ленты с надписью: «Проход воспрещён».
Александр цокнул и выключил телевизор. Безумное Трио совсем стыд потеряло. Не за тем он вербовал их, чтобы они устроили такой погром. Что он сказал им вчера? «Статуя на реставрации, забираете – и уходите». А что сегодня? Трансляции последствий по всем центральным каналам, и на радио тоже. Хорошо, что арабские маги не подвели: внушили тамошним террористам взять ответственность на себя. Иначе взрыв точно привлёк бы внимание светлых. Но если бы у Александра спросили, стоило ли затевать эту заварушку, то он без колебаний ответил бы «да». Очередная цель достигнута, а средства… всегда остаются лишь средствами.
В коридоре он зажёг свет и подошел к алтарю у дальней стены. Привыкшие к роскошным алтарям соотечественники назвали бы его просто уголком памяти. Два фото на простой полке, и рядом с каждой – по свечке. Ничего особенного. Но как объяснить этим напыщенным и чванливым испанцам, что суть ценнее обёртки?
Александр вздохнул, посмотрел в глаза матери и сменил свечку рядом с её фотографией. Фитиль занялся робким огоньком.
– Твои убийцы за всё заплатят, обещаю. Мои люди помогут мне.
Он ещё остерегался называть своих людей армией, потому что слишком хорошо помнил, с каких ничтожных шагов всё начиналось. Он скитался, собирая информацию по крупицам, шантажировал и убивал ради любых зацепок, которые привели бы его к будущим братьям по оружию. Все сто тринадцать магов получили его капсулы, хотя это стоило жизни трём голубям, двум крысам и одному ворону. Десять почтовых отправлений задержались, но всё-таки добрались до адресатов. Кому-то достаточно капсулы с подчиняющим зельем – и он уже послушно бежит исполнять волю Александра. Но на большинство лучше подействовали письма. Александр истратил пять ручек, чтобы написать кому вдохновляющее послание, кому – проникновенное, полное скрытых намёков, а на некоторых пришлось нажимать и взывать к их гневу. Но зря он, что ли, изучал психологию? Теперь своими людьми он может назвать пятьдесят тысяч магов и почти десять тысяч демонов, а штаб-квартиры его армии в Атланте, Вене и Шанхае так разрослись, что тайно соперничают друг с другом.
Александр вынул старую свечку из второго подсвечника и поставил новую. Отец на фото одобрительно улыбнулся.
– Спасибо, папа. Демоны пошли за мной, потому что во мне твоя кровь. Мы пока недостаточно сильны, но обязательно будем.
Вернувшись в зал, Александр наткнулся взглядом на то, что было выкуплено ценой пятидесяти жизней посетителей парка. Застывший в камне ангел закрывался рукой от солнца, и его лицо искажала такая ненависть, будто сам дневной свет был ему ненавистен. Правое крыло безвольно висело, а левое, устремлённое вверх, чуть не касалось потолка. Едва Безумное Трио преподнесло Александру этот подарок, странное чувство поселилось в его груди. Сначала он объяснял это ощущением контраста: такая пафосная статуя – и в такой обычной квартире. Но чувство не проходило, наоборот – крепло и ширилось. А теперь, всмотревшись внимательнее, Александр понял, что это страх и священный ужас. Ангел сейчас оживёт, его волосы всколыхнутся, губы зайдутся в крике, а змей, обвивающий правую ногу крылатого, сверкнёт глазами и зашипит. Потребуются годы, чтобы скопить силы и сделать статую порталом для настоящего Люцифера. Только бы он не появился в облике змея: Александр ненавидел рептилий.
9 Рэтиро – один из крупнейших парков Мадрида.
Часть 2. «Прочь от потемневшего клинка»
Глава 1
2006 г.
«Как здесь хорошо!» – мысленно воскликнула Оксана, а вслух уронила:
– Да, здесь можно заниматься.
Каменистый пляж тянулся от кромки леса до зарослей кустарника всего метров на сто. Уютный и обжитый, почти посередине чернеет кострище. Наверняка у ребят из местного лагеря здесь вчера был прощальный костёр. А сегодня погода ещё лучше: плюс двадцать пять, лёгкий ветерок, на небе ни облачка. Но пляж пустовал.
Оксана повернулась к своему хранителю.
– Чтобы удержать людей дома в такой день, нужны очень сильные чары.
Валентин держал на весу большое полотенце и искал глазами место поудобнее. Загорелые руки резко контрастировали с бело-розовой тканью.
– Моей маме навести такие чары – плёвое дело, – сказал он, взмахнув чёлкой. – Этот пляж – место силы, и он нам нужен. А люди совсем не обязательно дома. Кто-то в лес по ягоды ушёл, кто-то на велике катается. Просто никто в ближайшие три часа не приблизится к пляжу.
Оксана прикусила губу. «Мы же всегда два часа занимались», – пронеслось в её голове, но сказала она другое:
– Ладно. Война набирает обороты, надо быть готовыми ко всему.
Валентин посмотрел искоса, но ничего не сказал. Сдержав вздох, Оксана опустилась на полотенце. Она подогнула под себя ноги, устраиваясь в позе лотоса, и услышала слабый треск ткани. Вот хотела же надеть более свободные хлопковые шорты, но мама убедила, что джинсовые больше подходят. «Будешь красоваться», – подмигнула она на прощание. Это перед хранителем, что ли? И зачем Оксана согласилась… Теперь вся надежда на то, что дырка не помешает ей сосредоточиться.
Тем временем Валентин вынул что-то из кармана джинсов и положил на камень прямо перед Оксаной. Красно-бурый камешек размером с пятирублёвую монету, испещрённый тёмными прожилками и крапинками.
– Яшма, – прокомментировал хранитель. – Камень преображения, священный для высших. Из него построен фундамент Небесного Града. Если напитаешь этот камешек энергией, считай, твой уровень мастерства повысился.
– Насколько?
Он хмыкнул, вскользь проведя по двухдневной щетине.
– Увидишь. А теперь закрой глаза. Расслабься и загляни в себя. Дыши.
Разноцветные искорки затанцевали под сомкнутыми веками. Чтобы помочь глазам привыкнуть, Оксана представила, что смотрит в одну точку. Набрала в грудь побольше воздуха. Он пах прибрежными соснами, травой и едва уловимо – костром. Оксана выдохнула, но немного рвано. Ничего, просто она пока не настроилась. На новом вдохе её сбил громыхнувший крик чайки, зато выдох получился свободнее. На третьем вдохе Оксана представила, что превратилась в ветер и наполняет своим дыханием белые паруса корабля. Ветер стихает и поднимается, но так ровно, что ни один порыв не нарушает безмятежность морских просторов. В тишине и спокойствии корабль идёт к дальним берегам.
– Наклонись вперёд, – зазвучал откуда-то голос Валентина, – потом откинься назад. Продолжай двигаться.
Морские просторы подёрнулись пеленой, и всё вокруг сделалось оранжево-коричневым. Воздух обдал Оксану жаром, а солнце в закатном мареве ударило по глазам. От езды верхом на верблюде её клонит в сон, но рыжее животное покачивает горбами и не дает заснуть. Издалека доносится восточная музыка, а Оксана наклоняется вперёд-назад – и внутри неё что-то приходит в движение. Словно рассредоточенные по всему её телу частички получили единый импульс и стремятся навстречу друг другу.
Следующее движение подсказало ей само тело. Оксана выгнула позвоночник и начала двигать им по кругу. В её видении песок в пустыне тоже закружился. Послушные ветру завихрения быстро превратились в смерч, но Оксана спрыгнула с верблюда и пошла навстречу воронке. Этот «смерч» за пару секунд можно пройти насквозь, да и Оксане ли пугаться? Она сделала ещё шаг и оказалась в центре воронки. Песок кружился, а сама Оксана помогала ему, водя позвоночником всё сильнее. Круги становились шире, движения – быстрее, и частички внутри неё сходились вместе в районе солнечного сплетения. Она представила ярко-красный шар, охваченный свечением.
Где-то далеко говорил – нет, почти шептал – Валентин:
– Продолжай. Постепенно поднимай руки выше.
Каждым пальцем она чувствовала сопротивление воздуха, но куда важнее было то, что крупицы энергии, которыми он наполнен, собирались вокруг неё.
Теперь Оксана была сосудом – прозрачной стеклянной бутылью с замысловатой пробкой в виде спирали. Чтобы наполнить себя энергией, Оксана должна открутить эту пробку. И она двигалась в привычном темпе, ловя ритм далёкой восточной мелодии.
Магия… Всего лишь преобразованная энергия, а какой мощью обладает. Отделить зёрна от плевел – и магия освободится. А на этом пляже произошло столько, что зёрен и плевел хватит на целое решето.
Оксана зажмурилась и сконцентрировалась на осколках реальности. Какие-то рыбаки в прошлом году поссорились здесь из-за улова. Нет, это не может стать источником животворящей магии. А вот звонкий детский смех – наоборот. Отряд из лагеря действительно был здесь вчера. Ребята делились друг с другом лучшими воспоминаниями июня. А ещё раньше, в мае, пара старшеклассников целовалась здесь при луне. Их опьянение опалило Оксану изнутри, но её сразу бросило в арктический холод. Ранней весной на пляже была драка с поножовщиной, и брызги крови летели на заснеженный лёд. Оксана напряглась – и этот осколок, отскочив от пробки, разбился вдребезги. Осенью тут покончил с собой мальчик-инвалид. Оксана вздрогнула, сжала правую руку так, что ногти до боли вонзились в ладонь. Зажатый в кулаке осколок раскрошился, и Оксана развеяла его по ветру. Вместо него притянула воспоминание о свадебной фотосессии. Волнение невесты, радость жениха, гордость фотографа за проделанную работу. Молодожёны так фотогеничны, а виды природы в начале сентября такие живописные, что кадры получаются что надо.
Пробка-спираль совершила последний поворот – и отлетела в никуда. В Оксану – почти полый сосуд с алым шаром внутри – хлынул поток энергии. Песчинки кружились в ней, прокладывая себе путь к красному шару. Когда они заполнили его, он начал раздуваться, распухать, как губка под действием воды. Шар надавил на лёгкие, коснулся сердца – и Оксана закричала. Она безотчётно раскинула руки, а векам стало больно и жарко.
Оксана распахнула глаза. Алый шар размером с ракетку для пинг-понга пульсировал в воздухе на расстоянии вытянутой руки. Не глядя Оксана подняла красный камешек и поместила в центр шара. Камешек мгновенно вобрал его в себя и застыл, зависнув над землёй на уровне Оксаниных глаз.
– Это как понимать? – она закашлялась: голос подводил и дрожал.
Валентин сидел на валуне в позе мыслителя. Под взглядом Оксаны его тонкие губы растянулись в улыбке.
– Возьми его и произнеси высвобождающее заклинание.
Едва она это сделала, из яшмы вырвался поток света. Он полетел над водохранилищем, делясь и разветвляясь на десятки лучей, и все они были с красным оттенком.
Сдерживающее заклинание удалось ей лишь со второй попытки. Голос по-прежнему не слушался, и она перепутала слоги. Свет мгновенно исчез, и Оксана часто-часто заморгала. Ясный день показался ей намного тусклее, а солнце – бледнее.
