После обеда Оля вернулась на работу, а я отправилась к зданию старой оперы, где когда-то собиралась наша туристическая группа и где мы с Энн фотографировались, наверное, раз пятьдесят. Теперь я сделала пятьдесят первое фото, за ним – второе и третье.
“Интересно, понравились бы они Андрею?” – спросила я себя, чего делать никак не стоило, потому что сознание вмиг настигли непрошеные воспоминания и мысли. Просто… я снова была в Германии, а эта страна слишко долго ассоциировалась с Андреем.
“Не буду вспоминать о нём по крайней мере вон до того поворота”, – решила я. И сдержала обещание.
Вечером автобус за двадцать минут довёз меня до Олиного дома, а в просторной квартире с распахнутыми настежь большими окнами меня уже ждал абенброт**** с сыром, ветчиной и паштетом.
– Слишком традиционно, может? – насторожилась Оля, снимая передник. – Второе тоже есть. Подогреть?
Я замахала руками.
– Всё в порядке, сейчас жарко, горячего совсем не хочется.
А вот обойтись без горячительного было бы нонсенсом, поэтому на последнем селфи дня у меня слишком блестели глаза. Зато внутри горели ощущение счастья и вера, что путешествие будет удачным.
Франкфурт закружил меня в калейдоскопе впечатлений, звуков, цветов и запахов. Я просыпалась чуть позже Оли, под шипение воды в душе, шорох открывающегося холодильника или пиканье микроволновки. И улыбалась, потому что впереди был долгий насыщенный день.
Подруга уходила на работу, а я уезжала в новое мини-путешествие. Тишина знаменитого исторического кладбища, давно ставшего памятником культуры, сменялась оживлённостью площадей и помпезностью дворцов. Я практиковалась в языке, обмениваясь парой фраз с прохожими в парке или с пассажирами метро, и на четвёртый день смогла без труда объяснить австрийским туристам дорогу на набережную музеев. Обычно возвращалась я к восьми, и мы с Олей вместе ужинали. В один из таких вечеров мы разговорились, я рассказала последние новости об Андрее и его романах. Подруга решительно резюмировала:
– Судя по тому, как ты о нём говоришь, и по твоей реакции на всё это, могу сказать, что ты всё ещё влюблена.
Я потёрла переносицу.
– Ну… да, наверное… Но я вырабатываю привычку поворотов.
– Это как?
– Не думать об Андрее столько-то поворотов. Иногда даже теряю им счёт, Андрей просто исчезает из мыслей. Но временами возвращается. Сегодня вот хотела поставить за него свечку в соборе.
Оля вздохнула, похлопала меня по руке и сказала:
– Всё пройдёт, просто нужны время и другой мужчина. Достаточно интересный, чтобы привлечь твоё внимание.
Только мне не хотелось, чтобы это был кто-то другой. А вот все эти застарелые обиды и сожаление из-за неверных шагов… К чёрту их! Пусть кто-нибудь вырежет их из меня! Чтобы не было ни случая с собакой, ни истории с Алиной. Чтобы всё волшебным образом стало хорошо и мы с Андреем были вместе.
Но если моя боль напоминала раковую опухоль, то страдание Оли было кровоточащей раной. Подруга прятала её как могла, но ни повседневная суета, ни тёмные очки, которые она надевала во время наших редких прогулок, не могли меня обмануть. Поэтому я просто дарила ей сладкие фигурные пряники, приносила скидочные купоны, присылала восторженные сообщения из очередного музея или парка.
Только однажды мы поговорили о Паше.
Когда-то восхищение одним начинающим актёром буквально выбило почву у неё из-под ног. Оля даже поехала в Англию и прошла курсы актёрского мастерства. Отношения с Пашей вырвали её из мечты, но теперь ничто не мешало подруге продолжить путь.
Как-то раз после ужина Оля попросила записать с ней видео.
– Короткое, сцену из “Макбета”. Помнишь, финалка, где она бредит? Хочу отправить на кастинг, – она привычно зачастила, ловкими движениями хозяйки вытирая тарелку за тарелкой.
– Сниму, без проблем, – я передёрнула плечом и снова уткнулась в телефон. В тот день я ездила в Кёльн и фото накопилось великое множество. Когда разгребать, как не вечером?
– Ладно, вот камера. Нажимать здесь, а снимать лучше с приближением и удалением. Ну, ты клипы делаешь, не мне тебе объяснять. А я пока подготовлюсь.
Оля ушла переодеваться. Я успела разобрать около двадцати фото, когда дверь комнаты открылась и из неё вышла леди Макбет – женщина, руки которой были по локоть в крови и которая наконец-то начала это осознавать. Взгляд обнажал сумасшествие, нервные рваные движения подчёркивали это. И вот она начала тереть ладони, сначала будто через силу, затем всё более одержимо.
“Where… is… she… now???”***** – исторгла из себя эта помешанная и зашлась в истерическом хохоте, обдав меня волной безумия.
Леди Макбет ползала по полу и корчилась, то испуганная, то похотливая, то исполненная отвращения к самой себе. Потом она, обнажив зубы в зловещем оскале, опустила глаза. Да, точно, это же знак. Я поспешно выключила камеру и положила её на стол. Прерывисто вздохнула, поворачиваясь к подруге.
А Оля уже стояла рядом и открыто и доброжелательно улыбалась.
– Спасибо.
– Знаешь, это было… очень достоверно. Ты вообще… как будто перевоплотилась в другого человека. Я даже обо всём забыла.
– Паше не нравилось, он вообще не хотел, чтобы я играла.
Не знаю, насколько трудно далось Оле просто произнести его имя. Но оно послужило сигналом.
– Расскажи о нём.
В тот вечер мы беседовали почти до полуночи. В основном, говорила Оля. Она вспоминала разные моменты из совместной жизни с Пашей – и радостные, и грустные, а я слушала и старалась не перебивать.
Утром, уже прибыв в аэропорт, я получила от Оли сообщение: “Благодаря тебе мне сейчас намного лучше. Спасибо за всё. Ты настоящая подруга”.
* Это нормально. (нем.)
** Крендель в форме скрещённых рук, традиционное немецкое лакомство.
“Цыплакова и АС уже не скрывают отношений. Савельева в пролёте”, – написала Алина в конце августа.
Я улыбнулась и прикрыла глаза. Давно ли я мечтала, чтобы так написали про меня и Андрея? И чтобы в пролёте оказалась Алина… Но прошёл год, в течение которого мои чувства постепенно трансформировались. Подобно тому, как поезд плавно меняет направление, переходя с одних путей на другие, да так, что пассажиры даже не замечают этого.
Неожиданно для самой себя я ответила: “Знаешь, если он наконец-то поступит как порядочный человек, я его зауважаю. Если он честно женится на Цыплаковой, – ну здорово, счастья им”.
“Ты благородна, – прочитала я несколько секунд спустя. – Желать счастья тому, кто так с тобой обошёлся…”
Напоминание было излишним, и я тут же застрочила, прерывая поток Алининого возмущения: “Да обвинять его в неспособности оценить меня всё равно что винить слепого в отсутствии зрячести”.
“Продолжая аналогию, – не уступала Алина, – он скорее напоминает подслеповатого, который никак не решается на операцию и на самом деле не хочет ничего менять”.
“А может, права Лаурин, которая сказала, что с человеком должно произойти нечто невероятное, чтобы его мир перевернулся. Шок, а потом – некое прозрение”.
“Вот я скорее согласна с твоей немецкой подругой”.
Пора было собираться на занятия. Я быстро попрощалась с Алиной и вышла из сети. Репетиторский центр в этом году открылся рано: спрос на индивидуальные занятия вырастал, а цены моя мудрая работодательница не поднимала. Был лишь один недостаток: от моего заслуженного отпуска оторвали несколько драгоценных дней. Правда, перспектива заработать больше сглаживала этот минус.
01.10.17. Андрей пригласил меня к себе, но я поехала не одна, а с мамой. Под каким-то предлогом оставила её возле подъезда, а сама поднялась на последний этаж, к квартире Андрея.
“Поздно уже. Надеюсь, он спит”, – подумала я и одёрнула себя. Надеюсь? Неужели правда мне не особо хочется к нему идти?..
Однако дверь была открыта. Андрей не спал и, судя по бодрому виду, ложиться пока не собирался. Он суетился с едой в единственной большой комнате, расставлял тарелки, мимоходом улыбался мне и болтал настолько оживлённо, что превзошёл Лаурин. Я почти сразу потеряла нить его мыслей и заговорила только за столом.
– Что, не могли раньше пригласить?
– А раньше – это когда? – насмешливый тон.
– Два года назад, так-то.
– Да? А я думал, днём. Но вы же всё равно приехали.
Андрей смотрел с такой иронией, что я с трудом сдержала смешок. Пожевала губами, скрывая улыбку.
– Надолго не задержусь. И вообще, меня мама ждёт.
На это Андрей ничего не ответил, только улыбнулся мягко и ласково.
Потом время будто откатилось лет на восемь. Я снова была студенткой, и в университете ожидалась важная конференция. Мои одногруппницы, как одержимые, готовились к выступлениям, репетировали с микрофонами и без, перечёркивали целые абзацы, чтобы уложиться в лимит. Но единственное, что волновало меня, – это встреча с Андреем. Он жил на левом берегу, и, чтобы успеть к назначенному им времени, я должна была бежать на маршрутку. Немедленно!
“А кошелёк где? – спохватилась я в гардеробе. – Украли???”
Пришлось задержаться и искать. В итоге кошелёк нашёлся на самом дне сумки, да вот только нужная мне маршрутка уже уехала.
К глазам подкатили слёзы, и я отвернулась к окну. Плакать легче, когда никто не видит.
“Почему во сне ради любимого я готова пожертвовать столь многим, а он и в ус не дует? – записала я утром в дневнике. – Зачем раз за разом попадать в ловушку легкомысленного отношения, которое едва прикрыто показной заботой?”
С другой стороны, это был всего лишь сон и в жизни наблюдался иной расклад. Я давно не была студенткой, а Андрей столько раз демонстрировал своё безразличие, что я успела к нему привыкнуть. Хотя от мысли обратить внимание на других мужчин меня по-прежнему воротило.
Я обещала себе просто жить – и жила. Посещала литературные мероприятия, проводила время с родителями, не забывала о посиделках с подругами и сетевых друзьях. Заедание стресса вкусностями не прошло бесследно для фигуры, поэтому я взяла абонемент в бассейн, от которого до репетиторского центра было рукой подать. Я записалась на зимнюю Фандомную Битву в команду “Гарри Поттера” и вынашивала идеи новых клипов. Занималась и другим творчеством – написанием прозы и составлением коллажей. Много читала: в дороге погружалась в фэнтези-мир юмора и приключений, а дома окуналась в XVI век и придворные интриги романа про эпоху Тюдоров.
В начале ноября я наткнулась в сети на рекламу конкурса “Русские рифмы”. “Вот оно! – откликнулся внутренний голос. – Подавай заявку. Сейчас же!” И я отправила организаторам стихотворение “Никто другой”. Я вновь пробегала по строкам, которые могла бы повторить даже спросонья ранним утром, и перед глазами вставал далёкий ноябрьский вечер. Крупный снегопад, заметённая машина – и короткое видео, которое сохранило мой заливистый смех.
Через неделю из 25 претендентов остались десять, которые прошли во второй тур. Увидев в списке свою фамилию, я забегала по всему залу, как в семнадцать после сданного на “отлично” итогового экзамена.
– Ааа! Я прошла! Прошлааа!!! – завизжала я, подбегая к маме.
Она хлопотала на кухне, замешивая тесто для пирога, и мне сразу захотелось устроить пир на весь мир. Ну да это подождёт.
– Поздравляю, моя умница. Я и не сомневалась.
– Спасииибо!
А ведь когда-то она не просто сомневалась, но и вообще не верила, что из моих занятий творчеством выйдет толк.
– Теперь – видео, – выдохнула я. – Для второго тура нужна видеопрезентация.
– Тебе помочь? – когда мама так спрашивала, её густые брови чуть сводились к переносице, что стоило понимать как “Готова приложить все силы”.
– Нет, пока не нужно, я сама.
Концепцию я придумала за несколько секунд, по дороге от кухни до зала. Главные мотивы стихотворения – огонь и лёд, а значит, видео должно это отражать. Но одно дело – продумать, другое – осуществить.
Атласная блузка холодного светло-бирюзового цвета быстро нашлась в шкафу, тени таких же льдистых оттенков всегда были на виду, а вот фон… Где бы взять огненный фон?
– Ты шторы сдвинь, – обронила мама, проходя мимо комнаты. – Вот и будет тебе огонь.
Точно! Алые шторы подойдут даже лучше оранжевых: контраст станет сильнее, а задумка – более понятной.
– Спасибо, мам.
Удивительно, как человек со стороны, далёкий от литературного творчества, может подать самую удачную идею, которую к тому же будет легко воплотить.
А вот второе видео, с которым надо было соединить первое, я решила снять на фоне снегов. Надеть красное платье, найти в Берёзовой роще укромное место, подгадать с погодой… Да не просто начитать стихотворение на камеру, а чтобы… чтобы…
Продолжение никак не приходило в голову, сколько бы я ни тёрла переносицу и ни ходила из стороны в сторону. Я лишь была уверена, что мне нужна профессиональная камера – и кто-то с опытом видеосъёмки. К счастью, такой человек имелся.
“Гретт, у тебя же есть камера?” – с ходу набрала я в чате и, получив утвердительный ответ, в общих чертах рассказала о замысле.
Мы обсуждали план почти до ночи, и на следующий день я отправилась покупать свечи: синие и красные, самые обычные и фигурные. Я шла вдоль полок, словно мимо древних сундуков с сокровищами, и с замиранием сердца прислушивалась к себе. Выбрать изящные серебристые свечи или более строгие резные? В форме кленовых или дубовых листьев? А может, ещё и подсвечник взять? Сердце колотилось. Пришлось прижать к груди шарф, задержать дыхание и сосчитать до десяти.
Вернувшись домой, я прервалась только на занятия по скайпу и, едва освободилась, открыла прогноз погоды на воскресенье.
– Минус пять, – я пожевала губами, мысленно “примеряя” на себя погоду. Решив, что будет не слишком холодно, я достала из шкафа то самое алое платье.
В воскресенье пришла Гретт – с мощнейшим оружием, которое могло помочь мне выйти в финал конкурса.
– Зеркалка?
– Да, летом купила. Класс выпускной, хочется снять полноценный фильм.
– Отлично!
За чаем мы болтали о работе, учениках и занятости, но я с трудом могла собраться с мыслями и почти не чувствовала вкуса клубничного пирога. Я посматривала в окно, за которым ровными снежинками-крапинками падал снег.
– Видимо, для красного платья не та погода, – вздох получился чуть тяжелее, чем мне бы хотелось.
Глаза Гретт округлились.
– Там ощущается как -15! Тебе ещё в финале выступать, а ты болеть собралась?
Я порывалась возразить, что до финала ещё далеко и вообще не факт, что я пройду, но непринуждённый тон подруги в сочетании с уверенностью в моём успехе обезоруживал, и я просто улыбнулась.
В зале нашёлся хрустальный бокал, в который я тут же поместила подсвечник в виде сердца. Гретт уверенным движением закрепила в нём свечу.
– Вот, будет гореть, как у Данко.
– Только его никто не раздавит, – нервно усмехнулась я.
Тем временем моё собственное сердце уже полыхало. Несмотря на вечную прохладу в зале, я чувствовала на щеках румянец, пальцы вспотели. “Это всего лишь волнение, всё нормально”, – сказала я себе, косясь на Гретт. Впрочем, если она и заметила моё состояние, то никак не отреагировала.
Всё же Берёзовая роща не Центральный парк: дойдя до одной из боковых аллей, мы нашли подходящее для съёмок место за пару минут. В кадре оно казалось лесной поляной, и я удовлетворённо закивала.
“Интересно, понравились бы они Андрею?” – спросила я себя, чего делать никак не стоило, потому что сознание вмиг настигли непрошеные воспоминания и мысли. Просто… я снова была в Германии, а эта страна слишко долго ассоциировалась с Андреем.
“Не буду вспоминать о нём по крайней мере вон до того поворота”, – решила я. И сдержала обещание.
Вечером автобус за двадцать минут довёз меня до Олиного дома, а в просторной квартире с распахнутыми настежь большими окнами меня уже ждал абенброт**** с сыром, ветчиной и паштетом.
– Слишком традиционно, может? – насторожилась Оля, снимая передник. – Второе тоже есть. Подогреть?
Я замахала руками.
– Всё в порядке, сейчас жарко, горячего совсем не хочется.
А вот обойтись без горячительного было бы нонсенсом, поэтому на последнем селфи дня у меня слишком блестели глаза. Зато внутри горели ощущение счастья и вера, что путешествие будет удачным.
Франкфурт закружил меня в калейдоскопе впечатлений, звуков, цветов и запахов. Я просыпалась чуть позже Оли, под шипение воды в душе, шорох открывающегося холодильника или пиканье микроволновки. И улыбалась, потому что впереди был долгий насыщенный день.
Подруга уходила на работу, а я уезжала в новое мини-путешествие. Тишина знаменитого исторического кладбища, давно ставшего памятником культуры, сменялась оживлённостью площадей и помпезностью дворцов. Я практиковалась в языке, обмениваясь парой фраз с прохожими в парке или с пассажирами метро, и на четвёртый день смогла без труда объяснить австрийским туристам дорогу на набережную музеев. Обычно возвращалась я к восьми, и мы с Олей вместе ужинали. В один из таких вечеров мы разговорились, я рассказала последние новости об Андрее и его романах. Подруга решительно резюмировала:
– Судя по тому, как ты о нём говоришь, и по твоей реакции на всё это, могу сказать, что ты всё ещё влюблена.
Я потёрла переносицу.
– Ну… да, наверное… Но я вырабатываю привычку поворотов.
– Это как?
– Не думать об Андрее столько-то поворотов. Иногда даже теряю им счёт, Андрей просто исчезает из мыслей. Но временами возвращается. Сегодня вот хотела поставить за него свечку в соборе.
Оля вздохнула, похлопала меня по руке и сказала:
– Всё пройдёт, просто нужны время и другой мужчина. Достаточно интересный, чтобы привлечь твоё внимание.
Только мне не хотелось, чтобы это был кто-то другой. А вот все эти застарелые обиды и сожаление из-за неверных шагов… К чёрту их! Пусть кто-нибудь вырежет их из меня! Чтобы не было ни случая с собакой, ни истории с Алиной. Чтобы всё волшебным образом стало хорошо и мы с Андреем были вместе.
Но если моя боль напоминала раковую опухоль, то страдание Оли было кровоточащей раной. Подруга прятала её как могла, но ни повседневная суета, ни тёмные очки, которые она надевала во время наших редких прогулок, не могли меня обмануть. Поэтому я просто дарила ей сладкие фигурные пряники, приносила скидочные купоны, присылала восторженные сообщения из очередного музея или парка.
Только однажды мы поговорили о Паше.
Когда-то восхищение одним начинающим актёром буквально выбило почву у неё из-под ног. Оля даже поехала в Англию и прошла курсы актёрского мастерства. Отношения с Пашей вырвали её из мечты, но теперь ничто не мешало подруге продолжить путь.
Как-то раз после ужина Оля попросила записать с ней видео.
– Короткое, сцену из “Макбета”. Помнишь, финалка, где она бредит? Хочу отправить на кастинг, – она привычно зачастила, ловкими движениями хозяйки вытирая тарелку за тарелкой.
– Сниму, без проблем, – я передёрнула плечом и снова уткнулась в телефон. В тот день я ездила в Кёльн и фото накопилось великое множество. Когда разгребать, как не вечером?
– Ладно, вот камера. Нажимать здесь, а снимать лучше с приближением и удалением. Ну, ты клипы делаешь, не мне тебе объяснять. А я пока подготовлюсь.
Оля ушла переодеваться. Я успела разобрать около двадцати фото, когда дверь комнаты открылась и из неё вышла леди Макбет – женщина, руки которой были по локоть в крови и которая наконец-то начала это осознавать. Взгляд обнажал сумасшествие, нервные рваные движения подчёркивали это. И вот она начала тереть ладони, сначала будто через силу, затем всё более одержимо.
“Where… is… she… now???”***** – исторгла из себя эта помешанная и зашлась в истерическом хохоте, обдав меня волной безумия.
Леди Макбет ползала по полу и корчилась, то испуганная, то похотливая, то исполненная отвращения к самой себе. Потом она, обнажив зубы в зловещем оскале, опустила глаза. Да, точно, это же знак. Я поспешно выключила камеру и положила её на стол. Прерывисто вздохнула, поворачиваясь к подруге.
А Оля уже стояла рядом и открыто и доброжелательно улыбалась.
– Спасибо.
– Знаешь, это было… очень достоверно. Ты вообще… как будто перевоплотилась в другого человека. Я даже обо всём забыла.
– Паше не нравилось, он вообще не хотел, чтобы я играла.
Не знаю, насколько трудно далось Оле просто произнести его имя. Но оно послужило сигналом.
– Расскажи о нём.
В тот вечер мы беседовали почти до полуночи. В основном, говорила Оля. Она вспоминала разные моменты из совместной жизни с Пашей – и радостные, и грустные, а я слушала и старалась не перебивать.
Утром, уже прибыв в аэропорт, я получила от Оли сообщение: “Благодаря тебе мне сейчас намного лучше. Спасибо за всё. Ты настоящая подруга”.
* Это нормально. (нем.)
** Крендель в форме скрещённых рук, традиционное немецкое лакомство.
*** Сорт белого вина, распространённый в Германии.
**** Букв. “вечерний хлеб”. Холодные бутерброды с разнообразной начинкой, которые составляют классический немецкий ужин.
***** Где… она… сейчас??? (англ.)
Глава девятнадцатая. “Русские рифмы”
“Цыплакова и АС уже не скрывают отношений. Савельева в пролёте”, – написала Алина в конце августа.
Я улыбнулась и прикрыла глаза. Давно ли я мечтала, чтобы так написали про меня и Андрея? И чтобы в пролёте оказалась Алина… Но прошёл год, в течение которого мои чувства постепенно трансформировались. Подобно тому, как поезд плавно меняет направление, переходя с одних путей на другие, да так, что пассажиры даже не замечают этого.
Неожиданно для самой себя я ответила: “Знаешь, если он наконец-то поступит как порядочный человек, я его зауважаю. Если он честно женится на Цыплаковой, – ну здорово, счастья им”.
“Ты благородна, – прочитала я несколько секунд спустя. – Желать счастья тому, кто так с тобой обошёлся…”
Напоминание было излишним, и я тут же застрочила, прерывая поток Алининого возмущения: “Да обвинять его в неспособности оценить меня всё равно что винить слепого в отсутствии зрячести”.
“Продолжая аналогию, – не уступала Алина, – он скорее напоминает подслеповатого, который никак не решается на операцию и на самом деле не хочет ничего менять”.
“А может, права Лаурин, которая сказала, что с человеком должно произойти нечто невероятное, чтобы его мир перевернулся. Шок, а потом – некое прозрение”.
“Вот я скорее согласна с твоей немецкой подругой”.
Пора было собираться на занятия. Я быстро попрощалась с Алиной и вышла из сети. Репетиторский центр в этом году открылся рано: спрос на индивидуальные занятия вырастал, а цены моя мудрая работодательница не поднимала. Был лишь один недостаток: от моего заслуженного отпуска оторвали несколько драгоценных дней. Правда, перспектива заработать больше сглаживала этот минус.
01.10.17. Андрей пригласил меня к себе, но я поехала не одна, а с мамой. Под каким-то предлогом оставила её возле подъезда, а сама поднялась на последний этаж, к квартире Андрея.
“Поздно уже. Надеюсь, он спит”, – подумала я и одёрнула себя. Надеюсь? Неужели правда мне не особо хочется к нему идти?..
Однако дверь была открыта. Андрей не спал и, судя по бодрому виду, ложиться пока не собирался. Он суетился с едой в единственной большой комнате, расставлял тарелки, мимоходом улыбался мне и болтал настолько оживлённо, что превзошёл Лаурин. Я почти сразу потеряла нить его мыслей и заговорила только за столом.
– Что, не могли раньше пригласить?
– А раньше – это когда? – насмешливый тон.
– Два года назад, так-то.
– Да? А я думал, днём. Но вы же всё равно приехали.
Андрей смотрел с такой иронией, что я с трудом сдержала смешок. Пожевала губами, скрывая улыбку.
– Надолго не задержусь. И вообще, меня мама ждёт.
На это Андрей ничего не ответил, только улыбнулся мягко и ласково.
Потом время будто откатилось лет на восемь. Я снова была студенткой, и в университете ожидалась важная конференция. Мои одногруппницы, как одержимые, готовились к выступлениям, репетировали с микрофонами и без, перечёркивали целые абзацы, чтобы уложиться в лимит. Но единственное, что волновало меня, – это встреча с Андреем. Он жил на левом берегу, и, чтобы успеть к назначенному им времени, я должна была бежать на маршрутку. Немедленно!
“А кошелёк где? – спохватилась я в гардеробе. – Украли???”
Пришлось задержаться и искать. В итоге кошелёк нашёлся на самом дне сумки, да вот только нужная мне маршрутка уже уехала.
К глазам подкатили слёзы, и я отвернулась к окну. Плакать легче, когда никто не видит.
“Почему во сне ради любимого я готова пожертвовать столь многим, а он и в ус не дует? – записала я утром в дневнике. – Зачем раз за разом попадать в ловушку легкомысленного отношения, которое едва прикрыто показной заботой?”
С другой стороны, это был всего лишь сон и в жизни наблюдался иной расклад. Я давно не была студенткой, а Андрей столько раз демонстрировал своё безразличие, что я успела к нему привыкнуть. Хотя от мысли обратить внимание на других мужчин меня по-прежнему воротило.
Я обещала себе просто жить – и жила. Посещала литературные мероприятия, проводила время с родителями, не забывала о посиделках с подругами и сетевых друзьях. Заедание стресса вкусностями не прошло бесследно для фигуры, поэтому я взяла абонемент в бассейн, от которого до репетиторского центра было рукой подать. Я записалась на зимнюю Фандомную Битву в команду “Гарри Поттера” и вынашивала идеи новых клипов. Занималась и другим творчеством – написанием прозы и составлением коллажей. Много читала: в дороге погружалась в фэнтези-мир юмора и приключений, а дома окуналась в XVI век и придворные интриги романа про эпоху Тюдоров.
В начале ноября я наткнулась в сети на рекламу конкурса “Русские рифмы”. “Вот оно! – откликнулся внутренний голос. – Подавай заявку. Сейчас же!” И я отправила организаторам стихотворение “Никто другой”. Я вновь пробегала по строкам, которые могла бы повторить даже спросонья ранним утром, и перед глазами вставал далёкий ноябрьский вечер. Крупный снегопад, заметённая машина – и короткое видео, которое сохранило мой заливистый смех.
Через неделю из 25 претендентов остались десять, которые прошли во второй тур. Увидев в списке свою фамилию, я забегала по всему залу, как в семнадцать после сданного на “отлично” итогового экзамена.
– Ааа! Я прошла! Прошлааа!!! – завизжала я, подбегая к маме.
Она хлопотала на кухне, замешивая тесто для пирога, и мне сразу захотелось устроить пир на весь мир. Ну да это подождёт.
– Поздравляю, моя умница. Я и не сомневалась.
– Спасииибо!
А ведь когда-то она не просто сомневалась, но и вообще не верила, что из моих занятий творчеством выйдет толк.
– Теперь – видео, – выдохнула я. – Для второго тура нужна видеопрезентация.
– Тебе помочь? – когда мама так спрашивала, её густые брови чуть сводились к переносице, что стоило понимать как “Готова приложить все силы”.
– Нет, пока не нужно, я сама.
Концепцию я придумала за несколько секунд, по дороге от кухни до зала. Главные мотивы стихотворения – огонь и лёд, а значит, видео должно это отражать. Но одно дело – продумать, другое – осуществить.
Атласная блузка холодного светло-бирюзового цвета быстро нашлась в шкафу, тени таких же льдистых оттенков всегда были на виду, а вот фон… Где бы взять огненный фон?
– Ты шторы сдвинь, – обронила мама, проходя мимо комнаты. – Вот и будет тебе огонь.
Точно! Алые шторы подойдут даже лучше оранжевых: контраст станет сильнее, а задумка – более понятной.
– Спасибо, мам.
Удивительно, как человек со стороны, далёкий от литературного творчества, может подать самую удачную идею, которую к тому же будет легко воплотить.
А вот второе видео, с которым надо было соединить первое, я решила снять на фоне снегов. Надеть красное платье, найти в Берёзовой роще укромное место, подгадать с погодой… Да не просто начитать стихотворение на камеру, а чтобы… чтобы…
Продолжение никак не приходило в голову, сколько бы я ни тёрла переносицу и ни ходила из стороны в сторону. Я лишь была уверена, что мне нужна профессиональная камера – и кто-то с опытом видеосъёмки. К счастью, такой человек имелся.
“Гретт, у тебя же есть камера?” – с ходу набрала я в чате и, получив утвердительный ответ, в общих чертах рассказала о замысле.
Мы обсуждали план почти до ночи, и на следующий день я отправилась покупать свечи: синие и красные, самые обычные и фигурные. Я шла вдоль полок, словно мимо древних сундуков с сокровищами, и с замиранием сердца прислушивалась к себе. Выбрать изящные серебристые свечи или более строгие резные? В форме кленовых или дубовых листьев? А может, ещё и подсвечник взять? Сердце колотилось. Пришлось прижать к груди шарф, задержать дыхание и сосчитать до десяти.
Вернувшись домой, я прервалась только на занятия по скайпу и, едва освободилась, открыла прогноз погоды на воскресенье.
– Минус пять, – я пожевала губами, мысленно “примеряя” на себя погоду. Решив, что будет не слишком холодно, я достала из шкафа то самое алое платье.
В воскресенье пришла Гретт – с мощнейшим оружием, которое могло помочь мне выйти в финал конкурса.
– Зеркалка?
– Да, летом купила. Класс выпускной, хочется снять полноценный фильм.
– Отлично!
За чаем мы болтали о работе, учениках и занятости, но я с трудом могла собраться с мыслями и почти не чувствовала вкуса клубничного пирога. Я посматривала в окно, за которым ровными снежинками-крапинками падал снег.
– Видимо, для красного платья не та погода, – вздох получился чуть тяжелее, чем мне бы хотелось.
Глаза Гретт округлились.
– Там ощущается как -15! Тебе ещё в финале выступать, а ты болеть собралась?
Я порывалась возразить, что до финала ещё далеко и вообще не факт, что я пройду, но непринуждённый тон подруги в сочетании с уверенностью в моём успехе обезоруживал, и я просто улыбнулась.
В зале нашёлся хрустальный бокал, в который я тут же поместила подсвечник в виде сердца. Гретт уверенным движением закрепила в нём свечу.
– Вот, будет гореть, как у Данко.
– Только его никто не раздавит, – нервно усмехнулась я.
Тем временем моё собственное сердце уже полыхало. Несмотря на вечную прохладу в зале, я чувствовала на щеках румянец, пальцы вспотели. “Это всего лишь волнение, всё нормально”, – сказала я себе, косясь на Гретт. Впрочем, если она и заметила моё состояние, то никак не отреагировала.
Всё же Берёзовая роща не Центральный парк: дойдя до одной из боковых аллей, мы нашли подходящее для съёмок место за пару минут. В кадре оно казалось лесной поляной, и я удовлетворённо закивала.
