Я увеличила одну из фотографий, затем перевела изображение в голографический режим. Похоже, с момента, когда был сделан снимок, Макнэлл успел похудеть по меньшей мере на десять кило. Впрочем, на тюремном питании – не удивительно. Морщин здесь практически не было, синяков под глазами тоже, и он был одет в стильную серую форму военного звёздного флота. Словом, образ, хоть и узнаваемый, очень сильно отличался от узника, которого я дважды видела за стеклом камеры.
Ладно, теперь собственно об убийстве. Пятого числа осеннего месяца тишрeя жена осуждённого, Линда Макнэлл, была убита в малолюдном месте выстрелом из эксплоудера. Вариант террористического акта был отметён полицией практически сразу: всего одна жертва, да и оружие прицельное. Алиби у капитана нет. Улики… Объяснения Рейера Макнэлл касательно его местонахождения в момент убийства полиция считает неубедительными…«Галалэнд» должен был покинуть Новую Землю через несколько часов после преступления, и предполагаемый убийца получил бы возможность избежать правосудия…
Причина убийства – ревность. Отчего-то это безумно меня удивило. Ну, не вязалось с образом встреченного в тюрьме заключённого – и всё тут. Хотя, казалось бы, что может быть глупее? Я совершенно его не знаю, и у меня нет возможности мало-мальски объективно определить, на что он способен, а на что – нет. В сущности, ревность как раз и является одной из основных причин для убийства жены мужем. Или наследство. Или если жена просто надоела за долгие годы совместной жизни. Отчего-то именно последняя причина казалась мне наиболее логичной. Когда человек вечно мелькает у тебя перед глазами, туда-сюда, сюда-туда. Это же с ума сойти можно! Вот если я когда-нибудь кого-нибудь убью, то именно поэтому.
Правда, мне подобное не грозит: для меня брак невозможен по определению. Ну, как «невозможен»? Чисто теоретически можно было бы изображать на людях пару геев. Гомосексуальным браком никого не удивишь. Но где ж найти гетеросексуального мужчину, который бы на это согласился? Да ещё и такого, которому можно было бы довериться. А главное – надо ли искать? Чтобы потом захотелось его же прикончить?
Но ближе к делу. Полиция выяснила, что у Линды Макнэлл был любовник, некий программист по имени Кен Хендрейк. Рейер о неверности супруги знал, согласно его собственному признанию. И неоднократно высказывал предположение, что именно любовник убил Линду. На этой же версии активно настаивали на форумах его сторонники. Тут, однако же, была неувязка: Кен Хендрейк покинул планету за день до убийства. Я нахмурилась. Было в этом нечто подозрительное, будто парень заранее знал о готовящемся преступлении и поспешил создать себе алиби. Так или иначе, получилось у него безупречно: совершить убийство эксплоудером из космоса он никак не мог. Итог: мужа обвинили у предумышленном убийстве и посадили в тюрьму на сорок лет. Звания, естественно, лишили.
В задумчивости я слегка повернула голову и тут же чертыхнулась. Режим автофокуса отследил движение глаз и выдвинул на полный экран боковое окошко, на которое случайно упал мой взгляд. Всё-таки не зря в последнее время разработчики стали отказываться от системы айтрекинга в пользу более традиционных сенсорных дисплеев.
Впрочем, всю более-менее достоверную информацию я, похоже, уже почитала. Дальше пошли домыслы и споры. Вот и сейчас передо мной открылся очередной форум. Его участники разделились главным образом на два лагеря: первые ожесточённо (и довольно-таки бездоказательно) отстаивали невиновность капитана, вторые столь же энергично кричали, что «убийца должен сидеть в тюрьме». «Главным образом» - потому что было ещё с десяток девиц, всё больше восхищавшихся фотографиями Макнэлла и заявлявшими, что такого мужчинку и сорок лет подождать не грех. Через каждое слово они выкладывали само-смайлики (*Индивидуализированный набор смайликов, состоящий из фотографий пользователя, изображающих различные эмоции) с томными взглядами. Ехидные вопросы форумчан в том духе, что, мол, не беспокоит ли их судьба предшественницы, они игнорировали.
Я отвернулась от экрана, и компьютер, отследив этот факт (всё-таки в автофокусе есть свои плюсы), включил экранную заставку. Вздохнув, я поднялась на ноги и подошла к окну. Бесспорно, за последний час я многое узнала про Рейера Макнэлла. Однако понятнее от этого ничего не стало.
Не скрою: мне пришлось чуть ли не силой удерживать себя от порывов отправиться в тюрьму на следующий же день. Мысленно надавав себе по щекам и призвав к благоразумию, я сумела выждать необходимые двое суток, и на место прохождения ПС прибыла в четверг. Правда, лекции слушала вполуха и раньше положенного ушла с занятий. Закончив лекцию в своей основной группе, решительным шагом направилась к лестнице.
Неизменный Раджер сопроводил меня на нижний этаж. Достигнув застеклённой камеры, я развернулась к тюремщику.
- Могу я передать ему средство от ожогов?
Я говорила таким требовательным тоном, что принять это обращение за вопрос было сложновато.
Раджер поджал губы и наморщил лоб, что-то прикидывая.
- Оставить здесь – не можешь, - сказал он затем. – Но он может воспользоваться лекарством, пока ты здесь. Что это за средство?
Под его взглядом я послушно извлекла из внутреннего кармана куртки коробочку с исцеляющей бумагой. Вытянув верхний слой, продемонстрировала тюремщику.
- Ладно, - кивнул тот. – Я передам ему через окно. В конце занятия заберёшь.
- У него хотя бы есть зеркало?
- Что?
Раджер непонимающе нахмурился.
- Зеркало, - повторила я. – У него ожоги на лице, он не сможет как следует обработать их, не видя. Так, - выражение лица тюремщика, не оставлявшее сомнений в отрицательном ответе на мой вопрос, помогло принять решение, - пустите меня внутрь.
- С какой стати? – напрягся Раджер.
- С такой. Я помогу ему с медицинской процедурой. Да ладно вам! – с нажимом добавила я. – Вы же сами мне говорили, что опасности от него не исходит.
Тюремщик раздумывал ещё секунд пять.
- Ну хорошо, - решил он затем. – Но под твою ответственность. Пояс не выключай.
- Не буду, - обрадованно пообещала я.
Добившись того, чего хотела, я была готова стать кроткой и покладистой.
Раджер коснулся пальцем очередной сенсорной панели. Стеклянная преграда не отъехала в сторону, как я ожидала, а словно впиталась в пол, потолок и боковые стены, предварительно разделившись на четыре части. Стало быть, окно, которое я видела раньше, было вовсе даже не окном. Просто включённый тогда режим убирал стену не полностью, а частично.
Капитан, до сих пор не имевший возможности слышать наш разговор, удивлённо смотрел, как исчезает стекло, а затем я вхожу в камеру.
- Закрываю, - предупредил Раджер.
Я кивнула, не оборачиваясь. С лёгким шорохом, будто речь шла не о стекле, а об антикварной тюлевой занавеске, стена возвратилась на прежнее место. Не могу сказать, чтобы мне не было страшно. Было. По мозгу мелкой пичугой, залетевшей в комнату и не находящей выхода наружу, металась мысль: «Ненормальная, куда ты полезла?! Он же убийца, и ему терять практически нечего! А если он тебя придушит, покалечит, возьмёт в заложники?».
- Добрый день, - поприветствовала капитана я вместо того, чтобы прислушаться к голосу разума.
- Добрый! – с прежним нескрываемым удивлением откликнулся он.
И продолжил рассматривать меня изучающе. Как экспонат Музея космоархеологии.
- Давайте обработаем ваши ожоги, - заявила я, стараясь, чтобы голос звучал максимально уверенно.
- А ты смелый парень, - заметил Макнэлл, склонив голову набок.
- Угу. В учителя другие не идут, - поддакнула я, извлекая из коробочки первый белый прямоугольник.
Бумагой «исцеляющая бумага», конечно же, не являлась. Настоящую бумагу вообще днём с огнём было не сыскать. Художники-ценители с огромным трудом и за большие деньги доставали драгоценные листы, не желая ограничиваться сенсорным творчеством на голографических панелях и прозрачных экранах.
Впрочем, я отвлеклась от главного, и не случайно. Страх быстро отступал, а вот с чувством вины дело обстояло противоположным образом. Чем дольше я смотрела на капитана, тем сильнее колола совесть: надо было приехать вчера. Крупные красные пятна уродовали правую сторону лица – видимо, именно этой стороной он повернулся ближе к Кортону, готовясь принять тарелку. Одно из наиболее крупных тянулось к самому уголку глаза. Хорошо ещё, что не ослеп наполовину! Ниже кожа была более чистой, только небольшой ожог на подбородке.
Я осторожно приложила бумагу к одному из повреждённых участков. Лист тут же начал сморщиваться и менять форму, подстраиваясь под пятно. Вскоре он уже держался сам, и я смогла убрать руку. Определив свойство и уровень недуга, медикамент начал выполнять свою работу. Я извлекла из коробочки следующую порцию. Капитан вёл себя спокойно, моим действиям не мешал.
- Зрение не пострадало? – всё-таки решила уточнить я.
- Глаз в порядке, - слегка поморщившись, видимо, от воспоминания, ответил он.
Я перешла к третьему куску бумаги. Для лица – последнему, но оставался ещё один ожог на шее.
- Как насчёт занятия? – поинтересовался Макнэлл.
- Разок можно и обойтись, - хладнокровно сообщила я. – Не думаю, что вы пропустите такую уж ценную информацию.
В тот момент он промолчал, но когда я закончила, и четвёртый листок приобрёл форму изуродовавшего кожу пятна, заговорил снова.
- Не стоит тебе продолжать сюда ходить, парень. Лучше оставайся там, наверху. Это, - он на миг опустил взгляд на упаковку, которую я ещё не успела убрать в карман куртки, - был всего лишь один случай, не самый худший. Останешься здесь – насмотришься всякого. А тебе оно не надо. Молодой ещё слишком, да и не из того теста сделан.
- Ну, с этим я сам определюсь, - отозвалась я, совершенно не собираясь следовать его совету.
Убедившись, что необходимое для воздействия время прошло, стала аккуратно снимать бумагу. Пройдёт несколько дней – и от ожогов не останется следа. Это средство заживляет и более серьёзные повреждения тканей.
- Вы действительно её не убивали? – тихо спросила я, осторожно отводя руку от лица капитана.
Взгляд Макнэлла тут же стал враждебным, а мышцы напряглись.
- Вам известно, почему я нахожусь в этой части тюрьмы? – ледяным тоном полюбопытствовал он.
- Да.
- В таком случае не понимаю цели вопроса. Вы всерьёз ожидаете, что при каком бы то ни было раскладе я признаю за собой вину?
- Нет. Простите.
Процедура была закончена, обстановка накалилась, и я не видела причин задерживаться в камере. Раджер отпер её по моему знаку.
Однако отказываться от занятий я не собиралась. И в следующий вторник пришла снова.
Пришла – и чрезвычайно обрадовалась. Тому, что снова прихватила с собой коробочку с медикаментом.
Нет, сначала я ничего не заметила. В момент нашего с Раджером появления Макнэлл занимался тем, что отжимался от пола. Как сообщил мне тюремщик, ситуация вполне стандартная: по-видимому, капитан даже в заключении не желал терять форму. Возможно, продолжал на что-то надеяться, а может, просто стремился таким образом сохранить человеческое достоинство. Трудно сказать: чужая душа - потёмки.
Так или иначе, следы случившегося в моё отсутствие я обнаружила лишь потом, когда заметивший наше появление Макнэлл прервал своё занятие, поднялся на ноги и надел тюремную рубашку. Её рукав был порван; длинный лоскут свисал от плеча до локтевого сгиба. Первым делом я обратила внимание именно на это. Во вторую очередь – на крупный синяк как раз на том участке кожи, который обнажался из-за повреждённой одежды. И, наконец, настала очередь двух наливавшихся синевой гематом на лице. Левая скула и подбородок.
Возмущённо зыркнув на полного невозмутимости Раджера, я не стала никак комментировать увиденное, лишь холодно попросила снова впустить меня внутрь. На этот раз не испытывая в связи с таким решением ни малейшего страха. Хотел бы Макнэлл что-нибудь со мной сделать – сделал бы в прошлый раз.
- Что это? – коротко спросила капитана я, даже не удосужившись поздороваться, зато сразу же потянувшись за целебной бумагой.
- Допрос.
Он оставался почти так же невозмутим, как Раджер. Складывалось впечатление, будто меня одну выводит из равновесия происходящее на этом этаже. В некотором смысле так оно и было: оба присутствующих мужчины успели привыкнуть к здешним условиям. Разумеется, капитану не было, да и никак не могло быть, всё равно. Однако происходящее ни капли его не удивляло. Наверняка злило, вероятно ввергало порой в отчаяние, но не приводило в то состояние шока и недоумения, которое преследовало меня.
- Здесь, в камере, я так понимаю? – уточнила я, подразумевая тот факт, что именно в этой части тюрьмы не ведётся видеосъёмка.
- Я вообще выхожу отсюда крайне редко, - подтвердил моё предположение капитан.
К занятиям астрономией мы в тот раз, конечно же, не перешли.
Именно тогда я впервые отчётливо поняла, что не могу оставить всё как есть. Даже в вопросе виновности Макнэлла было нечто второстепенное. Я оказалась не готова мириться с обстоятельствами независимо от того, убил он свою жену или нет. Однако же мне хватило ума не поднимать шум прямо здесь, в тюрьме. Не устраивать скандал, до которого никому не будет здесь никакого дела. Я уже успела понять, какова негласная позиция начальства. Иллюзий касательно обращения к начальству более высокому тоже не питала. Из опыта собственной семьи мне было отлично известно, что такое система. Насколько она бывает несовершенна и насколько бессмысленно оказывается в подобных случаях выступать против неё таким рядовым новоземлянам, как я. Тем не менее, собственный же опыт свидетельствовал, что систему возможно обойти.
Ничего похожего на конкретный план, у меня в голове, конечно же, не было. Сказать по правде, основная идея заключалась в том, чтобы найти кого-нибудь, кто знает больше, чем я, и параллельно имеет больше рычагов давления. Естественным стремлением в этой ситуации было связаться с членами экипажа Макнэлла. Именно их поисками я первым делом и занялась, вернувшись домой. Однако меня ждало разочарование: около трёх недель назад Галалэнд отправился в продолжительный полёт по заданию ВБС, и возвращение корабля предполагалось не ранее, чем через месяц.
Всерьёз расстроившись (то, о чём я узнала, разом отсекло шансы на сотрудничество с массой людей), я всё-таки продолжила поиски в сети.
Глава 4
Нажав кнопку вызова, я замерла у входной двери, в волнении сцепив руки. Мою нервозность, без сомнения, возможно было различить с той стороны, где благодаря почти незаметному глазку домофонной камеры возникла моя трёхмерная проекция. Вероятнее всего, весьма высокого качества: хозяева дома явно не бедствовали. В материальном плане, я имею в виду. В остальном дела обстояли куда хуже.
Я не должна была сюда приходить. Мне не следовало разыскивать этих людей и вмешиваться в их жизнь. Больше того, я до сих пор не до конца понимала, отчего действую вопреки всем этим очевидным ограничениям. Но дело сделано, о своём появлении я уже оповестила, и отступать поздно.
- Здравствуйте.
Одновременно со звуком мужского голоса, слегка искажённым из-за микрофона, на пороге появилось голографическое изображение его обладателя и, по всей вероятности, хозяина дома.
