По просьбе следователя пострадавшего поместили в одноместную палату. Капитан у двери поднялся со стула, сунул руку под козырёк. Николай Семёнович кивнул и уверенно открыл дверь.
Палата встретила его солнцем, бьющим в большое пластиковое окно, светлыми персиковыми стенами и запахом лекарств. На кровати под тонким одеялом лежал пострадавший. Казалось — спал.
Следователь пододвинул стул от двери, и лежащий сразу открыл глаза.
— Добрый день,— вежливо поздоровался Николай Семёнович, присаживаясь на стул.
Блокнот уместился на колени. Оба начали разглядывать друг друга. Лежащий с — видимой неприязнью, следователь с лёгким любопытством. Николай Семёнович отметил себе красные воспалённые глаза и красное пятно опалённой кожи на щеке. Руки, лежащие поверх одеяла, обмотаны бинтами в жёлтых пятнах. Кисти не пострадали. Что же там случилось? Маньяк вышел на новый уровень? Или есть что-то ещё?..
— Вы находитесь в городской больнице номер один,— начал следователь,— при вас не было документов. Назовитесь, пожалуйста…
— Никитин… Андрей Васильевич,— глухо отозвался лежащий, поднимая глаза к потолку.
— Очень приятно. Меня зовут Николай Семёнович Дейчук, я теперь веду следствие по вашему делу…
— Следствие?
Николай Семёнович отметил себе, что кадык на шее дёрнулся. Нервничает.
— Вас нашли в подвале, указанном подозреваемым как место преступления. Можете пояснить своё там присутствие?
— Подвале? — Никитин перевёл взгляд на стоящего у двери доктора.
— Подвале,— подтвердил следователь,— там также были найдены знаки, опознанные как каббалистические символы, а также несколько свечей. Подозреваемый не может пояснить нахождение там этих предметов.
— Я тоже…— Никитин откашлялся,— не могу…
— Как вы там оказались?
— Не помню,— последовал ответ после паузы. Врёт. Уверенно врёт. Глаза пострадавшего не отрываются от петлицы на груди.
— А что помните? События, предшествующие этому? Вечер вчерашнего дня? Ночь?
— На работе был…— хрипло отозвался лежащий.— Потом не помню…
— Совсем?
— Совсем…
— А где работаете?
— На производстве мебели, на промзоне…
— Кротова Вениамина не знаете?
— Нет.
— У вас обширные ожоги груди, спины и рук. Не помните, как они были получены?
— Нет… не знаю,— пострадавший неловко повёл плечами,— не помню…
— Очень странно…— Николай Семёнович доверительно наклонился вперед,— не беспокойтесь, здесь вы в безопасности, при необходимости поставим охрану у входа. Бояться некого…
— Я никого не боюсь,— глухо произнёс пострадавший, вжимаясь затылком в подушку. А в глазах — тоска. Интересненько…
— Как считаете, были в отношении вас применены пытки?
— Что? — Никитин перевёл взгляд на следователя.
— Пытки,— повторил Николай Семёнович,— одним человеком или группой лиц…
— Нет,— отрезал пострадавший.
— Как же вы получили ожоги в закрытом подвале?
— Не знаю…
— Могли они быть получены раньше, на производстве?
— Нет…
— Адресок скажите…
Никитин нехотя назвал адрес своей работы.
— Странно получается, Андрей Васильевич, как можно не помнить такое,— следователь показал ладонью на обмотанную бинтами грудь,— за дачу ложных показаний может наступить ответственность, знаете, да?
— Я не понимаю: чего вы хотите? — лежащий дёрнулся, словно порываясь встать, но не в силах этого сделать.— Мне нужен телефон…
— Адвокату звонить будете? — вежливо спросил Николай Семёнович, чувствуя, что уцепился за тонкую ниточку, которая, возможно, приведет к ответам на вопросы.
— Нахер мне адвокат? — выдохнул Никитин.— Жертва есть?
— Какая жертва? — насторожился следователь.
— Вчера? Женщина не пострадала? Еговская? — впервые за время разговора Николай Семёнович увидел на лице собеседника живые эмоции.
— Еговская? Татьяна Юрьевна? — этого персонажа следователь помнил. Она приходила недавно. Принесла улику и предлагала помощь. Они знакомы? — Нет, таких данных не поступало…
— Точно? — с видимым облегчением выдохнул Никитин.
— Абсолютно… Я бы знал…
Лежащий откинулся на жидкую подушку, воздев глаза к потолку.
— Вы знакомы? — осторожно поинтересовался следователь. Но ему не ответили.
— Андрей Васильевич? — Николай Семёнович тронул больного за руку. Кисть дёрнулась, а пострадавший закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.
— Думаю, пока всё? — вступил в разговор доктор.
— Да, я зайду чуть позже,— согласился следователь.— Капитан Погодин пока останется здесь.
Оба вышли из палаты. Следователь бросил последний взгляд на лежащего в постели больного. Вроде спит. Нельзя его упустить.
— Обо всех изменениях, пожалуйста, информируйте меня,— попросил врача Николай Семёнович.
— Разумеется,— кивнул доктор.
Глава 12
На службе Андрея не видели со вчерашнего дня. В гардеробе, в его шкафчике обнаружился почти разряженный телефон, ключи от дома и куртка. Просто исчез. Марат покачал головой. Таня закусила губу.
— Я смогу его найти,— уверенно сказала она, собирая вещи в пакет.
— Погоди, Таня,— Марат потянул её в машину. Что опять? Таня с ожиданием взглянула на Марата, когда они сели в машину.
— Боюсь, здесь тебе лучше не соваться…— виновато проговорил Марат.
— Что? Почему?
— Андрюха меня не простит,— искусственно рассмеялся Марат,— всё как-то усложнилось…— он вздохнул тяжело.— Не хочешь пожить пока в моём Центре?
— Что происходит? — жёстко спросила женщина, сжимая ручки от пакета пальцами.— Что-то серьёзное, да?
— Это…— Марат пожал плечами,— это не твоя война, Тань. Боюсь, тебя сильно заденет, если вмешаешься.
— Что это значит? Это связано с убийствами?
— Скорее убийства связаны с этим…— Марат потёр лицо руками.— Это игра…
— И ты? Андрей тоже называл это игрой…— Таня чуть отвернулась,— только это не игры, понимаешь? Это жизни человеческие. Сломанные, загубленные жизни…
— Понимаю,— согласился Марат,— но жизни ломаются повсюду… всегда…
— Не начинай, пожалуйста, а то поссоримся.— Как-то не хотелось смотреть ему в глаза.
— Я просто хотел сказать, что нельзя спасти всех, понимаешь? — он сжал пальцы на руле.— Думаешь, нам легко даются эти решения? Думаешь, я не вижу, что происходит? Мне тяжело точно так же, как и тебе; ты не представляешь, сколько боли я видел…
— Представляю…— Таня опустила голову.
— И это бесконечно… поток не прекращается ни на день… в своих масштабах я могу назвать это игрой…
— Называй как хочешь,— захотелось вернуться домой, застать там Андрея живого и здорового. Он виновато улыбнется и скажет, что снова не помнит, как оказался дома.
— Мы его найдём,— уверенно сказал Марат, поворачивая ключ в замке зажигания.
Таня кивнула. В кармане завибрировал телефон. Посмотрела на экран. Чужой, незнакомый номер. Нужно ли брать? Вдруг опять тот скрежещущий неприятный голос? Или нет? Нажала зелёную иконку и поднесла телефон к уху. Сначала были несколько секунд тишины, потом знакомый голос с хрипотцой спросил:
«Таня?».
— Андрюш,— с облегчением выдохнула Таня, Марат напрягся, но сильный поток на трассе не дал ему влезть в разговор.— Где ты?
«Я в больнице… Первая городская, кажется…».
— Господи, как ты туда попал?
«Долго рассказывать. Можешь мне вещи привезти?».
— Конечно, что надо?
«Футболку, брюки. Хочу уйти отсюда…».
— Как уйти? — Таня растерялась. Они обменялись с Маратом взглядами.— Привезу, конечно.
«Спасибо, до встречи».
— До встречи,— Таня медленно отняла телефон от лица. Что-то происходит.
— Андрей? — Марат перестроился в другой ряд.
— Он в больнице… Первая городская…
— Понеслась…— тихо пропел Марат, готовясь к повороту.
— Что? — Таня повернулась к нему.
— Говор…— И в этот момент сильный удар в бок тряхнул машину. Визг тормозов, скрежет металла и собственный крик смешались, надавили на уши до боли, которая сконцентрировалась в правом боку. Голову неприятно дёрнуло в сторону. Таня взглянула на вдавленную в салон дверь, упершуюся обломками пластика ей в бедро. Марат что-то говорил, но слов было не разобрать. В голове стучала кровь. В боковом окне возвышалась искореженная «морда» «ГАЗели», а в лобовом показалось обеспокоенное чужое лицо.
«В порядке?», «..ты…», «…вы…», «…сломано…».
— Таня! Таня! — Марат. Таня уронила голову на подголовник.— Ты слышишь меня?
— Да,— выдохнула Таня. Почему во рту так солоно? Прикусила язык при ударе. И шею ломит. Так больно в бедре, сильный ушиб… Проникающее ранение… Крови много…
— Скорую! — и над ней снова склонился Марат. У него такое светлое лицо… как у ангела…
— Держись…
Держусь…
Николай Семёнович набрал номер Еговской, который дал ему врач. Длинные гудки. Странно!.. Позвонил через час. Снова нет ответа. Никитин спрашивал, не стала ли жертвой Еговская. Откуда он знал, что должно произойти нападение? Он знаком со студентом? Говорит — нет. Но откуда тогда? Нет, здесь решительно есть какая-то связь. Надо ещё раз с ним поговорить. Но сначала…
Николай Семёнович набрал номер ещё раз. Гудки. Узнал номер морга, позвонил туда. Там ему сказали, что Еговская вчера брала отгул по состоянию здоровья, а сегодня попала в аварию. Грузовая «ГАЗель» на полном ходу влетела в «Ладу». Водитель уснул за рулём.
Как говорится, «всё чудесатее и чудесатее». Надо её навестить. Выяснил, что привезли её сюда же, в родную первую горбольницу. Лежит в травматологии. Уже сделали операцию, отходит после наркоза. Вот так поворот!..
Николай Семёнович пролистал протоколы допроса студента. Языком мелет, что метлой. Описал все убийства, словно сам там присутствовал. Все подробности расписал, особенно касающиеся сексуального насилия. Всё в красках. Только вот не вяжется что-то.
Глядя на хилую комплекцию Кротова, Николай Семёнович сомневался, что тот мог на руках нести девушку до лесополосы. Вот Никитин — вполне! Тем более что эксперты подтвердили идентичность его крови с найденной на корпусе телефона. А вот сперма не его. И не Кротова. Есть третье лицо?.. Странные совпадения, которые могут оказаться совсем не совпадениями. Могли они быть сообщниками? Теоретически — да. Что тогда случилось позавчера? Один ушёл на дело, не поделив что-то со вторым? Но как Кротов мог справиться с Никитиным, который вдвое тяжелее его? Звучит как фантастика. Анализ крови не показал опиатов и следов других ядов. Но факт остаётся фактом. Кто-то вырубил Никитина в подвале, поджёг на нём одежду. Вернее, точечно нанёс ему физические увечья. Если ткнуть свечой, останется ожог? Да, но не такой обширный. Его словно прижали к раскаленной плоскости. Это выясним…
На всякий случай Николай Семёнович распорядился усилить пост ещё одним оперативником. Мало ли, вдруг уйдёт… Посетителей велено пускать только после согласования со следователем. А никто не звонит. Не идут к нему родные и близкие.
Николай Семёнович навёл справки. Никитин Андрей Васильевич, воспитанник детского дома «Дом надежды», образование высшее техническое, специальность «Техник-технолог машиностроения», несколько лет — до сокращения — работал по специальности. Потом не работал совсем несколько лет; скорее всего неофициально, но трудился, затем устроился на мебельное производство. Не привлекался. Но несколько лет назад была наводка по второму адресу регистрации о торговле наркотиками. Наркоты не нашли. На следующий год проходил свидетелем по делу о стрельбе возле реабилитационного центра «Возрождение». Подозрение пало на самоубийцу, взорвавшего себя в собственной квартире. И вот снова. Вроде свидетель, вроде потерпевший, а вроде и подозреваемый…
Николай Семёнович отправил людей поспрашивать соседей, не видали ли чего необычного. Соседи о Никитине отзывались вяло. Ни с кем не общался, вёл замкнутую жизнь, пил одно время, но вроде как бросил. Последнее время по месту регистрации не проживает. Надо поговорить с ним ещё раз.
К вечеру лечащий врач сообщил, что состояние стабильное, сознание чёткое, и разрешил небольшой разговор.
На этот раз возле палаты Николая Семёновича встретили двое. Он кивнул им и вошёл. Ожидание во взгляде Никитина плавно перетекло в разочарование.
— Ждёте кого-то? — улыбнулся Николай Семёнович. Ждёт, по лицу видно. Уж не Еговскую ли?
— Я думал, мы с вами больше не встретимся,— грубо отозвался Никитин, сжимая простыню в правом кулаке.
— Напрасно, у меня к вам много вопросов,— следователь, как в прошлый раз, подсел к кровати. Эх, была не была!..
— Татьяну Юрьевну ждёте?
Лицо у Никитина застыло, потом уголки рта дёрнулись.
— Что с ней?
— Она жива, насколько знаю…— И всё-таки прав: они знакомы… как бы не любовники…
Никитин дёрнулся подняться, сморщился, когда потревожил раны под бинтами.
— Куда же вы? — Николай Семёнович предупреждающе выставил руку.— Только с разрешения лечащего врача…
— Где она? — А на лице мрачная решимость. Мог такой убить девочку? Сомнительно. Но на вопросы придётся ответить.
— Здесь же, насколько знаю. В травматологии.
— Что случилось?
— Авария,— Николай Семёнович раскрыл блокнот.— Будьте добры ответить на несколько вопросов.
— Не буду я отвечать,— огрызнулся Никитин, подтягивая тело на кровати, чтобы сесть.
— Тогда вынужден буду выслать вам официальную повестку…
— Высылайте,— прорычал пострадавший.
— Где на данный момент живёте, Андрей Васильевич? — невозмутимо продолжил Николай Семёнович. Никитин закрыл глаза, видимо, пережидая что-то внутри.
— Она сильно пострадала? — спросил он, почти умоляюще взглянув в лицо.
— Этого не могу сказать; знаю, что операция прошла успешно.
И снова пальцы сжимаются на кровати. У Еговской ты живешь…
— Вы с Татьяной Юрьевной проживаете по одному адресу? — снова невозмутимо спросил следователь.
— Да…— последовал тихий и хриплый ответ.
— Хорошо,— Николай Семёнович сделал пометку в блокноте.
— Имена девушек ничего вам не говорят? Катя Сигеева, Алина Гурова, Лиля Малеева?
— Нет. Что они должны мне говорить?
Николай Семёнович внимательно следил за Никитиным. Нет, ни один мускул не дёрнулся на лице, даже пальцы не двинулись. Похоже, всё, что его сейчас волнует,— так это здоровье Еговской.
— Может, слышали? В новостях читали?
— Нет, не читаю новости…— Никитин осторожно согнул руку в локте, потёр лицо.
— Как вы попали в тот подвал? — осторожно спросил следователь.
— Не помню, говорил уже…
— Он был закрыт, знаете? На навесной замок…
— Не знаю…— Никитин отвернулся, желая закончить разговор.
— Кто вас туда привёл?
— Не помню…
— Может, пришли сами?
— Сказал же: не помню! — зарычал Никитин, поднимая глаза на следователя. Лютый у него взгляд сейчас. Спроси у Николая Семёновича теперь, мог ли этот человек совершить убийство, не раздумывая сказал бы — мог.
— Странная вещь — память, верно? — усмехнулся следователь.— Можно мелочь какую запомнить, а что-то важное забыть. Странное совпадение, Андрей Васильевич: ваша кровь обнаружена на телефоне Кати Сигеевой, про которую вы ничего не знаете.
Никитин застыл, опустил глаза.
— Не помните? — с легкой иронией спросил Николай Семёнович.
