У дерева появился второй крест. И Серджио повадился приходить туда после работы. Он как дитя бормотал, выкладывая могилки камнями и пытался даже вырыть и обустроить ещё одну ямку, для себя. Херонимо кричал на него, заставлял молится. Больше всего он боялся остаться один. А Серджио тихо улыбался. Он перестал хмуриться и всё больше впадал в детство. Надсмотрщик был доволен им. Он трудился, не отвлекаясь ни на что. А Херонимо часто доставалось за лень. Он и дома не был слишком трудолюбив.
Агильяру приходилось кормить своего, постепенно сходящего с ума, друга. Если он не мог этого сделать или забывал от усталости, Серджио ложился спать не взяв в рот ни кусочка пищи. А усталость брала своё. Начался период дождей и в их домике всё время было сыро. Агильяру нужно было позаботится после трудового дня и о костре, чтоб не замёрзнуть ночью и о том, чтоб накормить друга и о том, чтоб вывесить высушить одежду, если они попадали под дождь. И обязательно прочесть хотя бы пару молитв.
Он повторял их ежедневно. А однажды вымотался и заснул. Проснулся, потому, что ему показалось, что он в своей деревенской церкви и слышит голос Падре Пио, читающего Отче наш.
-Padre nuestro, que estas en el cielo. Santificado sea tu nombre.Venga tu reino. Hagase tu voluntad en la tierra como en el cielo. Danos hoy nuestro pan de cada dia. Perdona nuestras ofensas, como tambien nosotros perdonamos a los que nos ofenden. No nos dejes caer en tentacion y libranos del mal. Amen.
Но сон рассеялся и привёл Херонимо в состояние жуткой депрессии. Он совсем не был дома.. Молитву читал Серджио. Видимо он так привык, что Агильяр ежедневно повторяет её, что решил восполнить недостающее.
Произнеся последнее "Амэн", Серджио закашлялся хриплым лающим кашлем. Агильяр бросился разводить огонь, кормить его и поить горячей водой с листьями табака и дамианы. В последнее время Серджио кашлял часто и жрец принёс ему сушёных листьев для лечения.
Но судя по всему лекарь он был неважный. Зато хорошо работал на своего бога. Кими позарился на последнего товарища Херонимо и не собирался отказывать себе в своих желаниях. Серджио худел. Кожа его стала сероватой и кашель донимал его так, что он почти не спал. А, когда проваливался в неглубокую дремоту, дышал хрипло и надсадно, да ещё так громко, что даже, уставший безмерно, Агильяр засыпал с трудом.
Сегодня он выспался.. Ничто не мешало ему. Видно Серджио перестал дышать ещё вечером, сразу, как заснул. Тело его к утру уже окоченело. Херонимо заплакал. Слёзы стекали по впалым щекам с седоватой щетиной. Он вообще стал клочковато-пегим. Волосы и на голове поседели пятнами. Он уже привык, что его заставляют сбривать обсидиановым ножом отрастающую щетину. Но всё равно, без тычка под рёбра, эту процедуру старался игнорировать.
Могилу пришлось рыть одному. Молитвы не помогали от тоски. Спасали только от полной безысходности. Агильяр всё чаще думал о том какая судьба выпала Герреро. Он сказал последнее "амэн" и удивился, не увидев привычно ожидающих рабов. Втыкая в рыхлую землю крест, он увидел подходящего к нему незнакомца. Худо бедно он уже знал всех жителей посёлка. Этот был ему не знаком.
Он посмотрел на плачущего Агильяра и сморщился. Раб, доставшийся ему от кассика племени Черепахи в подарок, в знак дружественных отношений, был не лучшим. Разве что особенной уродливой круглоголовой породы. Хоть показывай его как диковинку, вместе с двухголовым оленёнком, родившимся от приручённых в их деревне животных.
-Ладно,- подумал посланец соседнего кассика,- с этой нищей деревеньки большего и ждать не стоило.
Пленник, только что потерявший последнего друга, ещё не знал что его ждёт и потеря дома. Незнакомец вошёл с ним в хижину, которая теперь была только его, Агильяра и брезгливо ткнул пальцем на его вещи. Знаками, подкрепляя их медленно и чётко произносимыми словами, некоторые из которых тот уже понимал, заставил его собрать вещи. Они прошли через деревню и никто из индейцев никак не отреагировал на плетущегося, под презрительным взглядом гостя, чужака-пленника.
На берегу его встретил жрец. Он был в полном облачении со страшной чёрной полосой на которой выделялись белки глаз. Херонимо не знал, что состоялась официальная встреча с представителем одного из соседних племён и он послужил разменной монеткой, брошенной в копилку мирных отношений. Рядом со жрецом стояли его помощники, передавшие ещё какие-то дары. Агильяра усадили в лодку и вскоре деревня племени Черепах скрылась за лесом.
Глава 54.
Ваниша открыл глаза. Солнце било в иллюминатор прямыми жаркими лучами. Он опять спал до обеда. Ирэн, подобрав под себя розовые пяточки, устроилась в кресле и читала какую-то книгу.
Тихое поскрёбывание в дверь и она соскочила бесшумно, оглянувшись на Мо. Увидев, что он не спит, подбежала к дверям и распахнула их настежь, так, что свежий морской бриз загулял по каюте, растрепав страницы её книги.
В дверях стоял Анастасио и смущённо смотрел на только проснувшегося друга. Тонкая простыня, почти ничего не скрывающая, была явно недостаточным облачением для юного скромника.
-Я кое-что видел сегодня,- сказал он потупившись,- вот, пришёл поделиться.
-И я!- весело вскрикнула Ирэн.
-И я,- приподняв удивлённо брови, сказал Ваниша,- подожди меня, я сейчас оденусь.
-Я тогда скажу, чтоб накрывали в кают-компании,- заторопился Анастасио.
Ирэн уселась на край кровати и потёрлась кошечкой об своего Агэпито.
-Видишь, Драконы с тобой не согласны, я получила информацию и без помощи Анастасио. Как и ты. Чем ближе мы к дому, тем больше они торопятся. Что-то должно произойти, ты не думаешь?
-Возможно,- ответил Ваниша, потягиваясь и высвобождаясь из её объятий.
Он стоял посреди комнаты обнажённый, только широкие полоски не загорающей биокожи выделялись на теле, в местах крепления протезов. Нейрооперация по соединению прошла на удивление удачно и только эти белые полоски напоминали о ней. На самих протезах покрытие было полностью искусственным. Но так напоминающим живую кожу, что выглядело естественнее, чем биозаменитель.
Накинув на себя халат, Ваниша пошёл умываться. А Ирэн стала выбирать ему одежду. Синяя тениска и белые парусиновые брюки, показались ей самыми подходящими для солнечного дня. Сама она была одета в кремовое батистовое платьице с мелкими незабудками и ромашками, на голову она решила повязать белый крепдешиновый шарф.
Пока Мо плескался в душе, Ирэн посмотрела на раскрытую страницу. Оттуда счастливо улыбался невинными глазами розовый младенец. Девушка захлопнула книгу. Раньше она меньше думала о конце света и прочих всяких неприятностях. Закрывая толстый переплёт, она как будто прятала малыша от всех грозящих ему невзгод.
Ели без обычной размеренности, всем хотелось и рассказать и послушать одновременно. Мо, который только проснулся, всего лишь выпил чашку кофе. Поэтому первым дополнил обед своим рассказом. Ирэн поташнивало и она с аппетитом ела только фрукты. Рассказ Ваниши был не слишком длинным. Зато девушка долго пересказывала свой сон и рассказ Анастасио остался на десерт. Он говорил с энтузиазмом провинциального актёра. И было очень заметно, что юноша гордится участием в событиях, которые считал своей миссией.
Чунта Шок, бывший жрец племени Акулы, проснулся от лёгкого постукивания камня о камень. Открыв глаза, не увидел ни лучика света. В коридорах храма всегда горели факелы. Если маленький светильник у постели гас, то отблески огня всё равно освещали его комнатку. А сейчас полная тьма напугала его. Помещение было знакомо до последнего камешка и Чунта вытянув руки медленно пошёл к дверному проёму. Руки наткнулись на каменную кладку. Замазка была совсем сырая.
Жрец взбесился и изо всех сил навалился на стену. Она зашаталась и камни вывалились с грохотом в длинный коридор. Вдали мелькнули маленькие худющие фигурки его бывших учеников. Так мальчишки мстили за все нанесённые обиды и боль. Раз тебя признали мертвецом, кричать обидные словечки вслед и бросаться перезревшими фруктами было нельзя, а вот похоронить в комнатушке храма вполне можно. Некоторые умершие жрецы тут в нижних ярусах и погребены.
Чунта вылетел из храма плюясь от злобы. На сельчан. На братьев. На богов. Он понимал, что, если не уйдёт из храма, рано или поздно злобные мальчишки его похоронят. И никто его не защитит. Уже сегодня выберут нового жреца, и приказ, замуровать его в собственной каморке, может стать официальным. Куда ему податься? Еду-то он себе найдёт. И тут он подумал о родительском доме. Мать умерла несколько лет назад. А отец только в прошлом году. Он был вождём племени, пока не передал всласть детям.
Новый кассик и батаб, оба старших брата, выстроили себе новые дома, а он так и не удосужился. Жил в Храме. Мать похоронили под полом родительского дома. Отца, как знатного человека, великого кассика, почтили иначе. Его кремировали, а пепел усопшего поместили в голову глиняной статуи, лицо которой вылепила самая старшая горшечница. Статую установили в пустом теперь доме, превратив его в усыпальницу.
Чунта нарвал плодов авокадо с нижних ветвей храмового дерева. Собрал весь свой скарб из комнаты и нахально выгреб кладовую. Наполнил мешок бобами буул, взял кошель с какао, пару бутылочных тыкв с медовым напитком и пошёл к отцовскому дому. Идти было не далеко. Мальчишки не оставили его своим вниманием и следили за ним до самого порога. А потом, сделав большие глаза, побежали так что сверкали пятки. Докладывать его бывшим помощникам, что мёртвец присоединился к своим предкам. Изгнать его отсюда никто не сможет.
В доме не было дров и жрец направился в лес за хворостом. Он страшно злился, но обычные дела успокаивали эту злобу. Чунта понимал, что сейчас он должен вести себя тихо, чтоб сельчане привыкли к его присутствию. Любое действие, хоть чуть выходящее за грань негласных законов племени, может спровоцировать его соплеменников, чтоб превратить его в настоящего мертвеца. Могут его жилище сжечь ночью вместе с ним. Пеплу вождя повторная кремация никак не повредит.
Он посидел в лесу на полянке и подумал о богах. Если они показали ему картину будущего, это должно значить, что он до него доживёт. Причём в собственном селении. Ничто правда не указывает на то, будет ли он прощён или останется изгоем до самого появления круглоголовых убийц. Он вздохнул, подхватил тяжёлую вязанку и потащился в свой приют. Вскоре дымок над жилищем мертвецов реальных и мертвеца названного возвестил соседям, что отныне их жизнь станет, по меньшей мере, интересной.
Из всех окружающих домов тихонько подглядывали за Чунтой. Особенно любопытные ребятишки и женщины. Мужчины могли сохранять лицо, притворяясь равнодушными, и узнавать все новости, покрикивая и призывая к порядку сплетничающих жён.
Деятельному шаману, справившись с готовкой еды и кое-какими домашними делами, что поначалу вызывало ухмылки смешливых соседок, оставалось только сидеть на пороге и досадовать на судьбу. Он успокаивал себя тем, что есть предопределение и что бы он не делал, жизнь и смерть его расписана богами. Однажды от скуки он снова влез в храм и взял одну из книг, которыми пренебрегал ранее.
Постепенно он так увлёкся чтением кодексов, что уже не останавливаясь читал одну за другой книги из многочисленного собрания, как раньше это делал Шаак. Шаман натыкался на его закладки и пометки. Всё чаще во сне ему приходил то мальчик, то Дракон. Пророчество чилана Балама, вычитанное в одном из свежих приобретений кассика, подтверждало его сны. Он так же предрекал, что придут белые бородатые люди, несущие слова новых богов.
Теперь Чунта сожалел, что не оставил в живых странных пришельцев подаренных им Хураганом. Не заставил их раскрыть тайны их племени. Не узнал о силе богов, что стоят за ними. Чтож, боги живут долго, но тоже стареют и умирают. Может сейчас приходит конец покровителей ица.
Кассик Вокхин приобрёл ещё больше влияния в племени. Его дочь привела с острова Женщин двух детишек сразу, что считалось хорошим знаком, благоволением богов-близнецов.
А вот Кичи, бедняга батаб, потерявший разом и жену и сына, стал молчаливым и суровым. Чунта, иногда, проходя по своим делам по селению, наталкивался на его, полный ненависти взгляд. Ему явно было мало унижения и отверженности младшего брата. Если бы не надежда на возвращение сына, которую он всё ещё питал, ничто не остановило бы его от реального убийства.
Утро едва успело разрумяниться. Облака лёгкие, как шифоновые платочки, полоскались над морем. Солнце оторвалось от края воды и осветило большую купеческую лодку. Ребятишки, собиравшие молюсков на мелководье, подняли радостный визг и побежали в деревню сообщить о прибытии торговцев.
Батаб поспешил к пристани, не соблюдая положенное статусом спокойное достоинство. Он едва не обгонял подпрыгивающих малышей. Прекрасно зная, что для пполмса, с которым отправился в своё путешествие Шаак, ещё не время вернуться. Но купцы были поставщиками не только товаров, но и новостей. А их больше всего жаждал измученный отец.
Купеческая пирога была намного меньше той, которая увезла Шаака. Батаб, окружённый детьми выглядел скорее трогательно, чем воинственно, как должен выглядеть военноначальник и ближайший помощник кассика. Прибывшие не спешили разгружать товары. Нах Кичи Шок всё таки собрался и церемонно приветствовал торговых гостей и спросил планируют ли они что-нибудь продать или обменять.
-Мы заглянули сюда скорее из уважения,- слегка слукавил торговец,- чтоб передать новости. В этом году мы взяли товары в Нако и Нито и всё продали в Тулуме. Получили очень хороший доход и взяли новый товар, который только пришёл по дороге из Шельхи и Кобы. Наш корабль небольшой, но мы имеем специальный заказ на чёрные кораллы Ах-Куцумиль-Петена, знаменитого острова ласточек. В последнее время всё чаще бушует хомок-нак-какнаб, эта страшная жёлтая вода. Но мы удачно выбрали время и ушли до прилива.
-А что вы говорили о новостях?- нетерпеливо и не слишком вежливо перебил купца Кичи.
-Мы хотели бы встретится с кассиком и спросить, есть ли у него на продажу сколько-то коралла и заодно передать удивительные и радостные для вашего племени новости.
Батаб понял, что купец надеется на удачную сделку, благодаря тому, что он хочет рассказать халач уиннику. Значит нипочём не проговорится. Он, конечно не знает, что батаб сейчас просто отец. Ему придётся воспользоваться властью, чтоб и самому побыстрее получить желаемое.
Батаб выпрямил спину и расправил широкие плечи, которые всё чаще выглядели по-стариковски поникшими. Его вид сразу стал более представительным и он властным жестом пригласил купца следовать за собой.
У дома брата уже собиралась толпа. Мальчишки растрезвонили по селению новости о купце. Батаб скрипнул зубами, заметив, что Чунта тоже пожаловал за новостями и трётся за старым мыльным деревом в стороне от толпы.
Батаб оставил торговца ожидать и вошёл в дом брата. Чёрный коралл был товаром, который принадлежал кассикам. Только вождь мог продавать купцам то, что являлось славой острова.
Все мужчины и женщины племени Акулы великолепно плавали и ныряли.
