– Нет, кажется, не слыхала, расскажи, пожалуйста… - еле слышно прошептала Леда.
Сердце отчего-то забилось быстро, словно вот-вот дотянется душа до самого краешка покрова тайны, отбросит прочь пыльную хламиду и засияет истина во всей красе своей, людям на радость. Радуня волнений Леды не замечала, медвежат своих перебирала пальчиками, все на них чего-то дивилась, а после начала сказывать...
– В стародавние времена жил на нашей земле Князь Горыня и было у него три сына. Правитель старел, сыновья росли, ратному делу обучались, выбирали невест. Да не пришлось Князю веселиться на пышных свадьбах, настала горькая година, собрался у границ княжества ворог лютый. Народ в полон уводил, селения жег, грозил стольный град разорить вскорести.
Родину защищать – дело правое. Княжичи сами возглавили войско, а Отца - старика дома оставили. И по обычаю древнему, уходя на войну, воткнули княжичи в притолоку терема по ножу каждый, и о том слова заветные молвили:
– Следи, батюшка, ежели лезвие ржа настигнет, да закапает с ножа кровь – не вернемся старость твою утешить. Сложим головы на поле брани за родную землю.
Проводил отец сыновей и предался тоске. А вести с границ приходили одна другой хуже. А потом потускнело лезвие ножа старшего сына, и вскоре побежали по костяной ручке тяжелые бурые капли. Князь только брови нахмурил.
А на другой день и нож среднего сына алой кровью «заплакал». Князь лицо руками закрыл. А уж когда заржавело лезвие ножа меньшого, любимого сынка, Князь света белого не взвидел, черная ночь сердце отцовское обуяла. Возопил он громко, призывая богов, и пообещал любой дар взамен жизни своих сыновей и спасения отчизны. И ответил Князю лишь Хозяин Подземного Чертога – владыка Нижнего мира. Предложил вернуть сыновей невредимыми, да с великой победой, вот только какой ценой… И на все-то согласился безутешный Князь.
О ту пору сыновья его, истекая кровью, спина к спине противостояли ворогам на высоком холме, что из тел убиенных людей в поле вырос. Храбро сражались витязи, да слишком не равны были силы. Несметные полчища привел за собой иноземный Царь, алчно озирал он просторы и красоты долины Роси, сам здесь править хотел. Все теснее и ближе кольцо вражеское вокруг братьев смыкалось, и пора было петь прощальную песню.
Да только крепко вдруг срослись спины княжичей, объединились тела их израненные в одно мощное туловище, покрытое прочной броней, вытянулись шеи, расправились руки в перепончатые крылья. И вместо умирающих юношей встал посреди толпы врагов могучий крылатый Змей о трех головах. Жгучая ярость клокотала в железных глотках, вырываясь наружу огненными струями, отважно бились могучие сердца, полные жажды мщения. В страхе разбегались орды захватчиков перед огромным Чудовищем, что без жалости настигал и громил их - лапищами топтал, пламенем жег.
Вернулись княжичи к Отцу с радостной вестью о разгроме иноземного войска, сами же молодцы были целы-невредимы и еще краше прежнего. Да только Отец их радость мешал пополам с печалью, потому как по договору с Владыкой Нижнего мира должен был отпустить двоих сыновей в Подземный Чертог на вечное служение.
А старшему сыну княжескому велено было на свету остаться и взять в жены дочь Лунной девы. И только от этого союза могут появляться на свет мужчины, способные обращаться в Крылатого Змея. Но из всех сыновей, что родятся в новом браке, все молодцы, окромя старшего, достигнув взрослой поры, должны переселиться в Нижний Мир. Вот такое условие Князю поставил Тот, кто первым услышал его отчаянную мольбу о помощи в черный день. И нарушить договор с Древним было нельзя, исполнялся он честно уже много веков, иначе суровая кара могла обрушиться на Дарилану в долине Роси.
Будет выполнено условие Владыки и на сей раз. Когда настанет срок жать спелые колосья на полях вблизи Гнездовья, опоят Радсея сонным зельем и уложат спать на золотой ладье в глубине полуземлянки, над которой позднее насыплют высокий курган. С большими почестями проводят Младшего в Нижний мир, чтобы по весне вновь зацвели луга и запели птицы, пробудилась природа, обновилась душа.
И долго еще будут оплакивать Молодого Князя верные слуги, да нежные девицы, долго будет грозно смотреть в небеса Годар – Старший из братьев. Проводив младшенького, останется он последним из всего Змеиного рода Гнездовья. Но давно уже Годар дал зарок не искать себе жену из дочерей Луны, не плодить юношей, которых нужно будет отпускать в Нижний мир. Решил Годар никому не передавать способность становиться Крылатым Чудовищем.
– Пусть умрет этот дар со мной! Сполна расплатились мы с Хозяином Подземных владений. Довольно кормить ненасытную земную утробу нашими детьми! Не желаю более печалить матерей и жен змеиных, страдающих о своих сыновьях. Останусь один.
Правый путь ведет на пристань,
Путь окружный – в горы, к югу,
Но на свете нет дороги,
Чтобы нас вела друг к другу!
Дороги сплелись
В тугой клубок влюбленных змей,
И от дыхания вулканов в туманах немеет крыло.
Лукавый смирись, мы все равно тебя сильней!
Хелависа
За неделю, проведенную в Гнездовье, Леда уже успела немного привыкнуть и к говору местному, и к своим обязанностям не тяжким, приходилось ей немного помогать на кухне, горницы убирать на женской половине, а больше сказками Радунюшку развлекать. Основная грязная работа, конечно, на рабах лежала, а было их в этом селении немало, хотя в оковах на виду никто не ходил.
Скоренько Леда разобралась, как тут обстояло дела и с руководством. Змеиный род издревле владел богатыми угодьями пашни и лесами на юго-востоке Дариланы. Более трех десятков окрестных деревень и сел, несколько богатых ремесленных городков были под Змеиным крылом, платили хорошую дань. Народ местный себя всеведами называл, дескать «сами с усами, и никто кроме нашего князя нам не указ". Хорошо собой гордиться под такой-то защитой.
Селились всеведы испокон веков вблизи реки Роси, и текла она полноводно, собирая многочисленные притоки, через все Змеиное низовье, мимо Волчьих земель прямиком к Ледяным хребтам, что еще назывались Драконовыми горами. Там Рось расширялась вольно, набиралась сил с тающих ледников, огибала Сумрачную долину, с ревом устремлялась к Безымянному морю, словно желая слиться с возлюбленным. Холодные морские волны жадно принимали в себя упругое речное тело, сдабривая союз крепкой солью.
Все это рассказывала Леде сама Радуня. Очень уж они подружились. А других подруг Леда завести здесь не смогла. Девицы местные ее избегали, посмеивались тайком, называли промеж себя безродной и приблудой, а может, и еще как обиднее.
Только Леда старалась на ухмылочки и взгляды косые внимания не обращать, право дело, не серьезно. В ее лета, при ее-то познаниях о мироустройстве. Только что проку было во всех прежних навыках, когда мясо здесь жарили порой прямо во дворе на кострах, хлеб выпекали в каменной печи, воду носили из колодца или ближайшей речушки, одежду шили из крашеного льна, что сами же и выращивали.
Дома на каждую семью здесь строились крепкие, большие с крытым двором и амбарами для утвари и припасов. Рядом распологались хлева и сараи для лошадей, коров, коз и овец.
Мало что нового в быту могла девушка из будущего сообщить этим дремучим людям. Был однако же в Дарилане свой календарь, свои красивые праздники и обычаи. Мужчины охотились, рыбу ловили, а для того мастерили капканы, искусно сети плели. Женской заботой было вести огород, запасы на зимнее время заготавливать, на столы родичам накрывать, шить и чинить одежды, украшать их искусной вышивкой, присматривать за детьми, давая им мудрые наставления.
И вот с ребятишками-то Леда легко нашла общий язык, опять же на основе песен и сказок. Собиралась вокруг нее малышня, рот разинув, слушали истории про Бабу-Ягу – костяную ногу, кроткую сиротку Василисушку и Финиста Ясна Сокола. И многие – многие другие басенки… Каждый вечер присаживался на завалинку к детскому кружку сам Радсей. На свирели своей играл, бросая на Леду долгие взгляды, почему-то уже не улыбался.
А однажды пригласил прогуляться за пределами ограды к полю. И Леда с радостью согласилась. Будет время поговорить с глазу на глаз, откроет ему, за какой надобностью в Гнездовье пришла, какая у нее просьба до Крылатого. Может, Младший хоть советом поможет?
Радсей внимательно выслушал запутанную историю Леды и лишь плечами пожал:
– Вот уж не знаю, какое должно чудо случиться, чтобы Годар согласился тебя отнести к истокам Роси. Он закаялся в Лунную долину летать. Обещался и не жениться никогда. Хочет на себе наш род замкнуть и тем обмануть Подземного господина.
– Мне Радуня ваши легенды поведала. Одного не возьму в толк, разве нельзя Князю найти себе простую жену, зачем непременно Лунную дочь?
– О том и речь, что на обычной девушке ему и подавно нельзя жениться! - вздохнул Радсей.
– Вот незадача... А где эти лунные красавицы обитают?
– Промеж всех ходят, только Змей сам видит, у кого из девиц над головой лунный обруч, та и суженой ему быть должна. Только Годару зримо, которая из них нареченная.
– Удивительно! А если вовсе не найдет? Хм... а если сразу троих с волшебным ободочком увидит, как быть? - пошутила Леда, но Радсей оставался серьезен.
– К Лунной деве отправится за подсказкой. Ни один Змеиный князь еще без невесты не оставался, и всегда рождались у них сыновья…
– А потом всех кроме старшего забирали под землю, - скороговоркой выпалила Леда и тут же осеклась. - Прости, Радсей, не надо было мне начинать разговор, память тревожить.
– Отчего же? Я с долей своей давно уж смирился. Говорят в Нижнем Мире тоже есть свои чудеса. Может, мне там и поглянется еще, за долгие-то века…
С болью в сердце заметила Леда, как дрогнула его грудь от глубокого вздоха. Нелегко давались Младшему слова, нелегко живой душе покорно в сыру-землю ложится, навечно отказываясь видеть солнечный свет, любоваться листвой зеленой да милой девичьей улыбкой.
– Неужели нет никакого способа тебя от этой беды избавить?
– Может и есть… Только нам неведом. Ровно месяц остался до сбора первых ржаных колосьев. Целый месяц мне еще по свету ходить. Так забудем грусть! Очи у тебя красивые, а на дне таится печаль. Что тебя гнятет, Ладушка? О своем думаешь, я ведь вижу. Знал бы, как тебе помочь, жизни не пожалел, той, что еще в моей власти. Да вот как убедить Годара, ума не приложу. Не послушается даже меня. Разве только…
Радсей рассмеялся, озорно тряхнул русыми кудрями.
– Нравлюсь я тебе, лебедушка белая?
Леда никакого подвоха не ожидала, ответила честно:
– Нравишься. Чего правду скрывать, всем хорош.
Радсей взял ее за руку и прижал раскрытой ладошкой к своей груди:
– Тогда невестой моей назовись. Свадьбы я не хочу, вдову после себя оставлять не желаю. А вот в женихах походить напоследок не против совсем. Годару, как воротиться, так и скажу, чтоб исполнил желание моей невестушки, что последние дни мне скрасила. После того, как сойду в Нижний мир, пусть с осенними ветрами отнесет тебя к Лунной Деве. И твоя просьба исполнится, и я дело доброе совершу, - хоть ты вернешься на родину.
Леда медленно вникала в его слова, не вынимая своей ладони из горячих пальцев друга, а после тихо ответила:
– Радсей… Так ведь это будет словно игра? Это же не по любви?
– Пожелаешь, и любовь промеж нас будет, - горячо прошептал молодой князь, ближе наклоняя лицо к взволнованной Леде, - давно гляжу на тебя, ты мне по сердцу. Только я тебе, видно, лишь в други гожусь. И на то согласен. Зачем тебе по мне зря тосковать, терзать душу? Спокойным уйду, а ты после нового жениха себе сыщешь. Змеиную невесту любой взять захочет. Великая честь и богатое житье. Годар не оставит тебя и после моих проводин. Ни в чем не откажет, посадит рядом с собой за стол. Глядишь, второй сестрой назовет. Хорошо будешь жить. Соглашайся!
А потом Радсей ее обнял легко как-то и впрямь, словно старый друг или старший брат, которого у Леды никогда не бывало. Оттого прижалась она лицом к мужской груди и замерла.
– Невестой твоей я считаться согласна, если только о большем просить не станешь. Я ведь тоже сама для себя решила, что замуж никогда не пойду. Потому что не умею любить так преданно и горячо, как надо любить мужа. Я это уже пережила: сначала зародится в тебе чувство и будто пламенем обжигает, горишь вся - томишься, а потом одно недоброе слово и словно ушат ледяной воды тебе на голые плечи. Кажется, так закаляют мечи. Может, сердце у меня оттого стальным сделалось. Ты красивый, хороший, добрый, руки у тебя теплые, родные, а все равно… Прости. Не могу тебе любви обещать.
Они встретились взглядами и поняли все про себя. И впрямь, как родственные души краешкам одна другой коснулись. Обнялись уже иначе, словно люди, которые долго были в разлуке и вдруг нечаянно встретились вновь. Просто близкие люди. По духу, не по крови. Радсей Леду в макушку поцеловал, пошутил, что зря перья из волос повынимала, глядишь, прилетела бы Жар-птица, свила гнездышко, нанесла золотых яичек.
Возвращались уже смело держась за руки, на виду у всего Гнездовья. Вместе, под быстрый людской шепоток-пересуды, прошли до терема Арлеты и низко поклонились хозяюшке, вышедшей на крыльцо встретить. Там Радсей и объявил, что сыскал себе невесту, прилюдно обнял Леду за плечи.
Женщина кинула на молодую пару суровый взгляд, но вдруг губы ее задрожали, расплакалась, подошла ближе, Леду сестрицей назвала, расцеловала в обе щеки. Досталось ласки и младшему брату. Тут подбежала Радуня, вскрикнула, новость узнав, затормошила подругу, что-то про свадебные обряды начала щебетать, но Арлита ее скоро одернула, прогнала в дом.
Светло было на душе у Леды, - светло, как в августовский денек перед началом осеннего листопада. И Радсей рядом стоял радостный, будто все тревоги его уже миновали. Будто только-только прибыл сам из далеких земель, а не подходит пора прощаться.
* * *
С этого дня началась у Леды совсем иная жизнь. Арлета поселила невесту брата в светелку побольше, недалеко от своих покоев, работать уже не принуждала, за столом садила напротив Радсея, рядом с Радуней. Глядела не в пример добрее, стала на разговоры вызывать, охотно о себе рассказывала. Сама Арлета уж почитай лет семь как была вдова. Муж ее, храбрый охотник, пропал в Дурном лесу, замело бураном.
Легко могла бы Змеица второго мужа найти, - не возжелала. Осталась при братовьях домовничивать, растила дочурку. Берегла Радунюшку пуще зеницы ока, за каждым шагом следила, тревогу чуяло сердце материнское. А тут еще бабулька-ворожея недоброе напророчила, мол, тещей звериной станешь, будет твой зятек в лохматой шкуре по лесным оврагам бродить.
Годар тогда эту старушонку-брякалку едва не придушил, видя, как любимая сестра убивается. Бранился очень, велел с глаз долой прогнать. А слово чужое уже корни в разум пустило, оплело голову, слало замшелые сны. Радуня, правда, матушку утешала, обещая, что замуж не пойдет ни за волка, ни за кабана. Смеялась даже, шутила над собой.
Радсей тоже не отставал, натягивал на плечи оленью шкуру, стучал в двери, изображая жениха из лесной чащи. Радуня притворно пугалась, а Арлета грозилась обоих вожжами отходить. Годар сильно не вмешивался, пусть играются молодые, племянницу он за кого попало и так не отдаст.
Сердце отчего-то забилось быстро, словно вот-вот дотянется душа до самого краешка покрова тайны, отбросит прочь пыльную хламиду и засияет истина во всей красе своей, людям на радость. Радуня волнений Леды не замечала, медвежат своих перебирала пальчиками, все на них чего-то дивилась, а после начала сказывать...
– В стародавние времена жил на нашей земле Князь Горыня и было у него три сына. Правитель старел, сыновья росли, ратному делу обучались, выбирали невест. Да не пришлось Князю веселиться на пышных свадьбах, настала горькая година, собрался у границ княжества ворог лютый. Народ в полон уводил, селения жег, грозил стольный град разорить вскорести.
Родину защищать – дело правое. Княжичи сами возглавили войско, а Отца - старика дома оставили. И по обычаю древнему, уходя на войну, воткнули княжичи в притолоку терема по ножу каждый, и о том слова заветные молвили:
– Следи, батюшка, ежели лезвие ржа настигнет, да закапает с ножа кровь – не вернемся старость твою утешить. Сложим головы на поле брани за родную землю.
Проводил отец сыновей и предался тоске. А вести с границ приходили одна другой хуже. А потом потускнело лезвие ножа старшего сына, и вскоре побежали по костяной ручке тяжелые бурые капли. Князь только брови нахмурил.
А на другой день и нож среднего сына алой кровью «заплакал». Князь лицо руками закрыл. А уж когда заржавело лезвие ножа меньшого, любимого сынка, Князь света белого не взвидел, черная ночь сердце отцовское обуяла. Возопил он громко, призывая богов, и пообещал любой дар взамен жизни своих сыновей и спасения отчизны. И ответил Князю лишь Хозяин Подземного Чертога – владыка Нижнего мира. Предложил вернуть сыновей невредимыми, да с великой победой, вот только какой ценой… И на все-то согласился безутешный Князь.
О ту пору сыновья его, истекая кровью, спина к спине противостояли ворогам на высоком холме, что из тел убиенных людей в поле вырос. Храбро сражались витязи, да слишком не равны были силы. Несметные полчища привел за собой иноземный Царь, алчно озирал он просторы и красоты долины Роси, сам здесь править хотел. Все теснее и ближе кольцо вражеское вокруг братьев смыкалось, и пора было петь прощальную песню.
Да только крепко вдруг срослись спины княжичей, объединились тела их израненные в одно мощное туловище, покрытое прочной броней, вытянулись шеи, расправились руки в перепончатые крылья. И вместо умирающих юношей встал посреди толпы врагов могучий крылатый Змей о трех головах. Жгучая ярость клокотала в железных глотках, вырываясь наружу огненными струями, отважно бились могучие сердца, полные жажды мщения. В страхе разбегались орды захватчиков перед огромным Чудовищем, что без жалости настигал и громил их - лапищами топтал, пламенем жег.
Вернулись княжичи к Отцу с радостной вестью о разгроме иноземного войска, сами же молодцы были целы-невредимы и еще краше прежнего. Да только Отец их радость мешал пополам с печалью, потому как по договору с Владыкой Нижнего мира должен был отпустить двоих сыновей в Подземный Чертог на вечное служение.
А старшему сыну княжескому велено было на свету остаться и взять в жены дочь Лунной девы. И только от этого союза могут появляться на свет мужчины, способные обращаться в Крылатого Змея. Но из всех сыновей, что родятся в новом браке, все молодцы, окромя старшего, достигнув взрослой поры, должны переселиться в Нижний Мир. Вот такое условие Князю поставил Тот, кто первым услышал его отчаянную мольбу о помощи в черный день. И нарушить договор с Древним было нельзя, исполнялся он честно уже много веков, иначе суровая кара могла обрушиться на Дарилану в долине Роси.
Будет выполнено условие Владыки и на сей раз. Когда настанет срок жать спелые колосья на полях вблизи Гнездовья, опоят Радсея сонным зельем и уложат спать на золотой ладье в глубине полуземлянки, над которой позднее насыплют высокий курган. С большими почестями проводят Младшего в Нижний мир, чтобы по весне вновь зацвели луга и запели птицы, пробудилась природа, обновилась душа.
И долго еще будут оплакивать Молодого Князя верные слуги, да нежные девицы, долго будет грозно смотреть в небеса Годар – Старший из братьев. Проводив младшенького, останется он последним из всего Змеиного рода Гнездовья. Но давно уже Годар дал зарок не искать себе жену из дочерей Луны, не плодить юношей, которых нужно будет отпускать в Нижний мир. Решил Годар никому не передавать способность становиться Крылатым Чудовищем.
– Пусть умрет этот дар со мной! Сполна расплатились мы с Хозяином Подземных владений. Довольно кормить ненасытную земную утробу нашими детьми! Не желаю более печалить матерей и жен змеиных, страдающих о своих сыновьях. Останусь один.
Глава 9. Братья
Правый путь ведет на пристань,
Путь окружный – в горы, к югу,
Но на свете нет дороги,
Чтобы нас вела друг к другу!
Дороги сплелись
В тугой клубок влюбленных змей,
И от дыхания вулканов в туманах немеет крыло.
Лукавый смирись, мы все равно тебя сильней!
Хелависа
За неделю, проведенную в Гнездовье, Леда уже успела немного привыкнуть и к говору местному, и к своим обязанностям не тяжким, приходилось ей немного помогать на кухне, горницы убирать на женской половине, а больше сказками Радунюшку развлекать. Основная грязная работа, конечно, на рабах лежала, а было их в этом селении немало, хотя в оковах на виду никто не ходил.
Скоренько Леда разобралась, как тут обстояло дела и с руководством. Змеиный род издревле владел богатыми угодьями пашни и лесами на юго-востоке Дариланы. Более трех десятков окрестных деревень и сел, несколько богатых ремесленных городков были под Змеиным крылом, платили хорошую дань. Народ местный себя всеведами называл, дескать «сами с усами, и никто кроме нашего князя нам не указ". Хорошо собой гордиться под такой-то защитой.
Селились всеведы испокон веков вблизи реки Роси, и текла она полноводно, собирая многочисленные притоки, через все Змеиное низовье, мимо Волчьих земель прямиком к Ледяным хребтам, что еще назывались Драконовыми горами. Там Рось расширялась вольно, набиралась сил с тающих ледников, огибала Сумрачную долину, с ревом устремлялась к Безымянному морю, словно желая слиться с возлюбленным. Холодные морские волны жадно принимали в себя упругое речное тело, сдабривая союз крепкой солью.
Все это рассказывала Леде сама Радуня. Очень уж они подружились. А других подруг Леда завести здесь не смогла. Девицы местные ее избегали, посмеивались тайком, называли промеж себя безродной и приблудой, а может, и еще как обиднее.
Только Леда старалась на ухмылочки и взгляды косые внимания не обращать, право дело, не серьезно. В ее лета, при ее-то познаниях о мироустройстве. Только что проку было во всех прежних навыках, когда мясо здесь жарили порой прямо во дворе на кострах, хлеб выпекали в каменной печи, воду носили из колодца или ближайшей речушки, одежду шили из крашеного льна, что сами же и выращивали.
Дома на каждую семью здесь строились крепкие, большие с крытым двором и амбарами для утвари и припасов. Рядом распологались хлева и сараи для лошадей, коров, коз и овец.
Мало что нового в быту могла девушка из будущего сообщить этим дремучим людям. Был однако же в Дарилане свой календарь, свои красивые праздники и обычаи. Мужчины охотились, рыбу ловили, а для того мастерили капканы, искусно сети плели. Женской заботой было вести огород, запасы на зимнее время заготавливать, на столы родичам накрывать, шить и чинить одежды, украшать их искусной вышивкой, присматривать за детьми, давая им мудрые наставления.
И вот с ребятишками-то Леда легко нашла общий язык, опять же на основе песен и сказок. Собиралась вокруг нее малышня, рот разинув, слушали истории про Бабу-Ягу – костяную ногу, кроткую сиротку Василисушку и Финиста Ясна Сокола. И многие – многие другие басенки… Каждый вечер присаживался на завалинку к детскому кружку сам Радсей. На свирели своей играл, бросая на Леду долгие взгляды, почему-то уже не улыбался.
А однажды пригласил прогуляться за пределами ограды к полю. И Леда с радостью согласилась. Будет время поговорить с глазу на глаз, откроет ему, за какой надобностью в Гнездовье пришла, какая у нее просьба до Крылатого. Может, Младший хоть советом поможет?
Радсей внимательно выслушал запутанную историю Леды и лишь плечами пожал:
– Вот уж не знаю, какое должно чудо случиться, чтобы Годар согласился тебя отнести к истокам Роси. Он закаялся в Лунную долину летать. Обещался и не жениться никогда. Хочет на себе наш род замкнуть и тем обмануть Подземного господина.
– Мне Радуня ваши легенды поведала. Одного не возьму в толк, разве нельзя Князю найти себе простую жену, зачем непременно Лунную дочь?
– О том и речь, что на обычной девушке ему и подавно нельзя жениться! - вздохнул Радсей.
– Вот незадача... А где эти лунные красавицы обитают?
– Промеж всех ходят, только Змей сам видит, у кого из девиц над головой лунный обруч, та и суженой ему быть должна. Только Годару зримо, которая из них нареченная.
– Удивительно! А если вовсе не найдет? Хм... а если сразу троих с волшебным ободочком увидит, как быть? - пошутила Леда, но Радсей оставался серьезен.
– К Лунной деве отправится за подсказкой. Ни один Змеиный князь еще без невесты не оставался, и всегда рождались у них сыновья…
– А потом всех кроме старшего забирали под землю, - скороговоркой выпалила Леда и тут же осеклась. - Прости, Радсей, не надо было мне начинать разговор, память тревожить.
– Отчего же? Я с долей своей давно уж смирился. Говорят в Нижнем Мире тоже есть свои чудеса. Может, мне там и поглянется еще, за долгие-то века…
С болью в сердце заметила Леда, как дрогнула его грудь от глубокого вздоха. Нелегко давались Младшему слова, нелегко живой душе покорно в сыру-землю ложится, навечно отказываясь видеть солнечный свет, любоваться листвой зеленой да милой девичьей улыбкой.
– Неужели нет никакого способа тебя от этой беды избавить?
– Может и есть… Только нам неведом. Ровно месяц остался до сбора первых ржаных колосьев. Целый месяц мне еще по свету ходить. Так забудем грусть! Очи у тебя красивые, а на дне таится печаль. Что тебя гнятет, Ладушка? О своем думаешь, я ведь вижу. Знал бы, как тебе помочь, жизни не пожалел, той, что еще в моей власти. Да вот как убедить Годара, ума не приложу. Не послушается даже меня. Разве только…
Радсей рассмеялся, озорно тряхнул русыми кудрями.
– Нравлюсь я тебе, лебедушка белая?
Леда никакого подвоха не ожидала, ответила честно:
– Нравишься. Чего правду скрывать, всем хорош.
Радсей взял ее за руку и прижал раскрытой ладошкой к своей груди:
– Тогда невестой моей назовись. Свадьбы я не хочу, вдову после себя оставлять не желаю. А вот в женихах походить напоследок не против совсем. Годару, как воротиться, так и скажу, чтоб исполнил желание моей невестушки, что последние дни мне скрасила. После того, как сойду в Нижний мир, пусть с осенними ветрами отнесет тебя к Лунной Деве. И твоя просьба исполнится, и я дело доброе совершу, - хоть ты вернешься на родину.
Леда медленно вникала в его слова, не вынимая своей ладони из горячих пальцев друга, а после тихо ответила:
– Радсей… Так ведь это будет словно игра? Это же не по любви?
– Пожелаешь, и любовь промеж нас будет, - горячо прошептал молодой князь, ближе наклоняя лицо к взволнованной Леде, - давно гляжу на тебя, ты мне по сердцу. Только я тебе, видно, лишь в други гожусь. И на то согласен. Зачем тебе по мне зря тосковать, терзать душу? Спокойным уйду, а ты после нового жениха себе сыщешь. Змеиную невесту любой взять захочет. Великая честь и богатое житье. Годар не оставит тебя и после моих проводин. Ни в чем не откажет, посадит рядом с собой за стол. Глядишь, второй сестрой назовет. Хорошо будешь жить. Соглашайся!
А потом Радсей ее обнял легко как-то и впрямь, словно старый друг или старший брат, которого у Леды никогда не бывало. Оттого прижалась она лицом к мужской груди и замерла.
– Невестой твоей я считаться согласна, если только о большем просить не станешь. Я ведь тоже сама для себя решила, что замуж никогда не пойду. Потому что не умею любить так преданно и горячо, как надо любить мужа. Я это уже пережила: сначала зародится в тебе чувство и будто пламенем обжигает, горишь вся - томишься, а потом одно недоброе слово и словно ушат ледяной воды тебе на голые плечи. Кажется, так закаляют мечи. Может, сердце у меня оттого стальным сделалось. Ты красивый, хороший, добрый, руки у тебя теплые, родные, а все равно… Прости. Не могу тебе любви обещать.
Они встретились взглядами и поняли все про себя. И впрямь, как родственные души краешкам одна другой коснулись. Обнялись уже иначе, словно люди, которые долго были в разлуке и вдруг нечаянно встретились вновь. Просто близкие люди. По духу, не по крови. Радсей Леду в макушку поцеловал, пошутил, что зря перья из волос повынимала, глядишь, прилетела бы Жар-птица, свила гнездышко, нанесла золотых яичек.
Возвращались уже смело держась за руки, на виду у всего Гнездовья. Вместе, под быстрый людской шепоток-пересуды, прошли до терема Арлеты и низко поклонились хозяюшке, вышедшей на крыльцо встретить. Там Радсей и объявил, что сыскал себе невесту, прилюдно обнял Леду за плечи.
Женщина кинула на молодую пару суровый взгляд, но вдруг губы ее задрожали, расплакалась, подошла ближе, Леду сестрицей назвала, расцеловала в обе щеки. Досталось ласки и младшему брату. Тут подбежала Радуня, вскрикнула, новость узнав, затормошила подругу, что-то про свадебные обряды начала щебетать, но Арлита ее скоро одернула, прогнала в дом.
Светло было на душе у Леды, - светло, как в августовский денек перед началом осеннего листопада. И Радсей рядом стоял радостный, будто все тревоги его уже миновали. Будто только-только прибыл сам из далеких земель, а не подходит пора прощаться.
* * *
С этого дня началась у Леды совсем иная жизнь. Арлета поселила невесту брата в светелку побольше, недалеко от своих покоев, работать уже не принуждала, за столом садила напротив Радсея, рядом с Радуней. Глядела не в пример добрее, стала на разговоры вызывать, охотно о себе рассказывала. Сама Арлета уж почитай лет семь как была вдова. Муж ее, храбрый охотник, пропал в Дурном лесу, замело бураном.
Легко могла бы Змеица второго мужа найти, - не возжелала. Осталась при братовьях домовничивать, растила дочурку. Берегла Радунюшку пуще зеницы ока, за каждым шагом следила, тревогу чуяло сердце материнское. А тут еще бабулька-ворожея недоброе напророчила, мол, тещей звериной станешь, будет твой зятек в лохматой шкуре по лесным оврагам бродить.
Годар тогда эту старушонку-брякалку едва не придушил, видя, как любимая сестра убивается. Бранился очень, велел с глаз долой прогнать. А слово чужое уже корни в разум пустило, оплело голову, слало замшелые сны. Радуня, правда, матушку утешала, обещая, что замуж не пойдет ни за волка, ни за кабана. Смеялась даже, шутила над собой.
Радсей тоже не отставал, натягивал на плечи оленью шкуру, стучал в двери, изображая жениха из лесной чащи. Радуня притворно пугалась, а Арлета грозилась обоих вожжами отходить. Годар сильно не вмешивался, пусть играются молодые, племянницу он за кого попало и так не отдаст.
