Такова рабская доля – ни к чему нельзя привязываться, господин в праве в любой момент отнять все, что тебе дорого – любимых, родных, свободу, достоинство, жизнь. Лишь возможность быть собой до самого конца, надеяться, верить, мечтать, остается даже в самые страшные мгновения жизни. Хотя Рем видел и тех, кто лишился даже такой малости. Впрочем, после этого их вряд ли можно было бы называть людьми.
Она
Прервать дела, которые, казалось, требовали к себе внимания немедленно, прямо сейчас, смогла лишь темнота, бескомпромиссно овладевшая поместьем. Почувствовав ужасную усталость, девушка буквально повалилась в постель. И хотя Рем смотрел на не умоляющим взглядом, явно пытаясь предложить массаж или кое-что поинтереснее, Кара просто закрыла глаза, указав ему на дверь. Тихий вздох и беззвучные шаги показали ей, что он все понял правильно. Засыпая Кара улыбалась. Все же так хорошо, что она вытащила его из Дома На Закате. Такой нежный и такой упрямый. И так приятно было чувствовать его рядом.
Утром Кара встала в дурном расположении духа. Было ясно, что без ее присмотра ничего в этом поместье не делается нормально. Хорошо, что она хотя бы купила надсмотрщиков. Они могли присмотреть за рабами, но вот беда – сами тоже нуждались в присмотре. Ей не хотелось, чтобы они сильно наказывали рабов, но, в то же время было важно, чтобы в поместье поддерживался хотя бы относительный порядок.
Вспомнив про пленника в маске, она послала Рема справиться о его состоянии. Оказалось, что тот пришел в себя, но пока был так слаб, что почти не мог говорить. Кривец тщательно ухаживал за ним, но на восстановление его сил могло понадобиться еще много времени.
Рабыня, купленная на рынке, была отправлена в комнату, отведенную под лазарет. Она все так же не желала разговаривать и явно чувствовала себя не лучшим образом.
Отправившись в столовую Кара с удивлением застала там нового повара, который стоял на коленях, явно ожидая порки. «Они когда-нибудь нарвутся, и я действительно кого-то выпорю» - устало подумала она.
- Это что за картина маслом?
Новая горничная – юркая черноглазая девушка по имени Руф, расставляющая вазочки с джемом и фруктами – не слишком подобострастно поклонилась и пояснила:
- Доброе утро, госпожа! Это Индар, прежние хозяева так его приучили, что во время их обеда он должен стоять на коленях и слушать комментарии о качестве блюд. Если что-то не так, им очень удобно было сразу выпороть его, пока не забыли, и в следующий раз он знает, что так это блюдо больше не стоит готовить и нужно изменить рецепт.
Кара вздохнула. Не хотелось, чтобы кто-то еще смотрел ей в рот во время завтрака.
- Индар, выйди и жди меня в коридоре. Качество твоей стряпни мы обсудим после завтрака.
Повар выскочил за дверь, а хозяйка критически оглядела стол – его украшали засахаренные фрукты, несколько видов джема, мед, вафли, сверх меры засыпанные сахарной пудрой и украшенные фигурками из марципана, пастила и пухлые оладьи со сгущенным молоком. В кувшины было налито десертное вино и медовый напиток с фруктами. Совсем не то, с чего желает начать день бывшая воительница Небесного Легиона, привыкшая к хлебу на кислой закваске и хорошему куску слегка пережаренного мяса на завтрак. Но если отдать такой приказ, все снова начнут падать на колени.
Девушка с тоской взглянула на Рема, с готовностью склонившегося перед ней чтобы прислуживать за столом.
- Как ты думаешь, здесь есть что-нибудь несладкое?
Рем открыто улыбнулся и протянул ей небольшую вазочку с хрустящими палочками из слоеного теста, посыпанными тертым сыром, налил немного медового напитка, разбавив водой из графина, и аккуратно порезал яблоко.
Закончив легкий завтрак Кара взмахом руки разрешила Рему взять, что он пожелает. И его, разумеется, ни капельки не смутило такое обилие сладких блюд. Выйдя за дверь, Кара подозвала повара, который скорчившись сидел прямо на полу, ожидая вердикта хозяйки.
Кара постаралась аккуратно донести до него свои требования.
- Индар? Так ведь тебя зовут? Послушай, я думаю, что все это было вкусно, но на завтрак я предпочитаю несколько… ээ... иные блюда. Немного мяса, сыр, масло, несладкие напитки, ну можно на десерт немного фруктов.
Повар побледнел и умоляюще посмотрел на хозяйку.
- Простите меня, я не знал, я всегда подавал эти блюда на завтрак для господ… Как вы хотите наказать меня, госпожа?
- Ничего, Индар, ты ведь не знал. На обед приготовь, пожалуйста, что-нибудь попроще и не с таким количеством сахара. Пища должна питать тело, придавая ему силу, а не нагружать его лишней тяжестью.
- Спасибо, госпожа, я все понял, все будет сделано в лучшем виде!
- Вот и отлично. Но хотя… - Кара оглянулась. В приоткрытую дверь было видно, как Рем робко, словно величайшую ценность, сжимает вафельку, откусывая от нее крошечные кусочки, чтобы продлить удовольствие. – Немного десерта все же подай. Но не больше одного вида за раз!
После завтрака Кара навестила неопознанного пленника. Тот вздрогнул при ее появлении. Все еще боялся, что его будут пытать – поняла девушка. Но выглядел он уже не так плохо – молодой мужчина с тонкими чертами лица, высоким лбом и спутанными каштановыми волосами. Кара произнесла несколько успокаивающих фраз. Он явно реагировал на ее присутствие, но на вопросы не отвечал.
Затем Кара отправилась в сад, дала несколько распоряжений по обустройству огорода, выбрала, какие растения лучше всего подойдут для оранжереи, проследила, чтобы новые рабы хорошо выполняли свои обязанности. Было необходимо как можно быстрее закончить посевы трав и овощей, но при этом надо также расчистить хотя бы главную часть сада и подготовить дом к приему гостей. Кара решила закрыть мужское парадное крыло, перенеся часть мебели и картин на пустующие места. Все нужно было отмыть, перестирать и привести в порядок. Хорошо, что Данья была под рукой, давая четкие и разумные распоряжения остальной прислуге.
После обеда, который оказался не так уж плох, хоть и состоял из непонятного протертого пюре, разбавленного бульоном, сладких булочек, крошечных жареных в медовом соусе мелких птичек и неопознанных тушеных овощей, Кара закрылась в библиотеке, просматривая приходные книги и планируя возможные расходы на будущее. Рем был отпущен пройтись по двору и посмотреть, как проходят работы, пока за ними не следит строгий взгляд хозяйки. Достаточно ли усердны рабы и не слишком ли жестоки с ними новые надсмотрщики.
Хозяйка Белоречья целиком погрузилась в расчеты, прикидывая, как бы распределить средства, чтобы их хватило на все немаленькие потребности такого обширного хозяйства. А еще она давно не проводила тренировки с оружием и запасы кое-каких снадобий следовало как можно быстрее пополнить. Солнце изо всех сил пыталось пробиться сквозь плотную штору, чтобы вдохнуть жизнь в этот скучный библиотечный мир, заполненный витавшей в воздухе неистребимой книжной пылью. Хотелось выйти в сад, насладиться ароматами свежей листвы и первых летних цветов. На работе сосредоточиться никак не получалось.
Вдруг ее ленивые размышления оказались нарушены – дверь чуть не свалилась с петель и в комнату ворвалась запыхавшаяся Зарина.
- Госпожа! Там! Там! Он… ваш… Раб! Скорее!
Кара вскочила, сразу почувствовав, о каком «её» рабе идет речь. Зарина тут же развернулась и бросилась по коридору, буквально скатившись с лестницы и выбежала наружу. Кара неотступно следовала за ней.
Зарина обогнула дом и помчалась между зацветающих кустов дрока, мимо площадки для наказаний и вниз к пруду, окруженному кустами олеандра. Вначале Кара заметила Тивуна. Отсталый помощник садовника боролся с кем-то, пытаясь повалить его на землю. Спустя мгновение, Кара узнала одного из новых надсмотрщиков, Эно, который там на рынке показался ей наименее отталкивающим. Баронесса уже хотела возмутиться, прикрикнуть на Тивуна, но вдруг взгляд ее упал вниз. Там, на траве, в разорванной одежде, перепачканный в земле лежал Рем. Её Рем!
Кара почувствовала, как все ее существо заволакивает ярость, слепая и беспощадная.
- Что здесь происходит? – в этой фразе было столько льда, что его хватило бы заморозить само солнце.
Увидев госпожу, Эно ослабил сопротивление, но освободить руки Тивун ему не дал.
- Он! Он… я шла, а он, этот Эно… вашего раба, схватил и! – сбивчиво залепетала горничная. – Я гляжу – Тивун, там, я его зову, говорю – держи! А сама – к вам!
- Тивун держать! – гулко подтвердил здоровяк и улыбнулся, уставившись на Рема одним глазом. Второй смотрел куда-то вверх.
Кара наклонилась над лежащим перед ней Ремом. Он зашевелился, пытаясь натянуть сорванные штаны. Под ними беспомощно просвечивала белая кожа, на которой хищно светился свежий багровый след от кнута. Само орудие наказания беспечно валялось рядом.
Кара почувствовала, как внутри нее что-то разорвалось. Миг – и кнут словно сам прыгнул ей в ладонь. Еще миг – и уши разорвал крик Эно. Кто-то чужой, незнакомый, живущий внутри, раз за разом поднимал кнут, и крики боли, которые вызывал каждый удар, заставляли его сердце радостно трепетать. Сколько времени это продолжалось? Кара не знала. Еще никогда, даже в самой горячке тяжелого боя она так не теряла себя.
Вдруг девушка почувствовала, как на ее запястье легла чья-то рука. Кто смеет ей мешать!?
- Это я, я, госпожа, остановитесь, - почти беззвучный шепот, прозвучавший для нее громче крика, заставил опустить поднятую в замахе руку.
Кровавый туман внезапно спал с глаз. Кара опустошенно огляделась вокруг. Эно скорчился на земле, пытаясь закрыть самые уязвимые места. Его одежда частично расползлась под ударами кнута, но судя по тому, как он с опаской посматривал на госпожу, особых увечий она не нанесла. Рядом спокойно стоял Тивун. Ему явно тоже немного досталось кнутом, но его это не беспокоило. Чуть в отдалении с распахнутыми ртами замерли Гантер, Данья и Митко. Конечно, пробежка Зарины и хозяйки не осталась незамеченной в поместье, и они поспешили следом.
Рем едва держался на ногах, стоя рядом, близко-близко, пытаясь кое как прикрыть свое естество и глядя на нее умоляющими глазами.
Кара медленно втянула воздух и плавно выдохнула, успокаиваясь.
- Никто. Никто! Никогда! Не смеет трогать моего Рема. Это понятно? Так. Этого – она брезгливо пнула лежащее на земле тело, – в камеру. Пусть Крив обработает раны. И при первой возможности продать – на рудники, в порт, куда-нибудь. В моем поместье никто не смеет позволять себе трогать моих рабов без приказа. Тем более – Рема. Гантер, позаботься донести это до остальных. Тивун, помоги мне, нам нужно отвести его в лазарет.
Помощник садовника легко обхватил Рема за плечи и почти потащил в направлении дома. По дороге Кара вспомнила, что в лазарете находится купленная недавно строптивая рабыня. Не хотелось бы заботиться о Реме при ней, и Кара велела доставить его прямо в спальню. Тем более, что основные снадобья находились в лаборатории, размещенной рядом. Поднимаясь по лестнице Тивун восхищенно озирался, бормоча что-то невнятное. Ему явно нечасто приходилось бывать в верхних покоях. Грубовато спихнув Рема на кровать, он замер, бессмысленно улыбаясь.
- Молодец, хороший мальчик. Иди.
Данья тут же возникла на пороге, вопросительно глядя на госпожу.
- Ничего не надо. Оставьте нас.
Ключница тут же схватила сына за руку, и, несмотря на слабое сопротивление, потащила его прочь.
Рем лежал без движения, пустым взглядом уставясь в потолок. Как же так получилось? Ведь он только немного оттаял, перестал бояться, начал ей доверять. И теперь что же, все сначала?
Кара быстро достала мази, срезала испорченную одежду, прохладной водой из кувшина протерла грязь с его лица и груди, обработала раны. Он безвольно позволил проделать с собой все необходимое, всё так же глядя в пустоту. Кара не выдержала:
- Рем, как ты? Не молчи!
- Простите меня… госпожа… я сам во всем виноват…
- О чем ты говоришь? Ты же не… не сам согласился на ЭТО?
- Я не уберег себя для вас, госпожа. – Голос Рема был глух и равнодушен. – Я не смог, не посмел сопротивляться, хотя и должен был. Но я привык подчиняться приказам, я… побоялся, что вы не одобрите моего неповиновения. Хотя я попытался, я говорил ему, что вам это не понравится. Но он откуда-то узнал, что я – бордельный раб, и сказал, что такие, как я, должны знать свое место. Простите меня, госпожа.
Кара не знала, что сказать на это. Обругать? Обозвать идиотом? Но это не поможет. Она грустно улыбнулась.
- Теперь ты понял, что я уничтожу любого, кто посмеет причинить тебе вред?
Рем ничего не ответил, но взгляд его немного ожил.
Кара легонько коснулась его руки. Рем вздрогнул, но руку не убрал. Глядя на его беззащитное лицо Кара вновь почувствовала, как в ней закипает злость. Такой красивый и нежный мужчина. Как же много ему пришлось пережить. И этот инцидент был лишь крошечной капелькой в океане боли, до этого времени наполнявшем всю его жизнь. Было ли в ней хоть что-то светлое, хоть какая-то радость?
Решив немного отвлечь его от мрачных тяжелых мыслей Кара тихо спросила:
- Рем, а ты помнишь что-то хорошее о своем детстве? То, о чем тебе до сих пор приятно вспоминать? Расскажи мне.
Он
Рем не мог отчетливо вспомнить те долгие мгновения между тем, как его повалили на землю грубые похотливые руки и тем, когда он осмелился задержать руку своей госпожи. Зачем он это сделал? Из жалости к своему мучителю? Нет, его нисколько не было жаль. Но тогда он отчетливо понял, что госпожа запросто может убить Эно, а потом, когда придет в себя, ей будет от этого неприятно, она может расстроиться. Он спасал не Эно, а свою хозяйку. А умение отключаться, испытывая боль, и мысленно пребывать в другом, лучшем мире уже много раз спасало его рассудок. Да и что такое один разозленный надсмотрщик против едва ли не десятка недовольных господ, которые проходили через него почти каждую ночь? И все равно внутри было больно. Не физически, а душой, так, словно ее вывернули наружу и окунули в грязь.
Рем понял, что госпожа хочет отвлечь его, заставить вспомнить о чем-то приятном, связанным с детством... Но вспоминать ему было нечего: кроме слабого, зыбкого образа, нежного взгляда и женских рук, обнимающих его с любовью, у него больше не было ничего. Детство на ферме рабов он вспоминать не любил. Кроме учебы, работы и мелких стычек со сверстниками за лучшее место и лучший кусок, помнить было нечего. Но госпоже этого не понять. Надо воскресить в памяти хоть что-то, хотя бы один день, в котором не было боли.
После недолгого молчания Рем заговорил, с трудом подбирая слова.
- Я помню, как однажды, недалеко от нашей фермы, в городке проходила ярмарка. И нас, нескольких пацанов постарше, пригнали помогать в подготовке к празднику. Мы таскали тюки, натягивали тенты, заколачивали гвозди в помосты. Вокруг сновали люди – такие красивые, в ярких нарядах. Я даже видел живого медведя сквозь щель в полотне, закрывающем клетку! Это было удивительно, мы потом еще долго с удовольствием вспоминали тот день, хоть работа, которую нам пришлось выполнять, была тяжелой. А главное – в конце булочник дал каждому по целой краюхе свежайшего, еще теплого хлеба, сдобренного ароматным маслом и щедро посыпанного солью.
Она
Прервать дела, которые, казалось, требовали к себе внимания немедленно, прямо сейчас, смогла лишь темнота, бескомпромиссно овладевшая поместьем. Почувствовав ужасную усталость, девушка буквально повалилась в постель. И хотя Рем смотрел на не умоляющим взглядом, явно пытаясь предложить массаж или кое-что поинтереснее, Кара просто закрыла глаза, указав ему на дверь. Тихий вздох и беззвучные шаги показали ей, что он все понял правильно. Засыпая Кара улыбалась. Все же так хорошо, что она вытащила его из Дома На Закате. Такой нежный и такой упрямый. И так приятно было чувствовать его рядом.
Утром Кара встала в дурном расположении духа. Было ясно, что без ее присмотра ничего в этом поместье не делается нормально. Хорошо, что она хотя бы купила надсмотрщиков. Они могли присмотреть за рабами, но вот беда – сами тоже нуждались в присмотре. Ей не хотелось, чтобы они сильно наказывали рабов, но, в то же время было важно, чтобы в поместье поддерживался хотя бы относительный порядок.
Вспомнив про пленника в маске, она послала Рема справиться о его состоянии. Оказалось, что тот пришел в себя, но пока был так слаб, что почти не мог говорить. Кривец тщательно ухаживал за ним, но на восстановление его сил могло понадобиться еще много времени.
Рабыня, купленная на рынке, была отправлена в комнату, отведенную под лазарет. Она все так же не желала разговаривать и явно чувствовала себя не лучшим образом.
Отправившись в столовую Кара с удивлением застала там нового повара, который стоял на коленях, явно ожидая порки. «Они когда-нибудь нарвутся, и я действительно кого-то выпорю» - устало подумала она.
- Это что за картина маслом?
Новая горничная – юркая черноглазая девушка по имени Руф, расставляющая вазочки с джемом и фруктами – не слишком подобострастно поклонилась и пояснила:
- Доброе утро, госпожа! Это Индар, прежние хозяева так его приучили, что во время их обеда он должен стоять на коленях и слушать комментарии о качестве блюд. Если что-то не так, им очень удобно было сразу выпороть его, пока не забыли, и в следующий раз он знает, что так это блюдо больше не стоит готовить и нужно изменить рецепт.
Кара вздохнула. Не хотелось, чтобы кто-то еще смотрел ей в рот во время завтрака.
- Индар, выйди и жди меня в коридоре. Качество твоей стряпни мы обсудим после завтрака.
Повар выскочил за дверь, а хозяйка критически оглядела стол – его украшали засахаренные фрукты, несколько видов джема, мед, вафли, сверх меры засыпанные сахарной пудрой и украшенные фигурками из марципана, пастила и пухлые оладьи со сгущенным молоком. В кувшины было налито десертное вино и медовый напиток с фруктами. Совсем не то, с чего желает начать день бывшая воительница Небесного Легиона, привыкшая к хлебу на кислой закваске и хорошему куску слегка пережаренного мяса на завтрак. Но если отдать такой приказ, все снова начнут падать на колени.
Девушка с тоской взглянула на Рема, с готовностью склонившегося перед ней чтобы прислуживать за столом.
- Как ты думаешь, здесь есть что-нибудь несладкое?
Рем открыто улыбнулся и протянул ей небольшую вазочку с хрустящими палочками из слоеного теста, посыпанными тертым сыром, налил немного медового напитка, разбавив водой из графина, и аккуратно порезал яблоко.
Закончив легкий завтрак Кара взмахом руки разрешила Рему взять, что он пожелает. И его, разумеется, ни капельки не смутило такое обилие сладких блюд. Выйдя за дверь, Кара подозвала повара, который скорчившись сидел прямо на полу, ожидая вердикта хозяйки.
Кара постаралась аккуратно донести до него свои требования.
- Индар? Так ведь тебя зовут? Послушай, я думаю, что все это было вкусно, но на завтрак я предпочитаю несколько… ээ... иные блюда. Немного мяса, сыр, масло, несладкие напитки, ну можно на десерт немного фруктов.
Повар побледнел и умоляюще посмотрел на хозяйку.
- Простите меня, я не знал, я всегда подавал эти блюда на завтрак для господ… Как вы хотите наказать меня, госпожа?
- Ничего, Индар, ты ведь не знал. На обед приготовь, пожалуйста, что-нибудь попроще и не с таким количеством сахара. Пища должна питать тело, придавая ему силу, а не нагружать его лишней тяжестью.
- Спасибо, госпожа, я все понял, все будет сделано в лучшем виде!
- Вот и отлично. Но хотя… - Кара оглянулась. В приоткрытую дверь было видно, как Рем робко, словно величайшую ценность, сжимает вафельку, откусывая от нее крошечные кусочки, чтобы продлить удовольствие. – Немного десерта все же подай. Но не больше одного вида за раз!
После завтрака Кара навестила неопознанного пленника. Тот вздрогнул при ее появлении. Все еще боялся, что его будут пытать – поняла девушка. Но выглядел он уже не так плохо – молодой мужчина с тонкими чертами лица, высоким лбом и спутанными каштановыми волосами. Кара произнесла несколько успокаивающих фраз. Он явно реагировал на ее присутствие, но на вопросы не отвечал.
Затем Кара отправилась в сад, дала несколько распоряжений по обустройству огорода, выбрала, какие растения лучше всего подойдут для оранжереи, проследила, чтобы новые рабы хорошо выполняли свои обязанности. Было необходимо как можно быстрее закончить посевы трав и овощей, но при этом надо также расчистить хотя бы главную часть сада и подготовить дом к приему гостей. Кара решила закрыть мужское парадное крыло, перенеся часть мебели и картин на пустующие места. Все нужно было отмыть, перестирать и привести в порядок. Хорошо, что Данья была под рукой, давая четкие и разумные распоряжения остальной прислуге.
После обеда, который оказался не так уж плох, хоть и состоял из непонятного протертого пюре, разбавленного бульоном, сладких булочек, крошечных жареных в медовом соусе мелких птичек и неопознанных тушеных овощей, Кара закрылась в библиотеке, просматривая приходные книги и планируя возможные расходы на будущее. Рем был отпущен пройтись по двору и посмотреть, как проходят работы, пока за ними не следит строгий взгляд хозяйки. Достаточно ли усердны рабы и не слишком ли жестоки с ними новые надсмотрщики.
Хозяйка Белоречья целиком погрузилась в расчеты, прикидывая, как бы распределить средства, чтобы их хватило на все немаленькие потребности такого обширного хозяйства. А еще она давно не проводила тренировки с оружием и запасы кое-каких снадобий следовало как можно быстрее пополнить. Солнце изо всех сил пыталось пробиться сквозь плотную штору, чтобы вдохнуть жизнь в этот скучный библиотечный мир, заполненный витавшей в воздухе неистребимой книжной пылью. Хотелось выйти в сад, насладиться ароматами свежей листвы и первых летних цветов. На работе сосредоточиться никак не получалось.
Вдруг ее ленивые размышления оказались нарушены – дверь чуть не свалилась с петель и в комнату ворвалась запыхавшаяся Зарина.
- Госпожа! Там! Там! Он… ваш… Раб! Скорее!
Кара вскочила, сразу почувствовав, о каком «её» рабе идет речь. Зарина тут же развернулась и бросилась по коридору, буквально скатившись с лестницы и выбежала наружу. Кара неотступно следовала за ней.
Зарина обогнула дом и помчалась между зацветающих кустов дрока, мимо площадки для наказаний и вниз к пруду, окруженному кустами олеандра. Вначале Кара заметила Тивуна. Отсталый помощник садовника боролся с кем-то, пытаясь повалить его на землю. Спустя мгновение, Кара узнала одного из новых надсмотрщиков, Эно, который там на рынке показался ей наименее отталкивающим. Баронесса уже хотела возмутиться, прикрикнуть на Тивуна, но вдруг взгляд ее упал вниз. Там, на траве, в разорванной одежде, перепачканный в земле лежал Рем. Её Рем!
Кара почувствовала, как все ее существо заволакивает ярость, слепая и беспощадная.
- Что здесь происходит? – в этой фразе было столько льда, что его хватило бы заморозить само солнце.
Увидев госпожу, Эно ослабил сопротивление, но освободить руки Тивун ему не дал.
- Он! Он… я шла, а он, этот Эно… вашего раба, схватил и! – сбивчиво залепетала горничная. – Я гляжу – Тивун, там, я его зову, говорю – держи! А сама – к вам!
- Тивун держать! – гулко подтвердил здоровяк и улыбнулся, уставившись на Рема одним глазом. Второй смотрел куда-то вверх.
Кара наклонилась над лежащим перед ней Ремом. Он зашевелился, пытаясь натянуть сорванные штаны. Под ними беспомощно просвечивала белая кожа, на которой хищно светился свежий багровый след от кнута. Само орудие наказания беспечно валялось рядом.
Кара почувствовала, как внутри нее что-то разорвалось. Миг – и кнут словно сам прыгнул ей в ладонь. Еще миг – и уши разорвал крик Эно. Кто-то чужой, незнакомый, живущий внутри, раз за разом поднимал кнут, и крики боли, которые вызывал каждый удар, заставляли его сердце радостно трепетать. Сколько времени это продолжалось? Кара не знала. Еще никогда, даже в самой горячке тяжелого боя она так не теряла себя.
Вдруг девушка почувствовала, как на ее запястье легла чья-то рука. Кто смеет ей мешать!?
- Это я, я, госпожа, остановитесь, - почти беззвучный шепот, прозвучавший для нее громче крика, заставил опустить поднятую в замахе руку.
Кровавый туман внезапно спал с глаз. Кара опустошенно огляделась вокруг. Эно скорчился на земле, пытаясь закрыть самые уязвимые места. Его одежда частично расползлась под ударами кнута, но судя по тому, как он с опаской посматривал на госпожу, особых увечий она не нанесла. Рядом спокойно стоял Тивун. Ему явно тоже немного досталось кнутом, но его это не беспокоило. Чуть в отдалении с распахнутыми ртами замерли Гантер, Данья и Митко. Конечно, пробежка Зарины и хозяйки не осталась незамеченной в поместье, и они поспешили следом.
Рем едва держался на ногах, стоя рядом, близко-близко, пытаясь кое как прикрыть свое естество и глядя на нее умоляющими глазами.
Кара медленно втянула воздух и плавно выдохнула, успокаиваясь.
- Никто. Никто! Никогда! Не смеет трогать моего Рема. Это понятно? Так. Этого – она брезгливо пнула лежащее на земле тело, – в камеру. Пусть Крив обработает раны. И при первой возможности продать – на рудники, в порт, куда-нибудь. В моем поместье никто не смеет позволять себе трогать моих рабов без приказа. Тем более – Рема. Гантер, позаботься донести это до остальных. Тивун, помоги мне, нам нужно отвести его в лазарет.
Помощник садовника легко обхватил Рема за плечи и почти потащил в направлении дома. По дороге Кара вспомнила, что в лазарете находится купленная недавно строптивая рабыня. Не хотелось бы заботиться о Реме при ней, и Кара велела доставить его прямо в спальню. Тем более, что основные снадобья находились в лаборатории, размещенной рядом. Поднимаясь по лестнице Тивун восхищенно озирался, бормоча что-то невнятное. Ему явно нечасто приходилось бывать в верхних покоях. Грубовато спихнув Рема на кровать, он замер, бессмысленно улыбаясь.
- Молодец, хороший мальчик. Иди.
Данья тут же возникла на пороге, вопросительно глядя на госпожу.
- Ничего не надо. Оставьте нас.
Ключница тут же схватила сына за руку, и, несмотря на слабое сопротивление, потащила его прочь.
Рем лежал без движения, пустым взглядом уставясь в потолок. Как же так получилось? Ведь он только немного оттаял, перестал бояться, начал ей доверять. И теперь что же, все сначала?
Кара быстро достала мази, срезала испорченную одежду, прохладной водой из кувшина протерла грязь с его лица и груди, обработала раны. Он безвольно позволил проделать с собой все необходимое, всё так же глядя в пустоту. Кара не выдержала:
- Рем, как ты? Не молчи!
- Простите меня… госпожа… я сам во всем виноват…
- О чем ты говоришь? Ты же не… не сам согласился на ЭТО?
- Я не уберег себя для вас, госпожа. – Голос Рема был глух и равнодушен. – Я не смог, не посмел сопротивляться, хотя и должен был. Но я привык подчиняться приказам, я… побоялся, что вы не одобрите моего неповиновения. Хотя я попытался, я говорил ему, что вам это не понравится. Но он откуда-то узнал, что я – бордельный раб, и сказал, что такие, как я, должны знать свое место. Простите меня, госпожа.
Кара не знала, что сказать на это. Обругать? Обозвать идиотом? Но это не поможет. Она грустно улыбнулась.
- Теперь ты понял, что я уничтожу любого, кто посмеет причинить тебе вред?
Рем ничего не ответил, но взгляд его немного ожил.
Кара легонько коснулась его руки. Рем вздрогнул, но руку не убрал. Глядя на его беззащитное лицо Кара вновь почувствовала, как в ней закипает злость. Такой красивый и нежный мужчина. Как же много ему пришлось пережить. И этот инцидент был лишь крошечной капелькой в океане боли, до этого времени наполнявшем всю его жизнь. Было ли в ней хоть что-то светлое, хоть какая-то радость?
Решив немного отвлечь его от мрачных тяжелых мыслей Кара тихо спросила:
- Рем, а ты помнишь что-то хорошее о своем детстве? То, о чем тебе до сих пор приятно вспоминать? Расскажи мне.
Он
Рем не мог отчетливо вспомнить те долгие мгновения между тем, как его повалили на землю грубые похотливые руки и тем, когда он осмелился задержать руку своей госпожи. Зачем он это сделал? Из жалости к своему мучителю? Нет, его нисколько не было жаль. Но тогда он отчетливо понял, что госпожа запросто может убить Эно, а потом, когда придет в себя, ей будет от этого неприятно, она может расстроиться. Он спасал не Эно, а свою хозяйку. А умение отключаться, испытывая боль, и мысленно пребывать в другом, лучшем мире уже много раз спасало его рассудок. Да и что такое один разозленный надсмотрщик против едва ли не десятка недовольных господ, которые проходили через него почти каждую ночь? И все равно внутри было больно. Не физически, а душой, так, словно ее вывернули наружу и окунули в грязь.
Рем понял, что госпожа хочет отвлечь его, заставить вспомнить о чем-то приятном, связанным с детством... Но вспоминать ему было нечего: кроме слабого, зыбкого образа, нежного взгляда и женских рук, обнимающих его с любовью, у него больше не было ничего. Детство на ферме рабов он вспоминать не любил. Кроме учебы, работы и мелких стычек со сверстниками за лучшее место и лучший кусок, помнить было нечего. Но госпоже этого не понять. Надо воскресить в памяти хоть что-то, хотя бы один день, в котором не было боли.
После недолгого молчания Рем заговорил, с трудом подбирая слова.
- Я помню, как однажды, недалеко от нашей фермы, в городке проходила ярмарка. И нас, нескольких пацанов постарше, пригнали помогать в подготовке к празднику. Мы таскали тюки, натягивали тенты, заколачивали гвозди в помосты. Вокруг сновали люди – такие красивые, в ярких нарядах. Я даже видел живого медведя сквозь щель в полотне, закрывающем клетку! Это было удивительно, мы потом еще долго с удовольствием вспоминали тот день, хоть работа, которую нам пришлось выполнять, была тяжелой. А главное – в конце булочник дал каждому по целой краюхе свежайшего, еще теплого хлеба, сдобренного ароматным маслом и щедро посыпанного солью.
