ПРОЛОГ
Опять эти животные!
Вынырнув из земли, я расправила корни и, мельком взглянув на открывающийся проход, приняла человеческий облик. Завораживающая красота собственного тела мне нравилась, но животных смущал вид обнаженных женских прелестей. Я быстро создала платье.
Что за безрассудный зверь рискнул вломиться в мой мир?
Ответ на свой вопрос получила спустя секунду: защита прохода не выдержала напора животных, и я увидела того самого безумца, что пытался вызвать меня, активировав хранителей.
Его можно было бы назвать превосходным образчиком животных, называющих себя людьми. Высок, статен, светловолос, глаза с серебром. Однако две пары светлых крыльев и полоса чешуи, повторяющая контур бровей, говорили о том, что кровь, бегущая в его жилах, принадлежит какому-то неизвестному мне виду.
— Простите, что разбудил вас, Ваше Величество, — сказал крылатый зверь.
Он не спешил войти: стоял одной ногой в проходе, чтобы не дать тому закрыться.
Умный зверь.
Я всмотрелась в черты лица гостя и… узнала его.
— И зачем ты снова решил разбудить императрицу Цагаанцэцэг? — спросила я, с интересом изучая зверя.
— Мне нужны ваши знания, Ваше Величество, — ответил наглый гость.
— Почему ты решил, что я поделюсь ими?
— Потому что вам скучно.
ГЛАВА 1
Мира
Провинция Бегущих Холмов, Киаф
Золотой воин медленно повернул голову и нерешительно зашагал по резной столешнице.
Еще немного!
Я закусила губу от нетерпения.
Давай!
Статуэтка неторопливо подняла крохотный меч, замахнулась — клинок выскользнул из руки воина, покатился по столу.
Да что ж это за напасть такая?!
Я огорченно следила за статуэткой.
Воин подбежал к мечу, поднял, повертел в руках.
Человечек двигался точно как живой, а вот клинок держал неуверенно, да и сам меч выглядел жалким подобием оружия.
Вот тебе и лучшая ученица!
Закрыв глаза, я сосредоточилась и оборвала мысленную нить, связывающую меня и статуэтку.
Воин вздрогнул, поднял меч и застыл, снова превратившись в изящное произведение ювелирного искусства.
Столько сил потратила, тряслась, боялась, что застукают рядом с ожившей статуэткой, обвинят в колдовстве, и ничего! Золотой воин на столе по-прежнему пародия на грозных воителей прошлого, с портретов которых я рисовала эскизы для мастера Бруно.
Может быть, учитель прав, и я слишком придирчива?
Не зря же мастер Бруно постоянно повторяет: «Мира, ты лучшая ученица, жаль, что девушка». И это означает, что, несмотря на все старания, я никогда не стану ювелиром, как мой отец. Еще одна несбывшаяся мечта.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я взяла статуэтку и, отодвинув штору на окне, в сотый раз внимательно осмотрела.
Почему в тщательно проработанном до мелочей золотом воине скользила фальшь? Мастер Бруно всегда точно следовал моим эскизам, значит, это я просчиталась, но где? В чем ошиблась?
Разворотив гору набросков на столе, отыскала нужный. Я была уверена в каждой линии, в каждой… кроме меча!
Золотой воин не знает, как держать оружие, потому что я не знаю!
Но ведь перед тем, как начать работать над наброском, я нашла среди игрушек Эрика увесистую деревянную копию меча. Долго повторяла стойки из книг, потом изучала гравюры и семейные портреты, на которых были изображены воины. Однако, видимо, ощущения от копии и от настоящего оружия отличаются. Вот у меня и вышла подделка под воина.
А что, если попробовать взять настоящий меч?
Я настороженно прислушалась: снизу доносились голоса. Гости уже приехали, и опекун наверняка с ними. Да и все дворцовые слуги заняты. Можно незаметно проскользнуть в кабинет Феба. Покосилась на комод. На нем, в разделенном темными полосами стеклянном цилиндре, медленно оплывала временная свеча.
Четыре часа после полудня.
Нужно спешить: скоро служанки принесут праздничный наряд, в котором я с девушками из других состоятельных семей выступлю перед гостями. Надо вернуться в комнату до прихода Ады. Кормилица не должна заметить, что, вместо того чтобы укладывать волосы и прихорашиваться перед торжеством, я снова возилась со статуэткой.
Подхватив подол юбки, я подбежала к двери.
Из кухни доносились злые пронзительные вопли — леди Лара сегодня в голосе!
Вспомнив худое лицо жены опекуна, я поежилась. Вот кому точно не стоит попадаться на глаза!
Если нелюбовь к пасынкам леди Лара опасалась выказывать открыто, то мне, как «неизвестно зачем приведенной в приличный дом дочери речной шлюхи», доставалось постоянно.
Пробираясь по запутанным коридорам дворца, я старалась не думать, что будет, если меня поймают в кабинете опекуна.
Меч считался символом власти семьи. Прикасаться к нему по законам империи могли только мужчины. Любую женщину, осмелившуюся осквернить оружие — вне зависимости от возраста и положения в обществе — ждал позорный столб и кнут.
Возьму и сразу верну на место! Это не осквернение, а любопытство, интерес мастера!
Подойдя к двери кабинета, я остановилась в нерешительности.
Заветный меч был так близко! Только пара секунд, и пойму, что чувствуют воины!
Собравшись с духом, вошла в полумрак кабинета.
Меч опекун держал на каминной полке. Рядом с ним темнела половина черного лакированного футляра для свитков. Ножны и поверхность футляра были инкрустированы серебром — рисунок напоминал морозный узор на окне и казался неподражаемым. По сравнению с ним работы других мастеров, которые я видела, выглядели кустарщиной.
Этот меч и футляр предку Феба подарил пятый император Солонго Като в знак преданности за помощь в подавлении восстания. Меч — чтобы семья генерал-губернатора всегда была готова защитить империю. Половину футляра — чтобы, не сомневаясь, выбирали мирный путь: открывали футляры и доставали свитки для подписания договоров.
Украшенная алой шелковой кистью рукоять меча мгновенно приковала к себе мой взгляд.
Каково это — сжимать ее в руках? Ощущать тяжесть клинка?
Привстав на цыпочки, я осторожно сняла меч с подставки.
— Мира? Что ты делаешь? — удивленно спросил мужской голос за спиной.
В груди похолодело от дурного предчувствия, я быстро вернула меч на место и медленно, затаив дыхание, обернулась.
— Простите меня, Ваша Светлость… — замолчала, наткнувшись на ледяной взгляд голубых глаз опекуна.
Оправдываться — бесполезно.
Феб вне себя от ярости.
Не говоря ни слова, опекун нахлобучил на голову лисью шапку и, схватив меня за руку, выволок из кабинета.
***
Этан
Окрестности деревни Кружное
Обнесенная утопающей в сугробах глинобитной стеной деревня напоминала растревоженное гнездо вьюриков. Как и эти крикливые мелкие птички, вооруженные топорами и арбалетами селяне, столпившись вокруг двух яростно машущих руками мужиков, то орали хором, то замолкали. Сумятицы добавляли собаки: низкорослые дворняги с воем носились по сугробам, катались в снегу.
Я мысленно ругнулся.
Что у них там случилось?
Натянув поводья, остановил лошадь. Пробираясь сквозь толпу, отметил, как один за другим селяне замечали мои сани и, потеряв интерес к спорщикам, начинали разглядывать закрепленную на них большую деревянную клетку и мешки.
— Нечего мне тут народ баламутить! — с чувством собственной значимости изрек один из спорщиков, высокий жилистый старик в полушубке. — Знаем мы твоего Ийа, глаза залил и спит где-то в сарае!
— А ты себе ничего не залил?! — не сдавался второй, круглый, как шар, краснолицый мужик. — Следы его видел?!
— И что? Ушел он из деревни по снегу, а вернулся по дороге! Весь день снег срывается, засыпало. При чем тут лигр?!
— При том! Я всю деревню перерыл, а Ийа нет! Может быть, он и любит выпить, но в такой мороз все равно бы протрезвел и вернулся. А его нет! Думаешь, зря Его Светлость Феб приказ издал, что вечером в одиночку ни ногой за деревенские ворота? Думаешь, зря Феб разрешил нам арбалеты носить, как воякам? Думаешь, просто так в Киафе ворота на ночь закрывают?! Лигр четверых уже загрыз! И все, между прочим, из соседних деревень!
Лигр? Неужели настолько поверили в сказку, придуманную отцом ради спокойствия жителей?
Отодвинув в сторону парнишку, воинственно размахивающего палкой, я подошел к спорщикам.
— Добрый вечер, уважаемые. Что у вас тут случилось?
— А… ну… — промычал краснолицый толстяк.
— Чего... чего… — Старик узнал меня и поспешно стянул с головы шапку. — Здравствуйте, Ваша Светлость! Я Ноа, деревенский староста. А чего случилось, так ничего, не беспокойтесь! — Показал на краснолицего. — У нашего пекаря сын куда-то подевался, ну, так мы уже привыкли, Ий тот еще пропойца! Сам найдется!
— А собаки, по-твоему, просто так ярятся? — обрел дар речи толстяк.
Староста покосился на беснующихся псов.
— Это к бурану! — Посмотрел на перешептывающихся людей и, взмахнув руками, прикрикнул: — Расходитесь! Чего уставились?!
Оставив старосту разгонять селян, я полез по сугробам. В отличие от старосты, я знал причину необычного поведения собак: они чуяли орфов. Запах быстрых скрытных хищников сводил собак с ума. Всех, кроме огненных псов. Однако селяне опасались заводить этих зверюг. А зря.
Как я и предполагал, припорошенные снегом следы орфа огибали стену.
Кровожадный хищник, покружив у деревни, исчез за соседним холмом.
Неудивительно, что селяне ничего не заметили. Вырезающие по пол-отары овец под носом у пастухов, орфы были им незнакомы. Раньше они водились только на пустынных островах Бэй — на севере, далеко за пределами империи — потом звери, словно из ниоткуда, появились в Солонго.
За пару месяцев орфы стали настоящим бедствием для южных областей провинции и вот, видимо, добрались до окрестностей Киафа.
Орфы-то мне и были нужны.
***
Тэр
Киаф
Седые тучи нависали над башнями Киафа. Редкие снежинки сыпались на обледеневшие стены, исчезали в огромных сугробах, которые высились и у стен, и в крепостном рву, и даже у каменных перил моста. Необычайно снежная выдалась зима в этой провинции.
«Я его убью!» — злое мысленное предупреждение-обращение Шании заставило меня улыбнуться.
Девушка сама вызвалась пойти с солдатом в караулку, чтобы предъявить бумаги секретарю.
Процедура была проста: показываешь подорожную и личные грамоты, секретарь заносит их содержимое в свиток и передает его генерал-губернатору. Приходит ответ, и тебя пропускают.
Но на деле все выглядело по-другому.
Вот уже четверть часа, пока я, Абени и Танеши примерзали на городском мосту к седлам, Шания в сотый раз подавала секретарю грамоты. И в сотый раз обещала убить въедливого бумагомарателя, который снова уточнял: «Чьими подданными являются мои спутницы, если в грамоте написано, что они уды на службе посла? Ведь с удами у Солонго мир, но они не подданные императрицы, а значит, нужно еще одно разрешение!». Шания снова объясняла, что девушки — телохранители посла, и им не нужно разрешение.
«Тэр? Ты был прав! — Шания повеселела. — Их свиточные шкатулки прекрасно работают! Этот чернильный кровопийца только что отправил послание генерал-губернатору».
«Кто бы сомневался».
«Зачем тогда этот цирк с буранами и грозами, которые неожиданно разрушили связь?»
«Это не цирк, а тщательно продуманный обман».
«Ну да, ''грозы" испортили свиточные шкатулки только в южных областях, а ураганы и снежные бури не дали доставить собранные налоги. Я им завидую — какая умная у них погода!»
«Слишком умная».
Я прикрыл глаза, вспоминая последнее письмо Феба, переданное в столицу через свиточные шкатулки:
«Наши грехи разгневали Небо!
Страшные бедствия обрушились на ни в чем не повинных жителей провинции! Ураганы и грозы, засуха и пыльные бури пришли на земли Бегущих Холмов. И каждый новый день приносит новые кары небесные!
Я, князь Феб Одон, генерал-губернатор несчастной провинции, смиренно прошу Ваше Императорское Величество простить мне задержку в доставке налогов, они будут сохранены и доставлены при первой возможности.
Да сжалится над нами Небо!».
За четыре года ни одно из посланных министерствами писем так и не было получено, ни один из гонцов не смог перейти через Невольничьи Земли и добраться до провинции Бегущих Холмов. А «гнев Неба» быстро распространился на соседнюю, самую северную, провинцию — Хрустальных Деревьев.
Да и старшие сыновья Феба очень вовремя вернулись домой.
Как и все мальчики из благородных семей, Этан и Юл с десяти лет учились в Военной академии в Жилане. Закончили ее на удивление быстро: экстерном. И это при том, что средний сын Феба, Юл, до того не проявлявший никаких выдающихся способностей, внезапно поумнел. Удачно прошла и жеребьевка, привязывающая свежевыпущенных офицеров к войскам определенной провинции. К удивлению администрации академии и Коллегии цензоров, Этан и Юл попали в провинцию Хрустальных Деревьев, где к тому времени правил троюродный брат Феба.
Это было как раз перед началом стихийных бедствий.
«Тэр», — Абени показала на огненных псов.
Убийца тихо заворчал, огненно-рыжая шерсть встала дыбом, идущие вдоль хребта острые иглы поднялись. Пес внимательно вглядывался в заснеженную улицу за городскими воротами.
Уши Вихря — любимца Абени — встали торчком. Он тихо, длинно зарычал.
«Много людей, недалеко отсюда», — перевела Абени, она лучше всех понимала собак.
Строя догадки, что могло стать причиной сбора горожан, я отметил про себя, что раскосые глаза девушки угольно-черные, ни крохи серебра, впрочем, как и у остальных моих спутниц. Хорошие капли нам продал аптекарь, жаль, что от них глаза девушек слезятся на солнце. Но выбора нет: нельзя, чтобы окружающие поняли, кто меня сопровождает.
— И чего им в такой мороз дома не сидится?! — проворчала Танеши.
«Шания, сколько можно?» — пробормотала Абени.
— Я скоро к лошади примерзну! — возмутилась Танеши.
«Не ной! Уже идем!»
Дверь караулки открылась — безусый солдат, чинно пропустив Шанию вперед, сопроводил ее к нам.
— Ваше Превосходительство, — произнес он, с возмущением следя, как Шания, сев на лошадь, цепляет на пояс меч. — Генерал-губернатора Феба Одона не оказалось на месте, вашу просьбу рассмотрел генерал-губернатор провинции Хрустальных Деревьев Юл Одон. Он разрешил вам проехать до Торговой площади, там он присоединится к вам и проводит к генерал-губернатору. Мне поручено сопроводить вас до Торговой площади.
«Какая честь! — съехидничала Шания, трогая лошадь. — Генерал-губернатор одной провинции докладывает о нас генерал-губернатору другой! Так скоро о нас будет один император докладывать другому!»
«Заметь, Юл уже генерал! — отозвалась Абени, догоняя сестру. — Быстро же его повысили! А еще недавно он был лейтенантом».
Мой буйвол, тряхнув головой, быстро обогнал лошадей девушек. Убийца и Вихрь бежали чуть впереди, с двух сторон от испуганного, но не подающего виду солдата.
«Леди, не забывайте, Феб — князь крови, его сыновья наследники должностей губернаторов двух провинций», — напомнил я.
«Кроме старшего», — сумничала Шания.
«Три сына, две провинции. А Этан весьма удачно отказался от права наследования», — размышляла Танеши.
«Не думаю, — возразил я, разглядывая каменные дома, лавки. — Фебу нужны оба старших сына, ведь младшему нет и семи, и он не выделяется среди сверстников ни умом, ни сообразительностью».
«Но ведь Юл тоже был далеко не гением? — Танеши плотнее завернулась в плащ. — Или он не сам?»
«Скорее всего… Стойте», — я остановил буйвола, тихо свистнул псам.
