И так же легко развеяла образы. – Без мыслеконтроля здесь делать нечего, кошмары тоже исправно исполняются. Но при достаточной осознанности здесь проще справиться с ними, просто изменив мысли»
Летта, интуитивно держа комфортную для него скорость, исполнила несколько фигур высшего пилотажа, от простых к сложным, завершая демонстрацию серией мёртвых петель в четырёх плоскостях и эльвионским крестом. У Веймара не осталось ни одной мысли, только смесь восторга, адреналина и какой-то мальчишеской радости. Не зря оттачивала полётное мастерство, ловкость, реакцию и навыки воздушного боя, в том числе на полигонах. Что бы ни говорила мама, Летта помнила, как её разрывают ракеты ПВО и перекрестные электромагнитные импульсы. Выводы она сделала и не собиралась повторять прежних ошибок. А теперь она отвечала не только за себя, но и за того, кого присвоила, и за его семью, давно выродившуюся в слабую расу.
«Интересно, а здесь можно менять прошлое?» – Веймар впервые не ощутил ни сожаления, ни надрыва, ни тоски, лишь чистый научный интерес.
«Здесь – можно. Прошлое, будущее, настоящее – грань размыта, всё существует одновременно. В основном, здесь этим занимаются, чтобы просмотреть разные варианты событий, осознать ошибки и сделать выводы, проиграть какие-то ситуации в разных версиях и выбрать лучшие. В других реальностях это так не работает, везде свои правила. Для твоего мира такая аномалия – приговор, поэтому метакод содержит такие ограничения – рёбра жёсткости. Иначе реальность расслоится, зачем это Альтерре. Учитесь писать жизни набело, – Летта задумалась, скользя на воздушных потоках, как небесный кораблик. – Может, когда-нибудь Альтерра расширит метакод и допустит преобразования прошлого, что сейчас запрещенные. Но для этого ваша раса должна дорасти сознанием до таких вещей, иначе ничего хорошего не выйдет. А вон и Великий Изгиб! Сейчас мы почти на стыке двух… уже трёх кубов»
Веймар думал, ничего более восхитительного и жуткого, чем тёмная материя, уже не увидит. Он никогда так не ошибался. Туман почти рассеялся, открывая ровную, почти зеркальную гладь бирюзового океана. Но без горизонта. Вместо горизонта впереди простиралась такая же гладь, только вертикально, в бесконечность. Океан, изогнутый под прямым углом, насмешливо играл зеркальными бликами, скрывающими бездонную глубину. Летта медленно перевернулась, и океан перевернулся вместе с ней, оказавшись над головой. Веймар инстинктивно сжал её ногами, чтоб не свалиться, вверх или вниз – неважно. Но никакого тяготения не ощутил. Сами понятия верх и низ потеряли всякий смысл.
«Смотри, третья грань. Сейчас совмещаются сразу три куба: Прайм, Илинга, Эйта», – Летта мысленно указала ему на ровную линию, перечеркнувшую водную гладь «стены». Линия стремительно расширилась в полосу, на которой, как на вогнутом экране, проявились высотные здания и огни вечернего мегаполиса. Ни город, ни океан совершенно не мешали друг другу, спокойно сосуществуя в одном срезе пространства. Точнее, в смежных пространствах, на границе их пересечения, как пояснила Летта.
«А в тот город можно попасть?» – Веймара накрыл восторг, потом кураж.
«Можно, но не всё сразу, – хмыкнула многомерная. – Такие перепады физических законов могут повредить оболочке. Я это компенсирую, но несколько переходов в короткий срок могут превысить твой порог адаптации»
«Думаешь, помру?» – не поверил Веймар.
«Не помрёшь, но ощущения будут… не из приятных. Мазохист, что ли», – Летта залихватски перевернулась, оставляя небо-океан справа и под ногами, поймала крыльями поток и начала плавно скользить вдоль Изгиба.
Веймар запоздало отметил, что ярких эмоций и острых ощущений она ему сегодня обеспечила с лихвой и надолго. Но ничего неприятного или пугающего не сделала. Хотя, несомненно, могла. Даже без злого умысла, а просто по ошибке, всего лишь неверно оценив его порог адаптации. Птичка знала, что делает. И зачем это делает.
«Ты специально устроила мне незабываемую встряску, – сложил факты альтерец. – А знаешь, это лучшее, что ты могла устроить. Встряхнуть. Сам я сколько раз пытался встряхнуться, но только ошибался. Не те цели выбирал, и методы не те. Я бы ушел вслед за Ильми, жизнь потеряла для меня и смысл, и вкус. Всё, что меня держало - долг Хранителя месторождения. Никому из нас не позволено уйти, не оставив наследника. И так, после казни Айрона угас источник рода Варос, я не мог позволить угаснуть своему. После вашей… перезагрузки, месторождения перестали нуждаться в хранителях, и нить долга оборвалась. Теперь я мог спокойно уйти. Знаешь, я подсознательно искал смерти. Потому и повздорил с твоим братом, оружие на него поднял, тебя провоцировал. Даже на правителей подумывал напасть, чтоб уж наверняка. Разве что с твоей матерью врагами стать не успел. Только по чистой случайности, мы с ней просто не пересеклись. А теперь изменилось всё. Такой вот… неучтённый фактор. И я уже не смогу втиснуться в прежнюю реальность»
«А зачем? Разве ты был в ней счастлив? И не нужно. Ты же Творец, вот и твори свою», – Летта прошла в пике у самого Изгиба и взяла курс на парящий островок стабильного пространства, возникший ниоткуда.
… Альвирон, куб Илинга – Прайм
Остров стабильности выглядел просто просветом, не затянутым туманом и дымкой. Вроде проталины или колодца, с подобием тверди внизу и самого понятия низа. Понятие верха, тяготения, направлений тоже ощущалось, как и нечто вроде времени. Не нити и полноценное течение, скорее рассыпчатые пески времён.
«Наложение ненаправленных времяподобных интервалов, – обозначила Летта неизвестное иномирянину явление, добавляя картинку-мыслеобраз праздничного стеклянного шара, в котором хаотично кружились снежные хлопья и отдельные блёстки-кванты времени. Она коснулась их волей, и блёстки замерли, слились в нити и пелену, снова распались, как ломаная слюда, рассыпались сахарным песком, стянулись обратно и сложились в волшебные узоры, как кристаллы в калейдоскопе. – Так – уже направленных. А вот так – реверсивных. Отрицательное время»
Веймар заворожённо смотрел, как витражные кристальные узоры словно выворачиваются наизнанку и проваливаются внутрь себя, создавая вовсе противоестественную, даже жутковатую, но по-своему гармоничную картину. Вдвойне восхитительную и завораживающую для художника.
«А отрицательное пространство бывает?»
«Бывает, как один из видов сингулярности. Для реальностей подобных нашим – это тип опасных сингулярных аномалий, для других – дело житейское. Отрицательные и комплексные области в метакодах их и дают. Но покажет такое лучше отец. Я всё-таки не пространственник, и разбираюсь в пространственных итерациях намного хуже, чем в темпоральных», – мозаичная картина снова рассыпалась в блёстки и квантовую пыль, медленно тающую на её крыльях, пока феникс сужала круги.
Изнутри капля стабильного пространства-времени напоминала пустую белую комнату без стен. Почти как транс-модуль Летты в полупроявленном состоянии, когда это можно назвать наброском реальности. Или вовсе чистым холстом ещё нерождённого мира.
«По сути, холст и есть. Трёхмерный и протяжённый во времени», – Летта представила полянку у озера, заросшую земляникой и дикими травами в капельках росы, берег океана, усыпанный мокрой галькой и цветными стёклышками, деловой центр шумного мегаполиса, осенний парк…
Квазиреальности послушно менялись, будто открывая окошки в разные миры.
«Здесь можно… создавать реальности?!» – у Веймара сел голос, а сердце пропустило удар.
«Реальности, цепочки и массивы событий, мечты, планы, цели и разные варианты их достижения, вероятности и разные модели их развития… Можно просто помечтать, вспомнить, увидеться с теми, кого больше нет, изменить какие-то события и факторы прошлого и посмотреть, что получится, заглянуть в разные места и времена –куда и когда способно дотянуться сознание, – прошелестела Летта, складывая крылья и возвращая женский облик. – Конечно, это не надмировой уровень, другие миры кроме Альвирона здесь недоступны, и будущего так не предскажешь. Его вообще не предсказывают, а просматривают и складывают вероятности, исходники, причинно-следственные связи и факторы в полях событий. Но для тренировки и моделирования – неплохой инструмент. И главное, можно не бояться ошибок. Это черновик, обратимая реальность. Ошибайся сколько хочешь, пока не найдёшь решений, озарений, ответов и своих личных истин. Самое сложное – не потеряться, не запутаться в паутине иллюзий. И не бояться их. Ты сильней, и я всегда рядом»
Веймар почти интуитивно воспроизвёл по памяти пару альтерских пейзажей, своё месторождение, гостиную, образы родителей из детских воспоминаний. Реальность их послушно и детально отразила. Лезть в будущее он не спешил, пытаясь ухватить суть, сам принцип. Для одарённого это не составило трудности, принцип был интуитивно понятен любому, обладающему Силой. Подобные технологии на основе виртуальной реальности существовали и в его мире. Только возможности здешних не шли ни в какое сравнение, превосходя любые фантазии. Конструктор реальности. Мини-вселенная, в которой можно и возможно всё, и даже больше.
«А если не справлюсь с даром?» – такое всемогущество, пусть в отдельно взятой зоне, и кружило голову, и пугало. Как в Бездну шагнуть.
«Не справишься – поймёшь, как делать не надо и больше эту ошибку не повторишь. Миражи исчезнут, а навык останется, в любой реальности, – Летта беспечно пожала крыльями. – С твоим даром я тебе помочь не в силах, я не Творец. Но как менталист и вариатор могу создать условия. Остальное зависит от тебя»
Её сознание отступило в какие-то другие слои и области, оставляя для связи один тонкий телепатический канал. А следом исчезла и она сама. Ей тоже было что просмотреть, осмыслить и решить.
Веймар ей не мешал, наконец отпустив свой дар и вовсю исследуя его пределы. Страха и боли она не ощущала, только восторг, любопытство и азарт. Значит у него хватает сил и воли контролировать своих демонов. Впрочем, в этом она не сомневалась и не видела для него опасных вероятностей, иначе снеговичка бы здесь не было. Пусть тренируется. Летта погрузилась в свои дела, почти растворилась сознанием в потоках энергии и информации. Пока разума не коснулся знакомый сигнал. Веймар сам её позвал.
Впрочем, она уже почти закончила, что наметила. Архонта ещё немного полюбововалась вероятностями, причинно-следственными связями, цепочками и массивами событий. Поменяла местами пару блоков в матрице, наблюдая, как время обращает знак, паутинка связей меняет структуру, а события выстраиваются в новый, более гармоничный узор, подобно цветным стёклам в витраже. Мозаичная головоломка недосчитывала исходников, а некоторых скрытых связей и факторов Летта просто не видела и их нужно было вычислять. Комбинаторика событий – точная наука, разве что с элементом творчества и неограниченным числом комбинаций, красок и нот. Хрономагия здесь не самоцель, а всего лишь один из инструментов, одна из множества граней многомерного кристалла Знания. Меняющий реальность – больше чем паранорма, хороший вариатор, как и хороший ликвидатор – уже искусство.
До полноценного взаимодействия с Амальгамой она пока не дотягивала по уровню сознания. А хотелось. Летту манили и завораживали тайны Мироздания, восхищала его мудрость, красота и гармония, захватывало расширение уже своих горизонтов и познание нового. В этом они с Веймаром тоже совпали. Она чувствовала его азарт, недоумение, изумление, восхищение, живой интерес и пытливый ум, который больше ничего не ограничивало и не глушило, восторг, когда он переживал какие-то свои моменты истины, растерянность и сожаление, когда “озаряло”, как и в чём именно натупил, сомнения и рой вопросов. Она сама всё это переживала не раз. Особенно, пока глубинная память была заблокирована, и у Летты не хватало ни опыта, ни ориентиров. А Веймар вообще из другого мира, для него всё в первый раз и намного острее. Летта зафиксировала в памяти узор вероятностей с неизвестными – потом с отцом разберёт, и шагнула к Веймару, совмещая их реальности.
Альтерец задумчиво стоял посреди реалистичной копии своего месторождения. Вокруг него возлежали в самых пикантных нарядах и позах двойники Леттарионы, из-за спины выглядывал мольберт. Появлению ещё одного двойника он даже не удивился. Летта сделала ещё шаг – и разделилась надвое. Одна осталась на том же месте, вторая – на шаг впереди.
– Судя по числу дублей, ты позвал меня шесть раз. С учетом неосознанных скачков сознанием по времени – плюс три, с последней дубликацией – всего одиннадцать проекций, – Летта невозмутимо перетекла к нему и остановилась по обе стороны от слегка смущённого альтерца. – Какие смелые у тебя фантазии, так и тянет их реализовать. Однако не эти хроновыверты тебя так озадачили?
– Я это… смоделировал разные варианты развития нескольких простых и безобидных ситуаций. Так, чтоб принцип уловить и руку набить. Вот результаты и озадачили. Не уверен, что правильно их понял, и что вообще мне это удалось. А эти выверты как-то сами получились, – Веймар оглядел одиннадцать копий Летты, недоумевая, как такое получилось и что теперь с этим безобразием делать.
– То же самое, только в обратном порядке, тогда они соберутся. Или просто волей: финито иллюзо, – «лишние» копии бесследно исчезли, а оригиналы сложились и слились в одну, привычную Летту. Веймар смотрел на это, как на самое настоящее чудо. – Рановато пока для таких оргий, не удовлетворишь ты меня десятикратно, а десятикратную перегрузочку словишь.
В янтарных кристаллах её глаз заиграли лукавые смешинки и язычки древнего, первобытного пламени. Веймар даже забыл, о чём хотел спросить. Зачем ему копии, если вот он, оригинал. Хоть в одной проекции, хоть в десяти, и никого больше не надо.
– Сам вспомнишь, помочь вспомнить, или позволишь считать? – её сознание деликатно коснулось его.
– Будто тебе разрешение нужно. Да считывай, так реально быстрей и проще, – Веймар уже привычно махнул рукой на неприкосновенность воли и разума, которую оборонял веками. Он давно уже не возражал, что птичка его открыто читает. Привык. Сам заколебался жить в состоянии вечной обороны, настороженности и холодной войны. А она никогда и не переступала той грани, за которой ментальный контакт становится ментальным насилием, подавлением или манипуляцией. Даже просто грубых или неприятных контактов он припомнить не мог.
«Я немножко играю с тобой, это так. Потому что нам обоим это нравится, и мы оба это знаем. Но я никогда не играла против тебя, – интимно блеснуло сознание Летты внутри его, так же изнутри пробегаясь по его воспоминаниям, как по клавишам или струнам. В этом сумбуре и хаосе она разбиралась лучше, чем он сам. – Да ты всё наглядно увидел и понял сам, только уложить в сознании с непривычки трудновато. И ум сопротивляется, ему не нравится чувствовать себя глупым и признавать свои ошибки. Но без этого нет роста»
«Я думал, что борюсь за счастье и благополучие, а оказалось, сам себя в капкан загонял и себе же за шиворот гадил. И с Элайной, и с Элиссой. Вот нужны бы мне их месторождения, положение это дурацкое, власть, если от неё одни проблемы, а цена – на всю жизнь быть прикованным к совершенно чужой женщине.
Летта, интуитивно держа комфортную для него скорость, исполнила несколько фигур высшего пилотажа, от простых к сложным, завершая демонстрацию серией мёртвых петель в четырёх плоскостях и эльвионским крестом. У Веймара не осталось ни одной мысли, только смесь восторга, адреналина и какой-то мальчишеской радости. Не зря оттачивала полётное мастерство, ловкость, реакцию и навыки воздушного боя, в том числе на полигонах. Что бы ни говорила мама, Летта помнила, как её разрывают ракеты ПВО и перекрестные электромагнитные импульсы. Выводы она сделала и не собиралась повторять прежних ошибок. А теперь она отвечала не только за себя, но и за того, кого присвоила, и за его семью, давно выродившуюся в слабую расу.
«Интересно, а здесь можно менять прошлое?» – Веймар впервые не ощутил ни сожаления, ни надрыва, ни тоски, лишь чистый научный интерес.
«Здесь – можно. Прошлое, будущее, настоящее – грань размыта, всё существует одновременно. В основном, здесь этим занимаются, чтобы просмотреть разные варианты событий, осознать ошибки и сделать выводы, проиграть какие-то ситуации в разных версиях и выбрать лучшие. В других реальностях это так не работает, везде свои правила. Для твоего мира такая аномалия – приговор, поэтому метакод содержит такие ограничения – рёбра жёсткости. Иначе реальность расслоится, зачем это Альтерре. Учитесь писать жизни набело, – Летта задумалась, скользя на воздушных потоках, как небесный кораблик. – Может, когда-нибудь Альтерра расширит метакод и допустит преобразования прошлого, что сейчас запрещенные. Но для этого ваша раса должна дорасти сознанием до таких вещей, иначе ничего хорошего не выйдет. А вон и Великий Изгиб! Сейчас мы почти на стыке двух… уже трёх кубов»
Веймар думал, ничего более восхитительного и жуткого, чем тёмная материя, уже не увидит. Он никогда так не ошибался. Туман почти рассеялся, открывая ровную, почти зеркальную гладь бирюзового океана. Но без горизонта. Вместо горизонта впереди простиралась такая же гладь, только вертикально, в бесконечность. Океан, изогнутый под прямым углом, насмешливо играл зеркальными бликами, скрывающими бездонную глубину. Летта медленно перевернулась, и океан перевернулся вместе с ней, оказавшись над головой. Веймар инстинктивно сжал её ногами, чтоб не свалиться, вверх или вниз – неважно. Но никакого тяготения не ощутил. Сами понятия верх и низ потеряли всякий смысл.
«Смотри, третья грань. Сейчас совмещаются сразу три куба: Прайм, Илинга, Эйта», – Летта мысленно указала ему на ровную линию, перечеркнувшую водную гладь «стены». Линия стремительно расширилась в полосу, на которой, как на вогнутом экране, проявились высотные здания и огни вечернего мегаполиса. Ни город, ни океан совершенно не мешали друг другу, спокойно сосуществуя в одном срезе пространства. Точнее, в смежных пространствах, на границе их пересечения, как пояснила Летта.
«А в тот город можно попасть?» – Веймара накрыл восторг, потом кураж.
«Можно, но не всё сразу, – хмыкнула многомерная. – Такие перепады физических законов могут повредить оболочке. Я это компенсирую, но несколько переходов в короткий срок могут превысить твой порог адаптации»
«Думаешь, помру?» – не поверил Веймар.
«Не помрёшь, но ощущения будут… не из приятных. Мазохист, что ли», – Летта залихватски перевернулась, оставляя небо-океан справа и под ногами, поймала крыльями поток и начала плавно скользить вдоль Изгиба.
Веймар запоздало отметил, что ярких эмоций и острых ощущений она ему сегодня обеспечила с лихвой и надолго. Но ничего неприятного или пугающего не сделала. Хотя, несомненно, могла. Даже без злого умысла, а просто по ошибке, всего лишь неверно оценив его порог адаптации. Птичка знала, что делает. И зачем это делает.
«Ты специально устроила мне незабываемую встряску, – сложил факты альтерец. – А знаешь, это лучшее, что ты могла устроить. Встряхнуть. Сам я сколько раз пытался встряхнуться, но только ошибался. Не те цели выбирал, и методы не те. Я бы ушел вслед за Ильми, жизнь потеряла для меня и смысл, и вкус. Всё, что меня держало - долг Хранителя месторождения. Никому из нас не позволено уйти, не оставив наследника. И так, после казни Айрона угас источник рода Варос, я не мог позволить угаснуть своему. После вашей… перезагрузки, месторождения перестали нуждаться в хранителях, и нить долга оборвалась. Теперь я мог спокойно уйти. Знаешь, я подсознательно искал смерти. Потому и повздорил с твоим братом, оружие на него поднял, тебя провоцировал. Даже на правителей подумывал напасть, чтоб уж наверняка. Разве что с твоей матерью врагами стать не успел. Только по чистой случайности, мы с ней просто не пересеклись. А теперь изменилось всё. Такой вот… неучтённый фактор. И я уже не смогу втиснуться в прежнюю реальность»
«А зачем? Разве ты был в ней счастлив? И не нужно. Ты же Творец, вот и твори свою», – Летта прошла в пике у самого Изгиба и взяла курс на парящий островок стабильного пространства, возникший ниоткуда.
Глава 16. ОБРАТИМАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
… Альвирон, куб Илинга – Прайм
Остров стабильности выглядел просто просветом, не затянутым туманом и дымкой. Вроде проталины или колодца, с подобием тверди внизу и самого понятия низа. Понятие верха, тяготения, направлений тоже ощущалось, как и нечто вроде времени. Не нити и полноценное течение, скорее рассыпчатые пески времён.
«Наложение ненаправленных времяподобных интервалов, – обозначила Летта неизвестное иномирянину явление, добавляя картинку-мыслеобраз праздничного стеклянного шара, в котором хаотично кружились снежные хлопья и отдельные блёстки-кванты времени. Она коснулась их волей, и блёстки замерли, слились в нити и пелену, снова распались, как ломаная слюда, рассыпались сахарным песком, стянулись обратно и сложились в волшебные узоры, как кристаллы в калейдоскопе. – Так – уже направленных. А вот так – реверсивных. Отрицательное время»
Веймар заворожённо смотрел, как витражные кристальные узоры словно выворачиваются наизнанку и проваливаются внутрь себя, создавая вовсе противоестественную, даже жутковатую, но по-своему гармоничную картину. Вдвойне восхитительную и завораживающую для художника.
«А отрицательное пространство бывает?»
«Бывает, как один из видов сингулярности. Для реальностей подобных нашим – это тип опасных сингулярных аномалий, для других – дело житейское. Отрицательные и комплексные области в метакодах их и дают. Но покажет такое лучше отец. Я всё-таки не пространственник, и разбираюсь в пространственных итерациях намного хуже, чем в темпоральных», – мозаичная картина снова рассыпалась в блёстки и квантовую пыль, медленно тающую на её крыльях, пока феникс сужала круги.
Изнутри капля стабильного пространства-времени напоминала пустую белую комнату без стен. Почти как транс-модуль Летты в полупроявленном состоянии, когда это можно назвать наброском реальности. Или вовсе чистым холстом ещё нерождённого мира.
«По сути, холст и есть. Трёхмерный и протяжённый во времени», – Летта представила полянку у озера, заросшую земляникой и дикими травами в капельках росы, берег океана, усыпанный мокрой галькой и цветными стёклышками, деловой центр шумного мегаполиса, осенний парк…
Квазиреальности послушно менялись, будто открывая окошки в разные миры.
«Здесь можно… создавать реальности?!» – у Веймара сел голос, а сердце пропустило удар.
«Реальности, цепочки и массивы событий, мечты, планы, цели и разные варианты их достижения, вероятности и разные модели их развития… Можно просто помечтать, вспомнить, увидеться с теми, кого больше нет, изменить какие-то события и факторы прошлого и посмотреть, что получится, заглянуть в разные места и времена –куда и когда способно дотянуться сознание, – прошелестела Летта, складывая крылья и возвращая женский облик. – Конечно, это не надмировой уровень, другие миры кроме Альвирона здесь недоступны, и будущего так не предскажешь. Его вообще не предсказывают, а просматривают и складывают вероятности, исходники, причинно-следственные связи и факторы в полях событий. Но для тренировки и моделирования – неплохой инструмент. И главное, можно не бояться ошибок. Это черновик, обратимая реальность. Ошибайся сколько хочешь, пока не найдёшь решений, озарений, ответов и своих личных истин. Самое сложное – не потеряться, не запутаться в паутине иллюзий. И не бояться их. Ты сильней, и я всегда рядом»
Веймар почти интуитивно воспроизвёл по памяти пару альтерских пейзажей, своё месторождение, гостиную, образы родителей из детских воспоминаний. Реальность их послушно и детально отразила. Лезть в будущее он не спешил, пытаясь ухватить суть, сам принцип. Для одарённого это не составило трудности, принцип был интуитивно понятен любому, обладающему Силой. Подобные технологии на основе виртуальной реальности существовали и в его мире. Только возможности здешних не шли ни в какое сравнение, превосходя любые фантазии. Конструктор реальности. Мини-вселенная, в которой можно и возможно всё, и даже больше.
«А если не справлюсь с даром?» – такое всемогущество, пусть в отдельно взятой зоне, и кружило голову, и пугало. Как в Бездну шагнуть.
«Не справишься – поймёшь, как делать не надо и больше эту ошибку не повторишь. Миражи исчезнут, а навык останется, в любой реальности, – Летта беспечно пожала крыльями. – С твоим даром я тебе помочь не в силах, я не Творец. Но как менталист и вариатор могу создать условия. Остальное зависит от тебя»
Её сознание отступило в какие-то другие слои и области, оставляя для связи один тонкий телепатический канал. А следом исчезла и она сама. Ей тоже было что просмотреть, осмыслить и решить.
Веймар ей не мешал, наконец отпустив свой дар и вовсю исследуя его пределы. Страха и боли она не ощущала, только восторг, любопытство и азарт. Значит у него хватает сил и воли контролировать своих демонов. Впрочем, в этом она не сомневалась и не видела для него опасных вероятностей, иначе снеговичка бы здесь не было. Пусть тренируется. Летта погрузилась в свои дела, почти растворилась сознанием в потоках энергии и информации. Пока разума не коснулся знакомый сигнал. Веймар сам её позвал.
Впрочем, она уже почти закончила, что наметила. Архонта ещё немного полюбововалась вероятностями, причинно-следственными связями, цепочками и массивами событий. Поменяла местами пару блоков в матрице, наблюдая, как время обращает знак, паутинка связей меняет структуру, а события выстраиваются в новый, более гармоничный узор, подобно цветным стёклам в витраже. Мозаичная головоломка недосчитывала исходников, а некоторых скрытых связей и факторов Летта просто не видела и их нужно было вычислять. Комбинаторика событий – точная наука, разве что с элементом творчества и неограниченным числом комбинаций, красок и нот. Хрономагия здесь не самоцель, а всего лишь один из инструментов, одна из множества граней многомерного кристалла Знания. Меняющий реальность – больше чем паранорма, хороший вариатор, как и хороший ликвидатор – уже искусство.
До полноценного взаимодействия с Амальгамой она пока не дотягивала по уровню сознания. А хотелось. Летту манили и завораживали тайны Мироздания, восхищала его мудрость, красота и гармония, захватывало расширение уже своих горизонтов и познание нового. В этом они с Веймаром тоже совпали. Она чувствовала его азарт, недоумение, изумление, восхищение, живой интерес и пытливый ум, который больше ничего не ограничивало и не глушило, восторг, когда он переживал какие-то свои моменты истины, растерянность и сожаление, когда “озаряло”, как и в чём именно натупил, сомнения и рой вопросов. Она сама всё это переживала не раз. Особенно, пока глубинная память была заблокирована, и у Летты не хватало ни опыта, ни ориентиров. А Веймар вообще из другого мира, для него всё в первый раз и намного острее. Летта зафиксировала в памяти узор вероятностей с неизвестными – потом с отцом разберёт, и шагнула к Веймару, совмещая их реальности.
Альтерец задумчиво стоял посреди реалистичной копии своего месторождения. Вокруг него возлежали в самых пикантных нарядах и позах двойники Леттарионы, из-за спины выглядывал мольберт. Появлению ещё одного двойника он даже не удивился. Летта сделала ещё шаг – и разделилась надвое. Одна осталась на том же месте, вторая – на шаг впереди.
– Судя по числу дублей, ты позвал меня шесть раз. С учетом неосознанных скачков сознанием по времени – плюс три, с последней дубликацией – всего одиннадцать проекций, – Летта невозмутимо перетекла к нему и остановилась по обе стороны от слегка смущённого альтерца. – Какие смелые у тебя фантазии, так и тянет их реализовать. Однако не эти хроновыверты тебя так озадачили?
– Я это… смоделировал разные варианты развития нескольких простых и безобидных ситуаций. Так, чтоб принцип уловить и руку набить. Вот результаты и озадачили. Не уверен, что правильно их понял, и что вообще мне это удалось. А эти выверты как-то сами получились, – Веймар оглядел одиннадцать копий Летты, недоумевая, как такое получилось и что теперь с этим безобразием делать.
– То же самое, только в обратном порядке, тогда они соберутся. Или просто волей: финито иллюзо, – «лишние» копии бесследно исчезли, а оригиналы сложились и слились в одну, привычную Летту. Веймар смотрел на это, как на самое настоящее чудо. – Рановато пока для таких оргий, не удовлетворишь ты меня десятикратно, а десятикратную перегрузочку словишь.
В янтарных кристаллах её глаз заиграли лукавые смешинки и язычки древнего, первобытного пламени. Веймар даже забыл, о чём хотел спросить. Зачем ему копии, если вот он, оригинал. Хоть в одной проекции, хоть в десяти, и никого больше не надо.
– Сам вспомнишь, помочь вспомнить, или позволишь считать? – её сознание деликатно коснулось его.
– Будто тебе разрешение нужно. Да считывай, так реально быстрей и проще, – Веймар уже привычно махнул рукой на неприкосновенность воли и разума, которую оборонял веками. Он давно уже не возражал, что птичка его открыто читает. Привык. Сам заколебался жить в состоянии вечной обороны, настороженности и холодной войны. А она никогда и не переступала той грани, за которой ментальный контакт становится ментальным насилием, подавлением или манипуляцией. Даже просто грубых или неприятных контактов он припомнить не мог.
«Я немножко играю с тобой, это так. Потому что нам обоим это нравится, и мы оба это знаем. Но я никогда не играла против тебя, – интимно блеснуло сознание Летты внутри его, так же изнутри пробегаясь по его воспоминаниям, как по клавишам или струнам. В этом сумбуре и хаосе она разбиралась лучше, чем он сам. – Да ты всё наглядно увидел и понял сам, только уложить в сознании с непривычки трудновато. И ум сопротивляется, ему не нравится чувствовать себя глупым и признавать свои ошибки. Но без этого нет роста»
«Я думал, что борюсь за счастье и благополучие, а оказалось, сам себя в капкан загонял и себе же за шиворот гадил. И с Элайной, и с Элиссой. Вот нужны бы мне их месторождения, положение это дурацкое, власть, если от неё одни проблемы, а цена – на всю жизнь быть прикованным к совершенно чужой женщине.
