Когда альтерец сглотнул ком, сморгнул пелену и навёл резкость, малыши уже превратились в подростков. Угловатых, неловких, смешных и очень похожих на юную Летту. Что так мило стеснялась пушистых крыльев, на которых ещё толком перья не выросли.
«Постепенно крылья малышей становятся плотнее, на них появляется «пушок» – нити и микровихри неструктурированной плазмы, будущие пёрышки. Из-за них крылья становятся похожи на одуванчик. «Пушистые» крылья – признак птенца, чем структурированней плазма – тем больше приличных перьев и тем взрослее птичка. В переходном «возрасте» крылья всё больше похожи на взрослые и полностью отрастают маховые перья, но по уму феникс-подросток ещё птенец, – в мыслях птички проскользнула нотка ностальгии и лёгкой грусти. – Тогда знаешь как обидно было, что перья, или ещё что, вырасти не успело»
«У тебя безумно красивые крылья. Просто неотразимые! И такие нежные, – Веймар трепетно коснулся пёрышек, словно впервые. – А такого высшего пилотажа я не то, что не видел – даже не представлял. Помнится, кто-то обещал полёт любви…»
От того, что Летта увидела в его мыслях и фантазиях, пряная волна возбуждения прокатилась от кончиков крыльев до пальцев ног и накрыла жаром низ живота. Альтерец понятия не имел, как у фениксов происходят полёты любви, но в фантазии художнику не откажешь, Летта оценила. Снеговичок потерял всякий страх и стыд. И ей это весьма нравилось. Каждую его неприличную фантазию хотелось незамедлительно реализовать. Чтоб знал, как дразнить и провоцировать феникса, и к чему приводят такие игры. Хорошо, хоть Силу в эти мыслеобразы разумно не вкладывал. Иначе пластичная реальность воспроизвела бы такое, чего и в Грасааоре не увидишь. А на такое зрелище и сверхмощные выбросы Силы неопытного Созидателя вполне мог заглянуть отец, кто-то из других иерархов, наместник Илинги, а то и сама Амальгама. Демиург гиперкуба отличалась любознательностью.
В принципе, Летта не имела ничего против знакомства Веймара с многомерной зеркальной экзоматерией. Но не сейчас. К любознательности Зеркала и встрече с разумом Альвирона он явно не готов. Она сомневалась, готов ли он хотя бы к эротическому полёту над облаками. А к его признанию сама оказалась не готова. Хвала Изначальным, что выдержка и умение держать лицо у Правящих в крови. Как и умение играть, манипулировать, лукавить и смещать акценты. Но Веймар был честен и искренен с ней. И она не хотела и не могла лукавить с ним.
– Обещала и непременно выполню обещание, – вслух шепнула она, нежно погладив его по щеке краешком крыла. – Но не уверена, что это нужно делать сейчас. Сильные и яркие эмоции, новые впечатления, конечно, гарантированы, но не факт, что приятные.
– Почему? – удивился Веймар.
– Если партнёр не готов, недостаточно доверяет, огня, высоты или скорости боится – у него сердце встанет, а всё остальное упадёт и повиснет тряпочкой, – серьёзно ответила Летта. Но в глазах так и плясали задорные смешинки.
«Можно же через воздействие…», – неуверенно подумал Веймар. Только такого конфуза ему не хватало.
– Можно, но это уже не полёт любви получится, а Хаос знает что. Где ж тут любовь? Самоудовлетворение с секс-игрушкой. Даже не интересно и совершенно не возбуждает, – Летта забавно скривилась, будто вместо океанского бриза повеяло болотным зловонием и нечистотами.
– А браслеты возбуждают? – хмыкнул Веймар, уловив образ парного артефакта из неизвестного ослепительно-белого, словно живого ажурного металла. Птичка что-то напряжённо просматривала, анализировала и решала, но среди множества скоростных ментальных линий и чуждых мыслительных операций он уловил только это.
– Ещё как возбуждают. Так и тянет одного дерзкого и бесстрашного снеговичка обраслетить, раз Печати мало показалось, – глаза Летты сверкнули на него неоновым пламенем. – Но с этим придётся подождать. Я поклялась помочь найти твоих детей и отпустить тебя, три Силы заверили клятву, ты её принял. Вернуть её мне ты сам отказался, так что не получится. Я не могу нарушить своё же Слово и связать тебя брачным обрядом. Клятва - это Закон. Как любой закон физики, хоть обычной, хоть паранормальной, она сама себя исполняет и заставит себя исполнить. Браслеты мне даже не отзываются.
Летта была предельно серьёзна и предельно честна. Веймар уже не раз пожалел, что принял эту дурацкую клятву. Сам себе в который раз нагадил. Ещё и радовался этому! Пятый век разменял, а дурак дураком. Именно так он себя и чувствовал.
– Ну хотя бы любовным полётам эта клятва не препятствует, – вздохнул альтерец. Как вообще можно заниматься любовью в полёте, бескрылому было трудно представить. Но так даже интереснее, и попробовать хотелось ещё сильней.
– Ну а как ещё поймёшь, если не попробуешь, – глаза и аура Летты полыхнула желанием и предвкушением. Она явно хотела этого не меньше, но почему-то сдерживалась. – Словами и даже телепатией такое не передать. Ну, как секс в вертикальном озере, Долине Пламени или этом самом изогнутом океане. Экстрим. У тебя подобного опыта нет, придётся довериться моему. И остановить полёт мгновенно я не смогу, даже если ты будешь просить.
– Не буду. С удовольствием доверюсь твоему опыту, – Веймар слегка помрачнел, ощущая, как противно царапнули коготки ревности. Даже думать не хотелось, как и с кем она этот опыт набирала. Веками, тысячелетиями. Сколько у неё было партнёров, и явно не самых худших, с которыми соперничать – что на ржавом корыте пытаться улететь в Альянс. Сколько мужчин разделили с ней любовные полёты? Как ни глупо ревновать к прошлому, сдержать эту дурость не удавалось. Как у неё получается не ревновать? Даже зная, что с Печатью измена физически невозможна.
«Я просто бессовестно уверена в себе. И слишком люблю и уважаю себя, чтобы трахать свою сферу сознания сравнением себя с другими женщинами и беспричинной ревностью. А обоснованной – тем более, – мысленно усмехнулась многомерная. Но не ехидно, а тепло, задорно и так… понимающе. – Конечно, искусству любви я не по инфокристаллам училась и монашкой не жила. Думаешь, доводить партнёра до всех граней кайфа и улёта светские беседы научат? Глубинная память, опыт рода и прошлых жизней – тоже опыт. В этом витке существования полёт любви я подарила лишь одному мужчине. Это… дар любви. Как признание, только больше. Со случайным партнером так не полетаешь»
Её мысли о любви погасили ревность одним ласковым касанием. Сдержанность Летты тоже была проявлением заботы и… любви. Ей было не всё равно, что чувствует он, лишь бы удовлетворить свои желания. Ещё поэтому, с ней он был готов на любое безумство. Все предохранители давно расплавились и сгорели в её пламени.
– Полетели…
Одежду с обоих бесследно слизнуло пламя, стерев между ними последнюю преграду. За спиной Летты в полный размах развернулись все четыре бархатно-огненных крыла, гипнотически мерцая перламутровыми, рубиновыми, золотыми переливами. Верхние с лёгким шелестом расправили перья-стрелы, чутко пробуя воздух. Нижние обернулись вокруг Веймара, окутывая тело многослойной пеленой, как коконом. Похоже, вторая пара крылышек им нужна не только для того, чтобы возить детей, но и чтобы их делать… Веймар не успел додумать эту гениальную мысль. Взмах, и твердь внезапно ушла из-под ног, сменяясь ощущением невесомости и стремительного падения в высоту, от которого захватило дух.
Веймар инстинктивно схватился за Летту, сжав руки мёртвой хваткой вокруг её талии. Дыхание сбилось. Но больше от восторга, новизны и остроты ощущений, чем от испуга. Под крылом Летты, в ласковой паутине её Силы, не страшна и сама Бездна. Огненные сети держали крепче и надёжнее, чем стальные цепи или тросы. Запредельная мощь и оглушительная, плавящая нежность, проникающая радиация. Нереальное, безумное сочетание. Руки расслабились и разжались сами, из судорожного захвата – в уютные объятия. Мягкие тёплые губы тянули к себе магнитом. Слишком близко, мощно, остро, чтобы устоять.
Одно касание губ напрочь снесло все тормоза. Тонкий запах её тела, невесомый, возбуждающий и пьянящий, с ума сводил. Так пахла только она: лепестками магнолии в капельках росы, дуновением весеннего ветерка, рассветной свежестью, пламенем и просто небом. Тихим, прозрачным, опасным, грозовым, непостижимым, бескрайним и вечным… Самый лучший парфюм, самый чистый кайф. Желание накрывало лавиной, ударной волной. Одно на двоих, уже неразделимо, где чьё. Одна волна мощного резонанса. Остатки рассудка помахали на прощание и рассыпались золотыми искрами. Совсем как те, что в её глазах. Стало абсолютно плевать, что случится и что она с ним сделает дальше. Только бы этот сладостный полёт в невесомости длился и продолжался.
– Этот полёт только начинается, – шепнула Летта ему в губы, сомкнув ноги за его спиной.
Более ясного намёка, что делать дальше, не бывает. Веймар сам знал и хотел этого. До мурашек, почти до боли, что в глазах темнело. И она хотела его не меньше, прямо сейчас, и абсолютно не скрывала своих желаний. Такую дрожь, поле высокого напряжения, влагу желания и расширенные двойные зрачки не скрыть. Она заводилась с искры, импульса, полуоборота. Это безумно заводило уже его. Опасность тоже может возбуждать, адреналин – сильнейший афродизиак, почти наркотик. Член налился силой, упругой твёрдостью и боеготовностью, какой не бывало и в юности. Между двумя летели уже не искры, а молнии, разряды и микровзрывы. Летта давно была готова принять его и взлететь до самых звёзд. Но обоим хотелось растянуть само предвкушение, продлить танец сил и схождение орбит, насладиться каждым трепетным мгновением близости.
Энергии вели себя гораздо смелее тел, переплетаясь и соединяясь пульсирующими энергоцентрами в кристаллическую решётку невероятной красоты и гармонии. Музыка сфер, палитра нот, симфония красок, живая магия чувств, единых во всех мирах, наивысшее таинство жизни и любви. Один долгий поцелуй обнажённых, безоружных и обезоруженных душ. Её взгляд прожигал насквозь, задевал внутри невидимые струны, о которых он и понятия не имел. Остатки самообладания таяли, плавились и сгорали, как время, рассыпаясь в квантовую пыль. Веймар прижал свою птичку к себе ещё ближе, чтоб раствориться в ней без остатка. Губы таяли на губах, как льдинки в бокале, кружа головы сильней вина и любой высоты. Выше облаков и планет, на полпути к звёздам. Летта нетерпеливо и страстно выгнулась навстречу, желая принять его целиком. С кончиков её пальцев сорвались золотые и рубиновые искры, ещё больше обостряя накал и срывая напрочь остатки контроля.
Уже не сдерживая желания, Веймар одним стремительным движением ворвался в жаркое податливое тело. Мощное, глубокое, плавное проникновение запустило цепную реакцию. Летта протяжно застонала и подалась настречу, открываясь ещё сильней. Стройные ноги судорожно сжали его бёдра, по всему её телу прокатилась сладкая дрожь. Волна наслаждения мгновенно передалась мужчине, как ток по невидимым проводам. Сейчас она сдавалась, отдавалась и покорялась ему, полностью обнажила свою женскую суть, принимая всю мощь нерастраченной страсти. Сознание альтерца затопило что-то большее, безграничное и запредельное, как космос. Сила, воля, мудрость и любовь Творца, расколотые на части, собирались воедино, из осколков – в монолит.
Летта приоткрыла затуманенные страстью глаза. В янтарной глубине ритмично вспыхивали, гасли, двоились, множились и сливались язычки пламени. Это завораживало. Но возбуждало ещё сильней. При виде его ауры птичка замерла, как мотылёк в паутине хрусталя. Её дыхание сбилось совсем, сердце заколотилось, а двойные зрачки и огоньки в глазах запульсировали вдвое чаще.
“Вы… кристаллы”, – феникс смотрела на него насквозь, и так же заворожённо.
Фрактальный лепесток плазмы нежно облизнул ближайшие грани и энергоцентры кристаллической решётки, выпустив шлейф золотых ниточек-протуберанцев. Нематериальная, но слишком откровенная, глубинная ласка. Из тех, что интимнее телесных. Соединения тел им обоим было слишком мало. Даже энергетической близости и глубокого ментального контакта уже не хватало. Две могущественных сущности из разных Вселенных трепетно раскрывались навстречу друг другу, сплетаясь паутинками связующих нитей в нечто невероятное.
Над облаками, как новое солнце, вспыхнули два вложенных кристалла, объятых вихрями пламени и льдистыми лепестками хрусталя. Вспышку целомудренно скрыла пелена золотисто-снежного тумана, поблёскивающего текучими квадратиками - пикселями двумерного времени. В линейном Веймару и Летте тоже стало тесно.
Верхние крылья Летты распахнулись в полный размах и мощь, чутко скользя на воздушных потоках, по призрачной ткани времени и над ним. Нижние растеклись по телу альтерца жидким бархатом и расплавленным золотом. Живое пламя согревало, окутывало, отвечало на ласки и ласкало в ответ, вылизывая и целуя игривыми язычками каждую клеточку. Так горячо и нежно, уверенно и страстно, властно и покорно, бесстыдно и чувственно, что у него закоротили и расплавились все нейронные сети. И альтерец, и феникс бесповоротно сорвались с орбит, в невесомость. Оставалось только лететь, плавиться, гореть и снова возрождаться из сладкого пламени, двигаясь в одном ритме и продолжая друг друга.
Веймар ускорился до предела, вбиваясь в горячее влажное лоно как можно глубже. Летта ахнула, прикусила его за плечо и судорожно стиснула ногами, углубляя проникновение. Её нежная плоть тесно обхватила и сжала член, лаская приятной пульсацией. Ноготки дерзко и сладко впились в кожу спины, оттеняя бархатно-шёлковую нежность плазмы острой перчинкой и чем-то диким, первобытным. Вот такие метки Веймару безусловно нравились. Он ненадолго замер глубоко внутри неё, лаская и дразня сенсоры и нервные окончания возбуждающими импульсами. Глядя глаза в глаза, почти вышел, и снова погрузился в тесное жаркое лоно, слегка ломая ритм, как ей особенно нравилось.
Летта сдавленно вскрикнула и выгнулась всем телом. Ощутив, как её пронзает молния наивысшего наслаждения, он сам едва не кончил. Но продлить пик её блаженства, а потом зайти на новый круг без перерыва хотелось сильней. Её оргазм ощущался ещё ярче и острее собственного. Эта грань размывалась, пока не стёрлась совсем. Он почти не придал значения, когда время застыло прозрачной смолой и замкнулось в кольцо… ленту Мёбиуса… знак Бесконечность…
Веймар и Летта растворились в своём личном космосе, океане блаженства на двоих, паря над облаками и продолжая друг друга. Всё остальное потеряло смысл и стало неважным, кроме этой невесомости и сакрального танца двух тел, душ и сил. Четырёхмерная энергия местами переходила в твёрдую материю, возбуждённо выпуская жгутики, тычинки и щупальца-протуберанцы. Её проникающая форма, не ограниченная тремя измерениями, уютно разливалась вокруг соединённых тел волнами сияния. Грела, оберегала, ласкала, была везде, всюду, всегда и никогда, снаружи и изнутри, принимая и отдавая полный спектр наслаждения. Кристальная суть Созидателя, едва открывшего глаза и осознавшего себя, отвечала тем же, то перехватывая, то отдавая инициативу. И то, и другое оказалось одинаково улётно, лишь добавив красок, остроты, эндорфина и огонька. Целая палитра новых, невероятных, невообразимых прежде ощущений, на этом уровне уже неразделимых. Нега... блаженство... эйфория…
«Постепенно крылья малышей становятся плотнее, на них появляется «пушок» – нити и микровихри неструктурированной плазмы, будущие пёрышки. Из-за них крылья становятся похожи на одуванчик. «Пушистые» крылья – признак птенца, чем структурированней плазма – тем больше приличных перьев и тем взрослее птичка. В переходном «возрасте» крылья всё больше похожи на взрослые и полностью отрастают маховые перья, но по уму феникс-подросток ещё птенец, – в мыслях птички проскользнула нотка ностальгии и лёгкой грусти. – Тогда знаешь как обидно было, что перья, или ещё что, вырасти не успело»
«У тебя безумно красивые крылья. Просто неотразимые! И такие нежные, – Веймар трепетно коснулся пёрышек, словно впервые. – А такого высшего пилотажа я не то, что не видел – даже не представлял. Помнится, кто-то обещал полёт любви…»
***
От того, что Летта увидела в его мыслях и фантазиях, пряная волна возбуждения прокатилась от кончиков крыльев до пальцев ног и накрыла жаром низ живота. Альтерец понятия не имел, как у фениксов происходят полёты любви, но в фантазии художнику не откажешь, Летта оценила. Снеговичок потерял всякий страх и стыд. И ей это весьма нравилось. Каждую его неприличную фантазию хотелось незамедлительно реализовать. Чтоб знал, как дразнить и провоцировать феникса, и к чему приводят такие игры. Хорошо, хоть Силу в эти мыслеобразы разумно не вкладывал. Иначе пластичная реальность воспроизвела бы такое, чего и в Грасааоре не увидишь. А на такое зрелище и сверхмощные выбросы Силы неопытного Созидателя вполне мог заглянуть отец, кто-то из других иерархов, наместник Илинги, а то и сама Амальгама. Демиург гиперкуба отличалась любознательностью.
В принципе, Летта не имела ничего против знакомства Веймара с многомерной зеркальной экзоматерией. Но не сейчас. К любознательности Зеркала и встрече с разумом Альвирона он явно не готов. Она сомневалась, готов ли он хотя бы к эротическому полёту над облаками. А к его признанию сама оказалась не готова. Хвала Изначальным, что выдержка и умение держать лицо у Правящих в крови. Как и умение играть, манипулировать, лукавить и смещать акценты. Но Веймар был честен и искренен с ней. И она не хотела и не могла лукавить с ним.
– Обещала и непременно выполню обещание, – вслух шепнула она, нежно погладив его по щеке краешком крыла. – Но не уверена, что это нужно делать сейчас. Сильные и яркие эмоции, новые впечатления, конечно, гарантированы, но не факт, что приятные.
– Почему? – удивился Веймар.
– Если партнёр не готов, недостаточно доверяет, огня, высоты или скорости боится – у него сердце встанет, а всё остальное упадёт и повиснет тряпочкой, – серьёзно ответила Летта. Но в глазах так и плясали задорные смешинки.
«Можно же через воздействие…», – неуверенно подумал Веймар. Только такого конфуза ему не хватало.
– Можно, но это уже не полёт любви получится, а Хаос знает что. Где ж тут любовь? Самоудовлетворение с секс-игрушкой. Даже не интересно и совершенно не возбуждает, – Летта забавно скривилась, будто вместо океанского бриза повеяло болотным зловонием и нечистотами.
– А браслеты возбуждают? – хмыкнул Веймар, уловив образ парного артефакта из неизвестного ослепительно-белого, словно живого ажурного металла. Птичка что-то напряжённо просматривала, анализировала и решала, но среди множества скоростных ментальных линий и чуждых мыслительных операций он уловил только это.
– Ещё как возбуждают. Так и тянет одного дерзкого и бесстрашного снеговичка обраслетить, раз Печати мало показалось, – глаза Летты сверкнули на него неоновым пламенем. – Но с этим придётся подождать. Я поклялась помочь найти твоих детей и отпустить тебя, три Силы заверили клятву, ты её принял. Вернуть её мне ты сам отказался, так что не получится. Я не могу нарушить своё же Слово и связать тебя брачным обрядом. Клятва - это Закон. Как любой закон физики, хоть обычной, хоть паранормальной, она сама себя исполняет и заставит себя исполнить. Браслеты мне даже не отзываются.
Летта была предельно серьёзна и предельно честна. Веймар уже не раз пожалел, что принял эту дурацкую клятву. Сам себе в который раз нагадил. Ещё и радовался этому! Пятый век разменял, а дурак дураком. Именно так он себя и чувствовал.
– Ну хотя бы любовным полётам эта клятва не препятствует, – вздохнул альтерец. Как вообще можно заниматься любовью в полёте, бескрылому было трудно представить. Но так даже интереснее, и попробовать хотелось ещё сильней.
– Ну а как ещё поймёшь, если не попробуешь, – глаза и аура Летты полыхнула желанием и предвкушением. Она явно хотела этого не меньше, но почему-то сдерживалась. – Словами и даже телепатией такое не передать. Ну, как секс в вертикальном озере, Долине Пламени или этом самом изогнутом океане. Экстрим. У тебя подобного опыта нет, придётся довериться моему. И остановить полёт мгновенно я не смогу, даже если ты будешь просить.
– Не буду. С удовольствием доверюсь твоему опыту, – Веймар слегка помрачнел, ощущая, как противно царапнули коготки ревности. Даже думать не хотелось, как и с кем она этот опыт набирала. Веками, тысячелетиями. Сколько у неё было партнёров, и явно не самых худших, с которыми соперничать – что на ржавом корыте пытаться улететь в Альянс. Сколько мужчин разделили с ней любовные полёты? Как ни глупо ревновать к прошлому, сдержать эту дурость не удавалось. Как у неё получается не ревновать? Даже зная, что с Печатью измена физически невозможна.
«Я просто бессовестно уверена в себе. И слишком люблю и уважаю себя, чтобы трахать свою сферу сознания сравнением себя с другими женщинами и беспричинной ревностью. А обоснованной – тем более, – мысленно усмехнулась многомерная. Но не ехидно, а тепло, задорно и так… понимающе. – Конечно, искусству любви я не по инфокристаллам училась и монашкой не жила. Думаешь, доводить партнёра до всех граней кайфа и улёта светские беседы научат? Глубинная память, опыт рода и прошлых жизней – тоже опыт. В этом витке существования полёт любви я подарила лишь одному мужчине. Это… дар любви. Как признание, только больше. Со случайным партнером так не полетаешь»
Её мысли о любви погасили ревность одним ласковым касанием. Сдержанность Летты тоже была проявлением заботы и… любви. Ей было не всё равно, что чувствует он, лишь бы удовлетворить свои желания. Ещё поэтому, с ней он был готов на любое безумство. Все предохранители давно расплавились и сгорели в её пламени.
– Полетели…
Одежду с обоих бесследно слизнуло пламя, стерев между ними последнюю преграду. За спиной Летты в полный размах развернулись все четыре бархатно-огненных крыла, гипнотически мерцая перламутровыми, рубиновыми, золотыми переливами. Верхние с лёгким шелестом расправили перья-стрелы, чутко пробуя воздух. Нижние обернулись вокруг Веймара, окутывая тело многослойной пеленой, как коконом. Похоже, вторая пара крылышек им нужна не только для того, чтобы возить детей, но и чтобы их делать… Веймар не успел додумать эту гениальную мысль. Взмах, и твердь внезапно ушла из-под ног, сменяясь ощущением невесомости и стремительного падения в высоту, от которого захватило дух.
Веймар инстинктивно схватился за Летту, сжав руки мёртвой хваткой вокруг её талии. Дыхание сбилось. Но больше от восторга, новизны и остроты ощущений, чем от испуга. Под крылом Летты, в ласковой паутине её Силы, не страшна и сама Бездна. Огненные сети держали крепче и надёжнее, чем стальные цепи или тросы. Запредельная мощь и оглушительная, плавящая нежность, проникающая радиация. Нереальное, безумное сочетание. Руки расслабились и разжались сами, из судорожного захвата – в уютные объятия. Мягкие тёплые губы тянули к себе магнитом. Слишком близко, мощно, остро, чтобы устоять.
Одно касание губ напрочь снесло все тормоза. Тонкий запах её тела, невесомый, возбуждающий и пьянящий, с ума сводил. Так пахла только она: лепестками магнолии в капельках росы, дуновением весеннего ветерка, рассветной свежестью, пламенем и просто небом. Тихим, прозрачным, опасным, грозовым, непостижимым, бескрайним и вечным… Самый лучший парфюм, самый чистый кайф. Желание накрывало лавиной, ударной волной. Одно на двоих, уже неразделимо, где чьё. Одна волна мощного резонанса. Остатки рассудка помахали на прощание и рассыпались золотыми искрами. Совсем как те, что в её глазах. Стало абсолютно плевать, что случится и что она с ним сделает дальше. Только бы этот сладостный полёт в невесомости длился и продолжался.
– Этот полёт только начинается, – шепнула Летта ему в губы, сомкнув ноги за его спиной.
Более ясного намёка, что делать дальше, не бывает. Веймар сам знал и хотел этого. До мурашек, почти до боли, что в глазах темнело. И она хотела его не меньше, прямо сейчас, и абсолютно не скрывала своих желаний. Такую дрожь, поле высокого напряжения, влагу желания и расширенные двойные зрачки не скрыть. Она заводилась с искры, импульса, полуоборота. Это безумно заводило уже его. Опасность тоже может возбуждать, адреналин – сильнейший афродизиак, почти наркотик. Член налился силой, упругой твёрдостью и боеготовностью, какой не бывало и в юности. Между двумя летели уже не искры, а молнии, разряды и микровзрывы. Летта давно была готова принять его и взлететь до самых звёзд. Но обоим хотелось растянуть само предвкушение, продлить танец сил и схождение орбит, насладиться каждым трепетным мгновением близости.
Энергии вели себя гораздо смелее тел, переплетаясь и соединяясь пульсирующими энергоцентрами в кристаллическую решётку невероятной красоты и гармонии. Музыка сфер, палитра нот, симфония красок, живая магия чувств, единых во всех мирах, наивысшее таинство жизни и любви. Один долгий поцелуй обнажённых, безоружных и обезоруженных душ. Её взгляд прожигал насквозь, задевал внутри невидимые струны, о которых он и понятия не имел. Остатки самообладания таяли, плавились и сгорали, как время, рассыпаясь в квантовую пыль. Веймар прижал свою птичку к себе ещё ближе, чтоб раствориться в ней без остатка. Губы таяли на губах, как льдинки в бокале, кружа головы сильней вина и любой высоты. Выше облаков и планет, на полпути к звёздам. Летта нетерпеливо и страстно выгнулась навстречу, желая принять его целиком. С кончиков её пальцев сорвались золотые и рубиновые искры, ещё больше обостряя накал и срывая напрочь остатки контроля.
Уже не сдерживая желания, Веймар одним стремительным движением ворвался в жаркое податливое тело. Мощное, глубокое, плавное проникновение запустило цепную реакцию. Летта протяжно застонала и подалась настречу, открываясь ещё сильней. Стройные ноги судорожно сжали его бёдра, по всему её телу прокатилась сладкая дрожь. Волна наслаждения мгновенно передалась мужчине, как ток по невидимым проводам. Сейчас она сдавалась, отдавалась и покорялась ему, полностью обнажила свою женскую суть, принимая всю мощь нерастраченной страсти. Сознание альтерца затопило что-то большее, безграничное и запредельное, как космос. Сила, воля, мудрость и любовь Творца, расколотые на части, собирались воедино, из осколков – в монолит.
Летта приоткрыла затуманенные страстью глаза. В янтарной глубине ритмично вспыхивали, гасли, двоились, множились и сливались язычки пламени. Это завораживало. Но возбуждало ещё сильней. При виде его ауры птичка замерла, как мотылёк в паутине хрусталя. Её дыхание сбилось совсем, сердце заколотилось, а двойные зрачки и огоньки в глазах запульсировали вдвое чаще.
“Вы… кристаллы”, – феникс смотрела на него насквозь, и так же заворожённо.
Фрактальный лепесток плазмы нежно облизнул ближайшие грани и энергоцентры кристаллической решётки, выпустив шлейф золотых ниточек-протуберанцев. Нематериальная, но слишком откровенная, глубинная ласка. Из тех, что интимнее телесных. Соединения тел им обоим было слишком мало. Даже энергетической близости и глубокого ментального контакта уже не хватало. Две могущественных сущности из разных Вселенных трепетно раскрывались навстречу друг другу, сплетаясь паутинками связующих нитей в нечто невероятное.
Над облаками, как новое солнце, вспыхнули два вложенных кристалла, объятых вихрями пламени и льдистыми лепестками хрусталя. Вспышку целомудренно скрыла пелена золотисто-снежного тумана, поблёскивающего текучими квадратиками - пикселями двумерного времени. В линейном Веймару и Летте тоже стало тесно.
Верхние крылья Летты распахнулись в полный размах и мощь, чутко скользя на воздушных потоках, по призрачной ткани времени и над ним. Нижние растеклись по телу альтерца жидким бархатом и расплавленным золотом. Живое пламя согревало, окутывало, отвечало на ласки и ласкало в ответ, вылизывая и целуя игривыми язычками каждую клеточку. Так горячо и нежно, уверенно и страстно, властно и покорно, бесстыдно и чувственно, что у него закоротили и расплавились все нейронные сети. И альтерец, и феникс бесповоротно сорвались с орбит, в невесомость. Оставалось только лететь, плавиться, гореть и снова возрождаться из сладкого пламени, двигаясь в одном ритме и продолжая друг друга.
Веймар ускорился до предела, вбиваясь в горячее влажное лоно как можно глубже. Летта ахнула, прикусила его за плечо и судорожно стиснула ногами, углубляя проникновение. Её нежная плоть тесно обхватила и сжала член, лаская приятной пульсацией. Ноготки дерзко и сладко впились в кожу спины, оттеняя бархатно-шёлковую нежность плазмы острой перчинкой и чем-то диким, первобытным. Вот такие метки Веймару безусловно нравились. Он ненадолго замер глубоко внутри неё, лаская и дразня сенсоры и нервные окончания возбуждающими импульсами. Глядя глаза в глаза, почти вышел, и снова погрузился в тесное жаркое лоно, слегка ломая ритм, как ей особенно нравилось.
Летта сдавленно вскрикнула и выгнулась всем телом. Ощутив, как её пронзает молния наивысшего наслаждения, он сам едва не кончил. Но продлить пик её блаженства, а потом зайти на новый круг без перерыва хотелось сильней. Её оргазм ощущался ещё ярче и острее собственного. Эта грань размывалась, пока не стёрлась совсем. Он почти не придал значения, когда время застыло прозрачной смолой и замкнулось в кольцо… ленту Мёбиуса… знак Бесконечность…
Веймар и Летта растворились в своём личном космосе, океане блаженства на двоих, паря над облаками и продолжая друг друга. Всё остальное потеряло смысл и стало неважным, кроме этой невесомости и сакрального танца двух тел, душ и сил. Четырёхмерная энергия местами переходила в твёрдую материю, возбуждённо выпуская жгутики, тычинки и щупальца-протуберанцы. Её проникающая форма, не ограниченная тремя измерениями, уютно разливалась вокруг соединённых тел волнами сияния. Грела, оберегала, ласкала, была везде, всюду, всегда и никогда, снаружи и изнутри, принимая и отдавая полный спектр наслаждения. Кристальная суть Созидателя, едва открывшего глаза и осознавшего себя, отвечала тем же, то перехватывая, то отдавая инициативу. И то, и другое оказалось одинаково улётно, лишь добавив красок, остроты, эндорфина и огонька. Целая палитра новых, невероятных, невообразимых прежде ощущений, на этом уровне уже неразделимых. Нега... блаженство... эйфория…
