То, что между ними происходило, было больше, чем океан, чем полёт, притяжение, резонанс или глубокий контакт. Самая интимная тайна, таинство, мистерия. Никто из них уже не понимал, где заканчивается он и начинается она, и наоборот. Два вложенных кристалла совместили кристаллические решётки, вспыхнув радужными переливами и всполохами всех оттенков аметиста и янтаря. Солнечный хрусталь и хрустальный свет, ледяное пламя и снежно-звёздная пыль, текучий огненный иней, с прожилками и вкраплениями опалового льда, лава, расплавленное золото и плазма цвета ультрамарин.
Штормовая волна блаженства, растянутая во времени, накрывала замедленной лавиной, откатывалась, набирала силу и снова накрывала, затягивая в сверкающий водоворот и унося к звёздам. Одна, вторая… кольцевая, вихревая, перехлестные... Чистое сияние двойной звезды, вспыхнувшей в бесконечности. Сама бесконечность для двух точек в тессеракте, сливающихся в одну. Две частицы, ставшие единой волной. Чем-то бОльшим и высшим.
“Хочу кончить вместе с тобой”, – льдинкой растаяло на краю уплывающего сознания Веймара.
“Догоняй”, – жарко шепнула плазма, оплетая альтерца текучими лентами и узорчатыми нитями фрактальной паутины. Летта ещё крепче сжала его ногами и подалась навстречу, сладко двигая тазом и насаживаясь ещё резче и глубже. Соединённые интимные энергоцентры замкнуло и сплавило, связывая двоих одной молнией.
“Люблю тебя. Моя бесконечность… моё второе сердце… моя Вселенная”, – одна мысль, один полёт, одно чувство и дыхание на двоих.
Космический взрыв и рождение сверхновой.
Вспышка.
Растворение.
Сплав.
Женский вскрик смешался с хрипловатым мужским стоном. Время так же судорожно сжалось, растянулось, распалось на фрагменты, нити и пиксели, и снова несмело восстановило ход.
“Что… это было?” – сознание Веймара с трудом оформило подобие мысли, качаясь в невесомости, на невидимых волнах блаженства. Но можно было и не спрашивать. Он и так интуитивно понял. Мгновенно.
“Слияние, – подтвердила такая же размазанная мысль Летты, рассыпаясь на тающие искры. – Нет, я не собиралась этого делать. Но не буду лгать, что сожалею, не хотела или извиняюсь”
“За что?”– мысли Веймара пьяно кружились, расплывались и плавились на импульсы ощущений.
За что извиняться, о чём сожалеть? Он тоже хотел. И ещё хочет. Этот полёт –последнее, о чём можно в жизни пожалеть. Так улётно ему ещё не было никогда. Тело почти утонуло в пуховом бархате живой плазмы, соткавшей под спиной подобие ложа. Объятия энергоформы держали нежнее и надёжнее колыбели. Распахнутые над ним огромные крылья закрыли полнеба, плавно скользя по небесной глади и укрывая альтерца, как под защитным куполом или большим зонтом. Ни Веймару, ни Летте не хотелось размыкать ещё соединённых тел, аур, губ, сознаний, чувств, ставших едиными.
Сила струилась между ними и вокруг, свободно и естественно, как воздух. Ласковые волны и бескрайнее поле блаженства, одно на двоих. Их личное пространство и небо любви. Мятно-розовый градиент небесного перламутра растекался акварелью с жемчужными переливами. Где-то в стороне и внизу дышал солёным ветром изогнутый океан, подёрнутый цепью седых гор и кружевной дымкой облаков по оба горизонта. Веймара накрыла головокружительная смесь восторга, куража и эйфории. Его собственного или Летты – совсем неважно.
Птичка плавно сбросила высоту, чутко ловя крыльями воздушные потоки. Под крылом феникса, в такой интимной связи и эйфории от слияния, не ощущалось ни холода, ни перепадов скорости и высоты, ни разреженного воздуха. Летта так сладко оплетала альтерца собой и сжимала ногами, игриво делая всем телом плавную грациозную волну… Ну как не скользнуть ладонью по гибкой спинке, между крыльев… не смять восхитительно упругую попку, проникая ещё глубже, чтобы ощутить новую волну удвоенного наслаждения и услышать в ответ бархатный приглушённый стон.
“M-м, – Летта сладострастно выгнулась, едва не мурлыкая, глаза сверкнули неоновым огнём. – Для нелетающего ты слишком дерзкий, дразнить распалённого феникса в полёте и слиянии”
“Я просто счастлив, влюблён и летаю. Без тебя я и не жил вовсе. Так, существовал. Ты – мои крылья”
Руки Летты, ласково скользящие по его спине и плечам, на мгновение замерли, и снова продолжили нежное движение. Только зрачки оставались расширены, как четыре обсидиановых капли. Из них смотрела бездонная обнажённая вечность. И такая же бездонная обнажённая любовь, сбросившая все маски. Истина открылась сама, подобно цветку, дыханию или прозрению. Летта не лукавила, не играла. Ей до оскомины опротивели эти игры. Она просто любила. В этом можно было поклясться, но теперь клятвы потеряли всякий смысл.
”А ты моё небо, отражение моего Пламени, моё второе сердце. Я люблю тебя”, – прошелестела плазма. Не на альтерском или альвиронском, а на каком-то древнем, стихийном языке, что глубже слов, мыслей и даже понятий. Но он понял. И для обоих не осталось ничего важней.
Летта почти стрелой взлетела вверх, испуская волны золотистого сияния. Веймар бросил взгляд вниз – и обомлел. Под ногами, сколько видит взор, расстилались цветные облака. Золотые, искристо-белые, перламутровые, розоватые… Как будто вдруг расцвёл небесный сад. У альтерца захватило дух и голова пошла кругом без вина. Он и так был опьянён – небом, любовью и счастьем. И никогда не хотел трезветь.
“Я же обещала тебе незабываемый полёт. А у нас он получился ещё и брачный. Так что, это наше брачное ложе. Эту квази-реальность я создала только для нас двоих. Для тебя”, – мысленно шепнула Летта, провокационно касаясь его губ лёгким игривым поцелуем и плавно снижаясь к облакам.
“Они… плотные! Материальные! Точно, как настоящие. Но мягкие, как пух”, – Веймар с наслаждением погрузился в неизвестную форму материи, как в пенную ванну, опрокидывая туда же любимую… жену?
Летта расслабленно раскинула крылья по облакам и обхватила его ногами, как на самой обычной постели.
“Настоящие облака мокрые, холодные, неуютные, ещё и молнией могут шарахнуть. А мои удобны и безопасны”
Впрочем, удобство и безопасность Веймар уже оценил сам. Он заметил многослойную, а может и многомерную паутинку её энергии, вполне материально пронизавшую пространство, подобно панцирной сетке.
– Этим ты мой корабль из черной дыры тащила?! – это в сфере сознания не укладывалось.
“Почти, – Летта забавно поморщилась. – Но это всё-таки проще и намного приятнее”
Ложе из цветных облаков окутало сплетённые тела, заставляя забыть обо всём, кроме блаженства. Сверху, с жемчужного неба, посыпался дождь из тающих лепестков, вперемешку с хлопьями тёплого снега. Первое чудо, которое огненный феникс и ледяной маг сотворили вместе, единым порывом, разумом и волей. Здесь и сейчас они стали неразделимы. Больше не существовало Веймара отдельно от Летты и наоборот, её без него. Никого ближе, желаннее и родней.
Никто не пытался взять верх или играть. Все прежние игры, разногласия, нелепые обиды потеряли смысл. Две любящих души просто дарили друг другу всё своё тепло, заботу и трепетную нерастраченную нежность.
Веймар замер, ощутив в душе Летты глубокие раны. Они не кровоточили, как у него, и давно стянулись шрамами. Но их было столько, и таких, что собственные показались ему царапинами.
“Это тоже я, – с терпковатой осенней грустью улыбнулась плазма. – Мы не Творцы и не умеем исцелять души. Даже свои. Неожиданно, да?”
“Да, неожиданно. Но нет, не противно и не страшно. Больно. Потому что больно тебе. Я не знаю, как такое исцелить. Но это ничего не меняет. Ты прекрасна, как небо, ты моё счастье, мои крылья, моя бесконечность. Я люблю тебя любой”, – Веймар с бесконечной нежностью коснулся губами её губ, окутывая своей энергией, как самым нежным облачным покрывалом.
Границы физического и духовного стёрлись. Соитие тел, освящённое любовью душ и начал, стало высшим таинством. Тотальное чувственное, энергетическое и ментальное единение, совершенная близость, симфония, сплав. Но Веймар никогда ещё не ощущал такой свободы. Даже не представлял, что бывает так. Поле и сознание Летты не подавляло, а удивительно дополняло и расширяло его. Единое бесконечное пространство нежности, страсти, доверия и любви.
… Альвирон, куб Илинга – Прайм
Ни Веймару, ни Летте не хотелось спускаться со своих небес, покидать свой облачный рай. Только качаться на медленно затухающих волнах пережитых оргазмов, неги и блаженства, говоря прикосновениями, взглядами, чувствами и мыслями. По растрёпанным волосам Летты пробегали рубиновые змейки пламени, распадаясь искрами. Раздвоенные радужки с вертикальными зрачками так же неторопливо сливались в одну, подобно каплям сияющего янтаря. Странно, но безумно красиво.
“Это просто физиология, – Летта провела кончиками пальцев по его лицу и улыбнулась. Так тепло и открыто, что её улыбка согрела изнутри россыпью солнечных зайчиков. – У тебя самого от сильных эмоций глаза темнеют, серебрятся, а зрачки расширяются. Даже у неодарённых это происходит, разве что в глазах не отражается Сила. А реакции у всего живого схожи. Тело так реагирует на страх, восторг, возбуждение, боль, оргазм – любой мощный выброс гормонов и энергий. У нас примерно то же самое, как и у вас, только спектр воспринимаемых частот шире. Зрачки двоятся, если расширяться уже некуда. Иногда троятся, но так бывает редко и не у всех”
“Это давно стало неважным”, – Веймар просто любовался своей любимой женщиной, пьянея от её близости и своего счастья.
“Думаю, раз мы необратимо стали парой, ты должен знать такие вещи. Я никогда намеренно тебя не пугала и не собираюсь, но наша природа сильно отличается от вашей”, – Летта нежно провела крылом по его спине, заживляя царапинки, оставленные её ноготками в порыве страсти.
“Ну четырёхмерность, и что, – хмыкнул альтерец. – Зато ты ловко и без осечек перемещаешься в гиперпространстве”
“Чтобы точно перемещаться гипертоннелями, не рискуя промахнуться и вывалиться на военной базе Альянса или ещё в какой заднице Мироздания – нужно всего лишь нормально осознаваться в четырёх измерениях. Научить вас этому в принципе можно, попробуем. Полезное умение, – Летта задумалась, ласково перебирая пальчиками его волосы. – А сейчас лучше попробуем ту вкуснятину, что ты приготовил дома. Что-то я проголодалась! Да и тебе нужно восстановить силы”
Среди облаков материализовался низкий прозрачный столик, на котором
возник воздушный десерт со сливочными цветами и ягодками-росинками, запотевшая бутылка игристого вина и пара хрустальных бокалов.
“Хорошо быть хрономагом, не нужно никуда спешить”, – Веймар ещё никогда не был так счастлив.
Он не хотел это анализировать или искать подвох. Наверное, впервые в жизни просто позволил себе быть счастливым. Вся прежняя жизнь казалась страшным сном. Летта так неожиданно и стремительно стала частью его реальности, заполнила собой его пространство и мысли. Но эта связь не ощущалось капканом, поводком или клеткой. Уютное, ровное, согревающее пламя и живительное тепло, звёздный бархат и ласковый свет. Он больше не представлял своей жизни без неё. Начало и центр его мира, огонёк его души.
Взгляд Веймара упал на запястье, где светилась и вращалась Печать, замыкаясь знаком Бесконечности. Теперь прочесть её не составляло труда, даже не разбирая знак на отдельные потоки и смыслы. В слиянии они открылись сами, как чистое знание. Подобные печати получали и другие существа, теперь он мог проследить тонкие связи и даже довольно точно определить суть: личная защита, покровительство, сферы влияния, долги… жизни, плоти, магии, ещё какие-то, о каких он и понятия не имел. Лишь по тонким хрустальным ниточкам интуитивно понял: долг времени. Кому-то невероятно повезло, или чем-то заслужили такой дар от хрономага – время, чтобы жить. Её личное время и личное решение. Будь это по работе, долгов бы не возникло.
– А ты думал, я в чужих мирах только охочусь? – Летта иронично прищурилась, сексуально слизнув с пирожного лепесток кофейного крема. – М-м, божественно… Конечно, время, ещё и подходящего качества – ресурс ограниченный, невозобновимый и дефицитный в любом мире. Но мне вполне хватает своего, двумерного, у себя дома. В чужих мирах я проявляюсь по делу – как с теми заражёнными кораблями, например, или просто из любопытства. Тебе же хочется иногда… сменить картинку перед глазами?
– Ещё как, – Веймар скривился, вспомнив вековую изоляцию среди бесконечного мёртвого льда, на медленно умирающей планете. Пожизненный приговор, отнятая семья, растянутая смерть без всякой вины. Хотел бы он сменить эту картинку? Ещё спрашивает…
– А я Огненная, мама говорит, “на всю башку плазма и в жопе пламенный мотор“, – Летта трогательно и невинно пожала крылышками, а Веймар от души расхохотался. – Такая жо… то есть плазма, крыльям покоя не даёт. Ну а если какой маньяк, разбойник или банда отморозков ловится на обманчивую красоту и беззащитность одинокой хрупкой девушки – у них явно много лишнего времени. А у меня для них плохие новости. Совсем невесёлые и до смерти неприятные.
Сама невинность, жмурясь от удовольствия, по-птичьи склонила голову к плечу, дожевала пироженку и сцапала ещё одну. Лучший комплимент его кулинарным талантам.
– А ты опасная птичка, – это больше не пугало, а нереально заводило. – Но кому-то же везло и на приятные новости?
По узорам и направлениям потоков-связей было видно, куда течёт прозрачное нечто, дающее и отнимающее жизнь, у кого и почему архонта это время отняла, кому и сколько подарила. Некоторым, несомненно, повезло. На грани восприятия Веймар заметил ещё несколько Печатей, только другой конфигурации. Древняя сухонькая старушка, совсем юная девочка слабой расы, мужчина с ребёнком… что-то насекомообразное, волочащее за палочным белёсым телом остатки ног… некто или нечто настолько изувеченное, что невозможно определить ни пол, ни возраст, ни расу или вид. Какие там сексуальные утехи, на существ было невозможно взглянуть без содрогания.
Каждая ниточка тянулась к кластером памяти, от искры сердца.
Веймар как наяву увидел старушку, только квази-лет двадцать назад, баюкающую на руках совсем маленькую Летту. Похоже, приболевшую. С боков к пожилой женщине жались такие же мелкие птичкины братья, неумело распускающие крылышки.
“Няня Марьяна, мамина некровная родня, а нам с братьями – бабушка. Её время давно закончилось, но за счёт нашего потенциала и альвиронской магической медицины, она жива, ещё поживёт и порадуется потомкам. Дедушку тоже поддерживали, пока он не решил уйти на перерождение. Мало приятного жить в изношенной оболочке, мир его духу. Яна тоже ждёт удобного момента переродиться в своём роду, а пока мы с отцом, как целители и хрономаги, заботимся о ней и продлеваем жизнь, – Летта смотрела куда-то сквозь пространство, время и облака, где вились узлы и сети хитрых многомерных паутин. – Эту девчонку я выиграла на ринге в одном из довольно захудалых, диких и гнусных миров. Родных у неё никого не осталось, всю семью убили в военном конфликте. Я… увидела в ней себя, маму, отца, горе поколений своего рода. И пустоту вместо будущего. Там много было таких, кого смогла – того забрала.
Штормовая волна блаженства, растянутая во времени, накрывала замедленной лавиной, откатывалась, набирала силу и снова накрывала, затягивая в сверкающий водоворот и унося к звёздам. Одна, вторая… кольцевая, вихревая, перехлестные... Чистое сияние двойной звезды, вспыхнувшей в бесконечности. Сама бесконечность для двух точек в тессеракте, сливающихся в одну. Две частицы, ставшие единой волной. Чем-то бОльшим и высшим.
“Хочу кончить вместе с тобой”, – льдинкой растаяло на краю уплывающего сознания Веймара.
“Догоняй”, – жарко шепнула плазма, оплетая альтерца текучими лентами и узорчатыми нитями фрактальной паутины. Летта ещё крепче сжала его ногами и подалась навстречу, сладко двигая тазом и насаживаясь ещё резче и глубже. Соединённые интимные энергоцентры замкнуло и сплавило, связывая двоих одной молнией.
“Люблю тебя. Моя бесконечность… моё второе сердце… моя Вселенная”, – одна мысль, один полёт, одно чувство и дыхание на двоих.
Космический взрыв и рождение сверхновой.
Вспышка.
Растворение.
Сплав.
Женский вскрик смешался с хрипловатым мужским стоном. Время так же судорожно сжалось, растянулось, распалось на фрагменты, нити и пиксели, и снова несмело восстановило ход.
“Что… это было?” – сознание Веймара с трудом оформило подобие мысли, качаясь в невесомости, на невидимых волнах блаженства. Но можно было и не спрашивать. Он и так интуитивно понял. Мгновенно.
“Слияние, – подтвердила такая же размазанная мысль Летты, рассыпаясь на тающие искры. – Нет, я не собиралась этого делать. Но не буду лгать, что сожалею, не хотела или извиняюсь”
“За что?”– мысли Веймара пьяно кружились, расплывались и плавились на импульсы ощущений.
За что извиняться, о чём сожалеть? Он тоже хотел. И ещё хочет. Этот полёт –последнее, о чём можно в жизни пожалеть. Так улётно ему ещё не было никогда. Тело почти утонуло в пуховом бархате живой плазмы, соткавшей под спиной подобие ложа. Объятия энергоформы держали нежнее и надёжнее колыбели. Распахнутые над ним огромные крылья закрыли полнеба, плавно скользя по небесной глади и укрывая альтерца, как под защитным куполом или большим зонтом. Ни Веймару, ни Летте не хотелось размыкать ещё соединённых тел, аур, губ, сознаний, чувств, ставших едиными.
Сила струилась между ними и вокруг, свободно и естественно, как воздух. Ласковые волны и бескрайнее поле блаженства, одно на двоих. Их личное пространство и небо любви. Мятно-розовый градиент небесного перламутра растекался акварелью с жемчужными переливами. Где-то в стороне и внизу дышал солёным ветром изогнутый океан, подёрнутый цепью седых гор и кружевной дымкой облаков по оба горизонта. Веймара накрыла головокружительная смесь восторга, куража и эйфории. Его собственного или Летты – совсем неважно.
Птичка плавно сбросила высоту, чутко ловя крыльями воздушные потоки. Под крылом феникса, в такой интимной связи и эйфории от слияния, не ощущалось ни холода, ни перепадов скорости и высоты, ни разреженного воздуха. Летта так сладко оплетала альтерца собой и сжимала ногами, игриво делая всем телом плавную грациозную волну… Ну как не скользнуть ладонью по гибкой спинке, между крыльев… не смять восхитительно упругую попку, проникая ещё глубже, чтобы ощутить новую волну удвоенного наслаждения и услышать в ответ бархатный приглушённый стон.
“M-м, – Летта сладострастно выгнулась, едва не мурлыкая, глаза сверкнули неоновым огнём. – Для нелетающего ты слишком дерзкий, дразнить распалённого феникса в полёте и слиянии”
“Я просто счастлив, влюблён и летаю. Без тебя я и не жил вовсе. Так, существовал. Ты – мои крылья”
Руки Летты, ласково скользящие по его спине и плечам, на мгновение замерли, и снова продолжили нежное движение. Только зрачки оставались расширены, как четыре обсидиановых капли. Из них смотрела бездонная обнажённая вечность. И такая же бездонная обнажённая любовь, сбросившая все маски. Истина открылась сама, подобно цветку, дыханию или прозрению. Летта не лукавила, не играла. Ей до оскомины опротивели эти игры. Она просто любила. В этом можно было поклясться, но теперь клятвы потеряли всякий смысл.
”А ты моё небо, отражение моего Пламени, моё второе сердце. Я люблю тебя”, – прошелестела плазма. Не на альтерском или альвиронском, а на каком-то древнем, стихийном языке, что глубже слов, мыслей и даже понятий. Но он понял. И для обоих не осталось ничего важней.
Летта почти стрелой взлетела вверх, испуская волны золотистого сияния. Веймар бросил взгляд вниз – и обомлел. Под ногами, сколько видит взор, расстилались цветные облака. Золотые, искристо-белые, перламутровые, розоватые… Как будто вдруг расцвёл небесный сад. У альтерца захватило дух и голова пошла кругом без вина. Он и так был опьянён – небом, любовью и счастьем. И никогда не хотел трезветь.
“Я же обещала тебе незабываемый полёт. А у нас он получился ещё и брачный. Так что, это наше брачное ложе. Эту квази-реальность я создала только для нас двоих. Для тебя”, – мысленно шепнула Летта, провокационно касаясь его губ лёгким игривым поцелуем и плавно снижаясь к облакам.
“Они… плотные! Материальные! Точно, как настоящие. Но мягкие, как пух”, – Веймар с наслаждением погрузился в неизвестную форму материи, как в пенную ванну, опрокидывая туда же любимую… жену?
Летта расслабленно раскинула крылья по облакам и обхватила его ногами, как на самой обычной постели.
“Настоящие облака мокрые, холодные, неуютные, ещё и молнией могут шарахнуть. А мои удобны и безопасны”
Впрочем, удобство и безопасность Веймар уже оценил сам. Он заметил многослойную, а может и многомерную паутинку её энергии, вполне материально пронизавшую пространство, подобно панцирной сетке.
– Этим ты мой корабль из черной дыры тащила?! – это в сфере сознания не укладывалось.
“Почти, – Летта забавно поморщилась. – Но это всё-таки проще и намного приятнее”
Ложе из цветных облаков окутало сплетённые тела, заставляя забыть обо всём, кроме блаженства. Сверху, с жемчужного неба, посыпался дождь из тающих лепестков, вперемешку с хлопьями тёплого снега. Первое чудо, которое огненный феникс и ледяной маг сотворили вместе, единым порывом, разумом и волей. Здесь и сейчас они стали неразделимы. Больше не существовало Веймара отдельно от Летты и наоборот, её без него. Никого ближе, желаннее и родней.
Никто не пытался взять верх или играть. Все прежние игры, разногласия, нелепые обиды потеряли смысл. Две любящих души просто дарили друг другу всё своё тепло, заботу и трепетную нерастраченную нежность.
Веймар замер, ощутив в душе Летты глубокие раны. Они не кровоточили, как у него, и давно стянулись шрамами. Но их было столько, и таких, что собственные показались ему царапинами.
“Это тоже я, – с терпковатой осенней грустью улыбнулась плазма. – Мы не Творцы и не умеем исцелять души. Даже свои. Неожиданно, да?”
“Да, неожиданно. Но нет, не противно и не страшно. Больно. Потому что больно тебе. Я не знаю, как такое исцелить. Но это ничего не меняет. Ты прекрасна, как небо, ты моё счастье, мои крылья, моя бесконечность. Я люблю тебя любой”, – Веймар с бесконечной нежностью коснулся губами её губ, окутывая своей энергией, как самым нежным облачным покрывалом.
Границы физического и духовного стёрлись. Соитие тел, освящённое любовью душ и начал, стало высшим таинством. Тотальное чувственное, энергетическое и ментальное единение, совершенная близость, симфония, сплав. Но Веймар никогда ещё не ощущал такой свободы. Даже не представлял, что бывает так. Поле и сознание Летты не подавляло, а удивительно дополняло и расширяло его. Единое бесконечное пространство нежности, страсти, доверия и любви.
Глава 17. СИНХРОНИЗАЦИЯ
… Альвирон, куб Илинга – Прайм
Ни Веймару, ни Летте не хотелось спускаться со своих небес, покидать свой облачный рай. Только качаться на медленно затухающих волнах пережитых оргазмов, неги и блаженства, говоря прикосновениями, взглядами, чувствами и мыслями. По растрёпанным волосам Летты пробегали рубиновые змейки пламени, распадаясь искрами. Раздвоенные радужки с вертикальными зрачками так же неторопливо сливались в одну, подобно каплям сияющего янтаря. Странно, но безумно красиво.
“Это просто физиология, – Летта провела кончиками пальцев по его лицу и улыбнулась. Так тепло и открыто, что её улыбка согрела изнутри россыпью солнечных зайчиков. – У тебя самого от сильных эмоций глаза темнеют, серебрятся, а зрачки расширяются. Даже у неодарённых это происходит, разве что в глазах не отражается Сила. А реакции у всего живого схожи. Тело так реагирует на страх, восторг, возбуждение, боль, оргазм – любой мощный выброс гормонов и энергий. У нас примерно то же самое, как и у вас, только спектр воспринимаемых частот шире. Зрачки двоятся, если расширяться уже некуда. Иногда троятся, но так бывает редко и не у всех”
“Это давно стало неважным”, – Веймар просто любовался своей любимой женщиной, пьянея от её близости и своего счастья.
“Думаю, раз мы необратимо стали парой, ты должен знать такие вещи. Я никогда намеренно тебя не пугала и не собираюсь, но наша природа сильно отличается от вашей”, – Летта нежно провела крылом по его спине, заживляя царапинки, оставленные её ноготками в порыве страсти.
“Ну четырёхмерность, и что, – хмыкнул альтерец. – Зато ты ловко и без осечек перемещаешься в гиперпространстве”
“Чтобы точно перемещаться гипертоннелями, не рискуя промахнуться и вывалиться на военной базе Альянса или ещё в какой заднице Мироздания – нужно всего лишь нормально осознаваться в четырёх измерениях. Научить вас этому в принципе можно, попробуем. Полезное умение, – Летта задумалась, ласково перебирая пальчиками его волосы. – А сейчас лучше попробуем ту вкуснятину, что ты приготовил дома. Что-то я проголодалась! Да и тебе нужно восстановить силы”
Среди облаков материализовался низкий прозрачный столик, на котором
возник воздушный десерт со сливочными цветами и ягодками-росинками, запотевшая бутылка игристого вина и пара хрустальных бокалов.
“Хорошо быть хрономагом, не нужно никуда спешить”, – Веймар ещё никогда не был так счастлив.
Он не хотел это анализировать или искать подвох. Наверное, впервые в жизни просто позволил себе быть счастливым. Вся прежняя жизнь казалась страшным сном. Летта так неожиданно и стремительно стала частью его реальности, заполнила собой его пространство и мысли. Но эта связь не ощущалось капканом, поводком или клеткой. Уютное, ровное, согревающее пламя и живительное тепло, звёздный бархат и ласковый свет. Он больше не представлял своей жизни без неё. Начало и центр его мира, огонёк его души.
Взгляд Веймара упал на запястье, где светилась и вращалась Печать, замыкаясь знаком Бесконечности. Теперь прочесть её не составляло труда, даже не разбирая знак на отдельные потоки и смыслы. В слиянии они открылись сами, как чистое знание. Подобные печати получали и другие существа, теперь он мог проследить тонкие связи и даже довольно точно определить суть: личная защита, покровительство, сферы влияния, долги… жизни, плоти, магии, ещё какие-то, о каких он и понятия не имел. Лишь по тонким хрустальным ниточкам интуитивно понял: долг времени. Кому-то невероятно повезло, или чем-то заслужили такой дар от хрономага – время, чтобы жить. Её личное время и личное решение. Будь это по работе, долгов бы не возникло.
– А ты думал, я в чужих мирах только охочусь? – Летта иронично прищурилась, сексуально слизнув с пирожного лепесток кофейного крема. – М-м, божественно… Конечно, время, ещё и подходящего качества – ресурс ограниченный, невозобновимый и дефицитный в любом мире. Но мне вполне хватает своего, двумерного, у себя дома. В чужих мирах я проявляюсь по делу – как с теми заражёнными кораблями, например, или просто из любопытства. Тебе же хочется иногда… сменить картинку перед глазами?
– Ещё как, – Веймар скривился, вспомнив вековую изоляцию среди бесконечного мёртвого льда, на медленно умирающей планете. Пожизненный приговор, отнятая семья, растянутая смерть без всякой вины. Хотел бы он сменить эту картинку? Ещё спрашивает…
– А я Огненная, мама говорит, “на всю башку плазма и в жопе пламенный мотор“, – Летта трогательно и невинно пожала крылышками, а Веймар от души расхохотался. – Такая жо… то есть плазма, крыльям покоя не даёт. Ну а если какой маньяк, разбойник или банда отморозков ловится на обманчивую красоту и беззащитность одинокой хрупкой девушки – у них явно много лишнего времени. А у меня для них плохие новости. Совсем невесёлые и до смерти неприятные.
Сама невинность, жмурясь от удовольствия, по-птичьи склонила голову к плечу, дожевала пироженку и сцапала ещё одну. Лучший комплимент его кулинарным талантам.
– А ты опасная птичка, – это больше не пугало, а нереально заводило. – Но кому-то же везло и на приятные новости?
По узорам и направлениям потоков-связей было видно, куда течёт прозрачное нечто, дающее и отнимающее жизнь, у кого и почему архонта это время отняла, кому и сколько подарила. Некоторым, несомненно, повезло. На грани восприятия Веймар заметил ещё несколько Печатей, только другой конфигурации. Древняя сухонькая старушка, совсем юная девочка слабой расы, мужчина с ребёнком… что-то насекомообразное, волочащее за палочным белёсым телом остатки ног… некто или нечто настолько изувеченное, что невозможно определить ни пол, ни возраст, ни расу или вид. Какие там сексуальные утехи, на существ было невозможно взглянуть без содрогания.
Каждая ниточка тянулась к кластером памяти, от искры сердца.
Веймар как наяву увидел старушку, только квази-лет двадцать назад, баюкающую на руках совсем маленькую Летту. Похоже, приболевшую. С боков к пожилой женщине жались такие же мелкие птичкины братья, неумело распускающие крылышки.
“Няня Марьяна, мамина некровная родня, а нам с братьями – бабушка. Её время давно закончилось, но за счёт нашего потенциала и альвиронской магической медицины, она жива, ещё поживёт и порадуется потомкам. Дедушку тоже поддерживали, пока он не решил уйти на перерождение. Мало приятного жить в изношенной оболочке, мир его духу. Яна тоже ждёт удобного момента переродиться в своём роду, а пока мы с отцом, как целители и хрономаги, заботимся о ней и продлеваем жизнь, – Летта смотрела куда-то сквозь пространство, время и облака, где вились узлы и сети хитрых многомерных паутин. – Эту девчонку я выиграла на ринге в одном из довольно захудалых, диких и гнусных миров. Родных у неё никого не осталось, всю семью убили в военном конфликте. Я… увидела в ней себя, маму, отца, горе поколений своего рода. И пустоту вместо будущего. Там много было таких, кого смогла – того забрала.
