Самое отсталое средневековье, лютый трэш… то есть, некорректный уровень реальности. Вообще, мы с братьями хотели махнуть через Этейру на Н-Корсо, Пашкины погоны обмыть. А по силе не дотянули и вывалились в этой… неприличной локации. Ещё и по времени раскидало маленько. Ну, это пустяки. А для того мужчины, моя Печать – единственный шанс оказаться в гиперкубе и вылечить сына. В их мире таких технологий нет. Жертвы экспериментов и пыток с последнего инцидента… особая песня. С инсектами мы вообще не совместимы никак, но они живые, разумные и чувствующие. Им так же больно, страшно, они сходят с ума от горя и самоубиваются, если погиб рой или кладка. За отдельные тяжёлые случаи я взяла ответственность, мы с отцом – немногие из тех, кто способен регенерировать настолько повреждённые физические тела. Их тебе показывать я не собиралась, но что поделать: побочка от слияния, естественный процесс синхронизации”
Мумий и кошмаров Веймар, и в самом деле, больше не видел, но эти картинки и капельки памяти потрясли не меньше. Почти как перевёрнутый океан, наложение трёх миров и этот облачный рай, только для двоих. Сколько ещё он о ней не знает? Да ничего. Отдельные нити тянулись куда-то вовне, за пределы мира. У альтерца закружилась голова.
Летта коснулась пальцами его висков, и видение исчезло, а неприятное ощущение отступило.
– Это с непривычки, моё хроновосприятие для тебя противоестественно. У вас и органов таких нет, сенсоры не настроены на эти частоты, а мозг и сфера сознания обычно не воспринимают сигналы такого… специфического спектра, – птичка бережно укрыла его под крылом. – Почему-то все Видящие у твоей расы – женщины, мужчины такого дара лишены. Это затык в области энергогенетики. Почти уверена, что причина ваших проблем с совместимостью и рождением одарённых детишек тоже оттуда тянется.
– Почему ты так считаешь? – Веймар по-собственнически обхватил жену вокруг талии. Эта больная тема отравляла жизнь поколениям альтерцев, а в последние времена перед катастрофой стояла особенно остро.
Взгляд Летты затуманился, обращаясь куда-то вглубь пространства и себя.
– Вижу явные параллели с историей других рас в разных мирах, в том числе собственной. У нас тоже были и критичные ошибки, и перекосы, и повороты не туда. На моей памяти множество жизней и огромные массивы опыта, есть с чем сравнить. И доступ к знаниям отца об Альтерре, которые он получил от неё самой, – феникс мысленно подсветила названные ячейки памяти, но вываливать их содержимое на супруга не стала. Не нужен альтерцу такой груз, эта вечная память. Пусть живёт счастливым, в настоящем и созидая будущее. – Альтерра, когда вас создавала, не могла не продумать, как ваша раса будет размножаться. Или вы там наивно думали, она размножение рахши, индаро, альгиума, каждого цветочка, рыбок, даже бактерий проработала до мелочей, а на вас отдохнуть решила? – Летта иронично прищурилась, игриво обхватив его огненным жгутиком за детородный орган. – Всё прекрасно работает, сама проверила и многократно убедилась. А чтобы вам было проще жить и выбирать пару, и заодно уберечь вас от вырождения – Альтерра заложила в ваши матрицы ориентир: резонансные комбинации, в основе которых —энергия любви. Самая созидательная, целительная и гармоничная. Когда этим стали пренебрегать, создавать пары не по любви, совместимости, гармонии тел, душ и зову сердца, а из выгоды, на насилии, обмане и прочем идиотизме – тогда вырождение и началось. Альтерцы стали уже рождаться со сбитыми ориентирами, искажениями и нарушенной энергетикой. С каждым следующим поколением этот процесс усугублялся, пока количество не перешло в качество, дети стали рождаться бездарными, соответственно слабыми и недолголетними. Что вы, точнее ваш Совет придурков, сделали, вместо того, чтобы найти и устранить причину?
Веймар не к месту вспомнил нарядных рыб и фыркнул со смеху в птичкины пёрышки. Этот Совет, попортивший ему немало крови, постоянно маячивший невидимой угрозой и казавшийся прежде могущественной силой, теперь выглядел… какой-то трагикомедией.
– Запретили пары одарённых с неодарёнными, раз они практически бесплодны и бесполезны в плане продолжения одарённых родов. И ввели принцип чистоты крови, – Веймар закрыл ладонью горящее лицо, будто это он ввёл такой абсурд. Ещё и возвёл его в абсолют. И возводил же, прежде, даже не включая критическое мышление. – Более-менее нормальные альтерцы рождались всё реже, и только между перекрёстными парами Огня и Льда, всё остальное объявили вне закона. Однополярная пара, как Элисса и Нариман – это уже… нонсенс, если не извращение и не преступление. Принцип чистоты крови должен был хотя бы снизить скорость вырождения, процент бесплодных пар и бездарных детей.
– И как, сработало? – Летта вздохнула, склонив голову на его плечо.
Альтерец красноречиво промолчал. Только крепче сжал её в объятиях, зарывшись лицом в чёрный шёлк волос, играющих рубиновыми змейками всполохов и отливов.
– До Бездны тот принцип, что рахши третий хвост.
– Причём на голове, – многомерная безнадёжно махнула свободным крылом. – Вас и так мало, а вы по сути узаконили инцест, зато естественные явления и чувства поставили вне закона. Резонанс и слияние с какого-то перепою страшилками стали, семья – кабалой хуже долга жизни, любовь – преступлением, а преступление – нормой жизни… Всё извратили, перевернули. Ещё и расслоили единую расу на два сорта. Неодарённые альтерцы – не причина, а следствие, само их появление – результат вашей безумной внутренней политики. Многие пары стали бесплодными, потому что дальше такое рожать просто нельзя. Понимаешь? Одарённый ребёнок – это не чудеса, а норма. Альтерра не создавала неодарённых, Веймар. Этих детей-инвалидов создали вы, когда пошли против своей природы, божественной мудрости Альтерры и законов Мироздания. Это системная ошибка. Чтобы исправить такую косячину, одних исследований Элис маловато будет. У некоторых из вас четырёхспиральная ДНК необратимо выродилась в двухспиральную, на обратный процесс потребуются века и поколения. Под контролем Альтерры и по её законам, а не выдумкам властолюбивых поганцев.
Веймар молчал, пытаясь осмыслить это, как-то уложить в сознании. Но искра Творца в нём и так понимала, что жена абсолютно права. Уже тот факт, что неодарённая Ильмирана родила от него одарённого ребёнка – явное доказательство, что всё совсем не так, как преподносил Совет. Сплошная ложь. Им всем попросту лгали, чтобы удержаться у власти.
– Я был слеп. Даже не задумывался, что происходит. Одарённых рождалось всё меньше и меньше с каждым веком, и они становились всё слабее. Ритен в сотни раз слабее Сайнора, только возрастом и опытом это не объяснить. Видящие и вовсе почти исчезли, этот дар стал огромной редкостью и почти угас. Ещё поэтому за Элайну, а потом за Элиссу началась такая борьба. Это фактор, меняющий всю раскладку сил.
– Ещё бы не угас, вы же просто уничтожали носителей. Даже не давая им вырасти и продолжить род. Отнимали малышей у родителей, не успела проявиться паранорма, превращали в оружие, использовали, выжимали весь потенциал, выбрасывали изувеченную оболочку и искали новую жертву, – Летта не пыталась уколоть или обвинить, она просто и безоценочно констатировала факты. – В этом смысле, вы ничем принципиально не отличаетесь от военных лабораторий Альянса или тех вонючих мумий. Это не фактор, Снеговичок. Это жизни.
– Я действительно старался помочь им, сохранить им разум, – Веймар неуверенно поднял глаза к чужому перламутровому небу.
– Сам-то в это веришь? Ты был… ремонтником, продлевающим срок эксплуатации живого ресурса. Но это не твоя вина, не ты писал такие законы. Ты сам от них пострадал. Твоя вина лишь в том, что ты родился менталистом. Раскрыть в себе дар Творца тебе не дали, инструментом оставить выгоднее и безопаснее, – Летта открыто и прямо сказала то, что он давно смутно чувствовал, но не мог выразить.
Прежняя высшая власть на Альтерре, в которую он должен был войти, как глава Ледяного рода, и от которой был вынужден скрывать любимую женщину, чтобы сберечь её жизнь. Власть, для которой жизни альтерцев давно перестали что-то значить и превратились в ресурсы. Расходники, оружие, инструменты для достижения личных целей, новое топливо... По сути, он сам ничем не отличался от тетрана, заключённого в накопитель. И был вынужден играть по чужим, навязанным правилам, с завязанными глазами и сбитыми ориентирами, даже не соображая, в какой паутине увяз.
– Да, увяз, как мошка, – согласилась феникс. – Тебя силой и обманом сделали соучастником преступления, и ты не осознавал, что творил. Потому что тебе с детства внушили, что так правильно, а другого ты не знал.
– И что с этим делать, как исправить? Я столько наворотил… Как с такой памятью жить, и как с этим живёшь ты?
– Просто принять это, как факты, сделать выводы и жить дальше, только лучше, – пёрышко нежно погладило его по щеке, лёгким поцелуем солнечного ветра. – Все ошибаются, даже боги, посмотри на Альтерру. Я воспринимаю ошибки и тёмные кластеры, как опыт. За счёт этого я понимаю и осознаю больше, могу проникать в суть и своим опытом помочь другим.
Невидимое, но мучительное тёмное пятно на совести и душе растаяло, как льдинка от тёплого света её любви. С плеч словно рухнул огромный груз вины, а внутри развязался запутанный узел. Что-то важное вставало на свои места, наполняя душу лёгкостью, радостью и невероятной свободой. Мир будто раскрасился самыми яркими и чистыми красками.
– Ты настоящее чудо, моя птичка. Ты вернула мне улыбку, научила снова радоваться, мечтать и верить, подарила столько счастья. И ты очень милая в этих взбитых сливках, – Веймар слизнул с уголка её губ кремовое пятнышко. – Испачкалась. Но так ещё вкуснее…
Долгий, трепетный, головокружительно -нежный поцелуй, как продолжение полёта, согревающий сразу два сердца. Синхронизация душ. Ещё одна общая тайна, небесный дайвинг, полное погружение в бездонный омут нежности. Навсегда и бесповоротно замкнутые клеммы.
… Альвирон, Центральный куб, Запретные горы
Проснулся Веймар в одиночестве. Ещё на грани сна и яви почувствовал, как птичка покинула уютное гнездышко, шепнув мысленно: «Извини, любимый, дела. Не скучай, скоро вернусь».
Было немного странно проснуться дома, когда засыпали с ней среди золотых облаков, в облачном дворце, слушая баюкающий шелест опрокинутого океана. В нём, как в бескрайнем вертикальном зеркале, отражался пиксельный рубиновый закат. Квадратики уютно мерцали, подобно гирлянде из небесных фонариков, возникали ниоткуда и исчезали, меняли размер, расходились, сливались, растягивались и медленно сжимались в гаснущую полосу, уходящую в бордовые, пурпурные и чернильные тона. А потом растаяла и она, сменившись движущимися паутинками ниточных и фрактальных звёзд. Птичка, кажется, говорила, что это проявления дробной мерности солнышка и обычное движение, которое в трёх измерениях выглядит как деформация. Веймару было уже неважно, что это. Хоть чёрная дыра. Он просто был счастлив. И это счастье не исчезло, не ушло с рассветом, не растаяло в облаках. Оно затаилось, тихо свернулось внутри тёплым комочком, продолжая согревать, как ещё одно маленькое, его собственное солнце.
Альтерец с наслаждением потянулся и скинул легкое, почти невесомое одеяло. Это не крылья и не чудесные облака. Тепло, конечно, но такого уюта не дождешься, так что и разлеживаться незачем. Наоборот, его переполняла энергия, бодрость и какая-то детская радость жизни. Словно вместе с небом и улыбкой Летта вернула ему ещё и юность, и будущее, и миллионы звёздных дорог.
Он заварил себе местный аналог кайфхэ и сообразил пару бутербродов. Здесь и сейчас готовить не хотелось. «Неохота готовить для себя одного», – шепнуло подсознание. Для Летты он бы с удовольствием приготовил что угодно.
С месяц назад он и мечтать не мог о том, чтобы снова отдать кому-то сердце. Да и билось ли тогда вообще его сердце? Как причудливо сплетаются нити судеб, и воплощаются в жизнь самые невероятные вероятности… Произошедшее с ним до сих пор не укладывалось в голове. Иногда всё вокруг казалось затянувшимся сном, восхитительным зеленым миражом, оазисом для измученного ледяной пустыней странника. Как бы там ни было, Веймар не хотел просыпаться. А печать на запястье и приятные отголоски пережитого слияния недвусмысленно намекали, что он в реальности. Только вот, что делать с этой реальностью дальше, альтерец пока не представлял.
Подсознательно верил, что способ найдется, но разум буксовал на крутых поворотах судьбы. Все же у главы Ледяного рода есть определенные обязанности, и остаться в этом странном, но притягательном мире он не сможет. Как не сможет и Летта бросить дом, родных и обязанности. Слияние необратимо. Это было волшебно, незабываемо, неповторимо. А что дальше? Жить на два мира? Получится ли…
Должно получиться. Терять нежданное и негаданное счастье Веймар не собирался. Только если вместе с жизнью. Но жить теперь хотелось как никогда раньше.
Понимая, что такими мыслями только загонит себя в очередную ментальную ловушку, альтерец решил навестить кусочек дома. Месторождение альгиума, подаренное живой планетой роду Ивер Оррест, было доступно в любой момент. Частичка родного мира, кристального сердца Альтерры, всегда его ждала.
Совсем крохотные и успевшие немного подрасти кристаллы встретили родственную душу ярким сиянием. Да, спектр Огня, пусть и чужой для него, но всё равно частичка дома. Веймар сел на пол рядом с ближайшим скоплением альгиума. Только сейчас он осознал, как сильно скучал по живой планете. Зримо и незримо прародительница всегда была с каждым из них. Почему он раньше не думал об этом? Зато здесь, рядом с разумными кристаллами, думалось хорошо. Именно здесь он попытался собрать воедино обрывки мыслей, ощущений и образов из глубинной родовой памяти, чтобы попытаться понять, что же представляет собой его сила. Сила Творца. В такое сложно поверить и пока невозможно до конца осознать всю глубину этого откровения. Каковы пределы этой силы? И кто сможет его научить грамотно ею управлять, чтобы по глупости и незнанию не наворотить дел в будущем… Не принесет ли такая сила больше зла, чем блага? У кого бы поучиться, если даже в этом большом и могущественном многомерном мире нет подобных паранорм?
Чем дольше размышлял Веймар, тем больше копилось вопросов. Ответить на них могла, пожалуй, лишь Альтерра. Да вот только захочет ли сама Создательница делиться знанием с непутевым сыном?
– Почему же не захочу? – раздался рядом чистый высокий голос.
Веймар вскочил на ноги и резко развернулся. Перед ним стояла проекция сознания живой планеты. Как всегда идеально прекрасная, в длинном темно-фиолетовом платье с серебристой вышивкой по подолу. Сиреневые глаза смотрели немного печально и в то же время лукаво.
– Прародительница… – Веймар опустился на одно колено и склонил голову, постаравшись даже в мыслях проглотить вопрос, как она здесь очутилась.
– Теперь у меня достаточно сил, – сказала Альтерра, – встань, Веймар. Ты звал, и я пришла. Я всегда слышу вас, где бы вы ни были. Просто раньше не могла прийти на помощь.
Мумий и кошмаров Веймар, и в самом деле, больше не видел, но эти картинки и капельки памяти потрясли не меньше. Почти как перевёрнутый океан, наложение трёх миров и этот облачный рай, только для двоих. Сколько ещё он о ней не знает? Да ничего. Отдельные нити тянулись куда-то вовне, за пределы мира. У альтерца закружилась голова.
Летта коснулась пальцами его висков, и видение исчезло, а неприятное ощущение отступило.
– Это с непривычки, моё хроновосприятие для тебя противоестественно. У вас и органов таких нет, сенсоры не настроены на эти частоты, а мозг и сфера сознания обычно не воспринимают сигналы такого… специфического спектра, – птичка бережно укрыла его под крылом. – Почему-то все Видящие у твоей расы – женщины, мужчины такого дара лишены. Это затык в области энергогенетики. Почти уверена, что причина ваших проблем с совместимостью и рождением одарённых детишек тоже оттуда тянется.
– Почему ты так считаешь? – Веймар по-собственнически обхватил жену вокруг талии. Эта больная тема отравляла жизнь поколениям альтерцев, а в последние времена перед катастрофой стояла особенно остро.
Взгляд Летты затуманился, обращаясь куда-то вглубь пространства и себя.
– Вижу явные параллели с историей других рас в разных мирах, в том числе собственной. У нас тоже были и критичные ошибки, и перекосы, и повороты не туда. На моей памяти множество жизней и огромные массивы опыта, есть с чем сравнить. И доступ к знаниям отца об Альтерре, которые он получил от неё самой, – феникс мысленно подсветила названные ячейки памяти, но вываливать их содержимое на супруга не стала. Не нужен альтерцу такой груз, эта вечная память. Пусть живёт счастливым, в настоящем и созидая будущее. – Альтерра, когда вас создавала, не могла не продумать, как ваша раса будет размножаться. Или вы там наивно думали, она размножение рахши, индаро, альгиума, каждого цветочка, рыбок, даже бактерий проработала до мелочей, а на вас отдохнуть решила? – Летта иронично прищурилась, игриво обхватив его огненным жгутиком за детородный орган. – Всё прекрасно работает, сама проверила и многократно убедилась. А чтобы вам было проще жить и выбирать пару, и заодно уберечь вас от вырождения – Альтерра заложила в ваши матрицы ориентир: резонансные комбинации, в основе которых —энергия любви. Самая созидательная, целительная и гармоничная. Когда этим стали пренебрегать, создавать пары не по любви, совместимости, гармонии тел, душ и зову сердца, а из выгоды, на насилии, обмане и прочем идиотизме – тогда вырождение и началось. Альтерцы стали уже рождаться со сбитыми ориентирами, искажениями и нарушенной энергетикой. С каждым следующим поколением этот процесс усугублялся, пока количество не перешло в качество, дети стали рождаться бездарными, соответственно слабыми и недолголетними. Что вы, точнее ваш Совет придурков, сделали, вместо того, чтобы найти и устранить причину?
Веймар не к месту вспомнил нарядных рыб и фыркнул со смеху в птичкины пёрышки. Этот Совет, попортивший ему немало крови, постоянно маячивший невидимой угрозой и казавшийся прежде могущественной силой, теперь выглядел… какой-то трагикомедией.
– Запретили пары одарённых с неодарёнными, раз они практически бесплодны и бесполезны в плане продолжения одарённых родов. И ввели принцип чистоты крови, – Веймар закрыл ладонью горящее лицо, будто это он ввёл такой абсурд. Ещё и возвёл его в абсолют. И возводил же, прежде, даже не включая критическое мышление. – Более-менее нормальные альтерцы рождались всё реже, и только между перекрёстными парами Огня и Льда, всё остальное объявили вне закона. Однополярная пара, как Элисса и Нариман – это уже… нонсенс, если не извращение и не преступление. Принцип чистоты крови должен был хотя бы снизить скорость вырождения, процент бесплодных пар и бездарных детей.
– И как, сработало? – Летта вздохнула, склонив голову на его плечо.
Альтерец красноречиво промолчал. Только крепче сжал её в объятиях, зарывшись лицом в чёрный шёлк волос, играющих рубиновыми змейками всполохов и отливов.
– До Бездны тот принцип, что рахши третий хвост.
– Причём на голове, – многомерная безнадёжно махнула свободным крылом. – Вас и так мало, а вы по сути узаконили инцест, зато естественные явления и чувства поставили вне закона. Резонанс и слияние с какого-то перепою страшилками стали, семья – кабалой хуже долга жизни, любовь – преступлением, а преступление – нормой жизни… Всё извратили, перевернули. Ещё и расслоили единую расу на два сорта. Неодарённые альтерцы – не причина, а следствие, само их появление – результат вашей безумной внутренней политики. Многие пары стали бесплодными, потому что дальше такое рожать просто нельзя. Понимаешь? Одарённый ребёнок – это не чудеса, а норма. Альтерра не создавала неодарённых, Веймар. Этих детей-инвалидов создали вы, когда пошли против своей природы, божественной мудрости Альтерры и законов Мироздания. Это системная ошибка. Чтобы исправить такую косячину, одних исследований Элис маловато будет. У некоторых из вас четырёхспиральная ДНК необратимо выродилась в двухспиральную, на обратный процесс потребуются века и поколения. Под контролем Альтерры и по её законам, а не выдумкам властолюбивых поганцев.
Веймар молчал, пытаясь осмыслить это, как-то уложить в сознании. Но искра Творца в нём и так понимала, что жена абсолютно права. Уже тот факт, что неодарённая Ильмирана родила от него одарённого ребёнка – явное доказательство, что всё совсем не так, как преподносил Совет. Сплошная ложь. Им всем попросту лгали, чтобы удержаться у власти.
– Я был слеп. Даже не задумывался, что происходит. Одарённых рождалось всё меньше и меньше с каждым веком, и они становились всё слабее. Ритен в сотни раз слабее Сайнора, только возрастом и опытом это не объяснить. Видящие и вовсе почти исчезли, этот дар стал огромной редкостью и почти угас. Ещё поэтому за Элайну, а потом за Элиссу началась такая борьба. Это фактор, меняющий всю раскладку сил.
– Ещё бы не угас, вы же просто уничтожали носителей. Даже не давая им вырасти и продолжить род. Отнимали малышей у родителей, не успела проявиться паранорма, превращали в оружие, использовали, выжимали весь потенциал, выбрасывали изувеченную оболочку и искали новую жертву, – Летта не пыталась уколоть или обвинить, она просто и безоценочно констатировала факты. – В этом смысле, вы ничем принципиально не отличаетесь от военных лабораторий Альянса или тех вонючих мумий. Это не фактор, Снеговичок. Это жизни.
– Я действительно старался помочь им, сохранить им разум, – Веймар неуверенно поднял глаза к чужому перламутровому небу.
– Сам-то в это веришь? Ты был… ремонтником, продлевающим срок эксплуатации живого ресурса. Но это не твоя вина, не ты писал такие законы. Ты сам от них пострадал. Твоя вина лишь в том, что ты родился менталистом. Раскрыть в себе дар Творца тебе не дали, инструментом оставить выгоднее и безопаснее, – Летта открыто и прямо сказала то, что он давно смутно чувствовал, но не мог выразить.
Прежняя высшая власть на Альтерре, в которую он должен был войти, как глава Ледяного рода, и от которой был вынужден скрывать любимую женщину, чтобы сберечь её жизнь. Власть, для которой жизни альтерцев давно перестали что-то значить и превратились в ресурсы. Расходники, оружие, инструменты для достижения личных целей, новое топливо... По сути, он сам ничем не отличался от тетрана, заключённого в накопитель. И был вынужден играть по чужим, навязанным правилам, с завязанными глазами и сбитыми ориентирами, даже не соображая, в какой паутине увяз.
– Да, увяз, как мошка, – согласилась феникс. – Тебя силой и обманом сделали соучастником преступления, и ты не осознавал, что творил. Потому что тебе с детства внушили, что так правильно, а другого ты не знал.
– И что с этим делать, как исправить? Я столько наворотил… Как с такой памятью жить, и как с этим живёшь ты?
– Просто принять это, как факты, сделать выводы и жить дальше, только лучше, – пёрышко нежно погладило его по щеке, лёгким поцелуем солнечного ветра. – Все ошибаются, даже боги, посмотри на Альтерру. Я воспринимаю ошибки и тёмные кластеры, как опыт. За счёт этого я понимаю и осознаю больше, могу проникать в суть и своим опытом помочь другим.
Невидимое, но мучительное тёмное пятно на совести и душе растаяло, как льдинка от тёплого света её любви. С плеч словно рухнул огромный груз вины, а внутри развязался запутанный узел. Что-то важное вставало на свои места, наполняя душу лёгкостью, радостью и невероятной свободой. Мир будто раскрасился самыми яркими и чистыми красками.
– Ты настоящее чудо, моя птичка. Ты вернула мне улыбку, научила снова радоваться, мечтать и верить, подарила столько счастья. И ты очень милая в этих взбитых сливках, – Веймар слизнул с уголка её губ кремовое пятнышко. – Испачкалась. Но так ещё вкуснее…
Долгий, трепетный, головокружительно -нежный поцелуй, как продолжение полёта, согревающий сразу два сердца. Синхронизация душ. Ещё одна общая тайна, небесный дайвинг, полное погружение в бездонный омут нежности. Навсегда и бесповоротно замкнутые клеммы.
***
… Альвирон, Центральный куб, Запретные горы
Проснулся Веймар в одиночестве. Ещё на грани сна и яви почувствовал, как птичка покинула уютное гнездышко, шепнув мысленно: «Извини, любимый, дела. Не скучай, скоро вернусь».
Было немного странно проснуться дома, когда засыпали с ней среди золотых облаков, в облачном дворце, слушая баюкающий шелест опрокинутого океана. В нём, как в бескрайнем вертикальном зеркале, отражался пиксельный рубиновый закат. Квадратики уютно мерцали, подобно гирлянде из небесных фонариков, возникали ниоткуда и исчезали, меняли размер, расходились, сливались, растягивались и медленно сжимались в гаснущую полосу, уходящую в бордовые, пурпурные и чернильные тона. А потом растаяла и она, сменившись движущимися паутинками ниточных и фрактальных звёзд. Птичка, кажется, говорила, что это проявления дробной мерности солнышка и обычное движение, которое в трёх измерениях выглядит как деформация. Веймару было уже неважно, что это. Хоть чёрная дыра. Он просто был счастлив. И это счастье не исчезло, не ушло с рассветом, не растаяло в облаках. Оно затаилось, тихо свернулось внутри тёплым комочком, продолжая согревать, как ещё одно маленькое, его собственное солнце.
Альтерец с наслаждением потянулся и скинул легкое, почти невесомое одеяло. Это не крылья и не чудесные облака. Тепло, конечно, но такого уюта не дождешься, так что и разлеживаться незачем. Наоборот, его переполняла энергия, бодрость и какая-то детская радость жизни. Словно вместе с небом и улыбкой Летта вернула ему ещё и юность, и будущее, и миллионы звёздных дорог.
Он заварил себе местный аналог кайфхэ и сообразил пару бутербродов. Здесь и сейчас готовить не хотелось. «Неохота готовить для себя одного», – шепнуло подсознание. Для Летты он бы с удовольствием приготовил что угодно.
С месяц назад он и мечтать не мог о том, чтобы снова отдать кому-то сердце. Да и билось ли тогда вообще его сердце? Как причудливо сплетаются нити судеб, и воплощаются в жизнь самые невероятные вероятности… Произошедшее с ним до сих пор не укладывалось в голове. Иногда всё вокруг казалось затянувшимся сном, восхитительным зеленым миражом, оазисом для измученного ледяной пустыней странника. Как бы там ни было, Веймар не хотел просыпаться. А печать на запястье и приятные отголоски пережитого слияния недвусмысленно намекали, что он в реальности. Только вот, что делать с этой реальностью дальше, альтерец пока не представлял.
Подсознательно верил, что способ найдется, но разум буксовал на крутых поворотах судьбы. Все же у главы Ледяного рода есть определенные обязанности, и остаться в этом странном, но притягательном мире он не сможет. Как не сможет и Летта бросить дом, родных и обязанности. Слияние необратимо. Это было волшебно, незабываемо, неповторимо. А что дальше? Жить на два мира? Получится ли…
Должно получиться. Терять нежданное и негаданное счастье Веймар не собирался. Только если вместе с жизнью. Но жить теперь хотелось как никогда раньше.
Понимая, что такими мыслями только загонит себя в очередную ментальную ловушку, альтерец решил навестить кусочек дома. Месторождение альгиума, подаренное живой планетой роду Ивер Оррест, было доступно в любой момент. Частичка родного мира, кристального сердца Альтерры, всегда его ждала.
Совсем крохотные и успевшие немного подрасти кристаллы встретили родственную душу ярким сиянием. Да, спектр Огня, пусть и чужой для него, но всё равно частичка дома. Веймар сел на пол рядом с ближайшим скоплением альгиума. Только сейчас он осознал, как сильно скучал по живой планете. Зримо и незримо прародительница всегда была с каждым из них. Почему он раньше не думал об этом? Зато здесь, рядом с разумными кристаллами, думалось хорошо. Именно здесь он попытался собрать воедино обрывки мыслей, ощущений и образов из глубинной родовой памяти, чтобы попытаться понять, что же представляет собой его сила. Сила Творца. В такое сложно поверить и пока невозможно до конца осознать всю глубину этого откровения. Каковы пределы этой силы? И кто сможет его научить грамотно ею управлять, чтобы по глупости и незнанию не наворотить дел в будущем… Не принесет ли такая сила больше зла, чем блага? У кого бы поучиться, если даже в этом большом и могущественном многомерном мире нет подобных паранорм?
Чем дольше размышлял Веймар, тем больше копилось вопросов. Ответить на них могла, пожалуй, лишь Альтерра. Да вот только захочет ли сама Создательница делиться знанием с непутевым сыном?
– Почему же не захочу? – раздался рядом чистый высокий голос.
Веймар вскочил на ноги и резко развернулся. Перед ним стояла проекция сознания живой планеты. Как всегда идеально прекрасная, в длинном темно-фиолетовом платье с серебристой вышивкой по подолу. Сиреневые глаза смотрели немного печально и в то же время лукаво.
– Прародительница… – Веймар опустился на одно колено и склонил голову, постаравшись даже в мыслях проглотить вопрос, как она здесь очутилась.
– Теперь у меня достаточно сил, – сказала Альтерра, – встань, Веймар. Ты звал, и я пришла. Я всегда слышу вас, где бы вы ни были. Просто раньше не могла прийти на помощь.
