Наконец, чуть не сломав замок и ногти, я раскрываю упрямый клатч, из которого удается выудить растрепанный паспорт. В нем сперва рассматриваю фотографию, которую пристально и придирчиво сравниваю с отражением в зеркале, и после некоторых сомнений решаю, что девушка на фото и я в зеркале все-таки одно и тоже лицо. И только тогда в тусклом свете с трудом различаю в паспорте имя и фамилию – Лика Шилова.
В памяти будто вспыхивает, прямо ощущаю как по нейронам бегут импульсы. Да, все верно, так меня зовут, а еще… Еще так звали злодейку, даже не второплановую, а третьеплановую в романе, написанном боссом в прошлой жизни…
И тут наконец снисходит озарение. Паспорт выпадает из ослабевших пальцев. Я в отчаянии закрываю лицо похолодевшими руками. До жирафа быстрее доходит, чем до меня.
Твою мать! Что я за неудачница! Верно, я умерла… Умерла – это точно. И… И переродилась.
И в том, что я перерожденка, а не попаданка – уверена почти на сто процентов.
Во-первых, помню прошлую жизнь, хоть и крайне смутно, как сон, и в то же время – слишком ярко свою смерть.
Во-вторых, нынешние воспоминания, хоть сейчас крайне обрывочны, почти отсутствуют, но все же принадлежат мне. В этом я ни капельки не сомневаюсь. А то, что не могу сейчас ничего вспомнить по-нормальному, так это от шока, вызванного ПТСР. Разве можно без последствий для психики пережить собственную смерть? Не смешите меня те, кто считает иначе! У нас тут реализм, а не ромфэнтези или бояръ-аниме!
В-третьих, похоже, что в новой жизни ключевое ядро личности осталось таким же, как в былой инкарнации. Характер, реакции, самовосприятие, комплексы – все соответствует прошлой мне, пусть жизнь, и опыт, и события здесь, по-видимому, совершенно другие.
В-четвертых, внешне я крайне похожа на саму себя из прошлой жизни. Ни убавить, ни прибавить.
Ну, а в-пятых, кажется, похоже переродилась в глупом, ширпотребном романе начальницы, на который так и не написала рецензию…
Может, поэтому я в нем и переродилась. Как наказание за грехи, за не отданный вовремя долг?
…Так, стоп!
То, что я попала именно в тот самый СЛР, прочитанный перед смертью, – это еще не точно! Но надо будет срочно проверить столь пугающее предположение, так как в этом знании заключается вопрос жизни и смерти в прямом смысле слова!
Ведь, если в самом деле переродилась в романе, где являюсь третьесортной злодейкой, то мой конец далеко незавиден, так как по «гениальному» сюжету во славу великой любви между ЖГГ (женский главный персонаж) и МГГ (мужской главный персонаж) погибну самой первой.
Ну… Хоть где-то побуду первой!
—Парам-пам-пам… Пам… Directed by Robert В. Weide… — Вслух мрачно произношу я мемную фразу, что как нельзя кстати соответствует ситуации, в которой оказалась, а после надсадно закашливаюсь.
Голос сорванный, сипит, а горло все еще горит, печет от желудочного сока. Изо рта наполовину вываливается мокрота – огромный кровяной сгусток.
Я сосредоточенно тяну его пальцами, и меня опять чуть не тошнит прямо на пол.
Когда он полностью оказывается в руках, я, скривившись, начинаю пристально изучать его, задумчиво переминая. Какой же он отвратительный! И на ощупь странный, совсем не похож на обычный желейный сгусток крови. Внутри будто какие-то нити, они тянутся, острые, как стекловата или оптоволокно, и также поблескивают.
— Ой! Да чтоб тебя…— Ругаюсь я, ожидаемо поранив подушечки пальцев об непонятную субстанцию. Сгусток выскальзывает и падает в раковину. Но оттуда уже его не достаю, вместо этого открываю горячую воду и минут пять сосредоточенно заталкиваю его в слив пальцем, пытаясь смыть.
Когда я наконец расправляюсь с этим неприятным делом, то снова перевожу взгляд на свое отражение. Лицо кривит полубезумная улыбка, а из груди невольно вырывается смешок.
Серьезно, Лика – это мое нынешнее имя? Когда читала СЛР, то думала, что это прозвище такое глупое или же сокращение. Ну что за цирк! А мне в нем, на этом празднике жизни, в очередной раз отведена роль клоуна! Как прискорбно…
Но в любой ситуации можно найти свои плюсы, верно? Например, зато переродилась злодейкой, как и хотела. Газпром – мечты сбываются…
Интересно, а в этой вселенной есть такая компания, как Газпром? И насколько новая реальность похожа на старую? В памяти куча белых пятен, она до сих пор как заблокирована. Видимо, все знания надо заново восстанавливать или открывать, как закрытые облачками и туманом войны территории в компьютерных играх…
Мои сбивчивые мысли прерывает стук в дверь.
Официантка наконец приносит перекись водорода и салфетки с полотенцем. Она еще раз настоятельно просит меня согласиться вызвать врача, но, вежливо отказавшись от вполне разумного предложения, я спроваживаю ее.
Честно говоря, логично обратиться за медицинской помощью. Но… Всегда есть но.
Нынешняя я, как и в прошлой жизни, не доверяет докторам, больницам и всему связанному с медициной. Поэтому предпочитаю проблемы со здоровьем переносить на ногах, как сейчас, пока совсем уж при смерти не окажусь. Вот тогда-то самое время обратиться к врачу, когда уже слишком поздно – ведь тогда уже не страшно, что тебя коновалы залечат.
К тому же кровь из носа больше не течет, а вот есть ли у меня внутреннее кровотечение – хороший вопрос. Поэтому перекись водорода как бы уже и не нужна, можно разве что внутрь ее выпить. Но тогда от такого перфоманса точно придется ехать в больницу…
Минут пятнадцать я привожу себя в порядок, салфетками старательно вытирая лицо от засохшей крови, и одновременно обдумываю, собираю разрозненные знания и куски воспоминаний в единую картину.
Для начала в общих чертах воссоздаю в памяти канву сюжета романа.
В книге история ведется от первого лица главного женского персонажа. Естественно, многие аспекты повествования оказываются за бортом из-за так называемого ненадежного рассказчика.
Но основная история, как во всех СЛР, крутится вокруг великой любви между мужчиной и женщиной. Конкретно в этом романе обыгрывается один из стандартных тропов – девственница и бандит.
Все сюжетные события и повороты основаны на контрасте между наивной, глуповатой девушкой, которая готова всем пожертвовать ради любви всей своей жизни, и мужчиной, который, наоборот, этакий злобный, жестокий, не понимающий своих нежных чувств к героине, все время издевается над ней и ведет себя как эталонный мудак.
В двух словах, весь роман пропитан этакой токсичной любовной линией, переходящей в якобы нормальные отношения с хэппи-эндом, свадьбой и детьми. Классический троп от ненависти до любви. Ничего нового и сверхъестественного с точки зрения сюжета.
Но все было бы хорошо, если бы я переродилась главной героиней. По крайней мере, я бы знала, что доживу до эпилога. А так…
Но нет смысла пороть горячку и бежать впереди паровоза. Очень может быть, что я просто сошла с ума. Крыша у меня слегка протекла, как в той смешной рекламе, где надо было кровлю крыть ондулином. Ведь с романом начальницы есть только одно совпадение – мое нынешнее имя и фамилия. На этом все… Пока все!
Поэтому нужно успокоиться и решать проблемы по мере их поступления. Как там было, одно совпадение – случайность, два – закономерность, а три – статистика?
Я ведь нахожусь в ресторане с каким-то мужчиной? Вот сперва узнаю его имя. Если оно совпадает с именем главного героя из романа, то ловушка для меня наполовину захлопнется. А если в ресторан явится главная героиня со своей офигительной новостью, то…
В душе поднимается иррациональная волна гнева. Я комкаю грязные салфетки и швыряю их в мусорное ведро, а после еще раз придирчиво осматриваю лицо и обнаруживаю на нем остатки косметики. Макияж нанесен крайне неумело, из-за чего похожа отдаленно на Марфушеньку из фильма Морозко.
В нынешней жизни я пользуюсь косметикой? Странно… Ведь раньше из-за неказистой внешности я ей никогда не красилась. Какой смысл тратить время и деньги на марафет, если ни рожей, ни кожей не вышел?
В памяти смутно царапнулось, мелькнуло воспоминание. Кажется, я нанесла макияж из-за мужчины, который остался в зале ресторана. Вроде как вынудил, иначе не согласился бы пойти на ужин со мной…
Руки чешутся смыть неумелую мазню с лица, но сдерживаюсь. Слишком подозрительно будет. Поэтому в сумочке нахожу губную помаду, кое-как подвожу ей губы. Выглядит не так уродски, как было, но все же…
Я морщусь, недовольная результатом. Лучше вообще не наносить макияж, чем выглядеть, как ребенок, что нашел мамину косметичку. Но будем работать с тем, что есть. Буду менять все аккуратно, если все-таки я переродилась в романе босса.
Тяжело вздохнув, я поднимаю слегка промокший паспорт с пола, отряхиваю с него сор и пылинки. С невероятным трудом запихиваю документ и помаду обратно в узкий клатч и с громким щелчком захлопываю его.
В сумочке еще лежит мобильный телефон, он искушает меня самим своим существованием, но я не решаюсь его достать и изучить. Возможно, в нем я нашла бы ответы на множество вопросов – в переписках, звонках, фотографиях, а может, и в интернете.
Но что-то останавливает меня, какое-то глубинное желание оттянуть неизбежное. То самое, когда тянешь время перед тем, как взять билет на экзамене, или же нужно выступить с докладом перед руководством…
Страх… Именно из-за него колеблюсь и не прикасаюсь к мобильнику, несмотря на непрекращающийся зуд любопытства. Боюсь все-таки узнать, что я в романе, в ловушке без выхода, где мне буквально вынесен смертный приговор.
Да и есть ли смысл сейчас копаться в телефоне, в состоянии почти умопомешательства. Что это может решить? Кроме своеобразного коллапса волновой функции – получения ответов на вопросы прямо тотчас, сию минуту.
К тому же, зная себя, все это может затянуться надолго. Залипну в поисках нужной информации и пиши пропало. Поселюсь в ресторанном туалете в буквальном смысле слова.
Поэтому подавив очередное противоречивое желание залезть в телефон, в последний раз окидываю взглядом недешевый интерьер санузла, на секунду задерживаюсь на своем отражении в зеркале, а после замечаю багровые потеки снизу унитаза, где меня вырвало кровью.
Н-да, мне крайне повезло, что за все это время никто больше не зашел в туалет. Хоть я и смыла кровавую рвоту, но все равно заметно, что тут будто свинью резали.
Я делаю глубокий вдох и протяжный выдох, набираясь храбрости, как перед прыжком с парашюта, а после, гордо вздернув подбородок, толкаю дверь и выхожу из туалета.
Несколько мгновений я потерянно стою посреди зала.
Вокруг играет негромкая музыка, звенят столовые приборы о тарелки, тихо смеются и беседуют парочки. Богатая обстановка ресторана пестрит, сверкает, выбивает из колеи. Чувствую себя жалкой нищенкой, что случайно пробралась в королевский дворец.
Хочется бежать отсюда прочь со всех ног, как можно дальше, даже не оборачиваясь. Но нельзя… Что обо мне тогда подумают? Поэтому нервничая, я неосознанно начинаю расчесывать кожу на руках, но тут же одергиваю себя, страшно разозлившись.
«Прекращай сейчас же! Раньше никогда не бывала в подобных высокопарно-пафосных местах, оттого сейчас и чувствую себя не в своей тарелке, — мысленно уговариваю себя я, утешаю, пытаясь хоть как-то успокоиться. — Тут даже у самого уверенного в себе человека возникнет синдром самозванца. Я ни в чем не виновата…»
Но все равно злюсь на саму себя с каждой секундой все больше и больше из-за неожиданно нахлынувшей панической атаки. У меня же эти приступы давно прошли. Я вылечилась…
Так почему меня снова охватил в своих холодных тисках беспричинный страх прямо посреди толпы людей? Или в новом мире проблему социофобии я никак не решила? Да быть такого не может…
Хотя, возможно, сейчас я просто разволновалась из-за того, что не понимаю, куда идти и что делать дальше, потому что совершенно не помню, как выглядел мужчина, с которым пришла в этот чертов ресторан!
Да и состоятельные посетители, сидящие за вычурными столиками, лишь подливают масла в огонь, усиливают мою нарастающую нервозность, так как странно поглядывают на меня из-за того, что я просто застыла, потерянная, посередине зала и, как последняя идиотка, ничего, абсолютно ничего не делаю.
От внимания незнакомых людей тело внутри начинает колотить, трясти. Дышать становится тяжело. Какие знакомые ощущения: все эти физиологические симптомы из-за протекающей кукухи – прямо ностальгия… Давно такого не было!
Я стараюсь как можно меньше смотреть вокруг, растерянно дергаю, тяну и накручиваю на онемевшие, похолодевшие, дрожащие пальцы прядки волос, пытаясь сосредоточится и перестать паниковать на ровном месте.
«Я уже давно не маленькая… И не подросток, в конце-то концов! Даже помереть один раз уже успела! Мало кто может таким похвастаться! Сколько можно беспокоиться о том, что обо мне подумают… Я их даже не знаю, — укоряю себя я, терзаю, придираюсь. — И почему я оказалась настолько необучаемой? За две жизни так и не избавилась от низкой самооценки, так и не перестала оглядываться на мнение незнакомых людей… Бесполезная… Никакого собственного достоинства! Так еще и боишься всех этих тупорылых людей, словно они тебя съедят… Что б они всрались триста раз! Выжечь бы их пламенем ядерного взрыва!»
Невольное уничижение ни капельки не помогает. Критикуй себя – не критикуй, ругай – не ругай, а становится только хуже. Успокоиться не получатся, и к панической атаке для полного счастья добавляется еще и ядреная смесь из горькой досады, недовольства и жгучей ненависти к себе, что разливается внутри, еще сильнее душит, ухудшая и без того болезненное состояние тела.
Но к моей удаче, ситуация разрулилась сама собой. Самобичевание и паника прекращаются, когда неожиданно спотыкаюсь об яростный взгляд мужчины, что в упор смотрит на меня, развалившись на стуле за столиком возле панорамного окна. Почти физически ощущаю его ненависть, ядовитую злобу. Она ушатом ледяной воды приводит в чувство и, как ни странно, тут же успокаивает меня – ведь я снова оказалась на своем месте. Хоть что-то неизменно!
Мое лицо невольно пытается исказить нервная усмешка, но я невероятным усилием воли сдерживаю ее. Иногда сама себе удивляюсь, тому, как способна подавить эмоции, погасить их, если нужно, хотя я по темпераменту всамделишный холерик в наихудшем своем проявлении, хотя вот совсем недавно мое тело колотилось словно в припадке. Мне бы в покер играть – такой талант-то пропадает!
Я подхожу к столику, но прежде, чем успеваю сказать хоть что-то, на меня тут же обрушивается вал претензий:
— Тц! Ты где шлялась столько?! Приволокла меня сюда! Позоришь меня, жируха…
В общем, и так далее, и тому подобное – остальной его монолог был в таком же духе. Дальше я уже не вслушиваюсь, так как вряд ли услышу что-то новенькое на свой счет, и не перебиваю, так как прямо сейчас моральных сил на столь сложные действия у меня попросту нет.
Вместо этого пораженно залипаю на ночной пейзаж за окном. Там, вдали, сверкает и переливается подсветкой сооружение, очень похожее на Эйфелеву башню! Точнее, оно один в один! Но мы же не во Франции…
Тот факт, что это действительно другой мир, вот прямо совсем другой, тяжелым осознанием придавливает к месту. А старый мир безвозвратно потерян, ведь я в нем умудрилась умереть.
В памяти будто вспыхивает, прямо ощущаю как по нейронам бегут импульсы. Да, все верно, так меня зовут, а еще… Еще так звали злодейку, даже не второплановую, а третьеплановую в романе, написанном боссом в прошлой жизни…
И тут наконец снисходит озарение. Паспорт выпадает из ослабевших пальцев. Я в отчаянии закрываю лицо похолодевшими руками. До жирафа быстрее доходит, чем до меня.
Твою мать! Что я за неудачница! Верно, я умерла… Умерла – это точно. И… И переродилась.
И в том, что я перерожденка, а не попаданка – уверена почти на сто процентов.
Во-первых, помню прошлую жизнь, хоть и крайне смутно, как сон, и в то же время – слишком ярко свою смерть.
Во-вторых, нынешние воспоминания, хоть сейчас крайне обрывочны, почти отсутствуют, но все же принадлежат мне. В этом я ни капельки не сомневаюсь. А то, что не могу сейчас ничего вспомнить по-нормальному, так это от шока, вызванного ПТСР. Разве можно без последствий для психики пережить собственную смерть? Не смешите меня те, кто считает иначе! У нас тут реализм, а не ромфэнтези или бояръ-аниме!
В-третьих, похоже, что в новой жизни ключевое ядро личности осталось таким же, как в былой инкарнации. Характер, реакции, самовосприятие, комплексы – все соответствует прошлой мне, пусть жизнь, и опыт, и события здесь, по-видимому, совершенно другие.
В-четвертых, внешне я крайне похожа на саму себя из прошлой жизни. Ни убавить, ни прибавить.
Ну, а в-пятых, кажется, похоже переродилась в глупом, ширпотребном романе начальницы, на который так и не написала рецензию…
Может, поэтому я в нем и переродилась. Как наказание за грехи, за не отданный вовремя долг?
…Так, стоп!
То, что я попала именно в тот самый СЛР, прочитанный перед смертью, – это еще не точно! Но надо будет срочно проверить столь пугающее предположение, так как в этом знании заключается вопрос жизни и смерти в прямом смысле слова!
Ведь, если в самом деле переродилась в романе, где являюсь третьесортной злодейкой, то мой конец далеко незавиден, так как по «гениальному» сюжету во славу великой любви между ЖГГ (женский главный персонаж) и МГГ (мужской главный персонаж) погибну самой первой.
Ну… Хоть где-то побуду первой!
—Парам-пам-пам… Пам… Directed by Robert В. Weide… — Вслух мрачно произношу я мемную фразу, что как нельзя кстати соответствует ситуации, в которой оказалась, а после надсадно закашливаюсь.
Голос сорванный, сипит, а горло все еще горит, печет от желудочного сока. Изо рта наполовину вываливается мокрота – огромный кровяной сгусток.
Я сосредоточенно тяну его пальцами, и меня опять чуть не тошнит прямо на пол.
Когда он полностью оказывается в руках, я, скривившись, начинаю пристально изучать его, задумчиво переминая. Какой же он отвратительный! И на ощупь странный, совсем не похож на обычный желейный сгусток крови. Внутри будто какие-то нити, они тянутся, острые, как стекловата или оптоволокно, и также поблескивают.
— Ой! Да чтоб тебя…— Ругаюсь я, ожидаемо поранив подушечки пальцев об непонятную субстанцию. Сгусток выскальзывает и падает в раковину. Но оттуда уже его не достаю, вместо этого открываю горячую воду и минут пять сосредоточенно заталкиваю его в слив пальцем, пытаясь смыть.
Когда я наконец расправляюсь с этим неприятным делом, то снова перевожу взгляд на свое отражение. Лицо кривит полубезумная улыбка, а из груди невольно вырывается смешок.
Серьезно, Лика – это мое нынешнее имя? Когда читала СЛР, то думала, что это прозвище такое глупое или же сокращение. Ну что за цирк! А мне в нем, на этом празднике жизни, в очередной раз отведена роль клоуна! Как прискорбно…
Но в любой ситуации можно найти свои плюсы, верно? Например, зато переродилась злодейкой, как и хотела. Газпром – мечты сбываются…
Интересно, а в этой вселенной есть такая компания, как Газпром? И насколько новая реальность похожа на старую? В памяти куча белых пятен, она до сих пор как заблокирована. Видимо, все знания надо заново восстанавливать или открывать, как закрытые облачками и туманом войны территории в компьютерных играх…
Мои сбивчивые мысли прерывает стук в дверь.
Официантка наконец приносит перекись водорода и салфетки с полотенцем. Она еще раз настоятельно просит меня согласиться вызвать врача, но, вежливо отказавшись от вполне разумного предложения, я спроваживаю ее.
Честно говоря, логично обратиться за медицинской помощью. Но… Всегда есть но.
Нынешняя я, как и в прошлой жизни, не доверяет докторам, больницам и всему связанному с медициной. Поэтому предпочитаю проблемы со здоровьем переносить на ногах, как сейчас, пока совсем уж при смерти не окажусь. Вот тогда-то самое время обратиться к врачу, когда уже слишком поздно – ведь тогда уже не страшно, что тебя коновалы залечат.
К тому же кровь из носа больше не течет, а вот есть ли у меня внутреннее кровотечение – хороший вопрос. Поэтому перекись водорода как бы уже и не нужна, можно разве что внутрь ее выпить. Но тогда от такого перфоманса точно придется ехать в больницу…
Минут пятнадцать я привожу себя в порядок, салфетками старательно вытирая лицо от засохшей крови, и одновременно обдумываю, собираю разрозненные знания и куски воспоминаний в единую картину.
Для начала в общих чертах воссоздаю в памяти канву сюжета романа.
В книге история ведется от первого лица главного женского персонажа. Естественно, многие аспекты повествования оказываются за бортом из-за так называемого ненадежного рассказчика.
Но основная история, как во всех СЛР, крутится вокруг великой любви между мужчиной и женщиной. Конкретно в этом романе обыгрывается один из стандартных тропов – девственница и бандит.
Все сюжетные события и повороты основаны на контрасте между наивной, глуповатой девушкой, которая готова всем пожертвовать ради любви всей своей жизни, и мужчиной, который, наоборот, этакий злобный, жестокий, не понимающий своих нежных чувств к героине, все время издевается над ней и ведет себя как эталонный мудак.
В двух словах, весь роман пропитан этакой токсичной любовной линией, переходящей в якобы нормальные отношения с хэппи-эндом, свадьбой и детьми. Классический троп от ненависти до любви. Ничего нового и сверхъестественного с точки зрения сюжета.
Но все было бы хорошо, если бы я переродилась главной героиней. По крайней мере, я бы знала, что доживу до эпилога. А так…
Но нет смысла пороть горячку и бежать впереди паровоза. Очень может быть, что я просто сошла с ума. Крыша у меня слегка протекла, как в той смешной рекламе, где надо было кровлю крыть ондулином. Ведь с романом начальницы есть только одно совпадение – мое нынешнее имя и фамилия. На этом все… Пока все!
Поэтому нужно успокоиться и решать проблемы по мере их поступления. Как там было, одно совпадение – случайность, два – закономерность, а три – статистика?
Я ведь нахожусь в ресторане с каким-то мужчиной? Вот сперва узнаю его имя. Если оно совпадает с именем главного героя из романа, то ловушка для меня наполовину захлопнется. А если в ресторан явится главная героиня со своей офигительной новостью, то…
В душе поднимается иррациональная волна гнева. Я комкаю грязные салфетки и швыряю их в мусорное ведро, а после еще раз придирчиво осматриваю лицо и обнаруживаю на нем остатки косметики. Макияж нанесен крайне неумело, из-за чего похожа отдаленно на Марфушеньку из фильма Морозко.
В нынешней жизни я пользуюсь косметикой? Странно… Ведь раньше из-за неказистой внешности я ей никогда не красилась. Какой смысл тратить время и деньги на марафет, если ни рожей, ни кожей не вышел?
В памяти смутно царапнулось, мелькнуло воспоминание. Кажется, я нанесла макияж из-за мужчины, который остался в зале ресторана. Вроде как вынудил, иначе не согласился бы пойти на ужин со мной…
Руки чешутся смыть неумелую мазню с лица, но сдерживаюсь. Слишком подозрительно будет. Поэтому в сумочке нахожу губную помаду, кое-как подвожу ей губы. Выглядит не так уродски, как было, но все же…
Я морщусь, недовольная результатом. Лучше вообще не наносить макияж, чем выглядеть, как ребенок, что нашел мамину косметичку. Но будем работать с тем, что есть. Буду менять все аккуратно, если все-таки я переродилась в романе босса.
Тяжело вздохнув, я поднимаю слегка промокший паспорт с пола, отряхиваю с него сор и пылинки. С невероятным трудом запихиваю документ и помаду обратно в узкий клатч и с громким щелчком захлопываю его.
В сумочке еще лежит мобильный телефон, он искушает меня самим своим существованием, но я не решаюсь его достать и изучить. Возможно, в нем я нашла бы ответы на множество вопросов – в переписках, звонках, фотографиях, а может, и в интернете.
Но что-то останавливает меня, какое-то глубинное желание оттянуть неизбежное. То самое, когда тянешь время перед тем, как взять билет на экзамене, или же нужно выступить с докладом перед руководством…
Страх… Именно из-за него колеблюсь и не прикасаюсь к мобильнику, несмотря на непрекращающийся зуд любопытства. Боюсь все-таки узнать, что я в романе, в ловушке без выхода, где мне буквально вынесен смертный приговор.
Да и есть ли смысл сейчас копаться в телефоне, в состоянии почти умопомешательства. Что это может решить? Кроме своеобразного коллапса волновой функции – получения ответов на вопросы прямо тотчас, сию минуту.
К тому же, зная себя, все это может затянуться надолго. Залипну в поисках нужной информации и пиши пропало. Поселюсь в ресторанном туалете в буквальном смысле слова.
Поэтому подавив очередное противоречивое желание залезть в телефон, в последний раз окидываю взглядом недешевый интерьер санузла, на секунду задерживаюсь на своем отражении в зеркале, а после замечаю багровые потеки снизу унитаза, где меня вырвало кровью.
Н-да, мне крайне повезло, что за все это время никто больше не зашел в туалет. Хоть я и смыла кровавую рвоту, но все равно заметно, что тут будто свинью резали.
Я делаю глубокий вдох и протяжный выдох, набираясь храбрости, как перед прыжком с парашюта, а после, гордо вздернув подбородок, толкаю дверь и выхожу из туалета.
Глава 2
Несколько мгновений я потерянно стою посреди зала.
Вокруг играет негромкая музыка, звенят столовые приборы о тарелки, тихо смеются и беседуют парочки. Богатая обстановка ресторана пестрит, сверкает, выбивает из колеи. Чувствую себя жалкой нищенкой, что случайно пробралась в королевский дворец.
Хочется бежать отсюда прочь со всех ног, как можно дальше, даже не оборачиваясь. Но нельзя… Что обо мне тогда подумают? Поэтому нервничая, я неосознанно начинаю расчесывать кожу на руках, но тут же одергиваю себя, страшно разозлившись.
«Прекращай сейчас же! Раньше никогда не бывала в подобных высокопарно-пафосных местах, оттого сейчас и чувствую себя не в своей тарелке, — мысленно уговариваю себя я, утешаю, пытаясь хоть как-то успокоиться. — Тут даже у самого уверенного в себе человека возникнет синдром самозванца. Я ни в чем не виновата…»
Но все равно злюсь на саму себя с каждой секундой все больше и больше из-за неожиданно нахлынувшей панической атаки. У меня же эти приступы давно прошли. Я вылечилась…
Так почему меня снова охватил в своих холодных тисках беспричинный страх прямо посреди толпы людей? Или в новом мире проблему социофобии я никак не решила? Да быть такого не может…
Хотя, возможно, сейчас я просто разволновалась из-за того, что не понимаю, куда идти и что делать дальше, потому что совершенно не помню, как выглядел мужчина, с которым пришла в этот чертов ресторан!
Да и состоятельные посетители, сидящие за вычурными столиками, лишь подливают масла в огонь, усиливают мою нарастающую нервозность, так как странно поглядывают на меня из-за того, что я просто застыла, потерянная, посередине зала и, как последняя идиотка, ничего, абсолютно ничего не делаю.
От внимания незнакомых людей тело внутри начинает колотить, трясти. Дышать становится тяжело. Какие знакомые ощущения: все эти физиологические симптомы из-за протекающей кукухи – прямо ностальгия… Давно такого не было!
Я стараюсь как можно меньше смотреть вокруг, растерянно дергаю, тяну и накручиваю на онемевшие, похолодевшие, дрожащие пальцы прядки волос, пытаясь сосредоточится и перестать паниковать на ровном месте.
«Я уже давно не маленькая… И не подросток, в конце-то концов! Даже помереть один раз уже успела! Мало кто может таким похвастаться! Сколько можно беспокоиться о том, что обо мне подумают… Я их даже не знаю, — укоряю себя я, терзаю, придираюсь. — И почему я оказалась настолько необучаемой? За две жизни так и не избавилась от низкой самооценки, так и не перестала оглядываться на мнение незнакомых людей… Бесполезная… Никакого собственного достоинства! Так еще и боишься всех этих тупорылых людей, словно они тебя съедят… Что б они всрались триста раз! Выжечь бы их пламенем ядерного взрыва!»
Невольное уничижение ни капельки не помогает. Критикуй себя – не критикуй, ругай – не ругай, а становится только хуже. Успокоиться не получатся, и к панической атаке для полного счастья добавляется еще и ядреная смесь из горькой досады, недовольства и жгучей ненависти к себе, что разливается внутри, еще сильнее душит, ухудшая и без того болезненное состояние тела.
Но к моей удаче, ситуация разрулилась сама собой. Самобичевание и паника прекращаются, когда неожиданно спотыкаюсь об яростный взгляд мужчины, что в упор смотрит на меня, развалившись на стуле за столиком возле панорамного окна. Почти физически ощущаю его ненависть, ядовитую злобу. Она ушатом ледяной воды приводит в чувство и, как ни странно, тут же успокаивает меня – ведь я снова оказалась на своем месте. Хоть что-то неизменно!
Мое лицо невольно пытается исказить нервная усмешка, но я невероятным усилием воли сдерживаю ее. Иногда сама себе удивляюсь, тому, как способна подавить эмоции, погасить их, если нужно, хотя я по темпераменту всамделишный холерик в наихудшем своем проявлении, хотя вот совсем недавно мое тело колотилось словно в припадке. Мне бы в покер играть – такой талант-то пропадает!
Я подхожу к столику, но прежде, чем успеваю сказать хоть что-то, на меня тут же обрушивается вал претензий:
— Тц! Ты где шлялась столько?! Приволокла меня сюда! Позоришь меня, жируха…
В общем, и так далее, и тому подобное – остальной его монолог был в таком же духе. Дальше я уже не вслушиваюсь, так как вряд ли услышу что-то новенькое на свой счет, и не перебиваю, так как прямо сейчас моральных сил на столь сложные действия у меня попросту нет.
Вместо этого пораженно залипаю на ночной пейзаж за окном. Там, вдали, сверкает и переливается подсветкой сооружение, очень похожее на Эйфелеву башню! Точнее, оно один в один! Но мы же не во Франции…
Тот факт, что это действительно другой мир, вот прямо совсем другой, тяжелым осознанием придавливает к месту. А старый мир безвозвратно потерян, ведь я в нем умудрилась умереть.
