– Так вот и попробуй теперь представить, какие методы собирается использовать этот псих, только бы заставить журналистку, преданную своему делу, отказаться от материала. Меня ждут пытки, не меньше! – и Тереза патетично заломила руки.
– Мне кажется, ты снова все слишком преувеличиваешь.
– Можешь не верить ни одному моему слову! – раздраженно бросила она: – Но я убираюсь отсюда и советую тебе сделать тоже самое!
– Ха, да твой юмор бесподобен! – теперь уже разозлилась я: – Мало того, что ты предлагаешь нам каким-то совершенно невероятным образом выбраться из Лабиринта, так еще и забываешь о том таинственном убийце, который все еще находится на свободе.
– Ну, первую проблему я уже решила, – с некоторым торжеством в голосе заявила Тереза: – А вот со второй… есть у меня один знакомый… в Управлении полиции.
О, нет! Я мысленно застонала. Майора Костаса в свое время мне хватило с головой! И внешне совершенно спокойно проговорила в ответ:
– Прости, но я остаюсь здесь.
Чуть позже я попыталась выяснить, как же Тереза все-таки собирается выбираться из Лабиринта, но та отказалась отвечать на этот вопрос.
А на следующий день Мэйн действительно исчезла. Причем произошло это так тихо и незаметно, что я даже не могла с уверенностью сказать, когда и как это произошло.
Утром ее постель выглядела нетронутой. Впрочем, журналистка частенько бодрствовала по ночам, копаясь в своем вирте и трясясь над отснятым материалом, как дракон над сокровищами, поэтому и было не понятно, вечером или уже утром она ушла.
Я до последнего надеялась, что Тереза вот-вот одумается и вернется, ведь она наверняка еще помнила, каким опасным может быть Лабиринт. На миг мне даже представилось мертвенно-бледное лицо журналистки и ее тело, лежащее сломанной куклой где-то между корпусом от голографоэкрана и какой-нибудь пустой коробкой от поварского шкафа. Нет, нельзя терять драгоценных секунд! Возможно, Тереза сейчас в беде! Сердце сжалось от тревоги, и я, больше не медля ни секунды, подключилась по вирту к внутренней системе Лабиринта. Своей структурой и принципом работы она напоминала обычную инфосеть, поэтому связаться с Димитрием не составило большого труда.
Мой новый союзник явился незамедлительно и, выслушав мой не очень связный рассказ, почему-то первым делом вызвал Джоанну. Сначала я не поняла, зачем он поступил именно так, а не бросился на поиски журналистки. Однако с появлением голограммы Снежной королевы многое прояснилось и стало на свои места.
Начать с того, что Джоанна легко продемонстрировала трехмерное изображение Терезы Мэйн, на заднем плане которой виднелась дверь подъемника. Значит, журналистке все-таки удалось до него добраться. Я почувствовала, как мою грудь отпускают стальные тиски.
– А мне вот интересно, и кто же ей помог выйти прямо к лифту? – вдруг заметил Димитрий и почему-то взглянул в тот момент на Джоанну.
Та недовольно поджала губы, но отпираться не стала.
– Да! Это сделала я! – с вызовом проговорила она.
О, так вот кто был тем тайным союзником, о котором рассказывала Тереза. Однако, похоже, это известие удивило только меня, но не Димитрия. А его последующие слова прозвучали и вовсе неожиданно:
– Пожалуй, ты немного поторопилась. Для начала я собирался очистить ее вирт от ненужной информации. Она наснимала в Лабиринте много лишнего, а теперь придется отслеживать программы на ее канале и устанавливать ограничители.
– Не беспокойся, вирт Терезы Мэйн уже отформатирован, – скучающим тоном заявила Джоанна и, посчитав на этом вопрос исчерпанным, растворилась в воздухе.
– Как видите, леди Беннет, беспокоиться больше не о чем, – проговорил Димитрий со своей обычной холодностью: – Можете не волноваться за свою подругу.
– Наши отношения мало напоминали дружеские, – со вздохом заметила я.
Димитрий молча кивнул и вышел из комнаты, вновь оставляя меня наедине с собственными мыслями. А их в моей голове роилось множество.
Почему Джоанна помогла Терезе, ведь они относились друг к другу, мягко говоря, отвратительно? И как удалось очистить вирт, настроенный только на своего носителя, ведь журналистка вряд ли бы дала разрешение на такое вмешательство? Но, главное, почему Димитрия нисколько не удивили поступки ни одной, ни другой девушки? Впрочем, на один из вопросов я получила ответ уже в самое ближайшее время.
Не прошло и получаса, как голограмма Джоанны вновь появилась в моей комнате. Ее лицо показалось еще бледнее обычного, а взгляд… явно готовил убийство одной художницы по имени Александра Беннет.
– Почему ты не ушла вместе с ней?! – неожиданно рявкнула она, уставившись на меня.
– Не захотела! – с вызовом ответила я.
Как же мне надоели все эти беспочвенный нападки сначала из-за выдуманного предательства, теперь из-за отказа сбежать из Лабиринта.
– Зачем ты помогла Терезе? – в свою очередь поинтересовалась я.
– Мне не понравилась ее манера добывать информацию.
Пожалуй, это был тот единственный раз, когда мне захотелось полностью согласиться с Джоанной. Похоже, мы обе не одобряли беспринципности Терезы Мэйн, которая легко могла играть чувствами других ради достижения собственных целей. Именно так она поступила с беднягой Освальдом, потом попыталась манипулировать мной, а затем переключилась на Димитрия.
– Так почему ты осталась? – вновь повторила свой вопрос Джоанна.
Я вздохнула. Даже и в мыслях не было делать из этого тайны, ведь и так понятно: Джоанну и Димитрия что-то связывает. Ну а если я и дальше собираюсь работать со своим новым союзником, то значит необходимо хотя бы попытаться наладить нормальные отношения и со Снежной королевой.
– Я не ушла, потому что хочу доказать свою невиновность, узнать: кто же убил Питера Хопкинса. И, будь уверена, я не отступлю, пока мы с Димитрием не выполним обе части нашей договоренности. А слово свое, что бы кто ни говорил, я держать умею!
Возможно, моя речь прозвучала несколько пафосно, но я действительно так думала и не собиралась ничего и ни от кого скрывать.
– Это всего лишь слова, а я хочу поступков, – с убийственным спокойствием заявила Джоанна.
Значит, все-таки не поверила до конца. А жаль... Я ведь действительно настроена решительно.
Не могу сказать, что побег Терезы ничего не изменил в моей жизни. Пожалуй, в ней стало меньше брюзжания и нытья. Зато работа над делом Хопкинса пошла даже более быстро и слаженно, ведь мы больше не отвлекались на те мелкие интрижки, которые пыталась провернуть журналистка.
К тому времени нам удалось просмотреть большинство записей и составить список тех людей, с которыми Хопкинс общался чаще всего. В него вошли несколько известных сенаторов, партнеры по бизнесу, давние знакомые и родственники, с которыми он поддерживал более тесные отношения, чем с остальными.
Всего набралось тридцать четыре человека! Ну и как среди них отыскать убийцу?! Впрочем, не факт, что он вообще есть в этом списке, ведь мы все еще не знали точной причины того рокового выстрела и могли опираться лишь на собственные предположения.
Но тем не менее Димитрий попросил Джоанну собрать подробные сведения о каждом из подозреваемых. А я на это лишь мысленно покачала головой, с трудом представляя тот объем работы, который теперь ожидал Снежную королеву. Впрочем, совсем скоро выяснилась одна деталь, которая упростила ее задачу до минимума, вернее, всего до одного человека.
Я никогда не обращала внимания на роботов в квартире Хопкинса. Да и что на них смотреть, если они точь-в-точь повторяли тысячи таких же копий, сходивших с конвейеров заводов каждый день. И все же был, оказывается, один нюанс, способный помочь в нашем расследовании. Благодаря небольшому аккумулятору, которым разработчики дополнительно снабдили большинство последних моделей, быстрее передавались данные, что улучшало понимание команд. Но главное: даже после полного отключения система продолжала функционировать в ждущем режиме, а значит робот мог по-прежнему получать и обрабатывать поступающую к нему информацию.
Я не знала, как удалось Димитрию вытащит из переплетения плат и проводов этот материал, но теперь с внутренним напряжением всматривалась в голографическое изображение посреди нашего «кинозала». Сейчас я видела то, что робот успел запечатлеть в памяти в тот роковой вечер. Конечно, угол обзора оставлял желать лучшего: был виден лишь краешек стены, да та самая красная дорожка в коридоре. Впрочем, дальше запись оказалась куда интересней, и в кадр попал уже человек. Нет, на голограмме невозможно было разглядеть ни его фигуры, ни уж тем более лица. Я увидела лишь черную ткань костюма да ряд серебристых, тускло поблескивающих пуговиц.
«Неужели это и есть убийца?!» –¬ мысль пронзила острой иглой, от которой даже стало трудно дышать. Ох, как же мне захотелось в тот момент сорвать с него этот покров тайны, поднять камеру чуть выше и увидеть его лицо. Но через мгновение незнакомец и вовсе исчез с экрана, я же в тот момент готова была взвыть от разочарования.
– Постой, это еще не все, ¬– снова обнадежил меня Димитрий.
Голограмма на мгновение задрожала и сменилась новым изображением.
Передо мной предстала знакомая гостиная в квартире Хопкинса, и я почувствовала, как у меня холодеют руки, а тело трясет от озноба. Неужели сейчас и произойдет то самое страшное, от чего сердце каждый раз будто осыпается черным пеплом?!
С этого ракурса я по-прежнему не могла рассмотреть убийцу, зато так отчетливо видела Хопкинса, что все внутри сжималось от боли. Последние мгновения... Я словно была сейчас там… вместе с сенатором… когда еще ничто, казалось, не предвещало такой кровавой развязки.
Мой Питер Хопкинс привычно сидел в кресле. Я помнила, как он любил читать или просто подремать, устроившись в нем. Сколько раз я наблюдала эту мирную картину. Но сейчас ощущение неотвратимости беды не покидало меня ни на миг и заставляло дрожать как былинку на ледяном ветру.
Эх, если бы можно было все изменить! А ведь в том недавнем прошлом я сейчас на другом конце города наверняка раздаривала свои улыбки совершенно посторонним людям и с нетерпением ждала аукциона.
Я стиснула зубы, ожидая того самого непоправимого, и вот на пол упала тень. А я моментально поняла, что должно произойти в следующую секунду. Внутри, захлебываясь от ужаса, заметалось, будто в крохотной клетке несчастное сердце. «Беги! Беги!» –¬ закричало оно Питеру. Но, увы, ничто уже не могло изменить прошлого.
Хопкинс, повинуясь какому-то шестому чувству, вдруг поднял голову. Однако вместо тревоги и удивления... Черт, да я готова была побиться об заклад, что в его взгляде мелькнуло узнавание. Кончики губ моего друга едва заметно дрогнули то ли в желании улыбнуться, то ли что-то сказать. Но Хопкинс не успел ни того, ни другого.
Выстрел прозвучал не громче, чем лопнувший воздушный шарик, а через мгновение на лбу сенатора появилось маленькое округлое отверстие. Я видела, как тоненькая струйка крови медленно стекла по виску, спустилась к уху и затерялась где-то под воротом его любимой кофты с эмблемой Лондонского королевского общества.
Не-е-ет! Сердце сжалось от волны боли, которая вытеснила все прочие мысли и эмоции. Теперь все внутри корчилось в муках, словно меня протыкали раскаленным прутом.
И только знакомый голос... Он все звал и звал, повторяя раз за разом мое имя, пока наконец не сломал иллюзию, и я поняла: передо мной сейчас вовсе не квартира Хопкинса.
Руки Димитрия на моих плечах... Вот это реальность!
Медленно, словно еще не проснувшись до конца от кошмарного сна, я сжала подрагивающие пальцы на прохладном стакане, который мне тут же подставил робот.
Вода… Несколько глотков для успокоения расшатанных нервов, и только тогда воспоминание о сенаторе и его палаче начали немного отступать.
– Эта боль... она ведь никогда до конца не пройдет? –¬ наконец едва слышно прошептала я.
– Нет, леди. Но она может со временем притупиться.
Димитрий вздохнул, а мне в тот момент показалось, что по его маске медленно поползла новая трещина.
– Если пожелаете, мы можем отложить просмотр, –¬ заметил он, прикасаясь к моей руке.
Уверена: он хорошо понимал то, что сейчас происходило у меня в душе.
А я… Ох, как же мне всего лишь на мгновение захотелось отступить, забыть о всем плохом и тяжелом. Но в то же время... Черт, да я же знала, что никогда себя не прощу, если позволю упустить хоть крохотный шанс найти убийцу и восстановить справедливость.
- Нет-нет, я готова!
«... чего бы мне это не стоило», –¬ добавила уже мысленно.
– Следующую запись удалось восстановить только через тринадцать минут, – предупредил Димитрий.
И я вновь увидела красную дорожку, но теперь, казалось, даже она в этой квартире пропиталась кровью. А затем появился убийца. Его лицо по-прежнему не попадало в кадр, зато белоснежная рубашка четко выделялась на фоне царившего в коридоре полумрака. Снял пиджак? Стало жарко? Впрочем, не все ли равно?! Он неожиданно приостановился напротив одного из роботов, и я увидела узкие ладони и длинные холеные пальцы, мимолетно прикоснувшиеся к экрану.
На миг блеснули ярко-зеленые камни на дорогих запонках, как крохотные лампочки на вывеске рекламы. Затем чужая рука вытащила из кармана белоснежный платок. На краешке ткани блеснула золотистая нить вышивки. И незнакомец тщательно вытер ладони. Вот чертов чистоплюй! Впрочем, и запонки, и этот жест показались мне почему-то знакомыми.
А стоило тишину квартиры нарушить какому-то странному дробному стуку, как незнакомца будто ветром сдуло. Зато непонятный звук только усилился, и вскоре я поняла: это стук каблуков. А значит кто-то еще находился в тот момент в квартире Хопкинса.
Я внимательно уставилась на голограмму, не желая пропустить ничего, даже самой наименьшей детали. И вот в объектив попала бирюзовая с легким зеленоватым переливом ткань. Цвет морской волны... мой любимый... И тут же ошеломленно замерла от догадки. Стоп! А ведь я была в тот роковой вечер в платье именно того цвета. Тогда... неужели это я? Но... черт возьми, если это действительно так, то, выходит, я тогда спугнула убийцу?! Мало того, какое-то время мы с ним даже одновременно находились в квартире! От этого открытия мне стало не по себе, и по коже поползли запоздалые мурашки. Абсолютно бесстрашный и холоднокровный... Он ведь мог убить и меня! Застрелить, как Хопкинса! Хм, но почему мне постоянно видится нечто знакомое в его образе?
Я постаралась сосредоточится и понять, за что же постоянно цепляется подсознание. Белая рубашка... зеленые камни на запонках... платок из кармана... но главное... Черт! И на меня словно снизошло озарение. Этот жест и украшение! Я уже видела их однажды в Коллегии Адвокатов на чтении завещания! Из памяти тотчас всплыло лицо того самого перфекциониста, с которым мы тогда даже перекинулись парой слов.
– Я знаю, кто убийца! –¬ громко и отчетливо выпалила я.
Запись тут же остановилась.
– Ты его узнала?
Я посмотрела на Димитрия. Он выглядел как всегда холодным и немного отстраненным, но то, с какой скоростью мужчина выпалил вопрос, выдало его волнение с головой. И я, отбросив в сторону ненужные сейчас сомнения, немного сбивчиво рассказала о своих подозрениях и догадках.
Честно говоря, думала, он поднимет меня на смех.
– Мне кажется, ты снова все слишком преувеличиваешь.
– Можешь не верить ни одному моему слову! – раздраженно бросила она: – Но я убираюсь отсюда и советую тебе сделать тоже самое!
– Ха, да твой юмор бесподобен! – теперь уже разозлилась я: – Мало того, что ты предлагаешь нам каким-то совершенно невероятным образом выбраться из Лабиринта, так еще и забываешь о том таинственном убийце, который все еще находится на свободе.
– Ну, первую проблему я уже решила, – с некоторым торжеством в голосе заявила Тереза: – А вот со второй… есть у меня один знакомый… в Управлении полиции.
О, нет! Я мысленно застонала. Майора Костаса в свое время мне хватило с головой! И внешне совершенно спокойно проговорила в ответ:
– Прости, но я остаюсь здесь.
Чуть позже я попыталась выяснить, как же Тереза все-таки собирается выбираться из Лабиринта, но та отказалась отвечать на этот вопрос.
А на следующий день Мэйн действительно исчезла. Причем произошло это так тихо и незаметно, что я даже не могла с уверенностью сказать, когда и как это произошло.
Утром ее постель выглядела нетронутой. Впрочем, журналистка частенько бодрствовала по ночам, копаясь в своем вирте и трясясь над отснятым материалом, как дракон над сокровищами, поэтому и было не понятно, вечером или уже утром она ушла.
Я до последнего надеялась, что Тереза вот-вот одумается и вернется, ведь она наверняка еще помнила, каким опасным может быть Лабиринт. На миг мне даже представилось мертвенно-бледное лицо журналистки и ее тело, лежащее сломанной куклой где-то между корпусом от голографоэкрана и какой-нибудь пустой коробкой от поварского шкафа. Нет, нельзя терять драгоценных секунд! Возможно, Тереза сейчас в беде! Сердце сжалось от тревоги, и я, больше не медля ни секунды, подключилась по вирту к внутренней системе Лабиринта. Своей структурой и принципом работы она напоминала обычную инфосеть, поэтому связаться с Димитрием не составило большого труда.
Мой новый союзник явился незамедлительно и, выслушав мой не очень связный рассказ, почему-то первым делом вызвал Джоанну. Сначала я не поняла, зачем он поступил именно так, а не бросился на поиски журналистки. Однако с появлением голограммы Снежной королевы многое прояснилось и стало на свои места.
Начать с того, что Джоанна легко продемонстрировала трехмерное изображение Терезы Мэйн, на заднем плане которой виднелась дверь подъемника. Значит, журналистке все-таки удалось до него добраться. Я почувствовала, как мою грудь отпускают стальные тиски.
– А мне вот интересно, и кто же ей помог выйти прямо к лифту? – вдруг заметил Димитрий и почему-то взглянул в тот момент на Джоанну.
Та недовольно поджала губы, но отпираться не стала.
– Да! Это сделала я! – с вызовом проговорила она.
О, так вот кто был тем тайным союзником, о котором рассказывала Тереза. Однако, похоже, это известие удивило только меня, но не Димитрия. А его последующие слова прозвучали и вовсе неожиданно:
– Пожалуй, ты немного поторопилась. Для начала я собирался очистить ее вирт от ненужной информации. Она наснимала в Лабиринте много лишнего, а теперь придется отслеживать программы на ее канале и устанавливать ограничители.
– Не беспокойся, вирт Терезы Мэйн уже отформатирован, – скучающим тоном заявила Джоанна и, посчитав на этом вопрос исчерпанным, растворилась в воздухе.
– Как видите, леди Беннет, беспокоиться больше не о чем, – проговорил Димитрий со своей обычной холодностью: – Можете не волноваться за свою подругу.
– Наши отношения мало напоминали дружеские, – со вздохом заметила я.
Димитрий молча кивнул и вышел из комнаты, вновь оставляя меня наедине с собственными мыслями. А их в моей голове роилось множество.
Почему Джоанна помогла Терезе, ведь они относились друг к другу, мягко говоря, отвратительно? И как удалось очистить вирт, настроенный только на своего носителя, ведь журналистка вряд ли бы дала разрешение на такое вмешательство? Но, главное, почему Димитрия нисколько не удивили поступки ни одной, ни другой девушки? Впрочем, на один из вопросов я получила ответ уже в самое ближайшее время.
Не прошло и получаса, как голограмма Джоанны вновь появилась в моей комнате. Ее лицо показалось еще бледнее обычного, а взгляд… явно готовил убийство одной художницы по имени Александра Беннет.
– Почему ты не ушла вместе с ней?! – неожиданно рявкнула она, уставившись на меня.
– Не захотела! – с вызовом ответила я.
Как же мне надоели все эти беспочвенный нападки сначала из-за выдуманного предательства, теперь из-за отказа сбежать из Лабиринта.
– Зачем ты помогла Терезе? – в свою очередь поинтересовалась я.
– Мне не понравилась ее манера добывать информацию.
Пожалуй, это был тот единственный раз, когда мне захотелось полностью согласиться с Джоанной. Похоже, мы обе не одобряли беспринципности Терезы Мэйн, которая легко могла играть чувствами других ради достижения собственных целей. Именно так она поступила с беднягой Освальдом, потом попыталась манипулировать мной, а затем переключилась на Димитрия.
– Так почему ты осталась? – вновь повторила свой вопрос Джоанна.
Я вздохнула. Даже и в мыслях не было делать из этого тайны, ведь и так понятно: Джоанну и Димитрия что-то связывает. Ну а если я и дальше собираюсь работать со своим новым союзником, то значит необходимо хотя бы попытаться наладить нормальные отношения и со Снежной королевой.
– Я не ушла, потому что хочу доказать свою невиновность, узнать: кто же убил Питера Хопкинса. И, будь уверена, я не отступлю, пока мы с Димитрием не выполним обе части нашей договоренности. А слово свое, что бы кто ни говорил, я держать умею!
Возможно, моя речь прозвучала несколько пафосно, но я действительно так думала и не собиралась ничего и ни от кого скрывать.
– Это всего лишь слова, а я хочу поступков, – с убийственным спокойствием заявила Джоанна.
Значит, все-таки не поверила до конца. А жаль... Я ведь действительно настроена решительно.
Глава 11
Не могу сказать, что побег Терезы ничего не изменил в моей жизни. Пожалуй, в ней стало меньше брюзжания и нытья. Зато работа над делом Хопкинса пошла даже более быстро и слаженно, ведь мы больше не отвлекались на те мелкие интрижки, которые пыталась провернуть журналистка.
К тому времени нам удалось просмотреть большинство записей и составить список тех людей, с которыми Хопкинс общался чаще всего. В него вошли несколько известных сенаторов, партнеры по бизнесу, давние знакомые и родственники, с которыми он поддерживал более тесные отношения, чем с остальными.
Всего набралось тридцать четыре человека! Ну и как среди них отыскать убийцу?! Впрочем, не факт, что он вообще есть в этом списке, ведь мы все еще не знали точной причины того рокового выстрела и могли опираться лишь на собственные предположения.
Но тем не менее Димитрий попросил Джоанну собрать подробные сведения о каждом из подозреваемых. А я на это лишь мысленно покачала головой, с трудом представляя тот объем работы, который теперь ожидал Снежную королеву. Впрочем, совсем скоро выяснилась одна деталь, которая упростила ее задачу до минимума, вернее, всего до одного человека.
Я никогда не обращала внимания на роботов в квартире Хопкинса. Да и что на них смотреть, если они точь-в-точь повторяли тысячи таких же копий, сходивших с конвейеров заводов каждый день. И все же был, оказывается, один нюанс, способный помочь в нашем расследовании. Благодаря небольшому аккумулятору, которым разработчики дополнительно снабдили большинство последних моделей, быстрее передавались данные, что улучшало понимание команд. Но главное: даже после полного отключения система продолжала функционировать в ждущем режиме, а значит робот мог по-прежнему получать и обрабатывать поступающую к нему информацию.
Я не знала, как удалось Димитрию вытащит из переплетения плат и проводов этот материал, но теперь с внутренним напряжением всматривалась в голографическое изображение посреди нашего «кинозала». Сейчас я видела то, что робот успел запечатлеть в памяти в тот роковой вечер. Конечно, угол обзора оставлял желать лучшего: был виден лишь краешек стены, да та самая красная дорожка в коридоре. Впрочем, дальше запись оказалась куда интересней, и в кадр попал уже человек. Нет, на голограмме невозможно было разглядеть ни его фигуры, ни уж тем более лица. Я увидела лишь черную ткань костюма да ряд серебристых, тускло поблескивающих пуговиц.
«Неужели это и есть убийца?!» –¬ мысль пронзила острой иглой, от которой даже стало трудно дышать. Ох, как же мне захотелось в тот момент сорвать с него этот покров тайны, поднять камеру чуть выше и увидеть его лицо. Но через мгновение незнакомец и вовсе исчез с экрана, я же в тот момент готова была взвыть от разочарования.
– Постой, это еще не все, ¬– снова обнадежил меня Димитрий.
Голограмма на мгновение задрожала и сменилась новым изображением.
Передо мной предстала знакомая гостиная в квартире Хопкинса, и я почувствовала, как у меня холодеют руки, а тело трясет от озноба. Неужели сейчас и произойдет то самое страшное, от чего сердце каждый раз будто осыпается черным пеплом?!
С этого ракурса я по-прежнему не могла рассмотреть убийцу, зато так отчетливо видела Хопкинса, что все внутри сжималось от боли. Последние мгновения... Я словно была сейчас там… вместе с сенатором… когда еще ничто, казалось, не предвещало такой кровавой развязки.
Мой Питер Хопкинс привычно сидел в кресле. Я помнила, как он любил читать или просто подремать, устроившись в нем. Сколько раз я наблюдала эту мирную картину. Но сейчас ощущение неотвратимости беды не покидало меня ни на миг и заставляло дрожать как былинку на ледяном ветру.
Эх, если бы можно было все изменить! А ведь в том недавнем прошлом я сейчас на другом конце города наверняка раздаривала свои улыбки совершенно посторонним людям и с нетерпением ждала аукциона.
Я стиснула зубы, ожидая того самого непоправимого, и вот на пол упала тень. А я моментально поняла, что должно произойти в следующую секунду. Внутри, захлебываясь от ужаса, заметалось, будто в крохотной клетке несчастное сердце. «Беги! Беги!» –¬ закричало оно Питеру. Но, увы, ничто уже не могло изменить прошлого.
Хопкинс, повинуясь какому-то шестому чувству, вдруг поднял голову. Однако вместо тревоги и удивления... Черт, да я готова была побиться об заклад, что в его взгляде мелькнуло узнавание. Кончики губ моего друга едва заметно дрогнули то ли в желании улыбнуться, то ли что-то сказать. Но Хопкинс не успел ни того, ни другого.
Выстрел прозвучал не громче, чем лопнувший воздушный шарик, а через мгновение на лбу сенатора появилось маленькое округлое отверстие. Я видела, как тоненькая струйка крови медленно стекла по виску, спустилась к уху и затерялась где-то под воротом его любимой кофты с эмблемой Лондонского королевского общества.
Не-е-ет! Сердце сжалось от волны боли, которая вытеснила все прочие мысли и эмоции. Теперь все внутри корчилось в муках, словно меня протыкали раскаленным прутом.
И только знакомый голос... Он все звал и звал, повторяя раз за разом мое имя, пока наконец не сломал иллюзию, и я поняла: передо мной сейчас вовсе не квартира Хопкинса.
Руки Димитрия на моих плечах... Вот это реальность!
Медленно, словно еще не проснувшись до конца от кошмарного сна, я сжала подрагивающие пальцы на прохладном стакане, который мне тут же подставил робот.
Вода… Несколько глотков для успокоения расшатанных нервов, и только тогда воспоминание о сенаторе и его палаче начали немного отступать.
– Эта боль... она ведь никогда до конца не пройдет? –¬ наконец едва слышно прошептала я.
– Нет, леди. Но она может со временем притупиться.
Димитрий вздохнул, а мне в тот момент показалось, что по его маске медленно поползла новая трещина.
– Если пожелаете, мы можем отложить просмотр, –¬ заметил он, прикасаясь к моей руке.
Уверена: он хорошо понимал то, что сейчас происходило у меня в душе.
А я… Ох, как же мне всего лишь на мгновение захотелось отступить, забыть о всем плохом и тяжелом. Но в то же время... Черт, да я же знала, что никогда себя не прощу, если позволю упустить хоть крохотный шанс найти убийцу и восстановить справедливость.
- Нет-нет, я готова!
«... чего бы мне это не стоило», –¬ добавила уже мысленно.
– Следующую запись удалось восстановить только через тринадцать минут, – предупредил Димитрий.
И я вновь увидела красную дорожку, но теперь, казалось, даже она в этой квартире пропиталась кровью. А затем появился убийца. Его лицо по-прежнему не попадало в кадр, зато белоснежная рубашка четко выделялась на фоне царившего в коридоре полумрака. Снял пиджак? Стало жарко? Впрочем, не все ли равно?! Он неожиданно приостановился напротив одного из роботов, и я увидела узкие ладони и длинные холеные пальцы, мимолетно прикоснувшиеся к экрану.
На миг блеснули ярко-зеленые камни на дорогих запонках, как крохотные лампочки на вывеске рекламы. Затем чужая рука вытащила из кармана белоснежный платок. На краешке ткани блеснула золотистая нить вышивки. И незнакомец тщательно вытер ладони. Вот чертов чистоплюй! Впрочем, и запонки, и этот жест показались мне почему-то знакомыми.
А стоило тишину квартиры нарушить какому-то странному дробному стуку, как незнакомца будто ветром сдуло. Зато непонятный звук только усилился, и вскоре я поняла: это стук каблуков. А значит кто-то еще находился в тот момент в квартире Хопкинса.
Я внимательно уставилась на голограмму, не желая пропустить ничего, даже самой наименьшей детали. И вот в объектив попала бирюзовая с легким зеленоватым переливом ткань. Цвет морской волны... мой любимый... И тут же ошеломленно замерла от догадки. Стоп! А ведь я была в тот роковой вечер в платье именно того цвета. Тогда... неужели это я? Но... черт возьми, если это действительно так, то, выходит, я тогда спугнула убийцу?! Мало того, какое-то время мы с ним даже одновременно находились в квартире! От этого открытия мне стало не по себе, и по коже поползли запоздалые мурашки. Абсолютно бесстрашный и холоднокровный... Он ведь мог убить и меня! Застрелить, как Хопкинса! Хм, но почему мне постоянно видится нечто знакомое в его образе?
Я постаралась сосредоточится и понять, за что же постоянно цепляется подсознание. Белая рубашка... зеленые камни на запонках... платок из кармана... но главное... Черт! И на меня словно снизошло озарение. Этот жест и украшение! Я уже видела их однажды в Коллегии Адвокатов на чтении завещания! Из памяти тотчас всплыло лицо того самого перфекциониста, с которым мы тогда даже перекинулись парой слов.
– Я знаю, кто убийца! –¬ громко и отчетливо выпалила я.
Запись тут же остановилась.
– Ты его узнала?
Я посмотрела на Димитрия. Он выглядел как всегда холодным и немного отстраненным, но то, с какой скоростью мужчина выпалил вопрос, выдало его волнение с головой. И я, отбросив в сторону ненужные сейчас сомнения, немного сбивчиво рассказала о своих подозрениях и догадках.
Честно говоря, думала, он поднимет меня на смех.
