Я увидела несколько засушенных веточек из своего гербария. Надо же, выходит, бабушка их сохранила. Или вот перламутровая ракушка с надписью «Любимой Маргарет». А ведь в моем сердце до сих пор хранилась та романтическая история, в которой они с дедушкой нашли ее на берегу океана.
Я перебирала все эти «сокровища», каждое из которых будило новое воспоминание. Все эти предметы казались для меня бесценными, хотя в них не было и грамма драгоценных металлов.
– А вот и он! – я наконец победно вытянула из шкатулки тот самый медальон с птицей.
Теперь он лежал на моей ладони, совсем небольшой, размером с мизинец. А на его серебристой поверхности неслась куда-то быстрокрылая ласточка точь-в-точь как на рисунке из альбома Хопкинса. Значит, и в самом деле не ошиблась! Да, теперь можно смело предположить, что когда-то Маргарет Беннет и Питер Хопкинс были знакомы, и все же это никак не объясняло несчастья, произошедшего с сенатором.
Я еще раз внимательно взглянула на медальон. Хм, а ведь он выглядит немного странно. В детстве скорей всего я не обратила внимания на такую деталь, но теперь рассмотрела какую-то узкую щель внутри пластины. Интересно, для чего она нужна?– А ну-ка, постой!
Дим аккуратно подхватил медальон и поднес его ближе к свету, льющемуся из окна. Между его бровей залегла небольшая, но глубокая складка. А я вдруг с удивлением поняла, что даже она мне нравится в облике Дима.
– Джоанна, я хочу, чтобы ты на это взглянула, – неожиданно попросил он.
Дим поднес браслет с виртом к нашей находке и направил камеру прямо на медальон.
Несколько секунд длилось молчание. А затем...
– Ах, какая прелесть! – раздался голос Джоанны из динамика, и тотчас ее крохотная голограмма возникла над экраном.
На этот раз в ее образе не было ни капли привычной холодности, наоборот она вся светилась таким восторгом, словно маленькая девочка при виде новой куклы.
– Вот это да! Не думала, что на программу могут производить такое впечатление женские украшения, – изумилась я.
– Конечно! Это же такой раритет! – и Джоанна с просящими нотками в голосе, которые, пожалуй, я услышала от нее впервые, обратилась к Диму: – Дай мне хотя бы отсканировать такое чудо.
– Можешь даже сделать 3D копию, – усмехнулся он: – Главное, нам нужно увидеть ту информацию, которая на ней записана.
– О чем это ты? – удивилась я, абсолютно ничего не понимая.
– Видишь внутри эту черную полоску, а рядом с ней углубление?
– Э-э-э... ну вижу.... Наверное, это такой дизайн?
– Нет, – усмехнулся Дим: –¬ Это разъем для подключения. Правда, такие использовались еще до кристаллов. Да я и сам, честно говоря, не сразу догадался, что это такое, –¬ и снова обратился к Джоанне: – Ну что, найдется в нашем Лабиринте устройство, которое сможет считать информацию с этой флэш-карты?
– В Лабиринте есть все! –¬ с гордостью ответила она и уже чуть тише добавила: ¬– А если нет, то сделаю.
Назад в Лондон мы возвращались в еще более приподнятом настроении, чем летели в Париж. И пусть и я сама, и Дим по-прежнему ничего не понимали, но чувствовали: теперь в наших руках прочная нить, с которой мы непременно распутаем этот клубок тайн.
По прибытию в Лабиринт Джоанна сразу же взялась за проверку своей базы данных, в которой у нее хранилась информация о каждом жителе этого удивительного города. А после непродолжительных поисков нам все-таки улыбнулась удача: вскоре в зал, где мы обычно смотрели видеозаписи, въехало странное существо. Оно напоминало куб на колесиках размером с обычную кошку, из которого торчало несколько трубок.
– Правда, красавец?! – Джоанна произнесла это с такой гордостью и обожанием, как любящая мать, наверное, говорила бы о своем ребенке.
Все-таки наша Неснежная королева по истине удивительная программа. Да… человек, сам того не осознавая, сотворил настоящее чудо.
– Ну иди к нам, малыш, –¬ ласково позвала она.
Крохотные лампочки на концах трубок мигнули зеленым, и куб поехал в нашу сторону. Когда он был уже совсем близко, Дим осторожно, словно это не механический робот, а живое существо, поднял его, и через несколько секунд указал на небольшой разъем, в точности повторяющий тот, что и на медальоне.
Всего несколько секунд понадобилось, чтобы открыть флэш-карту. При этом верхняя часть механического существа засветилась, превращаясь в небольшой экран. Только изображение на нем оказалось двухмерным, но это, конечно же, не помешало нам увидеть значки папок с файлами.
Сердце забилось чаще, когда мой палец прикоснулся к одной из них. Она называлась коротко и в то же время емко «Университет». А через мгновение экран мигнул, и на нем появилась первая фотография.
На снимке я увидела свою бабушку. Нет, после сыворотки молодости она всегда выглядела молодо и привлекательно. Но я привыкла, что леди Маргарет была такой спокойной, даже немного отстраненной. Мне всегда казалось: разбуди ее даже посреди ночи какой-нибудь грабитель, забравшийся в дом, она бы и тогда не забыла вежливо поинтересоваться: «А не соблаговолите ли вы прежде представиться?». Однако на этом фото я увидела Маргарет Беннет совершенно другой: безбашенной девчонкой, которая, раскинув руки, стоит на самом краешке крыши какого-то небоскреба среди легких словно дымка облаков. А вот еще снимок, где она в скафандре рядом с космическим кораблем.
Да, кстати, тот мотобайк, изображенный в альбоме Хопкинса, тоже принадлежал моей бабуле, а она, соответственно, и была той самой девушкой в шлеме и с медальоном на шее.
Фотографии сменялись одна за другой. На снимках встречались и другие люди. Я видела смеющегося дедушку. Тогда он только учился в университете и был просто Дэвидом, а не серьезным ученым. Хм, а кто это рядом с ним и бабушкой? Мое сердце подпрыгнуло от неожиданности. Да это же Хопкинс! Конечно, внешне он тогда мало походил на того человека, которого я знала. Общим оставалась лишь линия скул, едва заметная горбинка на носу, да еще тот непередаваемый синий с легкой прозеленью цвет глаз, как вода в конце знойного лета.
Выходит, Маргарет, Дэвид и Питер когда-то дружили. А это значит, что Хопкинс далеко не случайно появился на пороге моей лондонской квартиры в самый переломный момент.
Я с теплой, словно майское солнце, грустью закрыла папку с фотографиями. Как бы мне хотелось вновь увидеть их всех живыми. Но даже современные технологии, увы, не всесильны. И нам в итоге остаются лишь жалкие голограммы, с которыми невозможно поговорить по душам. Однако, если дедушку забрал несчастный случай, а бабушка сама отказалась от сыворотки, то убийство Хопкинса по-прежнему казалось мне самым чудовищно неправильным и несправедливым.
Я сжала пальцы так, что их кончики побелели от напряжения и, собравшись с силами, открыла следующую папку. В тот же момент на экране появилось видео. На нем я снова увидела юных Маргарет и Дэвида. Они сидели на зеленой траве посреди лужайки, и если б ни купол Коллегии Адвокатов, я бы подумала: они находятся где-то далеко от города. Но это был всего лишь один из тех парков, которые у нас иногда размещали на крышах домов.
Мой дедушка на видео вглядывался в экран небольшого планшета. К сожалению, тогда еще не использовались настолько широко голографические изображения, поэтому я никак не могла понять, что же его там так заинтересовало. Рядом сидела бабушка и тоже смотрела на экран. Правда, при этом она время от времени поглядывала и в объектив камеры с той тихой светлой улыбкой на лице, что бывает только у очень счастливых людей. В этой Маргерет Беннет не было ни привычной сдержанности, ни отстраненности. Да… долгая разлука, пока дедушка был в экспедиции, а затем и его смерть сильно изменили ее.
Щемящая грусть пронзила мое сердце, когда я увидела их обоих такими счастливыми и беззаботными. Но вот Дэвид с едва заметной улыбкой тоже взглянул в объектив.
– Кажется, у нас все получилось, – и обнял Маргарет за плечи.
– Конечно! –¬ она засмеялась в ответ: – А разве могло быть иначе? –¬ и быстро поцеловала его в щеку, а затем, глядя в камеру, уже чуть более серьезно, но все равно с искристыми смешинками в глазах торжественно проговорила: –¬ В этом году мы участвовали в создании спецпроекта, который называется МВБ – Международный виртуальный банк. Наша группа исследовала влияние новой системы на экономику Земли, и мы уверены: у этой разработки есть будущее. Сегодня мы с Дэвидом даже решили стать одними из первых клиентов этого банка. Отныне нам принадлежит ячейка 3485 В с кодом доступа...
Дальше шел такой длинный перечень букв и символов, который так просто и не запомнишь.
– Ты все снял? – снова улыбаясь, спросила Маргарет.
– Ага, – на мгновение в кадре появилось лицо Питера Хопкинса.
Стоп! Значит, это именно он был с ними в момент открытия банковской ячейки, поэтому знал ее номер и код доступа, а, следовательно, мог воспользоваться ею в будущем по прошествии многих лет.
– Думаю, это то, что мы ищем, –¬ проговорила я, стараясь унять волнение, лихорадившее не меньше какого-нибудь ОРВИ.
Как же хотелось верить, что мы наконец на верном пути, и в то же время я боялась даже представить, какую страшную тайну мог спрятать в банковской ячейке Хопкинс, если из-за нее его и убили. На мгновение перед глазами вновь возникла кровавая дорожка на лице моего друга. Нет-нет, этого не должно было произойти!
Дим осторожно обнял меня:
– Если хочешь, мы на время прервем наше расследование.
Но я лишь отрицательно покачала головой. Лучше узнать все, чем мучиться от бесконечной пытки неопределенностью.
– Джоанна, ты знаешь, что делать, –¬ проговорил Дим и вновь внимательно посмотрел на меня: –¬ Помни, что бы там ни было, мы вместе доведем это дело до конца.
Его слова окутали меня словно теплое пуховое одеяло. Знаю, Дим! Я давно поняла, что твоим словам можно верить. И ты никогда не оставишь в трудную минуту, как поступила когда-то с тобой собственная семья.
– Ячейка найдена! Ввожу код доступа! –¬ объявила Джоанна.
Воздух посреди комнаты знакомо сгустился, и перед нами зависло голографическое изображение небольшого серебристого куба. Интересно, что же там внутри? Я прикоснулась к ячейке, чувствуя, как мою грудь сдавливает от сильнейшего волнения. Через несколько мгновений куб исчез, а перед нами появился длинный ряд папок. Но, несмотря на обилие информации, одно из названий сразу привлекало наше внимание. Да и как могло быть иначе, если папка называлась «для Александры»? От вида этой записи в груди еще отчаяннее забилось сердце. Значит, мы не ошиблись в своих предположениях и для меня действительно оставлено послание.
Я прикоснулась чуть подрагивающими пальцами к висящим в воздухе буквам. В ту же секунду значки папок исчезли, а вместо них в зале возникла голограмма Хопкинса. Теперь он выглядел таким же, каким я знала и помнила его. Значит, эта запись в отличие от тех видео, которые мы сегодня просмотрели, сделана недавно.
«Мой дорогой наследник, – в тишине комнаты его голос прозвучал особенно торжественно, – вероятно, именно тебя я счел самым достойным среди других, чтобы…» – но затем его речь прервалась. Фигура на несколько секунд исчезла, а когда изображение вновь восстановилось, Хопкинс выглядел уже немного по-другому. Его холодное, немного отстраненное выражение лица испарилось, оно смягчилось, но в то же время в чертах теперь ощущалась какая-то тревожность.
«Алекс, девочка моя, – неожиданно услышала я, сердце тотчас сжалось от боли, – прости за тот фарс, который тебе пришлось услышать, но у меня очень мало времени. Я ведь прекрасно понимаю, если перед тобой эта запись, то меня уже нет в живых, а ты вновь осталась без помощи и поддержки. Но я знаю, ты сильная и со всем справишься. Я верю в тебя!»
Теплое чувство, смешанное с горьковато-полынной печалью, еще сильнее наполнило мое сердце. Питер Хопкинс остался верен себе даже после смерти! На глаза навернулись слезы.
– Ну-ну, только не плач, – произнес он, будто и в самом деле видел меня в этот момент: – Знаешь, некоторые считают, что после смерти человеческая душа не умирает, а продолжает жить. Так что, возможно, я именно в этот самый момент парю где-нибудь над тобой… – он попытался легко улыбнуться, но грусть, затаившаяся в его глазах, никуда не исчезла: – Впрочем, вернемся к делу, – последнюю фразу господин Хопкинс проговорил уже значительно бодрее: – ¬Ты теперь знаешь, что я был знаком с Маргарет и Девидом. Одно время даже ухаживал за твоей бабушкой, но она выбрала моего друга, и после окончания университета наши пути разошлись. Дэвид к этому времени увлекся исследованиями космоса, меня же волновали более приземленные вопросы, – Хопкинс немного устало усмехнулся: – Я заинтересовался проблемой не просто продления человеческой жизни. Мне хотелось подарить людям долгую молодость, и неожиданно мои научные разработки оказались удачными. Позже я основал компанию «Долголетие», которая стала довольно известной».
Я хмыкнула. Ну это он сильно приуменьшил! Ведь на всей Земле и ее колониях, наверное, не существовало ни одного человека, который бы о ней не слышал.
¬«Конечно, я давно отошел от дел и продал большую часть акций, но всегда продолжал интересоваться делами компании. В конце концов это ведь я создал ее и до сих пор чувствую ответственность за все, что в ней происходит. Когда-то из-за этого мне даже пришлось выступить против повышения цен на препарат, но, к сожалению, члены правления тогда решили иначе…»
И я тут же почувствовала, как от этих слов руки Дима словно потяжелели на моих плечах. А ведь его родители скорей всего и стали покупателями сыворотки как раз после ее подорожания, что и привело к таким печальным последствиям.
Мои пальцы коснулись его рук. Я здесь... я рядом... ты больше не один... И он принял мою безмолвную поддержку, снова расслабляясь.
А между тем запись продолжалась: «Прости, Алекс, мне совершенно не хочется втягивать тебя в дела корпорации, но это наверняка произойдет и без моего вмешательства, поскольку слишком многие в обществе считают... Да ты и сама знаешь, о чем сплетничают эти надутые индюки, – сенатор невесело усмехнулся: – Думаю, мои враги тоже свяжут наши имена. А это уже серьезно. Тем более, что вчера я получил одно неприятное известие. Впрочем, нет, скорее я чуть с ума не сошел, когда узнал, во что хотят превратить плод всех моих трудов! –¬ глаза Хопкинса загорелись огнем, а лоб прорезало несколько морщинок: –¬ Недавно ко мне обратился один молодой ученый, который работал в лаборатории «Долголетия»! Так вот он заявил, будто члены правления решили внести изменения в состав препарата и тем самым сразу убить двух зайцев: увеличить прибыль и в то же время не вызвать взрыва возмущения у общественности новым скачком цен. Один из ингредиентов «сыворотки молодости» заменяли более дешевым аналогом. Но мой юный коллега утверждал: это вызовет необратимые последствия в организме человека. Вещество влияет на некоторые нервные окончания, и люди со временем потеряют зрение. А что же это тогда будет за продление молодости, если мы все превратимся в слепых кротов?! – на лице сенатора отразилось возмущение: – Конечно, сначала мой новый знакомый пытался убедить в этом свое начальство, но добился лишь увольнения.
Я перебирала все эти «сокровища», каждое из которых будило новое воспоминание. Все эти предметы казались для меня бесценными, хотя в них не было и грамма драгоценных металлов.
– А вот и он! – я наконец победно вытянула из шкатулки тот самый медальон с птицей.
Теперь он лежал на моей ладони, совсем небольшой, размером с мизинец. А на его серебристой поверхности неслась куда-то быстрокрылая ласточка точь-в-точь как на рисунке из альбома Хопкинса. Значит, и в самом деле не ошиблась! Да, теперь можно смело предположить, что когда-то Маргарет Беннет и Питер Хопкинс были знакомы, и все же это никак не объясняло несчастья, произошедшего с сенатором.
Я еще раз внимательно взглянула на медальон. Хм, а ведь он выглядит немного странно. В детстве скорей всего я не обратила внимания на такую деталь, но теперь рассмотрела какую-то узкую щель внутри пластины. Интересно, для чего она нужна?– А ну-ка, постой!
Дим аккуратно подхватил медальон и поднес его ближе к свету, льющемуся из окна. Между его бровей залегла небольшая, но глубокая складка. А я вдруг с удивлением поняла, что даже она мне нравится в облике Дима.
– Джоанна, я хочу, чтобы ты на это взглянула, – неожиданно попросил он.
Дим поднес браслет с виртом к нашей находке и направил камеру прямо на медальон.
Несколько секунд длилось молчание. А затем...
– Ах, какая прелесть! – раздался голос Джоанны из динамика, и тотчас ее крохотная голограмма возникла над экраном.
На этот раз в ее образе не было ни капли привычной холодности, наоборот она вся светилась таким восторгом, словно маленькая девочка при виде новой куклы.
– Вот это да! Не думала, что на программу могут производить такое впечатление женские украшения, – изумилась я.
– Конечно! Это же такой раритет! – и Джоанна с просящими нотками в голосе, которые, пожалуй, я услышала от нее впервые, обратилась к Диму: – Дай мне хотя бы отсканировать такое чудо.
– Можешь даже сделать 3D копию, – усмехнулся он: – Главное, нам нужно увидеть ту информацию, которая на ней записана.
– О чем это ты? – удивилась я, абсолютно ничего не понимая.
– Видишь внутри эту черную полоску, а рядом с ней углубление?
– Э-э-э... ну вижу.... Наверное, это такой дизайн?
– Нет, – усмехнулся Дим: –¬ Это разъем для подключения. Правда, такие использовались еще до кристаллов. Да я и сам, честно говоря, не сразу догадался, что это такое, –¬ и снова обратился к Джоанне: – Ну что, найдется в нашем Лабиринте устройство, которое сможет считать информацию с этой флэш-карты?
– В Лабиринте есть все! –¬ с гордостью ответила она и уже чуть тише добавила: ¬– А если нет, то сделаю.
Назад в Лондон мы возвращались в еще более приподнятом настроении, чем летели в Париж. И пусть и я сама, и Дим по-прежнему ничего не понимали, но чувствовали: теперь в наших руках прочная нить, с которой мы непременно распутаем этот клубок тайн.
По прибытию в Лабиринт Джоанна сразу же взялась за проверку своей базы данных, в которой у нее хранилась информация о каждом жителе этого удивительного города. А после непродолжительных поисков нам все-таки улыбнулась удача: вскоре в зал, где мы обычно смотрели видеозаписи, въехало странное существо. Оно напоминало куб на колесиках размером с обычную кошку, из которого торчало несколько трубок.
– Правда, красавец?! – Джоанна произнесла это с такой гордостью и обожанием, как любящая мать, наверное, говорила бы о своем ребенке.
Все-таки наша Неснежная королева по истине удивительная программа. Да… человек, сам того не осознавая, сотворил настоящее чудо.
– Ну иди к нам, малыш, –¬ ласково позвала она.
Крохотные лампочки на концах трубок мигнули зеленым, и куб поехал в нашу сторону. Когда он был уже совсем близко, Дим осторожно, словно это не механический робот, а живое существо, поднял его, и через несколько секунд указал на небольшой разъем, в точности повторяющий тот, что и на медальоне.
Всего несколько секунд понадобилось, чтобы открыть флэш-карту. При этом верхняя часть механического существа засветилась, превращаясь в небольшой экран. Только изображение на нем оказалось двухмерным, но это, конечно же, не помешало нам увидеть значки папок с файлами.
Сердце забилось чаще, когда мой палец прикоснулся к одной из них. Она называлась коротко и в то же время емко «Университет». А через мгновение экран мигнул, и на нем появилась первая фотография.
На снимке я увидела свою бабушку. Нет, после сыворотки молодости она всегда выглядела молодо и привлекательно. Но я привыкла, что леди Маргарет была такой спокойной, даже немного отстраненной. Мне всегда казалось: разбуди ее даже посреди ночи какой-нибудь грабитель, забравшийся в дом, она бы и тогда не забыла вежливо поинтересоваться: «А не соблаговолите ли вы прежде представиться?». Однако на этом фото я увидела Маргарет Беннет совершенно другой: безбашенной девчонкой, которая, раскинув руки, стоит на самом краешке крыши какого-то небоскреба среди легких словно дымка облаков. А вот еще снимок, где она в скафандре рядом с космическим кораблем.
Да, кстати, тот мотобайк, изображенный в альбоме Хопкинса, тоже принадлежал моей бабуле, а она, соответственно, и была той самой девушкой в шлеме и с медальоном на шее.
Фотографии сменялись одна за другой. На снимках встречались и другие люди. Я видела смеющегося дедушку. Тогда он только учился в университете и был просто Дэвидом, а не серьезным ученым. Хм, а кто это рядом с ним и бабушкой? Мое сердце подпрыгнуло от неожиданности. Да это же Хопкинс! Конечно, внешне он тогда мало походил на того человека, которого я знала. Общим оставалась лишь линия скул, едва заметная горбинка на носу, да еще тот непередаваемый синий с легкой прозеленью цвет глаз, как вода в конце знойного лета.
Выходит, Маргарет, Дэвид и Питер когда-то дружили. А это значит, что Хопкинс далеко не случайно появился на пороге моей лондонской квартиры в самый переломный момент.
Я с теплой, словно майское солнце, грустью закрыла папку с фотографиями. Как бы мне хотелось вновь увидеть их всех живыми. Но даже современные технологии, увы, не всесильны. И нам в итоге остаются лишь жалкие голограммы, с которыми невозможно поговорить по душам. Однако, если дедушку забрал несчастный случай, а бабушка сама отказалась от сыворотки, то убийство Хопкинса по-прежнему казалось мне самым чудовищно неправильным и несправедливым.
Я сжала пальцы так, что их кончики побелели от напряжения и, собравшись с силами, открыла следующую папку. В тот же момент на экране появилось видео. На нем я снова увидела юных Маргарет и Дэвида. Они сидели на зеленой траве посреди лужайки, и если б ни купол Коллегии Адвокатов, я бы подумала: они находятся где-то далеко от города. Но это был всего лишь один из тех парков, которые у нас иногда размещали на крышах домов.
Мой дедушка на видео вглядывался в экран небольшого планшета. К сожалению, тогда еще не использовались настолько широко голографические изображения, поэтому я никак не могла понять, что же его там так заинтересовало. Рядом сидела бабушка и тоже смотрела на экран. Правда, при этом она время от времени поглядывала и в объектив камеры с той тихой светлой улыбкой на лице, что бывает только у очень счастливых людей. В этой Маргерет Беннет не было ни привычной сдержанности, ни отстраненности. Да… долгая разлука, пока дедушка был в экспедиции, а затем и его смерть сильно изменили ее.
Щемящая грусть пронзила мое сердце, когда я увидела их обоих такими счастливыми и беззаботными. Но вот Дэвид с едва заметной улыбкой тоже взглянул в объектив.
– Кажется, у нас все получилось, – и обнял Маргарет за плечи.
– Конечно! –¬ она засмеялась в ответ: – А разве могло быть иначе? –¬ и быстро поцеловала его в щеку, а затем, глядя в камеру, уже чуть более серьезно, но все равно с искристыми смешинками в глазах торжественно проговорила: –¬ В этом году мы участвовали в создании спецпроекта, который называется МВБ – Международный виртуальный банк. Наша группа исследовала влияние новой системы на экономику Земли, и мы уверены: у этой разработки есть будущее. Сегодня мы с Дэвидом даже решили стать одними из первых клиентов этого банка. Отныне нам принадлежит ячейка 3485 В с кодом доступа...
Дальше шел такой длинный перечень букв и символов, который так просто и не запомнишь.
– Ты все снял? – снова улыбаясь, спросила Маргарет.
– Ага, – на мгновение в кадре появилось лицо Питера Хопкинса.
Стоп! Значит, это именно он был с ними в момент открытия банковской ячейки, поэтому знал ее номер и код доступа, а, следовательно, мог воспользоваться ею в будущем по прошествии многих лет.
– Думаю, это то, что мы ищем, –¬ проговорила я, стараясь унять волнение, лихорадившее не меньше какого-нибудь ОРВИ.
Как же хотелось верить, что мы наконец на верном пути, и в то же время я боялась даже представить, какую страшную тайну мог спрятать в банковской ячейке Хопкинс, если из-за нее его и убили. На мгновение перед глазами вновь возникла кровавая дорожка на лице моего друга. Нет-нет, этого не должно было произойти!
Дим осторожно обнял меня:
– Если хочешь, мы на время прервем наше расследование.
Но я лишь отрицательно покачала головой. Лучше узнать все, чем мучиться от бесконечной пытки неопределенностью.
– Джоанна, ты знаешь, что делать, –¬ проговорил Дим и вновь внимательно посмотрел на меня: –¬ Помни, что бы там ни было, мы вместе доведем это дело до конца.
Его слова окутали меня словно теплое пуховое одеяло. Знаю, Дим! Я давно поняла, что твоим словам можно верить. И ты никогда не оставишь в трудную минуту, как поступила когда-то с тобой собственная семья.
– Ячейка найдена! Ввожу код доступа! –¬ объявила Джоанна.
Воздух посреди комнаты знакомо сгустился, и перед нами зависло голографическое изображение небольшого серебристого куба. Интересно, что же там внутри? Я прикоснулась к ячейке, чувствуя, как мою грудь сдавливает от сильнейшего волнения. Через несколько мгновений куб исчез, а перед нами появился длинный ряд папок. Но, несмотря на обилие информации, одно из названий сразу привлекало наше внимание. Да и как могло быть иначе, если папка называлась «для Александры»? От вида этой записи в груди еще отчаяннее забилось сердце. Значит, мы не ошиблись в своих предположениях и для меня действительно оставлено послание.
Я прикоснулась чуть подрагивающими пальцами к висящим в воздухе буквам. В ту же секунду значки папок исчезли, а вместо них в зале возникла голограмма Хопкинса. Теперь он выглядел таким же, каким я знала и помнила его. Значит, эта запись в отличие от тех видео, которые мы сегодня просмотрели, сделана недавно.
«Мой дорогой наследник, – в тишине комнаты его голос прозвучал особенно торжественно, – вероятно, именно тебя я счел самым достойным среди других, чтобы…» – но затем его речь прервалась. Фигура на несколько секунд исчезла, а когда изображение вновь восстановилось, Хопкинс выглядел уже немного по-другому. Его холодное, немного отстраненное выражение лица испарилось, оно смягчилось, но в то же время в чертах теперь ощущалась какая-то тревожность.
«Алекс, девочка моя, – неожиданно услышала я, сердце тотчас сжалось от боли, – прости за тот фарс, который тебе пришлось услышать, но у меня очень мало времени. Я ведь прекрасно понимаю, если перед тобой эта запись, то меня уже нет в живых, а ты вновь осталась без помощи и поддержки. Но я знаю, ты сильная и со всем справишься. Я верю в тебя!»
Теплое чувство, смешанное с горьковато-полынной печалью, еще сильнее наполнило мое сердце. Питер Хопкинс остался верен себе даже после смерти! На глаза навернулись слезы.
– Ну-ну, только не плач, – произнес он, будто и в самом деле видел меня в этот момент: – Знаешь, некоторые считают, что после смерти человеческая душа не умирает, а продолжает жить. Так что, возможно, я именно в этот самый момент парю где-нибудь над тобой… – он попытался легко улыбнуться, но грусть, затаившаяся в его глазах, никуда не исчезла: – Впрочем, вернемся к делу, – последнюю фразу господин Хопкинс проговорил уже значительно бодрее: – ¬Ты теперь знаешь, что я был знаком с Маргарет и Девидом. Одно время даже ухаживал за твоей бабушкой, но она выбрала моего друга, и после окончания университета наши пути разошлись. Дэвид к этому времени увлекся исследованиями космоса, меня же волновали более приземленные вопросы, – Хопкинс немного устало усмехнулся: – Я заинтересовался проблемой не просто продления человеческой жизни. Мне хотелось подарить людям долгую молодость, и неожиданно мои научные разработки оказались удачными. Позже я основал компанию «Долголетие», которая стала довольно известной».
Я хмыкнула. Ну это он сильно приуменьшил! Ведь на всей Земле и ее колониях, наверное, не существовало ни одного человека, который бы о ней не слышал.
¬«Конечно, я давно отошел от дел и продал большую часть акций, но всегда продолжал интересоваться делами компании. В конце концов это ведь я создал ее и до сих пор чувствую ответственность за все, что в ней происходит. Когда-то из-за этого мне даже пришлось выступить против повышения цен на препарат, но, к сожалению, члены правления тогда решили иначе…»
И я тут же почувствовала, как от этих слов руки Дима словно потяжелели на моих плечах. А ведь его родители скорей всего и стали покупателями сыворотки как раз после ее подорожания, что и привело к таким печальным последствиям.
Мои пальцы коснулись его рук. Я здесь... я рядом... ты больше не один... И он принял мою безмолвную поддержку, снова расслабляясь.
А между тем запись продолжалась: «Прости, Алекс, мне совершенно не хочется втягивать тебя в дела корпорации, но это наверняка произойдет и без моего вмешательства, поскольку слишком многие в обществе считают... Да ты и сама знаешь, о чем сплетничают эти надутые индюки, – сенатор невесело усмехнулся: – Думаю, мои враги тоже свяжут наши имена. А это уже серьезно. Тем более, что вчера я получил одно неприятное известие. Впрочем, нет, скорее я чуть с ума не сошел, когда узнал, во что хотят превратить плод всех моих трудов! –¬ глаза Хопкинса загорелись огнем, а лоб прорезало несколько морщинок: –¬ Недавно ко мне обратился один молодой ученый, который работал в лаборатории «Долголетия»! Так вот он заявил, будто члены правления решили внести изменения в состав препарата и тем самым сразу убить двух зайцев: увеличить прибыль и в то же время не вызвать взрыва возмущения у общественности новым скачком цен. Один из ингредиентов «сыворотки молодости» заменяли более дешевым аналогом. Но мой юный коллега утверждал: это вызовет необратимые последствия в организме человека. Вещество влияет на некоторые нервные окончания, и люди со временем потеряют зрение. А что же это тогда будет за продление молодости, если мы все превратимся в слепых кротов?! – на лице сенатора отразилось возмущение: – Конечно, сначала мой новый знакомый пытался убедить в этом свое начальство, но добился лишь увольнения.
