– … коллекционный альбом с художественными эскизами достается… леди Беннет.
Но я настолько глубоко ушла в тот момент в собственные мысли, что едва сообразила: на этот раз назвали именно мою фамилию. Хм, какое необычное наследство! Я с удивлением попыталась вспомнить, видела ли вообще когда-нибудь завещанный мне альбом, но коллекция старинных вещей Питера Хопкинса была столь огромна, что мне это так и не удалось.
Между тем чтение завещания завершилось, и в зале поднялся невероятный шум: кто-то откровенно радовался свалившемуся на него в одночасье богатству, кто-то, наоборот, скрежетал зубами от злости и сыпал проклятьями. Одна девица даже шмыгала носом и терла платком покрасневшие глаза.
– Если у кого-нибудь еще остались вопросы, прошу подойти ко мне, – напомнил о своем присутствии адвокат.
– Да чего уж тут спрашивать, когда и так ясно: старый скряга не оставил мне ничего стоящего! – раздраженно воскликнул какой-то молодой человек, поднимаясь во весь свой немаленький рост.
– А вы держитесь в отличие от него вполне достойно, – совсем рядом раздался незнакомый голос.
Я обернулась и увидела перед собой того самого чересчур педантичного мужчину, которого заприметила раньше.
– Или вас все-таки устраивает получить в наследство альбом с эскизами? – усмехнулся он.
Я посмотрела на него с раздражением. Какое дело этому незнакомцу до моих чувств?!
– Я – художница, – мой голос прозвучал чуть резче обычного, – и господин Хопкинс прекрасно знал о моем увлечении.
– Наверное, вы были с ним действительно очень близки? – заметил мужчина: – Думаю, он даже делился с вами некоторыми своими секретами?
От такого наглого вопроса я даже покраснела от гнева, но ответила все еще вполне сдержанно:
Вы правы.
- Да что вы с ней церемонитесь?! – вставила вдруг та самая женщина в оливковом платье, которой так не хотелось носить траур: – Леди Беннет, – она с таким ехидством выделила первое слово, словно сейчас произносила ругательство, – судьба обошлась с вами слишком несправедливо...
Ох, сколько же в ее тоне было притворного сожаления! Вот за него я и ненавидела подобных ей особ.
– … но, думаю, вы быстро оправитесь и найдете того, кто поможет вам в такое тяжелое время.
Это она так тонко намекнула на мою легкомысленность?! Впрочем, в понимании большинства этих людей мне действительно пора искать нового любовника. Смешно, если бы в то же время не было так грустно. Но ответила я вполне в духе высшего света с тем же завуалированным ехидством.
¬– А знаете, вы, пожалуй, правы, ¬– я картинной огляделась по сторонам: – Вижу, после получения наследства здесь появилось много подходящих кандидатур, ¬– и уставилась на невысокого чуть полноватого мужчину, за которого она так радовалась после прочтения завещания.
Сын? Муж? С нашей современной чудо-пластикой и не сразу разберешь.
Женщина проследила за моим взглядом, и черты ее лица тут же исказились.
¬– Только попробуй, ¬– прошипела она.
Небольшая сумочка, которую дама держала в руках, жалобно затрещала, но я обратила внимание совсем не на это. Пальцы... длинные, тонкие... и кольцо. То самое! С красным камнем! Так вот кто угрожал мне в том электронном письме жестокой расправой! Я мстительно сощурилась. Ладно, тогда продолжим игру!
¬– Вы не находите, великолепный кандидат!
Мужчина словно почувствовал, что о нем говорят, и обернулся. Так… хорошо… Главное, не скалиться теперь в ответ! Мило улыбаемся. Я растянула губы в фальшивой улыбке. Но ее оказалось достаточно, чтобы во взгляде мужчины появилась некоторая заинтересованность. Ага, попался! И тут же покосилась на свою собеседницу. Крылья носа у дамы побелели, зато щеки и шея налились жаром. Но ее ярости так и не суждено было разгореться, поскольку к нашей троице присоединился господин Картер.
¬- Леди Беннет, вас провести к автомобилю? –¬ спокойно проговорил он.
Эти слова вызвали в облике скандалистки по истине невероятные изменения. Ее лицо, до этого от злости похожее на сморщенный помидор, теперь разгладилось и засияло ослепительной улыбкой.
¬- О, господин Картер, я так много наслышана о вас. Говорят, на своем острове вы устраиваете такие изысканные приемы для избранных…
Но такое восхищение ничуть не тронуло моего знакомого.
- К моему счастью, мадам, для таких, как вы, туда закрыта дорога, – коротко бросил он.
А когда мы отошли подальше от этой гарпии …
¬– Спасибо, что выручили меня, – проговорила я, чувствуя к этому мужчине в тот момент искреннюю благодарность.
– Увы, люди часто понимают боль только тех, кто кричит и истекает кровью, – вздохнул Картер: – Не берите близко к сердцу чужое злословие.
– Я пытаюсь, – тихо проговорила я.
Мой собеседник покачал головой.
– Понимаю, насколько трудно вам находиться среди этих людей, и мой автомобиль с охраной по-прежнему полностью в вашем распоряжении, – напомнил он.
– Спасибо, но я, пожалуй, откажусь, – как можно мягче ответила я: – Мне еще нужно поговорить с адвокатом.
¬– У вас какие-то проблемы? – тут же встревожился Картер.
¬– Хочу кое-что уточнить о том альбоме, который оставил мне Хопкинс.
¬– А что с ним не так?
Я замялась. Вопросы, связанные с этим загадочным предметом, мучили меня с той самой минуты, когда о нем огласили в завещании. Несмотря на объяснения, которые мне пришлось озвучить Дугласу, я до сих пор и представления не имела, для чего Питер Хопкинс вообще упомянул какой-то альбом. Ведь у сенатора наверняка имелось множество и других более достойных произведений искусства, однако он зачем-то выделил именно эти рисунки. Впрочем, рассказывать о своих неясных подозрениях Картеру показалось слишком глупо.
¬– Хочу уточнить истинную стоимость такого альбома, ¬– наконец выдала я придуманное на ходу объяснение.
¬– Боюсь, леди Беннет, вы не получите за его продажу больших денег, – ¬ грустно произнес Картер.
¬Я пожала плечами, мол, все равно хочу попробовать.
¬– Что ж, тогда «до свиданья». И помните, если вам понадобится моя помощь... все, что угодно... то я всегда к вашим услугам.
Внутри у меня снова потеплело от его слов. Истинный джентльмен! Ненавязчивый и в то же время готовый прийти на помощь в трудную минуту. Как жаль, что такие, как он, теперь встречаются слишком редко.
На этом мы распрощались, и я отправилась на поиски адвоката. Чуть позже мне удалось его найти, но в компании генерального директора «Долголетия». Не знаю, о чем именно они беседовали, но лицо господина Дугласа выглядело каким-то обеспокоенным.
Я с трудом дождалась, когда адвокат освободится. Находиться среди всех этих людей с каждой минутой становилось все невыносимей, но нужно было узнать: возможно, Хопкинс оставил для меня какое-нибудь пояснение или небольшую инструкцию.
– Простите, леди Беннет, но я больше ничего не могу добавить к уже сказанному, – расстроенным голосом проговорил мой собеседник: – Не забывайте, я – всего лишь передаю волю покойного. И мне самому не очень понятно, чем руководствовался господин Хопкинс, включая отдельным пунктом в завещание альбом с эскизами. Уверяю вас, он не имеет какой-то особенной материальной ценности, и будет интересен разве что какому-нибудь чудаку, еще живущему прошлым.
- Тогда, возможно, он решил оставить его как память о себе? – предположила я, и сама не очень-то веря в такое объяснение.
– А вот это, уж простите, не моего ума дело, – вздохнул мужчина: – Впрочем, в адвокатской практике случалось всякое, и как-то, например, отец завещал сыну свой портфель и галстук, как символы успешной карьеры.
– Ну, может, когда у меня в руках будет альбом, ситуация прояснится немного больше? – вздохнула я и, попрощавшись, направилась к выходу из зала.
По дороге домой я сразу включила автоуправление. Чтение завещания, странное наследство, но, главным образом, воспоминания о Питере Хопкинсе выбивали из колеи, а мне, наоборот, требовались спокойствие и рассудительность.
Воздушная трасса в этот час выглядела практически пустой. Ведь основное движение начиналось ближе к вечеру. Вот я и наслаждалась скоростью, свободой и… жизнью, ведь судьба уже несколько раз подводила меня к самой черте, а затем отводила беду. Так случилось, когда я поругалась с родителями и осталась с Освальдом, а затем история почти повторилась, когда мне удалось прослушать сообщение Хопкинса только глубокой ночью уже после аукциона. Возможно, если бы я ушла с него раньше… Не знаю, спасла бы я Хопкинса? Или в гостиной на следующее утро нашли бы два трупа?!
Альбом, доставшийся мне по завещанию, привезли лишь на следующее утро, и теперь я держала в руках небольшую коробку из службы доставки, на первый взгляд выглядевшую вполне обычно. Но когда мой указательный палец прикоснулся к углублению для сканирования личности, я внезапно ощутила на поверхности какую-то шероховатость. Хм, что это?
Присмотревшись более внимательно, я заметила несколько едва заметных царапин в области замка. Стоп! Неужели посылку вскрывали? И я с замирающим от волнения сердцем приказала внутренней системе дома создать точную ее проекцию, а затем проверить на наличие дефектов. А через несколько секунд на увеличенном голографическом изображении посреди комнаты загорелась красным изломанная тонкая линия, по которой треснул пластик. Значит, не показалось! И кому-то действительно понадобился мой альбом.
Я с горечью усмехнулась. Ну, что ты, Алекс, как маленькая? Конечно, он заинтересовал того, кто убил Хопкинса, перевернул все вверх дном в его квартире, а затем пытался взломать систему безопасности твоего дома. Вот только нашел ли он на этот раз то, что искал? Сердце снова забилось чаще, пока я непослушными от волнения пальцами наконец открыла посылку. Альбом оказался на месте, и я облегченно выдохнула. Интересно, и какая в нем скрывается тайна?! Впрочем, внешне альбом не производил какого-то особенного впечатления: всего лишь не слишком толстая потрепанная тетрадь в коричневой обложке. В век высоких технологий она казалась верхом старомодности.
Я осторожно прикоснулась к картонной обложке и попыталась вспомнить, когда же окончательно вышли из употребления бумага, карандаши и краски? Ведь художники давно выбрали плацдармом для своих работ виртуальное пространство. Его возможности оказались в тысячи раз больше, чем обычные холсты. Статика сменилась динамикой, и теперь на голографических картинах деревья действительно качались на ветру, птицы летали, а на лицах людей сменялись эмоции. И единственное, чего еще никак не могли передать современные художники – это запахов и тактильных ощущений, но даже тут они умудрялись так обманывать человеческий мозг, что он порой воспринимал их работы абсолютно всеми органами чувств. А тут надо же, целая тетрадь набросков, выполненных еще по старинке карандашами!
Я не знала рисовал ли их сам Хопкинс (а за свою долгую жизнь чем он только не увлекался) или кто-то другой, но теперь с интересом рассматривала пейзажи, которых больше не существовало в реальности, или изображения предметов, о назначении которых знали, пожалуй, только коллекционеры. А еще в альбоме встречалось множество портретов людей, но почему-то каких-то неправильных, и только чуть позже я поняла, что же в них так удивляло. Лица… слишком разные… с неправильными чертами, но гораздо более интересные, чем у моих современников, стремящихся к идеальной красоте, а потому часто слишком похожих друг на друга.
Постепенно я просмотрела альбом от корки до корки и, отложив его в сторону, разочаровано вздохнула. Да, он был интересен, но, пожалуй, только тому, кто увлекался историей живописи. Однако я по-прежнему не видела причин вписывать его в завещание наряду с недвижимостью в Сейнхилле или автомобилем премиум-класса.
Грустно осознавать, но, кажется, господин Хопкинс слишком переоценил мои способности разгадывать тайны. Я расстроенно закрыла альбом. Возможно, вернусь к нему чуть позже? Например, после чашки утреннего чая? Он всегда меня немного успокаивает.
Я вздохнула. Надеюсь, в конце концов меня осенит какая-нибудь идея, и в ожидании робота подключила свой вирт к инфосети. Но первое же название видеосюжета обрушилось на меня ледяным душем. «Резонансное убийство основателя корпорации «Долголетие», – прочитала я и поняла: правда выплыла наружу.
Недолго думая, я быстро просмотрела остальные новости и сделала неутешительный вывод: эта тема сейчас стояла в рейтинге на первом месте. Впрочем, я давно знала, что раскрытие инкогнито и убийство такой легендарной личности, как мой друг, не могло не всколыхнуть всю общественность Земли. Предположения и догадки сыпались нескончаемым потоком, а где-то между ними мелькало и мое имя. Нет-нет, Александру Беннет пока еще ни в чем не обвиняли, но я понимала: скоро доберутся и до этого.
Весь день я пребывала в каком-то нервном ожидании то полиции, то нашествия репортеров. Но пока все было тихо, и лишь к обеду через общую сеть вдруг позвонил… Сначала я даже подумала, что ошиблась, однако звонившим действительно оказался Освальд, мой бывший жених.
Мы рассталась чуть меньше года назад как раз после автокатастрофы, в которой погибли мои родители, и с тех пор больше не виделись. Но вот, надо же, он вдруг вспомнил обо мне.
Говорить с Освальдом и уж тем более видеться совершенно не хотелось, но иррациональное чувство вины за расставание по моей инициативе… Нет, я не должна была его испытывать, и все же именно оно заставило принять видеозвонок. Воздух посреди комнаты тотчас подернулся легкой рябью и передо мной возникла голограмма молодого человека.
«Да, за то время, что мы не виделись, Освальд совсем не изменился», – подумала я, изучая все тот же мягко очерченный подбородок и аккуратную родинку на щеке. Милый, вежливый, тактичный, воспитанный… ну что еще, казалось, нужно для создания крепкой семьи? По началу я тоже так думала, а вот родители, слишком хорошо зная свою дочь, сразу воспротивились такому браку. Ах, как же я тогда на них злилась. И только чуть позже поняла, почему они не воспринимали моего жениха всерьез. Освальд оказался слишком инфантильным и слабым, чтобы поддержать в трудную минуту, и позже я сама разорвала тяготившие нас обоих отношения.
– Лекси, дорогая, как же я рад тебя видеть!
Знакомое до боли обращение заставило сначала вздрогнуть, а затем привычно нахмуриться.
Как он только умудряется раздражать меня, так ничего толком и не сказав?! Ну ведь знает прекрасно, как я ненавижу все эти его «Лекси» и «дорогая», но Освальд почему-то всякий раз про это как-то совершенно «случайно» забывает.
– Сегодня вся сеть бурлит от сообщений о твоем… – он закашлялся, в смущении подбирая нужное слово.
– О моем друге, – закончила я за него.
– Друге?! – внезапно возмутился Освальд: – Ну мне-то можешь не врать про ваши отношения!
– Что ты имеешь в виду? – сердито выдавила я из себя, на самом деле прекрасно зная, к чему обычно ведут подобные намеки.
– Лекси… – его глаза так хитро сощурились, будто он уже давно раскрыл все мои тайны, – признайся, что вас связывали близкие, можно даже сказать, интимные отношения, – и криво ухмыльнулся.
– А ты, значит, во всем полагаешься на сплетни из сети?! – возмутилась я.
Градус моего негодования с каждым его словом все повышался и повышался.
Но я настолько глубоко ушла в тот момент в собственные мысли, что едва сообразила: на этот раз назвали именно мою фамилию. Хм, какое необычное наследство! Я с удивлением попыталась вспомнить, видела ли вообще когда-нибудь завещанный мне альбом, но коллекция старинных вещей Питера Хопкинса была столь огромна, что мне это так и не удалось.
Между тем чтение завещания завершилось, и в зале поднялся невероятный шум: кто-то откровенно радовался свалившемуся на него в одночасье богатству, кто-то, наоборот, скрежетал зубами от злости и сыпал проклятьями. Одна девица даже шмыгала носом и терла платком покрасневшие глаза.
– Если у кого-нибудь еще остались вопросы, прошу подойти ко мне, – напомнил о своем присутствии адвокат.
– Да чего уж тут спрашивать, когда и так ясно: старый скряга не оставил мне ничего стоящего! – раздраженно воскликнул какой-то молодой человек, поднимаясь во весь свой немаленький рост.
– А вы держитесь в отличие от него вполне достойно, – совсем рядом раздался незнакомый голос.
Я обернулась и увидела перед собой того самого чересчур педантичного мужчину, которого заприметила раньше.
– Или вас все-таки устраивает получить в наследство альбом с эскизами? – усмехнулся он.
Я посмотрела на него с раздражением. Какое дело этому незнакомцу до моих чувств?!
– Я – художница, – мой голос прозвучал чуть резче обычного, – и господин Хопкинс прекрасно знал о моем увлечении.
– Наверное, вы были с ним действительно очень близки? – заметил мужчина: – Думаю, он даже делился с вами некоторыми своими секретами?
От такого наглого вопроса я даже покраснела от гнева, но ответила все еще вполне сдержанно:
Вы правы.
- Да что вы с ней церемонитесь?! – вставила вдруг та самая женщина в оливковом платье, которой так не хотелось носить траур: – Леди Беннет, – она с таким ехидством выделила первое слово, словно сейчас произносила ругательство, – судьба обошлась с вами слишком несправедливо...
Ох, сколько же в ее тоне было притворного сожаления! Вот за него я и ненавидела подобных ей особ.
– … но, думаю, вы быстро оправитесь и найдете того, кто поможет вам в такое тяжелое время.
Это она так тонко намекнула на мою легкомысленность?! Впрочем, в понимании большинства этих людей мне действительно пора искать нового любовника. Смешно, если бы в то же время не было так грустно. Но ответила я вполне в духе высшего света с тем же завуалированным ехидством.
¬– А знаете, вы, пожалуй, правы, ¬– я картинной огляделась по сторонам: – Вижу, после получения наследства здесь появилось много подходящих кандидатур, ¬– и уставилась на невысокого чуть полноватого мужчину, за которого она так радовалась после прочтения завещания.
Сын? Муж? С нашей современной чудо-пластикой и не сразу разберешь.
Женщина проследила за моим взглядом, и черты ее лица тут же исказились.
¬– Только попробуй, ¬– прошипела она.
Небольшая сумочка, которую дама держала в руках, жалобно затрещала, но я обратила внимание совсем не на это. Пальцы... длинные, тонкие... и кольцо. То самое! С красным камнем! Так вот кто угрожал мне в том электронном письме жестокой расправой! Я мстительно сощурилась. Ладно, тогда продолжим игру!
¬– Вы не находите, великолепный кандидат!
Мужчина словно почувствовал, что о нем говорят, и обернулся. Так… хорошо… Главное, не скалиться теперь в ответ! Мило улыбаемся. Я растянула губы в фальшивой улыбке. Но ее оказалось достаточно, чтобы во взгляде мужчины появилась некоторая заинтересованность. Ага, попался! И тут же покосилась на свою собеседницу. Крылья носа у дамы побелели, зато щеки и шея налились жаром. Но ее ярости так и не суждено было разгореться, поскольку к нашей троице присоединился господин Картер.
¬- Леди Беннет, вас провести к автомобилю? –¬ спокойно проговорил он.
Эти слова вызвали в облике скандалистки по истине невероятные изменения. Ее лицо, до этого от злости похожее на сморщенный помидор, теперь разгладилось и засияло ослепительной улыбкой.
¬- О, господин Картер, я так много наслышана о вас. Говорят, на своем острове вы устраиваете такие изысканные приемы для избранных…
Но такое восхищение ничуть не тронуло моего знакомого.
- К моему счастью, мадам, для таких, как вы, туда закрыта дорога, – коротко бросил он.
А когда мы отошли подальше от этой гарпии …
¬– Спасибо, что выручили меня, – проговорила я, чувствуя к этому мужчине в тот момент искреннюю благодарность.
– Увы, люди часто понимают боль только тех, кто кричит и истекает кровью, – вздохнул Картер: – Не берите близко к сердцу чужое злословие.
– Я пытаюсь, – тихо проговорила я.
Мой собеседник покачал головой.
– Понимаю, насколько трудно вам находиться среди этих людей, и мой автомобиль с охраной по-прежнему полностью в вашем распоряжении, – напомнил он.
– Спасибо, но я, пожалуй, откажусь, – как можно мягче ответила я: – Мне еще нужно поговорить с адвокатом.
¬– У вас какие-то проблемы? – тут же встревожился Картер.
¬– Хочу кое-что уточнить о том альбоме, который оставил мне Хопкинс.
¬– А что с ним не так?
Я замялась. Вопросы, связанные с этим загадочным предметом, мучили меня с той самой минуты, когда о нем огласили в завещании. Несмотря на объяснения, которые мне пришлось озвучить Дугласу, я до сих пор и представления не имела, для чего Питер Хопкинс вообще упомянул какой-то альбом. Ведь у сенатора наверняка имелось множество и других более достойных произведений искусства, однако он зачем-то выделил именно эти рисунки. Впрочем, рассказывать о своих неясных подозрениях Картеру показалось слишком глупо.
¬– Хочу уточнить истинную стоимость такого альбома, ¬– наконец выдала я придуманное на ходу объяснение.
¬– Боюсь, леди Беннет, вы не получите за его продажу больших денег, – ¬ грустно произнес Картер.
¬Я пожала плечами, мол, все равно хочу попробовать.
¬– Что ж, тогда «до свиданья». И помните, если вам понадобится моя помощь... все, что угодно... то я всегда к вашим услугам.
Внутри у меня снова потеплело от его слов. Истинный джентльмен! Ненавязчивый и в то же время готовый прийти на помощь в трудную минуту. Как жаль, что такие, как он, теперь встречаются слишком редко.
На этом мы распрощались, и я отправилась на поиски адвоката. Чуть позже мне удалось его найти, но в компании генерального директора «Долголетия». Не знаю, о чем именно они беседовали, но лицо господина Дугласа выглядело каким-то обеспокоенным.
Я с трудом дождалась, когда адвокат освободится. Находиться среди всех этих людей с каждой минутой становилось все невыносимей, но нужно было узнать: возможно, Хопкинс оставил для меня какое-нибудь пояснение или небольшую инструкцию.
– Простите, леди Беннет, но я больше ничего не могу добавить к уже сказанному, – расстроенным голосом проговорил мой собеседник: – Не забывайте, я – всего лишь передаю волю покойного. И мне самому не очень понятно, чем руководствовался господин Хопкинс, включая отдельным пунктом в завещание альбом с эскизами. Уверяю вас, он не имеет какой-то особенной материальной ценности, и будет интересен разве что какому-нибудь чудаку, еще живущему прошлым.
- Тогда, возможно, он решил оставить его как память о себе? – предположила я, и сама не очень-то веря в такое объяснение.
– А вот это, уж простите, не моего ума дело, – вздохнул мужчина: – Впрочем, в адвокатской практике случалось всякое, и как-то, например, отец завещал сыну свой портфель и галстук, как символы успешной карьеры.
– Ну, может, когда у меня в руках будет альбом, ситуация прояснится немного больше? – вздохнула я и, попрощавшись, направилась к выходу из зала.
По дороге домой я сразу включила автоуправление. Чтение завещания, странное наследство, но, главным образом, воспоминания о Питере Хопкинсе выбивали из колеи, а мне, наоборот, требовались спокойствие и рассудительность.
Воздушная трасса в этот час выглядела практически пустой. Ведь основное движение начиналось ближе к вечеру. Вот я и наслаждалась скоростью, свободой и… жизнью, ведь судьба уже несколько раз подводила меня к самой черте, а затем отводила беду. Так случилось, когда я поругалась с родителями и осталась с Освальдом, а затем история почти повторилась, когда мне удалось прослушать сообщение Хопкинса только глубокой ночью уже после аукциона. Возможно, если бы я ушла с него раньше… Не знаю, спасла бы я Хопкинса? Или в гостиной на следующее утро нашли бы два трупа?!
Глава 5
Альбом, доставшийся мне по завещанию, привезли лишь на следующее утро, и теперь я держала в руках небольшую коробку из службы доставки, на первый взгляд выглядевшую вполне обычно. Но когда мой указательный палец прикоснулся к углублению для сканирования личности, я внезапно ощутила на поверхности какую-то шероховатость. Хм, что это?
Присмотревшись более внимательно, я заметила несколько едва заметных царапин в области замка. Стоп! Неужели посылку вскрывали? И я с замирающим от волнения сердцем приказала внутренней системе дома создать точную ее проекцию, а затем проверить на наличие дефектов. А через несколько секунд на увеличенном голографическом изображении посреди комнаты загорелась красным изломанная тонкая линия, по которой треснул пластик. Значит, не показалось! И кому-то действительно понадобился мой альбом.
Я с горечью усмехнулась. Ну, что ты, Алекс, как маленькая? Конечно, он заинтересовал того, кто убил Хопкинса, перевернул все вверх дном в его квартире, а затем пытался взломать систему безопасности твоего дома. Вот только нашел ли он на этот раз то, что искал? Сердце снова забилось чаще, пока я непослушными от волнения пальцами наконец открыла посылку. Альбом оказался на месте, и я облегченно выдохнула. Интересно, и какая в нем скрывается тайна?! Впрочем, внешне альбом не производил какого-то особенного впечатления: всего лишь не слишком толстая потрепанная тетрадь в коричневой обложке. В век высоких технологий она казалась верхом старомодности.
Я осторожно прикоснулась к картонной обложке и попыталась вспомнить, когда же окончательно вышли из употребления бумага, карандаши и краски? Ведь художники давно выбрали плацдармом для своих работ виртуальное пространство. Его возможности оказались в тысячи раз больше, чем обычные холсты. Статика сменилась динамикой, и теперь на голографических картинах деревья действительно качались на ветру, птицы летали, а на лицах людей сменялись эмоции. И единственное, чего еще никак не могли передать современные художники – это запахов и тактильных ощущений, но даже тут они умудрялись так обманывать человеческий мозг, что он порой воспринимал их работы абсолютно всеми органами чувств. А тут надо же, целая тетрадь набросков, выполненных еще по старинке карандашами!
Я не знала рисовал ли их сам Хопкинс (а за свою долгую жизнь чем он только не увлекался) или кто-то другой, но теперь с интересом рассматривала пейзажи, которых больше не существовало в реальности, или изображения предметов, о назначении которых знали, пожалуй, только коллекционеры. А еще в альбоме встречалось множество портретов людей, но почему-то каких-то неправильных, и только чуть позже я поняла, что же в них так удивляло. Лица… слишком разные… с неправильными чертами, но гораздо более интересные, чем у моих современников, стремящихся к идеальной красоте, а потому часто слишком похожих друг на друга.
Постепенно я просмотрела альбом от корки до корки и, отложив его в сторону, разочаровано вздохнула. Да, он был интересен, но, пожалуй, только тому, кто увлекался историей живописи. Однако я по-прежнему не видела причин вписывать его в завещание наряду с недвижимостью в Сейнхилле или автомобилем премиум-класса.
Грустно осознавать, но, кажется, господин Хопкинс слишком переоценил мои способности разгадывать тайны. Я расстроенно закрыла альбом. Возможно, вернусь к нему чуть позже? Например, после чашки утреннего чая? Он всегда меня немного успокаивает.
Я вздохнула. Надеюсь, в конце концов меня осенит какая-нибудь идея, и в ожидании робота подключила свой вирт к инфосети. Но первое же название видеосюжета обрушилось на меня ледяным душем. «Резонансное убийство основателя корпорации «Долголетие», – прочитала я и поняла: правда выплыла наружу.
Недолго думая, я быстро просмотрела остальные новости и сделала неутешительный вывод: эта тема сейчас стояла в рейтинге на первом месте. Впрочем, я давно знала, что раскрытие инкогнито и убийство такой легендарной личности, как мой друг, не могло не всколыхнуть всю общественность Земли. Предположения и догадки сыпались нескончаемым потоком, а где-то между ними мелькало и мое имя. Нет-нет, Александру Беннет пока еще ни в чем не обвиняли, но я понимала: скоро доберутся и до этого.
Весь день я пребывала в каком-то нервном ожидании то полиции, то нашествия репортеров. Но пока все было тихо, и лишь к обеду через общую сеть вдруг позвонил… Сначала я даже подумала, что ошиблась, однако звонившим действительно оказался Освальд, мой бывший жених.
Мы рассталась чуть меньше года назад как раз после автокатастрофы, в которой погибли мои родители, и с тех пор больше не виделись. Но вот, надо же, он вдруг вспомнил обо мне.
Говорить с Освальдом и уж тем более видеться совершенно не хотелось, но иррациональное чувство вины за расставание по моей инициативе… Нет, я не должна была его испытывать, и все же именно оно заставило принять видеозвонок. Воздух посреди комнаты тотчас подернулся легкой рябью и передо мной возникла голограмма молодого человека.
«Да, за то время, что мы не виделись, Освальд совсем не изменился», – подумала я, изучая все тот же мягко очерченный подбородок и аккуратную родинку на щеке. Милый, вежливый, тактичный, воспитанный… ну что еще, казалось, нужно для создания крепкой семьи? По началу я тоже так думала, а вот родители, слишком хорошо зная свою дочь, сразу воспротивились такому браку. Ах, как же я тогда на них злилась. И только чуть позже поняла, почему они не воспринимали моего жениха всерьез. Освальд оказался слишком инфантильным и слабым, чтобы поддержать в трудную минуту, и позже я сама разорвала тяготившие нас обоих отношения.
– Лекси, дорогая, как же я рад тебя видеть!
Знакомое до боли обращение заставило сначала вздрогнуть, а затем привычно нахмуриться.
Как он только умудряется раздражать меня, так ничего толком и не сказав?! Ну ведь знает прекрасно, как я ненавижу все эти его «Лекси» и «дорогая», но Освальд почему-то всякий раз про это как-то совершенно «случайно» забывает.
– Сегодня вся сеть бурлит от сообщений о твоем… – он закашлялся, в смущении подбирая нужное слово.
– О моем друге, – закончила я за него.
– Друге?! – внезапно возмутился Освальд: – Ну мне-то можешь не врать про ваши отношения!
– Что ты имеешь в виду? – сердито выдавила я из себя, на самом деле прекрасно зная, к чему обычно ведут подобные намеки.
– Лекси… – его глаза так хитро сощурились, будто он уже давно раскрыл все мои тайны, – признайся, что вас связывали близкие, можно даже сказать, интимные отношения, – и криво ухмыльнулся.
– А ты, значит, во всем полагаешься на сплетни из сети?! – возмутилась я.
Градус моего негодования с каждым его словом все повышался и повышался.
