Они смеются над приверженцами навязанных ценностей и теми, кто ведётся на дешёвку и прочие «выгодные» предложения, кто ложками жрёт бифидобактерии, надеясь похудеть и не просраться. Таких примеров можно привести великое множество. И в то же время они сами такие, чья жизнь скучна, стандартна и предсказуема. «Воистину – ублюдки! - говорил о них Андрюха, - и другим жить мешают…». Что особенно обидно – в нашей команде таких тоже было полно. Да что там полно – все, кроме Маши, командора и меня…
Игорян – человек с понтом. С правильным понтом, не постсоветским.
У него красная «Альфо Ромео». Когда-то я тоже мечтал о такой, но не было денег. Потом я пересмотрел свои взгляды на автомобильный мир, и купил «Ситроен», о чём ни разу не пожалел. Игорян же более консервативен, в хорошем смысле этого слова – он хотел «Альфу» и только её, он купил «Альфу». И никаких там немцев, японцев, корейцев и прочего ширпотреба…
У него редкие часы, дорогие - «Гранд Сейко». Большинство о таких и слыхом не слыхивало, а у него есть. Откуда? Из жаркой Ливии. Трофей. Но по стечению обстоятельств у меня такие же, только не с белым циферблатом, а с чёрным. Я их купил в пику всем, чтобы спрашивали: «А что это такое? Где взял? Сколько стоит? Сколько-сколько??? Тогда почему не «Ролекс»?». Убогим не понять…
Он прикуривает только (за единственным исключением) от своей серебристой «Ронсон». Почему? Да потому же, почему я купил «Гранд Сейко». Это вам не какое-то там «Зиппо». К тому же металлическую зажигалку можно успешно метнуть во врага…
Но в кармане он всегда носит ещё и коробок спичек. Самых простых. Дешёвых. Если просят прикурить – даёт именно их. Иногда (то самое исключение) прикуривает сам, но только перед блядями, чтобы удивить. Нечасто, правда, но сочетание дорогих сигарет и дешёвых спичек производит на них странное впечатление. Со стороны интересно понаблюдать за изумлёнными и задумчивыми взглядами…
У него дорогое пальто, шитое на заказ. Но это его единственное дорогое одеяние. В одежде он предпочитает небрежность, и называет этот стиль «небритым». Поддерживает его лицом. Подчёркивает «пальтом». Им же вводит в смущение. Он презирает правила и считает, что человек небедный и свободный должен выглядеть так, как хочет. Я его поддерживаю. Только такого пальто у меня нет…
В квартире у него все полы коврами застланы – и плевать он хотел на вашу глупую моду! Одним из них он даже гордиться – точная копия «Пазырыкского» - самого древнего из известных и сохранившихся. Однажды он даже спал, завернувшись в ковёр…
Там же, в квартире, в большой комнате, во всю длинную стену – огромный, битком набитый книжный стеллаж, в котором нет ни одного свободного места. Отцовская коллекция. Тоже предмет гордости. Особенно ему нравятся дореволюционные издания с ятями. Ещё ему нравится Довлатов, только его творения лежат в прикроватной тумбочке. Одна лишь «Зона» на полке в туалете…
Если не считать школьного альбома, то в его доме только одна фотография, и висит она на стене напротив кровати. На ней он и Мила – она ослепительно улыбается неизвестному фотографу, а он, изогнув левую бровь, вопросительно косится на неё. Хорошая пара. Красивая. Эта фотография – история любви. Уж никогда бы не подумал, что у меня тоже так будет. Я историю имею в виду. А в фотографии я его переплюну – повешу сразу две, правда, совместной у меня не будет…
Он строго придерживается правила «не трахайся где живёшь, и не живи где трахаешься», и никогда не водит баб к себе домой. Ещё и меня к этому приучить пытался, гад…
На кухне у него всегда беспорядок: мойка до упора забита грязной посудой, крошки на столе, полная консервная банка окурков. В холодильнике пара банок тушёнки и сардин, залежалый до плесени сыр, проросший лук, вялая морковка, вечно нарезанный дольками лимон на блюдечке. Магнитов на холодильнике нет, зато на полированной поверхности нержавейки полно отпечатков. На полке пачка макарон, риса, гречи, два пакета крупной соли и две упаковки спичек. Зачем столько соли и спичек? К войне готовиться, что ли? За батареей сохнут какие-то деревяхи. Для человека военного такой бардак – позор. Для умеющего готовить (а он умеет) – странность. В общем и целом – ничего страшного, просто налицо отсутствие в доме женской руки…
В его доме нет ни одной вещи из «Икеа»…
Однажды он избил человека свёрнутой в трубочку «Царскосёлкой», чем снова вернул мне уверенность в силе печатного слова…
Вот такой у меня друг. А вас такой есть? То-то и оно…
Во имя спасения хорошей идеи, однажды я чуть не стал любовником-диверсантом. Жигалов подошёл бы на эту роль лучше, но его не было. А произошло вот что.
Новогодний корпоратив. Центр Питера. Все собрались в огромном ресторане. Бабы наряжены-напомажены, мужчины пьяны с самого начала, танцы-обниманцы, все дела. В туалете подходит ко мне Андрюха и, без дела стоя у соседнего писуара, говорит:
- Ну ты как, готов?
- Как пионер. А она?
- Да вроде подготовил. Уверен, что справишься?
- Так точно, - соврал я.
Уверенности, конечно, не было. Млада – баба серьёзная, хоть по лицу и не скажешь. Тем более что пьяной я её никогда не видел и как она себя поведёт неизвестно, а сам я выпимши, и могу начать импровизировать не в том направлении – уж себя-то я знаю. План был прост: Андрюха её подготовит, совместно накатив пару-тройку «мировых», а потом подключусь я, молодой и симпатичный, приглашу на танец, потрогаю, заболтаю, выпьем ещё, а там уж ненавязчиво перейдём к делу – к работе, в смысле.
Как водится, с самого начала всё пошло не так. Пока мы с Андрюхой договаривались, в дело вмешался Алекс. Штатная бухгалтерская шлюха Оксанка уже год как стелилась под директором и была недоступна рядовым сотрудникам, соска-Маринка, видимо, надоела, и наш стукачок, уже изрядно накачавшись и вконец осмелев, решил попытать счастья с женщиной на десять лет себя старше. К моменту моего возвращения в зал, они топтались под тягучие завывания Сары Коннор. Я стоял, не зная, что делать, и мысленно искал поддержки у Вселенной. И она мне помогла.
- Какая пара… - пробормотал Юра, бесшумно возникший за моей спиной. – Какая красивая пара, чёрт побери…
Юрка – наш главный алкаш. Пьёт, как не в себя, судя по лицу. Судя по словам – прямо во Вселенную, которая глаголет его голосом. Он умеет сказать красиво. Необычайно наблюдательный, он подмечает все тонкости. Юрка – сентиментальный эстет, и способен увидеть прекрасное в мокром следе проползшей улитки, и трагическое - в увядании цветка. Вот и теперь он зрил к корень: на полголовы выше, худощавый плечистый Алекс хорошо дополнял стройную и мягкую пышногрудую Младу, и было даже что-то общее, едва ли не родственное, в их лицах.
- Юр, - спросил я, - а как думаешь, я бы с ней смотрелся?
- Ты? Ну разумеется, - не раздумывая ответил Юра. – Она моложава, а тебя щетина старит. Вместе вы будете смотреться ещё органичнее…
- Тогда помоги мне…
Начавший рано лысеть Юра, отчего он чуть комплексовал, страдал неуверенностью на всех фронтах.
- Я? А как? Да и не получится у меня, наверное…
- Получится, Юр, ещё как получится. Ты, главное, вот что…
Выслушав краткий инструктаж, словно желая задать какой-то мучивший его вопрос, он жалобно посмотрел на меня. Получив в ответ утвердительный кивок, Юра отвернулся, резко выдохнул и пулей рванул к центру зала. В одно мгновение оказавшись рядом с единственной танцующей парой, он разбил её и, извинившись перед Младой, со словами «давай выпьем, повод есть, пойдём чего расскажу…» увлёк Алекса к столу. Оба танцора растерялись – слабовольный Алекс, мимоходом обернувшись, поплёлся за Юрой, а Млада Николаевна, недоумённо хлопая хищно изогнутыми ресницами, встала столбом. И тут же к ней подоспел я.
- Не обращай внимания, - впервые перейдя на «ты», сказал я, - пусть идут.
- Да мне как-то всё равно, - стараясь держать марку, ответила Млада.
- А по-другому и быть не может, когда рядом есть я…
Вот за что я всегда любил возрастных баб, так это за прямоту взгляда, по которому сразу ясно будет успех или нет. Вот и она посмотрела на меня так, будто прикидывала собственные шансы и мои способности.
- Ой, какая самоуверенность, - сказала она, спустя пару секунд своих измерительных прикидок.
- Обычно я называю это уверенностью в себе. Но тут всё зависит от того, с кем имеешь дело. Вот тебя, например, я совсем не боюсь.
- А может, зря не боишься? И с каких это пор мы перешли на «ты»?
- С сегодняшнего дня и навсегда, - ответил я, игнорируя первый вопрос и, похоже, выдержав испытание.
Отплясав, мы выпили, я закусил, и пошли курить. На улице я применил старый проверенный способ: чиркнув зажигалкой и поднеся даме огонёк, левой ладонью прикрывая его от ветра, надо обратить внимание на тот факт, коснётся ли она твоих рук своими. Если да – дело в шляпе. Нет – сматывай удочки, чтобы не прослыть неудачником.
Она коснулась…
Я начал её убалтывать. Потом мы снова выпили, а после снова танцевали, только теперь уже что-то более зажигательное, отчего мне стало плоховато, и я снова удалился в уборную. В размышлениях - «блевать или не блевать?» - стоя над унитазом, я чуть забылся. В соседней кабинке щёлкнул замок. Гулко отражаясь от кафельных стен, в полумраке гальюна раздался хрипливый голос Андрюхи:
- Ну, как дела? – спросил он.
- Само не выходит, - ответил я.
- В чём проблема?
- Ещё соточку намахну, и тогда наверняка стругану…
- Я не об этом, балбес. С Младой что?
- Огонь-баба. Только проблема у нас действительно есть…
- Ну что опять?
- Я пьян и просто хочу её - когда танцевали, не почувствовать этого она не могла. Поэтому как-то язык не поворачивается говорить о средстве для потенции.
- А она что?
- Ничего, спокойно так реагирует. Глаза горят, конечно, но пошлостей себе не позволяет.
- Работай дальше, Штирлиц. Надо чтобы позволила. Это для нас очень важно…
Но и дальше дело не клеилось. Тогда я перешёл к плану «Б» - позвонил Игоряну, обрисовал ситуацию, и попросил, чтобы он, выжидая, встал где-нибудь поблизости и в нужный момент, по моему сигналу, прикинувшись «бомбилой», тормознул возле нас. Почему Игорян? Потому что ожидающее такси может быть замечено, а в соответствии с планом мы должны были исчезнуть внезапно и бесследно, просто выйдя покурить.
Если всё сразу пошло не так, то дальше оно непременно станет только хуже.
Время шло, а контрольного отзвона от Игоряна всё не было. Мне бы в самую пору волноваться и новые прикидки делать, но я решил усугубить положение и продолжил пить. Лада, мешавшая мартини с шампанским, перешла на чистый вискарь. Одним словом, не отставала. Как и полагается, веселье пошло на спад и люди разбились на группы по интересам: кто-то шумно спорил, где-то тихо шушукались, иные, со скучающим видом, взглядом пронзали пространство, другие и вовсе потерялись. Мы с Младой сидели в самом дальнем и тёмном углу огромного стола. Андрюха, налегая на закуски, то и дело искоса поглядывал на нас.
Млада оказалась сильной женщиной не только в личностном плане, но и в питейном – я держался на одной лишь силе воли и всё возрастающем желании, осмысленность же её взгляда навевала пораженческие настроения.
- А что это ты так галантен стал? Откуда такой интерес ко мне? – спросила вдруг она.
- Оттуда, - ответил я, взглядом указывая под стол.
- Понятно. Значит, тебе от меня что-то надо…
- Определённо. Что-то…
- Тогда переходи к делу. Женщины любят решительных, если ты не знал…
- Знал. Поэтому сейчас давай ещё по одной, потом я отлучусь ненадолго, затем смоемся отсюда, а там уж и к делу.
Я разлил нам ещё по порции «Джек Дениелс». Опрокинули залпом. Снова пошёл в туалет. По пути подхватил со стола открытую бутылку игристого и, сделав большой глоток, опустошил её и поставил на свободный стул.
В туалете, облокотившись на умывальник, разглядывал в зеркале своё отражение. Как и всегда, оно мне очень нравилось. Трезво оценивая остатки своих возможностей, я с неразумным удовольствием отметил, что игристое было лишним. Хорошо бы опустошить желудок, самое время, но нельзя – будет только хуже.
Я набрал Игоряна.
- Ты где?
- Два светофора осталось, плюс позицию занять – минут через шесть выходите.
- Понял. Жду.
Сзади снова появился командор.
- Ну? – спросил он.
- Всё «чики». Через шесть минут подадут машину. Завтра отзвонюсь.
- Только не забудь о главном, любовничек.
- О чём?
- О главном, - повторил Андрюха.
Не придумав, как перефразировать вопрос «О чём?», я молча кивнул и добавил:
- Я тебя маякну, мы пойдём курить, а ты отвлеки остальных как-нибудь. О’кей?
Он вышел. Несколько раз прыснув в лицо холодной водой, я полюбовался стекающими каплями, улыбнулся зеркалу, утёрся бумажным полотенцем и… решил поссать прямо в раковину.
Вернувшись в зал, я объяснил Младе, что делать дальше и, сунув в зубы сигарету, пошёл к выходу. Проходя вдоль стола мимо Андрюхи, склонился над ним и, широко улыбаясь, прошептал в его красное с толстой мочкой ухо:
- Сразу после неё…
Накинув свою любимую «натовку», я вышел на воздух. Несмотря на довольно поздний час, по тротуару ползли пешеходы. По оживлённой улице мчали автомобили. Небо было довольно светлым, низким и давящим, его заволакивало облачностью – верный признак повышения температуры и возможности осадков. «Да, - подумал я, - снег бы к Новому Году не помешал…». Так, с незажжённой сигаретой, я стоял, думал о ерунде, попутно пытаясь прикинуть, где притаился мой «бомбила», но был уверен, что он меня видит. Не знаю, сколько времени я простоял, но тут вышла Млада, я опомнился, подошёл к краю тротуара и махнул рукой невидимому Игоряну. Обернулся, и увидел приключившуюся за считаные секунды эпидерсию – только я подал знак, как следом за ней, в своей раскрытой на три пуговицы попугайчатой рубашке, вылетел Алекс. Он остановил Младу, придержав её за талию.
Этот клоун был малопьющим, и поэтому, случись драка, он имел супротив меня большие шансы. Тогда я не понимал этого, был сильно пьян, кровь мгновенно вскипела и я не выдержал.
- Руку убрал, чучело! – крикнул на него я.
- Ты чего, Пахан, перепил, что ли? Я просто попросил закурить.
- Здоровья много?! Сейчас поубавится!..
Злобно шипя на торможении шипами, резко качнувшись на месте, у меня за спиной возникла красная «Альфа». Сильно хлопнув дверью, широко улыбаясь, к нам приближался Игорян. Все посмотрели на него.
- Куда едем, командир? – на ходу бросил он, подходя вплотную ко мне, и вдруг…
Что произошло дальше, я не очень-то и понял. Неведомая сила отстранила меня в сторону. Всплеснув руками, будто поскользнувшись, обрушилось на асфальт тщедушное тело Алекса. Ойкнула Лада. Ещё через мгновение, обняв за плечи, Игорян вёл нас обоих к машине.
Тачка у него резвая и красивая, но сзади тесновата. Упёршись коленками в переднее сиденье, а левой рукой держась за женское бедро, я чувствовал себя скованно, но было приятно.
Шлифанув асфальт, «Альфа» резко рванула с места.
***
Игорян – человек с понтом. С правильным понтом, не постсоветским.
У него красная «Альфо Ромео». Когда-то я тоже мечтал о такой, но не было денег. Потом я пересмотрел свои взгляды на автомобильный мир, и купил «Ситроен», о чём ни разу не пожалел. Игорян же более консервативен, в хорошем смысле этого слова – он хотел «Альфу» и только её, он купил «Альфу». И никаких там немцев, японцев, корейцев и прочего ширпотреба…
У него редкие часы, дорогие - «Гранд Сейко». Большинство о таких и слыхом не слыхивало, а у него есть. Откуда? Из жаркой Ливии. Трофей. Но по стечению обстоятельств у меня такие же, только не с белым циферблатом, а с чёрным. Я их купил в пику всем, чтобы спрашивали: «А что это такое? Где взял? Сколько стоит? Сколько-сколько??? Тогда почему не «Ролекс»?». Убогим не понять…
Он прикуривает только (за единственным исключением) от своей серебристой «Ронсон». Почему? Да потому же, почему я купил «Гранд Сейко». Это вам не какое-то там «Зиппо». К тому же металлическую зажигалку можно успешно метнуть во врага…
Но в кармане он всегда носит ещё и коробок спичек. Самых простых. Дешёвых. Если просят прикурить – даёт именно их. Иногда (то самое исключение) прикуривает сам, но только перед блядями, чтобы удивить. Нечасто, правда, но сочетание дорогих сигарет и дешёвых спичек производит на них странное впечатление. Со стороны интересно понаблюдать за изумлёнными и задумчивыми взглядами…
У него дорогое пальто, шитое на заказ. Но это его единственное дорогое одеяние. В одежде он предпочитает небрежность, и называет этот стиль «небритым». Поддерживает его лицом. Подчёркивает «пальтом». Им же вводит в смущение. Он презирает правила и считает, что человек небедный и свободный должен выглядеть так, как хочет. Я его поддерживаю. Только такого пальто у меня нет…
В квартире у него все полы коврами застланы – и плевать он хотел на вашу глупую моду! Одним из них он даже гордиться – точная копия «Пазырыкского» - самого древнего из известных и сохранившихся. Однажды он даже спал, завернувшись в ковёр…
Там же, в квартире, в большой комнате, во всю длинную стену – огромный, битком набитый книжный стеллаж, в котором нет ни одного свободного места. Отцовская коллекция. Тоже предмет гордости. Особенно ему нравятся дореволюционные издания с ятями. Ещё ему нравится Довлатов, только его творения лежат в прикроватной тумбочке. Одна лишь «Зона» на полке в туалете…
Если не считать школьного альбома, то в его доме только одна фотография, и висит она на стене напротив кровати. На ней он и Мила – она ослепительно улыбается неизвестному фотографу, а он, изогнув левую бровь, вопросительно косится на неё. Хорошая пара. Красивая. Эта фотография – история любви. Уж никогда бы не подумал, что у меня тоже так будет. Я историю имею в виду. А в фотографии я его переплюну – повешу сразу две, правда, совместной у меня не будет…
Он строго придерживается правила «не трахайся где живёшь, и не живи где трахаешься», и никогда не водит баб к себе домой. Ещё и меня к этому приучить пытался, гад…
На кухне у него всегда беспорядок: мойка до упора забита грязной посудой, крошки на столе, полная консервная банка окурков. В холодильнике пара банок тушёнки и сардин, залежалый до плесени сыр, проросший лук, вялая морковка, вечно нарезанный дольками лимон на блюдечке. Магнитов на холодильнике нет, зато на полированной поверхности нержавейки полно отпечатков. На полке пачка макарон, риса, гречи, два пакета крупной соли и две упаковки спичек. Зачем столько соли и спичек? К войне готовиться, что ли? За батареей сохнут какие-то деревяхи. Для человека военного такой бардак – позор. Для умеющего готовить (а он умеет) – странность. В общем и целом – ничего страшного, просто налицо отсутствие в доме женской руки…
В его доме нет ни одной вещи из «Икеа»…
Однажды он избил человека свёрнутой в трубочку «Царскосёлкой», чем снова вернул мне уверенность в силе печатного слова…
Вот такой у меня друг. А вас такой есть? То-то и оно…
***
Во имя спасения хорошей идеи, однажды я чуть не стал любовником-диверсантом. Жигалов подошёл бы на эту роль лучше, но его не было. А произошло вот что.
Новогодний корпоратив. Центр Питера. Все собрались в огромном ресторане. Бабы наряжены-напомажены, мужчины пьяны с самого начала, танцы-обниманцы, все дела. В туалете подходит ко мне Андрюха и, без дела стоя у соседнего писуара, говорит:
- Ну ты как, готов?
- Как пионер. А она?
- Да вроде подготовил. Уверен, что справишься?
- Так точно, - соврал я.
Уверенности, конечно, не было. Млада – баба серьёзная, хоть по лицу и не скажешь. Тем более что пьяной я её никогда не видел и как она себя поведёт неизвестно, а сам я выпимши, и могу начать импровизировать не в том направлении – уж себя-то я знаю. План был прост: Андрюха её подготовит, совместно накатив пару-тройку «мировых», а потом подключусь я, молодой и симпатичный, приглашу на танец, потрогаю, заболтаю, выпьем ещё, а там уж ненавязчиво перейдём к делу – к работе, в смысле.
Как водится, с самого начала всё пошло не так. Пока мы с Андрюхой договаривались, в дело вмешался Алекс. Штатная бухгалтерская шлюха Оксанка уже год как стелилась под директором и была недоступна рядовым сотрудникам, соска-Маринка, видимо, надоела, и наш стукачок, уже изрядно накачавшись и вконец осмелев, решил попытать счастья с женщиной на десять лет себя старше. К моменту моего возвращения в зал, они топтались под тягучие завывания Сары Коннор. Я стоял, не зная, что делать, и мысленно искал поддержки у Вселенной. И она мне помогла.
- Какая пара… - пробормотал Юра, бесшумно возникший за моей спиной. – Какая красивая пара, чёрт побери…
Юрка – наш главный алкаш. Пьёт, как не в себя, судя по лицу. Судя по словам – прямо во Вселенную, которая глаголет его голосом. Он умеет сказать красиво. Необычайно наблюдательный, он подмечает все тонкости. Юрка – сентиментальный эстет, и способен увидеть прекрасное в мокром следе проползшей улитки, и трагическое - в увядании цветка. Вот и теперь он зрил к корень: на полголовы выше, худощавый плечистый Алекс хорошо дополнял стройную и мягкую пышногрудую Младу, и было даже что-то общее, едва ли не родственное, в их лицах.
- Юр, - спросил я, - а как думаешь, я бы с ней смотрелся?
- Ты? Ну разумеется, - не раздумывая ответил Юра. – Она моложава, а тебя щетина старит. Вместе вы будете смотреться ещё органичнее…
- Тогда помоги мне…
Начавший рано лысеть Юра, отчего он чуть комплексовал, страдал неуверенностью на всех фронтах.
- Я? А как? Да и не получится у меня, наверное…
- Получится, Юр, ещё как получится. Ты, главное, вот что…
Выслушав краткий инструктаж, словно желая задать какой-то мучивший его вопрос, он жалобно посмотрел на меня. Получив в ответ утвердительный кивок, Юра отвернулся, резко выдохнул и пулей рванул к центру зала. В одно мгновение оказавшись рядом с единственной танцующей парой, он разбил её и, извинившись перед Младой, со словами «давай выпьем, повод есть, пойдём чего расскажу…» увлёк Алекса к столу. Оба танцора растерялись – слабовольный Алекс, мимоходом обернувшись, поплёлся за Юрой, а Млада Николаевна, недоумённо хлопая хищно изогнутыми ресницами, встала столбом. И тут же к ней подоспел я.
- Не обращай внимания, - впервые перейдя на «ты», сказал я, - пусть идут.
- Да мне как-то всё равно, - стараясь держать марку, ответила Млада.
- А по-другому и быть не может, когда рядом есть я…
Вот за что я всегда любил возрастных баб, так это за прямоту взгляда, по которому сразу ясно будет успех или нет. Вот и она посмотрела на меня так, будто прикидывала собственные шансы и мои способности.
- Ой, какая самоуверенность, - сказала она, спустя пару секунд своих измерительных прикидок.
- Обычно я называю это уверенностью в себе. Но тут всё зависит от того, с кем имеешь дело. Вот тебя, например, я совсем не боюсь.
- А может, зря не боишься? И с каких это пор мы перешли на «ты»?
- С сегодняшнего дня и навсегда, - ответил я, игнорируя первый вопрос и, похоже, выдержав испытание.
Отплясав, мы выпили, я закусил, и пошли курить. На улице я применил старый проверенный способ: чиркнув зажигалкой и поднеся даме огонёк, левой ладонью прикрывая его от ветра, надо обратить внимание на тот факт, коснётся ли она твоих рук своими. Если да – дело в шляпе. Нет – сматывай удочки, чтобы не прослыть неудачником.
Она коснулась…
Я начал её убалтывать. Потом мы снова выпили, а после снова танцевали, только теперь уже что-то более зажигательное, отчего мне стало плоховато, и я снова удалился в уборную. В размышлениях - «блевать или не блевать?» - стоя над унитазом, я чуть забылся. В соседней кабинке щёлкнул замок. Гулко отражаясь от кафельных стен, в полумраке гальюна раздался хрипливый голос Андрюхи:
- Ну, как дела? – спросил он.
- Само не выходит, - ответил я.
- В чём проблема?
- Ещё соточку намахну, и тогда наверняка стругану…
- Я не об этом, балбес. С Младой что?
- Огонь-баба. Только проблема у нас действительно есть…
- Ну что опять?
- Я пьян и просто хочу её - когда танцевали, не почувствовать этого она не могла. Поэтому как-то язык не поворачивается говорить о средстве для потенции.
- А она что?
- Ничего, спокойно так реагирует. Глаза горят, конечно, но пошлостей себе не позволяет.
- Работай дальше, Штирлиц. Надо чтобы позволила. Это для нас очень важно…
Но и дальше дело не клеилось. Тогда я перешёл к плану «Б» - позвонил Игоряну, обрисовал ситуацию, и попросил, чтобы он, выжидая, встал где-нибудь поблизости и в нужный момент, по моему сигналу, прикинувшись «бомбилой», тормознул возле нас. Почему Игорян? Потому что ожидающее такси может быть замечено, а в соответствии с планом мы должны были исчезнуть внезапно и бесследно, просто выйдя покурить.
Если всё сразу пошло не так, то дальше оно непременно станет только хуже.
Время шло, а контрольного отзвона от Игоряна всё не было. Мне бы в самую пору волноваться и новые прикидки делать, но я решил усугубить положение и продолжил пить. Лада, мешавшая мартини с шампанским, перешла на чистый вискарь. Одним словом, не отставала. Как и полагается, веселье пошло на спад и люди разбились на группы по интересам: кто-то шумно спорил, где-то тихо шушукались, иные, со скучающим видом, взглядом пронзали пространство, другие и вовсе потерялись. Мы с Младой сидели в самом дальнем и тёмном углу огромного стола. Андрюха, налегая на закуски, то и дело искоса поглядывал на нас.
Млада оказалась сильной женщиной не только в личностном плане, но и в питейном – я держался на одной лишь силе воли и всё возрастающем желании, осмысленность же её взгляда навевала пораженческие настроения.
- А что это ты так галантен стал? Откуда такой интерес ко мне? – спросила вдруг она.
- Оттуда, - ответил я, взглядом указывая под стол.
- Понятно. Значит, тебе от меня что-то надо…
- Определённо. Что-то…
- Тогда переходи к делу. Женщины любят решительных, если ты не знал…
- Знал. Поэтому сейчас давай ещё по одной, потом я отлучусь ненадолго, затем смоемся отсюда, а там уж и к делу.
Я разлил нам ещё по порции «Джек Дениелс». Опрокинули залпом. Снова пошёл в туалет. По пути подхватил со стола открытую бутылку игристого и, сделав большой глоток, опустошил её и поставил на свободный стул.
В туалете, облокотившись на умывальник, разглядывал в зеркале своё отражение. Как и всегда, оно мне очень нравилось. Трезво оценивая остатки своих возможностей, я с неразумным удовольствием отметил, что игристое было лишним. Хорошо бы опустошить желудок, самое время, но нельзя – будет только хуже.
Я набрал Игоряна.
- Ты где?
- Два светофора осталось, плюс позицию занять – минут через шесть выходите.
- Понял. Жду.
Сзади снова появился командор.
- Ну? – спросил он.
- Всё «чики». Через шесть минут подадут машину. Завтра отзвонюсь.
- Только не забудь о главном, любовничек.
- О чём?
- О главном, - повторил Андрюха.
Не придумав, как перефразировать вопрос «О чём?», я молча кивнул и добавил:
- Я тебя маякну, мы пойдём курить, а ты отвлеки остальных как-нибудь. О’кей?
Он вышел. Несколько раз прыснув в лицо холодной водой, я полюбовался стекающими каплями, улыбнулся зеркалу, утёрся бумажным полотенцем и… решил поссать прямо в раковину.
Вернувшись в зал, я объяснил Младе, что делать дальше и, сунув в зубы сигарету, пошёл к выходу. Проходя вдоль стола мимо Андрюхи, склонился над ним и, широко улыбаясь, прошептал в его красное с толстой мочкой ухо:
- Сразу после неё…
Накинув свою любимую «натовку», я вышел на воздух. Несмотря на довольно поздний час, по тротуару ползли пешеходы. По оживлённой улице мчали автомобили. Небо было довольно светлым, низким и давящим, его заволакивало облачностью – верный признак повышения температуры и возможности осадков. «Да, - подумал я, - снег бы к Новому Году не помешал…». Так, с незажжённой сигаретой, я стоял, думал о ерунде, попутно пытаясь прикинуть, где притаился мой «бомбила», но был уверен, что он меня видит. Не знаю, сколько времени я простоял, но тут вышла Млада, я опомнился, подошёл к краю тротуара и махнул рукой невидимому Игоряну. Обернулся, и увидел приключившуюся за считаные секунды эпидерсию – только я подал знак, как следом за ней, в своей раскрытой на три пуговицы попугайчатой рубашке, вылетел Алекс. Он остановил Младу, придержав её за талию.
Этот клоун был малопьющим, и поэтому, случись драка, он имел супротив меня большие шансы. Тогда я не понимал этого, был сильно пьян, кровь мгновенно вскипела и я не выдержал.
- Руку убрал, чучело! – крикнул на него я.
- Ты чего, Пахан, перепил, что ли? Я просто попросил закурить.
- Здоровья много?! Сейчас поубавится!..
Злобно шипя на торможении шипами, резко качнувшись на месте, у меня за спиной возникла красная «Альфа». Сильно хлопнув дверью, широко улыбаясь, к нам приближался Игорян. Все посмотрели на него.
- Куда едем, командир? – на ходу бросил он, подходя вплотную ко мне, и вдруг…
Что произошло дальше, я не очень-то и понял. Неведомая сила отстранила меня в сторону. Всплеснув руками, будто поскользнувшись, обрушилось на асфальт тщедушное тело Алекса. Ойкнула Лада. Ещё через мгновение, обняв за плечи, Игорян вёл нас обоих к машине.
Тачка у него резвая и красивая, но сзади тесновата. Упёршись коленками в переднее сиденье, а левой рукой держась за женское бедро, я чувствовал себя скованно, но было приятно.
Шлифанув асфальт, «Альфа» резко рванула с места.
