Спрыгнув с плота, я побежала по отмели, навстречу головоногу. Уходи, дурочка, сейчас в тебя вонзится стальное копье, тебя протащат к галере, ты станешь знаком благосклонности моря к Аквадорате, к новому дожу. Твое брюхо будет распорото, а мертвые детишки отданы на потеху кровожадной публике.
Кричать я не могла, зато могла размахивать руками и громко думать. Головоноги улавливают мысленные эманации. Уходи, спрячься, затаись. Что тебе эти смешные людишки с их смешными лодчонками и смешными пушками? Под толщей моря они тебя не достанут, уходи! В глазах потемнело, самка меня поняла. Щупальца свились в пружины, вытолкнув бесформенное тело в воздух. По плавной дуге головоног пролетел в сторону острова и скрылся под водой.
«Ей не нужно плыть, — думала я. — Она пройдет по дну, забьется в расселину».
— Как зовут тебя, прекрасная русалка? — спросил веселый мужской голос.
Слишком знакомый, чтоб быть приятным. Глаз с этого расстояния я рассмотреть не могла, лицо же под дурацкой золоченой шапкой принадлежало молодому синьору с хорошими зубами. Его серенити улыбался, не улыбался даже, а скалился. Стронцо, путтана, кракен его раздери.
Он что-то проговорил в сторону и с бортов галеры спрыгнуло несколько одетых в гвардейские камзолы мужчин, быстро поплывших в мою сторону. Я сняла с уха Чикко. Ящерка сейчас была голубой, видимо, под цвет моего платья. Она изогнулась и выпустила язычок синего пламени. С саламандрами такое дело, огонь для них — это некий выхлоп жизнедеятельности, то есть извергают они не из того отверстия, которым питаются. Такой вот, извините, пук.
— Синьорина немая? — Спросил первый из доплывших гвардейцев, выбравшийся на отмель.
Я кивнула, Чико взбежала по руке, заняв привычное местечко. Наверное, саламандру можно принять за дамское украшение. Хороша же я, наверное, в неприлично коротким кукольном платьице, с волосами, пружинно взъерошенными от влаги и ящерицей на ухе. Гвардеец вон, совсем протек, не зная на чем взгляд успокоить: на голых ногах, или на декольте. Интересно, меня казнят? За то, что помешала хорошему предзнаменованию.
— Синьорина немая.
— Немая…
— Немая…
— Госпожа, позвольте вам помочь, позвольте руку, ножку сюда. Винченцо, где весла? Госпожа, присядьте, Винченцо, толкай.
Я сидела на своем гробу, чинно сложив руки на голых коленках, гвардейцы гребли, пустив плот по направлению к Бучинторо.
— Мы женимся на вас, море, — вещал дож громогласно, — примите сей драгоценный перстень в знак нерушимости наших уз.
Кажется, морскому жениху я не понравилась, кольцо просвистело у моего уха и не попало в глаз лишь потому, что я уклонилась. По мере того, как сокращалось разделяющее нас расстояние, я слышала все больше.
— Артуро, другое кольцо, — командовал дож в пол голоса, — нет, два, пусть будут парные, и притащи кардинала с его гондолы. Что значит, зачем? Женить. Свершать таинство брака.
Что он несет? Обряд только что свершился.
Артуро, единственный сеньор, на котором я заметила маску, с поклоном удалился.
— Держать равновесие, все назад, — скомандовал гвардеец и протянул мне руку, подводя к краю плота. — Ваша безмятежность, принимайте дар моря.
Цепкие твердые пальцы обхватили мое запястье и втащили на борт Бучинторо. Каблучки атласных туфелек щелкнули о палубу.
— Гаденыш Мадичи постарался с подарком, — сообщил дож и снял с моей головы мокрый голубой бант. — Какая гадость.
Мне захотелось умереть, еще и бант.
— Ты немая? Чудесно. То есть, менее отвратительно, чем все остальное.
Бант шлепнулся в воду. Возникло желание умереть вдвоем с его серенити. Я его узнала, нашего тишайшего, нашего Муэрте. Правда, глаза его оказались вовсе не серебряными, а цвета спокойного моря, невероятно светло-зелено-голубыми. А еще я знала, что под многослойными золотыми церемониальными камзолами скрывается мускулистая долговязость капитана Чезаре. Отчего я решила, что он тоже Маламоко? Среди кузенов не обязательны одинаковые фамилии. Прочее фамильное сходство налицо, на смуглое, длинноносое лицо с острыми скулами и подбородком. И волосы похожи на шевелюру Карлы, такие же волнистые и черные.
Я опустила взгляд. Дож был обут в расшитые каменьями сапоги. Страшно представить, сколько драгоценностей на это пошло, с эдакими-то лапищами.
— Море послало нам супругу!
Он проорал это так неожиданно, что я вздрогнула.
— Да, мы немедленно обвенчаемся!
До меня стало доходить, что с тишайшим Чезаре мы вовсе не наедине, что вокруг Бучинторо целая флотилия гондол, лодок и галер, что музыка не утихает, и что публика неистовствует.
— Море любит Аквадорату, — прокричали с алой гондолы. — Русалка прелестна.
— Какие ножки!
— Какие волосы
Дож кивал и улыбался.
— Консумация будет сладкой!
Забавное слово. Что оно обозначает? Название десерта? А улыбается его серенити странно, просто растягивая пухлые губы, глаза при этом холодны, или даже злобны.
— Русалка, взгляни на меня, сто базантов за улыбку и тысячу за поцелуй.
— А на тебе можно неплохо заработать, — пробормотал дож, приобнимая меня за плечи. — А, рыжая?
Я наступила каблуком ему на ногу и отстранилась.
— Еще и скромница? Или пытаешься набить себе цену?
«Торгаш, ничтожество, стронцо, — думала я изо всех сил. — Чтоб ты облез, полысел и лишился всех зубов! Чтоб Паола Рафаэле затискала тебя до смерти!»
Чезаре не был головоногом, он меня не услышал, обернулся в строну, проорал приветливо:
— Ваше высокопреосвещенство! Каково?
К нам приближался низенький старик в кардинальской мантии, я сложилась в поклоне и схватив монсиньора за руку, поцеловала рубиновый перстень.
— Малышка набожна, — проскрипел кардинал. — Как ее зовут?
Я подняла к небесам полные страдания глаза.
— Девица немая, — похвастался дож. — Каково?!
— Чезаре, сын мой, не зная имени девицы, я не смогу вас обвенчать.
— Так нареките ее сами, минутное дело.
— Если ее уже крестили…
— Где? Или вы втихую организовали подводную епархию?
Клоунада пред ликом его высокопреосвященства! Непотребство какое.
— Синьорина, — прошелестело у плеча, и я посмотрела на Артуро. — Вы можете писать?
Кардинал тоже услышал вопрос, он выхватил у гвардейца записную книжку с прикрепленным карандашиком и протянул мне:
— Напиши имя, данное тебе при крещении, дочь моя, и фамилию, которой наградили тебя предки, если она есть.
Мне подумалось, что писать как раз не стоит, потому что дело принимает вовсе ужасный оборот, но врать священнику я не могла, и не исполнить приказа тоже.
Я вывела на белом листе: Филомена Саламандер-Арденте.
Кардинал вчитался:
— Я знаком с твоим батюшкой, Филомена. Чезаре, венчание откладывается, сначала тебе придется испросить благословения синьора Саламандер-Арденте.
— Значит так, — дож взял священнослужителя под руку, их рукава — золотой и алый сплелись, — синьор Мазератти, я прекрасно понимаю, сколь неприятен вам сей благословенный знак, поданный морем непосредственно мне.
— Синьор Муэрто! — Кардинал попытался выдернуть руку, но после пары трепыханий обмяк.
— И прошу вас, ради бога, презреть наши личные обиды, а задуматься о процветании Аквадораты. Море послало эту деву, чтоб отогнать от города чудовищного кракена, кто эта дева, и как именно море это провернуло, сейчас не важно. Как говорят в народе про грешные связи, мальчик, девочка… какая разница…. —Две пары глаза встретились в безмолвном поединке, карие против цвета спокойного моря, последние победили.—Обвенчайте нас!
— Может, лучше в соборе? — Предложил напоследок кардинал.
Он выглядел отчего-то смущенным.
— Здесь и сейчас, — ответил дож. — Артуро, кольца.
И нас обвенчали. Толпа гудела, била в барабаны, дула в свирели, терзала струны виол, я стояла на коленях рядом с гарпунной пушкой, у правого моего плеча в той же позе стоял Чезаре. Обращенных к нам слов я не понимала, но, замычав, когда меня больно дернули за волосы, поняла, что только что сказала «да».
Потом кто-то заорал: «Поцелуй!»
Мы уже опять были на ногах, его серенити притянул меня к себе и прижался губами к фарфоровой нашлепке.
«Так тебе и надо, стронцо», — подумала я.
Но дож фарфором полностью удовлетворился:
— Артуро, мы возвращаемся. Ваше высокопреосвященство, жаль, что вы уже уходите. Филомена, улыбайся, подданным нужна приветливая догаресса.
Дож Аквадораты взошел на Бучинторо, пришвартованой точно меж двух колонн пьяцетте, примыкающей к площади Льва. Парчовые одежды поскрипывали под тяжестью нашитого на них золота. На открывающейся глади канала Санта-Леоне уже дрейфовали гондолы зрителей, ожидая, пока галера его серенити отчалит. Процессия обещала получиться больше, чем в прошлом году. По городу поползли слухи, что в водах лагуны моряки заметили кракена, и что дож Муэрто, когда ему об этом доложили, велел установить на своем судне гарпунную пушку. Вот прямо бросил в секретаря десертной ложкой и велел. Обряд обручения с морем проходил в Аквадорате ежегодно, кракена здесь не видели никогда, в ложечку верили.
Бучинторо отошла от причала, гребцы синхронно взмахнули веслами.
— Артуро.
— Да, ваша безмятежность?
— Ты отправил приказ батарее? — Дож едва шевелил губами и помощнику приходилось прислушиваться. — Там хорошие артиллеристы?
— Они разнесут плот со второго залпа.
— Рыбаки патрулируют воды?
— Да, да, да, — Артуро Копальди поправил маску. — Как только с лодок увидят этот треклятый плот, капитан Гаруди подаст сигнал, и пушки…
— Мне это не нравится.
Помощник воровато оглянулся и быстро проговорил:
— Чезаре, расслабься. Кракена выпустят, как только мы выйдем из Санта-Леоне, и погонят тебе навстречу. Ты получишь свое хорошее предзнаменование.
— Нужно было тайно прочесать лагуну и найти плот.
— У нас не было времени! И где бы я взял столько людей? Все они заняты твоим осьминогом!
— Вы, синьор Копальди, проявляете наглость, не присущую обычно покойникам.
— Простите, тишайший Муэрто. Надеюсь, ядро разнесет на кусочки вампирского гомункула.
— Надежда! А, если нет, если чертова кукла останется неповрежденной, если…
— Публика отвлечется на ваше, ваша серенити, сражение с кракеном.
Беседа, ведущаяся в полголоса волшебно контрастировала с жестами, которыми сопровождалась. Дож безостановочно вздымал руки в приветствиях и улыбался, хотя из-за тяжести расшитых рукавов, давалось это непросто.
— Отметь, где ты там отмечаешь, чтоб на этой неделе по городу распространился слух, что дож Муэрто собирается найти себе супругу.
Артуро прикоснулся к виску, показывая, что запомнил.
— Девица уже выбрана?
— Нет, мы объявим о намерениях и подождем лучшего предложения. Представь, дружище, вчера, перед тем, как я отправился в логово гаденыша Мадичи, в мои объятия приземлилась синьорина Раффаэле, ну ты должен помнить, остров Помо-Комо и разозленный родитель, не желающий отдавать дочурку за простого капитана.
— Паола?
— Ну да. — Несколько неуверенно подтвердил дож. — Как только до их дыры дошли новости о новом правителе Аквадораты, синьор губернатор засобирался в столицу, чтоб определить наследницу в школу благородных девиц.
Артуро понимающе хмыкнул:
— Она заметила тебя в гондоле?
— Да, эта треклятая школа стоит по соседству с палаццо Мадичи, и благонравная Паола сразу же полезла на крышу, чтоб за мной проследить. Помнишь, она лазит как кошка?
— Ловкая синьорина.
— Ну вот, я только успел причалить и натереться тем самым волшебным экстрактом, уничтожающим запахи, что ты купил у алхимиков со Свинцового моста, ловкая синьорина Рафаэле вышла ко мне поздороваться.
— Алхимики предупреждали, что снадобье действует три четверти часа.
— И треть этого времени я потратил на объяснения! — Дож бросил взгляд в сторону моря и громко скомандовал. — Легче гресть, мы опережаем график.
Движение замедлилось, дож продолжил уже тихо:
— И, если бы не это, вполне вероятно, успел бы услышать, куда именно гаденыш Мадичи отправит свой подарочек.
— Вампир тебя не учуял, значит, снадобье работает, я закажу еще.
— Можешь не торопиться, Лукрецио скоро сам выйдет из тени.
— Покойный Дендуло говорил, что Мадичи не показываются на поверхность более полувека.
— Выйдет, — протянул Муэрто, — попомни мое слово, и нам придется пригласить эту развалину в какой-нибудь городской совет по какому-нибудь аристократическому древнему праву. Кстати, собери законников, мне нужно обсудить введение нового мусорного налога, каналы уже превратились в помойку.
Бучинторо величественно выходила в лагуну из устья канала. Артуро заметил на горизонте лиловую вспышку.
— Кракена выпустили. — Полыхнул красный сигнальный огонь и сразу же раздался выстрел пушки. — Плот также обнаружен.
— Заткнись, — велел дож, — и почтительно оботри мне лицо чем-нибудь не парчовым и не золотым, я вспотел, как девка под клиентом.
Артуро промокнул лоб Муэрто носовым платком:
— Мы почти вышли на позицию, дело за малым.
— Что за… — Чезаре отвел руку помощника и самостоятельно протер глаза. — Ты это видишь?
По мелководью, высоко поднимая ноги, бежала… кукла. Синьор Копальди покупал похожих своим многочисленным племянницам, в точно таких же коротеньких платьицах с пышными юбками, и торчащими во все стороны волосами. Только, разумеется, подарки были гораздо меньше размером.
— Со второго выстрела? — Если бы взгляды убивали, Артуро был бы уже мертв.. — Ты приставил к батарее кротов?
Синьор Копальди попытался сказать что-то в оправдание, но светлые глаза уже вернулись к морю.
— Галера там не пройдет. Обогнем с севера? Навались!
Бучинторо устремилась к отмели.
— Что она делает? — Спросил помощник.
— Лишает меня добычи! Дьявол вас раздери! Правая греби, левая табань! — Галера повернулась, избегая отмели. — Чертова кукла! Суши весла, парни, будем наслаждаться зрелищем.
Бучинторо легла в дрейф, покачиваясь на волнах, сопровождающая ее процессия запрудила лагуну, зрелища хотели все.
Артуро взглянул в лицо Чезаре, тот вслух размышлял:
— Итак, что видит перед собой почтенный горожанин? Морское чудовище, с которым не справились ни пушки, ни лодочная флотилия. Кстати, Артуро, выясни, нет ли погибших на той лодке, в которую попали твои слепоглазые артиллеристы. Если да, пенсию семьям я выплачу из твоего жалования.
— Как прикажете, ваша серенити.
Дож махнул рукой: не отвлекай.
— Значит, никто не смог, а полуголая девица смогла. Вполне эпично, про это поэмы слагать будут. Кстати, закажи кому-нибудь из модных поэтов, и балладу тоже, и скабрезную песенку, чтоб приятно было распевать ее по кабакам.
Артуро молча кивал.
— Девицу послало нам море. Кстати, послало в такой короткой юбке, чтоб ни у одного почтенного горожанина не возникло сомнений, что ноги у девицы есть. Тут сочинителям куплетов будет где развернуться.
Синьор Копальди вежливо напомнил его безмятежности, что существует народная сказка о русалке, которая обменяла свой голос на возможность ходить по суще. На что удостоился обещания оплатить часть пенсий из городской казны.
— Идеально, если кракен сейчас пожрет спасительницу Аквадораты, — мечтательно вздохнул тишайший Муэрто, — тогда мы скажем, что девица была немая и закажем торжественную оду.
Но чудище жрать не спешило, оно взвилось к небесам, пролетело более полумили по плавной дуге и скрылось в волнах.
Кричать я не могла, зато могла размахивать руками и громко думать. Головоноги улавливают мысленные эманации. Уходи, спрячься, затаись. Что тебе эти смешные людишки с их смешными лодчонками и смешными пушками? Под толщей моря они тебя не достанут, уходи! В глазах потемнело, самка меня поняла. Щупальца свились в пружины, вытолкнув бесформенное тело в воздух. По плавной дуге головоног пролетел в сторону острова и скрылся под водой.
«Ей не нужно плыть, — думала я. — Она пройдет по дну, забьется в расселину».
— Как зовут тебя, прекрасная русалка? — спросил веселый мужской голос.
Слишком знакомый, чтоб быть приятным. Глаз с этого расстояния я рассмотреть не могла, лицо же под дурацкой золоченой шапкой принадлежало молодому синьору с хорошими зубами. Его серенити улыбался, не улыбался даже, а скалился. Стронцо, путтана, кракен его раздери.
Он что-то проговорил в сторону и с бортов галеры спрыгнуло несколько одетых в гвардейские камзолы мужчин, быстро поплывших в мою сторону. Я сняла с уха Чикко. Ящерка сейчас была голубой, видимо, под цвет моего платья. Она изогнулась и выпустила язычок синего пламени. С саламандрами такое дело, огонь для них — это некий выхлоп жизнедеятельности, то есть извергают они не из того отверстия, которым питаются. Такой вот, извините, пук.
— Синьорина немая? — Спросил первый из доплывших гвардейцев, выбравшийся на отмель.
Я кивнула, Чико взбежала по руке, заняв привычное местечко. Наверное, саламандру можно принять за дамское украшение. Хороша же я, наверное, в неприлично коротким кукольном платьице, с волосами, пружинно взъерошенными от влаги и ящерицей на ухе. Гвардеец вон, совсем протек, не зная на чем взгляд успокоить: на голых ногах, или на декольте. Интересно, меня казнят? За то, что помешала хорошему предзнаменованию.
— Синьорина немая.
— Немая…
— Немая…
— Госпожа, позвольте вам помочь, позвольте руку, ножку сюда. Винченцо, где весла? Госпожа, присядьте, Винченцо, толкай.
Я сидела на своем гробу, чинно сложив руки на голых коленках, гвардейцы гребли, пустив плот по направлению к Бучинторо.
— Мы женимся на вас, море, — вещал дож громогласно, — примите сей драгоценный перстень в знак нерушимости наших уз.
Кажется, морскому жениху я не понравилась, кольцо просвистело у моего уха и не попало в глаз лишь потому, что я уклонилась. По мере того, как сокращалось разделяющее нас расстояние, я слышала все больше.
— Артуро, другое кольцо, — командовал дож в пол голоса, — нет, два, пусть будут парные, и притащи кардинала с его гондолы. Что значит, зачем? Женить. Свершать таинство брака.
Что он несет? Обряд только что свершился.
Артуро, единственный сеньор, на котором я заметила маску, с поклоном удалился.
— Держать равновесие, все назад, — скомандовал гвардеец и протянул мне руку, подводя к краю плота. — Ваша безмятежность, принимайте дар моря.
Цепкие твердые пальцы обхватили мое запястье и втащили на борт Бучинторо. Каблучки атласных туфелек щелкнули о палубу.
— Гаденыш Мадичи постарался с подарком, — сообщил дож и снял с моей головы мокрый голубой бант. — Какая гадость.
Мне захотелось умереть, еще и бант.
— Ты немая? Чудесно. То есть, менее отвратительно, чем все остальное.
Бант шлепнулся в воду. Возникло желание умереть вдвоем с его серенити. Я его узнала, нашего тишайшего, нашего Муэрте. Правда, глаза его оказались вовсе не серебряными, а цвета спокойного моря, невероятно светло-зелено-голубыми. А еще я знала, что под многослойными золотыми церемониальными камзолами скрывается мускулистая долговязость капитана Чезаре. Отчего я решила, что он тоже Маламоко? Среди кузенов не обязательны одинаковые фамилии. Прочее фамильное сходство налицо, на смуглое, длинноносое лицо с острыми скулами и подбородком. И волосы похожи на шевелюру Карлы, такие же волнистые и черные.
Я опустила взгляд. Дож был обут в расшитые каменьями сапоги. Страшно представить, сколько драгоценностей на это пошло, с эдакими-то лапищами.
— Море послало нам супругу!
Он проорал это так неожиданно, что я вздрогнула.
— Да, мы немедленно обвенчаемся!
До меня стало доходить, что с тишайшим Чезаре мы вовсе не наедине, что вокруг Бучинторо целая флотилия гондол, лодок и галер, что музыка не утихает, и что публика неистовствует.
— Море любит Аквадорату, — прокричали с алой гондолы. — Русалка прелестна.
— Какие ножки!
— Какие волосы
Дож кивал и улыбался.
— Консумация будет сладкой!
Забавное слово. Что оно обозначает? Название десерта? А улыбается его серенити странно, просто растягивая пухлые губы, глаза при этом холодны, или даже злобны.
— Русалка, взгляни на меня, сто базантов за улыбку и тысячу за поцелуй.
— А на тебе можно неплохо заработать, — пробормотал дож, приобнимая меня за плечи. — А, рыжая?
Я наступила каблуком ему на ногу и отстранилась.
— Еще и скромница? Или пытаешься набить себе цену?
«Торгаш, ничтожество, стронцо, — думала я изо всех сил. — Чтоб ты облез, полысел и лишился всех зубов! Чтоб Паола Рафаэле затискала тебя до смерти!»
Чезаре не был головоногом, он меня не услышал, обернулся в строну, проорал приветливо:
— Ваше высокопреосвещенство! Каково?
К нам приближался низенький старик в кардинальской мантии, я сложилась в поклоне и схватив монсиньора за руку, поцеловала рубиновый перстень.
— Малышка набожна, — проскрипел кардинал. — Как ее зовут?
Я подняла к небесам полные страдания глаза.
— Девица немая, — похвастался дож. — Каково?!
— Чезаре, сын мой, не зная имени девицы, я не смогу вас обвенчать.
— Так нареките ее сами, минутное дело.
— Если ее уже крестили…
— Где? Или вы втихую организовали подводную епархию?
Клоунада пред ликом его высокопреосвященства! Непотребство какое.
— Синьорина, — прошелестело у плеча, и я посмотрела на Артуро. — Вы можете писать?
Кардинал тоже услышал вопрос, он выхватил у гвардейца записную книжку с прикрепленным карандашиком и протянул мне:
— Напиши имя, данное тебе при крещении, дочь моя, и фамилию, которой наградили тебя предки, если она есть.
Мне подумалось, что писать как раз не стоит, потому что дело принимает вовсе ужасный оборот, но врать священнику я не могла, и не исполнить приказа тоже.
Я вывела на белом листе: Филомена Саламандер-Арденте.
Кардинал вчитался:
— Я знаком с твоим батюшкой, Филомена. Чезаре, венчание откладывается, сначала тебе придется испросить благословения синьора Саламандер-Арденте.
— Значит так, — дож взял священнослужителя под руку, их рукава — золотой и алый сплелись, — синьор Мазератти, я прекрасно понимаю, сколь неприятен вам сей благословенный знак, поданный морем непосредственно мне.
— Синьор Муэрто! — Кардинал попытался выдернуть руку, но после пары трепыханий обмяк.
— И прошу вас, ради бога, презреть наши личные обиды, а задуматься о процветании Аквадораты. Море послало эту деву, чтоб отогнать от города чудовищного кракена, кто эта дева, и как именно море это провернуло, сейчас не важно. Как говорят в народе про грешные связи, мальчик, девочка… какая разница…. —Две пары глаза встретились в безмолвном поединке, карие против цвета спокойного моря, последние победили.—Обвенчайте нас!
— Может, лучше в соборе? — Предложил напоследок кардинал.
Он выглядел отчего-то смущенным.
— Здесь и сейчас, — ответил дож. — Артуро, кольца.
И нас обвенчали. Толпа гудела, била в барабаны, дула в свирели, терзала струны виол, я стояла на коленях рядом с гарпунной пушкой, у правого моего плеча в той же позе стоял Чезаре. Обращенных к нам слов я не понимала, но, замычав, когда меня больно дернули за волосы, поняла, что только что сказала «да».
Потом кто-то заорал: «Поцелуй!»
Мы уже опять были на ногах, его серенити притянул меня к себе и прижался губами к фарфоровой нашлепке.
«Так тебе и надо, стронцо», — подумала я.
Но дож фарфором полностью удовлетворился:
— Артуро, мы возвращаемся. Ваше высокопреосвященство, жаль, что вы уже уходите. Филомена, улыбайся, подданным нужна приветливая догаресса.
ГЛАВА 3. Чертова кукла и Совет десяти
Дож Аквадораты взошел на Бучинторо, пришвартованой точно меж двух колонн пьяцетте, примыкающей к площади Льва. Парчовые одежды поскрипывали под тяжестью нашитого на них золота. На открывающейся глади канала Санта-Леоне уже дрейфовали гондолы зрителей, ожидая, пока галера его серенити отчалит. Процессия обещала получиться больше, чем в прошлом году. По городу поползли слухи, что в водах лагуны моряки заметили кракена, и что дож Муэрто, когда ему об этом доложили, велел установить на своем судне гарпунную пушку. Вот прямо бросил в секретаря десертной ложкой и велел. Обряд обручения с морем проходил в Аквадорате ежегодно, кракена здесь не видели никогда, в ложечку верили.
Бучинторо отошла от причала, гребцы синхронно взмахнули веслами.
— Артуро.
— Да, ваша безмятежность?
— Ты отправил приказ батарее? — Дож едва шевелил губами и помощнику приходилось прислушиваться. — Там хорошие артиллеристы?
— Они разнесут плот со второго залпа.
— Рыбаки патрулируют воды?
— Да, да, да, — Артуро Копальди поправил маску. — Как только с лодок увидят этот треклятый плот, капитан Гаруди подаст сигнал, и пушки…
— Мне это не нравится.
Помощник воровато оглянулся и быстро проговорил:
— Чезаре, расслабься. Кракена выпустят, как только мы выйдем из Санта-Леоне, и погонят тебе навстречу. Ты получишь свое хорошее предзнаменование.
— Нужно было тайно прочесать лагуну и найти плот.
— У нас не было времени! И где бы я взял столько людей? Все они заняты твоим осьминогом!
— Вы, синьор Копальди, проявляете наглость, не присущую обычно покойникам.
— Простите, тишайший Муэрто. Надеюсь, ядро разнесет на кусочки вампирского гомункула.
— Надежда! А, если нет, если чертова кукла останется неповрежденной, если…
— Публика отвлечется на ваше, ваша серенити, сражение с кракеном.
Беседа, ведущаяся в полголоса волшебно контрастировала с жестами, которыми сопровождалась. Дож безостановочно вздымал руки в приветствиях и улыбался, хотя из-за тяжести расшитых рукавов, давалось это непросто.
— Отметь, где ты там отмечаешь, чтоб на этой неделе по городу распространился слух, что дож Муэрто собирается найти себе супругу.
Артуро прикоснулся к виску, показывая, что запомнил.
— Девица уже выбрана?
— Нет, мы объявим о намерениях и подождем лучшего предложения. Представь, дружище, вчера, перед тем, как я отправился в логово гаденыша Мадичи, в мои объятия приземлилась синьорина Раффаэле, ну ты должен помнить, остров Помо-Комо и разозленный родитель, не желающий отдавать дочурку за простого капитана.
— Паола?
— Ну да. — Несколько неуверенно подтвердил дож. — Как только до их дыры дошли новости о новом правителе Аквадораты, синьор губернатор засобирался в столицу, чтоб определить наследницу в школу благородных девиц.
Артуро понимающе хмыкнул:
— Она заметила тебя в гондоле?
— Да, эта треклятая школа стоит по соседству с палаццо Мадичи, и благонравная Паола сразу же полезла на крышу, чтоб за мной проследить. Помнишь, она лазит как кошка?
— Ловкая синьорина.
— Ну вот, я только успел причалить и натереться тем самым волшебным экстрактом, уничтожающим запахи, что ты купил у алхимиков со Свинцового моста, ловкая синьорина Рафаэле вышла ко мне поздороваться.
— Алхимики предупреждали, что снадобье действует три четверти часа.
— И треть этого времени я потратил на объяснения! — Дож бросил взгляд в сторону моря и громко скомандовал. — Легче гресть, мы опережаем график.
Движение замедлилось, дож продолжил уже тихо:
— И, если бы не это, вполне вероятно, успел бы услышать, куда именно гаденыш Мадичи отправит свой подарочек.
— Вампир тебя не учуял, значит, снадобье работает, я закажу еще.
— Можешь не торопиться, Лукрецио скоро сам выйдет из тени.
— Покойный Дендуло говорил, что Мадичи не показываются на поверхность более полувека.
— Выйдет, — протянул Муэрто, — попомни мое слово, и нам придется пригласить эту развалину в какой-нибудь городской совет по какому-нибудь аристократическому древнему праву. Кстати, собери законников, мне нужно обсудить введение нового мусорного налога, каналы уже превратились в помойку.
Бучинторо величественно выходила в лагуну из устья канала. Артуро заметил на горизонте лиловую вспышку.
— Кракена выпустили. — Полыхнул красный сигнальный огонь и сразу же раздался выстрел пушки. — Плот также обнаружен.
— Заткнись, — велел дож, — и почтительно оботри мне лицо чем-нибудь не парчовым и не золотым, я вспотел, как девка под клиентом.
Артуро промокнул лоб Муэрто носовым платком:
— Мы почти вышли на позицию, дело за малым.
— Что за… — Чезаре отвел руку помощника и самостоятельно протер глаза. — Ты это видишь?
По мелководью, высоко поднимая ноги, бежала… кукла. Синьор Копальди покупал похожих своим многочисленным племянницам, в точно таких же коротеньких платьицах с пышными юбками, и торчащими во все стороны волосами. Только, разумеется, подарки были гораздо меньше размером.
— Со второго выстрела? — Если бы взгляды убивали, Артуро был бы уже мертв.. — Ты приставил к батарее кротов?
Синьор Копальди попытался сказать что-то в оправдание, но светлые глаза уже вернулись к морю.
— Галера там не пройдет. Обогнем с севера? Навались!
Бучинторо устремилась к отмели.
— Что она делает? — Спросил помощник.
— Лишает меня добычи! Дьявол вас раздери! Правая греби, левая табань! — Галера повернулась, избегая отмели. — Чертова кукла! Суши весла, парни, будем наслаждаться зрелищем.
Бучинторо легла в дрейф, покачиваясь на волнах, сопровождающая ее процессия запрудила лагуну, зрелища хотели все.
Артуро взглянул в лицо Чезаре, тот вслух размышлял:
— Итак, что видит перед собой почтенный горожанин? Морское чудовище, с которым не справились ни пушки, ни лодочная флотилия. Кстати, Артуро, выясни, нет ли погибших на той лодке, в которую попали твои слепоглазые артиллеристы. Если да, пенсию семьям я выплачу из твоего жалования.
— Как прикажете, ваша серенити.
Дож махнул рукой: не отвлекай.
— Значит, никто не смог, а полуголая девица смогла. Вполне эпично, про это поэмы слагать будут. Кстати, закажи кому-нибудь из модных поэтов, и балладу тоже, и скабрезную песенку, чтоб приятно было распевать ее по кабакам.
Артуро молча кивал.
— Девицу послало нам море. Кстати, послало в такой короткой юбке, чтоб ни у одного почтенного горожанина не возникло сомнений, что ноги у девицы есть. Тут сочинителям куплетов будет где развернуться.
Синьор Копальди вежливо напомнил его безмятежности, что существует народная сказка о русалке, которая обменяла свой голос на возможность ходить по суще. На что удостоился обещания оплатить часть пенсий из городской казны.
— Идеально, если кракен сейчас пожрет спасительницу Аквадораты, — мечтательно вздохнул тишайший Муэрто, — тогда мы скажем, что девица была немая и закажем торжественную оду.
Но чудище жрать не спешило, оно взвилось к небесам, пролетело более полумили по плавной дуге и скрылось в волнах.
