Марек не послушался, во дворе ждать не стал, и когда на мой стук открылась дверь, ахнул. Было от чего. Огромный нос женщины крючком нависал над толстыми бесформенными губами, почти встречаясь с бугристым подбородком, крошечные глазки смотрели из-под густых черных бровей.
— Доброго утечка, пани Новак, — сказала я приветливо. — Как здоровье вельможной пани? Мы с новым работником за сыром заходили, решили и к вам заглянуть.
— Трактирщица? — Глазки прищурились, совсем скрывшись в морщинах. —Надо чего?
— Хочу одну из ваших кружевных накидок приобрести. — Я достала из кармана передника несколько талеров. — Покажете, какие есть?
— Ты говорила у нас денег нет, — шептал Марек, проходя вслед за мной в ветхий домик. — Маленькая лгунья.
Я сделала вид, что ничего не слышу, обошла гостиную, она же спальня, она же мастерская, заглянула на кухню, под кровать. Вот ведь пан Ежи — балабол. Наговаривает на старуху. У нее из потустороннего только кружева ее волшебной уродливости и размеров.
— Эту, пожалуй, возьму, — показала я на сетчатое полотно, растянутое вдоль глухой стены.
Торговаться не стала, заплатила, свернула покупку тючком, положила поверх сыра в корзинку. Повеселевшая пани Новак рассказывала, что здоровье ее стариковское, но пальцы дело помнят, что скоро к ней сестра из Замбурга приедет, и они в четыре руки столько красоты наплетут…
Я держала на лице вежливую улыбку, внутренне содрогаясь. Еще больше такой красоты Лимбург мог не перенести.
Пани Ежива поджидала нас у окошка. Я покачала головой. Жена пастуха улыбнулась и сложила перед грудью руки, вознося благодарственную молитву пану нашему Спящему.
— Я все понял, Адель, — сказал Марек, когда мы уже почти подходили к магистрату.
— Давай после поговорим.
Парень меня не услышал:
— За что? За что мне это все? За какие прегрешения? — Он воздел очи горе. — Я щекотал Спящего? Флиртовал с обеими его супругами? Вы так решили мне отомстить? Подсунуть этот ядовитый цветок, притворяющийся невинной лилией?
Марек развернулся на каблуках, ткнул пальцем мне в живот:
— Это что? Что вышито на твоем переднике? Лотос? Астра?
— Эдельвейс. — Я холодно улыбнулась. — Ты же именно аромат эдельвейсов чувствуешь, когда я рядом, правда? И тебе очень хочется сделать то, что нельзя, вцепиться в меня зубами и жрать, пока… Ай!
Корзинка качалась из стороны в сторону, упав на брусчатку, парень крепко прижимал меня к себе, прикусив мою мочку. Страха не было, за свои двадцать три года я прекрасно уяснила, что кровь моя может открыться только в двух случаях: если я сама захочу, или случайно, но тоже от меня.
— Что, пан маг, тяжко?
— Ты дева, чья плоть пахнет цветами, а на вкус слаще меда. Твоя кровь — чистое волшебство, испивший ее получит огромную, невероятную силу. Ты видишь то, что скрыто и…— Марек отстранился, повертел меня за плечи. — Откуда твоя сковородка?
Я освободилась и даже пнула чернявого:
— Меня ты не получишь.
— Это мы еще посмотрим, — Марек ухватил пояс моего передника, узел развязался, — кто тебя не получит.
Смуглые пальцы двигались очень быстро, через мгновение у меня на животе справа красовался изящный бант.
— Никто, кроме меня, Адель. Поняла? Ни человек, ни бессмертный, ни фахан из бездны.
— Это мы еще посмотрим, — вернула я обещание и зашагала к дверям магистрата. — Корзинку подбери.
В приемной бургомистра ожидали полтора десятка посетителей и каждый из них заметил мой узел. Каждый.
— Бойкий какой хлопец, — одобрил пан Рышард, посасывая пустую трубку, — меньше чем за день Моравянку окрутил.
Пан Гжегож, с подвязанной тряпочкой челюстью, смотрел на чернявого с ненавистью. А тот принимал поздравления, многозначительно улыбаясь.
Пана Ясна выглянула на шум из кабинета:
— Следующий. Ах, нет, простите, пан Килер велел к нему пропустить пану трактирщицу без очереди.
Марек сунулся было следом, но секретарша быстро захлопнула дверь перед длинным носом парня. Кабинет был огромным как площадь, с золоченой мебелью, ткаными портьерами, картинами на стенах и люстрой, свисающей с потолка хрустальным водопадом.
— Адель! — бургомистр поднялся из-за письменного стола.
Для начала я расплакалась, ткнула себе в живот и проговорила с протяжным всхлипом:
— Полюбуйтесь на это, вельможный пан!
Серые глаза мужчины метнулись от меня к секретарше.
Ясна скучно объяснила:
— В этой дикой местности традиционно узел справа носят девушки, у которых есть жених. Панна Моравянка обручена.
— С кем? — бургомистр заморгал.
Я молча всхлипнула.
— Судя по разговорам в приемной, с новоприбывшим в Лимбург молодым человеком по имени Марек, — секретарша поморщилась. — И, судя по рыданиям этой невинной девицы, положением вещей она недовольна.
Мой новый всхлип можно было счесть за утвердительный.
Бургомистр обошел стол, приблизился и дрожащими пальцами перевязал узел по центру:
— Так лучше?
Я кинула, взмахнув крыльями своего огромного чепца:
— Только это ведь не надолго, Карл. Потому что… Мне столько нужно рассказать, признаться… Ах…
Пан Килер подвел меня под руку к диванчику у окна, усадил, сам устроился в кресле напротив:
— Ясна, подай нам с Аделью вина.
Секретарша засеменила по ковру вдаль. Я проводила ее взглядом, промокнула щеки бургомистровым шелковым платочком, вздохнула:
— Моя покойная матушка, как вы, наверняка слышали, родила меня в преклонном уже возрасте…
Он не слышал, но уверенно кивнул, я продолжила:
— По этой причине уродилась я квелой, повитуха решила, что долго не протяну. Но матушка очень хотела ребенка. Поэтому отправилась на гору к феям, на ту самую, священную, на Авалон…
Бургомистр напрягся, ловя каждое слово. Я повертела в руках платочек. Дорогой тонкий шелк, вензельная «К» , россыпь звездочек, корона.
— Слезы и молитвы моей несчастной матушки тронули сердце Светлой пани и она позволила напоить меня росой Священного эдельвейса, что растет в ее священном пруду.
— Лотоса, — поправил бургомистр, — эдельвейсы в воде не живут.
— Вельможному пану виднее, — согласилась я и быстро спросила. — Если фахан выйдет против чародея, кто кого поборет?
— Ад-дель, — бедняжка заикался, — к чему эти вопросы?
— К тому, Карл, что кровь и плоть человека, напоенного волшебной росой, приобретает особые качества. Они пахнут цветами, на вкус как мед, даруют вкусившему их силу и привлекают всю нечисть, которая только может существовать в нашем мире и сопредельных. Я, слава пани Светлой Алистер, здорова, но могу ли я противостоять возжелавшему моей плоти чародею? Поэтому я и спросила. Если вы будете сражаться с Мареком, кто из вас победит?
— Фахан?
Я отмахнулась:
— Мне Марек рассказал, внешне по вам не скажешь.
— А кому он еще рассказал?
— Судя по доносящимся до меня обрывках беседы в приемной, — панна Ясна уже вернулась и разливала из бутыли в хрустальные тонкие бокалы вино, — весь город узнает столь тщательно хранимую нами тайну до вечера.
— К обеду, — возразила я и понюхала густую бордовую жидкость в своем бокале, пахло необычно, но приятно.
Бургомистр задумчиво отпил из своего, покатал на языке, проглотил:
— Теперь моя очередь признаться, драгоценная моя Адель. Да, я демон, это название нравится мне больше чем фахан, несчастный изгнанник из своего мира. Вы спрашивали, кто из нас победит? Если бы меня не сковывали страшные клятвы перед вышними сферами не причинять вред никому из людей, я сказал бы уверенно: я. Но…
— Ваше высочество, — сказала секретарша встревоженно, — поторопитесь, горожане с минуты на минуту выломают дверь.
— Адель! — Карл схватил меня за руку. — Этот человек крайне для вас опасен. Крайне! Он хитер, жесток и не остановится ни перед чем, чтоб завладеть силой вашей волшебной крови. Единственный шанс его одолеть — надеть артефакт подчинения, который не позволит магу… Я придумаю, как передать вам этот предмет и…
Тут дверь хлопнула обеими створками о стену, толпа горожан ворвалась в кабинет. Это был не бунт, всего лишь вышедшее из берегов народное обожание.
— Качать пана бургомистра! — прокричал Марек, подбросил к потолку мой чепец и отобрал бокал с вином. — Гадость страшная. Это я про головной убор. Вино, напротив…
Он покатал его на языке, как незадолго до этого делал Карл, и удивленно приподнял брови.
— Бордо Дювали двадцатилетней выдержки, — сказала секретарша с, как мне показалось, гордостью. — Что вы тут устроили, пан Марек?
Чернявый обернулся, посмотрел, как пан Килер взмывает к люстре, в высшей точке хрустальные висюльки дребезжали, и опускается на руки горожан.
— Жители Лимбурга выражают радость от того, что их бургомистр не какой-то заезжий дворянчик, а целый фахан. Это очень возвышает их город в сравнении с прочими городами. — Марек налил себе еще вина, сел рядом со мной. — И ты, женушка, радуйся. В свете открывшейся информации…
Черные глаза остановились на моем животе.
— Бунт на корабле? Дома поговорим. — Парень поднял бокал и прокричал. —Успокойтесь, добрые люди! Господин бургомистр тронут проявлением ваших чувств. Да поставьте его! Нет, пан Рышард, сегодня он вам крыльев не покажет. Конечно есть… Потому что такое зрелище заслужить надо. Расходимся, добрые люди, расходимся…
Марек схватил запястье паны Ясны, негромко проговорил:
— Нет, нет, милая, стражи не нужно. Почтенные горожане сейчас сами удалятся.
Секретарша злобно оскалилась, прикосновение ей не нравилось, отдернула руку:
— Шут!
— Крыса!
Тут я не выдержала и отвесила чернявому подзатыльник:
— Совсем берега попутал? Так девушку обзывать! Простите, пана Ясна, он у меня дурачок. Немедленно извинись!
Марек замер, прислушиваясь к ощущениям, рука у меня, действительно, тяжелая, а потом медленно произнес:
— Молю прекрасную леди о прощении. В оправдание могу сказать, что не испытываю ни толики неприязни к… — он растянул губы в хитрой улыбке и гаркнул, — крысам!
Панна Ясна, совсем спав с лица, гордо удалилась, наверное, за стражей. Чернявый плюхнулся в кресло:
— Имей в виду, драчунья, я обид не прощаю и крайне изобретателен в мести.
— Женщинам, в основном, мстишь? — Угроз я не боялась. — Тогда можешь прямо сейчас приступить к планированию. Ступай. Нам с паном бургомистром нужно беседу закончить.
— Нам, именно нам.
Марек осмотрел пустеющий кабинет, помахал кому-то рукой, среди горожан мелькали мундиры стражи, пан Килер приближался к нам слегка нетвердой походкой. Чернявый отсалютовал ему бокалом, а когда бургомистр собирался присесть рядом со мной, молниеносно переместился из кресла на диван и обнял меня за плечи. Кажется, это называлось: обозначить территорию. Так поступали дикие лесные коты.
Карл выглядел растрепанным и очень уставшим, сел, нахохлившись, в кресло, грустно посмотрел на пустую бутылку на столике. Мы, все трое, молчали. Марека пауза не тяготила, он пил вино, щурился от удовольствия, время от времени проводил костяшками пальцев мне по щеке. Я, решив не устраивать скандала, смирно сидела в мужских объятиях.
Пан Килер мне поможет, он обещал. Артефакт подчинения? Никогда о таких не слышала, нужно тетечку Рузю попросить в книжках порыться. А этот нахал Марек от меня получит. В мести он изобретателен! Да я…
Панна Ясна закрыла дверь, неслышно подошла:
— Господин прикажет вышвырнуть этого молодого человека?
Рука Марека на моем плече напряглась. Карл с трудом оторвал от нее взгляд:
— Не стоит. Этот… пан не доставит нам никаких неприятностей. Предположу, что он…
Бургомистр многозначительно приподнял светлые брови. Мужская рука переместилась с моего плеча на талию, понуждая встать.
— Этот пан, — сказал Марек дурашливо, — хочет побеседовать наедине со старым другом. Давай отпустим девушек и посидим за бутылочкой, как когда-то? А, Караколь?
Бургомистр холодно улыбнулся, кивнул:
— Ясна, девочка, проводи панну Моравянку к другому выходу и принеси нам вина. До свидания, Адель, как обычно, вечером я буду иметь счастье увидеть вас в трактире.
— Не будем утруждать прекрасную панну секретаршу. — Марек пружинно встал. — Я сам принесу вина и лично провожу свою…
Втроем мы пересекли кабинет, Ясна толкнула замаскированную шпалерами дверцу:
— Пожалуйте сюда.
Это был крошечный рабочий кабинетик, светлая удобная мебель, высокое окно. Секретарша подошла к шкафу, отодвинула створку, пробежалась пальцами по горлышкам плотно стоящих бутылок:
— Пожалуй, эта.
— Караколь? — спросила я Марека.
Парень фыркнул:
— Не знаю, откуда у меня в голове это имя появилось. Зато знаю, после чего. После твоей оплеухи. И раз оно оказалось правильным, так уж и быть, Аделька, в этот разя тебя прощаю. — Марек быстро перевязал многострадальный узел моего передника. — Чтоб, когда я в трактир после беседы со старым другом вернусь, бант так и оставался. Поняла?
Ясна сунула парню бутылку:
— Возвращайтесь к господину. Панна Моравянка покинет магистрат через…
Она кивнула на дверь у окна. Я попыталась втолкнуть Марека в кабинет бургомистра, парень выдержал натиск и предпринял ответную атаку. После нескольких минут пыхтения и толчков, я, с позором капитулировав, оказалась во внутреннем дворе магистрата. В моей руке покачивалась корзинка с сыром и кружевной накидкой.
Караколь ждал в кресле, пока закончится суета. Тревоги он не ощущал, напротив, его переполняло воодушевление. Все-таки люди — удивительные создания. Горожане восприняли новость о том что их бургомистр — демон без страха. Они приняли его и даже почти полюбили. Представление зловредного Мармадюка привело к неожиданным результатам. Но расслабляться, разумеется, рано. Этот волшебник уже заявил свои права на Адель, нисколько не считаясь с чувствами девушки.
Дверца секретарского кабинета хлопнула. Мармадюк нес в руках пол дюжины бутылок и улыбался:
— Что ж, теперь, когда мы остались одни… — Он поставил ношу на столик, ловко хлопнул ладонью о донышко одной из бутылок, выбил пробку, разлил вино по бокалам. — За встречу? Панна Ясна знает толк в Ардерских винах.
— За что тебя сослали в этот мир? — спросил фахан.
— Меня? — удивился Мармадюк. — Ни малейшего представления не имею. С моей памятью что-то странное, тут помню, тут не помню. Например, знаю, что тебя зовут Караколь и ты, кажется… Нет, абсолютно точно, ненаследный принц нижнего мира. Крысиный принц. Это не в качестве оскорбления, просто такой факт. Может, если ты сообщишь мне мое имя…
Фахан не торопясь смаковал благородный напиток:
— Не вижу причин тебе помогать. Ты явился в мой город, устроил переполох, пристаешь к моей избраннице.
— Ревнуешь, что мои приставания гораздо действеннее твоих? Сколько ты прекрасную Моравянку обхаживал? Год? Полтора?
Караколь скрипнул зубами, но ответил с достоинством:
— Благородный мужчина не использует в любви принуждение.
— Но организовывает препятствия в деле, которым женщина занята? Подговаривает поставщиков, повышает налоги в надежде, что от безденежья и растерянности плод сам упадет в руки? Не волнуйся, пока Адель об этом не знает.
Покрасневший фахан сдержал вздох облегчения:
— Мои чувства к панне Моравянке искренни.
— Брось, ты точно так же, как и я мечтаешь ее сожрать. Только, в отличие от меня, не сможешь.
— Дева, в чьей крови священный лотос, сама должна…
— Лотос? — перебил Мармадюк. — Разве не эдельвейс?
— Светлейшая леди Алистер напоила ее росой цветка из своего пруда.
— Доброго утечка, пани Новак, — сказала я приветливо. — Как здоровье вельможной пани? Мы с новым работником за сыром заходили, решили и к вам заглянуть.
— Трактирщица? — Глазки прищурились, совсем скрывшись в морщинах. —Надо чего?
— Хочу одну из ваших кружевных накидок приобрести. — Я достала из кармана передника несколько талеров. — Покажете, какие есть?
— Ты говорила у нас денег нет, — шептал Марек, проходя вслед за мной в ветхий домик. — Маленькая лгунья.
Я сделала вид, что ничего не слышу, обошла гостиную, она же спальня, она же мастерская, заглянула на кухню, под кровать. Вот ведь пан Ежи — балабол. Наговаривает на старуху. У нее из потустороннего только кружева ее волшебной уродливости и размеров.
— Эту, пожалуй, возьму, — показала я на сетчатое полотно, растянутое вдоль глухой стены.
Торговаться не стала, заплатила, свернула покупку тючком, положила поверх сыра в корзинку. Повеселевшая пани Новак рассказывала, что здоровье ее стариковское, но пальцы дело помнят, что скоро к ней сестра из Замбурга приедет, и они в четыре руки столько красоты наплетут…
Я держала на лице вежливую улыбку, внутренне содрогаясь. Еще больше такой красоты Лимбург мог не перенести.
Пани Ежива поджидала нас у окошка. Я покачала головой. Жена пастуха улыбнулась и сложила перед грудью руки, вознося благодарственную молитву пану нашему Спящему.
— Я все понял, Адель, — сказал Марек, когда мы уже почти подходили к магистрату.
— Давай после поговорим.
Парень меня не услышал:
— За что? За что мне это все? За какие прегрешения? — Он воздел очи горе. — Я щекотал Спящего? Флиртовал с обеими его супругами? Вы так решили мне отомстить? Подсунуть этот ядовитый цветок, притворяющийся невинной лилией?
Марек развернулся на каблуках, ткнул пальцем мне в живот:
— Это что? Что вышито на твоем переднике? Лотос? Астра?
— Эдельвейс. — Я холодно улыбнулась. — Ты же именно аромат эдельвейсов чувствуешь, когда я рядом, правда? И тебе очень хочется сделать то, что нельзя, вцепиться в меня зубами и жрать, пока… Ай!
Корзинка качалась из стороны в сторону, упав на брусчатку, парень крепко прижимал меня к себе, прикусив мою мочку. Страха не было, за свои двадцать три года я прекрасно уяснила, что кровь моя может открыться только в двух случаях: если я сама захочу, или случайно, но тоже от меня.
— Что, пан маг, тяжко?
— Ты дева, чья плоть пахнет цветами, а на вкус слаще меда. Твоя кровь — чистое волшебство, испивший ее получит огромную, невероятную силу. Ты видишь то, что скрыто и…— Марек отстранился, повертел меня за плечи. — Откуда твоя сковородка?
Я освободилась и даже пнула чернявого:
— Меня ты не получишь.
— Это мы еще посмотрим, — Марек ухватил пояс моего передника, узел развязался, — кто тебя не получит.
Смуглые пальцы двигались очень быстро, через мгновение у меня на животе справа красовался изящный бант.
— Никто, кроме меня, Адель. Поняла? Ни человек, ни бессмертный, ни фахан из бездны.
— Это мы еще посмотрим, — вернула я обещание и зашагала к дверям магистрата. — Корзинку подбери.
В приемной бургомистра ожидали полтора десятка посетителей и каждый из них заметил мой узел. Каждый.
— Бойкий какой хлопец, — одобрил пан Рышард, посасывая пустую трубку, — меньше чем за день Моравянку окрутил.
Пан Гжегож, с подвязанной тряпочкой челюстью, смотрел на чернявого с ненавистью. А тот принимал поздравления, многозначительно улыбаясь.
Пана Ясна выглянула на шум из кабинета:
— Следующий. Ах, нет, простите, пан Килер велел к нему пропустить пану трактирщицу без очереди.
Марек сунулся было следом, но секретарша быстро захлопнула дверь перед длинным носом парня. Кабинет был огромным как площадь, с золоченой мебелью, ткаными портьерами, картинами на стенах и люстрой, свисающей с потолка хрустальным водопадом.
— Адель! — бургомистр поднялся из-за письменного стола.
Для начала я расплакалась, ткнула себе в живот и проговорила с протяжным всхлипом:
— Полюбуйтесь на это, вельможный пан!
Серые глаза мужчины метнулись от меня к секретарше.
Ясна скучно объяснила:
— В этой дикой местности традиционно узел справа носят девушки, у которых есть жених. Панна Моравянка обручена.
— С кем? — бургомистр заморгал.
Я молча всхлипнула.
— Судя по разговорам в приемной, с новоприбывшим в Лимбург молодым человеком по имени Марек, — секретарша поморщилась. — И, судя по рыданиям этой невинной девицы, положением вещей она недовольна.
Мой новый всхлип можно было счесть за утвердительный.
Бургомистр обошел стол, приблизился и дрожащими пальцами перевязал узел по центру:
— Так лучше?
Я кинула, взмахнув крыльями своего огромного чепца:
— Только это ведь не надолго, Карл. Потому что… Мне столько нужно рассказать, признаться… Ах…
Пан Килер подвел меня под руку к диванчику у окна, усадил, сам устроился в кресле напротив:
— Ясна, подай нам с Аделью вина.
Секретарша засеменила по ковру вдаль. Я проводила ее взглядом, промокнула щеки бургомистровым шелковым платочком, вздохнула:
— Моя покойная матушка, как вы, наверняка слышали, родила меня в преклонном уже возрасте…
Он не слышал, но уверенно кивнул, я продолжила:
— По этой причине уродилась я квелой, повитуха решила, что долго не протяну. Но матушка очень хотела ребенка. Поэтому отправилась на гору к феям, на ту самую, священную, на Авалон…
Бургомистр напрягся, ловя каждое слово. Я повертела в руках платочек. Дорогой тонкий шелк, вензельная «К» , россыпь звездочек, корона.
— Слезы и молитвы моей несчастной матушки тронули сердце Светлой пани и она позволила напоить меня росой Священного эдельвейса, что растет в ее священном пруду.
— Лотоса, — поправил бургомистр, — эдельвейсы в воде не живут.
— Вельможному пану виднее, — согласилась я и быстро спросила. — Если фахан выйдет против чародея, кто кого поборет?
— Ад-дель, — бедняжка заикался, — к чему эти вопросы?
— К тому, Карл, что кровь и плоть человека, напоенного волшебной росой, приобретает особые качества. Они пахнут цветами, на вкус как мед, даруют вкусившему их силу и привлекают всю нечисть, которая только может существовать в нашем мире и сопредельных. Я, слава пани Светлой Алистер, здорова, но могу ли я противостоять возжелавшему моей плоти чародею? Поэтому я и спросила. Если вы будете сражаться с Мареком, кто из вас победит?
— Фахан?
Я отмахнулась:
— Мне Марек рассказал, внешне по вам не скажешь.
— А кому он еще рассказал?
— Судя по доносящимся до меня обрывках беседы в приемной, — панна Ясна уже вернулась и разливала из бутыли в хрустальные тонкие бокалы вино, — весь город узнает столь тщательно хранимую нами тайну до вечера.
— К обеду, — возразила я и понюхала густую бордовую жидкость в своем бокале, пахло необычно, но приятно.
Бургомистр задумчиво отпил из своего, покатал на языке, проглотил:
— Теперь моя очередь признаться, драгоценная моя Адель. Да, я демон, это название нравится мне больше чем фахан, несчастный изгнанник из своего мира. Вы спрашивали, кто из нас победит? Если бы меня не сковывали страшные клятвы перед вышними сферами не причинять вред никому из людей, я сказал бы уверенно: я. Но…
— Ваше высочество, — сказала секретарша встревоженно, — поторопитесь, горожане с минуты на минуту выломают дверь.
— Адель! — Карл схватил меня за руку. — Этот человек крайне для вас опасен. Крайне! Он хитер, жесток и не остановится ни перед чем, чтоб завладеть силой вашей волшебной крови. Единственный шанс его одолеть — надеть артефакт подчинения, который не позволит магу… Я придумаю, как передать вам этот предмет и…
Тут дверь хлопнула обеими створками о стену, толпа горожан ворвалась в кабинет. Это был не бунт, всего лишь вышедшее из берегов народное обожание.
— Качать пана бургомистра! — прокричал Марек, подбросил к потолку мой чепец и отобрал бокал с вином. — Гадость страшная. Это я про головной убор. Вино, напротив…
Он покатал его на языке, как незадолго до этого делал Карл, и удивленно приподнял брови.
— Бордо Дювали двадцатилетней выдержки, — сказала секретарша с, как мне показалось, гордостью. — Что вы тут устроили, пан Марек?
Чернявый обернулся, посмотрел, как пан Килер взмывает к люстре, в высшей точке хрустальные висюльки дребезжали, и опускается на руки горожан.
— Жители Лимбурга выражают радость от того, что их бургомистр не какой-то заезжий дворянчик, а целый фахан. Это очень возвышает их город в сравнении с прочими городами. — Марек налил себе еще вина, сел рядом со мной. — И ты, женушка, радуйся. В свете открывшейся информации…
Черные глаза остановились на моем животе.
— Бунт на корабле? Дома поговорим. — Парень поднял бокал и прокричал. —Успокойтесь, добрые люди! Господин бургомистр тронут проявлением ваших чувств. Да поставьте его! Нет, пан Рышард, сегодня он вам крыльев не покажет. Конечно есть… Потому что такое зрелище заслужить надо. Расходимся, добрые люди, расходимся…
Марек схватил запястье паны Ясны, негромко проговорил:
— Нет, нет, милая, стражи не нужно. Почтенные горожане сейчас сами удалятся.
Секретарша злобно оскалилась, прикосновение ей не нравилось, отдернула руку:
— Шут!
— Крыса!
Тут я не выдержала и отвесила чернявому подзатыльник:
— Совсем берега попутал? Так девушку обзывать! Простите, пана Ясна, он у меня дурачок. Немедленно извинись!
Марек замер, прислушиваясь к ощущениям, рука у меня, действительно, тяжелая, а потом медленно произнес:
— Молю прекрасную леди о прощении. В оправдание могу сказать, что не испытываю ни толики неприязни к… — он растянул губы в хитрой улыбке и гаркнул, — крысам!
Панна Ясна, совсем спав с лица, гордо удалилась, наверное, за стражей. Чернявый плюхнулся в кресло:
— Имей в виду, драчунья, я обид не прощаю и крайне изобретателен в мести.
— Женщинам, в основном, мстишь? — Угроз я не боялась. — Тогда можешь прямо сейчас приступить к планированию. Ступай. Нам с паном бургомистром нужно беседу закончить.
— Нам, именно нам.
Марек осмотрел пустеющий кабинет, помахал кому-то рукой, среди горожан мелькали мундиры стражи, пан Килер приближался к нам слегка нетвердой походкой. Чернявый отсалютовал ему бокалом, а когда бургомистр собирался присесть рядом со мной, молниеносно переместился из кресла на диван и обнял меня за плечи. Кажется, это называлось: обозначить территорию. Так поступали дикие лесные коты.
Карл выглядел растрепанным и очень уставшим, сел, нахохлившись, в кресло, грустно посмотрел на пустую бутылку на столике. Мы, все трое, молчали. Марека пауза не тяготила, он пил вино, щурился от удовольствия, время от времени проводил костяшками пальцев мне по щеке. Я, решив не устраивать скандала, смирно сидела в мужских объятиях.
Пан Килер мне поможет, он обещал. Артефакт подчинения? Никогда о таких не слышала, нужно тетечку Рузю попросить в книжках порыться. А этот нахал Марек от меня получит. В мести он изобретателен! Да я…
Панна Ясна закрыла дверь, неслышно подошла:
— Господин прикажет вышвырнуть этого молодого человека?
Рука Марека на моем плече напряглась. Карл с трудом оторвал от нее взгляд:
— Не стоит. Этот… пан не доставит нам никаких неприятностей. Предположу, что он…
Бургомистр многозначительно приподнял светлые брови. Мужская рука переместилась с моего плеча на талию, понуждая встать.
— Этот пан, — сказал Марек дурашливо, — хочет побеседовать наедине со старым другом. Давай отпустим девушек и посидим за бутылочкой, как когда-то? А, Караколь?
Бургомистр холодно улыбнулся, кивнул:
— Ясна, девочка, проводи панну Моравянку к другому выходу и принеси нам вина. До свидания, Адель, как обычно, вечером я буду иметь счастье увидеть вас в трактире.
— Не будем утруждать прекрасную панну секретаршу. — Марек пружинно встал. — Я сам принесу вина и лично провожу свою…
Втроем мы пересекли кабинет, Ясна толкнула замаскированную шпалерами дверцу:
— Пожалуйте сюда.
Это был крошечный рабочий кабинетик, светлая удобная мебель, высокое окно. Секретарша подошла к шкафу, отодвинула створку, пробежалась пальцами по горлышкам плотно стоящих бутылок:
— Пожалуй, эта.
— Караколь? — спросила я Марека.
Парень фыркнул:
— Не знаю, откуда у меня в голове это имя появилось. Зато знаю, после чего. После твоей оплеухи. И раз оно оказалось правильным, так уж и быть, Аделька, в этот разя тебя прощаю. — Марек быстро перевязал многострадальный узел моего передника. — Чтоб, когда я в трактир после беседы со старым другом вернусь, бант так и оставался. Поняла?
Ясна сунула парню бутылку:
— Возвращайтесь к господину. Панна Моравянка покинет магистрат через…
Она кивнула на дверь у окна. Я попыталась втолкнуть Марека в кабинет бургомистра, парень выдержал натиск и предпринял ответную атаку. После нескольких минут пыхтения и толчков, я, с позором капитулировав, оказалась во внутреннем дворе магистрата. В моей руке покачивалась корзинка с сыром и кружевной накидкой.
Караколь ждал в кресле, пока закончится суета. Тревоги он не ощущал, напротив, его переполняло воодушевление. Все-таки люди — удивительные создания. Горожане восприняли новость о том что их бургомистр — демон без страха. Они приняли его и даже почти полюбили. Представление зловредного Мармадюка привело к неожиданным результатам. Но расслабляться, разумеется, рано. Этот волшебник уже заявил свои права на Адель, нисколько не считаясь с чувствами девушки.
Дверца секретарского кабинета хлопнула. Мармадюк нес в руках пол дюжины бутылок и улыбался:
— Что ж, теперь, когда мы остались одни… — Он поставил ношу на столик, ловко хлопнул ладонью о донышко одной из бутылок, выбил пробку, разлил вино по бокалам. — За встречу? Панна Ясна знает толк в Ардерских винах.
— За что тебя сослали в этот мир? — спросил фахан.
— Меня? — удивился Мармадюк. — Ни малейшего представления не имею. С моей памятью что-то странное, тут помню, тут не помню. Например, знаю, что тебя зовут Караколь и ты, кажется… Нет, абсолютно точно, ненаследный принц нижнего мира. Крысиный принц. Это не в качестве оскорбления, просто такой факт. Может, если ты сообщишь мне мое имя…
Фахан не торопясь смаковал благородный напиток:
— Не вижу причин тебе помогать. Ты явился в мой город, устроил переполох, пристаешь к моей избраннице.
— Ревнуешь, что мои приставания гораздо действеннее твоих? Сколько ты прекрасную Моравянку обхаживал? Год? Полтора?
Караколь скрипнул зубами, но ответил с достоинством:
— Благородный мужчина не использует в любви принуждение.
— Но организовывает препятствия в деле, которым женщина занята? Подговаривает поставщиков, повышает налоги в надежде, что от безденежья и растерянности плод сам упадет в руки? Не волнуйся, пока Адель об этом не знает.
Покрасневший фахан сдержал вздох облегчения:
— Мои чувства к панне Моравянке искренни.
— Брось, ты точно так же, как и я мечтаешь ее сожрать. Только, в отличие от меня, не сможешь.
— Дева, в чьей крови священный лотос, сама должна…
— Лотос? — перебил Мармадюк. — Разве не эдельвейс?
— Светлейшая леди Алистер напоила ее росой цветка из своего пруда.
