- Ты можешь переноситься в любое место по желанию?
- Ты хочешь научиться этому, мой сладкий? – ведьма плотоядно провела языком по безукоризненным верхним зубам. – Тогда приходи к Дереву, как проводишь подружку.
Аленке все это очень не понравилось.
- Ты же сам сказал, что у Дерева нельзя бывать подолгу, - прошептала она, спрятавшись за Якура.
- Да… - задумчиво ответил тот, и Аленке это не понравилось еще больше.
- А ты, малышка, не висни гирей на шее у сокола, - и, пока Аленка не придумала достойного ответа, добавила. – Сдается мне, что мы еще разок с тобой встретимся. Не оценишь ты его подарка, - ведьма стрельнула глазами в сторону огромной ели, – чует мое сердце. Ну что ты надулась? Кстати, я отношусь к тебе лучше, чем ты ко мне. Во сне такой стервой меня увидела, какой я не бывала даже в прежние годы. Я могла бы обидеться. Что это говорит о тебе самой – подумай. Между прочим, щека-то – очистилась, веточки сгорели. Якур, до встречи! – тоном приказа добавила она.
Выдав такую длинную тираду на всевозможные темы, ведьма направилась, покачивая бедрами, вверх по склону к великому и ужасному Дереву.
- Якур, не ходи к ней, - тоненьким голоском попросила Аленка.
- Да, - задумчиво повторил он, - это может быть очень опасно…
- Как мы будем выбираться отсюда? – Аленка спросила, главным образом, чтобы отвлечь Якура от созерцания ведьмы, ловко скачущей через стланник. – Лодки у нас нет. Сделаем плот?
- Что? А, нет, можно и быстрее. Ойле!
Яркое зеленое яйцо выросло в полупрозрачный шатер, с интересом разглядывающий их черными глазками.
- Ойле, перенеси нас в пермский аэропорт. Сможешь?
- Ну, наконец-то, я слышу речь темного шамана! А то все «равновесие» да «экология», «неоправданные траты энергии», « как бы кого не обидеть». Уже подумал, что какая-то из твоих прабабок погуляла, и я вожусь не с потомком твоего славного пращура, а с бездарным человеческим…
- Якур! – перебила духа вконец растерявшаяся Аленка. – Мы что, прямо сейчас улетаем? А как же попрощаться с Нарингай, с дедом Микаем…
- Некогда, некогда, некогда! – Якур шагнул внутрь шатра Ойле и втянул за руку девочку. – Увидишься с ними в другой раз.
Аленка сидела в кресле самолета на высоте десяти километров над землей. Как она попала в самолет, она и сама толком не поняла. Якур командовал «закрой глаза», «остановись», «за мной».
В результате она оказалась в кресле, которое со страшной скоростью несло ее домой, заботливо держа в горсти. Раньше Аленка такому только обрадовалась бы. Но теперь… Все произошло так быстро! У нее было ощущение, что от нее избавились. Вежливо, аккуратно выставили вон, когда она стала ненужной. Отправили подальше.
«Что мне этот Якур, - думала девочка. – Разумеется, я не влюбилась в него. Стану я влюбляться в чукчу! Пусть лазает хоть по всем деревьям в тайге со своей глазастой шишкой. Надо было настоять и попрощаться с дедом и Нарингай – вот это хорошие люди: столько для меня сделали! Я обязательно куплю для Нарингай японского бисера, - (японский бисер был самым лучшим из известных Аленке). - А эта рыжая: «ах, ты относишься ко мне хуже, чем я к тебе отношусь!» Нет, уж я к ней слишком хорошо отношусь, после всего, что она…» - и так далее, и тому подобное.
Она смотрела на изнанку облаков, и вспоминала Якура, приникшего к иллюминатору. Потом вспоминала, как он вел ее за руку мимо пограничников, как камлал у костра, как они плыли к Дереву по весенней реке. Как хохотали, выпив бодрящий чай. Как кружился над Якуром столб чаек. Вспоминала их первую встречу и старалась только, чтоб соседка по креслу, толстая добродушная тетенька в веснушках, не заметила ее слез.
Но лишь в воздухе Аленка лелеяла свою обиду. Едва она ступила на землю «Шереметьева», как настроение поменялось. Она пробиралась в толчее нагруженных пассажиров в реальном мире, без всяких ведьм, шаманов, духов и прочей чертовщины. Еще она понимала всем своим существом, что проклятья больше нет, просто потому, что проклятий вообще не существует – и это знание приносило удовлетворение и твердую уверенность в будущем.
Может быть, она забыла про все приключившиеся с ней чудеса, как забыла некогда тетя Дина, едва расставшись с ключом, а может быть, просто хотела забыть, потому что устала от непонятного. В том числе от чувств к Якуру, неожиданно прояснившихся, когда он предал ее, уйдя за ведьмой.
Итак, Аленка наслаждалась возвращением в настоящий, реальный мир. Как радовали ее вечерние огни фонарей, толкотня, ряды машин, противный московский воздух! Наконец-то, она дома! Правда, у нее совсем не было денег. Но нынешнюю Аленку это не беспокоило.
Прежняя Аленка в тревоге звонила бы домой, прося приехать за ней на машине и спасти. Теперь у Аленки не было даже телефона. Она вдруг осознала, что давно уже живет без этой полезной штучки, не испытывая неудобств.
Рано или поздно, так или иначе, она попадет домой – о чем тут волноваться!
Аленка пошла к аэроэкспрессам, надеясь уговорить контролера пропустить ее без билета. Но контролер отсутствовал, перескочить через усовершенствованный турникет она не сумела бы, а прижиматься к пассажиру с билетом, чтоб пройти «паровозиком» постеснялась, поэтому пошла к автобусам. Объяснила водителю, что осталась без денег, а домой попасть надо. Тот выслушал сочувственно, но отказал: дескать, на линии работает контроль – ни ему, ни ей не нужны неприятности. Выбирайся, мол, девочка, как-нибудь по-другому.
Ничуть не унывая, Аленка направилась по обочине шоссе, ведущего в город. Очень скоро рядом с ней остановилась обтекаемая серебряная «Хонда», и маленькая изящная женщина с хорошей стрижкой, высунувшись из-за руля, поинтересовалась, все ли с ней в порядке. Аленка сказала, что, да, все в порядке, просто нет денег. Женщина засмеялась и предложила подвести до города.
И вот уже Аленка уютно сидит в летящей по вечернему шоссе машине, слушает рассказы своей спасительницы про выставки, про театры, про музыкальный конкурс, про какой-то фестиваль корейской еды, наслаждается возвращением в привычную атмосферу большого города. Она и не сомневалась, что все устроится хорошо.
Возле метро спасительница протянула ей сотенную бумажку, сказав, что она сама от одной сотни не обеднеет, а Аленку билет на метро избавит от многих хлопот.
Растроганная Аленка поблагодарила. Стоя на эскалаторе и разглядывая поднимающуюся навстречу пеструю городскую толпу, она думала о том, сколько хороших людей повстречала в своем странствии – гораздо больше, чем плохих.
Даже любвеобильный Витюха не был гадом – просто они не поняли друг друга. В иных обстоятельствах он мог бы оказаться вполне приличным парнем. Вот только Якур… Но о Якуре она больше не станет думать.
Аленка шла к дому в прозрачных июньских сумерках, луна провожала ее, прячась за крыши, за отросшие, несмотря на старания озеленителей, кроны тополей. Девочка помахивала сорванной кистью сирени, иногда покусывала упругие цветки, вдыхая аромат начала лета и самых больших каникул; обходила разрытый тротуар – тоже знакомая примета: на их улице постоянно меняли бордюры. Как же она рада даже строительному забору с круглыми красными фонарями, так празднично горящими в лиловых сумерках!
Вот дом, куда она маленькой ходила на занятия танцами, вот под этим фонарем она показывала маме разученные па. На это дерево Машин парень Макс подвесил найденный на тротуаре банан. Банан уже давно сгнил, а хомутик, которым Макс прицепил его – на месте! В этом сквере они с Маришкой учились кататься на роликах, нарезали круги вокруг клумбы с анютиными глазками. А здесь какие-то хулиганы сбросили на нее из окна пакет с водой. А она шла на день рождения, и пришлось опоздать. Как давно это было! Неужели все происходило с ней? Дома, улицы, деревья - родные, до последней черточки знакомые.
А впереди все лето и вся жизнь!
Главное - ее ждут дома любимые люди. Аленка даже не могла вообразить, как мама и Маша удивятся и обрадуются, увидев ее целой и невредимой. Они задушат ее в объятиях и усадят за стол, и станут наперебой кормить вкусным, и целовать, и кричать в телефон всем родственникам, что – какое счастье - Аленка нашлась, и спрашивать, что с ней было, и куда она девалась. Будут смеяться и плакать! А, может быть, и папа окажется дома! Аленка не сможет рассказать им, что произошло с ней на самом деле, но это неважно – главное, они любят друг друга!
Пальцы станцевали привычный танец на кодовом замке, консьержка Анна Никифоровна даже не повернулась от телевизора, лифт поднял на родной шестой этаж. Аленка нажала кнопку звонка. Некоторое время спустя послышался Машин голос:
- Кто там?
- Это я, Аленка, - ответила Аленка. Сердце ее забилось и рот неуправляемо расцвел улыбкой до ушей.
Дверь открылась, на пороге стояла Маша в своих домашних алладинах в горошек и новой футболке, с полотенцем на голове.
Аленка сделала движение броситься сестре на шею, но ее оттолкнуло официальное выражение Машиного лица.
- Вы, наверное, ошиблись, - сказала сестра, улыбаясь вежливо и безлично.
- Маша, это же я, - растерялась девочка. – Я, Аленка! Вот!
Она пригладила волосы, думая, что сестра не узнала ее, обросшую, хотя такого не могло случиться.
- Я вернулась!
- Извините, вы ошиблись, - Маша начала закрывать дверь.
В коридор вышла мама. Тоже с чужим выражением лица. И ее лицо не дрогнуло при виде Аленки.
- Что происходит?
- Да вот, странная девушка пытается мне втолковать, что ее зовут Аленка.
- Мама! – выкрикнула Аленка в отчаянии.
Мама и Маша переглянулись.
- Вот видишь! – сказала Маша.
- Вы, что совсем меня не помните?
Тут в коридор вышла… тетя Дина. Живая и здоровая, самая обычная тетя Дина с ее седой стрижкой и любимыми нефритовыми сережками.
- Тетя Дина! Ты живая! – вскричала девочка, усилив общее замешательство. – А Славик – живой?
- Ах, вот в чем дело! – пропела Маша со всей возможной язвительностью. – Чего они только не выдумают, чтоб выбить из колеи Вячеслава перед конкурсом! Значит, решили действовать через родственников! А ну убирайся подобру-поздорову, пока я полицию не вызвала! Пошла вон!
Мама и тетя Дина тоже зашумели в смысле: «иди-иди отсюда». Опешившая Аленка осталась перед захлопнутой дверью, такой родной, бурой железной дверью, с круглой царапиной возле ручки. И такой прочной, что даже Якур не смог бы открыть ее. Дался ей этот Якур!
«Это какой-то другой мир, - поняла она, - тетя Дина в нем есть, а меня – нет».
Аленка заглянула в пожарный шкаф в поисках ноутбука, но он был пуст.
«Либо ноутбук нашли, либо его никогда не было, - подумала девочка. – раз меня никогда не было».
Дверь снова распахнулась, и выскочила Маша со шваброй наизготовку.
- Ты что туда подложила? – грозно закричала она. – А ну, убирайся! Мама! Звони в полицию.
- Ничего я не подложила, - пробормотала вконец деморализованная Аленка и сбежала по лестнице на один пролет. Маша погрозила шваброй и захлопнула дверь.
Аленка с вытаращенными глазами стояла у окна на своей родной лестнице, по которой миллион раз спускалась, а иногда и поднималась пешком, если на нее нападала решимость похудеть. Все произошедшее не укладывалось в голове. Конечно, замечательно, что тетя Дина и Славик живы. Но у нее не получалось как следует обрадоваться этому. Ее-то здесь нет! Хорошо бы расспросить про других родственников. Получается, что она в этом мире умерла взамен них. Нет, не умерла - ее просто никогда не было!
«Что же мне делать? - думала девочка, переползая кроссовками со ступеньки на ступеньку, - может быть вернуться и попросить хотя бы немножко денег? Нет, не дадут. Тогда они окончательно примут меня за аферистку» .
Наверху хлопнула дверь. Наверное, Маша проверила, не подложила ли чего странная гостья в пожарный шкаф.
Целых полчаса Аленка спускалась по лестнице. Посидела на подоконнике, задумчиво ковыряя пальцем растение «щучий хвост», выставленное кем-то из квартиры. Она никак не могла поверить, что теперь не имеет отношения к родному дому. Голова была совсем пустой – так Аленка растерялась.
Однако, самое главное она сделала: тетя Дина жива, Славик жив и, как она поняла, даже готовится к серьезному конкурсу. Значит, ее жертва не напрасна! Но все-таки, до чего обидно!
Она не плакала, возможно, от растерянности. А, возможно, нынешняя Аленка понимала, что слезами горю не поможешь – надо действовать. Только как?
Постепенно она спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Не хотелось уходить от дома, прежде бывшего для нее родным.
Аленка села на ступеньки и крепко потерла лицо руками. Потом вспомнила, что для бодрости рекомендуется тереть уши – потерла и их. Никаких новых идей в голову не пришло.
Вышла на крыльцо Анна Никифоровна. Наверное, настало время рекламы, консьержка оторвалась от телеэкрана, взглянула на мониторы видеокамер, и, увидев подозрительную фигурку, пошла наводить порядок.
- Ты чего тут уселась? Иди-иди: здесь нельзя сидеть! – она тоже не узнала Аленку. Та затравлено взглянула на очередного не узнавшего ее знакомого человека, и, сгорбившись, ушла прочь.
Анне Никифоровне даже в голову не пришло, что нехорошо прогонять в ночь молоденькую девчонку, что обычно девочки просто так по ночам не бродят. Ей некогда было думать об этом – ее ждал сериал про несчастную мексиканку, выставленную из дома злыми родителями. Она так переживала за бедняжку Кончиту!
Для очистки совести Аленка зашла к Маришке – вдруг изменился только мир внутри ее дома, а остальной остался прежним? Было уже довольно поздно, но Аленка знала, что все Маринкино семейство – совы, ложатся за полночь. Дверь открыл папа – Петр Николаевич. Он тоже смотрел на Аленку без малейшего проблеска узнавания.
- Извините, что так поздно. Можно мне Марину?
Петр Николаевич пожал плечами и ушел вглубь квартиры, оставив дверь открытой. Вскоре появилась заспанная Маришка в халате поверх ночнушки и тоже посмотрела на Аленку, как на чужую.
- Извините, я, видимо, ошиблась адресом, - только и могла сказать девочка.
Сбежавши по ступенькам и выйдя на улицу, она независимо задрала нос и сунула руки в карманы. Пальцы нащупали монетки и бумажку. Сдача от сотни, подаренной попутчицей! Только тут Аленка поняла, как сильно проголодалась. Последний раз она ела в самолете: тощенький треугольный бутербродик, состоящий из двух долек булки, лепестка ветчины, листика салата и фрагмента огурчика. Бутерброд тогда показался ей возмутительно невкусным. Каким пиром он стал бы для нее сейчас! Что ж, надо поесть - на сытый желудок и думается легче.
Аленка вошла в круглосуточный магазин, тоже знакомый. Сколько раз они бывали здесь с Маришкой!
Пора уже привыкать, что этот мир чужой для нее – ничего родного и знакомого здесь нет. Одна видимость.
Охранник болтал с кассиршей, усевшись на край соседней кассы. При виде покупательницы он нехотя поднялся, но поняв, что это всего-навсего девочка, сел обратно.
- Ты хочешь научиться этому, мой сладкий? – ведьма плотоядно провела языком по безукоризненным верхним зубам. – Тогда приходи к Дереву, как проводишь подружку.
Аленке все это очень не понравилось.
- Ты же сам сказал, что у Дерева нельзя бывать подолгу, - прошептала она, спрятавшись за Якура.
- Да… - задумчиво ответил тот, и Аленке это не понравилось еще больше.
- А ты, малышка, не висни гирей на шее у сокола, - и, пока Аленка не придумала достойного ответа, добавила. – Сдается мне, что мы еще разок с тобой встретимся. Не оценишь ты его подарка, - ведьма стрельнула глазами в сторону огромной ели, – чует мое сердце. Ну что ты надулась? Кстати, я отношусь к тебе лучше, чем ты ко мне. Во сне такой стервой меня увидела, какой я не бывала даже в прежние годы. Я могла бы обидеться. Что это говорит о тебе самой – подумай. Между прочим, щека-то – очистилась, веточки сгорели. Якур, до встречи! – тоном приказа добавила она.
Выдав такую длинную тираду на всевозможные темы, ведьма направилась, покачивая бедрами, вверх по склону к великому и ужасному Дереву.
- Якур, не ходи к ней, - тоненьким голоском попросила Аленка.
- Да, - задумчиво повторил он, - это может быть очень опасно…
- Как мы будем выбираться отсюда? – Аленка спросила, главным образом, чтобы отвлечь Якура от созерцания ведьмы, ловко скачущей через стланник. – Лодки у нас нет. Сделаем плот?
- Что? А, нет, можно и быстрее. Ойле!
Яркое зеленое яйцо выросло в полупрозрачный шатер, с интересом разглядывающий их черными глазками.
- Ойле, перенеси нас в пермский аэропорт. Сможешь?
- Ну, наконец-то, я слышу речь темного шамана! А то все «равновесие» да «экология», «неоправданные траты энергии», « как бы кого не обидеть». Уже подумал, что какая-то из твоих прабабок погуляла, и я вожусь не с потомком твоего славного пращура, а с бездарным человеческим…
- Якур! – перебила духа вконец растерявшаяся Аленка. – Мы что, прямо сейчас улетаем? А как же попрощаться с Нарингай, с дедом Микаем…
- Некогда, некогда, некогда! – Якур шагнул внутрь шатра Ойле и втянул за руку девочку. – Увидишься с ними в другой раз.
Аленка сидела в кресле самолета на высоте десяти километров над землей. Как она попала в самолет, она и сама толком не поняла. Якур командовал «закрой глаза», «остановись», «за мной».
В результате она оказалась в кресле, которое со страшной скоростью несло ее домой, заботливо держа в горсти. Раньше Аленка такому только обрадовалась бы. Но теперь… Все произошло так быстро! У нее было ощущение, что от нее избавились. Вежливо, аккуратно выставили вон, когда она стала ненужной. Отправили подальше.
«Что мне этот Якур, - думала девочка. – Разумеется, я не влюбилась в него. Стану я влюбляться в чукчу! Пусть лазает хоть по всем деревьям в тайге со своей глазастой шишкой. Надо было настоять и попрощаться с дедом и Нарингай – вот это хорошие люди: столько для меня сделали! Я обязательно куплю для Нарингай японского бисера, - (японский бисер был самым лучшим из известных Аленке). - А эта рыжая: «ах, ты относишься ко мне хуже, чем я к тебе отношусь!» Нет, уж я к ней слишком хорошо отношусь, после всего, что она…» - и так далее, и тому подобное.
Она смотрела на изнанку облаков, и вспоминала Якура, приникшего к иллюминатору. Потом вспоминала, как он вел ее за руку мимо пограничников, как камлал у костра, как они плыли к Дереву по весенней реке. Как хохотали, выпив бодрящий чай. Как кружился над Якуром столб чаек. Вспоминала их первую встречу и старалась только, чтоб соседка по креслу, толстая добродушная тетенька в веснушках, не заметила ее слез.
Прода от 16 декабря 2019 года
Но лишь в воздухе Аленка лелеяла свою обиду. Едва она ступила на землю «Шереметьева», как настроение поменялось. Она пробиралась в толчее нагруженных пассажиров в реальном мире, без всяких ведьм, шаманов, духов и прочей чертовщины. Еще она понимала всем своим существом, что проклятья больше нет, просто потому, что проклятий вообще не существует – и это знание приносило удовлетворение и твердую уверенность в будущем.
Может быть, она забыла про все приключившиеся с ней чудеса, как забыла некогда тетя Дина, едва расставшись с ключом, а может быть, просто хотела забыть, потому что устала от непонятного. В том числе от чувств к Якуру, неожиданно прояснившихся, когда он предал ее, уйдя за ведьмой.
Итак, Аленка наслаждалась возвращением в настоящий, реальный мир. Как радовали ее вечерние огни фонарей, толкотня, ряды машин, противный московский воздух! Наконец-то, она дома! Правда, у нее совсем не было денег. Но нынешнюю Аленку это не беспокоило.
Прежняя Аленка в тревоге звонила бы домой, прося приехать за ней на машине и спасти. Теперь у Аленки не было даже телефона. Она вдруг осознала, что давно уже живет без этой полезной штучки, не испытывая неудобств.
Рано или поздно, так или иначе, она попадет домой – о чем тут волноваться!
Аленка пошла к аэроэкспрессам, надеясь уговорить контролера пропустить ее без билета. Но контролер отсутствовал, перескочить через усовершенствованный турникет она не сумела бы, а прижиматься к пассажиру с билетом, чтоб пройти «паровозиком» постеснялась, поэтому пошла к автобусам. Объяснила водителю, что осталась без денег, а домой попасть надо. Тот выслушал сочувственно, но отказал: дескать, на линии работает контроль – ни ему, ни ей не нужны неприятности. Выбирайся, мол, девочка, как-нибудь по-другому.
Ничуть не унывая, Аленка направилась по обочине шоссе, ведущего в город. Очень скоро рядом с ней остановилась обтекаемая серебряная «Хонда», и маленькая изящная женщина с хорошей стрижкой, высунувшись из-за руля, поинтересовалась, все ли с ней в порядке. Аленка сказала, что, да, все в порядке, просто нет денег. Женщина засмеялась и предложила подвести до города.
И вот уже Аленка уютно сидит в летящей по вечернему шоссе машине, слушает рассказы своей спасительницы про выставки, про театры, про музыкальный конкурс, про какой-то фестиваль корейской еды, наслаждается возвращением в привычную атмосферу большого города. Она и не сомневалась, что все устроится хорошо.
Возле метро спасительница протянула ей сотенную бумажку, сказав, что она сама от одной сотни не обеднеет, а Аленку билет на метро избавит от многих хлопот.
Растроганная Аленка поблагодарила. Стоя на эскалаторе и разглядывая поднимающуюся навстречу пеструю городскую толпу, она думала о том, сколько хороших людей повстречала в своем странствии – гораздо больше, чем плохих.
Даже любвеобильный Витюха не был гадом – просто они не поняли друг друга. В иных обстоятельствах он мог бы оказаться вполне приличным парнем. Вот только Якур… Но о Якуре она больше не станет думать.
Аленка шла к дому в прозрачных июньских сумерках, луна провожала ее, прячась за крыши, за отросшие, несмотря на старания озеленителей, кроны тополей. Девочка помахивала сорванной кистью сирени, иногда покусывала упругие цветки, вдыхая аромат начала лета и самых больших каникул; обходила разрытый тротуар – тоже знакомая примета: на их улице постоянно меняли бордюры. Как же она рада даже строительному забору с круглыми красными фонарями, так празднично горящими в лиловых сумерках!
Вот дом, куда она маленькой ходила на занятия танцами, вот под этим фонарем она показывала маме разученные па. На это дерево Машин парень Макс подвесил найденный на тротуаре банан. Банан уже давно сгнил, а хомутик, которым Макс прицепил его – на месте! В этом сквере они с Маришкой учились кататься на роликах, нарезали круги вокруг клумбы с анютиными глазками. А здесь какие-то хулиганы сбросили на нее из окна пакет с водой. А она шла на день рождения, и пришлось опоздать. Как давно это было! Неужели все происходило с ней? Дома, улицы, деревья - родные, до последней черточки знакомые.
А впереди все лето и вся жизнь!
Главное - ее ждут дома любимые люди. Аленка даже не могла вообразить, как мама и Маша удивятся и обрадуются, увидев ее целой и невредимой. Они задушат ее в объятиях и усадят за стол, и станут наперебой кормить вкусным, и целовать, и кричать в телефон всем родственникам, что – какое счастье - Аленка нашлась, и спрашивать, что с ней было, и куда она девалась. Будут смеяться и плакать! А, может быть, и папа окажется дома! Аленка не сможет рассказать им, что произошло с ней на самом деле, но это неважно – главное, они любят друг друга!
Пальцы станцевали привычный танец на кодовом замке, консьержка Анна Никифоровна даже не повернулась от телевизора, лифт поднял на родной шестой этаж. Аленка нажала кнопку звонка. Некоторое время спустя послышался Машин голос:
- Кто там?
- Это я, Аленка, - ответила Аленка. Сердце ее забилось и рот неуправляемо расцвел улыбкой до ушей.
Дверь открылась, на пороге стояла Маша в своих домашних алладинах в горошек и новой футболке, с полотенцем на голове.
Аленка сделала движение броситься сестре на шею, но ее оттолкнуло официальное выражение Машиного лица.
- Вы, наверное, ошиблись, - сказала сестра, улыбаясь вежливо и безлично.
- Маша, это же я, - растерялась девочка. – Я, Аленка! Вот!
Она пригладила волосы, думая, что сестра не узнала ее, обросшую, хотя такого не могло случиться.
- Я вернулась!
- Извините, вы ошиблись, - Маша начала закрывать дверь.
В коридор вышла мама. Тоже с чужим выражением лица. И ее лицо не дрогнуло при виде Аленки.
- Что происходит?
- Да вот, странная девушка пытается мне втолковать, что ее зовут Аленка.
- Мама! – выкрикнула Аленка в отчаянии.
Мама и Маша переглянулись.
- Вот видишь! – сказала Маша.
- Вы, что совсем меня не помните?
Тут в коридор вышла… тетя Дина. Живая и здоровая, самая обычная тетя Дина с ее седой стрижкой и любимыми нефритовыми сережками.
- Тетя Дина! Ты живая! – вскричала девочка, усилив общее замешательство. – А Славик – живой?
- Ах, вот в чем дело! – пропела Маша со всей возможной язвительностью. – Чего они только не выдумают, чтоб выбить из колеи Вячеслава перед конкурсом! Значит, решили действовать через родственников! А ну убирайся подобру-поздорову, пока я полицию не вызвала! Пошла вон!
Мама и тетя Дина тоже зашумели в смысле: «иди-иди отсюда». Опешившая Аленка осталась перед захлопнутой дверью, такой родной, бурой железной дверью, с круглой царапиной возле ручки. И такой прочной, что даже Якур не смог бы открыть ее. Дался ей этот Якур!
«Это какой-то другой мир, - поняла она, - тетя Дина в нем есть, а меня – нет».
Аленка заглянула в пожарный шкаф в поисках ноутбука, но он был пуст.
«Либо ноутбук нашли, либо его никогда не было, - подумала девочка. – раз меня никогда не было».
Дверь снова распахнулась, и выскочила Маша со шваброй наизготовку.
- Ты что туда подложила? – грозно закричала она. – А ну, убирайся! Мама! Звони в полицию.
- Ничего я не подложила, - пробормотала вконец деморализованная Аленка и сбежала по лестнице на один пролет. Маша погрозила шваброй и захлопнула дверь.
Аленка с вытаращенными глазами стояла у окна на своей родной лестнице, по которой миллион раз спускалась, а иногда и поднималась пешком, если на нее нападала решимость похудеть. Все произошедшее не укладывалось в голове. Конечно, замечательно, что тетя Дина и Славик живы. Но у нее не получалось как следует обрадоваться этому. Ее-то здесь нет! Хорошо бы расспросить про других родственников. Получается, что она в этом мире умерла взамен них. Нет, не умерла - ее просто никогда не было!
«Что же мне делать? - думала девочка, переползая кроссовками со ступеньки на ступеньку, - может быть вернуться и попросить хотя бы немножко денег? Нет, не дадут. Тогда они окончательно примут меня за аферистку» .
Наверху хлопнула дверь. Наверное, Маша проверила, не подложила ли чего странная гостья в пожарный шкаф.
Целых полчаса Аленка спускалась по лестнице. Посидела на подоконнике, задумчиво ковыряя пальцем растение «щучий хвост», выставленное кем-то из квартиры. Она никак не могла поверить, что теперь не имеет отношения к родному дому. Голова была совсем пустой – так Аленка растерялась.
Однако, самое главное она сделала: тетя Дина жива, Славик жив и, как она поняла, даже готовится к серьезному конкурсу. Значит, ее жертва не напрасна! Но все-таки, до чего обидно!
Она не плакала, возможно, от растерянности. А, возможно, нынешняя Аленка понимала, что слезами горю не поможешь – надо действовать. Только как?
Постепенно она спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Не хотелось уходить от дома, прежде бывшего для нее родным.
Аленка села на ступеньки и крепко потерла лицо руками. Потом вспомнила, что для бодрости рекомендуется тереть уши – потерла и их. Никаких новых идей в голову не пришло.
Вышла на крыльцо Анна Никифоровна. Наверное, настало время рекламы, консьержка оторвалась от телеэкрана, взглянула на мониторы видеокамер, и, увидев подозрительную фигурку, пошла наводить порядок.
- Ты чего тут уселась? Иди-иди: здесь нельзя сидеть! – она тоже не узнала Аленку. Та затравлено взглянула на очередного не узнавшего ее знакомого человека, и, сгорбившись, ушла прочь.
Анне Никифоровне даже в голову не пришло, что нехорошо прогонять в ночь молоденькую девчонку, что обычно девочки просто так по ночам не бродят. Ей некогда было думать об этом – ее ждал сериал про несчастную мексиканку, выставленную из дома злыми родителями. Она так переживала за бедняжку Кончиту!
Для очистки совести Аленка зашла к Маришке – вдруг изменился только мир внутри ее дома, а остальной остался прежним? Было уже довольно поздно, но Аленка знала, что все Маринкино семейство – совы, ложатся за полночь. Дверь открыл папа – Петр Николаевич. Он тоже смотрел на Аленку без малейшего проблеска узнавания.
- Извините, что так поздно. Можно мне Марину?
Петр Николаевич пожал плечами и ушел вглубь квартиры, оставив дверь открытой. Вскоре появилась заспанная Маришка в халате поверх ночнушки и тоже посмотрела на Аленку, как на чужую.
- Извините, я, видимо, ошиблась адресом, - только и могла сказать девочка.
Сбежавши по ступенькам и выйдя на улицу, она независимо задрала нос и сунула руки в карманы. Пальцы нащупали монетки и бумажку. Сдача от сотни, подаренной попутчицей! Только тут Аленка поняла, как сильно проголодалась. Последний раз она ела в самолете: тощенький треугольный бутербродик, состоящий из двух долек булки, лепестка ветчины, листика салата и фрагмента огурчика. Бутерброд тогда показался ей возмутительно невкусным. Каким пиром он стал бы для нее сейчас! Что ж, надо поесть - на сытый желудок и думается легче.
Аленка вошла в круглосуточный магазин, тоже знакомый. Сколько раз они бывали здесь с Маришкой!
Пора уже привыкать, что этот мир чужой для нее – ничего родного и знакомого здесь нет. Одна видимость.
Охранник болтал с кассиршей, усевшись на край соседней кассы. При виде покупательницы он нехотя поднялся, но поняв, что это всего-навсего девочка, сел обратно.
