Я наклонил голову, всматриваясь в эти озерца, и впитывал страх, что, через осознание своего приговора, наполнял лорда. Другой рукой снял почти слетевший с моей головы капюшон, подарив лорду улыбку.
— Анар Истребитель!
— Анар!
— Анар…, — шептали, кричали, повторяли, будто не веря своим глазам.
— Ублюдок что-то сказал? — спокойно спросил я, растягивая губы в ухмылке. — Ваш предводитель только что обделался, господа! — подогрел я растущий ужас. Как сладко. Это восторг. Это ликование. Это сила. Рванул руку, и когти с характерным звуком покинули лицо лорда-предателя. О, эта сладкая боль в соусе ужаса. Вот на что мраку можно подсесть крепче, чем на травы.
Кровь полилась пульсирующими струйками из изуродованного лица, и лорд рухнул на колени, зажимая пальцами раны. Кто-то кричал, кого-то рядом стошнило. Слабаки. Я поднял руку пред своим лицом, рассмотрел окровавленный артефакт с выражением глубокой задумчивости, и облизал плоский край когтя, оставляя на губах следы яркой крови, не отрывая глаз от лорда. Солёная, с привкусом какой-то рыбы и железа. Такая же гнилая, как и её носитель.
— За оскорбление короны умрёте в агонии, — оскалился я, скосив глаза на лучника, что целился в меня.
Всё пришло в движение в тот же миг. Магии было так много, что воздух почти трещал. Мрак слизывал её ещё быстрее, чем она стремилась в нашу сторону. Круг родственной силы сомкнулся в километрах вокруг нас, и я вернулся ближе к Ратеру. Я мог бы просто вырезать атакующих, но смерть отца моего товарища в планы не входила.
Как раз вовремя, в его спину почти прилетела очередная стрела. Мрак слизал и её, обращая в прах. Так много силы. Так много жизни. Я не знал, что можно захлёбываться ей, не в силах поглотить всё разом. Столько ужаса, столько злобы. Будто я пил, находясь под водой, периодически задыхаясь. И никто не догадался отрезать меня неживой стихией. Они просто паниковали, пытаясь убить магией то, что ей питалось. Ратер понял это и скрылся за щитом сам, оставив меня без нужды быть рядом. Лучше бы был за барьером.
Когти скользили как по маслу, когда одного за другим я рвал предателей короны на части, окропляя землю кровью. Мрак щупальцами обращал в прах магов, следуя по магическому следу пойманных им же ударов. Самонаводящийся мрак, так он повёл себя впервые, но мне нравится. Имеющий свою волю, получивший оправдание для свободного проявления жестокости, он, частично неподвластный мне, просто охотился и уничтожал. Как дикий зверь, что мстил за хозяина.
И тут кто-то додумался поймать мрак в шар камня. Ощутив потерянный кусок силы, я оглянулся, кивнув на мага дознавателю. Кивок, и камень разлетается от взрыва заклинания, а высвобожденный мрак вгрызается в одаренного не только силой, но и умом мага. Жизни кругом становилось меньше, но, будто, её поглощало что-то еще. Барьер. Королева сумела как-то передать свой мрак и выстроить из него купол, который сейчас поглощал всех, кто имел глупость бежать.
Особо храбрые нападали с кинжалами, от них же и погибали. Сработанная тройка магов стала для меня неожиданностью, свалившейся буквально сверху, с крыши, под которой я стоял. Ментальный щит погиб первым, мрак просто шёл по следу сытной силы, слизывая её как огонь жухлую траву. С нападающими пришлось немного повозиться, уйдя от Ратера дальше. Когда я понял, что меня просто гонят в противоположную сторону, я ускорился, чуть не пропустив а-магичную стрелу, что пролетела в сантиметре от моего лица. Я отправил цепной кинжал в стрелка, пробивая ему трахею. Мазила.
И всё же он не промазал. Я понял это обернувшись. Стрелы против магов, пробивающие любой щит, разрывные. Метко, прямо возле сердца. Осколки и шипы, что вырвались из наконечника, пробили сердце. Всего пара минут, чтобы помочь, чтобы найти лекаря, способного на подобное чудо. И на дни пути вокруг не было никого, кто бы смог помочь.
— Нет. Нет-нет-нет, — я подлетел к стремительно бледнеющему магу и упал на колени, отрезая нас щитом мрака. — Камиус, не смей умирать, ты слышишь? Ты не мог пропустить такую стрелу, ты же верховный дознаватель. Ну, Камиус, вставай, всё будет хорошо.
— Передай пост брату. Он справится. И благослови Онсо за меня. Скажи, что я знал, просто не успел, — Ратер схватил меня за рукав и закашлялся кровью. — Стрела артефакт, отдай короне. Это доказательство. Рядом предатель…
— Ратер!!! — крик был сродни хрипу, оглушив меня. В стеклянных глазах мага исчез последний блеск жизни. Его невидящий взгляд в небо ледяными тисками засел внутри меня. Мой товарищ, просто отличный маг и верный слуга короны. За все эти годы мы пересекались не раз, он был мне дорог, я доверял ему, а его отняла какая-то… — Грязь.
Я шёл за ними. За каждым по одному. Медленно, не торопясь, не сводя взгляда с полных ужаса глаз. Мрак питался всем, чем они пытались защититься, но умирали они исключительно от ран. Глубоких, болезненных ран, что смертельными цветами распускались в их телах. По следам, на звук их сердец, что неслись в бешенном ритме, на вопли их молитв. Да если бы Саяра слышала вас, она бы карала, а не даровала спасение. За всё, что вы совершили, за всё, что собирались сделать.
Дойдя до границы купола, я взглянул на стоящего за ним дознавателя, что удерживал артефакт барьера. Его рука дрогнула, стоило нашим глазам встретиться. Я будто увидел себя его глазами, покрытого кровью, с извивающимися плетями мрака за спиной. С бездной боли и непрощающей яростью в глазах. Я развернулся и пошёл обратно. Ещё не все. Нужно вычистить эту опухоль до последнего кусочка.
Час. Второй. Третий. В наступающих сумерках на залитой кровью брусчатке отражалось уходящее за горизонт солнце. Моршан погрузился в мертвую тишину с последним лучом солнца. Невинных, но заклеймённых, мрак забрал тихо, будто обычный ночной сон. Только дети получили его прощение. Слишком юные, чтобы понимать, убитые своими же родителями ещё в тот день, когда те нанесли на них клеймо верности. Их просто нельзя было спасти.
Я шёл через буреломы леса, которые расступались передо мной силой мрака, что расчищал мне путь подобно послушному зверю. Под светом остроконечной луны, под ярким светом звезд, я шёл вперёд, сжимая в руке стрелу. Ту самую, что отняла жизнь у одного очень-очень хорошего человека. У того из немногих, кто знал меня. Меня настоящего. Кому я доверился, спустя столько лет ощущения полного одиночества. Не защитил, подставил, принес смерть. Да, много раз смерть была к нему близка, но он был везучим. Но почему сейчас везение отказало ему? Я не хотел потерять его.
Он был добрым, по-настоящему искренне добрым. Да, с работой дознавателя это могло не сочетаться, но более понимающего и принимающего мага я не видел. Друг и защитник, отличный отец любящего его сына. Он вырастил его один, не смотря на все трудности, с которыми ему пришлось столкнуться. Он мог поднять настроение даже глубоко отчаянному, его шутки всегда метко били в цель, а советы были мудры. Я даже как-то поймал себя на мысли, что с таким отцом моя жизнь была бы совсем другой. Я завидовал Онсо белой завистью. Сегодня я будто сам потерял отца. Настоящего, но не моего.
На глаза то и дело накатывали слезы, которые я зло смахивал. Если бы они могли вернуть Камиуса к жизни, я бы рыдал и год, и два, но какой от них теперь прок? Проглядел. Я доверился его щиту, я даже не подумал, что он всё ещё нуждается в защите. Сколько раз он сам защищал меня. Как мне теперь смотреть в глаза Онсо?
От злобы и бессилия ударил когтями по дереву. Щепки полетели в сторону. Кажется, тут кто-то кричал. Надрывно, до хрипа, выворачивая себя этим криком наизнанку. Наверное, это был я.
Я видел смерть не раз. Я сам был её причиной столько раз, что уже бы любой сбился со счета, но я никогда не терял близких мне людей. Думал, моей силы достаточно, чтобы защитить, но она даже не умеет сохранять. Только поглощать. Жизнь, энергию, эмоции. Слаб. Практически неуязвим, но как же слаб близкими и любимыми. Я был слишком самоуверен, убеждён в отточенных навыках, что не думал о том, чего ещё не могу. Ещё, именно ещё, потому что я научусь. Я стану хоть богом, хоть вторым хранителем, хоть самым ужасающим чудовищем мира, только бы ни один волос не упал с головы Морганы.
«Ты начинаешь понимать», в шорохе листвы над головой.
«Они забрали больше, чем моё сердце», в треске камней под ногами.
«Ради забавы, загоняя как зверей», в треске падающего с дерева отсохшего сучка.
Я остановился, слушая этот шепот. Он говорил и дальше. Он отвлекал. Он помогал мне тем, что чувствовал боль сам. Его боль, которой больше тысячи тысяч лет. И тысячи убитых я ему уже простил, но миллионы…
«Ещё четыре года, и ты поймёшь, Анар. Забавно, что в моём мире твоё новое имя означает надежду. Иди вперёд, мой Венец, иди. Тебя, кажется, ждут там, куда ты шёл.»
Шёл. Только вперёд, с каждым шагом оставляя боль потери позади. Нет, я не забуду об этом дне, я не забуду Камиуса, я буду хранить его в своей памяти, но не буду заложником скорби. Я отплачу ему почестями, достойными его жизни.
Ночной лес был полон своей жизни, точнее, её круговороту. Беги, или станешь едой, беги, или останешься голодным, прячься лучше, ищи всеми силами или умри голодным. Хищники и их жертвы, они бежали в бесконечном круговороте жизни, цепляясь за неё изо всех сил. Но даже звери обходили стороной то место, где я шёл, ощущая опасность. Просто идти вперёд, вдыхая аромат хвои и лесных трав. Меня ждут, я ведь почти дошёл. Я ощущаю это. Пара часов и… Что будет, Анар? Лучше не мечтать, будет не так больно. Но ведь она там, правда там.
Ноги несли вперёд всё быстрее. Карабкался через пригорок, цепляясь за него когтями артефакта, перепрыгивал поваленные деревья и шёл на её мрак как мотылёк на пламя. Пусть сгорю, только бы истлеть до тла, чтобы не оставила ничего. Ещё чуть-чуть. Она ведь не исчезнет? Не в этот раз, пожалуйста.
Говорят, что время лечит, что всё забывается, но это наглая ложь. Не со мной. Я принадлежал ей, я дышал ради неё и был готов умереть за неё. Я бы встал под меч не задумываясь, даже если бы это убило меня наверняка. Всё равно, с кем она сейчас, всё равно кто затронул её сердце кроме меня, ведь я готов положить к её ногам весь мир по единому требованию. Готов предать себя, готов лишить невинных жизни, готов проклинать себя раз за разом ради одной лишь её улыбки.
Я восхищен ей. До болезненного безумия предан её воле. Ужасно-восхитительна. Способная уничтожить меня и возродить, снова и снова, это тянет к ней. Это даже не любовь, это проклятая страсть, безусловная преданность и восхищение. И если любовь лишь яркий свет луны, рассеивающий мрак жизни, то это обжигающее пламя солнца, превращающее тебя в угли. Вспышка, бесконечный взрыв, вгрызающийся так глубоко внутрь, что ты перестаёшь существовать без неё.
Я искал подобие. В каждой женщине я искал подобие её, но находил лишь безвкусные подделки. Пустышки, наивность, мечтательность и нежность. Даже ужасающий род силы позволял мне найти привлечённых моей внешностью и честью. Их было много. И даже почти подходящих, что желали владеть мужчиной, а не ластиться в его руках, но сталкиваясь со мной настоящим они не справлялись. Страх, слабость, обиды. Я мог принадлежать никому, кроме Моры. Не знай я того блаженства перерождения в её руках, быть может, любовь и забота одной из девушек стали бы для меня привлекательны, но я знал иное. Я ощущал себя диким хищником, что желал равного партнера, сильного, куда сильнее меня самого, способного одним взглядом поставить на колени и лишить дара речи.
Впереди сверкало последними лучами лунного света озеро. Яркое, будто в нём утонули тысячи маленьких звезд. И на том берегу, под высокой сосной стоял дом, а в окне этого дома горел свет. Я шёл вдоль берега на негнущихся ногах. Бежать, замереть, лететь или же вовсе не дышать. Примет ли она меня таким? Уже не Каспанарэ, а Анар. Анар Истребитель, ужас ночи, самая черная тень в последнюю ночь. Все так же восхищенный и влюбленный в неё, но уже не тот мальчишка, не знающий своей силы.
Я опустил взгляд на озеро. Кровь засохла на мне. Я был весь покрыт ей. Белые волосы алыми плетьми свисали вниз. Нет, только не таким я хочу предстать перед ней. Я спустился к воде и умылся, разглядывая свет в окне дома. Нужно привести себя в порядок.
Вода мягким теплом приняла меня, очищая своим светом, смывая и разъедая следы бойни. Начисто, будто и не я уничтожил город. Да, по её приказу, но видеть последствий вовсе не обязательно. Воду с одежды поглотил мрак, высушив её, и я пошёл дальше. Никого на многие километры. Одно сердце, бьющееся уверенно и легко. Она ждёт меня.
Чем ближе я подходил, тем медленнее и не увереннее становился мой шаг. Я боялся. Так боялся, что это мираж, что все эти годы просто на просто свели меня с ума. Всегда боялся именно этого. Не справиться, запутаться, где мечты и сновидения, а где реальность. Я крепче сжал стрелу в руке, это отрезвило. Прости, я не сберёг его.
Подошёл к двери, положил руку на ручку и замер, вдыхая полной грудью. Внутри пахло огнём и вином, ягодами и хлебом. Таким домашним теплом, о которого сводит душу. И мягкий свет камина пролился на меня, когда я потянул дверь, открывая её, ощущая как всё сжимается внутри.
Вошёл. Замер. Запутавшийся, где сон, а где реальность. Так долго я ждал этой встречи, что уже не мог поверить в её возможность.
Она сидела на шкуре медведя у камина, смотря на огонь, танцующий между горящих ветвей. Я потерял её лучшего мага, её доверенного. Как сказать об этом? И как сказать о том, что одна лишь надежда увидеть её вновь все эти годы гнала мою кровь по венам? И стоит ли говорить об этом? Обо всём том, что делает её важнее всего мира.
— Я знаю, — её тихий голос огненным ядом потёк по мне. — О Ратере, об этом доложили. Об остальном… — я затаил дыхание, поняв, что думаю очень громко. Штормовая мысль. Она слышит меня до последнего сомнения моей души. Как раскрытую книгу. — Я надеялась, что ты живёшь дальше. Как можно меня Так любить? — она обернулась, пронзив меня своими синими глазами. Если бы можно было сильнее, я бы любил. — Дурак, — улыбнулась она, снова отворачиваясь к огню. Мора молча смотрела в огонь и думала. Она слышала меня до последнего сомнения, я же не мог, это было её поле, в нём я был слаб. Мора. Моргана Митеран, королева, а я… — Хочу провести эти сутки, будто я не королева Митерана, а ты не эльф. Давай забудет обо всём, что за этой дверью.
«Моя милая, спой же песню мне,
Обожги мои крылья, но дай мне свет,
Проведи меня вновь сквозь тьму и смерть
И останься, будто самый-самый преданный крест.
Тонкими пальцами рук обними мою шею и тай на мне,
Я скитался тут сотнями тысяч лет,
Но я буду ей преданней птиц весне.»
ТЕППО- Иезавель.
Глаза Моры отражали блики огня. Будто само море горело алыми всполохами. Я сел рядом, так близко, что ощутил тепло её тела. Её запах, что терзал меня эхом воспоминаний наполнял меня с каждым новым вдохом. Будто я не дышал всё это время, что она была так далеко. Я боялся коснуться. Всё ещё не верил. Она посмотрела на меня. Внимательно. Так глубоко, как не заглядывал никто кроме неё. Пальцы коснулись моей щеки, скользнув чуть ниже и замерли в задумчивом созерцании. Я наклонился, чтобы коснуться их губами, прикрыв глаза. Рядом.
— Анар Истребитель!
— Анар!
— Анар…, — шептали, кричали, повторяли, будто не веря своим глазам.
— Ублюдок что-то сказал? — спокойно спросил я, растягивая губы в ухмылке. — Ваш предводитель только что обделался, господа! — подогрел я растущий ужас. Как сладко. Это восторг. Это ликование. Это сила. Рванул руку, и когти с характерным звуком покинули лицо лорда-предателя. О, эта сладкая боль в соусе ужаса. Вот на что мраку можно подсесть крепче, чем на травы.
Кровь полилась пульсирующими струйками из изуродованного лица, и лорд рухнул на колени, зажимая пальцами раны. Кто-то кричал, кого-то рядом стошнило. Слабаки. Я поднял руку пред своим лицом, рассмотрел окровавленный артефакт с выражением глубокой задумчивости, и облизал плоский край когтя, оставляя на губах следы яркой крови, не отрывая глаз от лорда. Солёная, с привкусом какой-то рыбы и железа. Такая же гнилая, как и её носитель.
— За оскорбление короны умрёте в агонии, — оскалился я, скосив глаза на лучника, что целился в меня.
Всё пришло в движение в тот же миг. Магии было так много, что воздух почти трещал. Мрак слизывал её ещё быстрее, чем она стремилась в нашу сторону. Круг родственной силы сомкнулся в километрах вокруг нас, и я вернулся ближе к Ратеру. Я мог бы просто вырезать атакующих, но смерть отца моего товарища в планы не входила.
Как раз вовремя, в его спину почти прилетела очередная стрела. Мрак слизал и её, обращая в прах. Так много силы. Так много жизни. Я не знал, что можно захлёбываться ей, не в силах поглотить всё разом. Столько ужаса, столько злобы. Будто я пил, находясь под водой, периодически задыхаясь. И никто не догадался отрезать меня неживой стихией. Они просто паниковали, пытаясь убить магией то, что ей питалось. Ратер понял это и скрылся за щитом сам, оставив меня без нужды быть рядом. Лучше бы был за барьером.
Когти скользили как по маслу, когда одного за другим я рвал предателей короны на части, окропляя землю кровью. Мрак щупальцами обращал в прах магов, следуя по магическому следу пойманных им же ударов. Самонаводящийся мрак, так он повёл себя впервые, но мне нравится. Имеющий свою волю, получивший оправдание для свободного проявления жестокости, он, частично неподвластный мне, просто охотился и уничтожал. Как дикий зверь, что мстил за хозяина.
И тут кто-то додумался поймать мрак в шар камня. Ощутив потерянный кусок силы, я оглянулся, кивнув на мага дознавателю. Кивок, и камень разлетается от взрыва заклинания, а высвобожденный мрак вгрызается в одаренного не только силой, но и умом мага. Жизни кругом становилось меньше, но, будто, её поглощало что-то еще. Барьер. Королева сумела как-то передать свой мрак и выстроить из него купол, который сейчас поглощал всех, кто имел глупость бежать.
Особо храбрые нападали с кинжалами, от них же и погибали. Сработанная тройка магов стала для меня неожиданностью, свалившейся буквально сверху, с крыши, под которой я стоял. Ментальный щит погиб первым, мрак просто шёл по следу сытной силы, слизывая её как огонь жухлую траву. С нападающими пришлось немного повозиться, уйдя от Ратера дальше. Когда я понял, что меня просто гонят в противоположную сторону, я ускорился, чуть не пропустив а-магичную стрелу, что пролетела в сантиметре от моего лица. Я отправил цепной кинжал в стрелка, пробивая ему трахею. Мазила.
И всё же он не промазал. Я понял это обернувшись. Стрелы против магов, пробивающие любой щит, разрывные. Метко, прямо возле сердца. Осколки и шипы, что вырвались из наконечника, пробили сердце. Всего пара минут, чтобы помочь, чтобы найти лекаря, способного на подобное чудо. И на дни пути вокруг не было никого, кто бы смог помочь.
— Нет. Нет-нет-нет, — я подлетел к стремительно бледнеющему магу и упал на колени, отрезая нас щитом мрака. — Камиус, не смей умирать, ты слышишь? Ты не мог пропустить такую стрелу, ты же верховный дознаватель. Ну, Камиус, вставай, всё будет хорошо.
— Передай пост брату. Он справится. И благослови Онсо за меня. Скажи, что я знал, просто не успел, — Ратер схватил меня за рукав и закашлялся кровью. — Стрела артефакт, отдай короне. Это доказательство. Рядом предатель…
— Ратер!!! — крик был сродни хрипу, оглушив меня. В стеклянных глазах мага исчез последний блеск жизни. Его невидящий взгляд в небо ледяными тисками засел внутри меня. Мой товарищ, просто отличный маг и верный слуга короны. За все эти годы мы пересекались не раз, он был мне дорог, я доверял ему, а его отняла какая-то… — Грязь.
Я шёл за ними. За каждым по одному. Медленно, не торопясь, не сводя взгляда с полных ужаса глаз. Мрак питался всем, чем они пытались защититься, но умирали они исключительно от ран. Глубоких, болезненных ран, что смертельными цветами распускались в их телах. По следам, на звук их сердец, что неслись в бешенном ритме, на вопли их молитв. Да если бы Саяра слышала вас, она бы карала, а не даровала спасение. За всё, что вы совершили, за всё, что собирались сделать.
Дойдя до границы купола, я взглянул на стоящего за ним дознавателя, что удерживал артефакт барьера. Его рука дрогнула, стоило нашим глазам встретиться. Я будто увидел себя его глазами, покрытого кровью, с извивающимися плетями мрака за спиной. С бездной боли и непрощающей яростью в глазах. Я развернулся и пошёл обратно. Ещё не все. Нужно вычистить эту опухоль до последнего кусочка.
Час. Второй. Третий. В наступающих сумерках на залитой кровью брусчатке отражалось уходящее за горизонт солнце. Моршан погрузился в мертвую тишину с последним лучом солнца. Невинных, но заклеймённых, мрак забрал тихо, будто обычный ночной сон. Только дети получили его прощение. Слишком юные, чтобы понимать, убитые своими же родителями ещё в тот день, когда те нанесли на них клеймо верности. Их просто нельзя было спасти.
Я шёл через буреломы леса, которые расступались передо мной силой мрака, что расчищал мне путь подобно послушному зверю. Под светом остроконечной луны, под ярким светом звезд, я шёл вперёд, сжимая в руке стрелу. Ту самую, что отняла жизнь у одного очень-очень хорошего человека. У того из немногих, кто знал меня. Меня настоящего. Кому я доверился, спустя столько лет ощущения полного одиночества. Не защитил, подставил, принес смерть. Да, много раз смерть была к нему близка, но он был везучим. Но почему сейчас везение отказало ему? Я не хотел потерять его.
Он был добрым, по-настоящему искренне добрым. Да, с работой дознавателя это могло не сочетаться, но более понимающего и принимающего мага я не видел. Друг и защитник, отличный отец любящего его сына. Он вырастил его один, не смотря на все трудности, с которыми ему пришлось столкнуться. Он мог поднять настроение даже глубоко отчаянному, его шутки всегда метко били в цель, а советы были мудры. Я даже как-то поймал себя на мысли, что с таким отцом моя жизнь была бы совсем другой. Я завидовал Онсо белой завистью. Сегодня я будто сам потерял отца. Настоящего, но не моего.
На глаза то и дело накатывали слезы, которые я зло смахивал. Если бы они могли вернуть Камиуса к жизни, я бы рыдал и год, и два, но какой от них теперь прок? Проглядел. Я доверился его щиту, я даже не подумал, что он всё ещё нуждается в защите. Сколько раз он сам защищал меня. Как мне теперь смотреть в глаза Онсо?
От злобы и бессилия ударил когтями по дереву. Щепки полетели в сторону. Кажется, тут кто-то кричал. Надрывно, до хрипа, выворачивая себя этим криком наизнанку. Наверное, это был я.
Я видел смерть не раз. Я сам был её причиной столько раз, что уже бы любой сбился со счета, но я никогда не терял близких мне людей. Думал, моей силы достаточно, чтобы защитить, но она даже не умеет сохранять. Только поглощать. Жизнь, энергию, эмоции. Слаб. Практически неуязвим, но как же слаб близкими и любимыми. Я был слишком самоуверен, убеждён в отточенных навыках, что не думал о том, чего ещё не могу. Ещё, именно ещё, потому что я научусь. Я стану хоть богом, хоть вторым хранителем, хоть самым ужасающим чудовищем мира, только бы ни один волос не упал с головы Морганы.
«Ты начинаешь понимать», в шорохе листвы над головой.
«Они забрали больше, чем моё сердце», в треске камней под ногами.
«Ради забавы, загоняя как зверей», в треске падающего с дерева отсохшего сучка.
Я остановился, слушая этот шепот. Он говорил и дальше. Он отвлекал. Он помогал мне тем, что чувствовал боль сам. Его боль, которой больше тысячи тысяч лет. И тысячи убитых я ему уже простил, но миллионы…
«Ещё четыре года, и ты поймёшь, Анар. Забавно, что в моём мире твоё новое имя означает надежду. Иди вперёд, мой Венец, иди. Тебя, кажется, ждут там, куда ты шёл.»
Шёл. Только вперёд, с каждым шагом оставляя боль потери позади. Нет, я не забуду об этом дне, я не забуду Камиуса, я буду хранить его в своей памяти, но не буду заложником скорби. Я отплачу ему почестями, достойными его жизни.
Ночной лес был полон своей жизни, точнее, её круговороту. Беги, или станешь едой, беги, или останешься голодным, прячься лучше, ищи всеми силами или умри голодным. Хищники и их жертвы, они бежали в бесконечном круговороте жизни, цепляясь за неё изо всех сил. Но даже звери обходили стороной то место, где я шёл, ощущая опасность. Просто идти вперёд, вдыхая аромат хвои и лесных трав. Меня ждут, я ведь почти дошёл. Я ощущаю это. Пара часов и… Что будет, Анар? Лучше не мечтать, будет не так больно. Но ведь она там, правда там.
Ноги несли вперёд всё быстрее. Карабкался через пригорок, цепляясь за него когтями артефакта, перепрыгивал поваленные деревья и шёл на её мрак как мотылёк на пламя. Пусть сгорю, только бы истлеть до тла, чтобы не оставила ничего. Ещё чуть-чуть. Она ведь не исчезнет? Не в этот раз, пожалуйста.
Говорят, что время лечит, что всё забывается, но это наглая ложь. Не со мной. Я принадлежал ей, я дышал ради неё и был готов умереть за неё. Я бы встал под меч не задумываясь, даже если бы это убило меня наверняка. Всё равно, с кем она сейчас, всё равно кто затронул её сердце кроме меня, ведь я готов положить к её ногам весь мир по единому требованию. Готов предать себя, готов лишить невинных жизни, готов проклинать себя раз за разом ради одной лишь её улыбки.
Я восхищен ей. До болезненного безумия предан её воле. Ужасно-восхитительна. Способная уничтожить меня и возродить, снова и снова, это тянет к ней. Это даже не любовь, это проклятая страсть, безусловная преданность и восхищение. И если любовь лишь яркий свет луны, рассеивающий мрак жизни, то это обжигающее пламя солнца, превращающее тебя в угли. Вспышка, бесконечный взрыв, вгрызающийся так глубоко внутрь, что ты перестаёшь существовать без неё.
Я искал подобие. В каждой женщине я искал подобие её, но находил лишь безвкусные подделки. Пустышки, наивность, мечтательность и нежность. Даже ужасающий род силы позволял мне найти привлечённых моей внешностью и честью. Их было много. И даже почти подходящих, что желали владеть мужчиной, а не ластиться в его руках, но сталкиваясь со мной настоящим они не справлялись. Страх, слабость, обиды. Я мог принадлежать никому, кроме Моры. Не знай я того блаженства перерождения в её руках, быть может, любовь и забота одной из девушек стали бы для меня привлекательны, но я знал иное. Я ощущал себя диким хищником, что желал равного партнера, сильного, куда сильнее меня самого, способного одним взглядом поставить на колени и лишить дара речи.
Впереди сверкало последними лучами лунного света озеро. Яркое, будто в нём утонули тысячи маленьких звезд. И на том берегу, под высокой сосной стоял дом, а в окне этого дома горел свет. Я шёл вдоль берега на негнущихся ногах. Бежать, замереть, лететь или же вовсе не дышать. Примет ли она меня таким? Уже не Каспанарэ, а Анар. Анар Истребитель, ужас ночи, самая черная тень в последнюю ночь. Все так же восхищенный и влюбленный в неё, но уже не тот мальчишка, не знающий своей силы.
Я опустил взгляд на озеро. Кровь засохла на мне. Я был весь покрыт ей. Белые волосы алыми плетьми свисали вниз. Нет, только не таким я хочу предстать перед ней. Я спустился к воде и умылся, разглядывая свет в окне дома. Нужно привести себя в порядок.
Вода мягким теплом приняла меня, очищая своим светом, смывая и разъедая следы бойни. Начисто, будто и не я уничтожил город. Да, по её приказу, но видеть последствий вовсе не обязательно. Воду с одежды поглотил мрак, высушив её, и я пошёл дальше. Никого на многие километры. Одно сердце, бьющееся уверенно и легко. Она ждёт меня.
Чем ближе я подходил, тем медленнее и не увереннее становился мой шаг. Я боялся. Так боялся, что это мираж, что все эти годы просто на просто свели меня с ума. Всегда боялся именно этого. Не справиться, запутаться, где мечты и сновидения, а где реальность. Я крепче сжал стрелу в руке, это отрезвило. Прости, я не сберёг его.
Подошёл к двери, положил руку на ручку и замер, вдыхая полной грудью. Внутри пахло огнём и вином, ягодами и хлебом. Таким домашним теплом, о которого сводит душу. И мягкий свет камина пролился на меня, когда я потянул дверь, открывая её, ощущая как всё сжимается внутри.
Вошёл. Замер. Запутавшийся, где сон, а где реальность. Так долго я ждал этой встречи, что уже не мог поверить в её возможность.
Она сидела на шкуре медведя у камина, смотря на огонь, танцующий между горящих ветвей. Я потерял её лучшего мага, её доверенного. Как сказать об этом? И как сказать о том, что одна лишь надежда увидеть её вновь все эти годы гнала мою кровь по венам? И стоит ли говорить об этом? Обо всём том, что делает её важнее всего мира.
— Я знаю, — её тихий голос огненным ядом потёк по мне. — О Ратере, об этом доложили. Об остальном… — я затаил дыхание, поняв, что думаю очень громко. Штормовая мысль. Она слышит меня до последнего сомнения моей души. Как раскрытую книгу. — Я надеялась, что ты живёшь дальше. Как можно меня Так любить? — она обернулась, пронзив меня своими синими глазами. Если бы можно было сильнее, я бы любил. — Дурак, — улыбнулась она, снова отворачиваясь к огню. Мора молча смотрела в огонь и думала. Она слышала меня до последнего сомнения, я же не мог, это было её поле, в нём я был слаб. Мора. Моргана Митеран, королева, а я… — Хочу провести эти сутки, будто я не королева Митерана, а ты не эльф. Давай забудет обо всём, что за этой дверью.
Глава двенадцатая.
«Моя милая, спой же песню мне,
Обожги мои крылья, но дай мне свет,
Проведи меня вновь сквозь тьму и смерть
И останься, будто самый-самый преданный крест.
Тонкими пальцами рук обними мою шею и тай на мне,
Я скитался тут сотнями тысяч лет,
Но я буду ей преданней птиц весне.»
ТЕППО- Иезавель.
Глаза Моры отражали блики огня. Будто само море горело алыми всполохами. Я сел рядом, так близко, что ощутил тепло её тела. Её запах, что терзал меня эхом воспоминаний наполнял меня с каждым новым вдохом. Будто я не дышал всё это время, что она была так далеко. Я боялся коснуться. Всё ещё не верил. Она посмотрела на меня. Внимательно. Так глубоко, как не заглядывал никто кроме неё. Пальцы коснулись моей щеки, скользнув чуть ниже и замерли в задумчивом созерцании. Я наклонился, чтобы коснуться их губами, прикрыв глаза. Рядом.
