Да и вообще ей безумно не нравился сам процесс отъема ребенка из семьи и передачи его на воспитание дяде, как будто она сама не смогла бы воспитать нормального правителя, а потом, когда пришло бы время передать его королю.
Ведь отстоял же ее папа, чтобы самого Аллистэйра не передавали раньше времени в чужую семью, правящему монарху, а дождались, когда тот стал совершенно немощным и уже не мог управлять государством. Вот тогда на престол и вступил король Аллистэйр.
Рейнар же вообще не планировала становиться королевой еще лет двадцать. Отец был молод и полон сил, в отличие от своего брата, и дяди Аллистэйра, Рейнард и малышки Маверик. Их отец был моложе своего брата почти на двадцать пять лет и мог править долго и счастливо. И если бы не тот несчастный случай. За это время Рейнар спокойно успела бы выйти замуж, обзавестись детишками, как ее матушка, вырастить их, а потом умудренная опытом и убеленная сединами занять место на троне.
Но судьба распорядилась по-иному, по-своему. А вот посоветоваться молодой королеве было практически не с кем. Мать, на ее взгляд, всегда оставалась только супругой короля, не допускаемой к государственным делам. Аллистэйр же слишком высокомерен, кичащийся своим положением и статусом, слишком решителен и категоричен, никогда не сомневающийся в своей правоте и не позволяющий осуждать никакое его действие или поступок. Он во всяком деле был слишком, не терпящий сомнений и ошибок других. И Рейнар приходилось полагаться только на себя, свой маленький жизненный опыт и учиться на своих же ошибках.
Вот она и сбегала сюда от государственных дел, чтобы немного расслабиться, побыть маленькой маменькой дочкой. Рейнар хоть и не была младшей в семье, после нее еще Маверик, но в отличие от последней была менее уверенной в себе. Маверик же всегда считала, что она не просто права, а права потому, что она леди Маверик. А Рейнард даже леди никто никогда не называл, она должна была стать королевой, поэтому титул леди ей не полагался, слишком низко, приземлено для нее. А принцессой… Она сама никогда не считала себя таковой, поэтому на этот титул не откликалась. Просто Рейнар, или еще проще Рейн. Даже слуги здесь в замке по-прежнему звали ее Рейн и спорили с ней почем зря. Вот и тогда ее заставляли надевать костюм, который ей совершенно не нравился и даже не фасоном, а тем, что он был тесен ей в плечах. В последний год Рейнар много занималась физическими упражнениями, плавала, и на ее теле наросло немного мышц, она раздалась в плечах, а слуги и портные никак не хотели этого замечать, для них она внешне по-прежнему оставалась хрупкой изящной омегой. Иной. Не то что леди Маверик, которая статью ни матери, ни королю Аллистэйру не уступала…
…— М-м-м, — протянул незнакомый мужчина, поймавший Рейнар, когда она почти свалилась ему под ноги, убегая от надоедливой Маверик. — Какой приятный запах молоденькой омеги. И теперь я знаю, с кем буду танцевать свой первый танец.
Рейнар не собиралась танцевать на этом балу, а маску надела только потому, что они с Маверик играли в прятки, и она решила спрятаться от нее в бальной зале, куда вход той был заказан.
И осталась — мужчина ее притягивал, как магнит, заставлял желать чего-то необъяснимо приятного, недоступного, недостижимого.
А еще он пообещал поцелуй за розу. Рейнар ему не поверила, еще бы!, тот ни за что не заберется к ней в комнату на третий этаж по стене, да еще и с розой, но очень хотелось поцелуя этого мужчины. Только поэтому она приоткрыла окно и стояла возле него в ожидании, пока не замерзла и не отошла за портьеру…
— Ты позоришь наш род, — король Аллистэйр ходил взад и вперед возле стоявшей перед ним с виновато опущенной головой Рейнар. — Ты завтра же рано утром возвращаешься к родителям, я не потерплю, чтобы ты потеряла девственность до свадьбы, причем неизвестно с кем.
— Почему неизвестно с кем? Ты же сам назвал его Харлином, Аллис, — Рейнар пыталась хоть как-то оправдаться.
Она не собиралась оказаться с мужчиной в одной постели, у нее и в мыслях ничего подобного не было. Хотела только розу взамен на поцелуй. И ничего больше.
— Я именно об этом и говорю. Харлин — воин, хороший воин, но он никто, и никогда никем не будет, — злился король, расхаживая по комнате взад и вперед.
— Почему? Разве он не заслужил титул лорда? — поинтересовалась Рейнар, наконец, подняв глаза и недоуменно взглянув на своего брата.
Она не понимала брата. О его воине Харлине слагали легенды, а он пожалел для него какой-то титул, чтобы тот стал наконец аристократом.
— Может быть, когда-нибудь я и даровал бы ему титул, но после того, как застал это ничтожество в твоей спальне, он никогда его не получит. Слышишь, никогда, — король уже не злился, а бесновался от негодования.
Он смахнул вазу со стола — Рейн втянула голову в плечи и вздрогнула, когда раздался звук разбиваемого стекла. Следом на пол полетели старинные книги, к которым Аллистэйр относился с благоговением. А потом не пожалев руку, король что есть силы стукнул кулаком по столу. Рейн от ужаса подскочила на месте. Нет, Аллис ее не ударит. Но стало все равно страшно. Страшно за Харлина.
— А ты завтра же уедешь, а остаток ночи проведешь в моей спальне под охраной, чтобы с тобой ничего не случилось, а для надежности Маверик к тебе приставлю. И мне очень жаль, что нельзя тебе доверить выбор собственного жениха. Больно слаба ты, раз готова отдать свою честь первому встречному. И прослежу, чтобы в замке Кейрберг, где ты будешь в уединении дожидаться своего будущего супруга, никогда не появился ни один альфа…
Король Аллистэйр вышел из комнаты, нарочито громко хлопнув дверью. Рейнар облегченно вздохнула — легко отделалась, только выговором, а могло быть все гораздо хуже. Да и Харлину вроде бы не сильно досталось от короля, он воин, и его отсылают даже не в ссылку, как ее, Рейн, а на службу. Он вернется. Тогда она обязательно отыщет его и поцелует, как обещала — она будущая королева и свои обещания должна выполнять. Рейнар расстегнула несколько верхних пуговиц на своем платье и нежно погладила пальцами нераспустившийся бутон. Она успела спрятать розу до возвращения Аллистэйра. Рейн дождется Харлина, обязательно дождется своего поцелуя за розу…
Рейнар открыла ключом дверь в маленькую комнату на третьем этаже. В ней ничего не было, даже мебели, а только на подоконнике лежала почерневшая от времени и ее слез засохшая роза. Маверик, шутя, называла эту комнату, куда никого не пускали, даже слуг с тряпками, чтобы сделать уборку, «мемориалом любви Рейн». И сама Рейнар заходила сюда нечасто, а только поправить розу на подоконнике и проверить окно, которое оставалось чуть приоткрытым в любое время года вот уже несколько лет. Она его ждала, ждала даже после того, как Маверик привезла в замок нерадостную весть — Харлин сгинул в ходе последней операции, спасая свой отряд. Все вернулись живыми, а он нет. Ждала, когда стала королевой, ждала, когда Аллистэйр объявил, что, как только найдется альфа по ее душу, то он ее сразу выдаст замуж, даже не спрашивая ее согласия. Чувствовала себя бесконечно виноватой в том, что случилось с Харлином, молила всех святых, чтобы тот на небесах простил ее. И если вдруг он вернется за своим поцелуем, она обязательно ему вернет долг.
Подойдя к окну, Рейнар протянула руку, чтобы притворить его — оно оказалось распахнутым настежь, и замерла.
На подоконнике лежала ярко-алая нераскрывшаяся роза на длинном стебле, а на полу под окном валялась засохшая. Нет, та прежняя роза не была сброшена с подоконника, а положена бережно на пол заботливой рукой, чтобы ни один лепесток не отпал.
— То ли чудится, то ли кажется, то ли старый колдун куражится, — прошептала Рейнар, заворожено прикасаясь к живой розе, на ум внезапно пришли слова из старой-старой сказки. А сердце радостно забилось — а вдруг и, вправду, небеса услышали ее молитвы, и Харлин жив? А потом сердце снова сжалось от тоски — прошло долгих пять лет. Пять! Не может того быть, чтобы Харлин вернулся. Она бы знала от Аллистэйра об этом.
— Мама, — закричала она и бросилась вон из комнаты, схватив живую розу. — Маверик, зачем ты так? Сколько можно? Чем тебе опять моя роза помешала? Я виновата перед ним, я знаю. Но зачем?
Рейнар вбежала в столовую, где завтракали мать с сестрой. Она бросила в Маверик цветок, с которого от такого грубого обращения с ним отпали несколько алых лепестков прямо на белоснежную скатерть и легли, как капли крови на снегу.
— Забери ее и не делай со мной никогда такого. Сколько можно? — гневно проговорила Рейнар.
— Это не я, — ошарашено прошептала Маверик, беря в руки розу. — Это, правда, не я. Я бы так не смогла. Я бы положила любую, а эта точь-в-точь как та. Я же помню, как она выглядела, когда хотела отобрать ее у тебя.
И только сейчас Рейнар понял, что эта, живая роза, хоть и не была настоящей розой «Сердце Харлина», но оказалась безумно на нее похожа. Тот, кто ее подложил, знал, что и куда кладет.
— Мама, — Рейнар повернулась к матери и растеряно на нее посмотрела. — Кто это мог сделать?
— Думаю, только один человек, — леди Сэмюэль сделала глоток вина из бокала и внимательно посмотрел на свою среднюю дочь.
— А он уехал несколько часов назад, — изрекла Маверик и тоже внимательно посмотрела на мать, а потом и на сестру. — Ты знала это? Да? Мама? Не молчи.
— Что я знала? — переспросила леди Сэмюэль, словно не понимала, какие слова от нее хотят услышать дочери.
— Что Харлин и Маркус…
Маверик недоговорила, кинув столовые приборы и отодвинув тарелку, она выскочила из-за стола и кинулась прочь.
— Сядь на место, — строго приказала леди Сэмюэль.
Та обреченно вернулась на место, не смогла бы она ослушаться мать, особенно когда с ней разговаривали таким тоном.
— Маркус он или Харлин, это неважно. И он — не твоя проблема и даже не Рейнар. Это проблема Аллистэйра. И пусть он ее решает, — продолжила строго говорить леди Сэмюэль. — А когда решит, то сам сделает свой выбор.
— Кто из них должен сделать выбор? — в голос поинтересовались Маверик с Рейнар.
— Оба, — рявкнула на своих непонимающий дочерей леди Сэмюэль.
— Харлин — не твоя проблема, Маверик, и даже не Рейнар. Это проблема Аллистэйра. И пусть Аллистэйр ее сам и решает, без твоего вмешательства, как в прошлый раз. А когда он ее решит, то Харлин, Маркус или как ему там больше нравится, сделает свой выбор. Но я думаю, что не в вашу пользу, — совершенно спокойно, хотя внешнее спокойствие давалось ей с трудом, проговорила леди Сэмюэль.
Она неспешно допила свое вино, поднялась из-за стола и покинула столовую, оставив своих дочерей ломать голову над сказанными ею словами.
— Ты что-нибудь поняла? — спросила средняя у младшей.
— Только то, что Маркус и Харлин — одно и то же лицо. Только это, — Маверик неопределенно пожала плечами.
— Я это и сама поняла. И что будем делать? — поинтересовалась снова средняя у младшей. — Насколько мне удалось также услышать из слов матушки, что ни у тебя, ни у меня нет шансов. Он нас не любит.
— Глупая ты все же, Рейн, — вздохнула Маверик грустно, перебирая алые лепестки на столе. — Не знаю, как тебя, но меня он точно не любит. Мы с ним столько времени провели вдвоем на острове, а он меня даже не поцеловал.
— Ты тоже, смотрю, не умнее меня. Меня он тоже не любит. Мне кажется, мама лишь это хотела сказать нам. Чтобы мы его не преследовали. Причем обе. Но зачем тогда Харлин подложил мне розу?
— Хоть и королева ты, а не я, ума у тебя точно нет. Таких простых вещей не понимаешь. Он хотел тебе показать, что жив и здоров. Всего-то. Ты ведь розу хранила, чтобы поцелуй отдать? Так? Так… Теперь он подарил тебе две розы, а ты ему задолжала два поцелуя.
— Где уж нам, — обиделась Рейнар на сестру.
Хотя в сердце с ней согласилась. По крайней мере, теперь у нее груз с души спал, что она повинна в гибели великого воина, о котором при дворе старшего брата слагали легенды.
Маверик немного поковырялась вилкой в недоеденном блюде, потерла лоб, словно размышляя над чем-то и взглянув на так и стоявшую напротив нее Рейнар, спросила:
— Слушай, я теперь и сама ничего не понимаю. Вроде бы сначала все было логично, а потом все запуталось. Харлин ведь не был лордом? Так? Так…
— Нет, — согласилась с ней Рейнар.
Ей пять лет назад об этом поведал Аллистейр, когда кричал на нее. Ох и страшно ей было.
— Тогда, что он делал при дворе нашего братца, который и аристократов-то не всех до себя допускал. А тут никому неизвестный воин.
— Ты думаешь? — не договорив, Рейн удивленно распахнула глаза…
…— Думаешь, я тебя позвала только для того, чтобы ты прочитал мне эти истории? — леди Сэмюэль поднялась со своего места и прошлась по небольшой комнате, служившей ей кабинетом. Она не занималась государственными делами, а написать с десяток писем можно здесь в тишине и спокойствии маленького помещения.
— Посмотрел на нее? А теперь оставь ее в покое. Девочка и так вся извелась, испереживалась. Как ты мог заметить, она даже не узнала тебя. Потому что не видела твоего лица. А запах? Он забылся со временем, стерся из ее памяти. Не надо смущать ее спокойствие, оно далось ей с трудом. Правда, розу она так и не выкинула, дожидаясь тебя, чтобы отдать долг.
— Как вы догадались? — Маркус с подозрением взглянул на леди Сэмюэль.
— У меня есть свои источники информации. И твой голос. Кому бы он ни принадлежал, Харлину ли, Маркусу ли, или кому еще, он останется твоим голосом и больше ничьим. Запомни это.
Она смотрела строго и внимательно на него.
— А если я не прислушаюсь к вашим советам?
Маркус тоже внимательно посмотрел на свою госпожу.
— Прислушаешься. Ты не глуп. И последний совет — к девочке за поцелуями сможешь вернуться, если захочешь в будущем, но только с розой «Сердце Харлина». А она у Аллистэйра.
У Маркуса округлились глаза от удивления, он, конечно, разведчик и умел добывать сведения. Но это было высшее шпионское мастерство, на его взгляд. И леди Сэмюэль не так проста, как ему показалось вначале. И погибший король Эдмонд знал, на ком был женат, не всякого сомнения.
— Простите, Рейн — ваша дочь? — у Маркуса от ожидания ответа внутри все похолодело. — И королева Рейнар — тоже ваша дочь? И не леди Маверик должна родить наследника Аллистэйру, а Рейнар. Я прав? И для нее подбирают альфу?
— И именно поэтому ты прислушаешься к моим советам и уедешь еще до рассвета. Лошадь в конюшне сможешь взять любую, какую захочешь, я распоряжусь. И вот, — леди Сэмюэль остановилась возле письменного стола и извлек из верхнего ящика кожаный кошель, набитый деньгами. — На первое время тебе должно хватить, если умело распорядишься деньгами.
— Спасибо, — поблагодарил ее Маркус. — Но я и сам небеден.
— Не стоит благодарности, а деньги возьми — в дороге пригодятся, а когда доберешься до своих богатств, то вернешь мне кошелек с одной единственной монетой. Я буду знать, что с тобой все в порядке…
Маркус все прокручивал и прокручивал в голове этот разговор с леди Сэмюэль, направляясь домой. И эти истории, что он ей прочитал перед отъездом. Одна про Одиссея, которого слишком долго ждали, почти всю жизнь. А вторая о любви, что сметает на своем пути все преграды.
Ведь отстоял же ее папа, чтобы самого Аллистэйра не передавали раньше времени в чужую семью, правящему монарху, а дождались, когда тот стал совершенно немощным и уже не мог управлять государством. Вот тогда на престол и вступил король Аллистэйр.
Рейнар же вообще не планировала становиться королевой еще лет двадцать. Отец был молод и полон сил, в отличие от своего брата, и дяди Аллистэйра, Рейнард и малышки Маверик. Их отец был моложе своего брата почти на двадцать пять лет и мог править долго и счастливо. И если бы не тот несчастный случай. За это время Рейнар спокойно успела бы выйти замуж, обзавестись детишками, как ее матушка, вырастить их, а потом умудренная опытом и убеленная сединами занять место на троне.
Но судьба распорядилась по-иному, по-своему. А вот посоветоваться молодой королеве было практически не с кем. Мать, на ее взгляд, всегда оставалась только супругой короля, не допускаемой к государственным делам. Аллистэйр же слишком высокомерен, кичащийся своим положением и статусом, слишком решителен и категоричен, никогда не сомневающийся в своей правоте и не позволяющий осуждать никакое его действие или поступок. Он во всяком деле был слишком, не терпящий сомнений и ошибок других. И Рейнар приходилось полагаться только на себя, свой маленький жизненный опыт и учиться на своих же ошибках.
Вот она и сбегала сюда от государственных дел, чтобы немного расслабиться, побыть маленькой маменькой дочкой. Рейнар хоть и не была младшей в семье, после нее еще Маверик, но в отличие от последней была менее уверенной в себе. Маверик же всегда считала, что она не просто права, а права потому, что она леди Маверик. А Рейнард даже леди никто никогда не называл, она должна была стать королевой, поэтому титул леди ей не полагался, слишком низко, приземлено для нее. А принцессой… Она сама никогда не считала себя таковой, поэтому на этот титул не откликалась. Просто Рейнар, или еще проще Рейн. Даже слуги здесь в замке по-прежнему звали ее Рейн и спорили с ней почем зря. Вот и тогда ее заставляли надевать костюм, который ей совершенно не нравился и даже не фасоном, а тем, что он был тесен ей в плечах. В последний год Рейнар много занималась физическими упражнениями, плавала, и на ее теле наросло немного мышц, она раздалась в плечах, а слуги и портные никак не хотели этого замечать, для них она внешне по-прежнему оставалась хрупкой изящной омегой. Иной. Не то что леди Маверик, которая статью ни матери, ни королю Аллистэйру не уступала…
…— М-м-м, — протянул незнакомый мужчина, поймавший Рейнар, когда она почти свалилась ему под ноги, убегая от надоедливой Маверик. — Какой приятный запах молоденькой омеги. И теперь я знаю, с кем буду танцевать свой первый танец.
Рейнар не собиралась танцевать на этом балу, а маску надела только потому, что они с Маверик играли в прятки, и она решила спрятаться от нее в бальной зале, куда вход той был заказан.
И осталась — мужчина ее притягивал, как магнит, заставлял желать чего-то необъяснимо приятного, недоступного, недостижимого.
А еще он пообещал поцелуй за розу. Рейнар ему не поверила, еще бы!, тот ни за что не заберется к ней в комнату на третий этаж по стене, да еще и с розой, но очень хотелось поцелуя этого мужчины. Только поэтому она приоткрыла окно и стояла возле него в ожидании, пока не замерзла и не отошла за портьеру…
— Ты позоришь наш род, — король Аллистэйр ходил взад и вперед возле стоявшей перед ним с виновато опущенной головой Рейнар. — Ты завтра же рано утром возвращаешься к родителям, я не потерплю, чтобы ты потеряла девственность до свадьбы, причем неизвестно с кем.
— Почему неизвестно с кем? Ты же сам назвал его Харлином, Аллис, — Рейнар пыталась хоть как-то оправдаться.
Она не собиралась оказаться с мужчиной в одной постели, у нее и в мыслях ничего подобного не было. Хотела только розу взамен на поцелуй. И ничего больше.
— Я именно об этом и говорю. Харлин — воин, хороший воин, но он никто, и никогда никем не будет, — злился король, расхаживая по комнате взад и вперед.
— Почему? Разве он не заслужил титул лорда? — поинтересовалась Рейнар, наконец, подняв глаза и недоуменно взглянув на своего брата.
Она не понимала брата. О его воине Харлине слагали легенды, а он пожалел для него какой-то титул, чтобы тот стал наконец аристократом.
— Может быть, когда-нибудь я и даровал бы ему титул, но после того, как застал это ничтожество в твоей спальне, он никогда его не получит. Слышишь, никогда, — король уже не злился, а бесновался от негодования.
Он смахнул вазу со стола — Рейн втянула голову в плечи и вздрогнула, когда раздался звук разбиваемого стекла. Следом на пол полетели старинные книги, к которым Аллистэйр относился с благоговением. А потом не пожалев руку, король что есть силы стукнул кулаком по столу. Рейн от ужаса подскочила на месте. Нет, Аллис ее не ударит. Но стало все равно страшно. Страшно за Харлина.
— А ты завтра же уедешь, а остаток ночи проведешь в моей спальне под охраной, чтобы с тобой ничего не случилось, а для надежности Маверик к тебе приставлю. И мне очень жаль, что нельзя тебе доверить выбор собственного жениха. Больно слаба ты, раз готова отдать свою честь первому встречному. И прослежу, чтобы в замке Кейрберг, где ты будешь в уединении дожидаться своего будущего супруга, никогда не появился ни один альфа…
Король Аллистэйр вышел из комнаты, нарочито громко хлопнув дверью. Рейнар облегченно вздохнула — легко отделалась, только выговором, а могло быть все гораздо хуже. Да и Харлину вроде бы не сильно досталось от короля, он воин, и его отсылают даже не в ссылку, как ее, Рейн, а на службу. Он вернется. Тогда она обязательно отыщет его и поцелует, как обещала — она будущая королева и свои обещания должна выполнять. Рейнар расстегнула несколько верхних пуговиц на своем платье и нежно погладила пальцами нераспустившийся бутон. Она успела спрятать розу до возвращения Аллистэйра. Рейн дождется Харлина, обязательно дождется своего поцелуя за розу…
Рейнар открыла ключом дверь в маленькую комнату на третьем этаже. В ней ничего не было, даже мебели, а только на подоконнике лежала почерневшая от времени и ее слез засохшая роза. Маверик, шутя, называла эту комнату, куда никого не пускали, даже слуг с тряпками, чтобы сделать уборку, «мемориалом любви Рейн». И сама Рейнар заходила сюда нечасто, а только поправить розу на подоконнике и проверить окно, которое оставалось чуть приоткрытым в любое время года вот уже несколько лет. Она его ждала, ждала даже после того, как Маверик привезла в замок нерадостную весть — Харлин сгинул в ходе последней операции, спасая свой отряд. Все вернулись живыми, а он нет. Ждала, когда стала королевой, ждала, когда Аллистэйр объявил, что, как только найдется альфа по ее душу, то он ее сразу выдаст замуж, даже не спрашивая ее согласия. Чувствовала себя бесконечно виноватой в том, что случилось с Харлином, молила всех святых, чтобы тот на небесах простил ее. И если вдруг он вернется за своим поцелуем, она обязательно ему вернет долг.
Подойдя к окну, Рейнар протянула руку, чтобы притворить его — оно оказалось распахнутым настежь, и замерла.
На подоконнике лежала ярко-алая нераскрывшаяся роза на длинном стебле, а на полу под окном валялась засохшая. Нет, та прежняя роза не была сброшена с подоконника, а положена бережно на пол заботливой рукой, чтобы ни один лепесток не отпал.
— То ли чудится, то ли кажется, то ли старый колдун куражится, — прошептала Рейнар, заворожено прикасаясь к живой розе, на ум внезапно пришли слова из старой-старой сказки. А сердце радостно забилось — а вдруг и, вправду, небеса услышали ее молитвы, и Харлин жив? А потом сердце снова сжалось от тоски — прошло долгих пять лет. Пять! Не может того быть, чтобы Харлин вернулся. Она бы знала от Аллистэйра об этом.
— Мама, — закричала она и бросилась вон из комнаты, схватив живую розу. — Маверик, зачем ты так? Сколько можно? Чем тебе опять моя роза помешала? Я виновата перед ним, я знаю. Но зачем?
Рейнар вбежала в столовую, где завтракали мать с сестрой. Она бросила в Маверик цветок, с которого от такого грубого обращения с ним отпали несколько алых лепестков прямо на белоснежную скатерть и легли, как капли крови на снегу.
— Забери ее и не делай со мной никогда такого. Сколько можно? — гневно проговорила Рейнар.
— Это не я, — ошарашено прошептала Маверик, беря в руки розу. — Это, правда, не я. Я бы так не смогла. Я бы положила любую, а эта точь-в-точь как та. Я же помню, как она выглядела, когда хотела отобрать ее у тебя.
И только сейчас Рейнар понял, что эта, живая роза, хоть и не была настоящей розой «Сердце Харлина», но оказалась безумно на нее похожа. Тот, кто ее подложил, знал, что и куда кладет.
— Мама, — Рейнар повернулась к матери и растеряно на нее посмотрела. — Кто это мог сделать?
— Думаю, только один человек, — леди Сэмюэль сделала глоток вина из бокала и внимательно посмотрел на свою среднюю дочь.
— А он уехал несколько часов назад, — изрекла Маверик и тоже внимательно посмотрела на мать, а потом и на сестру. — Ты знала это? Да? Мама? Не молчи.
— Что я знала? — переспросила леди Сэмюэль, словно не понимала, какие слова от нее хотят услышать дочери.
— Что Харлин и Маркус…
Маверик недоговорила, кинув столовые приборы и отодвинув тарелку, она выскочила из-за стола и кинулась прочь.
— Сядь на место, — строго приказала леди Сэмюэль.
Та обреченно вернулась на место, не смогла бы она ослушаться мать, особенно когда с ней разговаривали таким тоном.
— Маркус он или Харлин, это неважно. И он — не твоя проблема и даже не Рейнар. Это проблема Аллистэйра. И пусть он ее решает, — продолжила строго говорить леди Сэмюэль. — А когда решит, то сам сделает свой выбор.
— Кто из них должен сделать выбор? — в голос поинтересовались Маверик с Рейнар.
— Оба, — рявкнула на своих непонимающий дочерей леди Сэмюэль.
ГЛАВА 28
— Харлин — не твоя проблема, Маверик, и даже не Рейнар. Это проблема Аллистэйра. И пусть Аллистэйр ее сам и решает, без твоего вмешательства, как в прошлый раз. А когда он ее решит, то Харлин, Маркус или как ему там больше нравится, сделает свой выбор. Но я думаю, что не в вашу пользу, — совершенно спокойно, хотя внешнее спокойствие давалось ей с трудом, проговорила леди Сэмюэль.
Она неспешно допила свое вино, поднялась из-за стола и покинула столовую, оставив своих дочерей ломать голову над сказанными ею словами.
— Ты что-нибудь поняла? — спросила средняя у младшей.
— Только то, что Маркус и Харлин — одно и то же лицо. Только это, — Маверик неопределенно пожала плечами.
— Я это и сама поняла. И что будем делать? — поинтересовалась снова средняя у младшей. — Насколько мне удалось также услышать из слов матушки, что ни у тебя, ни у меня нет шансов. Он нас не любит.
— Глупая ты все же, Рейн, — вздохнула Маверик грустно, перебирая алые лепестки на столе. — Не знаю, как тебя, но меня он точно не любит. Мы с ним столько времени провели вдвоем на острове, а он меня даже не поцеловал.
— Ты тоже, смотрю, не умнее меня. Меня он тоже не любит. Мне кажется, мама лишь это хотела сказать нам. Чтобы мы его не преследовали. Причем обе. Но зачем тогда Харлин подложил мне розу?
— Хоть и королева ты, а не я, ума у тебя точно нет. Таких простых вещей не понимаешь. Он хотел тебе показать, что жив и здоров. Всего-то. Ты ведь розу хранила, чтобы поцелуй отдать? Так? Так… Теперь он подарил тебе две розы, а ты ему задолжала два поцелуя.
— Где уж нам, — обиделась Рейнар на сестру.
Хотя в сердце с ней согласилась. По крайней мере, теперь у нее груз с души спал, что она повинна в гибели великого воина, о котором при дворе старшего брата слагали легенды.
Маверик немного поковырялась вилкой в недоеденном блюде, потерла лоб, словно размышляя над чем-то и взглянув на так и стоявшую напротив нее Рейнар, спросила:
— Слушай, я теперь и сама ничего не понимаю. Вроде бы сначала все было логично, а потом все запуталось. Харлин ведь не был лордом? Так? Так…
— Нет, — согласилась с ней Рейнар.
Ей пять лет назад об этом поведал Аллистейр, когда кричал на нее. Ох и страшно ей было.
— Тогда, что он делал при дворе нашего братца, который и аристократов-то не всех до себя допускал. А тут никому неизвестный воин.
— Ты думаешь? — не договорив, Рейн удивленно распахнула глаза…
…— Думаешь, я тебя позвала только для того, чтобы ты прочитал мне эти истории? — леди Сэмюэль поднялась со своего места и прошлась по небольшой комнате, служившей ей кабинетом. Она не занималась государственными делами, а написать с десяток писем можно здесь в тишине и спокойствии маленького помещения.
— Посмотрел на нее? А теперь оставь ее в покое. Девочка и так вся извелась, испереживалась. Как ты мог заметить, она даже не узнала тебя. Потому что не видела твоего лица. А запах? Он забылся со временем, стерся из ее памяти. Не надо смущать ее спокойствие, оно далось ей с трудом. Правда, розу она так и не выкинула, дожидаясь тебя, чтобы отдать долг.
— Как вы догадались? — Маркус с подозрением взглянул на леди Сэмюэль.
— У меня есть свои источники информации. И твой голос. Кому бы он ни принадлежал, Харлину ли, Маркусу ли, или кому еще, он останется твоим голосом и больше ничьим. Запомни это.
Она смотрела строго и внимательно на него.
— А если я не прислушаюсь к вашим советам?
Маркус тоже внимательно посмотрел на свою госпожу.
— Прислушаешься. Ты не глуп. И последний совет — к девочке за поцелуями сможешь вернуться, если захочешь в будущем, но только с розой «Сердце Харлина». А она у Аллистэйра.
У Маркуса округлились глаза от удивления, он, конечно, разведчик и умел добывать сведения. Но это было высшее шпионское мастерство, на его взгляд. И леди Сэмюэль не так проста, как ему показалось вначале. И погибший король Эдмонд знал, на ком был женат, не всякого сомнения.
— Простите, Рейн — ваша дочь? — у Маркуса от ожидания ответа внутри все похолодело. — И королева Рейнар — тоже ваша дочь? И не леди Маверик должна родить наследника Аллистэйру, а Рейнар. Я прав? И для нее подбирают альфу?
— И именно поэтому ты прислушаешься к моим советам и уедешь еще до рассвета. Лошадь в конюшне сможешь взять любую, какую захочешь, я распоряжусь. И вот, — леди Сэмюэль остановилась возле письменного стола и извлек из верхнего ящика кожаный кошель, набитый деньгами. — На первое время тебе должно хватить, если умело распорядишься деньгами.
— Спасибо, — поблагодарил ее Маркус. — Но я и сам небеден.
— Не стоит благодарности, а деньги возьми — в дороге пригодятся, а когда доберешься до своих богатств, то вернешь мне кошелек с одной единственной монетой. Я буду знать, что с тобой все в порядке…
Маркус все прокручивал и прокручивал в голове этот разговор с леди Сэмюэль, направляясь домой. И эти истории, что он ей прочитал перед отъездом. Одна про Одиссея, которого слишком долго ждали, почти всю жизнь. А вторая о любви, что сметает на своем пути все преграды.
