— Вот как-то так, — начал свой грустный рассказ парень, которому Маркус помог раздеться и улечься в постели на чистых льняных простынях, приятно холодивших тело. — Лорд Болдуин — настоящее мое имя и титул. Вот только носить, видимо, мне его не придется. Моя матушка простудилась, купаясь, долго болела и умерла несколько лет назад. Папа, недолго погрустив, женился во второй раз на неплохой девушке, немногим старше меня…
— А сколько вам лет? — перебил его Маркус — раз он лорд, лучше уж и обращаться к нему на вы.
— Девятнадцать исполнилось. До вступления в законное наследство осталось не так уж и много. А моей мачехе всего двадцать, несколько месяцев назад она стала мамой очаровательного малыша — моего маленького братика. И в его день рождения мой и его отец на радостях напился и упал с крепостной стены. Он остался жив, но теперь лежит в постели, как и его маленький сын. Я же с горя тоже стал выпивать, буянить и обвинять во всех смертных грехах свою мачеху. Она же, недолго думая, собрала мне котомочку и со словами «Вернешься, как поумнеешь», выставила меня за ворота замка. Она дала мне денег, которые я пропил в первом же кабаке, попавшемся мне на пути.
— Денег-то много дала? — не выдержав, перебил его Маркус.
— Много. При умелом пользовании надолго бы мне хватило. Только в том кабаке ко мне подсели любители выпить за чужой счет и мы, фьють, быстро спустили все деньги. Потом меня ограбили. Потом я побирался, но этого делать не умею и не хочу.
— А воровать лучше? — снова не удержался Маркус от вопроса.
— Нет, и воровать плохо. Но в той харчевне я снова попытался попросить милостыню, не ел уже несколько дней. А мне предложили отработать — полы помыть в зале и на кухне.
— Значит, все же воровать лучше, чем честно заработать? — обиделся Маркус, а ему показалось, что парень чего-то стоит.
— Я помыл. Только мне все равно поесть не дали, сказали, что я плохо это сделал. А как я мог хорошо сделать то, что ни разу полов не мыл. Вот и мачеха мне сказала, чтобы я вернулся только тогда, когда настоящим человеком стану, а командовать — это и она умеет.
— Правильная у тебя мачеха, — усмехнулся Маркус. — Умная, находчивая, несмотря на молодость.
— И я так думаю, — вздохнул лорд Болдуин, — Она вообще хорошая женщина, это я уже потом понял, когда на улице оказался. Она мне слова-то грубого никогда не говорила, в основном жалела сиротку такого великовозрастного.
— А куда идти-то собирался? — Маркус поправил одеяло на парне. Да, не жалеть его надо, а учить уму-разуму.
— Во фрилансеры собирался подаваться, — пожав плечами, ответил лорд Болдуин.
— Куда? — Маркус чуть не рассмеялся. — Ты хоть меч-то поднять сможешь?
— Зря вы так, — обиделся тот. — Я, между прочим, только и умел-то, что мечом махать. Не смотрите на меня. Я, пока нищенствовал, исхудал сильно.
— Хорошо, хорошо, — согласился Маркус. — Сейчас доедем до места. Откормлю тебя. Посмотрю, какой ты воин, а там, глядишь, вместе подадимся во фрилансеры.
— Правда? — лорд Болдуин в возбуждении даже приподнялся на кровати. — Я тогда смогу домой вернуться с гордо поднятой головой, что смог человеком стать. Правда? Я могу вам верить?
— Правда, — грустно сказал Маркус, снова укладывая парня в постель.
Ему и самому следовало подумать, как вернуться туда, откуда он уехал, с гордо поднятой головой, что он тоже снова человеком стал. Честью и совестью не получилось, деньгами тоже. Чем еще осталось?
Маркус уже уходил, когда услышал за спиной жалобный голос:
— А еще я ее хочу. Даже когда она беременная ходила, хотелось завалить ее и тискать, тискать, тискать. Она еще и поэтому выставила меня. Сказала, что ее муж, мой отец, еще жив хоть и немощен сейчас, но изменять она ему не собирается.
— А твоя мачеха мудра вдвойне, несмотря на молодость, а ты — глупец, если не понял, что она любит твоего отца. И чтобы ты не пал низко в своем вожделении, она отправила тебя уму разуму набираться на стороне, — не оборачиваясь, ответил лорду Болдуину Маркус. — Тебя и впрямь надо учить многому, а в первую очередь уважать выбор других.
— А если я ее тоже люблю? — жалобно пробормотал тот.
— Если любят, то хотят доставить радость и счастье предмету своего обожания, а уже потом надеяться, что тот подарит любовь в ответ. Любовь — это смотреть в одном направлении, а не друг на друга, — задумчиво произнес Маркус.
Он говорил словно сам с собой, а не отвечал на вопрос парня:
— Учись любить глазами, учись смотреть так, чтобы на твоем лице были видны глаза, излучающие любовь, которую ощущает не только человек, кому предназначен этот любящий взгляд, но и другие люди, животные, растения — весь мир, даже если лицо твое скрыто. И пусть в твоем взгляде звучит музыка, нежность и отражаются звезды, что хочешь достать любимой с неба. Учись любить руками. Нежными прикосновениями к телу любимой, можно добиться, чтобы она тебе сказала однажды, какие у тебя мудрые руки. Учись любить губами. Только посредством губ можно дать почувствовать любимой, как ты его желаешь. Учись любить всем телом, чтобы каждая его клеточка излучала любовь. Чтобы подарить любовь другому человеку, надо, прежде всего, научиться любить себя, свое тело. Надо стремиться к гармонии ума, сердца и эроса. И тогда любовная музыка глаз, рук, губ и тела зазвучит особенно сильно и апофеозом ее будет оргазм — настоящее чудо любви.
И Маркус вышел, прикрыв за собой дверь.
Хорошо учить других тому, что сам знаешь только из книг, говорить красиво, по написанному. А когда коснулось его, струсил. Нет, не за себя, за свою любовь побоялся, что сердце болеть будет, ныть. Зачем это сильному воину? Проще прогнать ее прочь. И даже не поговорил с ним ни тогда, ни сейчас, подчинившись приказу. Его любовь — его тайна, и совершенно необязательно о ней кому-то знать. Пусть все по-прежнему думают, что его сердце — все такой же нераскрывшийся бутон, как и роза его имени.
«Трус ты, Маркус, трус, какого свет еще не видывал, — решил он, сжимая и разжимая кулаки от безысходности. — За любовь бороться надо, а не руки опускать. Хотя бы следует поговорить, выслушать все, что скажут. А уже потом принимать решения».
Он стоял у окна в своей комнате, не зажигая света, и смотрел на далекие звезды, как будто ждал от них ответа. Дверь с тихим стуком открылась и к нему приблизилась худенькая фигура лорда Болдуина.
— Маркус, не расстраивайся, — он обнял его за талию, прижимаясь всем телом. — Я немного поправлюсь, и мы поедем искать твою любовь. Вам надо поговорить, иначе так и будете шарахаться друг от друга. А потом напьешься, как я после разговора со своей мачехой, если не получится у тебя быть с ней рядом счастливым. Только не пей много, чтобы человеческий облик сохранить, а так, чуток, лишь рану залить.
Маркус сначала улыбнулся, а потом негромко рассмеялся. Этот молодой мужчина почти мальчик учит его, как совладать с чувствами. Может, и вправду, полюбилась ему его мачеха, только не смог он отличить настоящее чувство от простого влечения. Но ничего, у него все впереди. А вот у него, у Маркуса, все гораздо сложнее.
А почему сложнее? То же самое. Надо разобраться в себе, понять, что он хочет от своей любви — провести вечность рядом с человеком или что-то иное.
Почему он никогда не думал о нем, что тот человек хочет. Все о себе, да о себе. Может, ему и ничего не нужно от Маркуса?
— Конечно, — он развернулся в кольце рук лорда Болдуина и взглянул в его глаза, блестевшие в темноте. — Конечно, немного отдохнем дома, наберемся сил и вернемся туда, где я оставил человека, дороже которого нет для меня никого на всем белом свете.
Так они и стояли, и каждый думал о своем: Болдуин, что права его мачеха и ничего хорошего из их связи не получилось бы, а так у него есть шанс встретить истинную свою любовь, именно такую, как только что говорил Маркус. А Маркус думал о том, что он уже потерял целых пять лет, пока зализывал раны в доме родителей — и душевные, и физические, а потом пытался вторично дослужиться у короля Аллистэйра до его милости, получить титул аристократа. Не там он искал, в третий раз одну и ту же ошибку он не повторит…
Молодая королева Рейнар шла уверенной походкой по широкой парадной лестнице к входу в адъютантскую, за которой начинались ее покои. Пара слуг и двое стражей не поспевали за ней, переходя порой на бег. Она не любила их не потому, что не любила этих людей, вовсе нет, они здесь ни при чем. Она предпочитала все делать сама и в их услугах не нуждалась, но по регламенту и этикету, положено, вот и приходилось терпеть. А в адъютантской еще четверо человек ждали ее распоряжений и приказов и готовы мгновенно их исполнить.
— Лорд Брайт, прошу пройти со мной в кабинет, — Ее Величество пригласила старшего из адъютантов проследовать за ней. Тот мгновенно подхватил ворох свитков, лежавший на столе, и устремился вслед за быстро шагающей королевой.
Хоть и молода была та, но умна, образована, решительна. Она на троне всего два года, но за это время не только не растеряла, что было нажито ее отцом, но и приумножила славу королевства. Все вспоминали сильнейшую засуху, разразившуюся в первый год ее правления, казалось бы, ничего не спасет крестьян, что занимались выращиванием зерна и разведением скота на бескрайних равнинах королевства. Невзирая на различные скептические замечания важных и мудрых советников, она скупила у них все земли с выгоревшим урожаем и весь скот на лугах с пожухлой травой, заплатив немалые деньги из королевской казны и позволив собрать остатки урожая и заготовить скудные стожки с сеном на лугах. А потом на следующий год сдала тем же самым крестьянам в наем с правом выкупа эти земли и луга. А год выдался урожайным, жирным, когда и на ниве был полноценный колос и на сочных лугах скот нагуливал вес. Не только все до копеечки удалось вернуть в казну, но и гораздо больше.
— Ничего необычного не произошло, пока, Ваше Величество, вы отсутствовали в столице, — докладывался лорд Брайт, стоя навытяжку перед королевой Рейнар, которая быстро в этот момент просматривала свитки с докладами. — Лето, все же, даже визитеров мало.
Адъютант потоптался с ноги на ногу, видимо, не решаясь о чем-то сказать еще.
— Не томи, лорд Брайт, выкладывай, — усмехнулась королева.
Она уже изучила эту манеру своего слуги самое неприятное оставлять напоследок.
— Пока вас не было, приезжал гонец от вашего брата, короля Аллистэйра, и требовал немедленно прибыть к нему во дворец. Свиток с приказом где-то среди всех прочих.
— Ну, Аллистэйр нам теперь не указ. Даже если мы его ослушаемся, он никогда сюда не поедет, чтобы наказать нас, потому что ленив. Да и выросли мы, чтобы он нас смог наказать — как бы самому не досталось. Но это не тот случай, — королева Рейнар пробежалась глазами по сообщению, доставленному от Аллистэйра. — Ошиблась. Это тот случай, когда мои интересы и желания брата совпадают.
Она заметила краем глаза, как довольно улыбнулся лорд Брайт. Почему все думают, что она боится короля Аллистэйра? Ни в детстве не боялась, ни потом, ни сейчас. Прислушивалась к нему — это было, все же тот мудрее, опытнее. Но она королева, она идет своим путем, не повторяясь, не оглядываясь на других, она сама проложит свою дорогу — в этом ее предназначение на земле. Только сама она сможет приобрести опыт, а воспользоваться чьим-то умом у нее не получится. Пусть это и сложно, и тяжело, но это до тех пор, пока она одна. Очень сложно оставаться самой собой в этом мире, поэтому мужчины и придумывают себе что-то запредельное — стараются заработать безумные деньги, добиться вселенского уважения, забираются на самые высокие горы или… Устраивают скачки, соревнуясь с ветром, как ее отец. Но она так надеялась, выйдя замуж, приобрести не только верного спутника жизни, но и советника во всех ее делах и начинаниях — равноправного второго короля.
Королева Рейнар заметила, невозможное любопытство разбирает лорда Брайта, что же такое написал король Аллистэйр, какие подобрал слова, если их непреклонная правительница в кои веки согласилась посетить королевство Мойотту, и даже нисколько этим известием не рассержена.
— Король Аллистэйр подобрал мне очередного претендента на руку и сердце и настоятельно требует взглянуть на него, — улыбнулась адъютанту его королева.
— И вы поедете? — удивился тот.
— Поеду, только потому, что где-то там бродит тот единственный, которого я хочу видеть рядом с собой.
— Кажется, у нас скоро будет король и детки, — рассмеялся лорд Брайт, забыв о всякой субординации и этикете.
— Я вас не устраиваю? — возмутилась королева Рейнар.
— Что вы, Ваше Величество, такого мудрого и справедливого правителя можно только желать. Будем надеяться, что и ваш будущий супруг будет вам под стать.
Королева зажмурилась, пытаясь представить, как они будут смотреться рядом с Харлином, и счастливо улыбнулась. А потом запустила руки в свои пепельного цвета густые локоны, как у матери, это все, что ей досталось от нее, и, счастливо рассмеявшись, взлохматила их, портя прическу над которой колдовал не один час придворный цирюльник.
И все же она рада, что с Аллистэйром они не похожи, ну ни капельки не похожи — тот был полной копией их матери, вот только волосы светлые, как зимний снег, они с Маверик получили от отца-альфы. Зато она, Рейнард, маленькая принцесса, как все ее называли за спокойный нрав и невысокий рост, похож на отца, все взяла от него, кроме цвета волос.
— Будет, лорд Брайт, будет под стать, и детки будут, если он согласится стать моим супругом.
— А что, есть и такие, которые не хотят быть королем? — совершенно искренне удивился адъютант.
Он бы ни за что не отказался, если бы его королева сделала ему такое предложение или хотя бы намекнула, что она смотрит на него не только, как на преданного слугу…
— Дерзить изволите, молодой человек, — не зло возмутилась королева Рейнар.
Иногда ее слуги забывались и начинали в ней видеть обычного человека, а не правительницу, свою ровесницу. Она вздохнула. Что можно ответить на этот вопрос? Наверное, есть, раз она до сих пор одна.
Маркус уже уходил, когда услышал за спиной жалобный голос:
— А еще я ее хочу. Даже когда она беременная ходила, хотелось завалить ее и тискать, тискать, тискать. Она еще и поэтому выставила меня. Сказала, что ее муж, мой отец, еще жив хоть и немощен сейчас, но изменять она ему не собирается.
— А твоя мачеха мудра вдвойне, несмотря на молодость, а ты — глупец, если не понял, что она любит твоего отца. И чтобы ты не пал низко в своем вожделении, она отправила тебя уму разуму набираться на стороне, — не оборачиваясь, ответил лорду Болдуину Маркус. — Тебя и впрямь надо учить многому, а в первую очередь уважать выбор других.
— А если я ее тоже люблю? — жалобно пробормотал тот.
— Если любят, то хотят доставить радость и счастье предмету своего обожания, а уже потом надеяться, что тот подарит любовь в ответ. Любовь — это смотреть в одном направлении, а не друг на друга, — задумчиво произнес Маркус.
Он говорил словно сам с собой, а не отвечал на вопрос парня:
— Учись любить глазами, учись смотреть так, чтобы на твоем лице были видны глаза, излучающие любовь, которую ощущает не только человек, кому предназначен этот любящий взгляд, но и другие люди, животные, растения — весь мир, даже если лицо твое скрыто.
— А сколько вам лет? — перебил его Маркус — раз он лорд, лучше уж и обращаться к нему на вы.
— Девятнадцать исполнилось. До вступления в законное наследство осталось не так уж и много. А моей мачехе всего двадцать, несколько месяцев назад она стала мамой очаровательного малыша — моего маленького братика. И в его день рождения мой и его отец на радостях напился и упал с крепостной стены. Он остался жив, но теперь лежит в постели, как и его маленький сын. Я же с горя тоже стал выпивать, буянить и обвинять во всех смертных грехах свою мачеху. Она же, недолго думая, собрала мне котомочку и со словами «Вернешься, как поумнеешь», выставила меня за ворота замка. Она дала мне денег, которые я пропил в первом же кабаке, попавшемся мне на пути.
— Денег-то много дала? — не выдержав, перебил его Маркус.
— Много. При умелом пользовании надолго бы мне хватило. Только в том кабаке ко мне подсели любители выпить за чужой счет и мы, фьють, быстро спустили все деньги. Потом меня ограбили. Потом я побирался, но этого делать не умею и не хочу.
— А воровать лучше? — снова не удержался Маркус от вопроса.
— Нет, и воровать плохо. Но в той харчевне я снова попытался попросить милостыню, не ел уже несколько дней. А мне предложили отработать — полы помыть в зале и на кухне.
— Значит, все же воровать лучше, чем честно заработать? — обиделся Маркус, а ему показалось, что парень чего-то стоит.
— Я помыл. Только мне все равно поесть не дали, сказали, что я плохо это сделал. А как я мог хорошо сделать то, что ни разу полов не мыл. Вот и мачеха мне сказала, чтобы я вернулся только тогда, когда настоящим человеком стану, а командовать — это и она умеет.
— Правильная у тебя мачеха, — усмехнулся Маркус. — Умная, находчивая, несмотря на молодость.
— И я так думаю, — вздохнул лорд Болдуин, — Она вообще хорошая женщина, это я уже потом понял, когда на улице оказался. Она мне слова-то грубого никогда не говорила, в основном жалела сиротку такого великовозрастного.
— А куда идти-то собирался? — Маркус поправил одеяло на парне. Да, не жалеть его надо, а учить уму-разуму.
— Во фрилансеры собирался подаваться, — пожав плечами, ответил лорд Болдуин.
— Куда? — Маркус чуть не рассмеялся. — Ты хоть меч-то поднять сможешь?
— Зря вы так, — обиделся тот. — Я, между прочим, только и умел-то, что мечом махать. Не смотрите на меня. Я, пока нищенствовал, исхудал сильно.
— Хорошо, хорошо, — согласился Маркус. — Сейчас доедем до места. Откормлю тебя. Посмотрю, какой ты воин, а там, глядишь, вместе подадимся во фрилансеры.
— Правда? — лорд Болдуин в возбуждении даже приподнялся на кровати. — Я тогда смогу домой вернуться с гордо поднятой головой, что смог человеком стать. Правда? Я могу вам верить?
— Правда, — грустно сказал Маркус, снова укладывая парня в постель.
Ему и самому следовало подумать, как вернуться туда, откуда он уехал, с гордо поднятой головой, что он тоже снова человеком стал. Честью и совестью не получилось, деньгами тоже. Чем еще осталось?
ГЛАВА 30
Маркус уже уходил, когда услышал за спиной жалобный голос:
— А еще я ее хочу. Даже когда она беременная ходила, хотелось завалить ее и тискать, тискать, тискать. Она еще и поэтому выставила меня. Сказала, что ее муж, мой отец, еще жив хоть и немощен сейчас, но изменять она ему не собирается.
— А твоя мачеха мудра вдвойне, несмотря на молодость, а ты — глупец, если не понял, что она любит твоего отца. И чтобы ты не пал низко в своем вожделении, она отправила тебя уму разуму набираться на стороне, — не оборачиваясь, ответил лорду Болдуину Маркус. — Тебя и впрямь надо учить многому, а в первую очередь уважать выбор других.
— А если я ее тоже люблю? — жалобно пробормотал тот.
— Если любят, то хотят доставить радость и счастье предмету своего обожания, а уже потом надеяться, что тот подарит любовь в ответ. Любовь — это смотреть в одном направлении, а не друг на друга, — задумчиво произнес Маркус.
Он говорил словно сам с собой, а не отвечал на вопрос парня:
— Учись любить глазами, учись смотреть так, чтобы на твоем лице были видны глаза, излучающие любовь, которую ощущает не только человек, кому предназначен этот любящий взгляд, но и другие люди, животные, растения — весь мир, даже если лицо твое скрыто. И пусть в твоем взгляде звучит музыка, нежность и отражаются звезды, что хочешь достать любимой с неба. Учись любить руками. Нежными прикосновениями к телу любимой, можно добиться, чтобы она тебе сказала однажды, какие у тебя мудрые руки. Учись любить губами. Только посредством губ можно дать почувствовать любимой, как ты его желаешь. Учись любить всем телом, чтобы каждая его клеточка излучала любовь. Чтобы подарить любовь другому человеку, надо, прежде всего, научиться любить себя, свое тело. Надо стремиться к гармонии ума, сердца и эроса. И тогда любовная музыка глаз, рук, губ и тела зазвучит особенно сильно и апофеозом ее будет оргазм — настоящее чудо любви.
И Маркус вышел, прикрыв за собой дверь.
Хорошо учить других тому, что сам знаешь только из книг, говорить красиво, по написанному. А когда коснулось его, струсил. Нет, не за себя, за свою любовь побоялся, что сердце болеть будет, ныть. Зачем это сильному воину? Проще прогнать ее прочь. И даже не поговорил с ним ни тогда, ни сейчас, подчинившись приказу. Его любовь — его тайна, и совершенно необязательно о ней кому-то знать. Пусть все по-прежнему думают, что его сердце — все такой же нераскрывшийся бутон, как и роза его имени.
«Трус ты, Маркус, трус, какого свет еще не видывал, — решил он, сжимая и разжимая кулаки от безысходности. — За любовь бороться надо, а не руки опускать. Хотя бы следует поговорить, выслушать все, что скажут. А уже потом принимать решения».
Он стоял у окна в своей комнате, не зажигая света, и смотрел на далекие звезды, как будто ждал от них ответа. Дверь с тихим стуком открылась и к нему приблизилась худенькая фигура лорда Болдуина.
— Маркус, не расстраивайся, — он обнял его за талию, прижимаясь всем телом. — Я немного поправлюсь, и мы поедем искать твою любовь. Вам надо поговорить, иначе так и будете шарахаться друг от друга. А потом напьешься, как я после разговора со своей мачехой, если не получится у тебя быть с ней рядом счастливым. Только не пей много, чтобы человеческий облик сохранить, а так, чуток, лишь рану залить.
Маркус сначала улыбнулся, а потом негромко рассмеялся. Этот молодой мужчина почти мальчик учит его, как совладать с чувствами. Может, и вправду, полюбилась ему его мачеха, только не смог он отличить настоящее чувство от простого влечения. Но ничего, у него все впереди. А вот у него, у Маркуса, все гораздо сложнее.
А почему сложнее? То же самое. Надо разобраться в себе, понять, что он хочет от своей любви — провести вечность рядом с человеком или что-то иное.
Почему он никогда не думал о нем, что тот человек хочет. Все о себе, да о себе. Может, ему и ничего не нужно от Маркуса?
— Конечно, — он развернулся в кольце рук лорда Болдуина и взглянул в его глаза, блестевшие в темноте. — Конечно, немного отдохнем дома, наберемся сил и вернемся туда, где я оставил человека, дороже которого нет для меня никого на всем белом свете.
Так они и стояли, и каждый думал о своем: Болдуин, что права его мачеха и ничего хорошего из их связи не получилось бы, а так у него есть шанс встретить истинную свою любовь, именно такую, как только что говорил Маркус. А Маркус думал о том, что он уже потерял целых пять лет, пока зализывал раны в доме родителей — и душевные, и физические, а потом пытался вторично дослужиться у короля Аллистэйра до его милости, получить титул аристократа. Не там он искал, в третий раз одну и ту же ошибку он не повторит…
***
Молодая королева Рейнар шла уверенной походкой по широкой парадной лестнице к входу в адъютантскую, за которой начинались ее покои. Пара слуг и двое стражей не поспевали за ней, переходя порой на бег. Она не любила их не потому, что не любила этих людей, вовсе нет, они здесь ни при чем. Она предпочитала все делать сама и в их услугах не нуждалась, но по регламенту и этикету, положено, вот и приходилось терпеть. А в адъютантской еще четверо человек ждали ее распоряжений и приказов и готовы мгновенно их исполнить.
— Лорд Брайт, прошу пройти со мной в кабинет, — Ее Величество пригласила старшего из адъютантов проследовать за ней. Тот мгновенно подхватил ворох свитков, лежавший на столе, и устремился вслед за быстро шагающей королевой.
Хоть и молода была та, но умна, образована, решительна. Она на троне всего два года, но за это время не только не растеряла, что было нажито ее отцом, но и приумножила славу королевства. Все вспоминали сильнейшую засуху, разразившуюся в первый год ее правления, казалось бы, ничего не спасет крестьян, что занимались выращиванием зерна и разведением скота на бескрайних равнинах королевства. Невзирая на различные скептические замечания важных и мудрых советников, она скупила у них все земли с выгоревшим урожаем и весь скот на лугах с пожухлой травой, заплатив немалые деньги из королевской казны и позволив собрать остатки урожая и заготовить скудные стожки с сеном на лугах. А потом на следующий год сдала тем же самым крестьянам в наем с правом выкупа эти земли и луга. А год выдался урожайным, жирным, когда и на ниве был полноценный колос и на сочных лугах скот нагуливал вес. Не только все до копеечки удалось вернуть в казну, но и гораздо больше.
— Ничего необычного не произошло, пока, Ваше Величество, вы отсутствовали в столице, — докладывался лорд Брайт, стоя навытяжку перед королевой Рейнар, которая быстро в этот момент просматривала свитки с докладами. — Лето, все же, даже визитеров мало.
Адъютант потоптался с ноги на ногу, видимо, не решаясь о чем-то сказать еще.
— Не томи, лорд Брайт, выкладывай, — усмехнулась королева.
Она уже изучила эту манеру своего слуги самое неприятное оставлять напоследок.
— Пока вас не было, приезжал гонец от вашего брата, короля Аллистэйра, и требовал немедленно прибыть к нему во дворец. Свиток с приказом где-то среди всех прочих.
— Ну, Аллистэйр нам теперь не указ. Даже если мы его ослушаемся, он никогда сюда не поедет, чтобы наказать нас, потому что ленив. Да и выросли мы, чтобы он нас смог наказать — как бы самому не досталось. Но это не тот случай, — королева Рейнар пробежалась глазами по сообщению, доставленному от Аллистэйра. — Ошиблась. Это тот случай, когда мои интересы и желания брата совпадают.
Она заметила краем глаза, как довольно улыбнулся лорд Брайт. Почему все думают, что она боится короля Аллистэйра? Ни в детстве не боялась, ни потом, ни сейчас. Прислушивалась к нему — это было, все же тот мудрее, опытнее. Но она королева, она идет своим путем, не повторяясь, не оглядываясь на других, она сама проложит свою дорогу — в этом ее предназначение на земле. Только сама она сможет приобрести опыт, а воспользоваться чьим-то умом у нее не получится. Пусть это и сложно, и тяжело, но это до тех пор, пока она одна. Очень сложно оставаться самой собой в этом мире, поэтому мужчины и придумывают себе что-то запредельное — стараются заработать безумные деньги, добиться вселенского уважения, забираются на самые высокие горы или… Устраивают скачки, соревнуясь с ветром, как ее отец. Но она так надеялась, выйдя замуж, приобрести не только верного спутника жизни, но и советника во всех ее делах и начинаниях — равноправного второго короля.
Королева Рейнар заметила, невозможное любопытство разбирает лорда Брайта, что же такое написал король Аллистэйр, какие подобрал слова, если их непреклонная правительница в кои веки согласилась посетить королевство Мойотту, и даже нисколько этим известием не рассержена.
— Король Аллистэйр подобрал мне очередного претендента на руку и сердце и настоятельно требует взглянуть на него, — улыбнулась адъютанту его королева.
— И вы поедете? — удивился тот.
— Поеду, только потому, что где-то там бродит тот единственный, которого я хочу видеть рядом с собой.
— Кажется, у нас скоро будет король и детки, — рассмеялся лорд Брайт, забыв о всякой субординации и этикете.
— Я вас не устраиваю? — возмутилась королева Рейнар.
— Что вы, Ваше Величество, такого мудрого и справедливого правителя можно только желать. Будем надеяться, что и ваш будущий супруг будет вам под стать.
Королева зажмурилась, пытаясь представить, как они будут смотреться рядом с Харлином, и счастливо улыбнулась. А потом запустила руки в свои пепельного цвета густые локоны, как у матери, это все, что ей досталось от нее, и, счастливо рассмеявшись, взлохматила их, портя прическу над которой колдовал не один час придворный цирюльник.
И все же она рада, что с Аллистэйром они не похожи, ну ни капельки не похожи — тот был полной копией их матери, вот только волосы светлые, как зимний снег, они с Маверик получили от отца-альфы. Зато она, Рейнард, маленькая принцесса, как все ее называли за спокойный нрав и невысокий рост, похож на отца, все взяла от него, кроме цвета волос.
— Будет, лорд Брайт, будет под стать, и детки будут, если он согласится стать моим супругом.
— А что, есть и такие, которые не хотят быть королем? — совершенно искренне удивился адъютант.
Он бы ни за что не отказался, если бы его королева сделала ему такое предложение или хотя бы намекнула, что она смотрит на него не только, как на преданного слугу…
— Дерзить изволите, молодой человек, — не зло возмутилась королева Рейнар.
Иногда ее слуги забывались и начинали в ней видеть обычного человека, а не правительницу, свою ровесницу. Она вздохнула. Что можно ответить на этот вопрос? Наверное, есть, раз она до сих пор одна.
ГЛАВА 30
Маркус уже уходил, когда услышал за спиной жалобный голос:
— А еще я ее хочу. Даже когда она беременная ходила, хотелось завалить ее и тискать, тискать, тискать. Она еще и поэтому выставила меня. Сказала, что ее муж, мой отец, еще жив хоть и немощен сейчас, но изменять она ему не собирается.
— А твоя мачеха мудра вдвойне, несмотря на молодость, а ты — глупец, если не понял, что она любит твоего отца. И чтобы ты не пал низко в своем вожделении, она отправила тебя уму разуму набираться на стороне, — не оборачиваясь, ответил лорду Болдуину Маркус. — Тебя и впрямь надо учить многому, а в первую очередь уважать выбор других.
— А если я ее тоже люблю? — жалобно пробормотал тот.
— Если любят, то хотят доставить радость и счастье предмету своего обожания, а уже потом надеяться, что тот подарит любовь в ответ. Любовь — это смотреть в одном направлении, а не друг на друга, — задумчиво произнес Маркус.
Он говорил словно сам с собой, а не отвечал на вопрос парня:
— Учись любить глазами, учись смотреть так, чтобы на твоем лице были видны глаза, излучающие любовь, которую ощущает не только человек, кому предназначен этот любящий взгляд, но и другие люди, животные, растения — весь мир, даже если лицо твое скрыто.
