Потом пришёл лорд Оттар. О чём они говорили, Хильда не слышала, но, наверное, им было весело, и красивый человек сказал что-то смешное, потому что лорд Оттар откинул голову и издал лающий смех. Его люди тоже развеселились.
А затем все они вдруг посмотрели на неё, и Хильде захотелось спрятаться, но посреди дороги ей было некуда деваться. Ей ужасно не хотелось, чтобы леди и господин уходили. По крайней мере, не сразу. И тут случилось чудо: ушли не они, а лорд Оттар и его друзья, от которых пахло свиным помётом. Красивый господин подошёл к Хильде и нагнулся. А дальше красный туман вернулся.
Когда она очнулась в следующей раз, то обнаружила, что сидит очень высоко, а под ней, где-то внизу, мелькает и трясётся земля. Казалось, она летит. Кто-то крепко держал её под мышками. Её раздувшаяся и почерневшая рука была похожа на переспелый баклажан, а торчащие пальцы не слушались и казались чужими. Потом тряска прекратилась, и в рот пролилось что-то горькое. Сквозь вновь нахлынувшую дремоту, она почувствовала, как кто-то сжал и сильно дёрнул её руку. А потом по очереди проделал то же самое со всеми пальцами. Хильда слышала хруст, но боли не было.
Наконец, проснувшись окончательно, она поняла, что сидит в тёмной зале, привалившись к деревянной стене. Во рту всё ещё стоял непривычный горьковато-травяной вкус. Она увидела, что перед ней стол, и что леди совсем рядом, а красивый господин – напротив них. Рука Хильды висела на платке, другой конец которого был перекинут через шею. Она снова болела, но не так сильно, как вначале, и не казалась такой огромной, как в последний раз, когда Хильда на неё смотрела. Да, и пальцы больше не торчали в стороны.
К ним подошёл краснолицый лысеющий мужчина. Точнее, первым к ним подошёл его выдающийся живот, прикрытый фартуком в жирных пятнах. Господин что-то быстро ему сказал, тот ушёл и вскоре вернулся с дымящимися тарелками, глиняным кувшином и кружками. Желудок Хильды издал протяжный рёв. Она не ела со вчерашнего вечера, с тех пор, как в их дом приходил Калеб.
На тарелке перед ней оказались бараньи потроха, варёные бобы и здоровенный ломоть пшеничного хлеба. Убедившись, что это принесли действительно ей, Хильда схватила здоровой рукой хлеб и принялась торопливо зачёрпывать им принесённое, давясь и еле прожёвывая. Она боялась, что вот сейчас леди или красивый господин, или краснолицый мужчина отнимут у неё миску и скажут, что всё это ошибка, и что она должна вернуться к лорду Оттару и остальным. И хотя горячие бобы пахли чем-то кислым, Хильде они показалось волшебно вкусными. А хлеб так вообще будто только чо вынули из печи!
Зря она так торопилась и съела всё слишком быстро: никто и не думал у неё ничего отнимать. Леди, посмотрев на хлеб в руках Хильды и господина, тоже пару раз зачерпнула из миски. Потом вдруг стала белой и выбежала во внутренний двор. Оттуда послышались странные булькающие звуки. Господин продолжил есть, молча и не поднимая головы, будто ничего не произошло. Немного погодя вспотевшая леди вернулась, покачиваясь и вытирая рот ладонью. Она почти подошла к столу, но в последний момент резко развернулась и снова убежала за дверь.
К этому времени Хильда уже давно управилась со своей едой и теперь жадно пожирала глазами тарелку леди. Господин вдруг поднял на неё глаза-крыжовины:
- Миледи наелась, – просипел он и подтолкнул к ней тарелку.
Хильда, на миг онемев от двойного счастья – к ней обратился красивый господин и предложил ещё еды – накинулась на добавку, урча от наслаждения.
Когда леди вернулась, господин расплатился, и краснолицый мужчина отвёл их наверх, где они с леди заняли одну из комнат. В комнате было тепло и сухо, в углу стояла большая кровать. И стоило Хильде свернуться на ней калачиком, положив больную руку так, чтобы меньше болела, как она тут же забылась сытым блаженным сном. В эту минуту она была совершенно счастлива.
Проснулась она оттого, что кто-то тихонечко бил её по щеке. На дворе было ещё темно. Хильда сперва не узнала леди и не сразу поняла, почему она не на своём тюфяке. Потом она вспомнила, что теперь она не дома, а с леди и господином.
- Только не шуми, все спят. Ты меня понимаешь?
Хильда села в кровати и, помедлив, кивнула.
- Как тебя зовут?
«Хильда» - хотела сказать Хильда, но не смогла. Она широко открыла рот и показала туда пальцем.
- Ясно. Но как-то же я должна тебя называть. Давай выберем тебе имя - любое, какое нравится. Как ты на это смотришь?
Хильда пожала плечами. Ей нравилось «Хильда», но раз миледи хочет по-другому…
- Ты у нас робкая, молчаливая… «Шай», «Модест» - забормотала что-то непонятное леди и задумалась, - или сокращённо… как насчёт «Мо»?
Хильда снова пожала плечами: леди может называть её, как ей нравится. Мо так Мо.
- Отлично! Здравствуй, Мо, меня зовут Камилла. – Леди Камилла зачем-то осторожно потрясла её здоровую руку. – Те люди на дороге ведь не были твоими родными?
Хильда яростно помотала головой.
- Я так и думала…Так вот, Мо, то место, куда мы едем…куда нас везёт господин Хоук, оно нам с тобой может не понравиться. Будет лучше, если мы поедем вдвоём в другое, хорошее место. Ты хочешь поехать туда со мной?
Хильда отвернулась, чтобы подумать. Она хотела, чтобы и господин Хоук поехал с ними в то, другое, хорошее место, но леди почему-то не хотела брать его с собой. Может, отыскав это место, они позовут и его туда. Она повернулась к леди и кивнула.
- Ну, и замечательно! – повеселела та. – Нам понадобится вот это!
Она взяла шерстяное покрывало с кровати и обернула вокруг Хильды. Потом сняла с крюка у двери свой плащ, надела его и завязала ленты под подбородком, после чего прикрепила что-то к поясу. Взглянув на звякнувший предмет, Хильда увидела кожаный мешочек, точь-в-точь как тот, из которого господин Хоук расплачивался с лысым хозяином подворья внизу. Наверное, у миледи и господина были одинаковые кошели.
Покончив с этим, леди Камилла жестом подозвала Хильду и приложила палец к губам. Встав на цыпочки, она показала, как им следует идти. Хильда послушно следовала за ней. Когда леди открыла дверь, Хильда увидела, что их отделял от нового хорошего места непроглядный мрак. Даже пола не было видно - им придётся идти по самой темноте.
Открыв дверь шире, леди сделала осторожный шажок. Хильда собиралась последовать за ней, но замерла от ужаса: одна нога леди Камиллы уже стояла на твёрдом полу в коридоре, но другая вдруг зацепилась за саму темноту. Не удержав равновесия, она с громким воплем перекувыркнулась и ударилась о противоположную стену. Темнота вдруг зашевелилась, и Хильда разинула рот в немом крике. На ум сразу пришли сказки Вильмара: о злобных тварях из темноты, щекочущих непослушных детей до смерти и похищающих скот для своих кровавых пиршеств. То, обо что споткнулась леди, словно в подтверждение ужасной догадки Хильды, вдруг стало расти прямо на глазах, сделавшись в два раза выше неё. А потом тень превратилась во вполне живого господина.
Он одним рывком поставил миледи на ноги. Теперь через всю её щёку проходила глубокая царапина, волосы растрепались, а нос начал опухать прямо на глазах. Миледи сделалась совсем некрасивой, даже несмотря на нарядное платье. На шум прибежал заспанный хозяин, но, увидев, в чём дело, удалился к себе, кряхтя и качая головой.
Господин молча глядел на леди. Он не кричал и не ругался, и оттого было ещё страшней. Тишину нарушила она сама:
- И что здесь такого? - Теперь леди слегка гнусавила. - Уже и в отхожую комнату сходить нельзя? Кто же знал, что у вас привычка спать под дверью!
Она вздёрнула подбородок.
- В плаще и с одеялом?
Леди открыла рот, чтобы ответить, потом закрыла его и ещё выше задрала подбородок. Хильда хотела бы сказать, что леди ошиблась, и что они искали не отхожее место, а новое и хорошее, чтобы потом позвать туда и господина. Но, увы, произнести это вслух и тем самым помочь леди она не могла. Потом они снова вернулись к себе и в следующий раз поднялись уже только на рассвете. Господин спросил у хозяина, кто выставляет лошадь на продажу, но таких в деревне не оказалось. Он посоветовал им заглянуть в соседнюю, в тридцати с небольшим милях отсюда. Там как раз проходила ярмарка.
Сначала они ехали все втроём. Хильде было жалко коня: ему, наверное, тяжело. Потом господин слез и пошёл рядом. Нос леди сегодня выглядел ещё хуже, чем ночью.
До деревни они добрались только к обеду. К этому времени в загоне осталась одна-единственная лошадка - наверное, ровесница своего хозяина, плешивого скособоченного мужичонки. Господин мотнул в её сторону головой:
- Сколько?
Торговец, не спеша, сплюнул бурую слюну. Прищурившись, оглядел господина и окинул с ног до головы миледи:
- Пятнадцать золотых скальдов.
Голос у него был мурлыкающий, так что слова сливались одно с другим. А из-за жиденьких усёнок он и вовсе походил на кота.
- Сколько? Нормальную цену, - повторил господин.
В итоге, они сошлись на трёх, и господин потянулся к поясу. Тут Хильда отвлеклась на яблоки в карамели, остывавшие на соседней телеге, а когда снова прислушалась, они уже спорили:
- Что, господин считает ниже своего достоинства платить? Привык всё даром получать?
Господин хлопал себя по поясу и плащу.
- Я заплачу.
- Когда? В следующий раз, когда ваша милость соизволит ещё раз заглянуть в наши края?
Торговец уже не мурлыкал, а шипел. Капли бурой слюны брызгали и оставались на его подбородке.
- Нам нужна лошадь.
- Так, поди и поищи идиота, который отдаст тебе её за так! А сюда возвращайся, когда свой кошель найдёшь!
Миледи рядом с Хильдой вдруг начала постукивать туфелькой о землю.
- Обмен? – предложил господин.
Глаза продавца, только что узкие, как щёлки, стали обычной формы, а рот растянулся в улыбке.
- Вот это другой разговор. Господин ведь имеет и другие ценные вещи…
Он потянулся к пряжке на плаще господина, но дотронуться так и не успел. Тот стукнул его по кисти (так быстро, что Хильда еле успела это заметить) и сомкнул пальцы на тощей шее. Торговец сначала взвыл от боли в ушибленной руке, а потом захрипел, хватаясь за горло.
- Стой! Отпусти его!
Леди Камилла, которая всё это время отчего-то дёргалась, сделала шаг вперёд.
- Я нашла кошель господина! Видать, он его случайно обронил на площади.
- Видать, обронил. С двойного ремня, - подтвердил господин.
Хильда обрадовалась: какая же леди молодец, что так вовремя его нашла! Но господин почему-то не спешил отпускать извивающегося торговца, и леди добавила:
- Так, теперь всё прекрасно, всё счастливо разрешилось! Кошель вернулся, и мы можем купить эту лошадь!
Торговец уже начал синеть.
Ссора привлекла народ, люди останавливались и таращились. Всем интересно поглазеть на драку.
- Ну же, отпусти его! – брови миледи сложились домиком.
Господин посмотрел на неё в упор.
- И кошель больше не упадёт? – спросил он что-то непонятное.
- Не упадёт, - пообещала ему леди Камилла.
И он разжал пальцы. Торговец повалился на колени, глотая воздух, хватаясь за шею и растирая её там, где пальцы оставили синие отметины.
Кэм
Кэм с опаской ждала неприятного разговора (признаться, ей было почти любопытно, умеет ли Хоук связывать слова в предложения), но его не последовало.
- Едем.
Оставалось только дивиться его выносливости: он едва спал, дежуря у её двери (а, может, и вовсе не спал), потом полдня без остановок шагал до деревни и теперь, даже не передохнув, готов продолжать путь. Деревенские явно вздохнули с облегчением, когда они собрались уходить. По всему было видно, что им не по себе в присутствии гончего. И ей вдруг показалось, что причина не в давешнем происшествии, и даже не в том, что он воин, а они простые крестьяне. Вернее, не только в этом. Если не считать торговца, который, похоже, и с черта не постеснялся бы слупить лишний золотой, никто к Хоуку и близко не подходил, не говоря уже о том, чтобы вступать в беседу. Даже в глаза избегали смотреть (зрелище и правда малоприятное). А он, казалось, этого не замечал или замечал, но не обращал внимания. По нему ведь не поймёшь, о чём думает: каменное лицо и механический голос. Расстроен? Устал? Злится? Вскоре Кэм надоело ломать голову.
Они снова выехали на дорогу. По сравнению с конём гончего, их новое приобретение двигалось со скоростью музейного экспоната. И всё же теперь у них было на одну лошадь больше, и потому ехали они гораздо быстрее. В пути у неё наконец появилось время поразмыслить, вернее, задаться множеством вопросов: куда леди Камилла ходила тем вечером, когда саму Кэм нашли без сознания? И куда пропала потом? Почему все их путают? Они так похожи? И зачем она, ничем не примечательная, разве что слегка нечистая на руку, девушка понадобилась лорду? И ведь спросить больше не у кого…
Перед глазами снова встали искаженные ужасом лица монахинь и неподвижное тело Корин. Ох, Корин…поговорить «после вечерни» так и не удалось… И ни малейшей надежды на то, что эти головорезы оставили кого-то в живых! Тем не менее, ключ к её возвращению домой лежит где-то в монастыре, значит, нужно найти способ снова туда попасть. А до тех пор, хорошо бы прояснить хотя бы самые насущные вопросы.
На привале она нехотя подошла к Хоуку.
- Куда ты меня везёшь?
- К милорду.
- Это я уже поняла. Как называется то место, где он живёт, и как далеко оно отсюда?
Тот покосился на неё, но всё же ответил:
- Наскальный.
Потом помолчал, видимо, прикидывая скорость, с которой они движутся, и прояснил вторую часть:
- Четверо суток. Всего.
День уже близился к вечеру, значит, им оставалось ещё около трёх дней. Ещё три дня тряски в седле! Она, кажется, итак до конца жизни будет ходить в раскорячку.
Кэм вздохнула и задала последний вопрос, решив сформулировать его как можно чётче, в надежде, что и ответ будет таким же ясным.
- Зачем ты везёшь меня к милорду в Наскальный?
- Чтобы соединиться.
- Соединиться? – не поняла она.
- «Чтобы соединиться в Священном месте, как ближайшие, в последний раз». Вы и милорд.
Сказанное звучало так, будто гончий выучил ответ наизусть. Кэм какое-то время раздумывала над непонятным ответом, а потом её как будто подковой ударило.
- В Священном месте? То есть пожениться?!
- Да.
- Но я ведь его даже не знаю!
Видимо, это замечание Хоук не посчитал вопросом и потому не стал никак комментировать, а продолжил всё так же молча стоять перед ней, пока Кэм не догадалась сказать:
- Больше у меня нет вопросов.
На самом деле голова у неё просто взорвалась от тонны новых, но гончий всё равно не смог бы толково на них ответить. К тому же, неосведомлённость Кэм может вызвать подозрения (если уже не вызвала), ведь леди Камилла всё это, наверняка, знала. А сейчас ей всё же выгоднее быть леди Камиллой, чем Кэм. Кто знает, как они поступят, узнав, что ошиблись? Ведь никто не хватится какую-то там Кэм!
При первой же возможности, они, доплатив, обменяли клячу на другую, чуть более резвую лошадку. И впоследствии проделывали это ещё несколько раз.
На следующем привале - ещё разговор:
- Кто этот Орм, и почему он хотел меня убить?
- Обиженный.
Как будто это всё объясняло!
Кэм не рассчитывала на пространный ответ, но тот, что она получила, вконец её обескуражил. Кто его обидел? Леди Камилла? Но с какой стати Кэм должна за это расплачиваться! Да, и что такого та могла ему сделать? Отвергла? Нашёлся обидчивый.
А затем все они вдруг посмотрели на неё, и Хильде захотелось спрятаться, но посреди дороги ей было некуда деваться. Ей ужасно не хотелось, чтобы леди и господин уходили. По крайней мере, не сразу. И тут случилось чудо: ушли не они, а лорд Оттар и его друзья, от которых пахло свиным помётом. Красивый господин подошёл к Хильде и нагнулся. А дальше красный туман вернулся.
Когда она очнулась в следующей раз, то обнаружила, что сидит очень высоко, а под ней, где-то внизу, мелькает и трясётся земля. Казалось, она летит. Кто-то крепко держал её под мышками. Её раздувшаяся и почерневшая рука была похожа на переспелый баклажан, а торчащие пальцы не слушались и казались чужими. Потом тряска прекратилась, и в рот пролилось что-то горькое. Сквозь вновь нахлынувшую дремоту, она почувствовала, как кто-то сжал и сильно дёрнул её руку. А потом по очереди проделал то же самое со всеми пальцами. Хильда слышала хруст, но боли не было.
Наконец, проснувшись окончательно, она поняла, что сидит в тёмной зале, привалившись к деревянной стене. Во рту всё ещё стоял непривычный горьковато-травяной вкус. Она увидела, что перед ней стол, и что леди совсем рядом, а красивый господин – напротив них. Рука Хильды висела на платке, другой конец которого был перекинут через шею. Она снова болела, но не так сильно, как вначале, и не казалась такой огромной, как в последний раз, когда Хильда на неё смотрела. Да, и пальцы больше не торчали в стороны.
К ним подошёл краснолицый лысеющий мужчина. Точнее, первым к ним подошёл его выдающийся живот, прикрытый фартуком в жирных пятнах. Господин что-то быстро ему сказал, тот ушёл и вскоре вернулся с дымящимися тарелками, глиняным кувшином и кружками. Желудок Хильды издал протяжный рёв. Она не ела со вчерашнего вечера, с тех пор, как в их дом приходил Калеб.
На тарелке перед ней оказались бараньи потроха, варёные бобы и здоровенный ломоть пшеничного хлеба. Убедившись, что это принесли действительно ей, Хильда схватила здоровой рукой хлеб и принялась торопливо зачёрпывать им принесённое, давясь и еле прожёвывая. Она боялась, что вот сейчас леди или красивый господин, или краснолицый мужчина отнимут у неё миску и скажут, что всё это ошибка, и что она должна вернуться к лорду Оттару и остальным. И хотя горячие бобы пахли чем-то кислым, Хильде они показалось волшебно вкусными. А хлеб так вообще будто только чо вынули из печи!
Зря она так торопилась и съела всё слишком быстро: никто и не думал у неё ничего отнимать. Леди, посмотрев на хлеб в руках Хильды и господина, тоже пару раз зачерпнула из миски. Потом вдруг стала белой и выбежала во внутренний двор. Оттуда послышались странные булькающие звуки. Господин продолжил есть, молча и не поднимая головы, будто ничего не произошло. Немного погодя вспотевшая леди вернулась, покачиваясь и вытирая рот ладонью. Она почти подошла к столу, но в последний момент резко развернулась и снова убежала за дверь.
К этому времени Хильда уже давно управилась со своей едой и теперь жадно пожирала глазами тарелку леди. Господин вдруг поднял на неё глаза-крыжовины:
- Миледи наелась, – просипел он и подтолкнул к ней тарелку.
Хильда, на миг онемев от двойного счастья – к ней обратился красивый господин и предложил ещё еды – накинулась на добавку, урча от наслаждения.
Когда леди вернулась, господин расплатился, и краснолицый мужчина отвёл их наверх, где они с леди заняли одну из комнат. В комнате было тепло и сухо, в углу стояла большая кровать. И стоило Хильде свернуться на ней калачиком, положив больную руку так, чтобы меньше болела, как она тут же забылась сытым блаженным сном. В эту минуту она была совершенно счастлива.
Проснулась она оттого, что кто-то тихонечко бил её по щеке. На дворе было ещё темно. Хильда сперва не узнала леди и не сразу поняла, почему она не на своём тюфяке. Потом она вспомнила, что теперь она не дома, а с леди и господином.
- Только не шуми, все спят. Ты меня понимаешь?
Хильда села в кровати и, помедлив, кивнула.
- Как тебя зовут?
«Хильда» - хотела сказать Хильда, но не смогла. Она широко открыла рот и показала туда пальцем.
- Ясно. Но как-то же я должна тебя называть. Давай выберем тебе имя - любое, какое нравится. Как ты на это смотришь?
Хильда пожала плечами. Ей нравилось «Хильда», но раз миледи хочет по-другому…
- Ты у нас робкая, молчаливая… «Шай», «Модест» - забормотала что-то непонятное леди и задумалась, - или сокращённо… как насчёт «Мо»?
Хильда снова пожала плечами: леди может называть её, как ей нравится. Мо так Мо.
- Отлично! Здравствуй, Мо, меня зовут Камилла. – Леди Камилла зачем-то осторожно потрясла её здоровую руку. – Те люди на дороге ведь не были твоими родными?
Хильда яростно помотала головой.
- Я так и думала…Так вот, Мо, то место, куда мы едем…куда нас везёт господин Хоук, оно нам с тобой может не понравиться. Будет лучше, если мы поедем вдвоём в другое, хорошее место. Ты хочешь поехать туда со мной?
Хильда отвернулась, чтобы подумать. Она хотела, чтобы и господин Хоук поехал с ними в то, другое, хорошее место, но леди почему-то не хотела брать его с собой. Может, отыскав это место, они позовут и его туда. Она повернулась к леди и кивнула.
- Ну, и замечательно! – повеселела та. – Нам понадобится вот это!
Она взяла шерстяное покрывало с кровати и обернула вокруг Хильды. Потом сняла с крюка у двери свой плащ, надела его и завязала ленты под подбородком, после чего прикрепила что-то к поясу. Взглянув на звякнувший предмет, Хильда увидела кожаный мешочек, точь-в-точь как тот, из которого господин Хоук расплачивался с лысым хозяином подворья внизу. Наверное, у миледи и господина были одинаковые кошели.
Покончив с этим, леди Камилла жестом подозвала Хильду и приложила палец к губам. Встав на цыпочки, она показала, как им следует идти. Хильда послушно следовала за ней. Когда леди открыла дверь, Хильда увидела, что их отделял от нового хорошего места непроглядный мрак. Даже пола не было видно - им придётся идти по самой темноте.
Открыв дверь шире, леди сделала осторожный шажок. Хильда собиралась последовать за ней, но замерла от ужаса: одна нога леди Камиллы уже стояла на твёрдом полу в коридоре, но другая вдруг зацепилась за саму темноту. Не удержав равновесия, она с громким воплем перекувыркнулась и ударилась о противоположную стену. Темнота вдруг зашевелилась, и Хильда разинула рот в немом крике. На ум сразу пришли сказки Вильмара: о злобных тварях из темноты, щекочущих непослушных детей до смерти и похищающих скот для своих кровавых пиршеств. То, обо что споткнулась леди, словно в подтверждение ужасной догадки Хильды, вдруг стало расти прямо на глазах, сделавшись в два раза выше неё. А потом тень превратилась во вполне живого господина.
Он одним рывком поставил миледи на ноги. Теперь через всю её щёку проходила глубокая царапина, волосы растрепались, а нос начал опухать прямо на глазах. Миледи сделалась совсем некрасивой, даже несмотря на нарядное платье. На шум прибежал заспанный хозяин, но, увидев, в чём дело, удалился к себе, кряхтя и качая головой.
Господин молча глядел на леди. Он не кричал и не ругался, и оттого было ещё страшней. Тишину нарушила она сама:
- И что здесь такого? - Теперь леди слегка гнусавила. - Уже и в отхожую комнату сходить нельзя? Кто же знал, что у вас привычка спать под дверью!
Она вздёрнула подбородок.
- В плаще и с одеялом?
Леди открыла рот, чтобы ответить, потом закрыла его и ещё выше задрала подбородок. Хильда хотела бы сказать, что леди ошиблась, и что они искали не отхожее место, а новое и хорошее, чтобы потом позвать туда и господина. Но, увы, произнести это вслух и тем самым помочь леди она не могла. Потом они снова вернулись к себе и в следующий раз поднялись уже только на рассвете. Господин спросил у хозяина, кто выставляет лошадь на продажу, но таких в деревне не оказалось. Он посоветовал им заглянуть в соседнюю, в тридцати с небольшим милях отсюда. Там как раз проходила ярмарка.
Сначала они ехали все втроём. Хильде было жалко коня: ему, наверное, тяжело. Потом господин слез и пошёл рядом. Нос леди сегодня выглядел ещё хуже, чем ночью.
До деревни они добрались только к обеду. К этому времени в загоне осталась одна-единственная лошадка - наверное, ровесница своего хозяина, плешивого скособоченного мужичонки. Господин мотнул в её сторону головой:
- Сколько?
Торговец, не спеша, сплюнул бурую слюну. Прищурившись, оглядел господина и окинул с ног до головы миледи:
- Пятнадцать золотых скальдов.
Голос у него был мурлыкающий, так что слова сливались одно с другим. А из-за жиденьких усёнок он и вовсе походил на кота.
- Сколько? Нормальную цену, - повторил господин.
В итоге, они сошлись на трёх, и господин потянулся к поясу. Тут Хильда отвлеклась на яблоки в карамели, остывавшие на соседней телеге, а когда снова прислушалась, они уже спорили:
- Что, господин считает ниже своего достоинства платить? Привык всё даром получать?
Господин хлопал себя по поясу и плащу.
- Я заплачу.
- Когда? В следующий раз, когда ваша милость соизволит ещё раз заглянуть в наши края?
Торговец уже не мурлыкал, а шипел. Капли бурой слюны брызгали и оставались на его подбородке.
- Нам нужна лошадь.
- Так, поди и поищи идиота, который отдаст тебе её за так! А сюда возвращайся, когда свой кошель найдёшь!
Миледи рядом с Хильдой вдруг начала постукивать туфелькой о землю.
- Обмен? – предложил господин.
Глаза продавца, только что узкие, как щёлки, стали обычной формы, а рот растянулся в улыбке.
- Вот это другой разговор. Господин ведь имеет и другие ценные вещи…
Он потянулся к пряжке на плаще господина, но дотронуться так и не успел. Тот стукнул его по кисти (так быстро, что Хильда еле успела это заметить) и сомкнул пальцы на тощей шее. Торговец сначала взвыл от боли в ушибленной руке, а потом захрипел, хватаясь за горло.
- Стой! Отпусти его!
Леди Камилла, которая всё это время отчего-то дёргалась, сделала шаг вперёд.
- Я нашла кошель господина! Видать, он его случайно обронил на площади.
- Видать, обронил. С двойного ремня, - подтвердил господин.
Хильда обрадовалась: какая же леди молодец, что так вовремя его нашла! Но господин почему-то не спешил отпускать извивающегося торговца, и леди добавила:
- Так, теперь всё прекрасно, всё счастливо разрешилось! Кошель вернулся, и мы можем купить эту лошадь!
Торговец уже начал синеть.
Ссора привлекла народ, люди останавливались и таращились. Всем интересно поглазеть на драку.
- Ну же, отпусти его! – брови миледи сложились домиком.
Господин посмотрел на неё в упор.
- И кошель больше не упадёт? – спросил он что-то непонятное.
- Не упадёт, - пообещала ему леди Камилла.
И он разжал пальцы. Торговец повалился на колени, глотая воздух, хватаясь за шею и растирая её там, где пальцы оставили синие отметины.
Кэм
Кэм с опаской ждала неприятного разговора (признаться, ей было почти любопытно, умеет ли Хоук связывать слова в предложения), но его не последовало.
- Едем.
Оставалось только дивиться его выносливости: он едва спал, дежуря у её двери (а, может, и вовсе не спал), потом полдня без остановок шагал до деревни и теперь, даже не передохнув, готов продолжать путь. Деревенские явно вздохнули с облегчением, когда они собрались уходить. По всему было видно, что им не по себе в присутствии гончего. И ей вдруг показалось, что причина не в давешнем происшествии, и даже не в том, что он воин, а они простые крестьяне. Вернее, не только в этом. Если не считать торговца, который, похоже, и с черта не постеснялся бы слупить лишний золотой, никто к Хоуку и близко не подходил, не говоря уже о том, чтобы вступать в беседу. Даже в глаза избегали смотреть (зрелище и правда малоприятное). А он, казалось, этого не замечал или замечал, но не обращал внимания. По нему ведь не поймёшь, о чём думает: каменное лицо и механический голос. Расстроен? Устал? Злится? Вскоре Кэм надоело ломать голову.
Они снова выехали на дорогу. По сравнению с конём гончего, их новое приобретение двигалось со скоростью музейного экспоната. И всё же теперь у них было на одну лошадь больше, и потому ехали они гораздо быстрее. В пути у неё наконец появилось время поразмыслить, вернее, задаться множеством вопросов: куда леди Камилла ходила тем вечером, когда саму Кэм нашли без сознания? И куда пропала потом? Почему все их путают? Они так похожи? И зачем она, ничем не примечательная, разве что слегка нечистая на руку, девушка понадобилась лорду? И ведь спросить больше не у кого…
Перед глазами снова встали искаженные ужасом лица монахинь и неподвижное тело Корин. Ох, Корин…поговорить «после вечерни» так и не удалось… И ни малейшей надежды на то, что эти головорезы оставили кого-то в живых! Тем не менее, ключ к её возвращению домой лежит где-то в монастыре, значит, нужно найти способ снова туда попасть. А до тех пор, хорошо бы прояснить хотя бы самые насущные вопросы.
На привале она нехотя подошла к Хоуку.
- Куда ты меня везёшь?
- К милорду.
- Это я уже поняла. Как называется то место, где он живёт, и как далеко оно отсюда?
Тот покосился на неё, но всё же ответил:
- Наскальный.
Потом помолчал, видимо, прикидывая скорость, с которой они движутся, и прояснил вторую часть:
- Четверо суток. Всего.
День уже близился к вечеру, значит, им оставалось ещё около трёх дней. Ещё три дня тряски в седле! Она, кажется, итак до конца жизни будет ходить в раскорячку.
Кэм вздохнула и задала последний вопрос, решив сформулировать его как можно чётче, в надежде, что и ответ будет таким же ясным.
- Зачем ты везёшь меня к милорду в Наскальный?
- Чтобы соединиться.
- Соединиться? – не поняла она.
- «Чтобы соединиться в Священном месте, как ближайшие, в последний раз». Вы и милорд.
Сказанное звучало так, будто гончий выучил ответ наизусть. Кэм какое-то время раздумывала над непонятным ответом, а потом её как будто подковой ударило.
- В Священном месте? То есть пожениться?!
- Да.
- Но я ведь его даже не знаю!
Видимо, это замечание Хоук не посчитал вопросом и потому не стал никак комментировать, а продолжил всё так же молча стоять перед ней, пока Кэм не догадалась сказать:
- Больше у меня нет вопросов.
На самом деле голова у неё просто взорвалась от тонны новых, но гончий всё равно не смог бы толково на них ответить. К тому же, неосведомлённость Кэм может вызвать подозрения (если уже не вызвала), ведь леди Камилла всё это, наверняка, знала. А сейчас ей всё же выгоднее быть леди Камиллой, чем Кэм. Кто знает, как они поступят, узнав, что ошиблись? Ведь никто не хватится какую-то там Кэм!
При первой же возможности, они, доплатив, обменяли клячу на другую, чуть более резвую лошадку. И впоследствии проделывали это ещё несколько раз.
На следующем привале - ещё разговор:
- Кто этот Орм, и почему он хотел меня убить?
- Обиженный.
Как будто это всё объясняло!
Кэм не рассчитывала на пространный ответ, но тот, что она получила, вконец её обескуражил. Кто его обидел? Леди Камилла? Но с какой стати Кэм должна за это расплачиваться! Да, и что такого та могла ему сделать? Отвергла? Нашёлся обидчивый.
