- Глупо выглядишь, - мстительно заявила рыжая. И тут же попросила: - А мне погладить можно?
- Попробуй, - он остановился и наклонил голову.
Девушка потянулась. Пеккара подняла голову и вдруг зашипела как змея. Беллия отдернула руку.
- Надо же, такая маленькая, а злая.
- Злость от размера не зависит, - неожиданно мудро и спокойно заметил Кано. - Йири просто боится.
Увидел недоуменные взгляды и пояснил:
- Я буду так ее называть – Йири.
- Кано, Кано, - покачала головой Сильхе, - зачем? Тебе же придется ее убить.
- Но не сейчас же! Ей еще целых две недели жить! А с именем я точно привяжусь всем сердцем.
- Буду ревновать, - предупредила Беллия нарочито-холодным тоном. Но мгновенно сменила его на мягкий и сладкий: - Или не буду, если согласишься на покупку свадебных браслетов. Ну подумай сам, какая разница, как ты выглядишь сейчас? Поженимся, а потом ты расколдуешься!
- Жрец не станет вас венчать, - заметила Сильхе. – Союзы людей с животными и полуживотными…
- Кано не животное! – вскинулась рыжая. Кажется, у нее отчего-то испортилось настроение – неслышимая до этого мгновения «музыка-внутри» с визгливой нотой вдруг зазвучала невыносимо громко и пронзительно. – А я впервые о чем-то прошу! Если никогда не любила и не понимаешь, что это такое, лучше молчи! Даже твой мальчик из борделя понял бы!..
- Так, всё, - девушка-бард залезла в поясной кармашек, достала один из последних золотых, сунула его в руку рыжей. – Иди и купи.
Теперь настроение испортилось и у неё. Нашла кому рассказать про Тахо!
- И пойду. И куплю, - Беллия огляделась, сориентировалась и бодро зашагала в сторону ювелирного магазинчика.
И даже не заблудилась – вывела к бусинной шторе «доброй бабушки», нырнула за нее.
Сильхе не собиралась заходить внутрь. Но там за шторой что-то произошло – резкое движение и мелодия рыжей вдруг взвизгнула на невыносимо высокой ноте и оборвалась. Девушка-бард повернула к себе кинтару и тоже нырнула за штору.
Беллия валялась на ковре у входа в обмороке или без сознания. А еще тут были: звероватого вида мужик, который держал за горло «добрую бабушку» - раз, и два - светловолосый юнец, что сгребал с прилавка в мешок блестящие цацки. Ему ничуть не мешала короткая дубинка, болтавшаяся на ремне на запястье.
Сильхе действовала машинально: рванула пятую струну, посылая волну звука. В Светловолосого швырнуло на прилавок и через него на стену, а звероватый словно и не заметил, даже не покачнулся. Зато свободной рукой достал метательный нож-кри. Девушка снова дернула струну, понимая, что не успевает…
Что-то оттолкнуло Сильхе в сторону. Наверное, это и значит быть воином и рыцарем: кентавр оценил происходящее мгновенно и разрешил ситуацию так же быстро. Перескочил через лежавшую Беллию, ударился грудью в прилавок и врезал бандиту так, что тот вылетел наружу вместе с хлипкой дощатой стенкой. И при этом ухитрился удержать «добрую бабушку», не дать ей упасть. Сильхе не успела ни оценить происходящее, ни даже подумать насчет «и где стража, когда она нужна?», когда в магазин ворвались стражники. Ну как, ворвались: место нашлось лишь для двоих, но часть возникла по ту сторону стены и прилавка, куда рухнули оба грабителя, так что при всем желании никто бы не сбежал.
- Прошу сохранять спокойствие все под контролем закона - сказал страж со значком капитана. Обратил взгляд на хозяйку. – Госпожа Торен? Вы не пострадали.
- Нет-нет, - «добрая бабушка», которую кентавр уже отпустил, поправила сползший чепец. – Только девочку дубинкой в лоб…
Кано словно вспомнил, наклонился над Беллией, поднял на руки.
- Любимая!
- Отнесёте ее к лекарю чуть позже, - остановил неуклюже шагнувшего назад кентавра стражник. - С какой стороны вы в этом участвовали?
- Со стороны защиты, - вступилась хозяйка ювелирки. Попросила: – Отпусти их, Фарин. Меня пришли грабить, а они спасли. Девочка с кинтарой - магией, а мальчик кулаками.
Страж бросил взгляд на «девочку с кинтарой».
- Вы маг, госпожа? Какого направления?
- Музыкального, - она тренькнула по струнам, не желая ничего объяснять, и отчаянно боясь, что за «защиту» придется еще и отвечать, и это как раз и будет поцелуй закона. Правда форма у стражей тут обычная, сине коричневая, а не красная.
- Лекаря найдете слева от ворот рынка, - не стал и дальше приставать стражник, тем более его товарищи уже подняли звероватого блондина с той стороны прилавка.
Кано скакал так быстро как мог, заставляя прохожих уворачиваться и ругаться. Сильхе мало следила за дорогой – пыталась как-то переварить произошедшее. Промахнуться в тесном помещении, попасть по одному и не попасть по-другому она не могла. Тогда почему бугая не смело? Что в нем такого особенного?
Или дело не в нём, а в ней. Сама же недавно думала – власть звука не для агрессии. Но применяет ее именно так снова и снова. Чтобы защититься, чтобы сделать с другими больше, чем другие с ней… Вот так, в развернутом виде, мысль звучала гадко. Вряд ли Мотылек имел в виду именно это. Что если бог обидится и отнимет подарок?
«Ты будешь прав, - мысленно обратилась она к богу. – Но пожалуйста, дай мне время разобраться. Я до сих пор ни разу не нарушила твой запрет, и не нарушу». Ответа не было, но стало чуть спокойнее.
Впереди стукнула дверь небольшого домика – вышел, неся на руках Беллию, кентавр. Девица уже пришла в себя, шишка на лбу налилась красным, но была смазана какой-то мазью; рыжая прильнула к груди Кано, обхватив его за шею. От этого зрелища злость прошла, но стало почему-то грустно. А первое, что сказала Беллия было:
- А браслеты мы так и не купили…
Не купили, да. Но через час после того, как трое вернулись в гостиницу, их (которые?) прислали со слугой и запиской: «В благодарность за помощь от госпожи Торен». Рыжая была счастлива, она заполучила сразу и внимание Кано, который от нее не отходил, и желанную вещь. По счастью, слова Сильхе она все же к сведению приняла и не кинулась в храм венчаться прямо сейчас. Ухитрившаяся не потеряться и забывшая сбежать пеккара теперь сидела на плече у приодевшегося в полосатую шерстяную безрукавку кентавра.
Проснулся и вышел из своей комнаты Мэннар – чтобы спуститься вниз и застать Сильхе задумчиво перебирающей струны в нижнем зале. Он не стал ничего говорить, просто сел рядом и слушал, пока ей самой не надоело молчать. Тишина стояла удивительная: служанки пробегали бесшумно, повара на кухне не ругались, редкие гости не хлопали дверью.
- Ты уже в порядке? – спросила Сильхе, закончив с музыкой.
- Полностью. Ты понимаешь толк в правильной еде, - похвалил Друст. – Но с тобой что-то случилось. Расскажешь?
Она рассказала.
- А ты опасная, - попробовал отшутиться голубоглазый, явно понял, что сейчас это лишнее, и предложил: - Просто скажи, что мне сделать.
Сильхе подумала.
- Можешь отпустить пару комплиментов. Или рассказать какую-нибудь глупость, смешное происшествие с тобой или еще кем-то. Нужно что-то простое. Потому что как-то так выходит, что простоты нет совсем. Уже хочется пойти в кабак, напиться и подраться.
– Ты устала, - сказал он.
Странный был вывод…Но через минуту он уже не казался странным.
- Пожалуй, - признала Сильхе. – Я слишком много всего оказалась должна и перестала быть лёгкой. Но со мной рядом два человека, которым легко. Никто даже дорогу не спрашивает - садятся в рейсовку и едут, не заботятся о деньгах, ночлеге, пропитании. Не спорят. Хотя если б спорили, было б хуже.
- Ты устала, - повторил он, - но еще тебе одиноко.
От последнего вывода захотелось заплакать, но Сильхе улыбнулась, почти через силу:
- Это все еще на значит, что я приму тебя в любовники.
- Но уже приняла как друга, - заметил Друст с легкой гордостью. – Разреши сопровождать, куда бы ни шла. Ты сможешь на меня опереться, когда устанешь. И скучно не будет...
- Ради Троих и Четвертой, Друст! Сделай так, чтоб стало скучно! Хоть немного отдохну от клубка загадок!
- Как пожелаете, моя леди, - он встал чтобы изобразил шутливый поклон и тут же снова сел. – А скажи, почему ты называешь меня по фамилии? Не нравится имя Мэннар?
Сильхе смутилась.
- Как-то так получается… Мне кажется, ты больше Друст, чем Мэннар.
Голубоглазый усмехнулся:
- «Друст» - это искаженное старинное «тростник». А имя без значения. Так что чутьё у тебя прекрасное. Ну, как и все остальное.
И ей снова захотелось его поцеловать, уже не в щеку, а по-настоящему. К сожалению, за этим обязательно последовало бы еще кое-что, а усложнять не хотелось.
- Пошли, - он снова встал, протянул ей руку.
- Куда?
- В кабак. Ты же хотела напиться и подраться?
- Но я не пью! – тут же возразила Сильхе, не готовая к такому повороту.
- Ну значит пить буду я… а ты – драться! Только кинтару оставь. Не пригодится.
- Друст!
Он посмотрел так, что не захотелось возражать. И в конце-то концов, почему нет?
Она поднялась в комнату, положила кинтару в кресло и взяла плащ. Друст зашел к себе за собственным. И если у нее и были сомнения, то снаружи за стенами гостиницы, они рассеялись, словно унесенные ветром. Хотела скучного? Дружеская попойка может быть очень скучной. Если повезёт.
Кабаков в городе оказалось слишком много, а Друст словно никак не мог выбрать. Или искал особенного, но не говорил, чего. Они входили, садились за столик и что-то заказывали. В основном еду, хотя по-настоящему проголодались только часа через четыре. Потом шли в новый кабак. Сильхе не понимала, зачем это надо. Редких блюд в местных тавернах не предлагали, а поданное вино Друст лишь пригубливал, хотя обещал напиться. Еще и погода портилась – сначала заморосило, а потом хлынуло так, что в новый кабак они оба ворвались, чуть не снеся дверь в поисках спасения от ливня. Сильхе немедленно заказала горячего вина с пряностями.
- Ты же не пьёшь, - улыбнулся Друст.
- И не болею, когда пью горячее вино, если промокла. Тебе тоже стоит попробовать.
- Да, моя госпожа. – он приложил руку к сердцу, - с радостью и наслаждением!
- Стукну! - пообещала Сильхе.
Огляделась. Кабак был просторным залом, оформленным нарочито-просто: бревенчатые стены, над головой широкие потолочные балки и опирающаяся на них крыша, по стенам круглые кованые светильники-шары – света ровно столько, чтобы создавать уют, деревянный пол, столы и лавки, составленная из бочек сцена-возвышение у передней стены. На сцене уже сидел не слишком старавшийся играть хорошо менестрель, полноватый парень лет тридцати в малиново-желтом костюме с сильно подведенными глазами. Сильхе мгновенно вспомнила принца и принцессу, но постаралась задвинуть воспоминание подальше. В простоте оформления угадывался скорее стиль, чем недостаток денег на оформление. И все же – питейное заведение, за соседним столиком только что начался и едва не перешел в драку жаркий спор, закончившийся с приходом служанки с двумя кружками пенного зелья. Одна в таком месте она бы нервничала, с Друстом проще, хотя он так же безоружен, как она.
- А чего ты без меча? – спросила девушка. – Вроде на балу у тебя был неплохой ковыряльник… и слова о том, что мужчина без оружия не мужчина.
- Так то на балу, где без парадного ковыряльника тебя за мужчину не считают. Вне дворца и двора выпендрёж не нужен. А боевой меч - лишний вес коню, не стал брать.
Растрепанная служанка принесла горячее вино, почему-то в одной большой чаше. В вине плавали кусочки фруктов, шарики блисса и зерна ракутты. Запахи этих двух пряностей дополняли аромат напитка до почти совершенного.
Сильхе сделала два глотка. Было вкусно, тепло разлилось по жилам мгновенно. Но сделать третий глоток она себе не позволила, хоть и хотелось.
Протянула чашу Мэннару.
- Твоя очередь.
Он взял – накрыв ее руки своими на ножке чаши и отпустил, только пригубив.
- Хороший рецепт, да? – голубоглазый поморщился, бросив взгляд в сторону сцены: – И не слишком хороший бард.
- Совсем худой, - Сильхе хоть и старалась не обращать внимания на фальшь, но это делалось все труднее и труднее. – Уже хочется его прибить. Но мне нельзя убивать.
Признание вырвалось как-то само и, конечно, не прошло мимо внимания Друста.
- Совсем нельзя? - спросил он. – А почему? Обет?
- Лучше. Или хуже. Мой бог подарил мне волшебную струну. Да, ту самую, чей звук бандитов во все стороны раскидывает. Когда я впервые на ней заиграла, вместе с музыкой пришло условие. Вернее… это было как музыка внутри меня или как второе сердце. Что бы я ни делала – нельзя убивать с помощью струны - или вообще, я уже не уверена. Если нарушить… моя музыка смолкнет, мое второе сердце остановится.
- Понимаю, - сказал он, снова глотнув вина. - А я просто не хочу убивать. В четырнадцать лет случайно… своего наставника. Я его не любил, Греччин был жесток и со мной, и с моим старшим братом. В итоге мой удар выглядел как месть, и я даже испытал удовлетворение, одновременно сладкое и гадкое. Брат посмеялся и похвалил, мол, отомстил за нас обоих. А я вовсе не мстил. Когда тебя хвалят за то, чего ты не делал, это как-то… скребёт. И вот оно скребло-скребло и выскребло из меня желание лишний раз мечом махать. Но сначала я, конечно, научился махать и заслужил такую репутацию, чтоб не лезли с глупостями.
- И за честь дамы никогда не дрался? – поддела Сильхе.
- Дрался, и еще буду! Но без смертей. Хотя один раз меня самого чуть не убили. Но Линтара того стоила. Она была как солнечный луч, только посмотришь и тебе светлее, хотя сама бледная, с волосами словно выцветший шелк, тихим голосом и робкая. Глаза синие, со звездой. Готова заплакать в любой момент, готова рассмеяться, но не угадаешь…
- Друст, ты понимаешь, что делаешь? – с улыбкой прервала речь Сильхе. – Рассказываешь девушке, которая тебе вроде как нравится, о другой девушке, которая тебе точно нравилась, а то и больше. Чего хочешь добиться таким способом? Если б начал превозносить мою красоту в сравнении с ее, я б поняла, а так…
Он задумался.
- Я просто рассказывал не девушке, а барду, о красивом. И ты не красивее Линтары, а она тебя. Вы разные.
- Но при этом я красивее Беллии, хотя мы с ней тоже разные?
- Да, потому что Беллия мне безразлична.
Сильхе закатила глаза:
- На тебя словно обруч правды надели, так и говоришь все, что думаешь.
- Правду говорить легче, – заметил Друст. - А что за обруч?
- Зачарованный браслет. В конце первого курса каждому, кто учился на барда, предложили носить такой в течение недели, - она не удержалась и похвасталась: - Я носила полгода. Ни слова лжи. Но при этом можно присочинять ради красоты или творчества, даже врать напропалую, лишь бы не ради себя и корысти. Грань очень тонкая. Переступи и следует наказание.
- Тебе делали больно? – встревожился он.
- Боль работала бы хорошо, - согласилась Сильхе. - Но это слишком общее средство. Понимаешь, для барда весь мир яркий, цветной и вкусный. В нем есть глубина, у всего второе дно или смысл, и дерево не просто дерево, и дорога не просто дорога. Это воспринимаешь, как естественное, живешь так. Жизнь – радость.
- Ты как ребенок…
- Ха! Попробуй быть бардом и не быть при этом ребенком! Все будоражит, все меняется, движется. А стоит соврать в «обруче правды» и мир… останавливается.
- Попробуй, - он остановился и наклонил голову.
Девушка потянулась. Пеккара подняла голову и вдруг зашипела как змея. Беллия отдернула руку.
- Надо же, такая маленькая, а злая.
- Злость от размера не зависит, - неожиданно мудро и спокойно заметил Кано. - Йири просто боится.
Увидел недоуменные взгляды и пояснил:
- Я буду так ее называть – Йири.
- Кано, Кано, - покачала головой Сильхе, - зачем? Тебе же придется ее убить.
- Но не сейчас же! Ей еще целых две недели жить! А с именем я точно привяжусь всем сердцем.
- Буду ревновать, - предупредила Беллия нарочито-холодным тоном. Но мгновенно сменила его на мягкий и сладкий: - Или не буду, если согласишься на покупку свадебных браслетов. Ну подумай сам, какая разница, как ты выглядишь сейчас? Поженимся, а потом ты расколдуешься!
- Жрец не станет вас венчать, - заметила Сильхе. – Союзы людей с животными и полуживотными…
- Кано не животное! – вскинулась рыжая. Кажется, у нее отчего-то испортилось настроение – неслышимая до этого мгновения «музыка-внутри» с визгливой нотой вдруг зазвучала невыносимо громко и пронзительно. – А я впервые о чем-то прошу! Если никогда не любила и не понимаешь, что это такое, лучше молчи! Даже твой мальчик из борделя понял бы!..
- Так, всё, - девушка-бард залезла в поясной кармашек, достала один из последних золотых, сунула его в руку рыжей. – Иди и купи.
Теперь настроение испортилось и у неё. Нашла кому рассказать про Тахо!
- И пойду. И куплю, - Беллия огляделась, сориентировалась и бодро зашагала в сторону ювелирного магазинчика.
И даже не заблудилась – вывела к бусинной шторе «доброй бабушки», нырнула за нее.
Сильхе не собиралась заходить внутрь. Но там за шторой что-то произошло – резкое движение и мелодия рыжей вдруг взвизгнула на невыносимо высокой ноте и оборвалась. Девушка-бард повернула к себе кинтару и тоже нырнула за штору.
Беллия валялась на ковре у входа в обмороке или без сознания. А еще тут были: звероватого вида мужик, который держал за горло «добрую бабушку» - раз, и два - светловолосый юнец, что сгребал с прилавка в мешок блестящие цацки. Ему ничуть не мешала короткая дубинка, болтавшаяся на ремне на запястье.
Сильхе действовала машинально: рванула пятую струну, посылая волну звука. В Светловолосого швырнуло на прилавок и через него на стену, а звероватый словно и не заметил, даже не покачнулся. Зато свободной рукой достал метательный нож-кри. Девушка снова дернула струну, понимая, что не успевает…
Что-то оттолкнуло Сильхе в сторону. Наверное, это и значит быть воином и рыцарем: кентавр оценил происходящее мгновенно и разрешил ситуацию так же быстро. Перескочил через лежавшую Беллию, ударился грудью в прилавок и врезал бандиту так, что тот вылетел наружу вместе с хлипкой дощатой стенкой. И при этом ухитрился удержать «добрую бабушку», не дать ей упасть. Сильхе не успела ни оценить происходящее, ни даже подумать насчет «и где стража, когда она нужна?», когда в магазин ворвались стражники. Ну как, ворвались: место нашлось лишь для двоих, но часть возникла по ту сторону стены и прилавка, куда рухнули оба грабителя, так что при всем желании никто бы не сбежал.
- Прошу сохранять спокойствие все под контролем закона - сказал страж со значком капитана. Обратил взгляд на хозяйку. – Госпожа Торен? Вы не пострадали.
- Нет-нет, - «добрая бабушка», которую кентавр уже отпустил, поправила сползший чепец. – Только девочку дубинкой в лоб…
Кано словно вспомнил, наклонился над Беллией, поднял на руки.
- Любимая!
- Отнесёте ее к лекарю чуть позже, - остановил неуклюже шагнувшего назад кентавра стражник. - С какой стороны вы в этом участвовали?
- Со стороны защиты, - вступилась хозяйка ювелирки. Попросила: – Отпусти их, Фарин. Меня пришли грабить, а они спасли. Девочка с кинтарой - магией, а мальчик кулаками.
Страж бросил взгляд на «девочку с кинтарой».
- Вы маг, госпожа? Какого направления?
- Музыкального, - она тренькнула по струнам, не желая ничего объяснять, и отчаянно боясь, что за «защиту» придется еще и отвечать, и это как раз и будет поцелуй закона. Правда форма у стражей тут обычная, сине коричневая, а не красная.
- Лекаря найдете слева от ворот рынка, - не стал и дальше приставать стражник, тем более его товарищи уже подняли звероватого блондина с той стороны прилавка.
Кано скакал так быстро как мог, заставляя прохожих уворачиваться и ругаться. Сильхе мало следила за дорогой – пыталась как-то переварить произошедшее. Промахнуться в тесном помещении, попасть по одному и не попасть по-другому она не могла. Тогда почему бугая не смело? Что в нем такого особенного?
Или дело не в нём, а в ней. Сама же недавно думала – власть звука не для агрессии. Но применяет ее именно так снова и снова. Чтобы защититься, чтобы сделать с другими больше, чем другие с ней… Вот так, в развернутом виде, мысль звучала гадко. Вряд ли Мотылек имел в виду именно это. Что если бог обидится и отнимет подарок?
«Ты будешь прав, - мысленно обратилась она к богу. – Но пожалуйста, дай мне время разобраться. Я до сих пор ни разу не нарушила твой запрет, и не нарушу». Ответа не было, но стало чуть спокойнее.
Впереди стукнула дверь небольшого домика – вышел, неся на руках Беллию, кентавр. Девица уже пришла в себя, шишка на лбу налилась красным, но была смазана какой-то мазью; рыжая прильнула к груди Кано, обхватив его за шею. От этого зрелища злость прошла, но стало почему-то грустно. А первое, что сказала Беллия было:
- А браслеты мы так и не купили…
Не купили, да. Но через час после того, как трое вернулись в гостиницу, их (которые?) прислали со слугой и запиской: «В благодарность за помощь от госпожи Торен». Рыжая была счастлива, она заполучила сразу и внимание Кано, который от нее не отходил, и желанную вещь. По счастью, слова Сильхе она все же к сведению приняла и не кинулась в храм венчаться прямо сейчас. Ухитрившаяся не потеряться и забывшая сбежать пеккара теперь сидела на плече у приодевшегося в полосатую шерстяную безрукавку кентавра.
Проснулся и вышел из своей комнаты Мэннар – чтобы спуститься вниз и застать Сильхе задумчиво перебирающей струны в нижнем зале. Он не стал ничего говорить, просто сел рядом и слушал, пока ей самой не надоело молчать. Тишина стояла удивительная: служанки пробегали бесшумно, повара на кухне не ругались, редкие гости не хлопали дверью.
- Ты уже в порядке? – спросила Сильхе, закончив с музыкой.
- Полностью. Ты понимаешь толк в правильной еде, - похвалил Друст. – Но с тобой что-то случилось. Расскажешь?
Она рассказала.
- А ты опасная, - попробовал отшутиться голубоглазый, явно понял, что сейчас это лишнее, и предложил: - Просто скажи, что мне сделать.
Сильхе подумала.
- Можешь отпустить пару комплиментов. Или рассказать какую-нибудь глупость, смешное происшествие с тобой или еще кем-то. Нужно что-то простое. Потому что как-то так выходит, что простоты нет совсем. Уже хочется пойти в кабак, напиться и подраться.
– Ты устала, - сказал он.
Странный был вывод…Но через минуту он уже не казался странным.
- Пожалуй, - признала Сильхе. – Я слишком много всего оказалась должна и перестала быть лёгкой. Но со мной рядом два человека, которым легко. Никто даже дорогу не спрашивает - садятся в рейсовку и едут, не заботятся о деньгах, ночлеге, пропитании. Не спорят. Хотя если б спорили, было б хуже.
- Ты устала, - повторил он, - но еще тебе одиноко.
От последнего вывода захотелось заплакать, но Сильхе улыбнулась, почти через силу:
- Это все еще на значит, что я приму тебя в любовники.
- Но уже приняла как друга, - заметил Друст с легкой гордостью. – Разреши сопровождать, куда бы ни шла. Ты сможешь на меня опереться, когда устанешь. И скучно не будет...
- Ради Троих и Четвертой, Друст! Сделай так, чтоб стало скучно! Хоть немного отдохну от клубка загадок!
- Как пожелаете, моя леди, - он встал чтобы изобразил шутливый поклон и тут же снова сел. – А скажи, почему ты называешь меня по фамилии? Не нравится имя Мэннар?
Сильхе смутилась.
- Как-то так получается… Мне кажется, ты больше Друст, чем Мэннар.
Голубоглазый усмехнулся:
- «Друст» - это искаженное старинное «тростник». А имя без значения. Так что чутьё у тебя прекрасное. Ну, как и все остальное.
И ей снова захотелось его поцеловать, уже не в щеку, а по-настоящему. К сожалению, за этим обязательно последовало бы еще кое-что, а усложнять не хотелось.
- Пошли, - он снова встал, протянул ей руку.
- Куда?
- В кабак. Ты же хотела напиться и подраться?
- Но я не пью! – тут же возразила Сильхе, не готовая к такому повороту.
- Ну значит пить буду я… а ты – драться! Только кинтару оставь. Не пригодится.
- Друст!
Он посмотрел так, что не захотелось возражать. И в конце-то концов, почему нет?
Она поднялась в комнату, положила кинтару в кресло и взяла плащ. Друст зашел к себе за собственным. И если у нее и были сомнения, то снаружи за стенами гостиницы, они рассеялись, словно унесенные ветром. Хотела скучного? Дружеская попойка может быть очень скучной. Если повезёт.
Глава двадцать четвертая. Напиться и подраться. Делатель искусства. Заглянуть под стол
Кабаков в городе оказалось слишком много, а Друст словно никак не мог выбрать. Или искал особенного, но не говорил, чего. Они входили, садились за столик и что-то заказывали. В основном еду, хотя по-настоящему проголодались только часа через четыре. Потом шли в новый кабак. Сильхе не понимала, зачем это надо. Редких блюд в местных тавернах не предлагали, а поданное вино Друст лишь пригубливал, хотя обещал напиться. Еще и погода портилась – сначала заморосило, а потом хлынуло так, что в новый кабак они оба ворвались, чуть не снеся дверь в поисках спасения от ливня. Сильхе немедленно заказала горячего вина с пряностями.
- Ты же не пьёшь, - улыбнулся Друст.
- И не болею, когда пью горячее вино, если промокла. Тебе тоже стоит попробовать.
- Да, моя госпожа. – он приложил руку к сердцу, - с радостью и наслаждением!
- Стукну! - пообещала Сильхе.
Огляделась. Кабак был просторным залом, оформленным нарочито-просто: бревенчатые стены, над головой широкие потолочные балки и опирающаяся на них крыша, по стенам круглые кованые светильники-шары – света ровно столько, чтобы создавать уют, деревянный пол, столы и лавки, составленная из бочек сцена-возвышение у передней стены. На сцене уже сидел не слишком старавшийся играть хорошо менестрель, полноватый парень лет тридцати в малиново-желтом костюме с сильно подведенными глазами. Сильхе мгновенно вспомнила принца и принцессу, но постаралась задвинуть воспоминание подальше. В простоте оформления угадывался скорее стиль, чем недостаток денег на оформление. И все же – питейное заведение, за соседним столиком только что начался и едва не перешел в драку жаркий спор, закончившийся с приходом служанки с двумя кружками пенного зелья. Одна в таком месте она бы нервничала, с Друстом проще, хотя он так же безоружен, как она.
- А чего ты без меча? – спросила девушка. – Вроде на балу у тебя был неплохой ковыряльник… и слова о том, что мужчина без оружия не мужчина.
- Так то на балу, где без парадного ковыряльника тебя за мужчину не считают. Вне дворца и двора выпендрёж не нужен. А боевой меч - лишний вес коню, не стал брать.
Растрепанная служанка принесла горячее вино, почему-то в одной большой чаше. В вине плавали кусочки фруктов, шарики блисса и зерна ракутты. Запахи этих двух пряностей дополняли аромат напитка до почти совершенного.
Сильхе сделала два глотка. Было вкусно, тепло разлилось по жилам мгновенно. Но сделать третий глоток она себе не позволила, хоть и хотелось.
Протянула чашу Мэннару.
- Твоя очередь.
Он взял – накрыв ее руки своими на ножке чаши и отпустил, только пригубив.
- Хороший рецепт, да? – голубоглазый поморщился, бросив взгляд в сторону сцены: – И не слишком хороший бард.
- Совсем худой, - Сильхе хоть и старалась не обращать внимания на фальшь, но это делалось все труднее и труднее. – Уже хочется его прибить. Но мне нельзя убивать.
Признание вырвалось как-то само и, конечно, не прошло мимо внимания Друста.
- Совсем нельзя? - спросил он. – А почему? Обет?
- Лучше. Или хуже. Мой бог подарил мне волшебную струну. Да, ту самую, чей звук бандитов во все стороны раскидывает. Когда я впервые на ней заиграла, вместе с музыкой пришло условие. Вернее… это было как музыка внутри меня или как второе сердце. Что бы я ни делала – нельзя убивать с помощью струны - или вообще, я уже не уверена. Если нарушить… моя музыка смолкнет, мое второе сердце остановится.
- Понимаю, - сказал он, снова глотнув вина. - А я просто не хочу убивать. В четырнадцать лет случайно… своего наставника. Я его не любил, Греччин был жесток и со мной, и с моим старшим братом. В итоге мой удар выглядел как месть, и я даже испытал удовлетворение, одновременно сладкое и гадкое. Брат посмеялся и похвалил, мол, отомстил за нас обоих. А я вовсе не мстил. Когда тебя хвалят за то, чего ты не делал, это как-то… скребёт. И вот оно скребло-скребло и выскребло из меня желание лишний раз мечом махать. Но сначала я, конечно, научился махать и заслужил такую репутацию, чтоб не лезли с глупостями.
- И за честь дамы никогда не дрался? – поддела Сильхе.
- Дрался, и еще буду! Но без смертей. Хотя один раз меня самого чуть не убили. Но Линтара того стоила. Она была как солнечный луч, только посмотришь и тебе светлее, хотя сама бледная, с волосами словно выцветший шелк, тихим голосом и робкая. Глаза синие, со звездой. Готова заплакать в любой момент, готова рассмеяться, но не угадаешь…
- Друст, ты понимаешь, что делаешь? – с улыбкой прервала речь Сильхе. – Рассказываешь девушке, которая тебе вроде как нравится, о другой девушке, которая тебе точно нравилась, а то и больше. Чего хочешь добиться таким способом? Если б начал превозносить мою красоту в сравнении с ее, я б поняла, а так…
Он задумался.
- Я просто рассказывал не девушке, а барду, о красивом. И ты не красивее Линтары, а она тебя. Вы разные.
- Но при этом я красивее Беллии, хотя мы с ней тоже разные?
- Да, потому что Беллия мне безразлична.
Сильхе закатила глаза:
- На тебя словно обруч правды надели, так и говоришь все, что думаешь.
- Правду говорить легче, – заметил Друст. - А что за обруч?
- Зачарованный браслет. В конце первого курса каждому, кто учился на барда, предложили носить такой в течение недели, - она не удержалась и похвасталась: - Я носила полгода. Ни слова лжи. Но при этом можно присочинять ради красоты или творчества, даже врать напропалую, лишь бы не ради себя и корысти. Грань очень тонкая. Переступи и следует наказание.
- Тебе делали больно? – встревожился он.
- Боль работала бы хорошо, - согласилась Сильхе. - Но это слишком общее средство. Понимаешь, для барда весь мир яркий, цветной и вкусный. В нем есть глубина, у всего второе дно или смысл, и дерево не просто дерево, и дорога не просто дорога. Это воспринимаешь, как естественное, живешь так. Жизнь – радость.
- Ты как ребенок…
- Ха! Попробуй быть бардом и не быть при этом ребенком! Все будоражит, все меняется, движется. А стоит соврать в «обруче правды» и мир… останавливается.
