- Определенно… но станет еще добрее, когда позавтракаем. Запахи чувствуешь?
Пахло прекрасно, явно чем-то жареным.
В дверь тихо постучали.
- Входите, - разрешила Сильхе, поправив сползшее одеяло.
Беллия, а это оказалась она, входить не стала – приоткрыла дверь. Она была полностью одета, и не во вчерашнее платье, а в другое, синее с зеленым.
- Вы еще не встали? Завтрак готов. Сильхе, можно переодеться.
- Так не во что, - заметила девушка-бард. – Мое платье в свертке, надо стирать и гладить.
- Не надо, - рыжая все же зашла, но только затем, чтоб продемонстрировать пусть и старый, но удивительно чистый, поглаженный и даже выглядевший новым наряд.
И ни капли смущения от того, что мужчина и женщина в одной постели, и ни единого упрека.
Стоило об этом подумать, как Беллия произнесла, опустив глаза:
- Хочу извиниться за то, что наговорила. Вы пара и знаете, что вам делать… Сильхе, Друст, простите.
Она все же подняла взгляд, но только на миг, а потом сразу вышла, затворив за собой дверь.
- Что с ней случилось? – спросила девушка-бард, проводив рыжую взглядом.
- С ней случилась ты, - усмехнулся Друст. – И не только с ней, со всеми нами. Слышала же, как она повторила вчера твои слова? Молодец девчонка. Такой она нравится мне больше.
- Если пытаешься меня дразнить – не получится, - фыркнула Сильхе, вставая. Дотянулась до сумки, вывалила на кровать сверток с платьем и начала разворачивать. – Я лично за свободу… выбора.
- Я тоже… но не настолько, - вздохнул он, тоже поднимаясь. – Просто она смогла меня удивить.
- И меня, - странное дело, но платье и правда оказалось чистым… и развернулось без складок, словно не провело долгое время в свертке. – Хотя вроде бы должна ее ненавидеть… Нет, я не собиралась, но теперь точно не смогу. Остается еще и Кано понять и простить.
В последнем невольно прозвучала ирония.
- Женщине можно простить больше, чем мужчине, - то ли согласился, то ли нет Мэннар. - Особенно смелой женщине. Но поглядим, что расскажет сегодня кентавр, «чтобы сделать еду вкуснее».
- Думаешь, ему придется рассказывать?
- И ему, и мне, - голубоглазый выглядел довольным, как кот на печи. - И я уже предвкушаю.
Он тоже занялся своей одеждой. Камзол и все прочее висело на спинке стула, вчера еще пропыленный насквозь бархат выглядел совершенно чистым. Сильхе поинтересовалась состоянием своего старого костюма на соседнем стуле. Рубашка, жилетка и брюки были чистыми, и даже старые ножны с «Тремя желаниями» блестели новой кожей, чего уж никак не могло быть. Но было. Сам клинок, впрочем, не изменился, и это ее вполне устроило.
- Мы случайно не попали в один из волшебных городов, которых на самом деле не существует? – спросил Друст одеваясь красивыми скупыми движениями.
- Если и да, я не знаю в какой, - она пронаблюдала процесс одевания, признавая, что сама никогда не научится прятать красивое тело в красивую одежду так, что красоты становится больше и от неё просыпается чувство. – Но думаю, нам объяснят.
Умыться и одеться заняло пару минут. Потом они спустились вниз, к столу, на котором ждал своего времени жареный кабанчик в окружении морковки, помидоров, кусочков хлеба и зелени. Хозяин был в той же и такой же мятой рубашке и серых штанах, подпоясанных красным поясом с вытесненными на коже значками, то ли Старый Язык, то ли какие-то руны. Видимо, на него самого выгладившая и обновившая вещи магия не действовала, или была ему не нужна.
- Доброго утра и приятного аппетита, - сразу всего и всем пожелал он.
- И вам того же, - суховато ответил кентавр, устроившийся у стола по-конски, лёжа.
Выглядел он явно лучше, чем вчера; вот что значит выспаться. Пеккару на стол в этот раз никто не пустил и Кано кормил крысу с ладони кусочками морковки. Но сегодня, когда отдых позволил всем прийти в себя, кентавр не нашел ничего лучше, кроме как начать придираться, даже не дождавшись конца обеда. Каждый едва успел отведать прекраснейшей кабанятины и не менее прекрасных овощей, как он заговорил:
- Мы все вам благодарны, господин Регнин. Но это все-таки очень странно, когда пеккара приводит к двери, а за ней тебя уже ждут. Допустим, крыса могла учуять прекрасные запахи, или ей просто-что-то понравилось. Но вы же не могли знать, что так будет. А между тем в комнате, где мы сегодня ночевали, горела лампа, у постели лежал толстый плед, как раз мне лечь… И ужин вы готовили не на одного. Не считайте нас неблагодарными… но кто вы такой и что вам от нас нужно?
Это было как-то обидно лично для нее. Во-первых, наконец, можно отдохнуть, и цена за отдых не кажется большой – проявить доверие, рассказать историю, тем более доверяла она не одна, а в компании. Во-вторых – именно Кано, замороченный этой своей «миссией», высшей целью и опекуном, который явно себе на уме, вдруг стал гласом разума. Хотя понятно: рыцарь решил не допустить, чтобы с ними провернули какое-то очередное злодейство. Но очень уж «вовремя».
- Мясо получилось невкусным? – вместо ответа спросил Регнин.
- Нет, вполне вкусное, спасибо. Но вы не ответили.
Старик посмотрел прямо в глаза кентавру, от этого взгляда воздух зазвенел струной.
- Могу попросить тебя подождать до конца завтрака?
- Зачем? Что потом изменится?
- Для тебя, наверное, ничего. Но вспомни, вчера я предложил рассказать историю, чтобы сделать еду вкуснее. И ведь получилось. А сегодня вы проснулись отдохнувшими и получили еще несколько приятных вещей, которые подарили сами себе, приняв здешние правила. Поделились чем-то со мной и друг с другом. Ты сейчас хочешь не поделиться, а взять. Имеешь право, не спорю. Но возьмешь ты это и у других тоже, а они ни при чем. Дай им хотя бы доесть.
Кано слегка смутился, но старик не дал ему времени на смущение:
- А пока можешь помочь мне, нужно занести в дом дрова для камина.
- Конечно, - кентавр встал даже быстрее, чем поднялся хозяин, - с радостью помогу.
Они вышли из кухни, а потом из дома.
- И что думаешь? – спросил Друст у Сильхе почти сразу, как они остались втроем.
- Что они все обговорят там, снаружи, - почти сразу ответила она. – Минус одна тайна, над которой нам не придется ломать голову.
- Но если спросить у Кано, он расскажет, - защитила любимого Беллия.
- Расскажет, если с него не возьмут слова молчать. Но я не стану спрашивать. Вдруг от этого и правда… и еда станет менее вкусной, и пыль с грязью вернутся на одежду. Только задерживаться тут все равно не стоит…
Висок дернуло болью – видимо кентавр отошел слишком далеко. Но тут же все прошло. В прошлый раз, с «верной врагиней» и привязкой на сто слов, началось именно с того, что они привыкали и могли обходиться без встреч все дольше и дольше. Наверное, и теперь будет так же.
- А что за сказка о Старом Короле? – спросила Беллия.
- Вряд ли она имеет к нам отношение. Старый Король, или Последний Король, хранитель Законов Старого Мира, когда-то правил якобы всем и всеми, а потом устал и ушел на покой, спать в дереве. Раз в сто лет или около он просыпается, чтобы предложить миру эти самые законы. Но мир уже изменился, ему не нужно такое старье, поэтому получивший отказ Элде Регнин возвращается спать в дерево, до нового столетия… ну еще иногда прямо из дерева говорит с героями, как в балладе, которую я напела. «Юный Диларе пришел за советом, дубу поклон отдает поясной. «Мудрый, скажи мне, весною и летом, как мне добиться славы земной? Все забывается, все исчезает, книги историй истлеют в тиши. Стал бы великим, как ты, но не знаю, подвиг какой для того совершить?»… В итоге герой выяснил, что быть заметным – значит быть собой и только собой, потому что второго такого, как ты, на свете просто нет.
- Вот и спела бы, интересно же, - намекнул Мэннар.
- Поесть хоть дай!
- А обо мне? – спросила вдруг Беллия. – Что бы ты спела обо мне?
Сильхе почувствовала, что это требует серьезного ответа и прямо сейчас. Поспешно дожевав и проглотив мясо, она дала себе несколько минут собрать слова… И вспомнить музыку-внутри рыжей. Она, или ее части, обязательно должны быть в этой песне.
- Мы знаем друг друга, как дождь и трава,
Как истина и тоска.
Но если найти попытаюсь слова
Для нашего «в чём» и «как»,
Бессилие слов осознаю вдруг,
Их взять захочу назад.
В ролях непривычных ведём игру:
Вчера был любимым, сегодня друг,
И ближе, чем сын и брат.
Да, шесть нот Белии тут были, но ничем не правили. Сильхе вставила их чуть отстраненно, как подписывают открытку – и тут же забыла.
- Не думать, смириться, что есть хранить,
С тобой разделяя путь.
Когда все кончится, как мне быть,
Хоть что-нибудь, да вернуть?
Но кем бы ты ни был в моей судьбе,
И кем бы ни стал в своей,
Я все что имею отдам тебе,
За жизнь и защиту от сотни бед,
За цель, что всего важней.
А злую ревность зажму в кулак,
У цели ведь нет лица.
Не видя зачем, без вопроса «как»,
Иду с тобой до конца.
Вот все, что имею, и чем живу,
Захочешь, так осуди.
Я знаю тебя, как роса траву,
Как бурю и ветер, струну и звук,
Как все, что там, впереди.
Рыжая смотрела странно.
- Ты это прямо сейчас?.. Или раньше?
- Сейчас, - ответила Сильхе.
Невольно усмехнулась, подумав, что снова выбрала доброту, а не справедливость. Впрочем, сказать Беллии жестокую правду, даже уложенную в стихи – было ли добрым? Или хотя бы справедливым?
- Но это… не совсем правильно. Только последняя строчка верна. Я и правда знаю, что впереди…
Сильхе удивилась. Она не угадала? Спела не то?
- Конечно, я не брошу Кано, - попыталась что-то объяснить Беллия. – Но есть еще один путь, мой собственный.
В зале затопало – вернулись старик с кентавром, оба несли по охапке дров. Сложили их в ящик у камина, но на кухню никто из них заходить не стал, только Регнин спросил, подкладывая поленьев в огонь.
- Вы уже закончили? Тогда, может быть, госпожа бард сыграет? Хочется послушать, как звучит струна бога.
У Сильхе аж в глазах потемнело; пообещав себе потом попросить Кано больше никому и никогда не рассказывать о струне, она вышла из-за стола. Так или иначе, к ним проявили гостеприимство и за него стоит заплатить вежливостью.
- Конечно, сыграю. Только схожу за кинтарой.
Она поднялась в комнату, злая и встревоженная, потратила минуту, чтобы успокоиться. Не каждому можно рассказывать тайны. Оставалось надеяться, что эта сказка и правда будет со счастливым концом.
Ополоснув и вытерев насухо руки, Сильхе спустилась вниз с инструментом. Не удержалась и подарила разлегшемуся на ковре кентавру красноречивый взгляд, потом села на один из плетеных стульев. Остальные тоже уже сидели кто где, а старик занял место за клавикордом.
- Что хотите услышать?
- Что нравится тебе самой.
Вот так запрос. Пожалуй, никто никогда такого не спрашивал. Или было – вчера за ужином она рассказала такую историю.
Сильхе начала наигрывать что-то и сбилась. Не то. И это тоже. И это. И вообще. Вроде понятно, что играть – то, что позволит показать возможности голоса и инструмента. Но… такие песни почти ничего не дадут другим, да и возможности просили покакать не ее, а струны. Возможности бога?
Она даже замерла на мгновение. Так долго чем-то пользоваться и вдруг назвать по имени. Дурно или хорошо, но Сильхе распоряжалась подарком Мотылька, который точно был больше, чем оружие и даже больше, чем искусство. «Больше ты, чем с тобой». Может, слова бога именно об этом? А если так, Сильхе играла на струне или струна играла ею, искушая силой бога?
- Что? – спросил Регнин.
- Я знаю слишком мало, чтобы показать, - призналась Сильхе. – Когда приходилось использовать струну… это был ответ на агрессию или просто необходимость… Или желание повыпендриваться. Но сейчас все это лишнее. Как показать возможности бога, если ты человек?
- Есть и такая легенда, - старик тронул одну клавишу, заставив прозвенеть единственную высокую ноту, - что боги на самом деле только хранители настоящей человеческой силы, как хозяева большого шкафа с красивой и удобной посудой. Когда кто-то просит о помощи или просто в ней нуждается, бог достает нужную… посуду: тарелку, ложку или кастрюлю и протягивает человеку. Тот берет и все делает сам. Спасает и спасается, или просто живет. Так что… лишнего на той полке нет, надо просто решить, что нужно.
Он повернулся к клавесину и начал играть – расхлябанно, Сильхе даже возмутилась такому обращению с музыкой. А потом вдруг привыкла, как к шуму листвы или пению птиц, к чему-то естественному. Фон, который, как бог, соединяет одно с другим. Что же соединить ей?
Она огляделась. В этом доме все было прекрасно устроено и все на своем месте. Если что и было из разорванного, нуждающегося в соединении, то они принесли его с собой. Сильхе посмотрела на Друста и Кано. Один улыбнулся и кивнул, словно с чем-то соглашаясь, второй пожал плечами, но ни один не просил что-то изменить.
Ну в конце-то концов! Когда не знаешь, что делать, просто делай что-нибудь. Сильхе тронула пятую струну, без желания и стремления к чему-то, она же не бог, так откуда ей знать, что нужно и кому, какая посуда с какой полки? Звук наложился на музыку, которую играл Регнин, влился в нее, изменил тон, настроение и силу… Получилось, что прозвучала целая мелодия, прозвучала и стихла, не принеся видимых изменений. Только Старый Король перестал играть и повернулся к ней.
- Хороший выбор, госпожа бард.
Тут же встал Кано, резковато, словно заставлял себя.
- Прошу прощения… но нам стоит продолжить путь. Вы же не станете нас тут удерживать?
В этих словах Сильхе послышался какой-то намек; брови-уголки старика взметнулись вверх.
- Нет, не стану, хотя меня и просили именно об этом.
- Просили? – Друст, кажется, совсем не удивился. – Человек по имени Дриан Ву?
- Именно он. Ему нужно, чтобы вы оставались у меня четыре дня, уж и не знаю, зачем. Но таких гостей мне нечем удержать, - он снова улыбался и выглядел довольным. – Вы принести в дом только хорошее и дом вас приветил дарами, вкусной едой, удобствами, крепким сном. И даже видом, - он повел рукой очерчивая пространство комнаты. – Сегодня утром все это вполне могло превратиться в темную сырую пещеру, если бы у вас были худые намерения. А их нет.
Кано тоже не выглядел удивленным. Похоже, именно об этом он говорил с хозяином во время похода за дровами. И надо было поблагодарить за все… а вместо этого кентавр сурово поджал губы.
- Вы слишком добрый, чтобы быть настоящим.
«А сам не такой?» - подумала Сильхе.
Регнин засмеялся.
- Может с этого и начинается доброта – что кто-то ее придумал в мире, полном зла? – он развел руками. – Решали уходить, так уходите.
Кано бросил взгляд на девушку-барда и Мэннара.
- Собирайтесь, мы выступаем.
Неожиданно было слышать от него и такой тон, и такие слова. Но она сама сказала, что главные Кано с Беллией, отступать поздно.
Вслед за кентавром они поднялись в комнату. Сборы заняли несколько минут, но закончить их не дали: дверь резко распахнулась, ударив по стене, в проёме стоял Кано.
- Беллия? Она здесь?
- Нет и не было, - ответил Друст.
Кентавр дикими глазами обвел комнату, словно надеясь, что рыжая прячется за спиной Друста или под кроватью.
- Она исчезла. Окно закрыто, по лестнице мимо нас не проходила…
Пахло прекрасно, явно чем-то жареным.
В дверь тихо постучали.
- Входите, - разрешила Сильхе, поправив сползшее одеяло.
Беллия, а это оказалась она, входить не стала – приоткрыла дверь. Она была полностью одета, и не во вчерашнее платье, а в другое, синее с зеленым.
- Вы еще не встали? Завтрак готов. Сильхе, можно переодеться.
- Так не во что, - заметила девушка-бард. – Мое платье в свертке, надо стирать и гладить.
- Не надо, - рыжая все же зашла, но только затем, чтоб продемонстрировать пусть и старый, но удивительно чистый, поглаженный и даже выглядевший новым наряд.
И ни капли смущения от того, что мужчина и женщина в одной постели, и ни единого упрека.
Стоило об этом подумать, как Беллия произнесла, опустив глаза:
- Хочу извиниться за то, что наговорила. Вы пара и знаете, что вам делать… Сильхе, Друст, простите.
Она все же подняла взгляд, но только на миг, а потом сразу вышла, затворив за собой дверь.
- Что с ней случилось? – спросила девушка-бард, проводив рыжую взглядом.
- С ней случилась ты, - усмехнулся Друст. – И не только с ней, со всеми нами. Слышала же, как она повторила вчера твои слова? Молодец девчонка. Такой она нравится мне больше.
- Если пытаешься меня дразнить – не получится, - фыркнула Сильхе, вставая. Дотянулась до сумки, вывалила на кровать сверток с платьем и начала разворачивать. – Я лично за свободу… выбора.
- Я тоже… но не настолько, - вздохнул он, тоже поднимаясь. – Просто она смогла меня удивить.
- И меня, - странное дело, но платье и правда оказалось чистым… и развернулось без складок, словно не провело долгое время в свертке. – Хотя вроде бы должна ее ненавидеть… Нет, я не собиралась, но теперь точно не смогу. Остается еще и Кано понять и простить.
В последнем невольно прозвучала ирония.
- Женщине можно простить больше, чем мужчине, - то ли согласился, то ли нет Мэннар. - Особенно смелой женщине. Но поглядим, что расскажет сегодня кентавр, «чтобы сделать еду вкуснее».
- Думаешь, ему придется рассказывать?
- И ему, и мне, - голубоглазый выглядел довольным, как кот на печи. - И я уже предвкушаю.
Он тоже занялся своей одеждой. Камзол и все прочее висело на спинке стула, вчера еще пропыленный насквозь бархат выглядел совершенно чистым. Сильхе поинтересовалась состоянием своего старого костюма на соседнем стуле. Рубашка, жилетка и брюки были чистыми, и даже старые ножны с «Тремя желаниями» блестели новой кожей, чего уж никак не могло быть. Но было. Сам клинок, впрочем, не изменился, и это ее вполне устроило.
- Мы случайно не попали в один из волшебных городов, которых на самом деле не существует? – спросил Друст одеваясь красивыми скупыми движениями.
- Если и да, я не знаю в какой, - она пронаблюдала процесс одевания, признавая, что сама никогда не научится прятать красивое тело в красивую одежду так, что красоты становится больше и от неё просыпается чувство. – Но думаю, нам объяснят.
Умыться и одеться заняло пару минут. Потом они спустились вниз, к столу, на котором ждал своего времени жареный кабанчик в окружении морковки, помидоров, кусочков хлеба и зелени. Хозяин был в той же и такой же мятой рубашке и серых штанах, подпоясанных красным поясом с вытесненными на коже значками, то ли Старый Язык, то ли какие-то руны. Видимо, на него самого выгладившая и обновившая вещи магия не действовала, или была ему не нужна.
- Доброго утра и приятного аппетита, - сразу всего и всем пожелал он.
- И вам того же, - суховато ответил кентавр, устроившийся у стола по-конски, лёжа.
Выглядел он явно лучше, чем вчера; вот что значит выспаться. Пеккару на стол в этот раз никто не пустил и Кано кормил крысу с ладони кусочками морковки. Но сегодня, когда отдых позволил всем прийти в себя, кентавр не нашел ничего лучше, кроме как начать придираться, даже не дождавшись конца обеда. Каждый едва успел отведать прекраснейшей кабанятины и не менее прекрасных овощей, как он заговорил:
- Мы все вам благодарны, господин Регнин. Но это все-таки очень странно, когда пеккара приводит к двери, а за ней тебя уже ждут. Допустим, крыса могла учуять прекрасные запахи, или ей просто-что-то понравилось. Но вы же не могли знать, что так будет. А между тем в комнате, где мы сегодня ночевали, горела лампа, у постели лежал толстый плед, как раз мне лечь… И ужин вы готовили не на одного. Не считайте нас неблагодарными… но кто вы такой и что вам от нас нужно?
Глава тридцать вторая. По Старому Закону. Исчезнуть и вернуться. Возвращенный подарок
Это было как-то обидно лично для нее. Во-первых, наконец, можно отдохнуть, и цена за отдых не кажется большой – проявить доверие, рассказать историю, тем более доверяла она не одна, а в компании. Во-вторых – именно Кано, замороченный этой своей «миссией», высшей целью и опекуном, который явно себе на уме, вдруг стал гласом разума. Хотя понятно: рыцарь решил не допустить, чтобы с ними провернули какое-то очередное злодейство. Но очень уж «вовремя».
- Мясо получилось невкусным? – вместо ответа спросил Регнин.
- Нет, вполне вкусное, спасибо. Но вы не ответили.
Старик посмотрел прямо в глаза кентавру, от этого взгляда воздух зазвенел струной.
- Могу попросить тебя подождать до конца завтрака?
- Зачем? Что потом изменится?
- Для тебя, наверное, ничего. Но вспомни, вчера я предложил рассказать историю, чтобы сделать еду вкуснее. И ведь получилось. А сегодня вы проснулись отдохнувшими и получили еще несколько приятных вещей, которые подарили сами себе, приняв здешние правила. Поделились чем-то со мной и друг с другом. Ты сейчас хочешь не поделиться, а взять. Имеешь право, не спорю. Но возьмешь ты это и у других тоже, а они ни при чем. Дай им хотя бы доесть.
Кано слегка смутился, но старик не дал ему времени на смущение:
- А пока можешь помочь мне, нужно занести в дом дрова для камина.
- Конечно, - кентавр встал даже быстрее, чем поднялся хозяин, - с радостью помогу.
Они вышли из кухни, а потом из дома.
- И что думаешь? – спросил Друст у Сильхе почти сразу, как они остались втроем.
- Что они все обговорят там, снаружи, - почти сразу ответила она. – Минус одна тайна, над которой нам не придется ломать голову.
- Но если спросить у Кано, он расскажет, - защитила любимого Беллия.
- Расскажет, если с него не возьмут слова молчать. Но я не стану спрашивать. Вдруг от этого и правда… и еда станет менее вкусной, и пыль с грязью вернутся на одежду. Только задерживаться тут все равно не стоит…
Висок дернуло болью – видимо кентавр отошел слишком далеко. Но тут же все прошло. В прошлый раз, с «верной врагиней» и привязкой на сто слов, началось именно с того, что они привыкали и могли обходиться без встреч все дольше и дольше. Наверное, и теперь будет так же.
- А что за сказка о Старом Короле? – спросила Беллия.
- Вряд ли она имеет к нам отношение. Старый Король, или Последний Король, хранитель Законов Старого Мира, когда-то правил якобы всем и всеми, а потом устал и ушел на покой, спать в дереве. Раз в сто лет или около он просыпается, чтобы предложить миру эти самые законы. Но мир уже изменился, ему не нужно такое старье, поэтому получивший отказ Элде Регнин возвращается спать в дерево, до нового столетия… ну еще иногда прямо из дерева говорит с героями, как в балладе, которую я напела. «Юный Диларе пришел за советом, дубу поклон отдает поясной. «Мудрый, скажи мне, весною и летом, как мне добиться славы земной? Все забывается, все исчезает, книги историй истлеют в тиши. Стал бы великим, как ты, но не знаю, подвиг какой для того совершить?»… В итоге герой выяснил, что быть заметным – значит быть собой и только собой, потому что второго такого, как ты, на свете просто нет.
- Вот и спела бы, интересно же, - намекнул Мэннар.
- Поесть хоть дай!
- А обо мне? – спросила вдруг Беллия. – Что бы ты спела обо мне?
Сильхе почувствовала, что это требует серьезного ответа и прямо сейчас. Поспешно дожевав и проглотив мясо, она дала себе несколько минут собрать слова… И вспомнить музыку-внутри рыжей. Она, или ее части, обязательно должны быть в этой песне.
- Мы знаем друг друга, как дождь и трава,
Как истина и тоска.
Но если найти попытаюсь слова
Для нашего «в чём» и «как»,
Бессилие слов осознаю вдруг,
Их взять захочу назад.
В ролях непривычных ведём игру:
Вчера был любимым, сегодня друг,
И ближе, чем сын и брат.
Да, шесть нот Белии тут были, но ничем не правили. Сильхе вставила их чуть отстраненно, как подписывают открытку – и тут же забыла.
- Не думать, смириться, что есть хранить,
С тобой разделяя путь.
Когда все кончится, как мне быть,
Хоть что-нибудь, да вернуть?
Но кем бы ты ни был в моей судьбе,
И кем бы ни стал в своей,
Я все что имею отдам тебе,
За жизнь и защиту от сотни бед,
За цель, что всего важней.
А злую ревность зажму в кулак,
У цели ведь нет лица.
Не видя зачем, без вопроса «как»,
Иду с тобой до конца.
Вот все, что имею, и чем живу,
Захочешь, так осуди.
Я знаю тебя, как роса траву,
Как бурю и ветер, струну и звук,
Как все, что там, впереди.
Рыжая смотрела странно.
- Ты это прямо сейчас?.. Или раньше?
- Сейчас, - ответила Сильхе.
Невольно усмехнулась, подумав, что снова выбрала доброту, а не справедливость. Впрочем, сказать Беллии жестокую правду, даже уложенную в стихи – было ли добрым? Или хотя бы справедливым?
- Но это… не совсем правильно. Только последняя строчка верна. Я и правда знаю, что впереди…
Сильхе удивилась. Она не угадала? Спела не то?
- Конечно, я не брошу Кано, - попыталась что-то объяснить Беллия. – Но есть еще один путь, мой собственный.
В зале затопало – вернулись старик с кентавром, оба несли по охапке дров. Сложили их в ящик у камина, но на кухню никто из них заходить не стал, только Регнин спросил, подкладывая поленьев в огонь.
- Вы уже закончили? Тогда, может быть, госпожа бард сыграет? Хочется послушать, как звучит струна бога.
У Сильхе аж в глазах потемнело; пообещав себе потом попросить Кано больше никому и никогда не рассказывать о струне, она вышла из-за стола. Так или иначе, к ним проявили гостеприимство и за него стоит заплатить вежливостью.
- Конечно, сыграю. Только схожу за кинтарой.
Она поднялась в комнату, злая и встревоженная, потратила минуту, чтобы успокоиться. Не каждому можно рассказывать тайны. Оставалось надеяться, что эта сказка и правда будет со счастливым концом.
Ополоснув и вытерев насухо руки, Сильхе спустилась вниз с инструментом. Не удержалась и подарила разлегшемуся на ковре кентавру красноречивый взгляд, потом села на один из плетеных стульев. Остальные тоже уже сидели кто где, а старик занял место за клавикордом.
- Что хотите услышать?
- Что нравится тебе самой.
Вот так запрос. Пожалуй, никто никогда такого не спрашивал. Или было – вчера за ужином она рассказала такую историю.
Сильхе начала наигрывать что-то и сбилась. Не то. И это тоже. И это. И вообще. Вроде понятно, что играть – то, что позволит показать возможности голоса и инструмента. Но… такие песни почти ничего не дадут другим, да и возможности просили покакать не ее, а струны. Возможности бога?
Она даже замерла на мгновение. Так долго чем-то пользоваться и вдруг назвать по имени. Дурно или хорошо, но Сильхе распоряжалась подарком Мотылька, который точно был больше, чем оружие и даже больше, чем искусство. «Больше ты, чем с тобой». Может, слова бога именно об этом? А если так, Сильхе играла на струне или струна играла ею, искушая силой бога?
- Что? – спросил Регнин.
- Я знаю слишком мало, чтобы показать, - призналась Сильхе. – Когда приходилось использовать струну… это был ответ на агрессию или просто необходимость… Или желание повыпендриваться. Но сейчас все это лишнее. Как показать возможности бога, если ты человек?
- Есть и такая легенда, - старик тронул одну клавишу, заставив прозвенеть единственную высокую ноту, - что боги на самом деле только хранители настоящей человеческой силы, как хозяева большого шкафа с красивой и удобной посудой. Когда кто-то просит о помощи или просто в ней нуждается, бог достает нужную… посуду: тарелку, ложку или кастрюлю и протягивает человеку. Тот берет и все делает сам. Спасает и спасается, или просто живет. Так что… лишнего на той полке нет, надо просто решить, что нужно.
Он повернулся к клавесину и начал играть – расхлябанно, Сильхе даже возмутилась такому обращению с музыкой. А потом вдруг привыкла, как к шуму листвы или пению птиц, к чему-то естественному. Фон, который, как бог, соединяет одно с другим. Что же соединить ей?
Она огляделась. В этом доме все было прекрасно устроено и все на своем месте. Если что и было из разорванного, нуждающегося в соединении, то они принесли его с собой. Сильхе посмотрела на Друста и Кано. Один улыбнулся и кивнул, словно с чем-то соглашаясь, второй пожал плечами, но ни один не просил что-то изменить.
Ну в конце-то концов! Когда не знаешь, что делать, просто делай что-нибудь. Сильхе тронула пятую струну, без желания и стремления к чему-то, она же не бог, так откуда ей знать, что нужно и кому, какая посуда с какой полки? Звук наложился на музыку, которую играл Регнин, влился в нее, изменил тон, настроение и силу… Получилось, что прозвучала целая мелодия, прозвучала и стихла, не принеся видимых изменений. Только Старый Король перестал играть и повернулся к ней.
- Хороший выбор, госпожа бард.
Тут же встал Кано, резковато, словно заставлял себя.
- Прошу прощения… но нам стоит продолжить путь. Вы же не станете нас тут удерживать?
В этих словах Сильхе послышался какой-то намек; брови-уголки старика взметнулись вверх.
- Нет, не стану, хотя меня и просили именно об этом.
- Просили? – Друст, кажется, совсем не удивился. – Человек по имени Дриан Ву?
- Именно он. Ему нужно, чтобы вы оставались у меня четыре дня, уж и не знаю, зачем. Но таких гостей мне нечем удержать, - он снова улыбался и выглядел довольным. – Вы принести в дом только хорошее и дом вас приветил дарами, вкусной едой, удобствами, крепким сном. И даже видом, - он повел рукой очерчивая пространство комнаты. – Сегодня утром все это вполне могло превратиться в темную сырую пещеру, если бы у вас были худые намерения. А их нет.
Кано тоже не выглядел удивленным. Похоже, именно об этом он говорил с хозяином во время похода за дровами. И надо было поблагодарить за все… а вместо этого кентавр сурово поджал губы.
- Вы слишком добрый, чтобы быть настоящим.
«А сам не такой?» - подумала Сильхе.
Регнин засмеялся.
- Может с этого и начинается доброта – что кто-то ее придумал в мире, полном зла? – он развел руками. – Решали уходить, так уходите.
Кано бросил взгляд на девушку-барда и Мэннара.
- Собирайтесь, мы выступаем.
Неожиданно было слышать от него и такой тон, и такие слова. Но она сама сказала, что главные Кано с Беллией, отступать поздно.
Вслед за кентавром они поднялись в комнату. Сборы заняли несколько минут, но закончить их не дали: дверь резко распахнулась, ударив по стене, в проёме стоял Кано.
- Беллия? Она здесь?
- Нет и не было, - ответил Друст.
Кентавр дикими глазами обвел комнату, словно надеясь, что рыжая прячется за спиной Друста или под кроватью.
- Она исчезла. Окно закрыто, по лестнице мимо нас не проходила…
