Но за порогом пещеры сияло солнце, которое безжалостно высветило, что ее горе никуда не ушло. Там, на солнечной стороне жизни, для нее не было ничего, совсем ничего. Яркий свет словно выжигал остатки чувств, что были в ней. А за спиной, в тени пещеры они остались, пусть и не ее.
Сильхе шагнула назад.
- Почему? – спросил Кано.
Но ей не нужны были ответы, только чужие чувства.
Гномы, тролли, орки, оборотни все еще приходили и уходили, а стала встречать их на входе. Паломники приносили с собой не слишком разные чувства – нетерпение, предвкушение, немного тревоги – получится ли? – и оттого были для Сильхе бесполезны. Она перестала к ним приставать. Сначала устроилась у стены, наблюдать, слушать. Несколько часов хватало и общей песни, и того, как она меняется, как делается и ее песней. Потом девушка-бард встала, бросив у стены кентавра и свои вещи пошла к носителям отдельных мелодий.
Первым выбрала злого эльфа Этьерри. Дриада-повариха как раз кормила его и девушку той же расы из отряда «охраны паломников», когда Сильхе подошла и села рядом. Ничего не говорила, но он торопливо подвинулся, словно боялся чем-то заразиться, в его внутренней песне зазвучали истерические нотки. Интересно, поему?
- Чего ты боишься?
- Не тебя! – бросил он. – Того, что в тебе теперь. Ты должна нести это к людям!
- А, ваша дымная вода… я говорила, ничего не выйдет.
- Я слышал! Ты обещала уйти!
Чувства, которые он испытывал, чувства, отражавшиеся в песне, будоражили. Захотелось большего - подразнить.
- Можно просто меня убить.
- И сделать людям подарок? Нет. Пусть они сами с тобой разберутся, когда ты и на них спустишь свой дар.
Она невольно усмехнулась:
- И правда, прекрасная месть, сделать меня убийцей и выпустить к людям. И не только меня. Но ничто не заставит меня убивать. Ничто, никогда.
- Никогда? Это слово ловушка даже для нас. А у меня есть много способов от тебя избавиться… Марчег!
Из глубины пещеры подошел медведеоборотень.
- Сверни шею кентавру.
- Нет! – вот тут Сильхе, наконец, почувствовала что-то еще, что-то своё.
Это был её кентавр.
Поняв, что оставила кинтару у стены, она не испугалась и не смутилась – ухватила за хвост отрывок мелодии уходящего Марчега и безжалостно дернула, пропев резкую трель. Медведь споткнулся и упал. Ее сила снова действовала. Может, потому что Сильхе не пыталась отталкивать, хотела наоборот, удержать. Она придавила лежащего свержу басовыми нотами – так низко ее голос еще никогда не опускался, но сейчас – мог. Марчег зарычал. Оба эльфа уже стояли – девчонка целилась в Сильхе из лука, но Этьерри просто сжимал кулаки. И чувства обоих были восхитительны.
- Да, убей меня, - попросила девушка-бард, - только пожалуйста, быстро. Не хочу мучиться.
Друст тоже не страдал. Эта мысль шевельнула что-то больное, тревожащее, но Сильхе отмахнулась.
Девушка-эльф что-то сказала по эльфийски, Этьерри ответил. Она опустила лук. И всё? Сильхе была разочарована, но снова к ним не полезла, понимая, что эти двое больше ничего не могут ей дать.
В пещере были и другие. Дриада оказалась самой защищенной и не открыла всех чувств, но покормила Сильхе, правда сейчас в этом был только страх. Наяда исчезла. Отпущенный медведь сдерживал гнев, который на вкус оказался очень приятным, но заполнил её пустоту на очень недолгое время. Остальные члены отряда пещерной охраны – два гнома, тролль и пара оборотней просто шарахались. Маг… с этого было нечего взять и поначалу он сам лез к Сильхе, сопровождал ее, куда бы не шла, безмолвной тенью, а потом отстал. Его чувства казались безумными. Что ж, от внезапной силы можно и сойти с ума.
Кано что-то понял, наконец, и попытался ее остановить – вышел наружу и стоял там пока боль не вернула его. Боль - это тоже то, что можно чувствовать и Сильхе приняла ее с радостью.
Наконец заинтересовавшись, девушка прошла туда, откуда инорасцы приносили воду. Там и правда был огрызок моста, из одного пещерного зала в другой, изрытый маленькими, но глубокими ямами, и под ним медлительный поток мутной воды, на воду совсем не похожей. Не слишком любопытно – и низко, не достать.
Разочарованная, Сильхе вернулась в зал и увидела её. Арахна едва шевелилась и двигалась очень медленно, неизвестно, сколько времени у нее ушло, чтобы преодолеть расстояние от города до пещеры и выглядела она намного страшнее. Совсем не человек, словно паука втиснули в человеческую кожу, а лапы прорвали ее тут и там. Она была алой, как и шелк берета. Арахне не нужна была маскировка, и она скорее всего была невозможна.
На Сильхе нахлынули чувства, много и сразу, паучиха была комком чувств… И немного словами.
«Прошу милосердия. Убей меня и все это станет твоим. Я не могу умереть сама. Слишком древняя, не способна причинить себе вред. Ты слышишь».
Сильхе слышала. Арахна была настолько древней, что и музыка ее сделалась материальной, закостенела, ее можно было потрогать. Но эта закостенелость и держала ее в жизни, словно якорь.
«Я давно не заканчиваю картин, ни одной. Но пока не умру, не родится еще одна такая как я. Весь мой опыт перейдет к следующей. Все, что у нас есть – возможность передать другим то, что имеем, не растеряв по пути, а там уже пусть сами распоряжаются им, надо довериться».
Сильхе смутно помнила, что ей нельзя убивать, но, наверное, когда просят, можно.
«И моих ошибок новая тоже не совершит. Не будет предлагать людям то, что у них уже есть. Не станет поднимать яд из глубины».
- Все-таки яд? – спросила Сильхе.
«И да, и нет. Древняя кровь мира, кровь творения. Когда-то она сделала все лучше, а сейчас выдохлась, сделалась своей противоположностью… Но людям хватило бы и этого, чтоб пробудиться… Мы хотели сделать вас лучше - в нашем понимании, а не просто лучше, из этого ничего не получится. Убей. Отблагодари за защиту».
Значит, берет, хотя его и принесла наяда, был послан арахной. Сильхе было все равно, она хотела то, что могла получить.
- Как тебя убить? - спросила она.
Перед ней было существо, полностью покрытое панцирем, который вряд ли так просто расколоть и есть ли там уязвимое место, хотя можно попробовать, старый меч Друста она с собой забрала… Но никто не должен мучиться.
«Ты знаешь, как».
Сильхе знала. Взяла кинтару и наша пятую струну. Пальцы дрожали от нетерпения. Один удар и все кончится.
Может она и не смогла бы расколоть панцирь, но разбить на куски окостеневшую песню арахны сумела. Алое существо опало грудой тряпья, а на Сильхе хлынули чувства. Заполнили, переполнили, выплеснулись за край… Вместе с ними пришло еще что-то, такое же древнее, как вода творения, только не успевшее выдохнуться. Мифы, истории, легенды, точное и острое знание, как и что было на самом деле, сшивающее куски разваливающегося мира, словно шелковая нить. Сотни осколков единой картины, разбитой, но все еще внятной, хотя иногда зазоры между кусками были огромными, а некоторых кусочков не было вообще. Неизвестные легенды. За любую из них бард отдаст половину жизни.
И бард в ней проснулся, поднял голову, потянулся к этим осколкам, хотя было понятно, что просто так взять их нельзя. Сильхе огляделась. В пещере все же было слишком темно, чтоб писать. Она вернулась к вещам, забрала их и вышла на свет. Спешила найти место, чтобы сесть. Им оказался плоский камень.
Кентавр маялся рядом. Дважды пытался заговорить, тон был обеспокоенный, но слов Сильхе не услышала, потому что в ней, внутри, напряженно гудели готовые выти в мир истории. О, какие баллады из них получатся! Ее несло на высокой волне вдохновения, опьяняло, делало счастливой, звонкой, как струна.
А потом отпустило. Или просто стало слишком темно, чтобы записывать. Сильхе сидела на камне с блокнотом, заполненным мелким почерком: один лист – одна история. Стих там был только один, возвращенная молитва.
Она не успела отвести взгляд и прочитала:
Ты подумаешь где-то: а как и зачем быть живой,
Если там, в пустоте лишь осколки со звоном роятся?
Есть у разума путь, у безумия тоже, но свой,
Одного из путей даже боги порою боятся.
Пусть от древней воды столь же древний и вырвется зверь,
Он опустит на дно и поднимет до верхней ступени.
Будешь петь, если кажется можешь лишь это теперь.
Улыбнись своей тени.
Кое-что она уже знала, и немного нового. «Будешь петь, если кажется можешь лишь это теперь». Да, Руамениль, иногда боги жестоки. Но я буду петь.
Она со страхом посмотрела на отложенную кинтару. Пятая струна все еще на месте. Мотылек не забрал ее, хотя девушка нарушила запрет на убийство. Почему? Смерть из милосердия можно простить? Почему-то казалось, что ответ в другом. Взгляд упал на блокнот. Не в другом – тут все ответы какие она может найти… Но Сильхе вдруг ощутила себя усталой и преданной. Она всегда мечтала быть именно бардом, и даже Друсту сказала, что в ней больше барда чем женщины - и вот теперь ею не для кого быть. Но вот же, платье, такое красивое, такое удобное, легкое, любимое, символ ее статуса оно, а не кинтара… Быть бардом и не быть женщиной. Половина ее потеряна навсегда, а вторая в этой пустоте вырастет, поднимется как дерево на свободной земле под открытым небом. Тем более сейчас, когда ей подарили сокровище. Все эти совершенно новые – и главное, совершенно правдивые истории, принесут ей славу. И будет как она хотела – ни она бродит по людям, а люди сами приходят к ней.
В этом были и горечь, и утешение. Когда осталось так мало, берешь что есть и делаешь из него все остальное.
- Беллия, - сказал Кано, сумев поймать ее взгляд и заставив задержать его.
- Что Беллия?
- Она так и не вернулась из Сагриндорэ.
И правда. Уже снова темнело, впереди вспыхивал огнями город, позади освещенный зев пещеры. А рыжей не было.
- Ты можешь перенести меня туда?
Наверное, она могла. Но не хотела. Жалела, что не успела попрощаться с Друстом, а сейчас не хотела видеть его мертвым… или что его там нет вообще. Ни его, ни его смерти. Эти слова снова что-то задели, напомнили. О чем-то таком она писала в блокноте… или нет? Искать долго, а кентавр требует ответа и чувства его горячи и остры.
- Подожди тут, - попросила Сильхе и снова пошла к пещере.
Ее конечно, не ждали, но девушке не было до этого дела. Она подняла с пола брошенную ею бутыль, прошла к Серому мосту. Там, внизу, от реки остался лишь тонкий ручеек. И как?..
Вспомнилось слово из речи арахны. «Поднимать». Сильхе астала на край моста, протянула в воде руку. У древней крови мира была своя музыка, но ее повторение ничего не дало. Тогда девушка-бард бросила туда, вниз, осколки своей. Вода плеснула, словно в нее кинули камень. Сильхе повторила, громче и отчетливее. Новый плеск, на этот раз, несколько капель долетели до моста. И еще один повтор, теперь уже с чувством – последним выплеском отчаяния.
Мост окатило водой, намочив ноги Сильхе. Вода задержалась в ямах, наверное, пробитых именно для этого. Девушка наполнила бутылку из одной из них, завинтила крышку. С сожалением посмотрела на быстро сохнущую воду и остаток реки там, внизу. Из этого тоже могла получиться баллада, а теперь, когда арахны нет, поднятая ею вода наверняка уйдет.
Девушка прошла через всю пещеру, неся на себе ложащиеся на нее очень разные взгляды, как драгоценную мантию. Вышла и протянула бутыль Кано.
- Выпей, и сможешь сам.
Но кентавр не взял.
- А если… я стану как ты?
- Может и станешь. Но если тебе нужна сила – вот она.
Ей нравилось ей искушать – отголоски тех мгновений, когда чужие чувства заполняли ее пустоту. Сильхе постаралась отодвинуть это подальше.
- Берешь?
- Нет. – Он так и не протянул руки. – Ты можешь меня научить? Нужно то, чем я смогу управлять. А магия… от нее одни проблемы.
Сильхе невольно улыбнулась. Отказ от искушения стоит уваженья.
- Научу. Но взамен попрошу кое о чем. Давай все-же закончим твою миссию. А если ты не хочешь… позволь мне самой ее закончить. Расскажи, что знаешь об оставшихся двух местах. Я сделаю все сама. Принесу там жертвы и посмотрю, что получится.
- Почему? – показалось, что он не очень удивился.
«Потому что это было еще до Друста и при нем тоже, потому что мне нужна ясная цель, потому что из этого можно сделать балладу».
- Потому что иначе я могу не выбраться, - она посмотрела на бутыль с дымной водой творения, но выбросить не решилась и спрятала в сумку.
Он не переспросил.
- Хорошо. Только ты не…
Кано промолчал, но несказанно отразилось во взгляде.
- Нет, я не собираюсь приносить в жертву себя, - уверила девушка-бард.
Он подошел и сделал вдруг неожиданную вещь: обнял, прижал к себе и отпустил. Сочувствие. Сострадание. И просто «я здесь, с тобой». Похоже рыцарь-кентавр это все, что у нее еще осталось. Сильхе протянула руку и погладила его по щеке – как никогда бы не сделала с Друстом, потому что в таком жесте не было ни капли чувства, которое она испытывала к Мэннару.
- Мы не можем тут вечно стоять, - сказал Кано, когда этот миг обмена жестами закончился.
- Да, но я не хочу обратно в город…
- Куда вам нужно? – спросили от входа в пещеру. – Могу доставить. Не бесплатно.
Оба оглянулись. У пещеры стоял маг Армал, все в том же массивном ожерелье, от которого должна была болеть шея.
- Денег у нас нет… - начал Кано.
- Не хочу денег, - перебил маг, и не сообщил ничего нового: - Хочу силы.
Смотрел он при этом на Сильхе.
- Древняя вода? - уточнила она. – Но река еще там, внизу.
- Уже нет. К этой воде вообще могут прикоснуться только инорасцы… так я думал. Если обещаешь отдать мне воду, сделаю круг переноса. Но на это уйдет время, а если дашь мне воду прямо сейчас будет быстрее.
В его песне-внутри звучало еще что-то, несмотря на то, что там было только две снова и снова повторяющиеся высокие ноты.
- Это всё, что ты хочешь? – спросила Сильхе, сделав акцент на «всё». – А то у меня чувство, что нет.
- Спорить не буду. Да или нет?
Сильхе слушала и пыталась понять. Вроде бы не врёт. И это все тот же комок истерики, готовый на все ради силы. Использовать такого человека неприятно, но это и правда лучший способ быстро попасть в Тимарт.
- Тимарт? – повторил маг. – Хоть сейчас.
- Мысли читаешь? – поняла Сильхе.
- Читаю. С инорасцами по-другому нельзя, они слишком искаженно передают суть словами. Для них и магия – грязь, но пользоваться ею можно, если о ней не говорить и не думать.
- В этом как раз и нет ничего нового, люди точно такие же… Кано? Берём?
Кентавр вздохнул.
- С ним будут проблемы…
- Без меня – еще больше, - бросил маг теперь уже с презрением. Его заметно трясло, то ли от волнения, то ли от желания заполучить древнюю воду.
- Ладно. Доставь нас в Тимарт и я отдам тебе всю бутыль.
- Хорошо, - мгновенно согласился маг, наконец отлепился от входа прошел на свободное от камней пространство слева от пещеры. - Но вам пока лучше отойти.
Они отошли. К этому времени стемнело окончательно, но вокруг Армала разливалось сияние, так что видно было неплохо. Он, засучив рукава, рисовал на земле сложную фигуру. Много времени, вопреки его уверениям, это на заняло.
- Сюда, - позвал он наконец, сам уже стоял ближе к центру фигуры.
Кано и Сильхе вошли в изломанный многими вписанными в него многоугольниками круг.
- Ваши имена?
Они назвались. Маг положил руки на ожерелье-амулет.
Сильхе шагнула назад.
- Почему? – спросил Кано.
Но ей не нужны были ответы, только чужие чувства.
Гномы, тролли, орки, оборотни все еще приходили и уходили, а стала встречать их на входе. Паломники приносили с собой не слишком разные чувства – нетерпение, предвкушение, немного тревоги – получится ли? – и оттого были для Сильхе бесполезны. Она перестала к ним приставать. Сначала устроилась у стены, наблюдать, слушать. Несколько часов хватало и общей песни, и того, как она меняется, как делается и ее песней. Потом девушка-бард встала, бросив у стены кентавра и свои вещи пошла к носителям отдельных мелодий.
Первым выбрала злого эльфа Этьерри. Дриада-повариха как раз кормила его и девушку той же расы из отряда «охраны паломников», когда Сильхе подошла и села рядом. Ничего не говорила, но он торопливо подвинулся, словно боялся чем-то заразиться, в его внутренней песне зазвучали истерические нотки. Интересно, поему?
- Чего ты боишься?
- Не тебя! – бросил он. – Того, что в тебе теперь. Ты должна нести это к людям!
- А, ваша дымная вода… я говорила, ничего не выйдет.
- Я слышал! Ты обещала уйти!
Чувства, которые он испытывал, чувства, отражавшиеся в песне, будоражили. Захотелось большего - подразнить.
- Можно просто меня убить.
- И сделать людям подарок? Нет. Пусть они сами с тобой разберутся, когда ты и на них спустишь свой дар.
Она невольно усмехнулась:
- И правда, прекрасная месть, сделать меня убийцей и выпустить к людям. И не только меня. Но ничто не заставит меня убивать. Ничто, никогда.
- Никогда? Это слово ловушка даже для нас. А у меня есть много способов от тебя избавиться… Марчег!
Из глубины пещеры подошел медведеоборотень.
- Сверни шею кентавру.
- Нет! – вот тут Сильхе, наконец, почувствовала что-то еще, что-то своё.
Это был её кентавр.
Поняв, что оставила кинтару у стены, она не испугалась и не смутилась – ухватила за хвост отрывок мелодии уходящего Марчега и безжалостно дернула, пропев резкую трель. Медведь споткнулся и упал. Ее сила снова действовала. Может, потому что Сильхе не пыталась отталкивать, хотела наоборот, удержать. Она придавила лежащего свержу басовыми нотами – так низко ее голос еще никогда не опускался, но сейчас – мог. Марчег зарычал. Оба эльфа уже стояли – девчонка целилась в Сильхе из лука, но Этьерри просто сжимал кулаки. И чувства обоих были восхитительны.
- Да, убей меня, - попросила девушка-бард, - только пожалуйста, быстро. Не хочу мучиться.
Друст тоже не страдал. Эта мысль шевельнула что-то больное, тревожащее, но Сильхе отмахнулась.
Девушка-эльф что-то сказала по эльфийски, Этьерри ответил. Она опустила лук. И всё? Сильхе была разочарована, но снова к ним не полезла, понимая, что эти двое больше ничего не могут ей дать.
В пещере были и другие. Дриада оказалась самой защищенной и не открыла всех чувств, но покормила Сильхе, правда сейчас в этом был только страх. Наяда исчезла. Отпущенный медведь сдерживал гнев, который на вкус оказался очень приятным, но заполнил её пустоту на очень недолгое время. Остальные члены отряда пещерной охраны – два гнома, тролль и пара оборотней просто шарахались. Маг… с этого было нечего взять и поначалу он сам лез к Сильхе, сопровождал ее, куда бы не шла, безмолвной тенью, а потом отстал. Его чувства казались безумными. Что ж, от внезапной силы можно и сойти с ума.
Кано что-то понял, наконец, и попытался ее остановить – вышел наружу и стоял там пока боль не вернула его. Боль - это тоже то, что можно чувствовать и Сильхе приняла ее с радостью.
Наконец заинтересовавшись, девушка прошла туда, откуда инорасцы приносили воду. Там и правда был огрызок моста, из одного пещерного зала в другой, изрытый маленькими, но глубокими ямами, и под ним медлительный поток мутной воды, на воду совсем не похожей. Не слишком любопытно – и низко, не достать.
Разочарованная, Сильхе вернулась в зал и увидела её. Арахна едва шевелилась и двигалась очень медленно, неизвестно, сколько времени у нее ушло, чтобы преодолеть расстояние от города до пещеры и выглядела она намного страшнее. Совсем не человек, словно паука втиснули в человеческую кожу, а лапы прорвали ее тут и там. Она была алой, как и шелк берета. Арахне не нужна была маскировка, и она скорее всего была невозможна.
На Сильхе нахлынули чувства, много и сразу, паучиха была комком чувств… И немного словами.
«Прошу милосердия. Убей меня и все это станет твоим. Я не могу умереть сама. Слишком древняя, не способна причинить себе вред. Ты слышишь».
Сильхе слышала. Арахна была настолько древней, что и музыка ее сделалась материальной, закостенела, ее можно было потрогать. Но эта закостенелость и держала ее в жизни, словно якорь.
«Я давно не заканчиваю картин, ни одной. Но пока не умру, не родится еще одна такая как я. Весь мой опыт перейдет к следующей. Все, что у нас есть – возможность передать другим то, что имеем, не растеряв по пути, а там уже пусть сами распоряжаются им, надо довериться».
Сильхе смутно помнила, что ей нельзя убивать, но, наверное, когда просят, можно.
«И моих ошибок новая тоже не совершит. Не будет предлагать людям то, что у них уже есть. Не станет поднимать яд из глубины».
- Все-таки яд? – спросила Сильхе.
«И да, и нет. Древняя кровь мира, кровь творения. Когда-то она сделала все лучше, а сейчас выдохлась, сделалась своей противоположностью… Но людям хватило бы и этого, чтоб пробудиться… Мы хотели сделать вас лучше - в нашем понимании, а не просто лучше, из этого ничего не получится. Убей. Отблагодари за защиту».
Значит, берет, хотя его и принесла наяда, был послан арахной. Сильхе было все равно, она хотела то, что могла получить.
- Как тебя убить? - спросила она.
Перед ней было существо, полностью покрытое панцирем, который вряд ли так просто расколоть и есть ли там уязвимое место, хотя можно попробовать, старый меч Друста она с собой забрала… Но никто не должен мучиться.
«Ты знаешь, как».
Сильхе знала. Взяла кинтару и наша пятую струну. Пальцы дрожали от нетерпения. Один удар и все кончится.
Может она и не смогла бы расколоть панцирь, но разбить на куски окостеневшую песню арахны сумела. Алое существо опало грудой тряпья, а на Сильхе хлынули чувства. Заполнили, переполнили, выплеснулись за край… Вместе с ними пришло еще что-то, такое же древнее, как вода творения, только не успевшее выдохнуться. Мифы, истории, легенды, точное и острое знание, как и что было на самом деле, сшивающее куски разваливающегося мира, словно шелковая нить. Сотни осколков единой картины, разбитой, но все еще внятной, хотя иногда зазоры между кусками были огромными, а некоторых кусочков не было вообще. Неизвестные легенды. За любую из них бард отдаст половину жизни.
И бард в ней проснулся, поднял голову, потянулся к этим осколкам, хотя было понятно, что просто так взять их нельзя. Сильхе огляделась. В пещере все же было слишком темно, чтоб писать. Она вернулась к вещам, забрала их и вышла на свет. Спешила найти место, чтобы сесть. Им оказался плоский камень.
Кентавр маялся рядом. Дважды пытался заговорить, тон был обеспокоенный, но слов Сильхе не услышала, потому что в ней, внутри, напряженно гудели готовые выти в мир истории. О, какие баллады из них получатся! Ее несло на высокой волне вдохновения, опьяняло, делало счастливой, звонкой, как струна.
А потом отпустило. Или просто стало слишком темно, чтобы записывать. Сильхе сидела на камне с блокнотом, заполненным мелким почерком: один лист – одна история. Стих там был только один, возвращенная молитва.
Она не успела отвести взгляд и прочитала:
Ты подумаешь где-то: а как и зачем быть живой,
Если там, в пустоте лишь осколки со звоном роятся?
Есть у разума путь, у безумия тоже, но свой,
Одного из путей даже боги порою боятся.
Пусть от древней воды столь же древний и вырвется зверь,
Он опустит на дно и поднимет до верхней ступени.
Будешь петь, если кажется можешь лишь это теперь.
Улыбнись своей тени.
Кое-что она уже знала, и немного нового. «Будешь петь, если кажется можешь лишь это теперь». Да, Руамениль, иногда боги жестоки. Но я буду петь.
Она со страхом посмотрела на отложенную кинтару. Пятая струна все еще на месте. Мотылек не забрал ее, хотя девушка нарушила запрет на убийство. Почему? Смерть из милосердия можно простить? Почему-то казалось, что ответ в другом. Взгляд упал на блокнот. Не в другом – тут все ответы какие она может найти… Но Сильхе вдруг ощутила себя усталой и преданной. Она всегда мечтала быть именно бардом, и даже Друсту сказала, что в ней больше барда чем женщины - и вот теперь ею не для кого быть. Но вот же, платье, такое красивое, такое удобное, легкое, любимое, символ ее статуса оно, а не кинтара… Быть бардом и не быть женщиной. Половина ее потеряна навсегда, а вторая в этой пустоте вырастет, поднимется как дерево на свободной земле под открытым небом. Тем более сейчас, когда ей подарили сокровище. Все эти совершенно новые – и главное, совершенно правдивые истории, принесут ей славу. И будет как она хотела – ни она бродит по людям, а люди сами приходят к ней.
В этом были и горечь, и утешение. Когда осталось так мало, берешь что есть и делаешь из него все остальное.
- Беллия, - сказал Кано, сумев поймать ее взгляд и заставив задержать его.
- Что Беллия?
- Она так и не вернулась из Сагриндорэ.
И правда. Уже снова темнело, впереди вспыхивал огнями город, позади освещенный зев пещеры. А рыжей не было.
- Ты можешь перенести меня туда?
Наверное, она могла. Но не хотела. Жалела, что не успела попрощаться с Друстом, а сейчас не хотела видеть его мертвым… или что его там нет вообще. Ни его, ни его смерти. Эти слова снова что-то задели, напомнили. О чем-то таком она писала в блокноте… или нет? Искать долго, а кентавр требует ответа и чувства его горячи и остры.
- Подожди тут, - попросила Сильхе и снова пошла к пещере.
Ее конечно, не ждали, но девушке не было до этого дела. Она подняла с пола брошенную ею бутыль, прошла к Серому мосту. Там, внизу, от реки остался лишь тонкий ручеек. И как?..
Вспомнилось слово из речи арахны. «Поднимать». Сильхе астала на край моста, протянула в воде руку. У древней крови мира была своя музыка, но ее повторение ничего не дало. Тогда девушка-бард бросила туда, вниз, осколки своей. Вода плеснула, словно в нее кинули камень. Сильхе повторила, громче и отчетливее. Новый плеск, на этот раз, несколько капель долетели до моста. И еще один повтор, теперь уже с чувством – последним выплеском отчаяния.
Мост окатило водой, намочив ноги Сильхе. Вода задержалась в ямах, наверное, пробитых именно для этого. Девушка наполнила бутылку из одной из них, завинтила крышку. С сожалением посмотрела на быстро сохнущую воду и остаток реки там, внизу. Из этого тоже могла получиться баллада, а теперь, когда арахны нет, поднятая ею вода наверняка уйдет.
Девушка прошла через всю пещеру, неся на себе ложащиеся на нее очень разные взгляды, как драгоценную мантию. Вышла и протянула бутыль Кано.
- Выпей, и сможешь сам.
Но кентавр не взял.
- А если… я стану как ты?
- Может и станешь. Но если тебе нужна сила – вот она.
Ей нравилось ей искушать – отголоски тех мгновений, когда чужие чувства заполняли ее пустоту. Сильхе постаралась отодвинуть это подальше.
- Берешь?
- Нет. – Он так и не протянул руки. – Ты можешь меня научить? Нужно то, чем я смогу управлять. А магия… от нее одни проблемы.
Сильхе невольно улыбнулась. Отказ от искушения стоит уваженья.
- Научу. Но взамен попрошу кое о чем. Давай все-же закончим твою миссию. А если ты не хочешь… позволь мне самой ее закончить. Расскажи, что знаешь об оставшихся двух местах. Я сделаю все сама. Принесу там жертвы и посмотрю, что получится.
- Почему? – показалось, что он не очень удивился.
«Потому что это было еще до Друста и при нем тоже, потому что мне нужна ясная цель, потому что из этого можно сделать балладу».
- Потому что иначе я могу не выбраться, - она посмотрела на бутыль с дымной водой творения, но выбросить не решилась и спрятала в сумку.
Он не переспросил.
- Хорошо. Только ты не…
Кано промолчал, но несказанно отразилось во взгляде.
- Нет, я не собираюсь приносить в жертву себя, - уверила девушка-бард.
Он подошел и сделал вдруг неожиданную вещь: обнял, прижал к себе и отпустил. Сочувствие. Сострадание. И просто «я здесь, с тобой». Похоже рыцарь-кентавр это все, что у нее еще осталось. Сильхе протянула руку и погладила его по щеке – как никогда бы не сделала с Друстом, потому что в таком жесте не было ни капли чувства, которое она испытывала к Мэннару.
- Мы не можем тут вечно стоять, - сказал Кано, когда этот миг обмена жестами закончился.
- Да, но я не хочу обратно в город…
- Куда вам нужно? – спросили от входа в пещеру. – Могу доставить. Не бесплатно.
Оба оглянулись. У пещеры стоял маг Армал, все в том же массивном ожерелье, от которого должна была болеть шея.
- Денег у нас нет… - начал Кано.
- Не хочу денег, - перебил маг, и не сообщил ничего нового: - Хочу силы.
Смотрел он при этом на Сильхе.
- Древняя вода? - уточнила она. – Но река еще там, внизу.
- Уже нет. К этой воде вообще могут прикоснуться только инорасцы… так я думал. Если обещаешь отдать мне воду, сделаю круг переноса. Но на это уйдет время, а если дашь мне воду прямо сейчас будет быстрее.
В его песне-внутри звучало еще что-то, несмотря на то, что там было только две снова и снова повторяющиеся высокие ноты.
- Это всё, что ты хочешь? – спросила Сильхе, сделав акцент на «всё». – А то у меня чувство, что нет.
- Спорить не буду. Да или нет?
Сильхе слушала и пыталась понять. Вроде бы не врёт. И это все тот же комок истерики, готовый на все ради силы. Использовать такого человека неприятно, но это и правда лучший способ быстро попасть в Тимарт.
- Тимарт? – повторил маг. – Хоть сейчас.
- Мысли читаешь? – поняла Сильхе.
- Читаю. С инорасцами по-другому нельзя, они слишком искаженно передают суть словами. Для них и магия – грязь, но пользоваться ею можно, если о ней не говорить и не думать.
- В этом как раз и нет ничего нового, люди точно такие же… Кано? Берём?
Кентавр вздохнул.
- С ним будут проблемы…
- Без меня – еще больше, - бросил маг теперь уже с презрением. Его заметно трясло, то ли от волнения, то ли от желания заполучить древнюю воду.
- Ладно. Доставь нас в Тимарт и я отдам тебе всю бутыль.
- Хорошо, - мгновенно согласился маг, наконец отлепился от входа прошел на свободное от камней пространство слева от пещеры. - Но вам пока лучше отойти.
Они отошли. К этому времени стемнело окончательно, но вокруг Армала разливалось сияние, так что видно было неплохо. Он, засучив рукава, рисовал на земле сложную фигуру. Много времени, вопреки его уверениям, это на заняло.
- Сюда, - позвал он наконец, сам уже стоял ближе к центру фигуры.
Кано и Сильхе вошли в изломанный многими вписанными в него многоугольниками круг.
- Ваши имена?
Они назвались. Маг положил руки на ожерелье-амулет.
