Не молитва, и, наверное, даже не просьба – одержимость словами и чувствами, полубезумие, полунеистовство, когда не владеешь собой.
И всегда – недолгое. Уже почти вынырнув, она услышала, как произносит последнее:
- Как бывает, ты знаешь уже, потому
Улыбнись своей тени…
Слова погасли, с ними исчезли и отрешенность, и непокой. С кем бы она не говорила, зарифмовав свои страхи и надежды, пожертвовав одному из богов балладой, которую никогда не напишет, помогло. Сильхе больше не было страшно.
Она снова легла на лавку и стала ждать.
Долго ждать не пришлось. Для начала явилась девица, та же, что принесла обед, в этот раз предложившая Сильхе переодеться. Шелковую рубашку вместо простой девушка-бард еще могла надеть, не без охоты сменила неприметную зеленую безрукавку на синюю с богатой вышивкой бисером, но напялить юбку, как и увешаться браслетами и бусами отказалась наотрез. Пришлось позволить что-то сделать с волосами. Девица вплела в них цепочку с висюльками и немного подкрасила кончики синим, а потом накрасила и лицо Сильхе, очень в меру, едва заметно - в зеркале девушка-бард себе понравилась.
Те же два здоровяка, что увели с площади, проводили на другую площадь, один нес кинтару.
Темнота или праздник заставили зажечь тут слишком много факелов. В воздухе витал запах духов, пыли и нетерпения. Вместо мостовой под ногами была хорошо утоптанная, устланная тут и там коврами и ковриками земля. За пределами открытой площадки стояли люди, все те же подданые Кудрявого короля, вооруженные до зубов. Толпа разрывалась лишь шелковой беседкой-шатром, где восседало его величество с невестой. На короле был шикарный парик, вроде судейского, по виду тяжелый и неудобный, он сиял в полутьме шатра. Женщина рядом с Кудрявым поблескивала драгоценностями.
- Приветствую, бард, - произнес Король голосом мелодичным и гулким, способным прорезать любой шум. – Сыграй для меня и моей суженой.
Здоровяк протянул девушке инструмент. Наконец-то. Она взяла кинтару, облегченно выдохнув. Как бы ни пошло дальше, она больше не безоружна.
Женщина рядом что-то сказала Кудрявому, тот кивнул.
- «Песню о несчастной Джелли».
Сильхе коротко поклонилась и начала играть.
Никаких эльфов рядом не было и следа, но девушка не думала, что Дрюн соврал. И ничего не ждала – просто играла и пела так хорошо, как может. Ее проверяют или просто хотят песен – не важно. Когда закончилась «Джелли» пришлось повторить для Короля «Сына судьи», потом его величество позволил выбирать толпе, но недолго. После пятой баллады про убийц, Король сделал кому-то знак:
- Ведите.
Толпа расселась в стороны почти мгновенно, пропуская двоих. Старика в длиннополом одеянии, усатого и бородатого – борода была перехвачена ниже подбородка золотым кольцом – типичного доброго дедушку, некогда бывшего пиратом, оттуда шрам на щеке… И да, эльфа.
От красоты соперника Сильхе чуть не задохнулась. В человека с таким лицом, чистым, нежным, с тончайшими чертами, огромными зелеными глазами и трилистником-татуировкой меж бровей, надо было мгновенно влюбиться. Густая грива золотых, неуловимого оттенка золота, которое бывает в небе лишь на закате, волос была связана в хвост и перехвачена зеленой шелковой лентой. Не такие уж и большие, но недвусмысленно острые уши не украшены ничем и даже не проколоты. Взгляд мудрый и немного оценивающий. Вот-вот заговорит, произнесет что-то причудливо-изящное…
- Сколько тебе лет, девочка?
Успевшая попасть под очарование эльфа Сильхе была благодарна за эту фразу, разом вернувшую с небес на землю.
- Двадцать три, - без гордости, но и без сожаления. Просто – «Мне двадцать три, и я такова, как есть».
Ответить зеленоглазый не успел: «дедушка-пират» заговорил гулким басом, ничуть не хуже, чем голос Кудрявого - начавшая гомонить толпа мгновенно умолкла:
- Я утверждаю, что этот человек, - поворот в сторону королевской беседки, - вовсе не человек и не может тут править. Я вызываю его на поединок песен, чтобы доказать, что я прав и должен занять его место. Я Бойе Горим, а он никто, нелюдское отродье.
Всё замерло. Даже с расстояния Сильхе стало заметно, как обострились черты его темного величества, поджались красивые тонкие губы. Король медленно поднял руку, стащил с головы парик, с презрительной улыбкой швырнул его на площадку, за пределы своей беседки. Сказал так тихо, что услышали, наверное, немногие:
- Ну, попробуй.
И потом громко, для всех:
- Я утверждаю, что ты лжец и дурак, Бойе Горим, и согласен на поединок.
Бойе усмехнулся в шикарные усы:
- Король трус и не будет драться сам, как и всегда. Король выставил вместо себя ребёнка, – взгляд в сторону Сильхе.
- Ты тоже не собираешься драться сам, - парировал Кудрявый.
- Я думал доставить королю удовольствие, приведя его сородича, - хмыкнул «дедвушка-пират», продолжая издеваться, говоря о Кудрявом в третьем лице. – Меньше позора, если урода победит такой же урод.
Толпа опять загомонила, но скорее заинтересованно, чем яростно. «Шныри» жаждали зрелища.
- Начинайте, - приказал Король почему-то спокойней. Может, утешил себя обещанием после победы спустить шкуру как с Бойе, так и с эльфа.
Зеленоглалый был без инструмента; ну правильно, зачем эльфу играть, если он сам – музыка? Сильхе слышала ее, прекрасную, едва ощутимую, слишком нечеловеческую, чтобы суметь повторить. Прозрачная искрящаяся невозможными вариациями тема сопровождала соперника, как свет – зажжённую лампу.
- Первая? – спросил эльф, проявляя вежливость.
- Нет, давай ты, - сказала она.
Эльф не взял паузы, он просто запел.
И мир запел вместе с ним. Каждая песчинка под ногами, каждый гран воздуха, каждый клинок в ножнах и без, все струны, натянутые между людьми и те, что внутри каждого, и струны кинтары. Сильхе слушала его – и себя, потому что у нее тоже имелась своя музыка, оказавшаяся знакомой. Частицы собственной мелодии, куски ритма она вкладывала в лучшие свои баллады, именно те, что достигали сердец и оставляли там след, те, что редко просили повторить – хватало и раза, и даже его порой бывало много. И это оказалось не таким уж и открытием. Но своя мелодия была у каждого из толпы, Сильхе слышала их все, не смешивающиеся, звучащие четко и ясно – возьми любую, повтори, импровизируй с ней как пожелаешь. Король с его причудливой личной песней – внезапные повороты, смещения главной темы на тон выше - на самом деле мог быть полуэльфом… А мир - совсем не таким, как девушка-бард его знала…
А потом эльф замолчал и все стало прежним, простым, плоским, очевидным. За некрасивыми, свирепыми, ярко-раскрашенными или пустыми лицами больше не скрывались мелодии, сто?ящие запоминания и повторения.
- Пой, - приказал кто-то.
Но Сильхе не могла. Ей нечего было противопоставить настоящей музыке, той, что звучит, пока мы живы. Все её песни не стоили в сравнении с таким ни гроша.
И все же она попыталась. Начала играть и петь, попадая и в настроение, и в ноты, но все равно ужасно фальшиво. Потому что помнила, как надо или как можно, и понимала, что так не сможет никогда.
Мастерское гладкое исполнение… но в песнях становилось все больше пауз; молчать оказалось легче, чем пытаться заполнить мир чем-то своим, таким поверхностным и слабым, проходящим, как пыль под ногами. И что-то еще мучило ее, требовало внимания, какая-то мысль или…
Что-то коснулось щеки, невесомо, как пролетевший мимо осенний лист. Эльф улыбался; очертил контуры ее лица тонкими пальцами, чуть задержавшись на подбородке, поиграл высиненной на конце прядью волос, кивнул. Без снисхождения, словно любовался чем-то очень простым, как человек впервые заметивший рассвет. Почти потерянное спокойствие вернулось мгновенно; Сильхе не могла ничего противопоставить песне зеленоглазого, но она и не собиралась. От прикосновения или от улыбки сделалась слышнее музыка эльфа. Слышал ли он её сам? Почти наверняка – да. Но Сильхе не могла не попытаться сделать ему подарок.
Первые такты она испортила, не сумев поймать начало мелодии; потом поняла - у нее просто нет начала, и выбрала завиток песни, достаточно простой для него. Четыре звука потянули за собой все остальные, яркие как вспышки цвета во тьме. Зелень весны и восторг первой влюбленности. Красное и синее – картинки в первой детской книжке со стихами и сказками. Золотые искры – цепочка-браслет, которую она нашла на улице. Мягкая полосатая рыжина – приблудившаяся к дому кошка. Выходило, что Сильхе играла не столько его, сколько себя. И немного других, чьи мелодии еще помнила. На миг пришло сомнение: тоже мне, подарок, предъявить душу в виде музыки! – и тут же ушло. «Сколько тебе лет, девочка?» - спросил эльф, видевший, слышавший, знавший и не такое, но слушавший ее сейчас, не перебивая. Возможно, она смогла его удивить.
Когда девушка закончила, эльф с той же улыбкой склонил голову, что-то признавая. Точно не поражение. Запоздало вспомнив про пятую струну, силой которой так и не воспользовалась, Сильхе поклонилась в ответ. Зачем нужна какая-то дополнительная сила? Силы как раз было в избытке. Кто победил, кто проиграл – неважно.
Но не для всех. Потому что почти сразу началась буча.
Сути девушка не поняла – просто кричали и двигались сразу все; орали друг на друга Кудрявый Король и его соперник, визжала невеста Короля и еще какие-то женщины, чадили и мерцали факелы и в неверном свете казалось, что люди вот-вот превратятся в зверей и кинутся друг на друга. Но островком тишины и спокойствия оставался эльф с полным света взглядом.
Пока не исчез. Вместе с ним исчезли очарование и спокойствие. Сильхе толкнули, потом еще раз. К ней самой это не имело отношения – наверное, на площади было поровну сторонников Бойе и старого Короля, одинаково недовольных исходом поединка, или им просто нужен был повод. Сталь уже сверкнула и кровь пролилась.
Чем-то больно ударили в спину, может, кинули камень. Сильхе охнула и пригнулась, защищая не столько себя, сколько кинтару. Кто-то вцепился ей в руку; мальчишка Дрюн. Пытался заставить её сделать что-то, кричал, но услышать было невозможно. Наконец она поняла, когда Дрюн показал, встав на четвереньки. Сильхе не могла как он, нужно было как-то держать инструмент. Но пригнулась она почти к самой земле и так пошла, почти поползла за мальчишкой.
Оказалось недалеко. Под одним из ковров пряталась деревянная дверца тайного хода. Дрюн чуть не спихнул в него Сильхе, влез сам и закрыл дверцу. Сразу стало тише.
- Ты совсем дура, что ли? – тут же гневно возопил герой-спаситель. – Почему магию не использовала? Размазала бы эльфа по стенке и ушла, король еще и наградил бы…
- Не могла я никого размазать, - отмахнулась Сильхе. - Не могла.
- Потому что он эльф? Ну ладно, - Дрюн помолчал и подумал, потом закончил: - Выведу тебя в город. И вот.
Он протянул ей сумку, сшитую из кусков разноцветной кожи.
- Ножик твой тоже там, как обещал, и мелочёвник твой.
- Спасибо тебе, - Сильхе повесила на плечо своё имущество, теперь уже совершенно спокойная за всё.
- Спасибо не звенит, - скорее ряди порядка, чем в попытке получить награду, проворчал мальчишка.
Стоила ли верность слову награды? Она решила, что стоила. Мальчишка сделал больше, чем обещал – не только вернул ей «Три желания», но и спас. Так что когда они вылезли из прикрытой досками щели в каком-то не слишком светлом переулке, Сильхе достала еще один золотой и протянула Дрюну.
- Держи. Моё спасибо звенит, и еще как.
Он взял монету с большим достоинством. Указал на выход из переулка:
- Там недалеко есть гостиница, «Старый дракон», а если пойдешь налево, то другая, похуже.
Пора было прощаться и расходиться, но парнишка все еще чего-то ждал. Еще одного золотого?
- А покажешь мне свою магию? – спросил он вдруг. – Ну как ты Роггулю показала?
Она поняла. Взяла кинтару из-за спины, оценила переулок. Пустила вдоль него и вверх трель, начав и закончив ее звуком пятой струны. Неслышно, но ощутимо ударило в стены, откуда-то из-под крыши вылетел потревоженный голубь, хрустнули у них за спиной доски, прикрывавшие лаз.
Мальчишка засмеялся:
- Ну точно дура, надо было на эльфе это попробовать!
И тут же, не прощаясь, юркнул куда-то за угол и исчез. Когда Сильхе заглянула туда же, за углом уже никого не было. «Вот это и есть настоящая магия», - проворчала она, сделала шаг из переулка, навстречу свету фонарей.
Кто-то грубо схватил за волосы, дернул назад. Сильхе оказалась лицом к лицу с повелителем трех стаканов, которому она проиграла лунную монету. Его бугаистые товарищи торчали тут же, хотя девушке хватило бы и одного бандита.
- Привет, красавица, - с ласковой угрозой произнес он, взяв Сильхе за горло и встряхнув. – А не скажешь мне, откуда у тебя «ночное серебро»?
Первая мысль была: «Ну всего же одна монета!» Вторая – а кинтара до сих пор в руках. Пальцы нашли пятую струну.
- Какое… серебро? - просипела девушка.
- Исчезающее ночью. Пятилимовую монету, которую мне толкнула.
Надо было врать и дальше, но стиснутое горло ясности мыслей никак не помогало. Она присела, одновременно закатывая глаза, словно собиралась хлопнуться в обморок. Стаканщик был не настолько силён, чтоб удержать девушку на весу одной рукой. Хватка ослабела; Сильхе крутанулась вбок, заставив совсем отпустить горло и отскочила назад, к стене. Почти наугад дернула струну, лишь бы сильно. Звуковая волна оттолкнула стаканщика – только оттолкнула, и его одного, потратив всю силу на единственное действие. Сильхе ударила звуком еще раз, теперь удачнее – к выходу из переулка отлетели все трое. Быстро поднялись и застыли там, не подходя.
А теперь что? Убивать нельзя, да она бы и не смогла. Продолжать долбить звуком, пока не сбегут?
- Спокойней, красавица, - с каким-то даже интересном произнес ловкач-стаканщик. – Сяжками не тряси. Вижу теперь, что серьёзная персона. Значит, договариваться будем. Так кто дал тебе ту монету?
- Клиент дал, - интерес показался неожиданным, но искренним.
Она-то решила, что обжуленный жулик дико оскорбился и пришел мстить… Может и правда удастся как-то договориться, раз это не так.
- Имя знаешь? Как выглядит?
Сильхе вспомнила байку, которую придумала раньше. Для стражей порядка она подходила – они всего-то отобрали бы у Кано волшебный кошель, ну, может, штраф взяли. А эти и прирезать могут.
- Откуда бы мне знать имя? Они моего тоже не спрашивают, просто кидают деньги в тарелку, когда выступление закончено.
- И ты никогда не смотришь, что кидают?
- В глаза я смотрю, улыбаюсь и благодарю, - вроде бы недовольно буркнула Сильхе. – А потом медяки по карманам рассовываю. Я им, значит, золото таланта, а они мне медяшки…
- Понимаю, - перебил словоизлияния бандит. – А где выступала?
Она назвала две таверны, в одной в самом деле выступала, другую просто видела по дороге. Но не ту, где встретила Кано. Стаканщику сразу что-то не понравилось.
- Бодик не любит музыки, в «Гнутую ложку» бардов не пускает.
- Ну, я попыталась, - пожала плечами Сильхе. – Выставили, аж чесалось потом…
И в этот раз, видимо, угадала.
- Ладно, пятилим, значит, получила в «Красном короле»?
- Выходит, так.
Он немного посверлил ее взглядом, потом изобразил улыбку.
И всегда – недолгое. Уже почти вынырнув, она услышала, как произносит последнее:
- Как бывает, ты знаешь уже, потому
Улыбнись своей тени…
Слова погасли, с ними исчезли и отрешенность, и непокой. С кем бы она не говорила, зарифмовав свои страхи и надежды, пожертвовав одному из богов балладой, которую никогда не напишет, помогло. Сильхе больше не было страшно.
Она снова легла на лавку и стала ждать.
Долго ждать не пришлось. Для начала явилась девица, та же, что принесла обед, в этот раз предложившая Сильхе переодеться. Шелковую рубашку вместо простой девушка-бард еще могла надеть, не без охоты сменила неприметную зеленую безрукавку на синюю с богатой вышивкой бисером, но напялить юбку, как и увешаться браслетами и бусами отказалась наотрез. Пришлось позволить что-то сделать с волосами. Девица вплела в них цепочку с висюльками и немного подкрасила кончики синим, а потом накрасила и лицо Сильхе, очень в меру, едва заметно - в зеркале девушка-бард себе понравилась.
Те же два здоровяка, что увели с площади, проводили на другую площадь, один нес кинтару.
Темнота или праздник заставили зажечь тут слишком много факелов. В воздухе витал запах духов, пыли и нетерпения. Вместо мостовой под ногами была хорошо утоптанная, устланная тут и там коврами и ковриками земля. За пределами открытой площадки стояли люди, все те же подданые Кудрявого короля, вооруженные до зубов. Толпа разрывалась лишь шелковой беседкой-шатром, где восседало его величество с невестой. На короле был шикарный парик, вроде судейского, по виду тяжелый и неудобный, он сиял в полутьме шатра. Женщина рядом с Кудрявым поблескивала драгоценностями.
- Приветствую, бард, - произнес Король голосом мелодичным и гулким, способным прорезать любой шум. – Сыграй для меня и моей суженой.
Здоровяк протянул девушке инструмент. Наконец-то. Она взяла кинтару, облегченно выдохнув. Как бы ни пошло дальше, она больше не безоружна.
Женщина рядом что-то сказала Кудрявому, тот кивнул.
- «Песню о несчастной Джелли».
Сильхе коротко поклонилась и начала играть.
Никаких эльфов рядом не было и следа, но девушка не думала, что Дрюн соврал. И ничего не ждала – просто играла и пела так хорошо, как может. Ее проверяют или просто хотят песен – не важно. Когда закончилась «Джелли» пришлось повторить для Короля «Сына судьи», потом его величество позволил выбирать толпе, но недолго. После пятой баллады про убийц, Король сделал кому-то знак:
- Ведите.
Толпа расселась в стороны почти мгновенно, пропуская двоих. Старика в длиннополом одеянии, усатого и бородатого – борода была перехвачена ниже подбородка золотым кольцом – типичного доброго дедушку, некогда бывшего пиратом, оттуда шрам на щеке… И да, эльфа.
От красоты соперника Сильхе чуть не задохнулась. В человека с таким лицом, чистым, нежным, с тончайшими чертами, огромными зелеными глазами и трилистником-татуировкой меж бровей, надо было мгновенно влюбиться. Густая грива золотых, неуловимого оттенка золота, которое бывает в небе лишь на закате, волос была связана в хвост и перехвачена зеленой шелковой лентой. Не такие уж и большие, но недвусмысленно острые уши не украшены ничем и даже не проколоты. Взгляд мудрый и немного оценивающий. Вот-вот заговорит, произнесет что-то причудливо-изящное…
- Сколько тебе лет, девочка?
Успевшая попасть под очарование эльфа Сильхе была благодарна за эту фразу, разом вернувшую с небес на землю.
- Двадцать три, - без гордости, но и без сожаления. Просто – «Мне двадцать три, и я такова, как есть».
Ответить зеленоглазый не успел: «дедушка-пират» заговорил гулким басом, ничуть не хуже, чем голос Кудрявого - начавшая гомонить толпа мгновенно умолкла:
- Я утверждаю, что этот человек, - поворот в сторону королевской беседки, - вовсе не человек и не может тут править. Я вызываю его на поединок песен, чтобы доказать, что я прав и должен занять его место. Я Бойе Горим, а он никто, нелюдское отродье.
Всё замерло. Даже с расстояния Сильхе стало заметно, как обострились черты его темного величества, поджались красивые тонкие губы. Король медленно поднял руку, стащил с головы парик, с презрительной улыбкой швырнул его на площадку, за пределы своей беседки. Сказал так тихо, что услышали, наверное, немногие:
- Ну, попробуй.
И потом громко, для всех:
- Я утверждаю, что ты лжец и дурак, Бойе Горим, и согласен на поединок.
Бойе усмехнулся в шикарные усы:
- Король трус и не будет драться сам, как и всегда. Король выставил вместо себя ребёнка, – взгляд в сторону Сильхе.
- Ты тоже не собираешься драться сам, - парировал Кудрявый.
- Я думал доставить королю удовольствие, приведя его сородича, - хмыкнул «дедвушка-пират», продолжая издеваться, говоря о Кудрявом в третьем лице. – Меньше позора, если урода победит такой же урод.
Толпа опять загомонила, но скорее заинтересованно, чем яростно. «Шныри» жаждали зрелища.
- Начинайте, - приказал Король почему-то спокойней. Может, утешил себя обещанием после победы спустить шкуру как с Бойе, так и с эльфа.
Зеленоглалый был без инструмента; ну правильно, зачем эльфу играть, если он сам – музыка? Сильхе слышала ее, прекрасную, едва ощутимую, слишком нечеловеческую, чтобы суметь повторить. Прозрачная искрящаяся невозможными вариациями тема сопровождала соперника, как свет – зажжённую лампу.
- Первая? – спросил эльф, проявляя вежливость.
- Нет, давай ты, - сказала она.
Эльф не взял паузы, он просто запел.
И мир запел вместе с ним. Каждая песчинка под ногами, каждый гран воздуха, каждый клинок в ножнах и без, все струны, натянутые между людьми и те, что внутри каждого, и струны кинтары. Сильхе слушала его – и себя, потому что у нее тоже имелась своя музыка, оказавшаяся знакомой. Частицы собственной мелодии, куски ритма она вкладывала в лучшие свои баллады, именно те, что достигали сердец и оставляли там след, те, что редко просили повторить – хватало и раза, и даже его порой бывало много. И это оказалось не таким уж и открытием. Но своя мелодия была у каждого из толпы, Сильхе слышала их все, не смешивающиеся, звучащие четко и ясно – возьми любую, повтори, импровизируй с ней как пожелаешь. Король с его причудливой личной песней – внезапные повороты, смещения главной темы на тон выше - на самом деле мог быть полуэльфом… А мир - совсем не таким, как девушка-бард его знала…
А потом эльф замолчал и все стало прежним, простым, плоским, очевидным. За некрасивыми, свирепыми, ярко-раскрашенными или пустыми лицами больше не скрывались мелодии, сто?ящие запоминания и повторения.
- Пой, - приказал кто-то.
Но Сильхе не могла. Ей нечего было противопоставить настоящей музыке, той, что звучит, пока мы живы. Все её песни не стоили в сравнении с таким ни гроша.
И все же она попыталась. Начала играть и петь, попадая и в настроение, и в ноты, но все равно ужасно фальшиво. Потому что помнила, как надо или как можно, и понимала, что так не сможет никогда.
Мастерское гладкое исполнение… но в песнях становилось все больше пауз; молчать оказалось легче, чем пытаться заполнить мир чем-то своим, таким поверхностным и слабым, проходящим, как пыль под ногами. И что-то еще мучило ее, требовало внимания, какая-то мысль или…
Что-то коснулось щеки, невесомо, как пролетевший мимо осенний лист. Эльф улыбался; очертил контуры ее лица тонкими пальцами, чуть задержавшись на подбородке, поиграл высиненной на конце прядью волос, кивнул. Без снисхождения, словно любовался чем-то очень простым, как человек впервые заметивший рассвет. Почти потерянное спокойствие вернулось мгновенно; Сильхе не могла ничего противопоставить песне зеленоглазого, но она и не собиралась. От прикосновения или от улыбки сделалась слышнее музыка эльфа. Слышал ли он её сам? Почти наверняка – да. Но Сильхе не могла не попытаться сделать ему подарок.
Первые такты она испортила, не сумев поймать начало мелодии; потом поняла - у нее просто нет начала, и выбрала завиток песни, достаточно простой для него. Четыре звука потянули за собой все остальные, яркие как вспышки цвета во тьме. Зелень весны и восторг первой влюбленности. Красное и синее – картинки в первой детской книжке со стихами и сказками. Золотые искры – цепочка-браслет, которую она нашла на улице. Мягкая полосатая рыжина – приблудившаяся к дому кошка. Выходило, что Сильхе играла не столько его, сколько себя. И немного других, чьи мелодии еще помнила. На миг пришло сомнение: тоже мне, подарок, предъявить душу в виде музыки! – и тут же ушло. «Сколько тебе лет, девочка?» - спросил эльф, видевший, слышавший, знавший и не такое, но слушавший ее сейчас, не перебивая. Возможно, она смогла его удивить.
Когда девушка закончила, эльф с той же улыбкой склонил голову, что-то признавая. Точно не поражение. Запоздало вспомнив про пятую струну, силой которой так и не воспользовалась, Сильхе поклонилась в ответ. Зачем нужна какая-то дополнительная сила? Силы как раз было в избытке. Кто победил, кто проиграл – неважно.
Но не для всех. Потому что почти сразу началась буча.
Сути девушка не поняла – просто кричали и двигались сразу все; орали друг на друга Кудрявый Король и его соперник, визжала невеста Короля и еще какие-то женщины, чадили и мерцали факелы и в неверном свете казалось, что люди вот-вот превратятся в зверей и кинутся друг на друга. Но островком тишины и спокойствия оставался эльф с полным света взглядом.
Пока не исчез. Вместе с ним исчезли очарование и спокойствие. Сильхе толкнули, потом еще раз. К ней самой это не имело отношения – наверное, на площади было поровну сторонников Бойе и старого Короля, одинаково недовольных исходом поединка, или им просто нужен был повод. Сталь уже сверкнула и кровь пролилась.
Чем-то больно ударили в спину, может, кинули камень. Сильхе охнула и пригнулась, защищая не столько себя, сколько кинтару. Кто-то вцепился ей в руку; мальчишка Дрюн. Пытался заставить её сделать что-то, кричал, но услышать было невозможно. Наконец она поняла, когда Дрюн показал, встав на четвереньки. Сильхе не могла как он, нужно было как-то держать инструмент. Но пригнулась она почти к самой земле и так пошла, почти поползла за мальчишкой.
Оказалось недалеко. Под одним из ковров пряталась деревянная дверца тайного хода. Дрюн чуть не спихнул в него Сильхе, влез сам и закрыл дверцу. Сразу стало тише.
- Ты совсем дура, что ли? – тут же гневно возопил герой-спаситель. – Почему магию не использовала? Размазала бы эльфа по стенке и ушла, король еще и наградил бы…
- Не могла я никого размазать, - отмахнулась Сильхе. - Не могла.
- Потому что он эльф? Ну ладно, - Дрюн помолчал и подумал, потом закончил: - Выведу тебя в город. И вот.
Он протянул ей сумку, сшитую из кусков разноцветной кожи.
- Ножик твой тоже там, как обещал, и мелочёвник твой.
- Спасибо тебе, - Сильхе повесила на плечо своё имущество, теперь уже совершенно спокойная за всё.
- Спасибо не звенит, - скорее ряди порядка, чем в попытке получить награду, проворчал мальчишка.
Стоила ли верность слову награды? Она решила, что стоила. Мальчишка сделал больше, чем обещал – не только вернул ей «Три желания», но и спас. Так что когда они вылезли из прикрытой досками щели в каком-то не слишком светлом переулке, Сильхе достала еще один золотой и протянула Дрюну.
- Держи. Моё спасибо звенит, и еще как.
Он взял монету с большим достоинством. Указал на выход из переулка:
- Там недалеко есть гостиница, «Старый дракон», а если пойдешь налево, то другая, похуже.
Пора было прощаться и расходиться, но парнишка все еще чего-то ждал. Еще одного золотого?
- А покажешь мне свою магию? – спросил он вдруг. – Ну как ты Роггулю показала?
Она поняла. Взяла кинтару из-за спины, оценила переулок. Пустила вдоль него и вверх трель, начав и закончив ее звуком пятой струны. Неслышно, но ощутимо ударило в стены, откуда-то из-под крыши вылетел потревоженный голубь, хрустнули у них за спиной доски, прикрывавшие лаз.
Мальчишка засмеялся:
- Ну точно дура, надо было на эльфе это попробовать!
И тут же, не прощаясь, юркнул куда-то за угол и исчез. Когда Сильхе заглянула туда же, за углом уже никого не было. «Вот это и есть настоящая магия», - проворчала она, сделала шаг из переулка, навстречу свету фонарей.
Кто-то грубо схватил за волосы, дернул назад. Сильхе оказалась лицом к лицу с повелителем трех стаканов, которому она проиграла лунную монету. Его бугаистые товарищи торчали тут же, хотя девушке хватило бы и одного бандита.
- Привет, красавица, - с ласковой угрозой произнес он, взяв Сильхе за горло и встряхнув. – А не скажешь мне, откуда у тебя «ночное серебро»?
Глава шестая. Красавица и жулик. По следу. Добрая южная ведьма
Первая мысль была: «Ну всего же одна монета!» Вторая – а кинтара до сих пор в руках. Пальцы нашли пятую струну.
- Какое… серебро? - просипела девушка.
- Исчезающее ночью. Пятилимовую монету, которую мне толкнула.
Надо было врать и дальше, но стиснутое горло ясности мыслей никак не помогало. Она присела, одновременно закатывая глаза, словно собиралась хлопнуться в обморок. Стаканщик был не настолько силён, чтоб удержать девушку на весу одной рукой. Хватка ослабела; Сильхе крутанулась вбок, заставив совсем отпустить горло и отскочила назад, к стене. Почти наугад дернула струну, лишь бы сильно. Звуковая волна оттолкнула стаканщика – только оттолкнула, и его одного, потратив всю силу на единственное действие. Сильхе ударила звуком еще раз, теперь удачнее – к выходу из переулка отлетели все трое. Быстро поднялись и застыли там, не подходя.
А теперь что? Убивать нельзя, да она бы и не смогла. Продолжать долбить звуком, пока не сбегут?
- Спокойней, красавица, - с каким-то даже интересном произнес ловкач-стаканщик. – Сяжками не тряси. Вижу теперь, что серьёзная персона. Значит, договариваться будем. Так кто дал тебе ту монету?
- Клиент дал, - интерес показался неожиданным, но искренним.
Она-то решила, что обжуленный жулик дико оскорбился и пришел мстить… Может и правда удастся как-то договориться, раз это не так.
- Имя знаешь? Как выглядит?
Сильхе вспомнила байку, которую придумала раньше. Для стражей порядка она подходила – они всего-то отобрали бы у Кано волшебный кошель, ну, может, штраф взяли. А эти и прирезать могут.
- Откуда бы мне знать имя? Они моего тоже не спрашивают, просто кидают деньги в тарелку, когда выступление закончено.
- И ты никогда не смотришь, что кидают?
- В глаза я смотрю, улыбаюсь и благодарю, - вроде бы недовольно буркнула Сильхе. – А потом медяки по карманам рассовываю. Я им, значит, золото таланта, а они мне медяшки…
- Понимаю, - перебил словоизлияния бандит. – А где выступала?
Она назвала две таверны, в одной в самом деле выступала, другую просто видела по дороге. Но не ту, где встретила Кано. Стаканщику сразу что-то не понравилось.
- Бодик не любит музыки, в «Гнутую ложку» бардов не пускает.
- Ну, я попыталась, - пожала плечами Сильхе. – Выставили, аж чесалось потом…
И в этот раз, видимо, угадала.
- Ладно, пятилим, значит, получила в «Красном короле»?
- Выходит, так.
Он немного посверлил ее взглядом, потом изобразил улыбку.
