Влекомые ветром, они то подлетали ближе, точно желая разглядеть меня получше, то вновь взмывали ввысь. Несколько даже опустились на рукава куртки. Я поднесла их к глазам – не прожгут ли. Но огоньки не обжигали, а только сияли.
Освещённая луной тропинка уходила всё дальше и дальше. С каждым шагом я всё больше погружалась в тишину. Звуки извне умирали. Осталось лишь моё дыхание и шаги. И вдруг кокон из тишины треснул, разбился от резкого удара позади. Я оглянулась. На тропе растянулась сияющая от облепивших её огоньков Зайка. Клетка выпала у неё из рук. От удара нижняя часть отвалилась, и петух оказался на свободе. Воинственно захлопав крыльями и издав победный хрип, петух лихо помчался прочь. Зайка тут же вскочила на ноги и побежала за ним. Обругав петуха и кикимору последними словами, я так же присоединилась к погоне.
Стоило только сойти с тропы, как ботинки зачерпнули снега. С трудом переставляя ноги я бежала за Зайкой. Вдруг нога неудачно подвернулась, и я упала в снег. Выставленные вперёд ладони обожгло. Охая и кряхтя, я с трудом поднялась. Подула на ободранную кожу, а после огляделась. Только что Зайка с петухом были передо мной, а теперь никого.
– Зайка!
Позвала я. На меня с сочувствием взирал мраморный ангел. Вокруг снова был кокон из тишины. «Полуночница шуткует. Её время» – некстати вспомнились слова Бану. По плечам пробежал мороз. И тут я увидела её.
Она стояла метрах в десяти от меня и наблюдала, склонив голову набок. Светлые волосы и длинное белое платье трепал ветер. Прозрачную фарфоровую кожу покрывали тонкие трещинки тлена. Не веря в увиденное, я зажмурилась и снова открыла глаза. Она стояла на несколько метров ближе. Я отпрянула назад и замерла.
– Не бойся, я не причиню зла, – произнесла она чуть простуженным голосом.
Я молчала. Нельзя отвечать, нельзя с нею говорить.
– Я никому не причиняла зла, – в голосе звучала горечь. – И посмотри, что со мной сделали.
Тонкие пальцы коснулись подола платья, быстро-быстро собирая. Шёлковая ткань точно занавес поползла вверх, открывая щиколотки, потом икры и колени. Я знала, что смотреть нельзя, что нельзя отводить взгляд, но глаза сами опустились вниз. От вида изорванной, разодранной плоти я содрогнулась. И точно только того и ожидая, она бросилась на меня. Я хотела крикнуть, но горло сдавило спазмом, и получился тихий писк. Я побежала, не разбирая дороги. Но она оказалась быстрее. Набросившись со спины, повалила меня в снег. Я отчаянно брыкалась, пытаясь скинуть её с себя. Тут я заметила в нескольких шагах от меня Зайку. Крошка Ки прижимала к груди петуха и явно пребывала в замешательстве, что же делать? Не отпускать же с таким трудом пойманного петуха, но и мне вроде как помочь надо. Наверное… В волнении её маленькие ручки слишком сильно вцепились в перья пети, и тот недовольно квохтнул.
И упыриха замерла. Всего лишь мгновение, но мне этого хватило, чтобы сбросить её. На то чтобы встать сил не было, и я поползла. Но тут костлявая рука схватила меня за правую ногу. Я в ужасе увидела, как моя неприятельница открывает рот и вцепляется зубами в щиколотку. Я закричала от боли и принялась что есть силы бить её левой ногой. Мой ботинок опускался на голову и плечи моей противницы. Зайка, наконец определившись, что я ей тоже вроде как небезразлична, отпустила петуха и накинулась на упыриху, вцепившись в её руку маленькими острыми зубками. Но та, казалось, не чувствовала боли, и зубы на моей ноге сжимались всё сильнее. Ткань на брючине промокла от крови. От боли в глазах запрыгали чёрные точки. Ещё чуть-чуть и я потеряю сознание. А что тогда?
Но тут ручища Клима сгребла волосы упырихи в кулак.
– Фу, плюнь! – приказал он, оттаскивая её от меня и несколько раз ударяя открытой ладонью ей по губам, – нельзя кусать, плохо.
Перехватив её поперёк тела, он потащил визжащую и упирающуюся упыриху в сторону.
– Куда её? – спросил он у стоявшей в сторонке Бану. Та кивнула головой в сторону.
Тяжело дыша, я поднялась на ноги и прихрамывая поковыляла туда, куда ушёл Клим и Бану. Привалившись спиной к берёзе, я наблюдала за тем, как Клим придерживал крышку у ходившего ходуном гроба.
– Вот же неугомонная. Давай уже быстрее. Молви, – пропыхтел он Роману. Тот простёр руку вперёд и ровным спокойным голосом произнёс:
– Жизнь разочлась со мной; она не в силах
Мне то отдать, что у меня взяла
И что земля в глухих своих могилах
Безжалостно навеки погребла
Едва он замолчал, как гроб скрылся под землёй и на его месте снова была белая равнина с едва заметным холмиком.
– Всё, больше шататься не будет, – удовлетворённо выдохнул Клим.
Рядом со мной раздалось тихое квохтанье. Я глянула вниз – Зайка в обнимку с петухом.
– Ну да, Петуха-то ты спасла, – устало выдохнула я.
Зайка кивнула.
– Саша, где вы ранены? – неожиданно спросил Роман.
– А? Н-нога.
– Идти сможете?
– Да, – я попыталась подойти к нему, но ногу прострелила боль. Ойкнув, я снова привалилась к стволу берёзы.
– Понятно. Клим, помоги.
– Сделаем, – встав около меня он похлопал себя по плечу, – обопрись-ка.
Как только я положила руку ему на плечо, он подхватил меня за талию, приподнял так, что мои ноги болтались в воздухе, и понёс, будто я и не весила ничего.
Печка в машине работала на полную мощность, а меня трясло точно в самый лютый мороз. Что называется, зуб на зуб не попадал, и нога ныла всё сильнее.
– Я же просил, не сходить с тропы. Межа – нейтральная территория, на неё никто не выйдет. Неужели не знаете?
Знала, Пра когда-то рассказывала, но забыла, ведь мне это знание было ни к чему. А потому промолчала, не будешь же оправдываться, что так получилось.
– Да ладно, Аркадич, не видишь, её колотун бьёт. Отходняк у человека после стресса, – заступился за меня Клим. – Интеллигенция, а может ещё коньячку? Ну чтоб точно отпустило.
– Не н-надо, с-спа-сибо, – еле выговорила я.
– Правильно, лучше сразу яду и не мучайся, – фыркнула добрая Бану.
– Да ну, скажешь тоже, какой мучаться? Наш эскулап сразу всё починит. Как новенькая будешь, – подмигнул мне в зеркало заднего вида Клим. Мне бы его оптимизм и жизнерадостность.
– Ну что там? – деловито осведомилась Бану, сидя на столе и болтая ногами, – бешенство, столбняк, гангрена или хотя бы сепсис? Я могу надеяться?
Осматривавший меня парень казался лишь на пару лет старше Бану: невысокий, худой, с коротко стрижеными тёмными волосами. С сосредоточенным видом он ощупывал и крутил мою опухшую и посиневшую ступню.
– Надеяться всегда можно и даже полезно, – хмыкнул он, – а ты вообще чего здесь?
– Для моральной поддержки.
– Оно и видно. А стол, между прочим, по-другому используют. Инструкцию дать?
– Фу, вот ты душнила, – фыркнула Бану, но со стола спрыгнула, – скучно, я пошла. Цзай цзень.
Махнула она рукой и удалилась.
– Не обращай внимания, вообще она хорошая, – заметил парень. – И нет у тебя ни бешенства, ни столбняка. Кстати, меня Влад зовут.
– Саша, ой! – я вскрикнула, когда Влад сжал мою щиколотку.
– Угу, всё понятно. Повезло, что перелома нет. Только ушиб и растяжение, – поставил диагноз Влад.
– Ты прям как настоящий врач говоришь, – хмыкнула я.
– А я и есть врач, – Влад покраснел от смущения, – точнее пока только ординатор. В хирургическом!
– Понятно, а здесь как? Богатырь, оборотень, колдун?
– Ведун, давай теперь укус обработаю, – и он щедро залил рану перекисью водорода, – в первый раз такое вижу.
– Что?
– Чтобы упырь ведьму покусал, – он взял ватную палочку, макнул её в зелёнку и, прежде чем щедро накрасить укус, предупредил, – будет щипать. Обычно упыри от ведьм бегают, а не наоборот. Наверное, это потому что ты…
– Хилая, – подсказала я.
– Точно! Так, рану обработал, сейчас ещё фиксирующую повязку положу, – и он принялся ловко бинтовать ступню.
– Я не хилая, я – неинициированная.
– А. Так за чем же дело стало? Раз два и готово. Если боишься, что в первый раз что-то пойдёт не так, можешь это со мной сделать ли Романа Аркадьевича попросить, не стесняйся. Всё, готово, – он закрепил конец бинта и довольно посмотрел на свою работу.
– А если я не хочу инициироваться? Что тогда? – я хмуро посмотрела на него.
– Тогда мне следует запастись медикаментами, на изнаночных-то всё заживает как на собаке. Кстати, о медикаментах, тебе отваров заговорённых отсыпать или предпочитаешь традиционную медицину в виде таблеток?
– Давай традиционную, – я спустила ногу с кушетки и пыталась надеть на неё ботинок.
– Эта мазь от ушиба, эта на укус два раза в день, чтоб заживал, а это обезболивающее: одна таблетка в день при необходимости. Угу?
– Угу. Спасибо, – я поднялась на ноги.
– Ногу не нагружая. Ты как до дома-то добираться будешь?
– Клим обещал подвезти.
– Понятно. И подумай над моим предложением.
– Обязательно, – буркнула я и похромала к выходу.
– Цзай цзень, – махнул рукой Влад.
– А?
– Пока по-китайски. Привыкай.
– Ага.
Домой я ввалилась в четвёртом часу ночи. Клетка с петухом бухнулась на пол прихожей. Петух тут же выказал своё неудовольствие жёсткой посадкой. Я бы с удовольствием «забыла» его на работе, но это же «подарок» от «чистого сердца», к тому же «оберег». В общем забыть мне не дали, ещё и Зайка вцепилась в него мёртвой хваткой. Пришлось тащить домой. Домой! Я глубоко вздохнула и почувствовала, что внутри точно туго затянутый узел развязался. Я и не подозревала, что была так сильно напряжена, пока не оказалась среди знакомых стен и не услышала ставшее таким родным ворчание Парамона.
– Явилась не запылилась.
Я прохромала мимо него. Кинула на вешалку куртку, морщась от боли сняла ботинки и похромала к дивану.
– Ох, чур меня! – всплеснул руками домовой, – раньше хоть здоровая домой возвращалась, а тут вон что, ногу сбередила. Ох, девка! Да кто ж меня слушать будет? Ещё и петуха притащила. Вот что мне с ним делать?
– Что хочешь, хоть суп свари, – буркнула я.
За спиной повисло ошеломлённое молчание.
– Это она сейчас со мной разговаривала? – с недоверием спросил Парамон у Зайки. Та кивнула. А я только хмыкнула про себя. Конечно, разговаривала. Я же теперь в охранном, и какой смысл притворяться, что сказочных нет.
– Всё, меня не беспокоить, – я без сил рухнула на диван и почти сразу провалилась в сон. Но перед этим успела услышать тихое бормотанье Парамона:
– Ты погляди! С нами разговаривает, скотину в дом принесла, хозяйственная стала. Жалко только, что петух. Ну ничего, я к нему потом парочку кур раздобуду и загон построю.
Напоследок мелькнула мысль, что от петуха надо срочно избавляться.
Я поблагодарила водителя такси и выбралась из машины. В руках у меня была клетка с петухом, а на плече висела сумка с кикиморой. Уж как-то слишком много для меня одной. Я потянулась к шпингалету на калитке, но тот оказался не заперт. Я только головой покачала от беспечности бабушки и толкнула дверь, но, сделав несколько шагов по тропинке к дому, замерла. На крыльце стоял мужчина. Увидев меня, он тут же спустился с крыльца и размашисто зашагал мне навстречу. Когда расстояние между нами сократилось настолько, что можно было разглядеть лицо, я узнала Игоря – помощника Виктора Осиповича. Видимо, Игорь тоже меня узнал, потому что выражение его лица изменилось с сосредоточенно-хмурого на нейтральное и даже отстранённое. Кажется, за всё то время, что мы были знакомы, я ни разу не видела его улыбку.
– Здравствуйте, – Игорь застыл передо мной, загораживая проход.
– Здравствуйте.
Мы помолчали.
– Бабушку приехали проведать?
– Ну да.
Снова неловкое молчание. Хотя, возможно, неловко было только мне. Игорь обвёл меня взглядом. Заметил клетку с петухом.
– Давайте донесу, – он потянулся к клетке, но я отвела руку назад.
– Не надо, я сама. Эм, можно мне? – я качнула головой, указывая направление.
– Что? – не понял Игорь.
– Пройти, можно?
– А, да, конечно, – он посторонился, давая пройти. Но не успела я и нескольких шагов сделать, как меня придержали за локоть.
– Что?
– Я заметил, вы хромаете.
– А, да это так. Чуть-чуть. Ничего страшного.
– Я вас провожу.
– Не стоит, – предприняла ещё одну попытку отказаться я.
– Мне не трудно, это моя работа.
Я не нашлась, что ответить, и сдалась. А Игорь сделал крошечный шаг вперёд.
– Не торопитесь, – посоветовал он, поддерживая меня так, будто я была столетней бабулькой. Мы сделали шагов десять, но таких крошечных, что едва продвинулись на метр. И тут моё подозрение превратилось в уверенность: он почему-то не хотел пускать меня в дом.
– Ай! – я неудачно наступила на больную ногу, да так, что клетка выпала из руки и стукнулась о землю. Прости Петя, но так надо для дела.
– Что такое?
– В ногу вступило, – поморщилась я и с трудом, опираясь на Игоря, прохромала несколько шагов. – Ой! Клетка, возьмите, пожалуйста.
– Хорошо.
Как только он отпустил мой локоть и наклонился за клеткой, я что есть силы пнула его под колено. Не ожидавший нападения Игорь потерял равновесие и упал в сугроб. Я же припустилась что было сил к дому. Ногу прострелила боль, так что из глаз брызнули слёзы. Расплата за ложь настигла меня слишком быстро. Закусив губу, я преодолела ступеньки на крыльце и рванула на себя входную дверь. В доме царил полумрак и пахло кровью. Я застыла в дверях гостиной. На покрытом белой скатертью столе стоял подсвечник с зажжёнными свечи. Рядом – тарелка с насыпанной горкой землёй и тарелка с водой. Склонившись над третьей, где догорал пучок бессмертника, Ба что-то нашептывала. Виктор Осипович осторожно касался её плеча.
– Ба! Ты что творишь?!
Они вздрогнули и подняли на меня глаза.
– Простите, Виктор Осипович, я не смог её задержать, – повинился запыхавшийся Игорь, снова хватая меня за руку, точно ожидающий распоряжения телохранитель.
– Пусти! – я одёрнула руку. Игорь хотел было удержать, но Виктор Осипович сделал знак, чтоб не препятствовал. Я же прошла к окну, отдёрнула занавески и распахнула окно. В комнату хлынул прохладный свежий воздух.
– Я же просила тебя держаться от всего этого подальше!
Схватив со стола бессмертник, я кинула его в камин, после чего задула свечи. От злости или от стоящего в комнате запаха я чувствовала, что задыхаюсь.
– Почему ты никогда меня не слушаешь?!
– Ну знаешь ли…– протестующе начала бабушка, но Виктор Осипович её перебил.
– Саш, ты на Анну Семёновну не сердись. Это я её попросил, – Виктор Осипович тяжело вздохнул и развёл руками, – даже и не знаю, как о таком сказать. Решишь, что я совсем из ума выжил. Не могу я про Машу забыть. Виню себя очень… Вот и подумал, что если узнаю… ну, хоть что-то… мне легче станет. Глупость же, говорю. Ань, мы пойдём. Игорь, помоги мне. А вы не ругайтесь.
– Ну вот, хорошего человека обидела, – упрекнула бабушка, когда Виктор Осипович и Игорь ушли, – и в кого ты только такая резкая?
Она с досадой махнула на меня рукой и ушла. Я же закрыла окно и прислонившись спиной к подоконнику наблюдала за тем, как догорает ветка бессмертника. Может и правда не стоило так резко реагировать? Трагедию семьи Виктора Осиповича я знала: соседи в то время только о нём и сплетничали, да и Лена рассказывала. Ей тогда лет двенадцать было. Поздним вечером они возвращались на машине из гостей. Шёл дождь. Машина попала в яму с водой и потеряла управление.
Освещённая луной тропинка уходила всё дальше и дальше. С каждым шагом я всё больше погружалась в тишину. Звуки извне умирали. Осталось лишь моё дыхание и шаги. И вдруг кокон из тишины треснул, разбился от резкого удара позади. Я оглянулась. На тропе растянулась сияющая от облепивших её огоньков Зайка. Клетка выпала у неё из рук. От удара нижняя часть отвалилась, и петух оказался на свободе. Воинственно захлопав крыльями и издав победный хрип, петух лихо помчался прочь. Зайка тут же вскочила на ноги и побежала за ним. Обругав петуха и кикимору последними словами, я так же присоединилась к погоне.
Стоило только сойти с тропы, как ботинки зачерпнули снега. С трудом переставляя ноги я бежала за Зайкой. Вдруг нога неудачно подвернулась, и я упала в снег. Выставленные вперёд ладони обожгло. Охая и кряхтя, я с трудом поднялась. Подула на ободранную кожу, а после огляделась. Только что Зайка с петухом были передо мной, а теперь никого.
– Зайка!
Позвала я. На меня с сочувствием взирал мраморный ангел. Вокруг снова был кокон из тишины. «Полуночница шуткует. Её время» – некстати вспомнились слова Бану. По плечам пробежал мороз. И тут я увидела её.
Она стояла метрах в десяти от меня и наблюдала, склонив голову набок. Светлые волосы и длинное белое платье трепал ветер. Прозрачную фарфоровую кожу покрывали тонкие трещинки тлена. Не веря в увиденное, я зажмурилась и снова открыла глаза. Она стояла на несколько метров ближе. Я отпрянула назад и замерла.
– Не бойся, я не причиню зла, – произнесла она чуть простуженным голосом.
Я молчала. Нельзя отвечать, нельзя с нею говорить.
– Я никому не причиняла зла, – в голосе звучала горечь. – И посмотри, что со мной сделали.
Тонкие пальцы коснулись подола платья, быстро-быстро собирая. Шёлковая ткань точно занавес поползла вверх, открывая щиколотки, потом икры и колени. Я знала, что смотреть нельзя, что нельзя отводить взгляд, но глаза сами опустились вниз. От вида изорванной, разодранной плоти я содрогнулась. И точно только того и ожидая, она бросилась на меня. Я хотела крикнуть, но горло сдавило спазмом, и получился тихий писк. Я побежала, не разбирая дороги. Но она оказалась быстрее. Набросившись со спины, повалила меня в снег. Я отчаянно брыкалась, пытаясь скинуть её с себя. Тут я заметила в нескольких шагах от меня Зайку. Крошка Ки прижимала к груди петуха и явно пребывала в замешательстве, что же делать? Не отпускать же с таким трудом пойманного петуха, но и мне вроде как помочь надо. Наверное… В волнении её маленькие ручки слишком сильно вцепились в перья пети, и тот недовольно квохтнул.
И упыриха замерла. Всего лишь мгновение, но мне этого хватило, чтобы сбросить её. На то чтобы встать сил не было, и я поползла. Но тут костлявая рука схватила меня за правую ногу. Я в ужасе увидела, как моя неприятельница открывает рот и вцепляется зубами в щиколотку. Я закричала от боли и принялась что есть силы бить её левой ногой. Мой ботинок опускался на голову и плечи моей противницы. Зайка, наконец определившись, что я ей тоже вроде как небезразлична, отпустила петуха и накинулась на упыриху, вцепившись в её руку маленькими острыми зубками. Но та, казалось, не чувствовала боли, и зубы на моей ноге сжимались всё сильнее. Ткань на брючине промокла от крови. От боли в глазах запрыгали чёрные точки. Ещё чуть-чуть и я потеряю сознание. А что тогда?
Но тут ручища Клима сгребла волосы упырихи в кулак.
– Фу, плюнь! – приказал он, оттаскивая её от меня и несколько раз ударяя открытой ладонью ей по губам, – нельзя кусать, плохо.
Перехватив её поперёк тела, он потащил визжащую и упирающуюся упыриху в сторону.
– Куда её? – спросил он у стоявшей в сторонке Бану. Та кивнула головой в сторону.
Тяжело дыша, я поднялась на ноги и прихрамывая поковыляла туда, куда ушёл Клим и Бану. Привалившись спиной к берёзе, я наблюдала за тем, как Клим придерживал крышку у ходившего ходуном гроба.
– Вот же неугомонная. Давай уже быстрее. Молви, – пропыхтел он Роману. Тот простёр руку вперёд и ровным спокойным голосом произнёс:
– Жизнь разочлась со мной; она не в силах
Мне то отдать, что у меня взяла
И что земля в глухих своих могилах
Безжалостно навеки погребла
Едва он замолчал, как гроб скрылся под землёй и на его месте снова была белая равнина с едва заметным холмиком.
– Всё, больше шататься не будет, – удовлетворённо выдохнул Клим.
Рядом со мной раздалось тихое квохтанье. Я глянула вниз – Зайка в обнимку с петухом.
– Ну да, Петуха-то ты спасла, – устало выдохнула я.
Зайка кивнула.
– Саша, где вы ранены? – неожиданно спросил Роман.
– А? Н-нога.
– Идти сможете?
– Да, – я попыталась подойти к нему, но ногу прострелила боль. Ойкнув, я снова привалилась к стволу берёзы.
– Понятно. Клим, помоги.
– Сделаем, – встав около меня он похлопал себя по плечу, – обопрись-ка.
Как только я положила руку ему на плечо, он подхватил меня за талию, приподнял так, что мои ноги болтались в воздухе, и понёс, будто я и не весила ничего.
Печка в машине работала на полную мощность, а меня трясло точно в самый лютый мороз. Что называется, зуб на зуб не попадал, и нога ныла всё сильнее.
– Я же просил, не сходить с тропы. Межа – нейтральная территория, на неё никто не выйдет. Неужели не знаете?
Знала, Пра когда-то рассказывала, но забыла, ведь мне это знание было ни к чему. А потому промолчала, не будешь же оправдываться, что так получилось.
– Да ладно, Аркадич, не видишь, её колотун бьёт. Отходняк у человека после стресса, – заступился за меня Клим. – Интеллигенция, а может ещё коньячку? Ну чтоб точно отпустило.
– Не н-надо, с-спа-сибо, – еле выговорила я.
– Правильно, лучше сразу яду и не мучайся, – фыркнула добрая Бану.
– Да ну, скажешь тоже, какой мучаться? Наш эскулап сразу всё починит. Как новенькая будешь, – подмигнул мне в зеркало заднего вида Клим. Мне бы его оптимизм и жизнерадостность.
– Ну что там? – деловито осведомилась Бану, сидя на столе и болтая ногами, – бешенство, столбняк, гангрена или хотя бы сепсис? Я могу надеяться?
Осматривавший меня парень казался лишь на пару лет старше Бану: невысокий, худой, с коротко стрижеными тёмными волосами. С сосредоточенным видом он ощупывал и крутил мою опухшую и посиневшую ступню.
– Надеяться всегда можно и даже полезно, – хмыкнул он, – а ты вообще чего здесь?
– Для моральной поддержки.
– Оно и видно. А стол, между прочим, по-другому используют. Инструкцию дать?
– Фу, вот ты душнила, – фыркнула Бану, но со стола спрыгнула, – скучно, я пошла. Цзай цзень.
Махнула она рукой и удалилась.
– Не обращай внимания, вообще она хорошая, – заметил парень. – И нет у тебя ни бешенства, ни столбняка. Кстати, меня Влад зовут.
– Саша, ой! – я вскрикнула, когда Влад сжал мою щиколотку.
– Угу, всё понятно. Повезло, что перелома нет. Только ушиб и растяжение, – поставил диагноз Влад.
– Ты прям как настоящий врач говоришь, – хмыкнула я.
– А я и есть врач, – Влад покраснел от смущения, – точнее пока только ординатор. В хирургическом!
– Понятно, а здесь как? Богатырь, оборотень, колдун?
– Ведун, давай теперь укус обработаю, – и он щедро залил рану перекисью водорода, – в первый раз такое вижу.
– Что?
– Чтобы упырь ведьму покусал, – он взял ватную палочку, макнул её в зелёнку и, прежде чем щедро накрасить укус, предупредил, – будет щипать. Обычно упыри от ведьм бегают, а не наоборот. Наверное, это потому что ты…
– Хилая, – подсказала я.
– Точно! Так, рану обработал, сейчас ещё фиксирующую повязку положу, – и он принялся ловко бинтовать ступню.
– Я не хилая, я – неинициированная.
– А. Так за чем же дело стало? Раз два и готово. Если боишься, что в первый раз что-то пойдёт не так, можешь это со мной сделать ли Романа Аркадьевича попросить, не стесняйся. Всё, готово, – он закрепил конец бинта и довольно посмотрел на свою работу.
– А если я не хочу инициироваться? Что тогда? – я хмуро посмотрела на него.
– Тогда мне следует запастись медикаментами, на изнаночных-то всё заживает как на собаке. Кстати, о медикаментах, тебе отваров заговорённых отсыпать или предпочитаешь традиционную медицину в виде таблеток?
– Давай традиционную, – я спустила ногу с кушетки и пыталась надеть на неё ботинок.
– Эта мазь от ушиба, эта на укус два раза в день, чтоб заживал, а это обезболивающее: одна таблетка в день при необходимости. Угу?
– Угу. Спасибо, – я поднялась на ноги.
– Ногу не нагружая. Ты как до дома-то добираться будешь?
– Клим обещал подвезти.
– Понятно. И подумай над моим предложением.
– Обязательно, – буркнула я и похромала к выходу.
– Цзай цзень, – махнул рукой Влад.
– А?
– Пока по-китайски. Привыкай.
– Ага.
Домой я ввалилась в четвёртом часу ночи. Клетка с петухом бухнулась на пол прихожей. Петух тут же выказал своё неудовольствие жёсткой посадкой. Я бы с удовольствием «забыла» его на работе, но это же «подарок» от «чистого сердца», к тому же «оберег». В общем забыть мне не дали, ещё и Зайка вцепилась в него мёртвой хваткой. Пришлось тащить домой. Домой! Я глубоко вздохнула и почувствовала, что внутри точно туго затянутый узел развязался. Я и не подозревала, что была так сильно напряжена, пока не оказалась среди знакомых стен и не услышала ставшее таким родным ворчание Парамона.
– Явилась не запылилась.
Я прохромала мимо него. Кинула на вешалку куртку, морщась от боли сняла ботинки и похромала к дивану.
– Ох, чур меня! – всплеснул руками домовой, – раньше хоть здоровая домой возвращалась, а тут вон что, ногу сбередила. Ох, девка! Да кто ж меня слушать будет? Ещё и петуха притащила. Вот что мне с ним делать?
– Что хочешь, хоть суп свари, – буркнула я.
За спиной повисло ошеломлённое молчание.
– Это она сейчас со мной разговаривала? – с недоверием спросил Парамон у Зайки. Та кивнула. А я только хмыкнула про себя. Конечно, разговаривала. Я же теперь в охранном, и какой смысл притворяться, что сказочных нет.
– Всё, меня не беспокоить, – я без сил рухнула на диван и почти сразу провалилась в сон. Но перед этим успела услышать тихое бормотанье Парамона:
– Ты погляди! С нами разговаривает, скотину в дом принесла, хозяйственная стала. Жалко только, что петух. Ну ничего, я к нему потом парочку кур раздобуду и загон построю.
Напоследок мелькнула мысль, что от петуха надо срочно избавляться.
Глава 2
Я поблагодарила водителя такси и выбралась из машины. В руках у меня была клетка с петухом, а на плече висела сумка с кикиморой. Уж как-то слишком много для меня одной. Я потянулась к шпингалету на калитке, но тот оказался не заперт. Я только головой покачала от беспечности бабушки и толкнула дверь, но, сделав несколько шагов по тропинке к дому, замерла. На крыльце стоял мужчина. Увидев меня, он тут же спустился с крыльца и размашисто зашагал мне навстречу. Когда расстояние между нами сократилось настолько, что можно было разглядеть лицо, я узнала Игоря – помощника Виктора Осиповича. Видимо, Игорь тоже меня узнал, потому что выражение его лица изменилось с сосредоточенно-хмурого на нейтральное и даже отстранённое. Кажется, за всё то время, что мы были знакомы, я ни разу не видела его улыбку.
– Здравствуйте, – Игорь застыл передо мной, загораживая проход.
– Здравствуйте.
Мы помолчали.
– Бабушку приехали проведать?
– Ну да.
Снова неловкое молчание. Хотя, возможно, неловко было только мне. Игорь обвёл меня взглядом. Заметил клетку с петухом.
– Давайте донесу, – он потянулся к клетке, но я отвела руку назад.
– Не надо, я сама. Эм, можно мне? – я качнула головой, указывая направление.
– Что? – не понял Игорь.
– Пройти, можно?
– А, да, конечно, – он посторонился, давая пройти. Но не успела я и нескольких шагов сделать, как меня придержали за локоть.
– Что?
– Я заметил, вы хромаете.
– А, да это так. Чуть-чуть. Ничего страшного.
– Я вас провожу.
– Не стоит, – предприняла ещё одну попытку отказаться я.
– Мне не трудно, это моя работа.
Я не нашлась, что ответить, и сдалась. А Игорь сделал крошечный шаг вперёд.
– Не торопитесь, – посоветовал он, поддерживая меня так, будто я была столетней бабулькой. Мы сделали шагов десять, но таких крошечных, что едва продвинулись на метр. И тут моё подозрение превратилось в уверенность: он почему-то не хотел пускать меня в дом.
– Ай! – я неудачно наступила на больную ногу, да так, что клетка выпала из руки и стукнулась о землю. Прости Петя, но так надо для дела.
– Что такое?
– В ногу вступило, – поморщилась я и с трудом, опираясь на Игоря, прохромала несколько шагов. – Ой! Клетка, возьмите, пожалуйста.
– Хорошо.
Как только он отпустил мой локоть и наклонился за клеткой, я что есть силы пнула его под колено. Не ожидавший нападения Игорь потерял равновесие и упал в сугроб. Я же припустилась что было сил к дому. Ногу прострелила боль, так что из глаз брызнули слёзы. Расплата за ложь настигла меня слишком быстро. Закусив губу, я преодолела ступеньки на крыльце и рванула на себя входную дверь. В доме царил полумрак и пахло кровью. Я застыла в дверях гостиной. На покрытом белой скатертью столе стоял подсвечник с зажжёнными свечи. Рядом – тарелка с насыпанной горкой землёй и тарелка с водой. Склонившись над третьей, где догорал пучок бессмертника, Ба что-то нашептывала. Виктор Осипович осторожно касался её плеча.
– Ба! Ты что творишь?!
Они вздрогнули и подняли на меня глаза.
– Простите, Виктор Осипович, я не смог её задержать, – повинился запыхавшийся Игорь, снова хватая меня за руку, точно ожидающий распоряжения телохранитель.
– Пусти! – я одёрнула руку. Игорь хотел было удержать, но Виктор Осипович сделал знак, чтоб не препятствовал. Я же прошла к окну, отдёрнула занавески и распахнула окно. В комнату хлынул прохладный свежий воздух.
– Я же просила тебя держаться от всего этого подальше!
Схватив со стола бессмертник, я кинула его в камин, после чего задула свечи. От злости или от стоящего в комнате запаха я чувствовала, что задыхаюсь.
– Почему ты никогда меня не слушаешь?!
– Ну знаешь ли…– протестующе начала бабушка, но Виктор Осипович её перебил.
– Саш, ты на Анну Семёновну не сердись. Это я её попросил, – Виктор Осипович тяжело вздохнул и развёл руками, – даже и не знаю, как о таком сказать. Решишь, что я совсем из ума выжил. Не могу я про Машу забыть. Виню себя очень… Вот и подумал, что если узнаю… ну, хоть что-то… мне легче станет. Глупость же, говорю. Ань, мы пойдём. Игорь, помоги мне. А вы не ругайтесь.
– Ну вот, хорошего человека обидела, – упрекнула бабушка, когда Виктор Осипович и Игорь ушли, – и в кого ты только такая резкая?
Она с досадой махнула на меня рукой и ушла. Я же закрыла окно и прислонившись спиной к подоконнику наблюдала за тем, как догорает ветка бессмертника. Может и правда не стоило так резко реагировать? Трагедию семьи Виктора Осиповича я знала: соседи в то время только о нём и сплетничали, да и Лена рассказывала. Ей тогда лет двенадцать было. Поздним вечером они возвращались на машине из гостей. Шёл дождь. Машина попала в яму с водой и потеряла управление.
