«…Завещала перстень черный.
Так сказала: «Он по ней,
С ним ей будет веселей».
Анна Ахматова
Часы в квартире показывали семь тридцать вечера, когда входная дверь распахнулась, и в слабо освещённом проёме возник высокий широкоплечий мужчина, примерно лет пятидесяти, с двумя огромными пакетами. Он шагнул в прихожую, уютно потонувшую в полумраке, споткнулся на пороге, затарахтел поклажей и воззвал в темноту:
– Етишкин пистолет! Лена, забери!
Темнота ответила возвышенным молчанием. Мужчина подождал минутку, тяжело вздохнул и опустил оба пакета на пол. Следом за ними упала барсетка, вольно свисающая с руки до последнего момента. Дальнейшие действия вошедшего сопровождались тихими чертыханиями. Он подёргал за шнурок настенное бра: зажглась одна из двух лампочек.
– Шут знает что!
Одной рукой мужчина разматывал шарф, другой расстёгивал пальто и с неудовольствием разглядывал беспорядок в прихожей. С тумбочки свисала соломенная подставка для чашки, на полу валялись ключи, расчёска, пачка салфеток. Там, где он споткнулся, три коврика сбились в живописную кучу.
– Бардак! – громыхнул мужчина и подошёл к комнате, под дверями которой пролегла тонкая полоса света. Рассерженно постучал.
– Лена! Дочь?
Никто не ответил, и он возмущённо дёрнул за дверную ручку.
В комнате дочери Лены царил раздражающий кавардак. На диване – разобранная постель, на столе – четыре кофейных чашки, две тарелки с конфетными бумажками и уйма чайных ложек. Одетая в пижаму кудрявая девица, такая же рыжая, как мужчина, почти лежала в компьютерном кресле и, судя по выражению лица, блаженствовала. Клавиатура примостилась у неё на коленях, ноги она забросила на стол, на голове – массивные наушники.
– Куда едем, Толстый? – громко спрашивала блаженная в микрофон.
– К победе!
Мужчина зашёл в спальню дочери и уставился на толстого щекастого мальчишку, который в углу монитора показывал двумя пальцами латинскую букву V.
Остальная часть экрана транслировала игру. По плохой дороге, подпрыгивая на кочках и переваливаясь по ухабам, ехал мотоцикл с двумя персонажами. На заднем колесе транспортного средства сидел толстый мальчишка, а впереди – лохматый рыжий оборванец с коробкой на голове, то бишь, его непутёвая дочь.
Лена вдруг обратила внимание, как изменилось лицо Толстого, вытянувшего в тревоге руку. Она застыла с поднятыми над клавиатурой пальцами и резко обернулась.
– Папа?
Лена за одну секунду сдёрнула с головы наушники и скинула ноги со стола, а за вторую – переключила игру на картинку веб-сайта, расплылась в улыбке и зачастила:
– Папуля пришёл! Папочка! Оцени, какой сайт твоя дочь наваяла! Я теперь не только крутой прогер, но и гениальный веб-дизайнер!
Папуля мазнул взглядом по экрану, откинул простынь и присел на край дивана.
– Выключи, – кивнул он на монитор.
Лена подобострастно кивнула и выключила компьютер. Искусственное оживление, в честь прибытия предка, испарилось вместе с натянутой улыбкой. Она непроизвольно сжала ладони в кулаки.
– Вчера я ложился спать, – слишком спокойно начал предок, – ты сидела за компьютером.
– Сайт надо было допилить, – оправдывалась Лена, чересчур бережно водружая клавиатуру на стол.
На отца она не глядела.
– Утром прохожу мимо комнаты – ты сидишь.
– Отдыхала, играла.
– Вернулся с работы, в квартире – разгром, а ты красными глазами кролика таращишься в монитор.
Лена отрицательно замотала головой, показывая в сторону столпотворения чашек на столе.
– Я вставала!
Следующие его слова прозвучали слишком громко для маленькой спальни. Говорил, будто ронял камни на пол.
– Компьютерная зависимость – это болезнь. Её лечить надо.
– Я не больна! Просто заигралась с Толстым.
Толстый, с ударением на «о», никнейм её друга-геймера.
– Работаешь за компьютером, отдыхаешь, ешь за компьютером. В квартире – на вокзале чище.
Лена уставилась в пол, мечтая, чтобы гроза пронеслась морем. Только быстрее, а то бросила там …всё.
– С Толстым она заигралась. Ты бы причесалась, что ли. Сейчас он – единственный мужчина в твоей жизни.
– Кто мужчина? – не поняла Лена.
– Твой Толстый – мужчина.
– Ему же шестнадцать.
– Зато тебе двадцать четыре. Ты когда в последний раз была на улице?
– Два, нет, три дня назад.
– Неделю.
– Там скучно.
Отец встал с дивана, подошёл к двери и от души стукнул кулаком дверной косяк.
– Так точно. Скучно. Время принимать решения.
И вышел.
Лена сидела за выключенным компьютером уже пятнадцать минут и боялась сдвинуться с места.
«Может убежать? Куда? К подруге с двумя детьми, к чёрту, на край света!»
Она побежала на выход и столкнулась с отцом.
– Билет куплен. Сорок восемь часов тебе на сборы. Двадцать четвертого февраля, в десять ноль-ноль, ты отбываешь на место новой дислокации.
– В дурдом?
– В Тенегорск. Двадцать один день без компьютера и без Интернета.
Лена потёрла один глаз, сжала задрожавшие губы.
– Па-ап! Что я там буду делать одна?
– Гулять по улицам, разговаривать с людьми. Не плакать! Это приказ.
Как только Лена осознала, что предстоящая поездка надвигается с неотвратимостью встречного поезда, бросилась жаловаться сначала подруге, которая отчего-то затею папули одобрила, а потом собрату по играм.
Теперь щекастая физиономия Толстого занимала весь экран. «Её единственный мужчина» был не на шутку встревожен:
– Ругался? Что сказал?
– Компьютерная зависимость, говорит. Он и раньше грозился, а сегодня послал.
– Непедагогично, как для предка.
– На курорт послал. Лечиться.
Толстый поморгал, потом облегчённо выдохнул и засмеялся:
– Фиг с ним, с лечением. Возьмешь с собой ноут. Там он-лайн поиграем.
– Не поиграем. Ноут с собой никто не даст. Приказали радоваться реальной жизни.
Друг по играм выглядел сбитым с толку.
– Приказали? Твой папа, вообще, кто?
– Генерал.
– А-а, понятно, – Толстый сочувственно помычал. – Знаю я эту реальную. Каждый день в неё выпихивают. Не выходит радоваться, мутанты вокруг. Слушай, ты там свихнёшься одна. Айфон с собой возьми, закачай пару игрушек…
– Папуля забрал мой телефон и дал, – она подняла со стола старый маленький мобильник, – это. Стрёмно в руки брать.
Толстый взволнованно дёрнул себя за волосы.
– Атас, кирпидон! Не-е, ну нельзя так с больными. Через пару дней у тебя ломка начнётся.
В дверях замаячил недремлющий папа-генерал с пустым чемоданом.
– Я всё слышу.
– Он тебя сторожит?! – взвился Толстый.
– Главное, найди себе молодого человека, – предок держался на своей волне. – Золотой вариант, если там влюбишься, выйдешь замуж и родишь внуков, – он непроизвольно форсировал события.
– Слышал? – переспросила Лена у Толстого и развернулась к отцу. – Прикольная программа. Насыщенная.
Папа только хмыкнул, распахивая чемодан посредине комнаты.
Спустя сутки Лена стояла перед монитором, где во весь экран фигурировал Толстый, прижимала к груди скомканный ярко-жёлтый свитер и вещала:
– Снилось, будто перехожу дорогу, и летит легковушка. Водитель по тормозам. Машину начинает крутить на ледяной дороге, и она врезается в «Audi». Та – в соседнюю. Штук пять по цепочке. Зашибись!
– Точно влипнешь в историю, – угрюмо пророчил Толстый.
– Испорчу кому-то его прекрасную, реальную жизнь. После приснилось, что сижу за огромным столом, а вокруг незнакомые люди. И у меня морковку забирают.
– Какую морковку?
– Порезанную.
– Жусть. Думаешь, голодом морить будут?
– Так я больная для некоторых, – Лена намеренно повысила тон.
В дверь комнаты предупредительно постучали. Толстый услышал стук, взволнованно заметался перед компьютером и обратил внимание на свитер.
– Что это? Глаз режет.
– Свитер. В том году специально такое кислотное покупала. Чтобы заметили. У меня ещё шуба изумрудная есть и сапоги на каблуках.
Лена подошла к зеркалу, приложила к себе свитер.
– Завтра с утра выдвигаемся. Прощай, Толстый.
– Не бросай меня, бро!
Курортница сидела на каменном кольце обледенелого фонтана и с тоской следила за отдыхающими, что беззаботно фланировали вдоль здания центрального городского бювета. Завидуя чужой радости, Лена чувствовала себя отверженной на этом празднике жизни. Рядом с ней, неловко покосившись, стояла глиняная посудина с длинным носиком, из которой она только что послушно испила минеральной воды.
Уже третий день длился этот пассивный героизм. Она бездумно поглощала большинство лечебных вод города и страшно тосковала по родному городу. Окружающим же было непонятно, почему милая девушка с насупленным видом сидит у фонтана, в то время как настоящим курортникам положено с удовольствием пить воду, неторопливо ходить и улыбаться таким же приветливым соседям.
– Больше не могу, – судорожно всхлипнула милая девушка, икнула от перебора воды и подскочила, решив действовать незамедлительно.
Энергичный подъём сопровождался звоном битой посуды. Лена посмотрела под ноги и обнаружила крупные осколки длинноносой чашечки.
– Убыток. Сто рублей, – простонала она и в отчаянии бухнулась на холодное кольцо, сражённая дежурной неприятностью.
Несмотря на короткое пребывание в курортном раю, досадных мелочей накопилось предостаточно. Съёжившись так, что из-под воротника зелёной шубы торчала исключительно рыжая макушка, Лена мысленно перебирала все беды, что свалились на её невезучую голову.
Во-первых, вагон, в котором она ехала сюда, практически не отапливался. Во-вторых, в попутчики ей достались невероятно суетливые, доброжелательные… мошенники, что привело к закономерному исчезновению мобильного телефона и, соответственно, телефона того мини-отеля, где папа-генерал забронировал номер. И в-третьих, перемёрзший состав прибыл в городок ночью!
Когда дрожащая пассажирка наконец-то выгрузилась на обледенелый перрон, сошедшие ранее попутчики бесследно растворились во тьме, отставив девушку один на один с разговорчивым типом в белом шарфике. Он с угрожающим рвением предложил ей «снять пятизвездочные апартаменты под ключ». Как впоследствии выяснилось, «апартаменты» оказались сырыми, неуютными и с шумными хозяевами за тонкой стеной.
Чужой город угнетал. Лена скучала и хандрила. У неё оторвалась вешалка на шубе, и к ней настойчиво приставали шестидесятилетние мужчины с явными признаками мочекаменной болезни и старой верной жены. А сегодня, в довершении ко всем бедам, она разбила свою любимую чашечку, голубенькую чашечку, бедную чашечку.
– Уезжаю, – заявила Лена дорогим мужским ботинкам, что важно шествовали мимо, и привычно рванулась вперёд.
Для владельца обуви её порывистость оказалась неожиданной. Он молча отшатнулся. Лена пожелала извиниться, но вышло так, что, разворачиваясь, боднула головой чужой локоть, и удар плачевно сказался на судьбе ещё одной чашки.
Глиняная посудина с завидной прытью просвистела над макушками галдящих отдыхающих, эффектно блеснула в свете заходящего солнца и звонко приложилась к статуе облюбованного девицей фонтана.
– Сто рублей, – автоматически выдала Лена и перевела взгляд на загорелую ручищу, которая совсем недавно сжимала ручку чашки. Потом она задрала голову и попыталась улыбнуться.
– Прости… – подавилась извинением.
Устрашающий рост: два метра, не меньше! Всё остальное: коротко стриженый блондин с комплекцией клубного вышибалы и бандитским шрамом на щеке.
Улыбка у виновницы вышла кривой. Левая часть лица автоматически улыбнулась, а правая не смогла.
Через одну минуту и тридцать шесть секунд Лена оказалась в двухстах метрах ниже бювета, рядом с ней наперегонки бежала взмыленная лошадь. Позади несчастной животины громыхала коляска, в которой замерли трое отдыхающих. Граждане с немым удивлением наблюдали состязание их азартной лошади с девицей в зелёной шубе. Побеждала шуба, несущаяся со скоростью безумного рекордсмена. Опомнившись, спортсменка отскочила в сторону и попыталась отдышаться. Лишь потом она с ужасом вспомнила злобную гримасу того амбала, чью чашку она имела несчастье разбить.
– Догонит и убьёт, – выдавила потрясённая Лена и неожиданно для себя погрозила кулаком долговязому интеллигенту, устало плетущемуся по заснеженному тротуару.
Интеллигент прижался к оградке прелестного белокаменного храма, закатил глаза на кресты и очень резво ретировался в ту сторону, откуда пришёл. Беглянка в изнеможении присела на корточки, прислонившись к заборчику. Железо обожгло холодом, приводя в чувство.
– Вылечилась. Хватит! - заявила Лена сероватому февральскому снегу. - Завтра в горы и прощай, Тенегорск.
После смелого решения курортница приуныла. Несколько слезинок упали на еле живой снег. Она нехотя поднялась и нога за ногу поплелась по узкой дорожке. Навстречу ей выбежала азартная кобыла. При виде соперницы лошадка приветственно дёрнула мордой, заржала, весело потрусила дальше, а Лена отправилась ужинать в ближайший санаторий.
Медленно разоблачаясь в вестибюле, она украдкой посматривала на бодрых людей, тянувшихся с водопоя, затем подошла к высокому зеркалу и скривилась. В зеркальном стекле худенькая кареглазая девушка состроила недовольную гримасу и, тряхнув рыжими кудрями, приняла вид государственного обвинителя.
– Тебе – двадцать четыре! – ткнула пальцем в отражение и прошествовала в зал.
Возле стола тихо застонала, глянув на предложенные блюда:
– О, нет. Снова паровая запеканка. В гробу я её видела! Не буду есть.
Поколебавшись, раздражённо упала на стул и принялась запихивать в себя здоровую санаторскую пищу. Конопатый парень, что горой возвышался напротив Лены, уставился на эмоциональную соседку. Подумав три секунды, он схватил её за руку с вилкой, энергично потряс и торжественно заявил:
– Александр Лимонов. Нефтяник.
– Фефа. Фофомиска, – ответила девица с набитым ртом и выдернула вилку.
Нефтяник был заинтригован. Шифровка имени шла до самого компота. Лена же, пока ела, усиленно размышляла над тем, чем бы разнообразить вечер. Она отказывается сидеть в безобразной квартире, а лучше отправится в ту церквушку, ограду которой недавно подпирала. Краем глаза видела объявление, что сегодня, в девять вечера, в греко-католическом храме состоится вечер органной музыки.
Девица вышла из-за стола, не обращая внимания на неуклюжие заигрывания Лимонова.
Будучи не слишком пунктуальной, Лена попала в церковь не в девять часов, а на десять минут позже, и потому вечерний концерт начался без неё. Стараясь не шуметь, она на цыпочках пробралась в помещение и огорчилась: свободных мест не было.
– Придётся стоять, – вздыхала любительница органной музыки, внимательно разглядывая одухотворённые лица прихожан.
Спустя какое-то время, рядом со стеной обнаружился маленький участок пустой скамьи. Рядом с участком возвышалась тёмная колонна.
– Извините, – упивалась радостью Лена, пробираясь к вожделенному месту.
В конце пути она села и преданно уставилась на воркующего проповедника. Божий человек хорошо поставленным голосом вёл правильные речи.
Лена согрелась и успокоилась. Журчащий голос оратора и музыка воздействовали на неё гипнотически. На пятнадцатой минуте проповеди она застыла соляным столбом и едва не впала в религиозный экстаз, но вовремя заснула, уткнувшись лбом в живую колонну. Колонна, в отличие от квартиры, оказалась тёплой и приятно пахла.
– Убери голову! – назойливо шипел мужской голос.
– Отстаньте, это место занято, – пробормотала новая прихожанка.
Так сказала: «Он по ней,
С ним ей будет веселей».
Анна Ахматова
ПРОЛОГ
Часы в квартире показывали семь тридцать вечера, когда входная дверь распахнулась, и в слабо освещённом проёме возник высокий широкоплечий мужчина, примерно лет пятидесяти, с двумя огромными пакетами. Он шагнул в прихожую, уютно потонувшую в полумраке, споткнулся на пороге, затарахтел поклажей и воззвал в темноту:
– Етишкин пистолет! Лена, забери!
Темнота ответила возвышенным молчанием. Мужчина подождал минутку, тяжело вздохнул и опустил оба пакета на пол. Следом за ними упала барсетка, вольно свисающая с руки до последнего момента. Дальнейшие действия вошедшего сопровождались тихими чертыханиями. Он подёргал за шнурок настенное бра: зажглась одна из двух лампочек.
– Шут знает что!
Одной рукой мужчина разматывал шарф, другой расстёгивал пальто и с неудовольствием разглядывал беспорядок в прихожей. С тумбочки свисала соломенная подставка для чашки, на полу валялись ключи, расчёска, пачка салфеток. Там, где он споткнулся, три коврика сбились в живописную кучу.
– Бардак! – громыхнул мужчина и подошёл к комнате, под дверями которой пролегла тонкая полоса света. Рассерженно постучал.
– Лена! Дочь?
Никто не ответил, и он возмущённо дёрнул за дверную ручку.
В комнате дочери Лены царил раздражающий кавардак. На диване – разобранная постель, на столе – четыре кофейных чашки, две тарелки с конфетными бумажками и уйма чайных ложек. Одетая в пижаму кудрявая девица, такая же рыжая, как мужчина, почти лежала в компьютерном кресле и, судя по выражению лица, блаженствовала. Клавиатура примостилась у неё на коленях, ноги она забросила на стол, на голове – массивные наушники.
– Куда едем, Толстый? – громко спрашивала блаженная в микрофон.
– К победе!
Мужчина зашёл в спальню дочери и уставился на толстого щекастого мальчишку, который в углу монитора показывал двумя пальцами латинскую букву V.
Остальная часть экрана транслировала игру. По плохой дороге, подпрыгивая на кочках и переваливаясь по ухабам, ехал мотоцикл с двумя персонажами. На заднем колесе транспортного средства сидел толстый мальчишка, а впереди – лохматый рыжий оборванец с коробкой на голове, то бишь, его непутёвая дочь.
Лена вдруг обратила внимание, как изменилось лицо Толстого, вытянувшего в тревоге руку. Она застыла с поднятыми над клавиатурой пальцами и резко обернулась.
– Папа?
Лена за одну секунду сдёрнула с головы наушники и скинула ноги со стола, а за вторую – переключила игру на картинку веб-сайта, расплылась в улыбке и зачастила:
– Папуля пришёл! Папочка! Оцени, какой сайт твоя дочь наваяла! Я теперь не только крутой прогер, но и гениальный веб-дизайнер!
Папуля мазнул взглядом по экрану, откинул простынь и присел на край дивана.
– Выключи, – кивнул он на монитор.
Лена подобострастно кивнула и выключила компьютер. Искусственное оживление, в честь прибытия предка, испарилось вместе с натянутой улыбкой. Она непроизвольно сжала ладони в кулаки.
– Вчера я ложился спать, – слишком спокойно начал предок, – ты сидела за компьютером.
– Сайт надо было допилить, – оправдывалась Лена, чересчур бережно водружая клавиатуру на стол.
На отца она не глядела.
– Утром прохожу мимо комнаты – ты сидишь.
– Отдыхала, играла.
– Вернулся с работы, в квартире – разгром, а ты красными глазами кролика таращишься в монитор.
Лена отрицательно замотала головой, показывая в сторону столпотворения чашек на столе.
– Я вставала!
Следующие его слова прозвучали слишком громко для маленькой спальни. Говорил, будто ронял камни на пол.
– Компьютерная зависимость – это болезнь. Её лечить надо.
– Я не больна! Просто заигралась с Толстым.
Толстый, с ударением на «о», никнейм её друга-геймера.
– Работаешь за компьютером, отдыхаешь, ешь за компьютером. В квартире – на вокзале чище.
Лена уставилась в пол, мечтая, чтобы гроза пронеслась морем. Только быстрее, а то бросила там …всё.
– С Толстым она заигралась. Ты бы причесалась, что ли. Сейчас он – единственный мужчина в твоей жизни.
– Кто мужчина? – не поняла Лена.
– Твой Толстый – мужчина.
– Ему же шестнадцать.
– Зато тебе двадцать четыре. Ты когда в последний раз была на улице?
– Два, нет, три дня назад.
– Неделю.
– Там скучно.
Отец встал с дивана, подошёл к двери и от души стукнул кулаком дверной косяк.
– Так точно. Скучно. Время принимать решения.
И вышел.
Лена сидела за выключенным компьютером уже пятнадцать минут и боялась сдвинуться с места.
«Может убежать? Куда? К подруге с двумя детьми, к чёрту, на край света!»
Она побежала на выход и столкнулась с отцом.
– Билет куплен. Сорок восемь часов тебе на сборы. Двадцать четвертого февраля, в десять ноль-ноль, ты отбываешь на место новой дислокации.
– В дурдом?
– В Тенегорск. Двадцать один день без компьютера и без Интернета.
Лена потёрла один глаз, сжала задрожавшие губы.
– Па-ап! Что я там буду делать одна?
– Гулять по улицам, разговаривать с людьми. Не плакать! Это приказ.
Как только Лена осознала, что предстоящая поездка надвигается с неотвратимостью встречного поезда, бросилась жаловаться сначала подруге, которая отчего-то затею папули одобрила, а потом собрату по играм.
Теперь щекастая физиономия Толстого занимала весь экран. «Её единственный мужчина» был не на шутку встревожен:
– Ругался? Что сказал?
– Компьютерная зависимость, говорит. Он и раньше грозился, а сегодня послал.
– Непедагогично, как для предка.
– На курорт послал. Лечиться.
Толстый поморгал, потом облегчённо выдохнул и засмеялся:
– Фиг с ним, с лечением. Возьмешь с собой ноут. Там он-лайн поиграем.
– Не поиграем. Ноут с собой никто не даст. Приказали радоваться реальной жизни.
Друг по играм выглядел сбитым с толку.
– Приказали? Твой папа, вообще, кто?
– Генерал.
– А-а, понятно, – Толстый сочувственно помычал. – Знаю я эту реальную. Каждый день в неё выпихивают. Не выходит радоваться, мутанты вокруг. Слушай, ты там свихнёшься одна. Айфон с собой возьми, закачай пару игрушек…
– Папуля забрал мой телефон и дал, – она подняла со стола старый маленький мобильник, – это. Стрёмно в руки брать.
Толстый взволнованно дёрнул себя за волосы.
– Атас, кирпидон! Не-е, ну нельзя так с больными. Через пару дней у тебя ломка начнётся.
В дверях замаячил недремлющий папа-генерал с пустым чемоданом.
– Я всё слышу.
– Он тебя сторожит?! – взвился Толстый.
– Главное, найди себе молодого человека, – предок держался на своей волне. – Золотой вариант, если там влюбишься, выйдешь замуж и родишь внуков, – он непроизвольно форсировал события.
– Слышал? – переспросила Лена у Толстого и развернулась к отцу. – Прикольная программа. Насыщенная.
Папа только хмыкнул, распахивая чемодан посредине комнаты.
Спустя сутки Лена стояла перед монитором, где во весь экран фигурировал Толстый, прижимала к груди скомканный ярко-жёлтый свитер и вещала:
– Снилось, будто перехожу дорогу, и летит легковушка. Водитель по тормозам. Машину начинает крутить на ледяной дороге, и она врезается в «Audi». Та – в соседнюю. Штук пять по цепочке. Зашибись!
– Точно влипнешь в историю, – угрюмо пророчил Толстый.
– Испорчу кому-то его прекрасную, реальную жизнь. После приснилось, что сижу за огромным столом, а вокруг незнакомые люди. И у меня морковку забирают.
– Какую морковку?
– Порезанную.
– Жусть. Думаешь, голодом морить будут?
– Так я больная для некоторых, – Лена намеренно повысила тон.
В дверь комнаты предупредительно постучали. Толстый услышал стук, взволнованно заметался перед компьютером и обратил внимание на свитер.
– Что это? Глаз режет.
– Свитер. В том году специально такое кислотное покупала. Чтобы заметили. У меня ещё шуба изумрудная есть и сапоги на каблуках.
Лена подошла к зеркалу, приложила к себе свитер.
– Завтра с утра выдвигаемся. Прощай, Толстый.
– Не бросай меня, бро!
ГЛАВА 1
Курортница сидела на каменном кольце обледенелого фонтана и с тоской следила за отдыхающими, что беззаботно фланировали вдоль здания центрального городского бювета. Завидуя чужой радости, Лена чувствовала себя отверженной на этом празднике жизни. Рядом с ней, неловко покосившись, стояла глиняная посудина с длинным носиком, из которой она только что послушно испила минеральной воды.
Уже третий день длился этот пассивный героизм. Она бездумно поглощала большинство лечебных вод города и страшно тосковала по родному городу. Окружающим же было непонятно, почему милая девушка с насупленным видом сидит у фонтана, в то время как настоящим курортникам положено с удовольствием пить воду, неторопливо ходить и улыбаться таким же приветливым соседям.
– Больше не могу, – судорожно всхлипнула милая девушка, икнула от перебора воды и подскочила, решив действовать незамедлительно.
Энергичный подъём сопровождался звоном битой посуды. Лена посмотрела под ноги и обнаружила крупные осколки длинноносой чашечки.
– Убыток. Сто рублей, – простонала она и в отчаянии бухнулась на холодное кольцо, сражённая дежурной неприятностью.
Несмотря на короткое пребывание в курортном раю, досадных мелочей накопилось предостаточно. Съёжившись так, что из-под воротника зелёной шубы торчала исключительно рыжая макушка, Лена мысленно перебирала все беды, что свалились на её невезучую голову.
Во-первых, вагон, в котором она ехала сюда, практически не отапливался. Во-вторых, в попутчики ей достались невероятно суетливые, доброжелательные… мошенники, что привело к закономерному исчезновению мобильного телефона и, соответственно, телефона того мини-отеля, где папа-генерал забронировал номер. И в-третьих, перемёрзший состав прибыл в городок ночью!
Когда дрожащая пассажирка наконец-то выгрузилась на обледенелый перрон, сошедшие ранее попутчики бесследно растворились во тьме, отставив девушку один на один с разговорчивым типом в белом шарфике. Он с угрожающим рвением предложил ей «снять пятизвездочные апартаменты под ключ». Как впоследствии выяснилось, «апартаменты» оказались сырыми, неуютными и с шумными хозяевами за тонкой стеной.
Чужой город угнетал. Лена скучала и хандрила. У неё оторвалась вешалка на шубе, и к ней настойчиво приставали шестидесятилетние мужчины с явными признаками мочекаменной болезни и старой верной жены. А сегодня, в довершении ко всем бедам, она разбила свою любимую чашечку, голубенькую чашечку, бедную чашечку.
– Уезжаю, – заявила Лена дорогим мужским ботинкам, что важно шествовали мимо, и привычно рванулась вперёд.
Для владельца обуви её порывистость оказалась неожиданной. Он молча отшатнулся. Лена пожелала извиниться, но вышло так, что, разворачиваясь, боднула головой чужой локоть, и удар плачевно сказался на судьбе ещё одной чашки.
Глиняная посудина с завидной прытью просвистела над макушками галдящих отдыхающих, эффектно блеснула в свете заходящего солнца и звонко приложилась к статуе облюбованного девицей фонтана.
– Сто рублей, – автоматически выдала Лена и перевела взгляд на загорелую ручищу, которая совсем недавно сжимала ручку чашки. Потом она задрала голову и попыталась улыбнуться.
– Прости… – подавилась извинением.
Устрашающий рост: два метра, не меньше! Всё остальное: коротко стриженый блондин с комплекцией клубного вышибалы и бандитским шрамом на щеке.
Улыбка у виновницы вышла кривой. Левая часть лица автоматически улыбнулась, а правая не смогла.
Через одну минуту и тридцать шесть секунд Лена оказалась в двухстах метрах ниже бювета, рядом с ней наперегонки бежала взмыленная лошадь. Позади несчастной животины громыхала коляска, в которой замерли трое отдыхающих. Граждане с немым удивлением наблюдали состязание их азартной лошади с девицей в зелёной шубе. Побеждала шуба, несущаяся со скоростью безумного рекордсмена. Опомнившись, спортсменка отскочила в сторону и попыталась отдышаться. Лишь потом она с ужасом вспомнила злобную гримасу того амбала, чью чашку она имела несчастье разбить.
– Догонит и убьёт, – выдавила потрясённая Лена и неожиданно для себя погрозила кулаком долговязому интеллигенту, устало плетущемуся по заснеженному тротуару.
Интеллигент прижался к оградке прелестного белокаменного храма, закатил глаза на кресты и очень резво ретировался в ту сторону, откуда пришёл. Беглянка в изнеможении присела на корточки, прислонившись к заборчику. Железо обожгло холодом, приводя в чувство.
– Вылечилась. Хватит! - заявила Лена сероватому февральскому снегу. - Завтра в горы и прощай, Тенегорск.
После смелого решения курортница приуныла. Несколько слезинок упали на еле живой снег. Она нехотя поднялась и нога за ногу поплелась по узкой дорожке. Навстречу ей выбежала азартная кобыла. При виде соперницы лошадка приветственно дёрнула мордой, заржала, весело потрусила дальше, а Лена отправилась ужинать в ближайший санаторий.
Медленно разоблачаясь в вестибюле, она украдкой посматривала на бодрых людей, тянувшихся с водопоя, затем подошла к высокому зеркалу и скривилась. В зеркальном стекле худенькая кареглазая девушка состроила недовольную гримасу и, тряхнув рыжими кудрями, приняла вид государственного обвинителя.
– Тебе – двадцать четыре! – ткнула пальцем в отражение и прошествовала в зал.
Возле стола тихо застонала, глянув на предложенные блюда:
– О, нет. Снова паровая запеканка. В гробу я её видела! Не буду есть.
Поколебавшись, раздражённо упала на стул и принялась запихивать в себя здоровую санаторскую пищу. Конопатый парень, что горой возвышался напротив Лены, уставился на эмоциональную соседку. Подумав три секунды, он схватил её за руку с вилкой, энергично потряс и торжественно заявил:
– Александр Лимонов. Нефтяник.
– Фефа. Фофомиска, – ответила девица с набитым ртом и выдернула вилку.
Нефтяник был заинтригован. Шифровка имени шла до самого компота. Лена же, пока ела, усиленно размышляла над тем, чем бы разнообразить вечер. Она отказывается сидеть в безобразной квартире, а лучше отправится в ту церквушку, ограду которой недавно подпирала. Краем глаза видела объявление, что сегодня, в девять вечера, в греко-католическом храме состоится вечер органной музыки.
Девица вышла из-за стола, не обращая внимания на неуклюжие заигрывания Лимонова.
Будучи не слишком пунктуальной, Лена попала в церковь не в девять часов, а на десять минут позже, и потому вечерний концерт начался без неё. Стараясь не шуметь, она на цыпочках пробралась в помещение и огорчилась: свободных мест не было.
– Придётся стоять, – вздыхала любительница органной музыки, внимательно разглядывая одухотворённые лица прихожан.
Спустя какое-то время, рядом со стеной обнаружился маленький участок пустой скамьи. Рядом с участком возвышалась тёмная колонна.
– Извините, – упивалась радостью Лена, пробираясь к вожделенному месту.
В конце пути она села и преданно уставилась на воркующего проповедника. Божий человек хорошо поставленным голосом вёл правильные речи.
Лена согрелась и успокоилась. Журчащий голос оратора и музыка воздействовали на неё гипнотически. На пятнадцатой минуте проповеди она застыла соляным столбом и едва не впала в религиозный экстаз, но вовремя заснула, уткнувшись лбом в живую колонну. Колонна, в отличие от квартиры, оказалась тёплой и приятно пахла.
– Убери голову! – назойливо шипел мужской голос.
– Отстаньте, это место занято, – пробормотала новая прихожанка.
