Урлий опешил, отклонился от стола и упёрся в его краешек руками, будто хотел от-далиться от этих слов. Но тут зашла художница, что накатала жалобу, и он снова надел маску серьезности.
– Мадам Лея хотела бы услышать объяснения твоего неподобающего поведения, – грозно спросил профессор студентку.
– А что я такого сделала? – с вызовом Карлин посмотрела на Лею, чем вызвала бурю эмоций у визави.
– Вот видите? Она считает себя лучше всех. Я долго молчала, но эта выходка стала последней каплей!
Карлин задумалась, чем же она так успела настроить против себя эту женщину? Ну да, рисовала она не очень, её зюказябры вызывали смех в группе. Ребята даже сделали це-лую выставку её работ и приводили в пример, когда оценки учитель, по их мнению, за-нижала.
"Сравните, я же не Карлин", – говорили студенты, принося домашние задания по-вторно.
При этом у каждого было несколько заготовок один хуже другого. Чтобы показать Лее, что они старались. Хотя в коридорах шли даже ставки – кто нарисует хуже Карлин. И кого же они просили выбрать «лучший» шедевр? И спрашивали совета, с каким стоит пойти к «мисс рисовалке», как с лёгкой руки новенькой стали называть Лею. Шли к той, что не боялась задавать неудобные вопросы: "разве можно сочетать эти цвета?", "разве удобно использовать эти кисти?". Причём Карлин задавала вопросы искренне и не заме-чала, что это не нравилось учителю.
А напряжение между ними росло. Мадам Лея эмоционально жестикулировала, опи-сывая в красках, как новенькая ей мешает. Урлий кивал, брови его сжимались, зубы смы-кались, выдавая выпирающие скулы. Карлин же просто наблюдала за ним и снова видела образ брата, отмечая схожесть движений. Вот, он провёл рукой по волосам, пытаясь себя успокоить. Так Саввин собирался с мыслями, когда в душе кипел ураган. И так же про-щался, когда отправлял её домой из леса, не давай ей даже шанса уговорить остаться ещё на часок.
– Я вас услышал, мадам Лея. Думаю, девушку действительно стоит наказать, – голос резанул слух, тоном и словами.
Карлин вынырнула из воспоминаний и поняла. Решение принято и оспорить его уже не удастся.
– В карцер на пару часов, пусть подумает над своим поведением! – выкрикнул Ур-лий, чтобы его услышал помощник.
Ох. Словно спичку бросили в огонь. Карлин вспыхнула и не сдерживаясь вылила всё, что у неё накипело:
– Вы даже не стали разбираться! Почему слушали только её? Всё, как обычно?! Тут тоже все решают богатеи, назначенцы? А кто мы для вас? Обычные безродные, безволь-ные студенты? Наше мнение неважно?! Нам нужно просто молчать и кивать? Делать всё «правильно» с вашей точки зрения? А я-то думала, мир изменился…
Высказавшись, Карлин отвернулась. Глаза словно грозовые тучи, готовы были вот-вот разразиться ливнем. Но это не входило в её планы. Она сглотнула комок, сделала пять-шесть резких вдохов и выдохов и с вызовом посмотрела на профессора. Но картина охладила пыл. Она по выражению лица Урлия поняла: выходка с гневной тирадой только усугубила ситуацию.
– В карцер на ночь! Без света, еды, одеяла, – выдавил он сквозь сжатые зубы вошед-шему в кабинет помощнику, но, увидев огонь в глазах Карлин, добавил. – Дайте бумагу и ручку. Я всё ещё жду объяснение! Но не просто, как и почему ты себя так вела, а добавь, как это выглядело со стороны учителей. А от того, как ты напишешь, я пойму, что делать дальше: простить или наказать более жестоко.
Слова будто ураган, врывались в сознание всех собравшихся. Даже мадам Лея опе-шила и попыталась сгладить наказание:
– Профессор, на всю ночь? Она же ребёнок!
Но тут же замолчала и сжалась от молний, вылетающих из глаз профессора. Буря могла снести и её. Лея подошла к Карлин, погладила по плечу, как это делала мать, за-щищая её от гнева отца. И это лишь вызвало новую волну негодования, она увернулась и с ненавистью посмотрела на «рисовалку».
Слёзы напирали, их подталкивали новые потоки влаги, но Карлин не собиралась по-казывать слабость. Она закусила губу, задрала подбородок и направилась к выходу. У двери обернулась, с искрой надежды, но лишь убедилась. Перед ней бы не Саввин. Он так бы не поступил. А этот человек лишь картинка, созданная ею по ошибке.
Обида душила Карлин. Блокноту досталось. Ручка с такой силой вдавливалась в бу-магу, что если бы он был живой, то явно всё тут залило бы кровью и криками боли. Но именно такое отношение к бумаге помогло постепенно успокоиться. Перечитывать напи-санное Карлин не стала, хотя очень любила читать вслух письма, предназначенные для потерянного брата, и представлять, как бы реагировал на слова родной человек. Как от удивления вскакивают брови, или от радости расплывается улыбка, демонстрируя краси-вые, ровные зубы.
Сейчас же слова в этом письме были неприятные и было бы стыдно их читать. По-этому исписанный, вернее, исцарапанный, листок в смятом виде отправился в угол.
– Пик…
Комочек бумаги кого-то спугнул. Девушка медленно двигалась к углу. Тело отреа-гировало толпой мурашек, но любопытство пересилило страх и Карлин протянула руку к бумаге. Взяла комочек в руку и внимательно посмотрела по сторонам. В темноте что-то шевелилось, маленькое.
– Мышь?
Карлин рассмеялась.
– Ну что? Ты хочешь меня напугать? Думаешь, я сейчас с визгом убегу и стану коло-тить в дверь, чтобы меня спасли от чудовища?
Девушка вспомнила детское приключение. Тогда, конечно, мышь их всё же напуга-ла. Но сейчас Карлин взрослая и решила с ней подружиться. Ведь сидеть в одиночестве всю ночь скучно, а так, есть с кем поболтать.
Затворница медленно протянула руку к мышке и старалась мысленно передать спо-койствие, мол, не нужно бояться. Маленькое существо посмотрело на Карлин. Поводило носом. И своими усиками пощекотало протянутую к ней руку. Карлин чуть не отдёрнула руку и не рассмеялась, но сдержалась, понимая, что может спугнуть единственное живое существо в этой тёмной камере.
Странная парочка в итоге, и правда, подружилась. Мышка позволила себя посадить на ладонь и переместить в другой угол, где лежал тюк, на котором студентка должна бы-ла провести ночь в наказании.
– Ты такая маленькая, но кажется, все понимаешь. Можно, я тебе пожалуюсь?
Мышь зашевелила усами и пискнула. Карлин восприняла это, как «да», и усевшись поудобнее, начала изливать душу:
– Это несправедливо. Почему они ко мне придираются? Я всего лишь говорю вслух то, что думаю… Мне грустно и обидно… Наказана ни за что…
Мышь смотрела на Карлин, умывалась лапками и, как брат в воображении девушки, удивлённо поднимала брови и фыркала, когда была будто бы с чем-то согласна, и возму-щённо пищала, чувствуя несправедливость.
ГДЕ-ТО В ЛЕСУ. НЕДАЛЕКО ОТ ПОСЕЛЕНИЯ КАРЛИН
Саввин волновался о судьбе Карлин. Он знал, что посещение леса может обернуться для неё неприятностями. Поэтому искал способ отвадить сестру от прогулок к нему. И в очередной её визит на прощанье сказал:
– Завтра не приходи. Ты и так меня расслабляешь. Я благодарен за поддержку, но это мой выбор. Мне нужно привыкнуть к одиночеству, понимаешь? Да и ты постепенно должна научиться жить без меня.
Карлин нахмурилась, выгоревшие брови съёжились, ноздри раздулись, дыхание ста-ло прерывистым. Слова вылетели, как мелкие камни:
– Я уже взрослая и сама решаю. И ты мне не указ, – бросила она, скрипя молочными зубами.
Саввин рассмеялся, зная, что сестрёнку не убедишь. Прижал к себе и с наигранной серьёзностью сказал:
– Карлин, раз ты взрослая, значит, должна понять. Есть наши устои. Моё место те-перь не с вами и обо мне нужно забыть. Пойми. Ничего не изменишь. Такова судьба. Жить мне в отдалении от семьи и тебя.
Она обиделась, но виду не подала. Только Саввин знал её слишком хорошо. Губы сжала, значит, тушила жгучие слова, часто моргала, удерживая слезинки. Он знал, что делал ей больно, но иначе не мог поступить. Ему хотелось щёлкнуть по носику кнопке, увидеть искру в глазах, убежать от гневной тирады, попыток подпрыгнуть и отомстить брату. Но заломил руки за спину и просто молчал.
– Ты думаешь, что я всё ещё маленькая и не справлюсь? – с вызовом бросила Кар-лин, но, встретившись с ним взглядом, всё поняла. Прижалась к его груди и прошептала: – Не прогоняй меня… Я так скучаю там без тебя!
Ох, это было самое непростое их расставание. Два сердца разлетелись на осколки. Но Саввин взрослый, да ещё и мужчина, он справился, одел на себя броню и призвал на помощь силу леса. А позже сдержал невысказанное обещание, больше не позволил сестре увидеть его.
Карлин не перестала приходить. Она ждала его у сосны, где они всё время встреча-лись. Злилась, кричала и убегала в слезах. У Саввина сердце сжималось, но он стоял на своём. Наблюдал на расстоянии и мысленно убеждал: «Не приходи!»
Но спустя неделю она не остановилась у сосны, а сразу пошла вглубь леса. Сова – их связной – её проглядела. Он же испытал облегчение, когда время встречи прошло, решив, что наконец-то сестра успокоилась. Вот только сердце предчувствовало беду.
– Братишка! Ты где? – озираясь и испуганно хлопая ресницами, прокричала Карлин.
Её услышала птица. Она узнала частую гостью и полетела к сове. Крылатое царство всполошилось. С десяток пернатых окружили ничего не понимающего Саввина. Тот свернулся клубочком, не желая никого видеть. Он неправильно понял их, думал, что лес-ные жители хотят его успокоить, взбодрить и отвлечь от потери. Но когда птицы попыта-лись изобразить её голос, лёгкие сжались от боли.
– Как? Как я мог поверить, что Карлюша не придёт?
Он бежал, следуя подсказкам пернатых. А когда услышал всхлипы сестры остано-вился. Карлин прижалась к стволу дерева и рыдала. Саввин хотел было подойти к ней, обнять, успокоить и пообещать, что они никогда не расстанутся. Но заметил движение. Листва шевелилась, а сквозь неё просматривался силуэт.
– Не к добру, – прошептал он и стараясь не шуметь отправился к незнакомцу.
Это оказался старик. Полы длинного балахона всколыхнулись, от резкого поворота на звуки шагов, растрёпанная борода вызывала улыбку, а вот глаза. Вернее, блестевшие в них искринки, вернули к сестре. «Такие же, как у Карлин, когда она что-то замышляла», – подумал Саввин, вглядываясь в незваного гостя.
– Кто вы?
– И тебе здравствуй, – бархатный голос, тихой струйкой прорезал звуки леса.
– Я не дам причинить ей зла, – сквозь зубы выдавил Саввин и сделал шаг к незна-комцу.
– А я не по её душу. У меня к тебе предложение, – подмигнул ему старик.
– Сначала я помогу ей выбраться, – повернувшись к Карлин, прошептал Саввин.
– Но тогда твои попытки отвадить её от посещения леса провалятся.
Слова попали в точку. Саввин нахмурился.
– Я сам выведу её отсюда, притворюсь твоим другом, получив подтверждение кив-ком головы, незнакомец продолжил. – Но ты должен пообещать, что выслушаешь меня, когда я вернусь.
Выбор без выбора душил. Довериться и позволить сестре думать, что он её бросил? Или плюнуть на всё и нарушить ещё один запрет этого мира.
– Мамочки, я не хочу здесь погибнуть…
Всхлип сестры стал решающим аргументом.
– Хорошо. Но я буду идти рядом.
– Конечно-конечно, – кивнул старик, раздвинул ветки и вышел к Карлин.
Она попятилась:
– Вы кто? И где Саввин?
– Милая, он сейчас далеко. Не сможет встретиться с тобой. Попросил проводить те-бя домой.
– А вы расскажете мне о нём? – вытерла нос рукавом, она не могла скрыть радость, ведь брат о ней помнил и даже прислал друга, чтобы спасти.
– Конечно. Ему выпал шанс. Только не спрашивай у меня какой – это секрет. Просто поверь. И сейчас твой брат на распутье – тебя защищать или начать новую жизнь. Ему сложно, ведь он скучает и любит вас всех. Твои приходы в лес делают только хуже.
Саввин сглотнул чуть не вырвавшиеся слова. Но подумал: «А вдруг это правда? Вдруг этот старик действительно его шанс на нормальную жизнь? Да и Карлюшка не бу-дет терять время на лесные походы».
О чём подумала в этот же момент сестра он мог только догадываться. Заметил, как сжались кулаки, видимо, так сдерживает слёзы. Ведь по словам старика она сейчас брату мешает.
– Вы передайте ему, пожалуйста, что у нас всё хорошо. Я слушаюсь маму. И готов-люсь попасть в Школу.
Саввин улыбнулся и мысленно её обнял. «Ты справишься! Я в тебя верю. А может быть мы с тобой встретимся? Не в лесу, а совсем в других обстоятельствах?»
Знал бы он, что мысль его оказалась пророческой, вот только не сразу и поставив его перед непростым выбором. При этом не единожды…
Лес затих. Дул слабый ветерок, но листочки деревьев старались не шевелиться. Неужели они испугались гостя? Этого старика в балахоне? Что же их насторожило? Мо-жет посох, взявшийся ниоткуда, сумка наперевес? Или боты настолько стёртые, будто им лет больше, чем их владельцу.
Саввин тоже задавался вопросами: «Кто этот человек? Откуда здесь появился? И главное – что ему нужно?»
Костёр потрескивал, путник прислонился к стволу раскидистого дерева, закрыл гла-за и бормотал. Непонятно говорил ли он при этом с собой или обращался к молчаливому собеседнику.
– Лес. Так прекрасен. Мне нравится за ним наблюдать. Давно ищу человека, кото-рый сможет также как я его понимать, – старик набрал полную грудь воздуха и на выдохе произнёс. – Задай свой вопрос, я телом чувствую его метания, он ищет выход из твоего сознания, давай!
– Кто вы? – словно спустил стрелу с натянутой тетивы, спросил Саввин.
– Это сейчас не так важно. Твой следующий вопрос, отмахнулся старик, не открывая глаза.
– Откуда вы?
– Снова лишнее. Продолжай…
Саввину показалось, что он сейчас дома и они с Карлин играют в её любимую уга-дайку. Уселся поудобнее и задал следующий вопрос.
– Зачем вы здесь?
– Ещё!
– Что вам нужно от меня?! – нервы начинали сдавать.
– Вот! Это ведь именно то, что тебя больше всего волнует. Я прав? – Старик прищу-рил зелёные глаза и будто впился взглядом в своего собеседника. – Но и ты прав, чтобы понять это, тебе нужно понимать, кто я и откуда.
Саввин промолчал.
– История моя очень длинная…, – гость сменил позу, вытянул ноги, выгнул спину, прощёлкав уставшие позвонки и похлопал рядом с собой, приглашая собеседника сесть к нему ближе.
– Вы не поверите, – хмыкнул Саввин, – я никуда не тороплюсь и готов слушать вас хоть целую ночь.
– Что ж, – рассказ сплетался звуками в паутину. Она оживала. Казалось, что всё о чём говорит старик, происходит прямо рядом с ними.
«Родился я в семье богатеев. Знаю, что ты сейчас внутренне оттолкнул меня, но поверь, я отличался от других детей. Мать моя – чистокровная богатейка, но влюбилась в юного выпускника школы, который отказался от назначения. Ради неё. И этот харак-тер бунтаря передался мне. Во всяком случае, с детства мне рассказывали именно та-кую историю.
Я не хотел учиться, не желал признавать устои, правила. И верховный жрец одна-жды сказал:
– Этот мальчик изначально не принадлежал нашему миру, ему стоит поискать себя в другой ипостаси.
Мать рыдала, отец разводил руками. Да и что он мог сказать, его мнение никого не волновало».
Саввин понимающе хмыкнул. Ему-то известно, как бывает, когда идеи человека не воспринимают. В голове всплыли слова отца: «Это всё бред, тебя никто не поймёт… У нас другие привычки, правила. Научись слушать старших, они-то знают, как всё устрое-но, а идеи твои только подвергают сомнениям то, что воспитывалось годами».
– Мадам Лея хотела бы услышать объяснения твоего неподобающего поведения, – грозно спросил профессор студентку.
– А что я такого сделала? – с вызовом Карлин посмотрела на Лею, чем вызвала бурю эмоций у визави.
– Вот видите? Она считает себя лучше всех. Я долго молчала, но эта выходка стала последней каплей!
Карлин задумалась, чем же она так успела настроить против себя эту женщину? Ну да, рисовала она не очень, её зюказябры вызывали смех в группе. Ребята даже сделали це-лую выставку её работ и приводили в пример, когда оценки учитель, по их мнению, за-нижала.
"Сравните, я же не Карлин", – говорили студенты, принося домашние задания по-вторно.
При этом у каждого было несколько заготовок один хуже другого. Чтобы показать Лее, что они старались. Хотя в коридорах шли даже ставки – кто нарисует хуже Карлин. И кого же они просили выбрать «лучший» шедевр? И спрашивали совета, с каким стоит пойти к «мисс рисовалке», как с лёгкой руки новенькой стали называть Лею. Шли к той, что не боялась задавать неудобные вопросы: "разве можно сочетать эти цвета?", "разве удобно использовать эти кисти?". Причём Карлин задавала вопросы искренне и не заме-чала, что это не нравилось учителю.
А напряжение между ними росло. Мадам Лея эмоционально жестикулировала, опи-сывая в красках, как новенькая ей мешает. Урлий кивал, брови его сжимались, зубы смы-кались, выдавая выпирающие скулы. Карлин же просто наблюдала за ним и снова видела образ брата, отмечая схожесть движений. Вот, он провёл рукой по волосам, пытаясь себя успокоить. Так Саввин собирался с мыслями, когда в душе кипел ураган. И так же про-щался, когда отправлял её домой из леса, не давай ей даже шанса уговорить остаться ещё на часок.
– Я вас услышал, мадам Лея. Думаю, девушку действительно стоит наказать, – голос резанул слух, тоном и словами.
Карлин вынырнула из воспоминаний и поняла. Решение принято и оспорить его уже не удастся.
– В карцер на пару часов, пусть подумает над своим поведением! – выкрикнул Ур-лий, чтобы его услышал помощник.
Ох. Словно спичку бросили в огонь. Карлин вспыхнула и не сдерживаясь вылила всё, что у неё накипело:
– Вы даже не стали разбираться! Почему слушали только её? Всё, как обычно?! Тут тоже все решают богатеи, назначенцы? А кто мы для вас? Обычные безродные, безволь-ные студенты? Наше мнение неважно?! Нам нужно просто молчать и кивать? Делать всё «правильно» с вашей точки зрения? А я-то думала, мир изменился…
Высказавшись, Карлин отвернулась. Глаза словно грозовые тучи, готовы были вот-вот разразиться ливнем. Но это не входило в её планы. Она сглотнула комок, сделала пять-шесть резких вдохов и выдохов и с вызовом посмотрела на профессора. Но картина охладила пыл. Она по выражению лица Урлия поняла: выходка с гневной тирадой только усугубила ситуацию.
– В карцер на ночь! Без света, еды, одеяла, – выдавил он сквозь сжатые зубы вошед-шему в кабинет помощнику, но, увидев огонь в глазах Карлин, добавил. – Дайте бумагу и ручку. Я всё ещё жду объяснение! Но не просто, как и почему ты себя так вела, а добавь, как это выглядело со стороны учителей. А от того, как ты напишешь, я пойму, что делать дальше: простить или наказать более жестоко.
Слова будто ураган, врывались в сознание всех собравшихся. Даже мадам Лея опе-шила и попыталась сгладить наказание:
– Профессор, на всю ночь? Она же ребёнок!
Но тут же замолчала и сжалась от молний, вылетающих из глаз профессора. Буря могла снести и её. Лея подошла к Карлин, погладила по плечу, как это делала мать, за-щищая её от гнева отца. И это лишь вызвало новую волну негодования, она увернулась и с ненавистью посмотрела на «рисовалку».
Слёзы напирали, их подталкивали новые потоки влаги, но Карлин не собиралась по-казывать слабость. Она закусила губу, задрала подбородок и направилась к выходу. У двери обернулась, с искрой надежды, но лишь убедилась. Перед ней бы не Саввин. Он так бы не поступил. А этот человек лишь картинка, созданная ею по ошибке.
***
Обида душила Карлин. Блокноту досталось. Ручка с такой силой вдавливалась в бу-магу, что если бы он был живой, то явно всё тут залило бы кровью и криками боли. Но именно такое отношение к бумаге помогло постепенно успокоиться. Перечитывать напи-санное Карлин не стала, хотя очень любила читать вслух письма, предназначенные для потерянного брата, и представлять, как бы реагировал на слова родной человек. Как от удивления вскакивают брови, или от радости расплывается улыбка, демонстрируя краси-вые, ровные зубы.
Сейчас же слова в этом письме были неприятные и было бы стыдно их читать. По-этому исписанный, вернее, исцарапанный, листок в смятом виде отправился в угол.
– Пик…
Комочек бумаги кого-то спугнул. Девушка медленно двигалась к углу. Тело отреа-гировало толпой мурашек, но любопытство пересилило страх и Карлин протянула руку к бумаге. Взяла комочек в руку и внимательно посмотрела по сторонам. В темноте что-то шевелилось, маленькое.
– Мышь?
Карлин рассмеялась.
– Ну что? Ты хочешь меня напугать? Думаешь, я сейчас с визгом убегу и стану коло-тить в дверь, чтобы меня спасли от чудовища?
Девушка вспомнила детское приключение. Тогда, конечно, мышь их всё же напуга-ла. Но сейчас Карлин взрослая и решила с ней подружиться. Ведь сидеть в одиночестве всю ночь скучно, а так, есть с кем поболтать.
Затворница медленно протянула руку к мышке и старалась мысленно передать спо-койствие, мол, не нужно бояться. Маленькое существо посмотрело на Карлин. Поводило носом. И своими усиками пощекотало протянутую к ней руку. Карлин чуть не отдёрнула руку и не рассмеялась, но сдержалась, понимая, что может спугнуть единственное живое существо в этой тёмной камере.
Странная парочка в итоге, и правда, подружилась. Мышка позволила себя посадить на ладонь и переместить в другой угол, где лежал тюк, на котором студентка должна бы-ла провести ночь в наказании.
– Ты такая маленькая, но кажется, все понимаешь. Можно, я тебе пожалуюсь?
Мышь зашевелила усами и пискнула. Карлин восприняла это, как «да», и усевшись поудобнее, начала изливать душу:
– Это несправедливо. Почему они ко мне придираются? Я всего лишь говорю вслух то, что думаю… Мне грустно и обидно… Наказана ни за что…
Мышь смотрела на Карлин, умывалась лапками и, как брат в воображении девушки, удивлённо поднимала брови и фыркала, когда была будто бы с чем-то согласна, и возму-щённо пищала, чувствуя несправедливость.
Глава 37. Лесной незнакомец
ГДЕ-ТО В ЛЕСУ. НЕДАЛЕКО ОТ ПОСЕЛЕНИЯ КАРЛИН
Саввин волновался о судьбе Карлин. Он знал, что посещение леса может обернуться для неё неприятностями. Поэтому искал способ отвадить сестру от прогулок к нему. И в очередной её визит на прощанье сказал:
– Завтра не приходи. Ты и так меня расслабляешь. Я благодарен за поддержку, но это мой выбор. Мне нужно привыкнуть к одиночеству, понимаешь? Да и ты постепенно должна научиться жить без меня.
Карлин нахмурилась, выгоревшие брови съёжились, ноздри раздулись, дыхание ста-ло прерывистым. Слова вылетели, как мелкие камни:
– Я уже взрослая и сама решаю. И ты мне не указ, – бросила она, скрипя молочными зубами.
Саввин рассмеялся, зная, что сестрёнку не убедишь. Прижал к себе и с наигранной серьёзностью сказал:
– Карлин, раз ты взрослая, значит, должна понять. Есть наши устои. Моё место те-перь не с вами и обо мне нужно забыть. Пойми. Ничего не изменишь. Такова судьба. Жить мне в отдалении от семьи и тебя.
Она обиделась, но виду не подала. Только Саввин знал её слишком хорошо. Губы сжала, значит, тушила жгучие слова, часто моргала, удерживая слезинки. Он знал, что делал ей больно, но иначе не мог поступить. Ему хотелось щёлкнуть по носику кнопке, увидеть искру в глазах, убежать от гневной тирады, попыток подпрыгнуть и отомстить брату. Но заломил руки за спину и просто молчал.
– Ты думаешь, что я всё ещё маленькая и не справлюсь? – с вызовом бросила Кар-лин, но, встретившись с ним взглядом, всё поняла. Прижалась к его груди и прошептала: – Не прогоняй меня… Я так скучаю там без тебя!
Ох, это было самое непростое их расставание. Два сердца разлетелись на осколки. Но Саввин взрослый, да ещё и мужчина, он справился, одел на себя броню и призвал на помощь силу леса. А позже сдержал невысказанное обещание, больше не позволил сестре увидеть его.
Карлин не перестала приходить. Она ждала его у сосны, где они всё время встреча-лись. Злилась, кричала и убегала в слезах. У Саввина сердце сжималось, но он стоял на своём. Наблюдал на расстоянии и мысленно убеждал: «Не приходи!»
Но спустя неделю она не остановилась у сосны, а сразу пошла вглубь леса. Сова – их связной – её проглядела. Он же испытал облегчение, когда время встречи прошло, решив, что наконец-то сестра успокоилась. Вот только сердце предчувствовало беду.
– Братишка! Ты где? – озираясь и испуганно хлопая ресницами, прокричала Карлин.
Её услышала птица. Она узнала частую гостью и полетела к сове. Крылатое царство всполошилось. С десяток пернатых окружили ничего не понимающего Саввина. Тот свернулся клубочком, не желая никого видеть. Он неправильно понял их, думал, что лес-ные жители хотят его успокоить, взбодрить и отвлечь от потери. Но когда птицы попыта-лись изобразить её голос, лёгкие сжались от боли.
– Как? Как я мог поверить, что Карлюша не придёт?
Он бежал, следуя подсказкам пернатых. А когда услышал всхлипы сестры остано-вился. Карлин прижалась к стволу дерева и рыдала. Саввин хотел было подойти к ней, обнять, успокоить и пообещать, что они никогда не расстанутся. Но заметил движение. Листва шевелилась, а сквозь неё просматривался силуэт.
– Не к добру, – прошептал он и стараясь не шуметь отправился к незнакомцу.
Это оказался старик. Полы длинного балахона всколыхнулись, от резкого поворота на звуки шагов, растрёпанная борода вызывала улыбку, а вот глаза. Вернее, блестевшие в них искринки, вернули к сестре. «Такие же, как у Карлин, когда она что-то замышляла», – подумал Саввин, вглядываясь в незваного гостя.
– Кто вы?
– И тебе здравствуй, – бархатный голос, тихой струйкой прорезал звуки леса.
– Я не дам причинить ей зла, – сквозь зубы выдавил Саввин и сделал шаг к незна-комцу.
– А я не по её душу. У меня к тебе предложение, – подмигнул ему старик.
– Сначала я помогу ей выбраться, – повернувшись к Карлин, прошептал Саввин.
– Но тогда твои попытки отвадить её от посещения леса провалятся.
Слова попали в точку. Саввин нахмурился.
– Я сам выведу её отсюда, притворюсь твоим другом, получив подтверждение кив-ком головы, незнакомец продолжил. – Но ты должен пообещать, что выслушаешь меня, когда я вернусь.
Выбор без выбора душил. Довериться и позволить сестре думать, что он её бросил? Или плюнуть на всё и нарушить ещё один запрет этого мира.
– Мамочки, я не хочу здесь погибнуть…
Всхлип сестры стал решающим аргументом.
– Хорошо. Но я буду идти рядом.
– Конечно-конечно, – кивнул старик, раздвинул ветки и вышел к Карлин.
Она попятилась:
– Вы кто? И где Саввин?
– Милая, он сейчас далеко. Не сможет встретиться с тобой. Попросил проводить те-бя домой.
– А вы расскажете мне о нём? – вытерла нос рукавом, она не могла скрыть радость, ведь брат о ней помнил и даже прислал друга, чтобы спасти.
– Конечно. Ему выпал шанс. Только не спрашивай у меня какой – это секрет. Просто поверь. И сейчас твой брат на распутье – тебя защищать или начать новую жизнь. Ему сложно, ведь он скучает и любит вас всех. Твои приходы в лес делают только хуже.
Саввин сглотнул чуть не вырвавшиеся слова. Но подумал: «А вдруг это правда? Вдруг этот старик действительно его шанс на нормальную жизнь? Да и Карлюшка не бу-дет терять время на лесные походы».
О чём подумала в этот же момент сестра он мог только догадываться. Заметил, как сжались кулаки, видимо, так сдерживает слёзы. Ведь по словам старика она сейчас брату мешает.
– Вы передайте ему, пожалуйста, что у нас всё хорошо. Я слушаюсь маму. И готов-люсь попасть в Школу.
Саввин улыбнулся и мысленно её обнял. «Ты справишься! Я в тебя верю. А может быть мы с тобой встретимся? Не в лесу, а совсем в других обстоятельствах?»
Знал бы он, что мысль его оказалась пророческой, вот только не сразу и поставив его перед непростым выбором. При этом не единожды…
***
Лес затих. Дул слабый ветерок, но листочки деревьев старались не шевелиться. Неужели они испугались гостя? Этого старика в балахоне? Что же их насторожило? Мо-жет посох, взявшийся ниоткуда, сумка наперевес? Или боты настолько стёртые, будто им лет больше, чем их владельцу.
Саввин тоже задавался вопросами: «Кто этот человек? Откуда здесь появился? И главное – что ему нужно?»
Костёр потрескивал, путник прислонился к стволу раскидистого дерева, закрыл гла-за и бормотал. Непонятно говорил ли он при этом с собой или обращался к молчаливому собеседнику.
– Лес. Так прекрасен. Мне нравится за ним наблюдать. Давно ищу человека, кото-рый сможет также как я его понимать, – старик набрал полную грудь воздуха и на выдохе произнёс. – Задай свой вопрос, я телом чувствую его метания, он ищет выход из твоего сознания, давай!
– Кто вы? – словно спустил стрелу с натянутой тетивы, спросил Саввин.
– Это сейчас не так важно. Твой следующий вопрос, отмахнулся старик, не открывая глаза.
– Откуда вы?
– Снова лишнее. Продолжай…
Саввину показалось, что он сейчас дома и они с Карлин играют в её любимую уга-дайку. Уселся поудобнее и задал следующий вопрос.
– Зачем вы здесь?
– Ещё!
– Что вам нужно от меня?! – нервы начинали сдавать.
– Вот! Это ведь именно то, что тебя больше всего волнует. Я прав? – Старик прищу-рил зелёные глаза и будто впился взглядом в своего собеседника. – Но и ты прав, чтобы понять это, тебе нужно понимать, кто я и откуда.
Саввин промолчал.
– История моя очень длинная…, – гость сменил позу, вытянул ноги, выгнул спину, прощёлкав уставшие позвонки и похлопал рядом с собой, приглашая собеседника сесть к нему ближе.
– Вы не поверите, – хмыкнул Саввин, – я никуда не тороплюсь и готов слушать вас хоть целую ночь.
– Что ж, – рассказ сплетался звуками в паутину. Она оживала. Казалось, что всё о чём говорит старик, происходит прямо рядом с ними.
«Родился я в семье богатеев. Знаю, что ты сейчас внутренне оттолкнул меня, но поверь, я отличался от других детей. Мать моя – чистокровная богатейка, но влюбилась в юного выпускника школы, который отказался от назначения. Ради неё. И этот харак-тер бунтаря передался мне. Во всяком случае, с детства мне рассказывали именно та-кую историю.
Я не хотел учиться, не желал признавать устои, правила. И верховный жрец одна-жды сказал:
– Этот мальчик изначально не принадлежал нашему миру, ему стоит поискать себя в другой ипостаси.
Мать рыдала, отец разводил руками. Да и что он мог сказать, его мнение никого не волновало».
Саввин понимающе хмыкнул. Ему-то известно, как бывает, когда идеи человека не воспринимают. В голове всплыли слова отца: «Это всё бред, тебя никто не поймёт… У нас другие привычки, правила. Научись слушать старших, они-то знают, как всё устрое-но, а идеи твои только подвергают сомнениям то, что воспитывалось годами».
