Доктора срочно вытащили, а в комнату никто больше не мог зайти. Атаки нечастые, но спонтанные. При этом у Лиды подтвердились серьёзные ожоги, которые были на лице, плечах, шее, груди. Надо лечить, но вот как?..
— Ты проверить не мог? — Бесов решил сорваться на старшем. Тот вгляд отвёл, пробубнил:
— Я проверял, там пусто было… Послали бы больше людей, могли бы больше контролировать.
— Ага. Чтобы они узнали, кто Чертей замесил, и кто на их месте теперь, — огрызнулся Бесов, закуривая. Снова встал напротив стекла. С потолка в комнате за ним посыпалась штукатурка от очередной атаки. — А ты какого хрена?..
Павел был менее сдержан. Даже не дождавшись окончания предложения он ответил на повышенных тонах:
— А я чего?! Сам говорил: «Спалить к херам, если сотрудничать не будут»! Вот я и пальнул!
— Я виноват?! — развернулся Бесов. — Да тебя без меня Черти давно бы положили! И не надо было заступаться, из вас двоих она полезнее была! Ты мне так всю команду спалишь и, чего доброго, меня сожжёшь!
— А че не сдали тогда?! Чем мы знанимаемся?! Обещали, что мы будем как Черти, только круче. А пока мы чаще на Чертей нарываемся, чем занимаемся делом.
— А ты хочешь как Черти? Да ты даже маски их выдержать не можешь!
— Это не такая маска, у них другая! Если бы Чёрту в маску попали, то она бы треснула только, функционал бы остался! То, что ваши её повторить не смогли — моя проблема?
— Ты своего же сжёг! — напомнил Бесов. — Как мне её лечить теперь? Оставить умирать спокойно?! Ей даже обезбол вколоть некому! Кто пойдёт колоть? Ты? Нет уж, ты мне нужен ещё. А это значит, что она там медленно умирать будет. А почему?
— Это вина Чертей, — напомнил спокойно старший. — Не ошибка Павла. Никто не знал…
— Да они постоянно так делают, но никто не знает! — сорвался Бесов. — Им что, босс не дорог? Решили избавиться от него? Может, тот пацан правда не в курсе, и они решили, что свободны станут, если его убьют? Или… или парень решил наследство забрать?.. но какого хера они тогда его слушаются?.. Он мне нужен. Я не понимаю. Нужен, чтобы понять. Явился, как кот из мешка… нихера не понятно.
Когда стекло треснуло, все вздрогнули. Оно не разбилось, но трещина поползла дальше. Бесов подумал, глядя на это некоторое время, потом поймал взглядом Павла. Тот знал, что ему хотят приказать, поэтому сразу попятился, отказался:
— Нет.
— Что ты, это как с кошкой. Она только мучается. Хочешь, чтобы я посылал туда людей и они снова калечились? — ласково стал уговаривать Бесов. Павел снова покачал головой, на лбу выступил холодный пот.
Тогда старший вытащил пистолет из кобуры, снял с предохранителя.
— Там есть интервал, — спокойно сказал он. — Она никогда не делает два удара разом. Я успею.
Но стоило ему двинуться к двери, как Павел бросился наперерез.
— Стой, — попросил он. — Захар, ну мы же не такие… сами говорили — настоящие Черти своих убивают, чтобы те врагу не попали. А Лида? Лиду за что? Она же из-за меня ранена. Ну хочешь, я пойду туда. Бинты сменю, обезбол дам.
— Ты никуда не пойдёшь, ещё не хватало тебя просрать, — огрызнулся Бесов.
— Хорошо, но и он не идёт. У неё пройдёт это. Она более-менее оклемается и перестанет резать без разбора.
Старший, Захар, обошёл его, чуть отодвинув, и тогда Павел по детски, беспомощно повис на его руке и взвыл:
— Суки, да я не прощу вам! Она ещё живая! Что значит как кошка?! Она не кошка! Она одна из нас. Она наша. Такая благодарность за всё, да? Меня тоже пристрелите, если я буду огнём без сознания шмалять?
— Нет, — отрезал Бесов, всё ещё глядя в стекло. — Ты тогда сам себя сожжёшь. Давай, Захар, что ты его слушаешь?
Глеб чувствовал злорадство, когда закончил дела с Чертями и оставил их, пожелав безмятежно спокойной ночи. Тимур и Ева выглядели бледнее простыней, но возражать что-то не посмели. Кошка, казалось, притворялась мёртвой, застыла сидя и с огромными от страха глазами. Сзади них стоял Ник, выше шеи у которого клубилась тьма, принимающая форму головы без лица. Глеб кивнул ещё раз, запомнив для себя эту картину, и закрыл дверь в их дом, будущий безликий офис. Ему показалось, что Ник улыбнулся ему.
Было, честно сказать, не поздно, и никакой уж ночи. Но у Глеба правда днём были дела, на которые он опоздал после всей этой суматохи. В течение дня он не звонил Чертям, не проверял камеры с улицы. После бессонной ночи и всех волнений, он в восемь вечера добрался до кровати, рухнул и заснул. Проснувшись только поздним утром, долго пытался понять, что за эмоциональное послевкусие им владело. То, что вчера они обманули людей Бесова? Убрали, возможно, одну из них? Нет. Скорее это было чувство вины за то, что оставил Чертей вместе с новым Ником. Да, он вёл себя спокойно. Он в машине ехал тихо, сидя сбоку от Евы, смотрел в окно отсутствием лица. Он мало проявлял эмоций, но он видел, что Ева и Тимур его боялись, потому не пытался ещё и дразнить их.
Глеб очень надеялся, что не застанет кровь на полу, ошмётки мяса вместо Евы, Тимура, Кира и, конечно, кошки, и окуклившегося Ника в углу, которого придётся гнать метлой прочь, обратно в подвалы.
Когда Глеб открыл крыло, в котором жили Черти, своим ключом, он почувствовал запах жаренного теста из той комнаты, что заменяла кухню. Был слышен приглушённый разговор — говорила Ева. И Глеб подумал, что она переговаривается с Тимуром.
Глеб тихо прошёл до кухни, хотя понимал, что его слышно. Осторожно выглянул и удивлённо замер. Даже при самых положительных прогнозах он не ожидал такого.
Ник сидел за столом, напротив него была чашка с чёрный жидкостью, скорее всего кофе. Ева со своей чашкой стояла напротив, лицом к нему и спиной к двери. Она говорила с Ником и, хотя тот молчал, монолог её звучал странно, словно она отвечала на что-то.
— Ну да, говорили, что знают. Да я спрашивала, что ли?.. как про чупакабру, знаешь. С придыханием. Никогда не видели, но слышали, что есть такой монстр. Конечно монстр. Ты себя видел? Да нас вчера как с тобой оставили — я каждую минуту с жизнью прощалась. Нет. Иди на хер.
Тимур поглядывал на них удивлённо и насторожённо, тоже был немного растерянным. Запах был по его вине — он как раз перекладывал готовую вафлю на тарелку. На тарелке их уже собралось четыре штуки, и Тимур аккуратно поставил её около Ника. Тот даже не взглянул. Кошка сидела не его коленях с видом подневольным, недовольным, но уже не напуганным. Она попыталась было спрыгнуть, но от головы отделился жгутик и утянул её обратно, на колени. Кошка с обречённым видом, глядя куда-то мимо людей, села.
— Ты что, его слышишь? — спросил Глеб ошарашенно.
— И тебе доброго утра, — отозвался Тимур буднично, словно они не ночевали сегодня запертыми с монстром. — А ты нет?
В его голосе слышалась насмешка. Глеб хотел как-то поддеть Тимура, переспросить, когда тот взял со стола чашку Ника, насыпал туда сахар и, поставив перед ним, вскользь бросил: «Не за что», — и вернулся к готовке. Глеб посмотрел на Еву — та безразлично пожала плечами. Волосы у неё были сухими, значит сегодня она в мир мёртвых не ходила, да и не собиралась, наверное, уже. Если они и покрывала Тимура, то врать умела, не выдав его жестом или выражением лица. Ник тем более никого не выдавал. Обычно такой живой, с кучей лишних движений в бытовой жизни, сейчас он сидел не шелохнувшись и, кажется, не дышал. Вполне возможно, так оно и было. Он опустил голову, оценил кофе, вафли. Потом медленно и очень красноречиво перевёл взгляд на кошку, и у той шерсть на загривке и хвосте от предчувствия встала дыбом. Все смотрели на Ника, у Тимура догорала вафля, от неё шёл чёрный дым.
— Что он говорит? — спросил Глеб шёпотом, словно Ник так мог не услышать. Спрашивал у Евы, та пожала плечами и ответила:
— Ничего.
Ник встал, посадив на своё место кошку, пошёл прочь из кухни мимо Глеба. Передвигался он странно, словно плыл по воздуху. За ним снова проследили все четверо, если считать кошку, после чего Тимур не глядя сбросил вафлю в мусорку.
— Я тебя бл**ь всю ночь ненавидел, — громким шёпотом сообщил Тимур. — Что это значит? Ты не мог его у себя оставить?
— Рехнулся, что ли? Я под наблюдением. Того и гляди полицию приставят, — Глеб отвечал не шёпотом, пытался показать, что не боится. Но голос всё равно был глухим. — К тому же всё в порядке.
— Ага. Только ночью не спал никто. Ни я, ни Ева, ни кошка. Он в той комнате, что ты ему выделил, подушку только забрал и ушёл в подвал ночевать, — продолжал Тимур, выключив плиту. Никто не ел, поэтому Глеб подвинул к себе тарелку Ника и взял с неё вафлю. Он не почувствовал вкуса, да и вообще ему казалось, что от страха Тимур зажарил поролон, настолько никакой была еда.
— Вы привыкните, — уверенно сказал Глеб. — Мы не можем его бросить. Он мог себе ногу отстрелить, и тогда мы остались бы с ним. А он отстрелил голову.
— Не можем, — подтвердила Ева. — Но… может, он будет жить в другом месте, а мы его на?..
Дальше по коридору послышался писк, и до всех дошло, кого Никита мог там съесть. Почти труп, но всё же совершенно никто для него.
Глеб бросился из кухни с прытью, какой сам от себя не ожидал. Он не знал, что именно сделает, когда добежит. Если Никита правда будет жрать людей — ему нужно будет этих людей где-то доставать.
Глеб первым вбежал в комнату, где находились короб с водой и кровать с Киром. Никита стоял по середине, спиной к двери, в изголовье больничной кровати. Присоски от приборов валялись по полу, что-то из ящиков отчаянно верещало, возвещая беду. Кир сидел на кровати, придерживая голову руками. На грохот обернулся и глухо, едва слышно спросил:
— Что произошло?
Он цеплял Никиту боковым зрением, на секунду уставился прямо в его голову. Но он смотрел на него так же, как на Глеба — словно не очень понимал, и Глеб тут был так же фантастичен, как человек с чернотой вместо головы. Второй добежала Ева, встала в дверях с удивлённым видом. Возвращение Кира для неё было менее вероятным, чем то, что его съедят.
— Всё, Ник им позавтракал? — крикнул из кухни Тимур. Кошка ползла по коридору в сторону выхода, который сейчас был закрыт.
Какой-то помощи от Кира пока нельзя было ожидать — он плохо говорил, ещё хуже соображал. Он воспринимал Ника как должное, хотя головы у того не выросло. Плохо понимал, что происходит, где он находится и как вообще сюда попал.
Ева вывела Глеба в коридор и осторожно, с ласковой интонацией шепнула:
— Солнце, если ты его пристрелишь, я не буду искать его на той стороне.
Глеб мог бы пригрозить ей, напомнить, на кого она теперь работает. И это пронеслось в его голове, он даже чуть ближе к ней подвинулся, но сказал:
— И в мыслях не было.
В коридор выглянул Тимур, злым шёпотом потребовал: «Не оставляйте меня одного с ними!» Его проигнорировали.
— За мной в любой момент могут явиться, и я хотел бы знать, кого именно ждать, — напомнил Глеб. Ева помотала головой:
— Ты и раньше это говорил. Теперь у тебя снова есть Ник. Как сильно ты собрался вооружаться?
— По максимуму, — отозвался Глеб, тут же переключил внимание на Тимура: — Я позвоню доктору. Нашему. Он приедет посмотреть Кира. Встреть его, проводи, честно объясни ситуацию. Потом мне расскажешь.
— А ты где будешь?! — как-то по-детски возмутился Тимур, снова осторожно обернулся к комнате.
— Ева — в коробку. Попробуй найти кого-нибудь из наших врагов на той стороне. Нам надо знать, убрали мы кого-то своим планом или только повеселились и спалились.
— Я с ними один не останусь! — напомнил Тимур. Глеб кивнул:
— Не останешься. Но Кира ты вроде не боишься. А Никиту я с собой увезу.
Видимо, Тимур и Ева слишком долго жили вместе, потому что удивились они как-то синхронно и очень похоже.
— Это куда? — спросил Тимур так, словно Глеб его любимого пса куда-то везти собрался, и подросток подозревал, что на усыпление. И Глеб не смог отказать себе в шутке:
— На прогулку.
Ехать с Ником было страшнее, чем с трупом, хотя труп не смог бы отбить Глеба от патруля. Но труп бы просто лежал в багажнике и не мешал, Ник же, хотя его и просили не высовываться, приник к окну тем местом, где должны быть глаза, рассматривал пейзаж. Глеб молча злился, пару раз попытался за шиворот оттащить его от окна, но ткань таяла в руках.
Хотя Глеб пытался делать вид, что всё по плану, всё в порядке вещей, ничего странного не происходит, он ощущал себя не в своей тарелки. Его не трясло так, как Еву и Тимура, и вовсе не потому, что он с этим монстром в одной квартире не спал. Просто… это был Никита. Глеб ощущал себя рядом с ним скорее неловко, чем жутко. Словно Никита стал инвалидом, и теперь Глеб пытался делать вид, что всё по-прежнему. Хотя конечно, ничего уже не будет как раньше. Ему постоянно хотелось заговорить с Никитой, но останавливало то, что он не понял бы ответа. Ещё ему иногда казалось, что и Ник продолжал над ними шутить, словно он только пальца лишился, а не головы.
— А знаешь, — произнёс Глеб на повороте. — Ничего особо не изменилось. Ты головой и раньше не часто пользовался.
На секунду стало непроглядно темно — это хлестнул по стеклу Ник, не оборачиваясь, но и ничего больше не изменилось. Он не обернулся, не показал никакой больше реакции, а как трактовать эту было непонятно. Глеб про себя решил, что надо искать другие способы хотя бы делового общения.
Они приехали в особо не примечательный дачный посёлок. Без серьёзной охраны. В основном тут были дома, в которых можно было максимум провести ночь. Но встречались и более серьёзные, кирпичные. Тоже небольшие, но в таких можно было прожить лето. Именно у такого дома, стоящего на отшибе, они и остановились. Глеб вышел из машины, заговорил:
— Леонид такие везде наставил. Вроде дачи. Если бы нам надо было на дно залечь. Ева, правда, когда бежать пришлось, выбрала квартиру. Ты же заметил, что сейчас в том здании не все? Ты их спрашивал, где остальные Черти? Или тебе всё равно было? Потому что если всё равно, то это довольно трагично.
Ник выполз из машины, всё же стараясь так, чтобы его не было видно. Был разгар дня, слышались детские голоса с пруда. Дом же выглядел пустым, покинутым, но Глеб уже надевал респиратор по дороге к двери. Сама дверь тоже выглядела не надёжнее обычной дачной. Глеб открыл своим ключом, и тёмная тень, которой стал Ник, быстро нырнула в дом и упала прямо к светлым женским ногам. Кристина снова была в рубашке, шортах, руки по локоть в краске, волосы забраны в пучок, но всё равно уже растрепались. Она с интересом рассматривала того монстра, что Глеб впустил в её дом.
Глеб закрыл дверь и прислонился к стене, сложив руки на груди. В доме из-за закрытых шторами окон царил полумрак. Глеб про себя назвал это встречей двух чудовищ.
Кристина хотела сесть на корточки, чтобы быть ближе к гостю, но тот вытянулся, стал выше неё. Тело снова больше напоминало человеческое, но голова такая же — чёрная, без лица. Кристина пару секунд смотрела в эту черноту, а потом сделала то, на что ни у кого раньше не хватало духу — положила ладони туда, где у Ника были бы щёки. У неё заблестели от слёз глаза.
— Живой, — прошептала Кристина. Глеб даже передёрнуло. Никто не рискнул бы сейчас назвать Ника живым, но спорить он не стал.
— Ты проверить не мог? — Бесов решил сорваться на старшем. Тот вгляд отвёл, пробубнил:
— Я проверял, там пусто было… Послали бы больше людей, могли бы больше контролировать.
— Ага. Чтобы они узнали, кто Чертей замесил, и кто на их месте теперь, — огрызнулся Бесов, закуривая. Снова встал напротив стекла. С потолка в комнате за ним посыпалась штукатурка от очередной атаки. — А ты какого хрена?..
Павел был менее сдержан. Даже не дождавшись окончания предложения он ответил на повышенных тонах:
— А я чего?! Сам говорил: «Спалить к херам, если сотрудничать не будут»! Вот я и пальнул!
— Я виноват?! — развернулся Бесов. — Да тебя без меня Черти давно бы положили! И не надо было заступаться, из вас двоих она полезнее была! Ты мне так всю команду спалишь и, чего доброго, меня сожжёшь!
— А че не сдали тогда?! Чем мы знанимаемся?! Обещали, что мы будем как Черти, только круче. А пока мы чаще на Чертей нарываемся, чем занимаемся делом.
— А ты хочешь как Черти? Да ты даже маски их выдержать не можешь!
— Это не такая маска, у них другая! Если бы Чёрту в маску попали, то она бы треснула только, функционал бы остался! То, что ваши её повторить не смогли — моя проблема?
— Ты своего же сжёг! — напомнил Бесов. — Как мне её лечить теперь? Оставить умирать спокойно?! Ей даже обезбол вколоть некому! Кто пойдёт колоть? Ты? Нет уж, ты мне нужен ещё. А это значит, что она там медленно умирать будет. А почему?
— Это вина Чертей, — напомнил спокойно старший. — Не ошибка Павла. Никто не знал…
— Да они постоянно так делают, но никто не знает! — сорвался Бесов. — Им что, босс не дорог? Решили избавиться от него? Может, тот пацан правда не в курсе, и они решили, что свободны станут, если его убьют? Или… или парень решил наследство забрать?.. но какого хера они тогда его слушаются?.. Он мне нужен. Я не понимаю. Нужен, чтобы понять. Явился, как кот из мешка… нихера не понятно.
Когда стекло треснуло, все вздрогнули. Оно не разбилось, но трещина поползла дальше. Бесов подумал, глядя на это некоторое время, потом поймал взглядом Павла. Тот знал, что ему хотят приказать, поэтому сразу попятился, отказался:
— Нет.
— Что ты, это как с кошкой. Она только мучается. Хочешь, чтобы я посылал туда людей и они снова калечились? — ласково стал уговаривать Бесов. Павел снова покачал головой, на лбу выступил холодный пот.
Тогда старший вытащил пистолет из кобуры, снял с предохранителя.
— Там есть интервал, — спокойно сказал он. — Она никогда не делает два удара разом. Я успею.
Но стоило ему двинуться к двери, как Павел бросился наперерез.
— Стой, — попросил он. — Захар, ну мы же не такие… сами говорили — настоящие Черти своих убивают, чтобы те врагу не попали. А Лида? Лиду за что? Она же из-за меня ранена. Ну хочешь, я пойду туда. Бинты сменю, обезбол дам.
— Ты никуда не пойдёшь, ещё не хватало тебя просрать, — огрызнулся Бесов.
— Хорошо, но и он не идёт. У неё пройдёт это. Она более-менее оклемается и перестанет резать без разбора.
Старший, Захар, обошёл его, чуть отодвинув, и тогда Павел по детски, беспомощно повис на его руке и взвыл:
— Суки, да я не прощу вам! Она ещё живая! Что значит как кошка?! Она не кошка! Она одна из нас. Она наша. Такая благодарность за всё, да? Меня тоже пристрелите, если я буду огнём без сознания шмалять?
— Нет, — отрезал Бесов, всё ещё глядя в стекло. — Ты тогда сам себя сожжёшь. Давай, Захар, что ты его слушаешь?
***
Глеб чувствовал злорадство, когда закончил дела с Чертями и оставил их, пожелав безмятежно спокойной ночи. Тимур и Ева выглядели бледнее простыней, но возражать что-то не посмели. Кошка, казалось, притворялась мёртвой, застыла сидя и с огромными от страха глазами. Сзади них стоял Ник, выше шеи у которого клубилась тьма, принимающая форму головы без лица. Глеб кивнул ещё раз, запомнив для себя эту картину, и закрыл дверь в их дом, будущий безликий офис. Ему показалось, что Ник улыбнулся ему.
Было, честно сказать, не поздно, и никакой уж ночи. Но у Глеба правда днём были дела, на которые он опоздал после всей этой суматохи. В течение дня он не звонил Чертям, не проверял камеры с улицы. После бессонной ночи и всех волнений, он в восемь вечера добрался до кровати, рухнул и заснул. Проснувшись только поздним утром, долго пытался понять, что за эмоциональное послевкусие им владело. То, что вчера они обманули людей Бесова? Убрали, возможно, одну из них? Нет. Скорее это было чувство вины за то, что оставил Чертей вместе с новым Ником. Да, он вёл себя спокойно. Он в машине ехал тихо, сидя сбоку от Евы, смотрел в окно отсутствием лица. Он мало проявлял эмоций, но он видел, что Ева и Тимур его боялись, потому не пытался ещё и дразнить их.
Глеб очень надеялся, что не застанет кровь на полу, ошмётки мяса вместо Евы, Тимура, Кира и, конечно, кошки, и окуклившегося Ника в углу, которого придётся гнать метлой прочь, обратно в подвалы.
Когда Глеб открыл крыло, в котором жили Черти, своим ключом, он почувствовал запах жаренного теста из той комнаты, что заменяла кухню. Был слышен приглушённый разговор — говорила Ева. И Глеб подумал, что она переговаривается с Тимуром.
Глеб тихо прошёл до кухни, хотя понимал, что его слышно. Осторожно выглянул и удивлённо замер. Даже при самых положительных прогнозах он не ожидал такого.
Ник сидел за столом, напротив него была чашка с чёрный жидкостью, скорее всего кофе. Ева со своей чашкой стояла напротив, лицом к нему и спиной к двери. Она говорила с Ником и, хотя тот молчал, монолог её звучал странно, словно она отвечала на что-то.
— Ну да, говорили, что знают. Да я спрашивала, что ли?.. как про чупакабру, знаешь. С придыханием. Никогда не видели, но слышали, что есть такой монстр. Конечно монстр. Ты себя видел? Да нас вчера как с тобой оставили — я каждую минуту с жизнью прощалась. Нет. Иди на хер.
Тимур поглядывал на них удивлённо и насторожённо, тоже был немного растерянным. Запах был по его вине — он как раз перекладывал готовую вафлю на тарелку. На тарелке их уже собралось четыре штуки, и Тимур аккуратно поставил её около Ника. Тот даже не взглянул. Кошка сидела не его коленях с видом подневольным, недовольным, но уже не напуганным. Она попыталась было спрыгнуть, но от головы отделился жгутик и утянул её обратно, на колени. Кошка с обречённым видом, глядя куда-то мимо людей, села.
— Ты что, его слышишь? — спросил Глеб ошарашенно.
— И тебе доброго утра, — отозвался Тимур буднично, словно они не ночевали сегодня запертыми с монстром. — А ты нет?
В его голосе слышалась насмешка. Глеб хотел как-то поддеть Тимура, переспросить, когда тот взял со стола чашку Ника, насыпал туда сахар и, поставив перед ним, вскользь бросил: «Не за что», — и вернулся к готовке. Глеб посмотрел на Еву — та безразлично пожала плечами. Волосы у неё были сухими, значит сегодня она в мир мёртвых не ходила, да и не собиралась, наверное, уже. Если они и покрывала Тимура, то врать умела, не выдав его жестом или выражением лица. Ник тем более никого не выдавал. Обычно такой живой, с кучей лишних движений в бытовой жизни, сейчас он сидел не шелохнувшись и, кажется, не дышал. Вполне возможно, так оно и было. Он опустил голову, оценил кофе, вафли. Потом медленно и очень красноречиво перевёл взгляд на кошку, и у той шерсть на загривке и хвосте от предчувствия встала дыбом. Все смотрели на Ника, у Тимура догорала вафля, от неё шёл чёрный дым.
— Что он говорит? — спросил Глеб шёпотом, словно Ник так мог не услышать. Спрашивал у Евы, та пожала плечами и ответила:
— Ничего.
Ник встал, посадив на своё место кошку, пошёл прочь из кухни мимо Глеба. Передвигался он странно, словно плыл по воздуху. За ним снова проследили все четверо, если считать кошку, после чего Тимур не глядя сбросил вафлю в мусорку.
— Я тебя бл**ь всю ночь ненавидел, — громким шёпотом сообщил Тимур. — Что это значит? Ты не мог его у себя оставить?
— Рехнулся, что ли? Я под наблюдением. Того и гляди полицию приставят, — Глеб отвечал не шёпотом, пытался показать, что не боится. Но голос всё равно был глухим. — К тому же всё в порядке.
— Ага. Только ночью не спал никто. Ни я, ни Ева, ни кошка. Он в той комнате, что ты ему выделил, подушку только забрал и ушёл в подвал ночевать, — продолжал Тимур, выключив плиту. Никто не ел, поэтому Глеб подвинул к себе тарелку Ника и взял с неё вафлю. Он не почувствовал вкуса, да и вообще ему казалось, что от страха Тимур зажарил поролон, настолько никакой была еда.
— Вы привыкните, — уверенно сказал Глеб. — Мы не можем его бросить. Он мог себе ногу отстрелить, и тогда мы остались бы с ним. А он отстрелил голову.
— Не можем, — подтвердила Ева. — Но… может, он будет жить в другом месте, а мы его на?..
Дальше по коридору послышался писк, и до всех дошло, кого Никита мог там съесть. Почти труп, но всё же совершенно никто для него.
Глеб бросился из кухни с прытью, какой сам от себя не ожидал. Он не знал, что именно сделает, когда добежит. Если Никита правда будет жрать людей — ему нужно будет этих людей где-то доставать.
Глеб первым вбежал в комнату, где находились короб с водой и кровать с Киром. Никита стоял по середине, спиной к двери, в изголовье больничной кровати. Присоски от приборов валялись по полу, что-то из ящиков отчаянно верещало, возвещая беду. Кир сидел на кровати, придерживая голову руками. На грохот обернулся и глухо, едва слышно спросил:
— Что произошло?
Он цеплял Никиту боковым зрением, на секунду уставился прямо в его голову. Но он смотрел на него так же, как на Глеба — словно не очень понимал, и Глеб тут был так же фантастичен, как человек с чернотой вместо головы. Второй добежала Ева, встала в дверях с удивлённым видом. Возвращение Кира для неё было менее вероятным, чем то, что его съедят.
— Всё, Ник им позавтракал? — крикнул из кухни Тимур. Кошка ползла по коридору в сторону выхода, который сейчас был закрыт.
***
Какой-то помощи от Кира пока нельзя было ожидать — он плохо говорил, ещё хуже соображал. Он воспринимал Ника как должное, хотя головы у того не выросло. Плохо понимал, что происходит, где он находится и как вообще сюда попал.
Ева вывела Глеба в коридор и осторожно, с ласковой интонацией шепнула:
— Солнце, если ты его пристрелишь, я не буду искать его на той стороне.
Глеб мог бы пригрозить ей, напомнить, на кого она теперь работает. И это пронеслось в его голове, он даже чуть ближе к ней подвинулся, но сказал:
— И в мыслях не было.
В коридор выглянул Тимур, злым шёпотом потребовал: «Не оставляйте меня одного с ними!» Его проигнорировали.
— За мной в любой момент могут явиться, и я хотел бы знать, кого именно ждать, — напомнил Глеб. Ева помотала головой:
— Ты и раньше это говорил. Теперь у тебя снова есть Ник. Как сильно ты собрался вооружаться?
— По максимуму, — отозвался Глеб, тут же переключил внимание на Тимура: — Я позвоню доктору. Нашему. Он приедет посмотреть Кира. Встреть его, проводи, честно объясни ситуацию. Потом мне расскажешь.
— А ты где будешь?! — как-то по-детски возмутился Тимур, снова осторожно обернулся к комнате.
— Ева — в коробку. Попробуй найти кого-нибудь из наших врагов на той стороне. Нам надо знать, убрали мы кого-то своим планом или только повеселились и спалились.
— Я с ними один не останусь! — напомнил Тимур. Глеб кивнул:
— Не останешься. Но Кира ты вроде не боишься. А Никиту я с собой увезу.
Видимо, Тимур и Ева слишком долго жили вместе, потому что удивились они как-то синхронно и очень похоже.
— Это куда? — спросил Тимур так, словно Глеб его любимого пса куда-то везти собрался, и подросток подозревал, что на усыпление. И Глеб не смог отказать себе в шутке:
— На прогулку.
***
Ехать с Ником было страшнее, чем с трупом, хотя труп не смог бы отбить Глеба от патруля. Но труп бы просто лежал в багажнике и не мешал, Ник же, хотя его и просили не высовываться, приник к окну тем местом, где должны быть глаза, рассматривал пейзаж. Глеб молча злился, пару раз попытался за шиворот оттащить его от окна, но ткань таяла в руках.
Хотя Глеб пытался делать вид, что всё по плану, всё в порядке вещей, ничего странного не происходит, он ощущал себя не в своей тарелки. Его не трясло так, как Еву и Тимура, и вовсе не потому, что он с этим монстром в одной квартире не спал. Просто… это был Никита. Глеб ощущал себя рядом с ним скорее неловко, чем жутко. Словно Никита стал инвалидом, и теперь Глеб пытался делать вид, что всё по-прежнему. Хотя конечно, ничего уже не будет как раньше. Ему постоянно хотелось заговорить с Никитой, но останавливало то, что он не понял бы ответа. Ещё ему иногда казалось, что и Ник продолжал над ними шутить, словно он только пальца лишился, а не головы.
— А знаешь, — произнёс Глеб на повороте. — Ничего особо не изменилось. Ты головой и раньше не часто пользовался.
На секунду стало непроглядно темно — это хлестнул по стеклу Ник, не оборачиваясь, но и ничего больше не изменилось. Он не обернулся, не показал никакой больше реакции, а как трактовать эту было непонятно. Глеб про себя решил, что надо искать другие способы хотя бы делового общения.
Они приехали в особо не примечательный дачный посёлок. Без серьёзной охраны. В основном тут были дома, в которых можно было максимум провести ночь. Но встречались и более серьёзные, кирпичные. Тоже небольшие, но в таких можно было прожить лето. Именно у такого дома, стоящего на отшибе, они и остановились. Глеб вышел из машины, заговорил:
— Леонид такие везде наставил. Вроде дачи. Если бы нам надо было на дно залечь. Ева, правда, когда бежать пришлось, выбрала квартиру. Ты же заметил, что сейчас в том здании не все? Ты их спрашивал, где остальные Черти? Или тебе всё равно было? Потому что если всё равно, то это довольно трагично.
Ник выполз из машины, всё же стараясь так, чтобы его не было видно. Был разгар дня, слышались детские голоса с пруда. Дом же выглядел пустым, покинутым, но Глеб уже надевал респиратор по дороге к двери. Сама дверь тоже выглядела не надёжнее обычной дачной. Глеб открыл своим ключом, и тёмная тень, которой стал Ник, быстро нырнула в дом и упала прямо к светлым женским ногам. Кристина снова была в рубашке, шортах, руки по локоть в краске, волосы забраны в пучок, но всё равно уже растрепались. Она с интересом рассматривала того монстра, что Глеб впустил в её дом.
Глеб закрыл дверь и прислонился к стене, сложив руки на груди. В доме из-за закрытых шторами окон царил полумрак. Глеб про себя назвал это встречей двух чудовищ.
Кристина хотела сесть на корточки, чтобы быть ближе к гостю, но тот вытянулся, стал выше неё. Тело снова больше напоминало человеческое, но голова такая же — чёрная, без лица. Кристина пару секунд смотрела в эту черноту, а потом сделала то, на что ни у кого раньше не хватало духу — положила ладони туда, где у Ника были бы щёки. У неё заблестели от слёз глаза.
— Живой, — прошептала Кристина. Глеб даже передёрнуло. Никто не рискнул бы сейчас назвать Ника живым, но спорить он не стал.
