Я год жила мыслю, что смогу забыть предательство родителей. Смогу смериться, только на душе становилось тяжко, внутри все разрывалось, а на глазах вновь навернулись горькие слезы девушки, что наивно надеялась на счастье.
Утром, как и вчера, ко мне никто не зашел. Чему я была благодарна.
Я продолжала лежать в кровати. Пустота начинала меня пожирать. Почему же я не могу забыть это? Не могу забыть предательство ни родителей, ни Никиты. Эти люди сделали больно. Так больно, что плакать уже не возможно.
Я укуталась в одеяло, словно гусеничная. Мне абсолютно ничего не хотелось, продолжив игнорировать урчание живота, головную боль от голода. С мои желудком не стоит долго голодать, но иногда я плевала на это.
Дверь открылась, а я все так же продолжаю смотреть в одну точку.
— Уже три часа дня, может вы спуститесь перекусить? — она, как я помню, Нина, провожающая меня в эту комнату, когда меня только-только привезли.
Я не отвечала. По-прежнему ничего не хотелось. Даже плакать. Душа продолжала реветь от боли.
— Не хочу, — хрипло проговорила я, слова дались с трудом.
Женщина взяла стул, поставив его рядом с кроватью. Она не собиралась уходить. И этого я не понимала. Все эти тринадцать месяцев я жила в окружении троих людей, не считав преподавателей, Варя, Вета и… Никита.
— Я вижу, тебе плохо. Можешь выговориться, я никому не расскажу о твоих тайнах. Я — друг.
Хотелось бы, но не в этой жизни.
Слишком больно, когда люди, которым доверяешь, причиняют боль и настолько сильную, что жить не охота. Можно ли довериться первому встречному? Вряд ли. Каждый человек должен пройти маленький тест, чтобы другой мог ему поверить, не разбивая себе сердце или душу.
Внутри каждого из нас живет маленький, хрупкий человечек, которого сломать, как плюнуть, пущие пустяки. А восстановить, поставить этого человечка на ноги, будет, ой, как не просто.
— Потом, — мне не хотелось говорить: «ой, знаю я вашу помощь, потом еще собирать себя». А вдруг, и я знаю, что говорят в таких случаю: «вдруг бывает только пук», только по не скажешь, что от нее можно ждать очередную порцию боли, от которой я буду рвать волосы на своей и без этого лысой голове.
Она понимающе кивнула, покинув комнату. Закрываю глаза и проваливаюсь в сон.
Проснулась я только на следующее утро. Тело в поту, голова раскалывается.
Сбросила с себя одеяло, от которого было очень жарко. Медленно встала с кровати, только походу это была моя ошибка, голова резко закружилась, но сразу начала проходить. Возможно, я слишком резко встала.
Сейчас я больше подходила на черепаху, которую выбросило на берег, а до воды ей, как до луны.
До столовой я доплелась медленно, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, что меня не удивляло. За столом сидел один Глеб, девочки не было, может уже ушла.
— Мне сказали, ты вчера весь день пролежала в кровати, что-то случилось?
Он не поднимал на меня глаз, можно подумать, что сам с собой говорит. Села, и только сейчас он поднял на меня свои карие глаза.
— Нет, все в полном порядке, — вчера голос звучал лучше, сейчас возникло ощущение, что я сорокалетний мужик после недельного запоя.
Глеб встал со своего места, подошел и положил свою прохладную ладонь на мой лоб.
— Горячая. Марш в постель, сейчас попрошу Нину принести чай и таблетки.
— Я хорошо себя чувствую.
— Твой лоб говорит об обратном.
Если бы вы не включали режим холодильника, не заболела. Говорить это вслух я не решилась, а то мало ли еще в ледышку превратит и уже никакой чай не спасет или даже поездка в Африку меня не согреет.
— Я сказал, марш в кровать. Пока насильно не затащил в койку!
— Не надо мне угрожать.
Я резко вскочила со стула, опять голова закружилась. Равновесие теряется. Вот же черт...
Сознание покидает, а нежные руки парня меня подхватывают. Или это галлюцинации?
Почему я тогда упала в обморок? Не знаю.
Знаю, что умудрилась заболеть. Вот и слабость, склонность ко сну и потеря аппетита.
На следующий день, когда я проснулась, увидела Глеба, сидящего рядом с компьютером. Он видел, что я проснулась, правда, не поинтересовался, как себя чувствую.
Вскоре он ушел, а вместо него пришла Нина. Женщина принесла чай с лекарствами. Я так давно не болела, что забыла, какого это. Тогда меня лечила мама, тогда мы жили в мире.
Чуть меньше недели прошло, чтобы я набралась сил и выздоровела. Чувствовала я себя прекрасно, будто я богатырь. Да, и болеть было здорово, но неприятно.
Спустилась я в столовую. За столом сидела та самая девочка, спокойно есть только что приготовленный завтрак. Карие глаза, такие же, как у Глеба, даже нос такой же. Поэтому я и подумала, что она его дочь. Интересно, а сколько ей сейчас?
— Доброе утро, — сказала я, присаживаясь на стул.
— Доброе утро Риточка, — Нина поставила передо мной тарелку с яичницей, кружку горячего чая.
Девочка так и не сказала и слова.
— Не обращай на это внимание, Танечка еще не привыкла к тебе, — Нина прошептала мне на ухо, честно, я была удивлена, — не обижайся на нее. Она, правда, хорошая девочка, хоть и со своими причудами.
— Что вы, я не сержусь.
Да и за что? За то, что она со мной не здоровается или за то, что я ворвалась в личную жизнь ее дяди, и она черт знает, что обо мне думает? Ох, надеюсь, она не думает, что мы с ним поженимся, родим ребеночка и о нем все забудут? Стоп, откуда у меня такие мысли взялись? Это все из-за болезни. Мозг еще не привык так много работать…
После завтрака я решила прогуляться, только вот не знаю где. По дому гулять это не то, что по улице, без свежего воздуха, без того, что есть на улице.
Зашла в свою комнату, чтобы переодеться. Все-таки на улице лучше, чем сидеть в четырех стенах. Я достала джинсы из шкафа. Сразу вспомнила, что сейчас у меня нет средства связи, я не смогу понять, где я и что это за место, тем более позвонить кому-то. В такой ситуации могла оказаться только я.
Я вышла из дома. На улице было пасмурно, но так тепло, так, что можно было не одевать ветровку. Сняла ее и привязала к своей талии. Легкий прохладный ветер. Дует прямо в лицо, играя с волосами, которые я решила не заплетать в хвост или в косу.
Дом был окружен забором, выше моего роста точно, справа от меня была детская площадка, видимо, для девочки. Так же я заметила возле ворот машину, ту самую, на которой мы сюда приехали.
У меня сейчас даже возникает ощущение, что я за решеткой. В тюрьме или в колонии, где можно передвигаться без конвоя, но и за территорию особо-то не выйдешь. Странное место. А если посмотреть за этот забор то, так можно вовсе лес увидеть.
И все-таки, куда меня привезли?
Стало прохладно, ветер подул холодный. Накинула кофту, немного теплее, но не так, будь я сейчас в доме. Руки легли на плечи. За последние две недели жизнь перестала мне подчиняться. Теперь она подчиняется другому человеку и от этого мне хочется выть, плакать.
— Ну, и чего это мы здесь делаем?
Я успела только обернуться, прежде чем смогла понять, что человек, которому принадлежал этот голос, был зол.
— Я… эм… просто решила…
— Решила вновь заболеть? — он перебил меня.
— Я не ваша собственность, чтобы вы решали, что мне делать, а что нет.
Кажется, зря я это сказала. Глеб переменился в лице. Сейчас он зол и я это понимаю без всяких подсказок.
— В дом.
И я подчиняюсь. Это было лишнее, но слово не воробей, вылетит, не поймаешь. Так же я часто забывала просто правило: сначала подумай, а потом говори. И кто меня за язык тянул? Вроде бы никто, а со словами поспешила.
Дверь за мной закрылась, а меня сразу к ней прижали. Без всяких на то причин. Как это все это понимать? Карие глаза смотрели на меня. Я стояла и ничего не понимала, но в то же время было страшно. Боюсь смотреть в его глаза. Он пугает меня.
— А теперь слушай меня внимательно, — говорит он твердо, металлическим голосом, от которого становится не по себе.
— Может, вы не будете прижимать меня к стене?
Ой, похоже, я опять рано заговорила.
— Я сказал, слушать сейчас меня. Мне по барабану, как этот разговор проводится. Я должен быть уверен, что ты меня слушаешь в оба своих уха, а не в одно или пол уха, как это бывает. Кивни, если поняла меня.
И я кивнула, с маленькой надеждой, что он меня сейчас выпустит, но нет.
— Сейчас я буду говорить, ты — слушать. Во-первых, прекрати мне выкать, я не настолько много лет старше тебя, чтобы ты обращалась ко мне на вы. Во-вторых, на улицу сейчас не выходи, ведь ты только-только выздоровела, а еще одну неделю у твоей койки я не вытерплю. У меня много дел и без этих посиделок.
Ишь, какой. Мог и не сидеть, я не просила. Ну, хоть не сказала этого вслух. Уже хорошо. А что там в третьих?
— Рита, — громко, четко и прямо мне в ухо, проговорил он, — ты меня не слушаешь.
— С чего такая уверенность?
Собирался он мне сказать, только у его телефона были другие планы на хозяина. Глеб одной рукой полез в карман, второй продолжал меня держать. М-да.
— Что? — его голос напряжен, как и он сам. Вот даже венки виднеются на шее, — сейчас? Без меня вы там совсем не можете? Позже никак? Ладно.
Он убрал вторую руку, благодаря чему я теперь могу отойти от двери.
— Данил, — громко крикнул, да так, что я услышала эхо. Хороший все-таки домик.
Мужчина показался почти сразу. Глеб что-то сказал ему на ухо, и тот сразу убежал. В этот же момент прибежала Нина, видимо, знает, что сейчас произойдет.
— Мне придется уехать. Присмотри за этими двумя.
— Хорошо.
Уехать. За такой же, как я или по-другому вопросу?
Оставшийся день я решила не выходить на улицу, а то мало ли вдруг. Не только прижмет к стене, но и что похуже, а к этому я совсем не готова.
Нина попросила меня посидеть с Таней, пока они проводит уборку на кухне. Девочка спокойно сидела в своей комнате, играв в куклы. Большой дом и много-много разных кукол.
Таня не говорила со мной. И теперь я понимаю почему. Девочка чем-то похожа на меня. В детстве я, как и она не говорила с неизвестными мне людьми, старалась их избегать и с большим трудом смогла обрести двух подруг.
— Ты будешь на меня работать, — Таня изображала грубый голос куклы-мальчика, который прижал куклу-девочку к стене. Я сразу вспоминаю разговор с Глебом. Она все видела?
— Нет, Пошел ты к черту, тьфу.
Вся эта игра похожа на реальную жизнь.
— Тань, — я позвала девочку, но она лишь делает вид, что не слышит меня , — ты все видела?
Она продолжала меня не замечать. И как скоро я могу поговорить с ней?
Глеб уже неделю как уехать. Куда и зачем я не знаю, видимо, мне не доверяют, а может быть мне просто не положено этого знать.
Я пыталась не о чем не думать, хоть и было это очень сложно. Нина все это время носилась по дому, убираясь в каждой комнате.
— Нин, а можно вам помочь?
Все равно заняться больше не чем. Женщина одобрительно кивнула, сказав, где взять принадлежности и где убраться. Начала я со своей комнаты. Потом решила в соседней комнате. К вечеру я добралась до последней комнаты на втором этаже. На третий меня не впускают, говоря, что там комнаты для переговоров и для гостей.
Я зашла в комнату. Большая, больше моей, посредине стоит стол с большим мягким креслом. Двуспальная кровать, справа шкаф и если судить по виду, то он встроен в стену. Стиль комнаты мрачный, все в одних оттенках. Может это комната Глеба?
И почему я такой вывод сделала? Кажется, я угадала.
Начала уборку со стола. За неделю пыль на три слоя накопилась. Я старалась вытирать все тщательно, чтобы человеку, который сядет за него работать, было приятно работать. Работа меня хорошо выдрессировала, заставляя делать все качественно и без малейшего косяка.
Даже когда я жила с Никитой, я старалась убираться как можно лучше, и парень мне в этом помогал, а как Нина делает все одна в таком огромном доме, я даже не представляю.
— Что ты здесь делаешь? — голос раздался грубый, так неожиданно, я сильно перепугалась.
— Я… эм… — ну вот, опять я замямлила, а все потому, что этот индюк появился неожиданно, не забыв при этом включить режим холодильника.
— Я, кажется, задал вопрос, — он обошел стол, подойдя ко мне ближе, а я только и смогла задержать дыхание, на большего даже сил нет, — мне повторить свой вопрос?
Он с силой сжал мою руку. Стало так больно, так обидно, что я без разрешения ворвалась в чужой кабинет, но я не думала, что о вернется так скоро. Мне захотелось заплакать, ведь сила, с которой он сжимает мою руку, не поддается никакому описанию. Синяк точно останется.
Ну, почему в самых нелепых ситуациях оказываюсь я? Почему он ведет со мной, как с какой-то дурной куклой, зато с Таней он столь нежен. С Таней… да, я, конечно, все понимаю, она племянница, а я лишь вещь, которую он приобрел за долг…
Внутри опять все сжимается до боли. Сразу, как только он отпустил руку, я сразу начала ее тереть. Схваченное место еще долго болеть будет.
— Извините, — я поняла, что и сейчас совершила косяк, но ведь индюк просил обращаться к нему на «ты», а не на «вы». Как же с вами сложно, мужики, — извини.
Он долго смотрел на меня. Я бы не сказала, что он пытался прочесть по моим глазам. Он смотрел на мое тело. Вот что он себе позволяет?
Глеб сел в кресло.
Я развернулась, собралась уже выйти из его кабинета, как он меня вновь останавливает с маленькой просьбой:
— Рита, принеси мне, кофе.
Вот тебе и раз. Сначала грубо хватает, потом еще и принести ему что-то, а подать ничего не нужно? Вот индюк.
Я вышла из комнаты, скривив лицо, как же сейчас было обидно и противно. Фу, Рита, что с тобой стало? Даже Никита себе такого не позволял, а тут. Наверное индюк давно не получал по своему наглому рылу. И я не удивлюсь, если кому-то это тоже надоело. И не удивлюсь, если кто-то ему уже ломал нос.
Я спустилась в столовую, где Нина начинала готовить ужин. Кружку нашла, а кофе где?
— Что ищешь?
—А где кофе? Глеб попросил.
— Сейчас сделаю и принесу.
— Я и сама могу, просто скажи где.
Женщина показала где все находится. Быстро конечно же уже ничего не получится сделать. Ну и ладно. Придется этому индюку подождать.
Я теперь к нему зайти боюсь. Стою как дурочка под дверью. Дверь начинает открываться, а я уже собираюсь убегать, да и куда с кружкой-то я убегу. Рита, не будь такой глупой. Сделала шаг назад, чтобы дверью не убили.
— И года не прошло. Заходи.
Он пропустил меня в кабинет, а сам на какое-то время вышел. Вот же человек-загадка.
Поставила кружку кофе ему на стол и присела на стул.
Я проснулась от того, что кто-то меня уже долгое время трясет. Открыв глаза, увидела перед собой Никиту. И что он здесь забыл? А как он здесь оказался? Ведь я не говорила ему об этом.
— Долго спишь, Ритуля.
Подобного обращение я впервые слышу из уст этого человека.
— Что ты здесь делаешь?
— Живу, Рита, не поверишь, я живу здесь, как и ты.
— Что?
Я осмотрелась по сторонам и увидела лишь знакомую комнату. Одного не понимаю, как я здесь оказалась. Была сначала в одном месте, а открыла глаза оказалась в другом. Как все это понимать?
— Я тебе не совсем понимаю, — честно призналась я, но парень лишь вопросительно на меня взглянул, слегка приподняв левую брось.
— О чем ты? Тебе так хорошо было, что ты все забыла?
— О чем ты?
Утром, как и вчера, ко мне никто не зашел. Чему я была благодарна.
Я продолжала лежать в кровати. Пустота начинала меня пожирать. Почему же я не могу забыть это? Не могу забыть предательство ни родителей, ни Никиты. Эти люди сделали больно. Так больно, что плакать уже не возможно.
Я укуталась в одеяло, словно гусеничная. Мне абсолютно ничего не хотелось, продолжив игнорировать урчание живота, головную боль от голода. С мои желудком не стоит долго голодать, но иногда я плевала на это.
Дверь открылась, а я все так же продолжаю смотреть в одну точку.
— Уже три часа дня, может вы спуститесь перекусить? — она, как я помню, Нина, провожающая меня в эту комнату, когда меня только-только привезли.
Я не отвечала. По-прежнему ничего не хотелось. Даже плакать. Душа продолжала реветь от боли.
— Не хочу, — хрипло проговорила я, слова дались с трудом.
Женщина взяла стул, поставив его рядом с кроватью. Она не собиралась уходить. И этого я не понимала. Все эти тринадцать месяцев я жила в окружении троих людей, не считав преподавателей, Варя, Вета и… Никита.
— Я вижу, тебе плохо. Можешь выговориться, я никому не расскажу о твоих тайнах. Я — друг.
Хотелось бы, но не в этой жизни.
Слишком больно, когда люди, которым доверяешь, причиняют боль и настолько сильную, что жить не охота. Можно ли довериться первому встречному? Вряд ли. Каждый человек должен пройти маленький тест, чтобы другой мог ему поверить, не разбивая себе сердце или душу.
Внутри каждого из нас живет маленький, хрупкий человечек, которого сломать, как плюнуть, пущие пустяки. А восстановить, поставить этого человечка на ноги, будет, ой, как не просто.
— Потом, — мне не хотелось говорить: «ой, знаю я вашу помощь, потом еще собирать себя». А вдруг, и я знаю, что говорят в таких случаю: «вдруг бывает только пук», только по не скажешь, что от нее можно ждать очередную порцию боли, от которой я буду рвать волосы на своей и без этого лысой голове.
Она понимающе кивнула, покинув комнату. Закрываю глаза и проваливаюсь в сон.
***
Проснулась я только на следующее утро. Тело в поту, голова раскалывается.
Сбросила с себя одеяло, от которого было очень жарко. Медленно встала с кровати, только походу это была моя ошибка, голова резко закружилась, но сразу начала проходить. Возможно, я слишком резко встала.
Сейчас я больше подходила на черепаху, которую выбросило на берег, а до воды ей, как до луны.
До столовой я доплелась медленно, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, что меня не удивляло. За столом сидел один Глеб, девочки не было, может уже ушла.
— Мне сказали, ты вчера весь день пролежала в кровати, что-то случилось?
Он не поднимал на меня глаз, можно подумать, что сам с собой говорит. Села, и только сейчас он поднял на меня свои карие глаза.
— Нет, все в полном порядке, — вчера голос звучал лучше, сейчас возникло ощущение, что я сорокалетний мужик после недельного запоя.
Глеб встал со своего места, подошел и положил свою прохладную ладонь на мой лоб.
— Горячая. Марш в постель, сейчас попрошу Нину принести чай и таблетки.
— Я хорошо себя чувствую.
— Твой лоб говорит об обратном.
Если бы вы не включали режим холодильника, не заболела. Говорить это вслух я не решилась, а то мало ли еще в ледышку превратит и уже никакой чай не спасет или даже поездка в Африку меня не согреет.
— Я сказал, марш в кровать. Пока насильно не затащил в койку!
— Не надо мне угрожать.
Я резко вскочила со стула, опять голова закружилась. Равновесие теряется. Вот же черт...
Сознание покидает, а нежные руки парня меня подхватывают. Или это галлюцинации?
Глава 8
Почему я тогда упала в обморок? Не знаю.
Знаю, что умудрилась заболеть. Вот и слабость, склонность ко сну и потеря аппетита.
На следующий день, когда я проснулась, увидела Глеба, сидящего рядом с компьютером. Он видел, что я проснулась, правда, не поинтересовался, как себя чувствую.
Вскоре он ушел, а вместо него пришла Нина. Женщина принесла чай с лекарствами. Я так давно не болела, что забыла, какого это. Тогда меня лечила мама, тогда мы жили в мире.
***
Чуть меньше недели прошло, чтобы я набралась сил и выздоровела. Чувствовала я себя прекрасно, будто я богатырь. Да, и болеть было здорово, но неприятно.
Спустилась я в столовую. За столом сидела та самая девочка, спокойно есть только что приготовленный завтрак. Карие глаза, такие же, как у Глеба, даже нос такой же. Поэтому я и подумала, что она его дочь. Интересно, а сколько ей сейчас?
— Доброе утро, — сказала я, присаживаясь на стул.
— Доброе утро Риточка, — Нина поставила передо мной тарелку с яичницей, кружку горячего чая.
Девочка так и не сказала и слова.
— Не обращай на это внимание, Танечка еще не привыкла к тебе, — Нина прошептала мне на ухо, честно, я была удивлена, — не обижайся на нее. Она, правда, хорошая девочка, хоть и со своими причудами.
— Что вы, я не сержусь.
Да и за что? За то, что она со мной не здоровается или за то, что я ворвалась в личную жизнь ее дяди, и она черт знает, что обо мне думает? Ох, надеюсь, она не думает, что мы с ним поженимся, родим ребеночка и о нем все забудут? Стоп, откуда у меня такие мысли взялись? Это все из-за болезни. Мозг еще не привык так много работать…
После завтрака я решила прогуляться, только вот не знаю где. По дому гулять это не то, что по улице, без свежего воздуха, без того, что есть на улице.
Зашла в свою комнату, чтобы переодеться. Все-таки на улице лучше, чем сидеть в четырех стенах. Я достала джинсы из шкафа. Сразу вспомнила, что сейчас у меня нет средства связи, я не смогу понять, где я и что это за место, тем более позвонить кому-то. В такой ситуации могла оказаться только я.
Я вышла из дома. На улице было пасмурно, но так тепло, так, что можно было не одевать ветровку. Сняла ее и привязала к своей талии. Легкий прохладный ветер. Дует прямо в лицо, играя с волосами, которые я решила не заплетать в хвост или в косу.
Дом был окружен забором, выше моего роста точно, справа от меня была детская площадка, видимо, для девочки. Так же я заметила возле ворот машину, ту самую, на которой мы сюда приехали.
У меня сейчас даже возникает ощущение, что я за решеткой. В тюрьме или в колонии, где можно передвигаться без конвоя, но и за территорию особо-то не выйдешь. Странное место. А если посмотреть за этот забор то, так можно вовсе лес увидеть.
И все-таки, куда меня привезли?
Стало прохладно, ветер подул холодный. Накинула кофту, немного теплее, но не так, будь я сейчас в доме. Руки легли на плечи. За последние две недели жизнь перестала мне подчиняться. Теперь она подчиняется другому человеку и от этого мне хочется выть, плакать.
— Ну, и чего это мы здесь делаем?
Я успела только обернуться, прежде чем смогла понять, что человек, которому принадлежал этот голос, был зол.
— Я… эм… просто решила…
— Решила вновь заболеть? — он перебил меня.
— Я не ваша собственность, чтобы вы решали, что мне делать, а что нет.
Кажется, зря я это сказала. Глеб переменился в лице. Сейчас он зол и я это понимаю без всяких подсказок.
— В дом.
И я подчиняюсь. Это было лишнее, но слово не воробей, вылетит, не поймаешь. Так же я часто забывала просто правило: сначала подумай, а потом говори. И кто меня за язык тянул? Вроде бы никто, а со словами поспешила.
Дверь за мной закрылась, а меня сразу к ней прижали. Без всяких на то причин. Как это все это понимать? Карие глаза смотрели на меня. Я стояла и ничего не понимала, но в то же время было страшно. Боюсь смотреть в его глаза. Он пугает меня.
— А теперь слушай меня внимательно, — говорит он твердо, металлическим голосом, от которого становится не по себе.
— Может, вы не будете прижимать меня к стене?
Ой, похоже, я опять рано заговорила.
— Я сказал, слушать сейчас меня. Мне по барабану, как этот разговор проводится. Я должен быть уверен, что ты меня слушаешь в оба своих уха, а не в одно или пол уха, как это бывает. Кивни, если поняла меня.
И я кивнула, с маленькой надеждой, что он меня сейчас выпустит, но нет.
— Сейчас я буду говорить, ты — слушать. Во-первых, прекрати мне выкать, я не настолько много лет старше тебя, чтобы ты обращалась ко мне на вы. Во-вторых, на улицу сейчас не выходи, ведь ты только-только выздоровела, а еще одну неделю у твоей койки я не вытерплю. У меня много дел и без этих посиделок.
Ишь, какой. Мог и не сидеть, я не просила. Ну, хоть не сказала этого вслух. Уже хорошо. А что там в третьих?
— Рита, — громко, четко и прямо мне в ухо, проговорил он, — ты меня не слушаешь.
— С чего такая уверенность?
Собирался он мне сказать, только у его телефона были другие планы на хозяина. Глеб одной рукой полез в карман, второй продолжал меня держать. М-да.
— Что? — его голос напряжен, как и он сам. Вот даже венки виднеются на шее, — сейчас? Без меня вы там совсем не можете? Позже никак? Ладно.
Он убрал вторую руку, благодаря чему я теперь могу отойти от двери.
— Данил, — громко крикнул, да так, что я услышала эхо. Хороший все-таки домик.
Мужчина показался почти сразу. Глеб что-то сказал ему на ухо, и тот сразу убежал. В этот же момент прибежала Нина, видимо, знает, что сейчас произойдет.
— Мне придется уехать. Присмотри за этими двумя.
— Хорошо.
Уехать. За такой же, как я или по-другому вопросу?
***
Оставшийся день я решила не выходить на улицу, а то мало ли вдруг. Не только прижмет к стене, но и что похуже, а к этому я совсем не готова.
Нина попросила меня посидеть с Таней, пока они проводит уборку на кухне. Девочка спокойно сидела в своей комнате, играв в куклы. Большой дом и много-много разных кукол.
Таня не говорила со мной. И теперь я понимаю почему. Девочка чем-то похожа на меня. В детстве я, как и она не говорила с неизвестными мне людьми, старалась их избегать и с большим трудом смогла обрести двух подруг.
— Ты будешь на меня работать, — Таня изображала грубый голос куклы-мальчика, который прижал куклу-девочку к стене. Я сразу вспоминаю разговор с Глебом. Она все видела?
— Нет, Пошел ты к черту, тьфу.
Вся эта игра похожа на реальную жизнь.
— Тань, — я позвала девочку, но она лишь делает вид, что не слышит меня , — ты все видела?
Она продолжала меня не замечать. И как скоро я могу поговорить с ней?
Глава 9
Глеб уже неделю как уехать. Куда и зачем я не знаю, видимо, мне не доверяют, а может быть мне просто не положено этого знать.
Я пыталась не о чем не думать, хоть и было это очень сложно. Нина все это время носилась по дому, убираясь в каждой комнате.
— Нин, а можно вам помочь?
Все равно заняться больше не чем. Женщина одобрительно кивнула, сказав, где взять принадлежности и где убраться. Начала я со своей комнаты. Потом решила в соседней комнате. К вечеру я добралась до последней комнаты на втором этаже. На третий меня не впускают, говоря, что там комнаты для переговоров и для гостей.
Я зашла в комнату. Большая, больше моей, посредине стоит стол с большим мягким креслом. Двуспальная кровать, справа шкаф и если судить по виду, то он встроен в стену. Стиль комнаты мрачный, все в одних оттенках. Может это комната Глеба?
И почему я такой вывод сделала? Кажется, я угадала.
Начала уборку со стола. За неделю пыль на три слоя накопилась. Я старалась вытирать все тщательно, чтобы человеку, который сядет за него работать, было приятно работать. Работа меня хорошо выдрессировала, заставляя делать все качественно и без малейшего косяка.
Даже когда я жила с Никитой, я старалась убираться как можно лучше, и парень мне в этом помогал, а как Нина делает все одна в таком огромном доме, я даже не представляю.
— Что ты здесь делаешь? — голос раздался грубый, так неожиданно, я сильно перепугалась.
— Я… эм… — ну вот, опять я замямлила, а все потому, что этот индюк появился неожиданно, не забыв при этом включить режим холодильника.
— Я, кажется, задал вопрос, — он обошел стол, подойдя ко мне ближе, а я только и смогла задержать дыхание, на большего даже сил нет, — мне повторить свой вопрос?
Он с силой сжал мою руку. Стало так больно, так обидно, что я без разрешения ворвалась в чужой кабинет, но я не думала, что о вернется так скоро. Мне захотелось заплакать, ведь сила, с которой он сжимает мою руку, не поддается никакому описанию. Синяк точно останется.
Ну, почему в самых нелепых ситуациях оказываюсь я? Почему он ведет со мной, как с какой-то дурной куклой, зато с Таней он столь нежен. С Таней… да, я, конечно, все понимаю, она племянница, а я лишь вещь, которую он приобрел за долг…
Внутри опять все сжимается до боли. Сразу, как только он отпустил руку, я сразу начала ее тереть. Схваченное место еще долго болеть будет.
— Извините, — я поняла, что и сейчас совершила косяк, но ведь индюк просил обращаться к нему на «ты», а не на «вы». Как же с вами сложно, мужики, — извини.
Он долго смотрел на меня. Я бы не сказала, что он пытался прочесть по моим глазам. Он смотрел на мое тело. Вот что он себе позволяет?
Глеб сел в кресло.
Я развернулась, собралась уже выйти из его кабинета, как он меня вновь останавливает с маленькой просьбой:
— Рита, принеси мне, кофе.
Вот тебе и раз. Сначала грубо хватает, потом еще и принести ему что-то, а подать ничего не нужно? Вот индюк.
Я вышла из комнаты, скривив лицо, как же сейчас было обидно и противно. Фу, Рита, что с тобой стало? Даже Никита себе такого не позволял, а тут. Наверное индюк давно не получал по своему наглому рылу. И я не удивлюсь, если кому-то это тоже надоело. И не удивлюсь, если кто-то ему уже ломал нос.
Я спустилась в столовую, где Нина начинала готовить ужин. Кружку нашла, а кофе где?
— Что ищешь?
—А где кофе? Глеб попросил.
— Сейчас сделаю и принесу.
— Я и сама могу, просто скажи где.
Женщина показала где все находится. Быстро конечно же уже ничего не получится сделать. Ну и ладно. Придется этому индюку подождать.
Я теперь к нему зайти боюсь. Стою как дурочка под дверью. Дверь начинает открываться, а я уже собираюсь убегать, да и куда с кружкой-то я убегу. Рита, не будь такой глупой. Сделала шаг назад, чтобы дверью не убили.
— И года не прошло. Заходи.
Он пропустил меня в кабинет, а сам на какое-то время вышел. Вот же человек-загадка.
Поставила кружку кофе ему на стол и присела на стул.
***
Я проснулась от того, что кто-то меня уже долгое время трясет. Открыв глаза, увидела перед собой Никиту. И что он здесь забыл? А как он здесь оказался? Ведь я не говорила ему об этом.
— Долго спишь, Ритуля.
Подобного обращение я впервые слышу из уст этого человека.
— Что ты здесь делаешь?
— Живу, Рита, не поверишь, я живу здесь, как и ты.
— Что?
Я осмотрелась по сторонам и увидела лишь знакомую комнату. Одного не понимаю, как я здесь оказалась. Была сначала в одном месте, а открыла глаза оказалась в другом. Как все это понимать?
— Я тебе не совсем понимаю, — честно призналась я, но парень лишь вопросительно на меня взглянул, слегка приподняв левую брось.
— О чем ты? Тебе так хорошо было, что ты все забыла?
— О чем ты?
