- Не обманывай меня, Сабир, - попросил юный лорд. – Я действительно не разбираюсь… во всём этом, но я… чувствую. Что ты на самом деле испытываешь к Еве?
- Не твоего ума дело, крестоносец, - отрезал на этот раз ассасин без всякой улыбки.
- Значит, настроен серьёзно, - проницательно заметил Кай. – Иначе бы не злился.
Сабир не ответил, и какое-то время оба ехали молча. Но внезапно проснувшееся любопытство, смешанное со смутной тревогой, Кай прогнать не смог, поэтому заговорил снова.
- Гуго будет против, - с улыбкой сказал он. – Как ты собираешься решить этот вопрос?
- Я собираюсь искать не его согласия, а его сестры, - фыркнул Сабир, но не так уверенно, как прежде, и Кай внезапно развеселился: настала наконец и его очередь доставать спутника неудобными вопросами.
- Еве нужен богатый муж, - снова подколол он, - и желательно белый, а не араб.
- Она ещё не знает, на что способно горячее арабское сердце, - гордо выпрямился в седле Сабир. – Ни одна женщина ещё не устояла перед моим обаянием!
Кай с сомнением покосился на смуглого спутника с пыльными разводами на покрытом лёгкой испариной лице, но промолчал: про мужское обаяние он знал ещё меньше, чем про женские чары.
- Ева истовая христианка, - ввернул ещё один аргумент Кай. – Едва ли ей понравятся твои богохульные высказывания.
- Тебе тоже не нравятся, - с ухмылкой ответил Сабир. – Однако миримся же.
- У меня нет выбора, - напомнил Кай. – А ещё, мне кажется, она более вспыльчива, чем я.
- Это да, - мечтательно улыбнулся ассасин. – Вулкан под снежной вершиной…
Кай помолчал, не зная, стоит ли говорить, но затем всё же рискнул. Сабир говорил искренне; или, по крайней мере, ему так казалось. Справедливо ли привязываться к той, чья жизнь так трепетна и ненадёжна?..
- Сабир, - несмело позвал он. – Ты… знаешь о её болезни?
Ассасин мгновенно спал с лица. Нахмурился, бросая на Кая быстрый взгляд.
- У меня есть глаза, крестоносец. Она бледна и тяжело дышит…
- Что-то с лёгкими, - подтвердил Кай. – Я не лекарь, и не знаю, в чём дело. Но Ева говорит, её смотрели другие врачи, и никто так и не определил, что это за хворь. И вылечить тоже никто не смог.
- А ты? – по-прежнему хмурясь, уточнил ассасин. – Ты смог бы?
- Я не знаю, Сабир, - честно ответил Кай, чувствуя, что ему не верят ни на грош. – Я имею крайне скудные познания о простейших медицинских средствах – в монастырской лечебнице помогал. Я даже книг медицинских в руках не держал… почти. Кстати, в Акре замечательная книжная лавка, и хотя я плохо читаю по-арабски, но там много интересного… Прости, я отвлёкся, - повинился рыцарь, поймав на себе нетерпеливый взгляд спутника.
- Не дури мне голову, крестоносец! – перебил Сабир. – Ты пошептал свои молитвы над моей раной, и на следующий день от неё не осталось и следа. Ты поколдовал над тем дрянным мальчишкой, и он почти ожил. Твои руки светились, как два солнца в пустыне, и после этого ты врёшь мне в глаза, говоря, что ничего не можешь!
Кай поёжился: ассасин, казалось, вот-вот его ударит.
- Я правду говорю, - негромко сказал он. – Я всего лишь молюсь, Сабир, и иногда… Господь меня слышит. Это Его чудеса, а вовсе не мои таланты…
- Тогда постарайся, чтобы твой Бог тебя услышал, когда мы вернёмся в Акру, - неприязненно отрубил Сабир. – И чтобы Ева исцелилась.
Кай поник. Он и вправду молился без всякой уверенности в том, как именно его молитвы помогут страждущему. И если по какой-то причине Господь слышал рыцаря лучше, чем остальных – в том не было его заслуги. Впрочем, Сабира он понимал: точно так же отреагировали поначалу лорд Ллойд с Роландом, когда он после монастыря взялся за лечение отцовских головных болей. Сэр Джон в ту зиму сильно простудился, и не вставал с постели несколько дней, пока к нему не пришёл младший сын. И по словам Роланда, руки у него тогда тоже светились…
Кай не мог этого ни подтвердить, ни опровергнуть: молился он, если рядом не было креста или образов, с закрытыми глазами, а потому видеть себя не мог. Но не верить словам Роланда, отца, и вот теперь – Сабира…
Мысли вновь вернулись к Роланду, и Кай тотчас погрустнел. Он скучал по брату даже спустя четыре года после его побега, и переживал разлуку тем острее, чем тщательнее приходилось её скрывать: отец не хотел ни слова слышать о старшем сыне. За три года походов Кай так ни с кем и не поделился своими мыслями, почти разучившись говорить за это время, и в обществе Сабира, каким бы сомнительным оно ни казалось, молодой рыцарь находил удивительную отраду.
- Сабир, - несмело позвал крестоносец, - что ты думаешь о тамплиерах?
Ассасин окаменел лицом, спросил спокойно:
- С чего вдруг такие вопросы?
- У меня брат к ним ушёл, - признался Кай без всякой задней мысли. – Четыре года назад. Лорд Ллойд не одобрил такого выбора и отрёкся от него. Роланд, конечно, нехорошо поступил – сбежал из дому, прихватив часть семейного золота, ему уже не принадлежавшего, вступил в тайный орден, пошёл против воли отца… Я бы хотел, чтобы он вернулся. Вот только вряд ли теперь отец его простит…
Сабир усмехнулся, качнул головой. Край капюшона скрыл его лицо, когда он ответил:
- Четыре года – большой срок, сэр Кай.
- И что? – насторожился рыцарь.
- И ничего. Просто – большой срок.
- Думаешь, Роланд изменился?
- Я его не знаю, сэр Кай, - пожал плечами ассасин. – Может, и изменился.
- Все меняются, - задумчиво проронил крестоносец. – Так отец говорил. Но я уверен, Роланд не из таких, которые… то есть… Знаешь, Сабир, мы были очень дружны в детстве, - неожиданно для себя выдал Кай. – Помню, он меня рисовать учил… но я к искусству совершенно негоден, - коротко рассмеялся рыцарь. – Роланда Господь наделил многими талантами, а меня…
- Да уж, - скептически заметил Сабир, но что он имел в виду, Кай так и не узнал: ассасин умолк в этот раз надолго.
И лишь когда вдали показались смотровые башни и храмовые купола Иерусалима, юный лорд понял: только что он сказал Сабиру больше, чем собственному отцу за три года военных походов. Лорд Ллойд не одобрял праздных разговоров, на что Кай, воспитанный на строгом монастырском уставе, не жаловался. Но порой ему так хотелось, чтобы Роланд был рядом! Тот, с кем можно просто поговорить. Сэр Джерольд, общение с которым отец не одобрял, оказался не очень интересным собеседником, да и дружили они лишь из-за сложившихся обстоятельств и отсутствия более близкой сердцу компании. И вот теперь – палестинский убийца Сабир. Что бы сказал лорд Ллойд, услышав их разговоры и откровения Кая? Пристыдил бы сына, конечно…
О чём думал хмурый ассасин, юный лорд не знал. Впрочем, когда с холмов им открылся величественный вид вечернего Иерусалима, тот первым подал голос:
- Лицо закрой.
- Он прекрасен, - выдохнул Кай, заворачивая край чалмы. Сабир мельком обернулся и усмехнулся, увидев восхищённый взгляд крестоносца, направленный на Святой город. Они стояли на холме, у развилки, откуда и впрямь открывался великолепный вид на Иерусалим. – Я никогда тут раньше не бывал…
- Придержи коня.
- Такой величественный и светлый, - покорно натянул поводья Кай. – Многие отдали бы полжизни, чтобы увидеть… это! – Молодой рыцарь обвёл рукой простиравшийся у подножия холмов белокаменный город, едва сдерживая восторг. – Как думаешь, Сабир, получится ли у нас попасть в Храм Гроба Господня?
- Я не уверен, удастся ли нам просто проникнуть в город, - отозвался ассасин, оглядываясь на подходивший к развилке торговый караван. – Не говоря уже о том, чтобы приблизиться к христианским святыням.
Тот оказался небольшим: несколько верблюдов и повозка, которую тащили двое мулов. Погонщик больше клевал носом, чем следил за дорогой, но животные, казалось, и сами знали, куда идти: топали по широкой тропе, вздымая в воздух клубы пыли, потряхивали ушами, отгоняя мошкару. Сабир спешился, взял коня под уздцы, глядя на приближавшегося хозяина каравана, неторопливо шедшего впереди процессии.
- Стой здесь, - велел коротко, не оборачиваясь.
Кай видел, как ассасин заговорил с караванщиком, и как оба попеременно поглядывали то на город, то на него. Затем Сабир сделал знак Каю, и рыцарь тронул поводья, подъезжая к беседующим.
- Господин Ахнад любезно разрешил присоединиться к ним, - сказал Сабир, когда Кай спешился. – Дальше пойдём пешком.
Каю оставалось молча подчиниться: что бы ни задумал ассасин, лучше бы это у него получилось. Судя по тому, какой оживлённый разговор он продолжил с караванщиком, первую симпатию он уже завоевал, положив в ладонь торговца несколько монет.
- В город пройдём вместе с караваном, - улучив момент, когда господин Ахнад отвлёкся на одного из верблюдов, шепнул Сабир. – Глаза в пол, лицо не открывай. Как минуем стражу, следуй за мной.
- Что ты ему сказал? – тоже шёпотом поинтересовался Кай.
- Почти правду, - усмехнулся Сабир. – Торговцы неразборчивы в политике. Все они знают свою истину: всё пройдёт, кроме денег. Времена изменятся, правители умрут, посмертная слава померкнет – а звонкие монеты останутся до скончания веков…
Кай хотел бы спросить ещё, но не решился: дорога стала оживлённой, и помимо путников им встречались теперь и вооружённые отряды. Сарацины недобро поглядывали на спешивших в город до закрытия людей, высматривая в череде лиц одним им известные приметы, и Кай сделал, как велено: уставился в землю, низко наклонив голову, и затёрся между одним из верблюдов и собственным конём, ведомым под уздцы.
Каждый шаг приближал их к боковым воротам, и Кая охватило нервное возбуждение: нестерпимо хотелось повернуть назад. Несмотря на побои в лагере у Джабаля он чувствовал себя достаточно хорошо, и вполне мог бы обойтись и без помощи ассасина – если бы в своё время не пообещал ему денег. Вот только теперь, когда он знал чуть больше…
Может, и стоило бы им разойтись сразу по прибытии в Иерусалим – но едва ли сам Кай долго протянет в чужом городе один, не говоря о том, что и Сабир вряд ли оценит эту идею…
Задумавшись, юный лорд не заметил, как караван приблизился к воротам.
- Много их сегодня, - негромко проронил ассасин, разглядывая хмурых стражников.
- Салах ад-Дин собирает войско, - откликнулся Ахнад. – Не вовремя ты паломника привёл, щедрый господин.
Это было первым и последним, что Кай услышал от торговца. Их караван влился в общий поток, приближаясь к воротам с неизбежностью, не оставляющей шансов к отступлению. Путь теперь лежал только вперёд. Юный лорд встретил подозрительный взгляд одного из воинов, скользнувший поверх нагруженной повозки, и тотчас их остановили. Кай ниже склонил голову, чувствуя, как бешено колотится сердце, - и потому не заметил, как Ахнад едва заметно кивнул на него страже, тотчас потупляя алчный взгляд.
- Откуда? – рыкнул стражник, осматривая повозку.
Караванщик разлился в долгих объяснениях, в то время как второй воин молча зашёл сбоку, пригляделся к прятавшему лицо крестоносцу.
- Будь ты проклят, Ахнад! – вдруг раздался холодный голос Сабира. – Ты захотел получить мзду дважды – от меня и от благодарной стражи? Клянусь бородой Шейха, ты получишь её сейчас!..
Затем всё произошло быстро. Стражник схватил Кая за руку, выдёргивая его из процессии, и одним движением скинул с него чалму, обнажая светлые волосы. Молодой рыцарь оттолкнул его в сторону, но вскочить на коня не успел – вцепившийся ему в лодыжку погонщик верблюдов потянул его вниз, впился скрюченными пальцами в штанину. Тут же подоспел стражник, с проклятиями набросился на спину – и взгляд Кая, уже ступившего в стремя, упал на Сабира. Спутник притянул к себе Ахнада – всего на миг – а затем с отвращением швырнул прочь. Скрытый клинок скользнул обратно в рукав, в то время как караванщик, поперхнувшись пошедшей горлом кровью, осел в пыль у городских стен Иерусалима.
- Ассасин! Убийца! – завопил погонщик, отпуская локоть рыцаря. – Он уходит! Милостью Аллаха, остановите его! Уходит, уходит!!!
Кай рванулся ещё раз, но было уже поздно – выскочившие из внутренних ворот на шум воины бросились на подмогу, и в тот же миг юный лорд услышал гиканье и топот копыт. Когда на него навалилось несколько вооружённых сарацинов, прижимая лицом к земле, Кай вскинул голову лишь раз – чтобы увидеть за спинами чужих воинов взмыленного коня Сабира, увозившего хозяина прочь от погони и долой из Иерусалима.
…На улице стояло адское пекло, но здесь, в подземной тюрьме, воздух был влажным и прохладным, так что через некоторое время Кай дрожал уже не от унижения, а от холода.
С него сняли одежду, забрали оружие и приковали к железному стулу в одной из крохотных камер, и уже третий час он ожидал допроса. Когда дверь наконец распахнулась, Кай вскинул голову, щурясь на яркий после кромешной тьмы свет факела.
- Вот он, Дахир, - толстый палец тюремщика ткнул в сторону пленника, - пытался тайком проникнуть в город! Его уже опознали – он крестоносец, Дахир, шёл в войске Ричарда в первых рядах. Есть свидетели! И мы нашли у него меч с королевским гербом на рукояти.
Несколько секунд молчания, за которые Кай успел привыкнуть к режущему свету, и даже смог разглядеть посетителей, показались вечностью. Тюремщика он помнил, а вот второго визитёра видел впервые. Темнобородый мужчина с острым взглядом и кнутом у пояса склонил голову набок, оглядывая скорчившегося пленника.
- Он не выглядит достаточно зрелым, чтобы представлять из себя какую-то угрозу, - сказал наконец Дахир. – Трудно поверить, что этот юноша находился в близком окружении Ричарда. Ты уверен?
- Уверен, - закивал тюремщик. – Надёжные люди говорят.
Дахир шагнул вперёд, снимая с пояса кнут. Кай вздрогнул чуть сильнее, опуская голову, но мужчина ткнул рукоятью ему под подбородок, заставляя смотреть в глаза.
- Имя.
- Кай, - едва шевеля синими от холода губами, ответил рыцарь.
- Ты служишь английскому королю?
- Да.
- Зачем пришёл в Иерусалим?
- Ищу пропавших друзей, - Кай смотрел теперь в глаза мужчине, рукоять кнута не позволяла опустить голову.
- Что же ты и они делаете здесь, в Иерусалиме, глубоко в тылу у наших войск?
- Мы отстали от своих, - Кай говорил, прекрасно понимая, что Дахир ему не верит, - попали в засаду…
- Лжёшь!!!
Рукоять кнута внезапно отпустила подбородок, только затем, чтобы с силой ударить по лицу. Кровь брызнула из носа, в голове зашумело. Та же рукоять вонзилась в рану на плече, вырывая из груди Кая сдавленный стон.
- А теперь, свинья, ты расскажешь мне, куда шёл на самом деле…
Кай не выдержал и закричал, когда рукоять провернулась в ране, разрывая нежную, едва затянувшуюся кожу. Он даже зажмурился, когда боль стала совсем невыносимой, и внезапно подумал о том, что вполне может умереть здесь, в этой крохотной камере, так никогда и не увидев больше солнца. В чём ему признаваться перед этим Дахиром? Рассказать про Святой Крест, их миссию, тамплиера, который обещал помочь, встречу, которой так и не состоялось? Но ведь не всё потеряно. Если бы выбраться… если бы только отсюда выбраться! Он знает, где начать поиски тамплиера, а значит, надежда ещё есть.
- Не твоего ума дело, крестоносец, - отрезал на этот раз ассасин без всякой улыбки.
- Значит, настроен серьёзно, - проницательно заметил Кай. – Иначе бы не злился.
Сабир не ответил, и какое-то время оба ехали молча. Но внезапно проснувшееся любопытство, смешанное со смутной тревогой, Кай прогнать не смог, поэтому заговорил снова.
- Гуго будет против, - с улыбкой сказал он. – Как ты собираешься решить этот вопрос?
- Я собираюсь искать не его согласия, а его сестры, - фыркнул Сабир, но не так уверенно, как прежде, и Кай внезапно развеселился: настала наконец и его очередь доставать спутника неудобными вопросами.
- Еве нужен богатый муж, - снова подколол он, - и желательно белый, а не араб.
- Она ещё не знает, на что способно горячее арабское сердце, - гордо выпрямился в седле Сабир. – Ни одна женщина ещё не устояла перед моим обаянием!
Кай с сомнением покосился на смуглого спутника с пыльными разводами на покрытом лёгкой испариной лице, но промолчал: про мужское обаяние он знал ещё меньше, чем про женские чары.
- Ева истовая христианка, - ввернул ещё один аргумент Кай. – Едва ли ей понравятся твои богохульные высказывания.
- Тебе тоже не нравятся, - с ухмылкой ответил Сабир. – Однако миримся же.
- У меня нет выбора, - напомнил Кай. – А ещё, мне кажется, она более вспыльчива, чем я.
- Это да, - мечтательно улыбнулся ассасин. – Вулкан под снежной вершиной…
Кай помолчал, не зная, стоит ли говорить, но затем всё же рискнул. Сабир говорил искренне; или, по крайней мере, ему так казалось. Справедливо ли привязываться к той, чья жизнь так трепетна и ненадёжна?..
- Сабир, - несмело позвал он. – Ты… знаешь о её болезни?
Ассасин мгновенно спал с лица. Нахмурился, бросая на Кая быстрый взгляд.
- У меня есть глаза, крестоносец. Она бледна и тяжело дышит…
- Что-то с лёгкими, - подтвердил Кай. – Я не лекарь, и не знаю, в чём дело. Но Ева говорит, её смотрели другие врачи, и никто так и не определил, что это за хворь. И вылечить тоже никто не смог.
- А ты? – по-прежнему хмурясь, уточнил ассасин. – Ты смог бы?
- Я не знаю, Сабир, - честно ответил Кай, чувствуя, что ему не верят ни на грош. – Я имею крайне скудные познания о простейших медицинских средствах – в монастырской лечебнице помогал. Я даже книг медицинских в руках не держал… почти. Кстати, в Акре замечательная книжная лавка, и хотя я плохо читаю по-арабски, но там много интересного… Прости, я отвлёкся, - повинился рыцарь, поймав на себе нетерпеливый взгляд спутника.
- Не дури мне голову, крестоносец! – перебил Сабир. – Ты пошептал свои молитвы над моей раной, и на следующий день от неё не осталось и следа. Ты поколдовал над тем дрянным мальчишкой, и он почти ожил. Твои руки светились, как два солнца в пустыне, и после этого ты врёшь мне в глаза, говоря, что ничего не можешь!
Кай поёжился: ассасин, казалось, вот-вот его ударит.
- Я правду говорю, - негромко сказал он. – Я всего лишь молюсь, Сабир, и иногда… Господь меня слышит. Это Его чудеса, а вовсе не мои таланты…
- Тогда постарайся, чтобы твой Бог тебя услышал, когда мы вернёмся в Акру, - неприязненно отрубил Сабир. – И чтобы Ева исцелилась.
Кай поник. Он и вправду молился без всякой уверенности в том, как именно его молитвы помогут страждущему. И если по какой-то причине Господь слышал рыцаря лучше, чем остальных – в том не было его заслуги. Впрочем, Сабира он понимал: точно так же отреагировали поначалу лорд Ллойд с Роландом, когда он после монастыря взялся за лечение отцовских головных болей. Сэр Джон в ту зиму сильно простудился, и не вставал с постели несколько дней, пока к нему не пришёл младший сын. И по словам Роланда, руки у него тогда тоже светились…
Кай не мог этого ни подтвердить, ни опровергнуть: молился он, если рядом не было креста или образов, с закрытыми глазами, а потому видеть себя не мог. Но не верить словам Роланда, отца, и вот теперь – Сабира…
Мысли вновь вернулись к Роланду, и Кай тотчас погрустнел. Он скучал по брату даже спустя четыре года после его побега, и переживал разлуку тем острее, чем тщательнее приходилось её скрывать: отец не хотел ни слова слышать о старшем сыне. За три года походов Кай так ни с кем и не поделился своими мыслями, почти разучившись говорить за это время, и в обществе Сабира, каким бы сомнительным оно ни казалось, молодой рыцарь находил удивительную отраду.
- Сабир, - несмело позвал крестоносец, - что ты думаешь о тамплиерах?
Ассасин окаменел лицом, спросил спокойно:
- С чего вдруг такие вопросы?
- У меня брат к ним ушёл, - признался Кай без всякой задней мысли. – Четыре года назад. Лорд Ллойд не одобрил такого выбора и отрёкся от него. Роланд, конечно, нехорошо поступил – сбежал из дому, прихватив часть семейного золота, ему уже не принадлежавшего, вступил в тайный орден, пошёл против воли отца… Я бы хотел, чтобы он вернулся. Вот только вряд ли теперь отец его простит…
Сабир усмехнулся, качнул головой. Край капюшона скрыл его лицо, когда он ответил:
- Четыре года – большой срок, сэр Кай.
- И что? – насторожился рыцарь.
- И ничего. Просто – большой срок.
- Думаешь, Роланд изменился?
- Я его не знаю, сэр Кай, - пожал плечами ассасин. – Может, и изменился.
- Все меняются, - задумчиво проронил крестоносец. – Так отец говорил. Но я уверен, Роланд не из таких, которые… то есть… Знаешь, Сабир, мы были очень дружны в детстве, - неожиданно для себя выдал Кай. – Помню, он меня рисовать учил… но я к искусству совершенно негоден, - коротко рассмеялся рыцарь. – Роланда Господь наделил многими талантами, а меня…
- Да уж, - скептически заметил Сабир, но что он имел в виду, Кай так и не узнал: ассасин умолк в этот раз надолго.
И лишь когда вдали показались смотровые башни и храмовые купола Иерусалима, юный лорд понял: только что он сказал Сабиру больше, чем собственному отцу за три года военных походов. Лорд Ллойд не одобрял праздных разговоров, на что Кай, воспитанный на строгом монастырском уставе, не жаловался. Но порой ему так хотелось, чтобы Роланд был рядом! Тот, с кем можно просто поговорить. Сэр Джерольд, общение с которым отец не одобрял, оказался не очень интересным собеседником, да и дружили они лишь из-за сложившихся обстоятельств и отсутствия более близкой сердцу компании. И вот теперь – палестинский убийца Сабир. Что бы сказал лорд Ллойд, услышав их разговоры и откровения Кая? Пристыдил бы сына, конечно…
О чём думал хмурый ассасин, юный лорд не знал. Впрочем, когда с холмов им открылся величественный вид вечернего Иерусалима, тот первым подал голос:
- Лицо закрой.
- Он прекрасен, - выдохнул Кай, заворачивая край чалмы. Сабир мельком обернулся и усмехнулся, увидев восхищённый взгляд крестоносца, направленный на Святой город. Они стояли на холме, у развилки, откуда и впрямь открывался великолепный вид на Иерусалим. – Я никогда тут раньше не бывал…
- Придержи коня.
- Такой величественный и светлый, - покорно натянул поводья Кай. – Многие отдали бы полжизни, чтобы увидеть… это! – Молодой рыцарь обвёл рукой простиравшийся у подножия холмов белокаменный город, едва сдерживая восторг. – Как думаешь, Сабир, получится ли у нас попасть в Храм Гроба Господня?
- Я не уверен, удастся ли нам просто проникнуть в город, - отозвался ассасин, оглядываясь на подходивший к развилке торговый караван. – Не говоря уже о том, чтобы приблизиться к христианским святыням.
Тот оказался небольшим: несколько верблюдов и повозка, которую тащили двое мулов. Погонщик больше клевал носом, чем следил за дорогой, но животные, казалось, и сами знали, куда идти: топали по широкой тропе, вздымая в воздух клубы пыли, потряхивали ушами, отгоняя мошкару. Сабир спешился, взял коня под уздцы, глядя на приближавшегося хозяина каравана, неторопливо шедшего впереди процессии.
- Стой здесь, - велел коротко, не оборачиваясь.
Кай видел, как ассасин заговорил с караванщиком, и как оба попеременно поглядывали то на город, то на него. Затем Сабир сделал знак Каю, и рыцарь тронул поводья, подъезжая к беседующим.
- Господин Ахнад любезно разрешил присоединиться к ним, - сказал Сабир, когда Кай спешился. – Дальше пойдём пешком.
Каю оставалось молча подчиниться: что бы ни задумал ассасин, лучше бы это у него получилось. Судя по тому, какой оживлённый разговор он продолжил с караванщиком, первую симпатию он уже завоевал, положив в ладонь торговца несколько монет.
- В город пройдём вместе с караваном, - улучив момент, когда господин Ахнад отвлёкся на одного из верблюдов, шепнул Сабир. – Глаза в пол, лицо не открывай. Как минуем стражу, следуй за мной.
- Что ты ему сказал? – тоже шёпотом поинтересовался Кай.
- Почти правду, - усмехнулся Сабир. – Торговцы неразборчивы в политике. Все они знают свою истину: всё пройдёт, кроме денег. Времена изменятся, правители умрут, посмертная слава померкнет – а звонкие монеты останутся до скончания веков…
Кай хотел бы спросить ещё, но не решился: дорога стала оживлённой, и помимо путников им встречались теперь и вооружённые отряды. Сарацины недобро поглядывали на спешивших в город до закрытия людей, высматривая в череде лиц одним им известные приметы, и Кай сделал, как велено: уставился в землю, низко наклонив голову, и затёрся между одним из верблюдов и собственным конём, ведомым под уздцы.
Каждый шаг приближал их к боковым воротам, и Кая охватило нервное возбуждение: нестерпимо хотелось повернуть назад. Несмотря на побои в лагере у Джабаля он чувствовал себя достаточно хорошо, и вполне мог бы обойтись и без помощи ассасина – если бы в своё время не пообещал ему денег. Вот только теперь, когда он знал чуть больше…
Может, и стоило бы им разойтись сразу по прибытии в Иерусалим – но едва ли сам Кай долго протянет в чужом городе один, не говоря о том, что и Сабир вряд ли оценит эту идею…
Задумавшись, юный лорд не заметил, как караван приблизился к воротам.
- Много их сегодня, - негромко проронил ассасин, разглядывая хмурых стражников.
- Салах ад-Дин собирает войско, - откликнулся Ахнад. – Не вовремя ты паломника привёл, щедрый господин.
Это было первым и последним, что Кай услышал от торговца. Их караван влился в общий поток, приближаясь к воротам с неизбежностью, не оставляющей шансов к отступлению. Путь теперь лежал только вперёд. Юный лорд встретил подозрительный взгляд одного из воинов, скользнувший поверх нагруженной повозки, и тотчас их остановили. Кай ниже склонил голову, чувствуя, как бешено колотится сердце, - и потому не заметил, как Ахнад едва заметно кивнул на него страже, тотчас потупляя алчный взгляд.
- Откуда? – рыкнул стражник, осматривая повозку.
Караванщик разлился в долгих объяснениях, в то время как второй воин молча зашёл сбоку, пригляделся к прятавшему лицо крестоносцу.
- Будь ты проклят, Ахнад! – вдруг раздался холодный голос Сабира. – Ты захотел получить мзду дважды – от меня и от благодарной стражи? Клянусь бородой Шейха, ты получишь её сейчас!..
Затем всё произошло быстро. Стражник схватил Кая за руку, выдёргивая его из процессии, и одним движением скинул с него чалму, обнажая светлые волосы. Молодой рыцарь оттолкнул его в сторону, но вскочить на коня не успел – вцепившийся ему в лодыжку погонщик верблюдов потянул его вниз, впился скрюченными пальцами в штанину. Тут же подоспел стражник, с проклятиями набросился на спину – и взгляд Кая, уже ступившего в стремя, упал на Сабира. Спутник притянул к себе Ахнада – всего на миг – а затем с отвращением швырнул прочь. Скрытый клинок скользнул обратно в рукав, в то время как караванщик, поперхнувшись пошедшей горлом кровью, осел в пыль у городских стен Иерусалима.
- Ассасин! Убийца! – завопил погонщик, отпуская локоть рыцаря. – Он уходит! Милостью Аллаха, остановите его! Уходит, уходит!!!
Кай рванулся ещё раз, но было уже поздно – выскочившие из внутренних ворот на шум воины бросились на подмогу, и в тот же миг юный лорд услышал гиканье и топот копыт. Когда на него навалилось несколько вооружённых сарацинов, прижимая лицом к земле, Кай вскинул голову лишь раз – чтобы увидеть за спинами чужих воинов взмыленного коня Сабира, увозившего хозяина прочь от погони и долой из Иерусалима.
…На улице стояло адское пекло, но здесь, в подземной тюрьме, воздух был влажным и прохладным, так что через некоторое время Кай дрожал уже не от унижения, а от холода.
С него сняли одежду, забрали оружие и приковали к железному стулу в одной из крохотных камер, и уже третий час он ожидал допроса. Когда дверь наконец распахнулась, Кай вскинул голову, щурясь на яркий после кромешной тьмы свет факела.
- Вот он, Дахир, - толстый палец тюремщика ткнул в сторону пленника, - пытался тайком проникнуть в город! Его уже опознали – он крестоносец, Дахир, шёл в войске Ричарда в первых рядах. Есть свидетели! И мы нашли у него меч с королевским гербом на рукояти.
Несколько секунд молчания, за которые Кай успел привыкнуть к режущему свету, и даже смог разглядеть посетителей, показались вечностью. Тюремщика он помнил, а вот второго визитёра видел впервые. Темнобородый мужчина с острым взглядом и кнутом у пояса склонил голову набок, оглядывая скорчившегося пленника.
- Он не выглядит достаточно зрелым, чтобы представлять из себя какую-то угрозу, - сказал наконец Дахир. – Трудно поверить, что этот юноша находился в близком окружении Ричарда. Ты уверен?
- Уверен, - закивал тюремщик. – Надёжные люди говорят.
Дахир шагнул вперёд, снимая с пояса кнут. Кай вздрогнул чуть сильнее, опуская голову, но мужчина ткнул рукоятью ему под подбородок, заставляя смотреть в глаза.
- Имя.
- Кай, - едва шевеля синими от холода губами, ответил рыцарь.
- Ты служишь английскому королю?
- Да.
- Зачем пришёл в Иерусалим?
- Ищу пропавших друзей, - Кай смотрел теперь в глаза мужчине, рукоять кнута не позволяла опустить голову.
- Что же ты и они делаете здесь, в Иерусалиме, глубоко в тылу у наших войск?
- Мы отстали от своих, - Кай говорил, прекрасно понимая, что Дахир ему не верит, - попали в засаду…
- Лжёшь!!!
Рукоять кнута внезапно отпустила подбородок, только затем, чтобы с силой ударить по лицу. Кровь брызнула из носа, в голове зашумело. Та же рукоять вонзилась в рану на плече, вырывая из груди Кая сдавленный стон.
- А теперь, свинья, ты расскажешь мне, куда шёл на самом деле…
Кай не выдержал и закричал, когда рукоять провернулась в ране, разрывая нежную, едва затянувшуюся кожу. Он даже зажмурился, когда боль стала совсем невыносимой, и внезапно подумал о том, что вполне может умереть здесь, в этой крохотной камере, так никогда и не увидев больше солнца. В чём ему признаваться перед этим Дахиром? Рассказать про Святой Крест, их миссию, тамплиера, который обещал помочь, встречу, которой так и не состоялось? Но ведь не всё потеряно. Если бы выбраться… если бы только отсюда выбраться! Он знает, где начать поиски тамплиера, а значит, надежда ещё есть.
