- Назар, - честно ответил он, проходя внутрь прямо в тяжёлом, намокшем от снега плаще. – Я с караваном утром разминулся, торговцы сказали, что деревня заброшена, но другого приюта вокруг не сыщешь...
- Это верно, - согласился хозяин, закрывая дверь за дрожащим путником. Собаки улучили миг, чтобы проскользнуть в натопленную комнату, радостно завиляли хвостами, довольные тем, что их не гонят. – Отсюда до ближайшего крупного поселения – полдня пути. Зови меня Валафар, - представился хозяин. – Да присаживайся поближе к огню, дрожишь весь.
Назар с благодарностью кивнул, опускаясь на лавку у очага, огляделся.
Дом оказался и впрямь новым – даже свежей древесиной отдавало – и добротно, на совесть выстроенным. Да и утварь внутри, равно как и обстановка, выглядела новёхонькой: словно при переезде на новое место поселенцы решили всю жизнь начать с чистого листа.
Лавка, на которую усадил его гостеприимный хозяин, оказалась широкой, покрытой огромной, во всю длину сиденья, шкурой не то медведя, не то ещё какого косматого животного – Назар не разглядел.
Вокруг очага хозяева предусмотрительно расставили плетеные кресла и гладко отполированные лавки, и кроме него, у огня уже сидели двое мужчин – один в походном плаще с меховой подбойкой, второй в расстегнутой у ворота рубахе. На приветствие Назара оба кивнули, но не проронили ни слова, занятый каждый своим делом: тот, что в рубахе, точил острие огромной секиры, внимательно глядя на блики огня на металле; второй отстранённо глядел в красноватые уголья очага, плотно укутавшись в плащ.
- Ты как раз вовремя, - довольно потёр пухлые руки Валафар. – Ужин подходит. В такое ненастье – что может быть лучше доброго куска мяса да кубка хорошего вина? Чем богаты, путник.
Назар с благодарностью кивнул, разглядывая барашка на вертеле – тот висел над очагом, распространяя по дому ароматы степных трав да жареного мяса.
- Знакомься, - Валафар кивнул на двух молодых людей, словно по команде выросших рядом. – Мои сыновья, Оливьер и Леонард.
Назар улыбнулся, отмечая, что братья, хотя и очевидно разнились в летах, всё же оказались на удивление похожи друг на друга: высокий рост, тёмные волосы и глаза, только у старшего, Оливьера, они оказались глухими и мрачными, в то время как у Леонарда они словно улыбались – живые, блестящие, с хитринкой.
Представиться должным образом у Назара не получилось – к очагу протиснулся угловатый подросток, поставил на камни поднос со свежим хлебом, и снова метнулся в кухню.
- Служка мой, - ответил на вопросительный взгляд гостя Валафар. – Прибился, да вот теперь с нами и живёт. С умом только не всё в порядке: говорить не может и речь не всю понимает.
- Нас понимает, отец, - откликнулся Леонард. – Ты к нему несправедлив.
- Ну да, ну да, - поморщился хозяин, оборачиваясь – из подсобки, удерживая на весу корзину яблок, вышла стройная девица, с интересом глянула на гостя. – Ламия, к нам пополнение, встречай гостя! Моя дочь, - с гордостью проронил хозяин. – Красавица! Верно, путник?
Назар сдержанно улыбнулся, приподнялся на лавке, отвешивая короткий поклон. Ламия отбросила толстую косу с плеча за спину, поправила тёмную прядь, выбившуюся из-под позолоченного обруча. Стрельнула глазами по фигуре гостя – снизу вверх, словно ощупывая. Красиво очерченные губы тронула мечтательная улыбка – но девица тотчас и потупилась, будто смущенная собственным бесстыдством.
- Да ты не заглядывайся, - рассмеялся Леонард, хлопнув гостя по плечу. – Познакомься прежде с женихом её, славным Абигором. Секиру видишь? То-то! Ревнив до ужаса, - уже шёпотом добавил лукавый младший сын, склоняясь к самому уху Назара.
Словно в ответ на нелестный отзыв, Абигор поднял голову и неулыбчиво отсалютовал огромным лезвием. Назар только руками развёл – мол, ничего такого и в мыслях не было, дружище.
- А ты к нам откуда? – поинтересовался Леонард, усаживаясь рядом. Ламия раздала глиняные тарелки и ножи, цыкнула на метнувшегося из кухни подростка, чтобы тот разнёс деревянные кубки.
- С севера, - поделился Назар, с благодарным кивком принимая кубок подогретого вина. – В столицу направлялся, но заплутал в дорогах и вышел в голую степь.
- Не повезло, - сочувственно протянул Леонард. Тут же взбодрился, – хотя лично я рад компании! Мы – первые, кто пришёл в деревню после того, как жители разбежались, так что общения тут не достаёт. В такую ночь гостя дождаться – большая удача!
- Самая длинная ночь в году, - отогревая руки на кубке, задумчиво проронил Назар. – В народе говорят, будто именно сегодня, накануне великого праздника, тёмные силы устраивают шабаш, чтобы потом разбрестись по миру и сеять зло...
- Всё верно, вначале повеселиться на славу, а потом и за работу, - рассмеялся Леонард. – Брось, путник! Поражаюсь, как люди до сих пор верят в эти сказки!
Назар пожал плечами, пока на лавку напротив усаживались хозяин со старшим сыном. Служка вышел из кухни, но замер в нерешительности: к очагу не звали, но барашек на вертеле откровенно привлекал голодный взор – слюни у бедняги едва прямо на пол не текли.
Между тем радушная семья принялась за трапезу – хозяин отрезал лучшие куски гостям, путнику в плаще и Назару, затем принялся за угощение сам. Леонард с братом и жених красавицы Ламии не отставали, так что и Назар взял тарелку с нежным, сочащимся мясом, вдыхая потрясающий аромат.
Громкое урчание отвлекло от тарелки – глянув вниз, Назар увидел большую чёрную кошку, забавно выгнувшую спинку. Пушистая красавица совсем не боялась двух собак, поскуливавших в нетерпении скорого угощения – те вертелись у ног хозяина, выпрашивая подачку.
- Голодная, - ласково улыбнулся Назар, потрепав кошку за ухом.
Та мурлыкнула и свернулась клубком на лавке, потеснив Леонарда.
- Ты ей не верь, путник, - предупредил тот. – Сейчас примется твоё мясо выпрашивать, будто и впрямь её здесь не кормят.
Назар вытянул ноги к очагу, блаженно прикрывая глаза. Тепло разогнало кровь по жилам, да и одежда быстро просохла в натопленной комнате. Даже есть сейчас не хотелось – так бы и сидел, подпитывая силы живым огнём.
- Ты плащ-то скинь, - посоветовал Валафар, вгрызаясь в сочный кусок мяса. Он единственный из семейства пользовался ножом для разделки особо крупных кусков, что в глазах Назара делало ему честь: хоть кто-то казался благовоспитанным. – Вон, в углу оставь: никто не тронет вещи гостя. А тебе всё же полегче станет. Дублет расстегни, опять же: жарко тут...
- Сейчас отогреюсь окончательно и сниму, - согласился Назар.
- А чем ты промышляешь, северянин? – негромко спросила Ламия, подаваясь вперёд. В отличие от родни, девушка почти не ела – не то фигуру берегла, не то стеснялась чужаков в доме. – Воин, ремесленник?
- Прислужник, - разочаровал девицу Назар. – Чищу, прибираюсь, поручения выполняю, делаю, что старшие велят.
- А служишь-то где? – вытирая жирные пальцы о передник, поинтересовался хозяин. – Оливьер, вели мальчишке, пусть дров ещё принесёт! Очаг остыл почти.
Назар с сомнением глянул на раскалённые докрасна камни, но ни слова не обронил, даже когда верткий отрок свалил целую охапку поленьев прямо у его ног. В комнате тотчас стало чадно и душно, но хозяин только крякнул довольно, расстёгивая верхнюю пуговицу необъятной рубашки.
- Люблю, когда натоплено, - пояснил Валафар. – А ты, путник?
- После метели – тоже от тепла не откажусь, - вежливо ответил Назар. – Да только я тут не один гость, хозяин: может, доброму человеку такая жара не по нраву, - и он кивнул на кутавшегося в меховой плащ второго гостя, молча налегавшего на угощение.
- Чем жарче огонь в такую ночь, тем лучше, - буркнул тот. – Всё лучше, чем там, снаружи.
Назар понял, что больше ни слова от молчаливого гостя не дождаться, и вновь обратился к хозяину:
- Почтенный Валафар, ты говорил, будто я не первый к тебе в дом стучусь. Гостей полон дом? Комната-то на ночь найдётся?
- О, за это не переживай! – ответил вместо отца болтливый Леонард. – Комнат полно, строили с оглядкой на то, что семья расти будет, пополняться...
- А гостей, кроме тебя да господина Бальтазара, больше и нет, - тотчас поспешно добавил хозяин. – Совсем никого нет.
Кошка на лавке потянулась, вставая на четыре лапы, изогнулась дугой, и прорычала:
- Тебя одного только и ждали.
Живой огонь тотчас угас, уступая болотно-зелёному свечению, исходившему от раскалённых камней. Комната стремительно потемнела и преобразилась: тёмные провалы в стенах, прогнившие доски, паутина в углах и смрадное тело покойника на вертеле. Очаг изменился в мгновение ока, превратившись в липкий алтарь с потёками тёмной крови, а на оставленных тарелках Назар с ужасом увидел отрубленные пальцы с чёрными ногтями, полуразложившиеся куски плоти, отрубленные гениталии да куски кишечника, любовно приправленные болотной тиной.
Он зажал рукой нос, отбрасывая кубок с вонючей застоявшейся кровью – та плеснула на алтарь, от чего камень утробно взвыл и с чавканьем впитал всё до капли.
- Несказанная удача, - прошипел худой, как скелет, преобразившийся Валафар. В обтянутом жёлтой кожей черепе жили только глаза – кроваво-красные, жуткие, нечеловеческие. – Заполучить свежатину на праздник! Шабаш удастся на славу...
Ворлок, завороженно подумал Назар. Отвратительный колдун, тёмная власть которого почти безгранична.
- Теперь проведём обряд, как положено, - прошипела кошка, распрямляясь во весь рост.
- В-ведьма, - проронил уже вслух Назар, вновь чувствуя пробирающий холод с улицы.
Отвратительная, покрытая жуткими фурункулами колдунья оскалилась, обнажая острые жёлтые клыки. Впрочем, у Оливьера и Леонарда клыки оказались ещё острее – длинные, крепкие, выдающиеся далеко вперёд. Братья почти не изменились – лишь кожа побледнела до синевы да глаза остекленели, выдывая мертвечину. Упыри разглядывали гостя, едва не облизываясь, а отрок у кухни и вовсе обезумел: обратившись вурдалаком, прыгал на месте, с трудом сдерживая животное возбуждение, клацал клыкастой челюстью, тянул когтистые лапы к вожделенной живой плоти.
- До чего сладенький, - жутко оскалилась Ламия, проведя ладонью по щеке Назара.
Прикосновения гость не почувствовал: призрачная рука прошла сквозь кожу, выстудила кровь в жилах, едва не остановила сердце. Прозрачная девица с окровавленным ртом проплыла над выстуженным полом, зависла над алтарём в нетерпении, ожидая команды.
- Не смей его так называть! – рыкнул Абигор, вскакивая с лавки. На глазах у поражённого Назара плоть его раздувалась, росли бугры уродливых мышц, треснула по швам тесная рубаха... миг – и на месте ревнивого жениха стоял берсерк, выдыхая клубы пара из ноздрей. Огромная секира ходила из руки в руку, отражала болотные блики светящегося алтаря.
- Ревность – порок, - вздохнул господин Бальтазар, развязывая плащ. – Но именно пороки нас и питают, верно, брат?
У молчаливого гостя раздулись не только мышцы – тело стремительно покрылось шерстью, лицо вытянулось, превращаясь в уродливую морду, прорезал штанины длинный хвост с острыми шипами. Оборотень отбросил тарелку с мертвечиной, с предвкушением уставившись на Назара. С хриплым клокотанием подкатились от порога дворняги – и вытянулись за спиной Валафара каменными истуканами, клацая не то собачьими, не то свиными рылами.
- Го-големы, - поражённо выдохнул Назар. – Фобос и Деймос. Сразу два...
- Три, - расхохоталась ведьма. – Эй, ты, вставай! Ужин проспишь!
Назар подскочил на лавке, когда шкура под ним зашевелилась, отпрыгнул на добрые несколько шагов, ошарашено глядя, как прямо на глазах выдубленый мех уплотняется, обрастает когтистыми лапами – сразу шестью – и на него в упор глядит жуткая широколобая морда с тупыми, глубоко посаженными желтыми глазами.
- Д-да сколько же вас тут, - пробормотал Назар, осторожно отступая к двери.
- С лошадушкой – двенадцать, путник, - ласково подсказал Леонард, мягкими шагами приближаясь к гостю. – Да что ж ты как неродной, всё пятишься...
- Мы тебя, почитай, весь вечер ждали, слуги мои уж слюной истекли, - подтвердил Валафар. Нож для разделки мяса удлинился в его руках, раздвоился на конце, превращаясь в уродливый посох. – Не каждый год к нам свежатина на праздник забредает... уж как мы надеялись, как ждали...
Назар растерянно глянул на монстров, медленно сжимавших кольцо...
И усмехнулся.
- Так и я целый год ждал.
Отстегнутый плащ скользнул на пол, а вместе с ним опала и фальшивая личина замёрзшего путника: вместо подраного кожаного дублета на преобразившемся госте засверкали белым золотом дорогие доспехи, плеснул слепящим сиянием обруч на пепельных волосах.
Паладин положил руку на рукоять двуручного меча, медленно потянул из-за плеча. Сверкнул дивный клинок золотыми искрами, осветил зловещую мглу разрушенного дома.
- Всё подгадывал, как бы вас, тварей, вместе собрать да по одному каждый раз не бегать!
Валафар опомнился первым.
- Взять! – коротко распорядился ворлок.
Но прежде, чем разъярённая нечисть набросилась на сияющего гостя, тот сорвал с груди амулет – и бросил им под ноги. Успевший первым вурдалак заскулил от боли, наткнувшись на стену слепящего света, откатился в сторону, растирая дымящиеся глаза.
- Ну-ка, по одному, - сурово скомандовал Назар.
Дивный клинок то переливался солнечными бликами, то извивался огненной змеёй в руках – но в тело прыгнувшего на паладина голема вонзился с животным хрустом, словно меч не рубил, а пожирал гнилую плоть.
- А говорил – прислужник... – хрипло выдохнула ведьма, наощупь подаваясь вперёд. Слепящий амулет на полу вспыхнул ярче, словно радуясь первой победе.
Голем рассыпался под ноги отпрянувшим упырям грудой безжизненных камней, а Назар осторожно шагнул в сторону, следя за ворлоком.
- Нехорошо, паладин, - негромко проронил Валафар, поднимая посох. – Ложь – великое зло...
- Я не солгал, - возразил Назар, отмечая, как двинулись в обход оборотень с берсерком. – И впрямь чищу поселения от нечисти, прибираю за наемниками то, чего они упокоить не сумели, и выполняю поручения старших – магистра и духовника.
- На счёт два, - медленно ответил ворлок, направляя плеснувший зелёным светом посох.
Монстры тотчас бросились вперёд, повинуясь движению колдуна, и в следующий миг всё, что Назар мог – отбиваться от хлынувшего града колдовских разрядов, слепящих вспышек, ударов и укусов. По одному больше не совались – давили толпой, раздирали на части, бросались на меч, чтобы отвлечь, нападали со спины.
Назар работал мечом с размахом, рубил с плеча, отпихивал коваными сапогами тех, кого не удержал защитный амулет, и разил без устали. В какой-то момент выхватил из-за пояса кинжал, вонзая в метнувшегося сбоку упыря. Убитый оказался Леонардом – мелькнула тень обиды и облегчения в давно мёртвых глазах – а его место тотчас занял брат.
Паладин отшатнулся, шагнул назад – так, чтобы между ним и нечистью лежал сверкающий и неподвижный, как скала, амулет. Судорожно перевёл дыхание, разглядывая потрёпанных монстров.
- Что, воин света? – осклабился ворлок, отводя посох в сторону. – Переоценил свои силы?
- Это верно, - согласился хозяин, закрывая дверь за дрожащим путником. Собаки улучили миг, чтобы проскользнуть в натопленную комнату, радостно завиляли хвостами, довольные тем, что их не гонят. – Отсюда до ближайшего крупного поселения – полдня пути. Зови меня Валафар, - представился хозяин. – Да присаживайся поближе к огню, дрожишь весь.
Назар с благодарностью кивнул, опускаясь на лавку у очага, огляделся.
Дом оказался и впрямь новым – даже свежей древесиной отдавало – и добротно, на совесть выстроенным. Да и утварь внутри, равно как и обстановка, выглядела новёхонькой: словно при переезде на новое место поселенцы решили всю жизнь начать с чистого листа.
Лавка, на которую усадил его гостеприимный хозяин, оказалась широкой, покрытой огромной, во всю длину сиденья, шкурой не то медведя, не то ещё какого косматого животного – Назар не разглядел.
Вокруг очага хозяева предусмотрительно расставили плетеные кресла и гладко отполированные лавки, и кроме него, у огня уже сидели двое мужчин – один в походном плаще с меховой подбойкой, второй в расстегнутой у ворота рубахе. На приветствие Назара оба кивнули, но не проронили ни слова, занятый каждый своим делом: тот, что в рубахе, точил острие огромной секиры, внимательно глядя на блики огня на металле; второй отстранённо глядел в красноватые уголья очага, плотно укутавшись в плащ.
- Ты как раз вовремя, - довольно потёр пухлые руки Валафар. – Ужин подходит. В такое ненастье – что может быть лучше доброго куска мяса да кубка хорошего вина? Чем богаты, путник.
Назар с благодарностью кивнул, разглядывая барашка на вертеле – тот висел над очагом, распространяя по дому ароматы степных трав да жареного мяса.
- Знакомься, - Валафар кивнул на двух молодых людей, словно по команде выросших рядом. – Мои сыновья, Оливьер и Леонард.
Назар улыбнулся, отмечая, что братья, хотя и очевидно разнились в летах, всё же оказались на удивление похожи друг на друга: высокий рост, тёмные волосы и глаза, только у старшего, Оливьера, они оказались глухими и мрачными, в то время как у Леонарда они словно улыбались – живые, блестящие, с хитринкой.
Представиться должным образом у Назара не получилось – к очагу протиснулся угловатый подросток, поставил на камни поднос со свежим хлебом, и снова метнулся в кухню.
- Служка мой, - ответил на вопросительный взгляд гостя Валафар. – Прибился, да вот теперь с нами и живёт. С умом только не всё в порядке: говорить не может и речь не всю понимает.
- Нас понимает, отец, - откликнулся Леонард. – Ты к нему несправедлив.
- Ну да, ну да, - поморщился хозяин, оборачиваясь – из подсобки, удерживая на весу корзину яблок, вышла стройная девица, с интересом глянула на гостя. – Ламия, к нам пополнение, встречай гостя! Моя дочь, - с гордостью проронил хозяин. – Красавица! Верно, путник?
Назар сдержанно улыбнулся, приподнялся на лавке, отвешивая короткий поклон. Ламия отбросила толстую косу с плеча за спину, поправила тёмную прядь, выбившуюся из-под позолоченного обруча. Стрельнула глазами по фигуре гостя – снизу вверх, словно ощупывая. Красиво очерченные губы тронула мечтательная улыбка – но девица тотчас и потупилась, будто смущенная собственным бесстыдством.
- Да ты не заглядывайся, - рассмеялся Леонард, хлопнув гостя по плечу. – Познакомься прежде с женихом её, славным Абигором. Секиру видишь? То-то! Ревнив до ужаса, - уже шёпотом добавил лукавый младший сын, склоняясь к самому уху Назара.
Словно в ответ на нелестный отзыв, Абигор поднял голову и неулыбчиво отсалютовал огромным лезвием. Назар только руками развёл – мол, ничего такого и в мыслях не было, дружище.
- А ты к нам откуда? – поинтересовался Леонард, усаживаясь рядом. Ламия раздала глиняные тарелки и ножи, цыкнула на метнувшегося из кухни подростка, чтобы тот разнёс деревянные кубки.
- С севера, - поделился Назар, с благодарным кивком принимая кубок подогретого вина. – В столицу направлялся, но заплутал в дорогах и вышел в голую степь.
- Не повезло, - сочувственно протянул Леонард. Тут же взбодрился, – хотя лично я рад компании! Мы – первые, кто пришёл в деревню после того, как жители разбежались, так что общения тут не достаёт. В такую ночь гостя дождаться – большая удача!
- Самая длинная ночь в году, - отогревая руки на кубке, задумчиво проронил Назар. – В народе говорят, будто именно сегодня, накануне великого праздника, тёмные силы устраивают шабаш, чтобы потом разбрестись по миру и сеять зло...
- Всё верно, вначале повеселиться на славу, а потом и за работу, - рассмеялся Леонард. – Брось, путник! Поражаюсь, как люди до сих пор верят в эти сказки!
Назар пожал плечами, пока на лавку напротив усаживались хозяин со старшим сыном. Служка вышел из кухни, но замер в нерешительности: к очагу не звали, но барашек на вертеле откровенно привлекал голодный взор – слюни у бедняги едва прямо на пол не текли.
Между тем радушная семья принялась за трапезу – хозяин отрезал лучшие куски гостям, путнику в плаще и Назару, затем принялся за угощение сам. Леонард с братом и жених красавицы Ламии не отставали, так что и Назар взял тарелку с нежным, сочащимся мясом, вдыхая потрясающий аромат.
Громкое урчание отвлекло от тарелки – глянув вниз, Назар увидел большую чёрную кошку, забавно выгнувшую спинку. Пушистая красавица совсем не боялась двух собак, поскуливавших в нетерпении скорого угощения – те вертелись у ног хозяина, выпрашивая подачку.
- Голодная, - ласково улыбнулся Назар, потрепав кошку за ухом.
Та мурлыкнула и свернулась клубком на лавке, потеснив Леонарда.
- Ты ей не верь, путник, - предупредил тот. – Сейчас примется твоё мясо выпрашивать, будто и впрямь её здесь не кормят.
Назар вытянул ноги к очагу, блаженно прикрывая глаза. Тепло разогнало кровь по жилам, да и одежда быстро просохла в натопленной комнате. Даже есть сейчас не хотелось – так бы и сидел, подпитывая силы живым огнём.
- Ты плащ-то скинь, - посоветовал Валафар, вгрызаясь в сочный кусок мяса. Он единственный из семейства пользовался ножом для разделки особо крупных кусков, что в глазах Назара делало ему честь: хоть кто-то казался благовоспитанным. – Вон, в углу оставь: никто не тронет вещи гостя. А тебе всё же полегче станет. Дублет расстегни, опять же: жарко тут...
- Сейчас отогреюсь окончательно и сниму, - согласился Назар.
- А чем ты промышляешь, северянин? – негромко спросила Ламия, подаваясь вперёд. В отличие от родни, девушка почти не ела – не то фигуру берегла, не то стеснялась чужаков в доме. – Воин, ремесленник?
- Прислужник, - разочаровал девицу Назар. – Чищу, прибираюсь, поручения выполняю, делаю, что старшие велят.
- А служишь-то где? – вытирая жирные пальцы о передник, поинтересовался хозяин. – Оливьер, вели мальчишке, пусть дров ещё принесёт! Очаг остыл почти.
Назар с сомнением глянул на раскалённые докрасна камни, но ни слова не обронил, даже когда верткий отрок свалил целую охапку поленьев прямо у его ног. В комнате тотчас стало чадно и душно, но хозяин только крякнул довольно, расстёгивая верхнюю пуговицу необъятной рубашки.
- Люблю, когда натоплено, - пояснил Валафар. – А ты, путник?
- После метели – тоже от тепла не откажусь, - вежливо ответил Назар. – Да только я тут не один гость, хозяин: может, доброму человеку такая жара не по нраву, - и он кивнул на кутавшегося в меховой плащ второго гостя, молча налегавшего на угощение.
- Чем жарче огонь в такую ночь, тем лучше, - буркнул тот. – Всё лучше, чем там, снаружи.
Назар понял, что больше ни слова от молчаливого гостя не дождаться, и вновь обратился к хозяину:
- Почтенный Валафар, ты говорил, будто я не первый к тебе в дом стучусь. Гостей полон дом? Комната-то на ночь найдётся?
- О, за это не переживай! – ответил вместо отца болтливый Леонард. – Комнат полно, строили с оглядкой на то, что семья расти будет, пополняться...
- А гостей, кроме тебя да господина Бальтазара, больше и нет, - тотчас поспешно добавил хозяин. – Совсем никого нет.
Кошка на лавке потянулась, вставая на четыре лапы, изогнулась дугой, и прорычала:
- Тебя одного только и ждали.
Живой огонь тотчас угас, уступая болотно-зелёному свечению, исходившему от раскалённых камней. Комната стремительно потемнела и преобразилась: тёмные провалы в стенах, прогнившие доски, паутина в углах и смрадное тело покойника на вертеле. Очаг изменился в мгновение ока, превратившись в липкий алтарь с потёками тёмной крови, а на оставленных тарелках Назар с ужасом увидел отрубленные пальцы с чёрными ногтями, полуразложившиеся куски плоти, отрубленные гениталии да куски кишечника, любовно приправленные болотной тиной.
Он зажал рукой нос, отбрасывая кубок с вонючей застоявшейся кровью – та плеснула на алтарь, от чего камень утробно взвыл и с чавканьем впитал всё до капли.
- Несказанная удача, - прошипел худой, как скелет, преобразившийся Валафар. В обтянутом жёлтой кожей черепе жили только глаза – кроваво-красные, жуткие, нечеловеческие. – Заполучить свежатину на праздник! Шабаш удастся на славу...
Ворлок, завороженно подумал Назар. Отвратительный колдун, тёмная власть которого почти безгранична.
- Теперь проведём обряд, как положено, - прошипела кошка, распрямляясь во весь рост.
- В-ведьма, - проронил уже вслух Назар, вновь чувствуя пробирающий холод с улицы.
Отвратительная, покрытая жуткими фурункулами колдунья оскалилась, обнажая острые жёлтые клыки. Впрочем, у Оливьера и Леонарда клыки оказались ещё острее – длинные, крепкие, выдающиеся далеко вперёд. Братья почти не изменились – лишь кожа побледнела до синевы да глаза остекленели, выдывая мертвечину. Упыри разглядывали гостя, едва не облизываясь, а отрок у кухни и вовсе обезумел: обратившись вурдалаком, прыгал на месте, с трудом сдерживая животное возбуждение, клацал клыкастой челюстью, тянул когтистые лапы к вожделенной живой плоти.
- До чего сладенький, - жутко оскалилась Ламия, проведя ладонью по щеке Назара.
Прикосновения гость не почувствовал: призрачная рука прошла сквозь кожу, выстудила кровь в жилах, едва не остановила сердце. Прозрачная девица с окровавленным ртом проплыла над выстуженным полом, зависла над алтарём в нетерпении, ожидая команды.
- Не смей его так называть! – рыкнул Абигор, вскакивая с лавки. На глазах у поражённого Назара плоть его раздувалась, росли бугры уродливых мышц, треснула по швам тесная рубаха... миг – и на месте ревнивого жениха стоял берсерк, выдыхая клубы пара из ноздрей. Огромная секира ходила из руки в руку, отражала болотные блики светящегося алтаря.
- Ревность – порок, - вздохнул господин Бальтазар, развязывая плащ. – Но именно пороки нас и питают, верно, брат?
У молчаливого гостя раздулись не только мышцы – тело стремительно покрылось шерстью, лицо вытянулось, превращаясь в уродливую морду, прорезал штанины длинный хвост с острыми шипами. Оборотень отбросил тарелку с мертвечиной, с предвкушением уставившись на Назара. С хриплым клокотанием подкатились от порога дворняги – и вытянулись за спиной Валафара каменными истуканами, клацая не то собачьими, не то свиными рылами.
- Го-големы, - поражённо выдохнул Назар. – Фобос и Деймос. Сразу два...
- Три, - расхохоталась ведьма. – Эй, ты, вставай! Ужин проспишь!
Назар подскочил на лавке, когда шкура под ним зашевелилась, отпрыгнул на добрые несколько шагов, ошарашено глядя, как прямо на глазах выдубленый мех уплотняется, обрастает когтистыми лапами – сразу шестью – и на него в упор глядит жуткая широколобая морда с тупыми, глубоко посаженными желтыми глазами.
- Д-да сколько же вас тут, - пробормотал Назар, осторожно отступая к двери.
- С лошадушкой – двенадцать, путник, - ласково подсказал Леонард, мягкими шагами приближаясь к гостю. – Да что ж ты как неродной, всё пятишься...
- Мы тебя, почитай, весь вечер ждали, слуги мои уж слюной истекли, - подтвердил Валафар. Нож для разделки мяса удлинился в его руках, раздвоился на конце, превращаясь в уродливый посох. – Не каждый год к нам свежатина на праздник забредает... уж как мы надеялись, как ждали...
Назар растерянно глянул на монстров, медленно сжимавших кольцо...
И усмехнулся.
- Так и я целый год ждал.
Отстегнутый плащ скользнул на пол, а вместе с ним опала и фальшивая личина замёрзшего путника: вместо подраного кожаного дублета на преобразившемся госте засверкали белым золотом дорогие доспехи, плеснул слепящим сиянием обруч на пепельных волосах.
Паладин положил руку на рукоять двуручного меча, медленно потянул из-за плеча. Сверкнул дивный клинок золотыми искрами, осветил зловещую мглу разрушенного дома.
- Всё подгадывал, как бы вас, тварей, вместе собрать да по одному каждый раз не бегать!
Валафар опомнился первым.
- Взять! – коротко распорядился ворлок.
Но прежде, чем разъярённая нечисть набросилась на сияющего гостя, тот сорвал с груди амулет – и бросил им под ноги. Успевший первым вурдалак заскулил от боли, наткнувшись на стену слепящего света, откатился в сторону, растирая дымящиеся глаза.
- Ну-ка, по одному, - сурово скомандовал Назар.
Дивный клинок то переливался солнечными бликами, то извивался огненной змеёй в руках – но в тело прыгнувшего на паладина голема вонзился с животным хрустом, словно меч не рубил, а пожирал гнилую плоть.
- А говорил – прислужник... – хрипло выдохнула ведьма, наощупь подаваясь вперёд. Слепящий амулет на полу вспыхнул ярче, словно радуясь первой победе.
Голем рассыпался под ноги отпрянувшим упырям грудой безжизненных камней, а Назар осторожно шагнул в сторону, следя за ворлоком.
- Нехорошо, паладин, - негромко проронил Валафар, поднимая посох. – Ложь – великое зло...
- Я не солгал, - возразил Назар, отмечая, как двинулись в обход оборотень с берсерком. – И впрямь чищу поселения от нечисти, прибираю за наемниками то, чего они упокоить не сумели, и выполняю поручения старших – магистра и духовника.
- На счёт два, - медленно ответил ворлок, направляя плеснувший зелёным светом посох.
Монстры тотчас бросились вперёд, повинуясь движению колдуна, и в следующий миг всё, что Назар мог – отбиваться от хлынувшего града колдовских разрядов, слепящих вспышек, ударов и укусов. По одному больше не совались – давили толпой, раздирали на части, бросались на меч, чтобы отвлечь, нападали со спины.
Назар работал мечом с размахом, рубил с плеча, отпихивал коваными сапогами тех, кого не удержал защитный амулет, и разил без устали. В какой-то момент выхватил из-за пояса кинжал, вонзая в метнувшегося сбоку упыря. Убитый оказался Леонардом – мелькнула тень обиды и облегчения в давно мёртвых глазах – а его место тотчас занял брат.
Паладин отшатнулся, шагнул назад – так, чтобы между ним и нечистью лежал сверкающий и неподвижный, как скала, амулет. Судорожно перевёл дыхание, разглядывая потрёпанных монстров.
- Что, воин света? – осклабился ворлок, отводя посох в сторону. – Переоценил свои силы?
