Теперь Блейк услышал ее. Впрочем, если быть честным, он слышал Аву и две фразы назад, до того, как она внезапно повысила голос и закричала. Он не останавливал автомобиль по двум причинам: в слабой надежде, что все это снова пройдет, уляжется, стихнет (как постепенно, уже много раз, стихала паника, накрывавшая Аву в эти дни), и потому, что у Блейка для всех страхов Авы было свое, давно принятое решение, — он никуда не уйдет.
Никуда.
Пусть хоть дерется с ним.
Внедорожник остановился, съехал к обочине. Шум мотора стих, и Аву с Уильямом снова начала глотать гулкая, тяжелая тишина.
— Ты должен уйти, Уильям. Я все ре...
— Это не обсуждается.
— Почему ты не слышишь меня?!
— Я тебя слышу. Ты говоришь мне, чтобы я уходил. Но я против такого исхода.
— А я... — заволновалась Ава на вдохе.
— Ты не можешь принимать решения за меня.
Уильям намеренно перебил девушку. Он произнес эти слова чеканно, как по невидимым нотам. Перевел взгляд на склоненный вниз профиль Авы. Дождался, пока она, не услышав ответа, поднимает на него свой горячий, болезненный взгляд. И медленно, четко, по буквам, добавил:
— Не имеешь права.
— А ты!..
Ава заплакала, изо всех сил сжимая руками автомобильное сидение. И почувствовала, как Уильям снова, в бесчисленный раз, ее обнимает. Очень бережно, очень осторожно. Сначала стало легче, очень тепло. Но потом несказанные слова закипели в горле Авы. Возмущение не улеглось, ведь она приготовилась спорить с Блейком даже о свободе воли! А он... совсем ее не слушает! Как тогда, когда был занят своими делами! Да и когда, когда он по-настоящему ее слышал?..
— Ты должен понять, Уильям! — мешая горячий шепот со слезами, возражала Ава. — Так будет лучше! Для тебя! Я...
Девушка сделала слишком быстрый, огромный вдох, и замолчала. Горло сдавило, она поперхнулась воздухом. Блейк погладил Аву по волосам, даже через ткань своей рубашки чувствуя, каким сильным огнем горит ее щека. И рука, которой она схватилась за него. И все ее тело.
Вся она, вся его Ава Полгар — в огне.
Что ему делать?.. Где-то внутри, отозвавшись на уровне солнечного сплетения, в Уильяме, похоже, обрушились микросхемы.
По его личным ощущениям все походило на то, как в человеческом мире, разрушенное прицельно сброшенной сверху бомбой, в пыли, мгновенно и с грохотом, на землю оседает целое здание. Глухо и страшно, но, одновременно с тем, пугающе легко. Как карточный домик.Чувство было не из приятных. И, что опаснее всего, — оно не было знакомо Блейку. И потому, страшась собственного, непредвиденного состояния, он отдал своей ОС приказ: блокировать происходящие с ним перемены. Но операционка оказалась быстрее. Ответив Уильяму, что ему лучше успокоиться, она принялась за свою незримую работу самостоятельно, со всем отчаянным рвением, на какое была способна.
За время, что ушло у Блейка на внимание к самому себе и на общение с операционной системой, Ава совсем стихла, свернулась в его руках крохотной птицей.
— Ты же понимаешь, что я — сумасшедшая? И что я не знаю, как с этим... как мне... — шептала она.
— Ты не сумасшедшая, Эви. Все непременно образуется. И мы... — возражал он.
— А ты наивный, Уильям Блейк. Никогда бы не подумала!
В голосе девушки прозвучала насмешка.
— Ты куда наивнее меня, Ава Полгар, — в тон ей, мгновенно собравшись, ответил андроид.
Затихшее недавно возмущение снова поднялось в Аве. Да сколько можно! Она говорит ему о серьезных, важных вещах!
— Я? Я никогда...
Вот теперь Уильям не слушал ее. Он обнял девушку крепче, поцеловал в щеку, посмотрел в глаза.
Улыбнулся.
И поехал к офису Sunrise.
* * *
— Где именно в твоей машине лежит платье, Эви? — спросил Уильям, когда они подъехали к автомобильной стоянке.
— Я сама схожу.
Блейк посмотрел на девушку.
— Я справлюсь! — вздыхая, ответила Ава.
Не желая слушать возражений или пререкаться, она быстро вышла из машины и побежала к Porsche. Резко открыла дверь, заглянула в салон, выдернула с заднего сидения чехол с платьем. Какое-то остервенение нашло на Аву. Злость, и раздражение ума, — вот, что это. Она злая от того, что Уильям ей не подчинился. Не сделал так, как она хотела. Ну сколько раз ему повторить, чтобы он ушел? Как еще сказать, что именно так будет лучше? Или он думает, она заигрывает с ним? Разыгрывает драму? Ава, погружаясь в злость все больше, с упоением, — обнявшись со своим умом, — обсуждала с собственным разумом возмутительное неповиновение Блейка, а за всем этим ее сердце, бессчетное количество раз перебитое за последние дни то переливами радости от того, что Уильям — рядом, то самой глубокой болью (доходившей до самых высоких пределов, и, вообще-то, очень немало стоивших Аве), прыгало и волновалось, как одинокий, немного сумасшедший, брошенный без внимания паяц. В общем-то, это было неплохо: обратись сейчас Ава к своему сердцу, она наверняка начала бы его струнить, стыдить и воспитывать. Но сердце, ставшее теперь отпущенным на волю паяцем, — к слову, безусловно и без всяких слов обожавшим Блейка, — и слушать ничего не желало. «Вот еще! — вопило оно, болтаясь на нитке, в своем сумасшедшем, жарком угаре, — этого мне не надо! Это вот все — к уму! А я знать ничего не хочу! Я — сердце, я за всех вас знаю самую истину!».
Так они и болтались, и болтали с друг другом: Ава радовалась поддержке разума, возмущенного не меньше нее оставшимся Блейком, которому она «хотела как лучше», а сердце просто отвисало на нитке, наслаждаясь тем, что Уильям никуда-никуда не ушел, а значит, оно и дальше будет любить его, греться от него и — от его любви.
Подготовка к свадьбе Келса и Риз не заняла много времени. Уильям всегда собирался быстро и четко, а Ава, — в этот раз наблюдая себя в окончательно разобранном состоянии, и потому не желая лишний раз сталкиваться с людьми, тем более с теми, кто, пусть и по необходимости, приближался бы к ней и касался ее, — отменила все запланированные ранее визиты в SPA и в салон красоты, и ограничилась сумрачным решением собрать себя к церемонии самостоятельно.
Вернувшись домой, и совершенно не сговариваясь, — для этого потребовалось бы заговорить, а в настоящий момент даже с этим между ними были проблемы, — Уильям и Ава разошлись по своим подготовительно-торжественным делам. Блейк, правда, успел гораздо больше девушки. Так, перед непосредственным надеванием праздничного, темно-серого костюма, чья ткань, как уверил его портной, была с «элегантным, а не вычурным эффектом «металик», Уильям успел вернуть Хэма в террариум, дать ему свежей воды и оставить, — на случай маловероятного от количества ранее съеденных им сверчков, — свежих овощей. Хэм, сидя на самой высокой ветке в своем жилище, сначала неспешно грел спину под теплыми лучами лампы, но потом, раскрыв крохотные, забавные глаза, спросил Блейка взглядом, а куда это, собственно, он собрался?
— Веди себя хорошо и не ешь слишком много. Иначе посажу на диету! — пригрозил ему Уильям.
Улыбнувшись, андроид погладил Хэма под острым подбородком, и, постучав легонько по стеклу террариума (это было что-то вроде «привет/пока», негласно принятых между ними), ушел по своим делам.
А свои дела у Блейка были предельно просты:
1. Восполнить количество энергии (натуральный йогурт без добавок, капучино и тирамису).
2.Принять душ.
3.Собраться к церемонии.
4. Побывать на церемонии бракосочетания Келса Виттера и Риз Сильвер, в процессе которой мисс Сильвер поменяет фамилию, а виновник этого, может быть, даже будет спокоен и смирен в отсутствии своих неотложных, всегда горящих и таких любимых адвокатских дел.
В первом пункте Блейку больше всего понравилось тирамису. Точнее, сочетание капучино с молочной пеной и тирамису. Просто изумительно тонко и вкусно! Вымыв посуду после приема пищи, Уильям пошел в душ, по пути в ванную комнату прислушиваясь к звукам в доме.
Ничего.
Полная тишина.
Ни одного различимого звука от сборов Авы Полгар.
Блейк вспомнил их недавний спор в машине, и улыбнулся. Он мог бы начать волноваться из-за требования, выдвинутого Авой. Сколько раз она сказала и повторила ему в эти дни про «уйти»? Даже он сбился со счета. Но Блейк не переживал не об этом. Начал, конечно. В самые первые минуты. А потом остановил себя, вгляделся внимательнее в возмущенное, потерянное и такое красивое лицо девушки, в выражение ее глаз, и не смог сдержать печальной полуулыбки.
Ава тогда, заметив выражение его лица, посчитала, что он не воспринимает ее всерьез. И в этом Уильям не мог винить девушку. Он бы принял сказанное мисс Полгар за правду, за самую чистую монету. Честное слово! Если бы не ее глаза. Блестящие, переполненные таким страхом и одиночеством, от которых даже Блейку стало жутко. Он тогда еще пристальнее взглянул на Аву, хотя и знал, как ее теперь это злит.
И увидел главное.
То, что так часто бывает у людей.
Когда говорят и выражают они одно, а желают, на самом деле, совершенно иного. Так и Ава Полгар в тот момент, во все эти текущие, острые дни. Ссорилась и ругалась с ним (Блейк, кстати, нисколько ей в том не мешал, практически не отвечал, и, в противоположность заявлениям мисс, предельно внимательно ее слушал), но смотрела на него, — смущаясь, — при этом так, что Уильяму стало еще раз ясно: уходить никуда нельзя. И это не шутки. Это просто-напросто, без всяких сантиментов, реально опасно. Потому что в таком состоянии... Блейк на мгновение прикрыл глаза, и в его памяти пронеслись слова Авы: «...Я режу себя».
Вот. Вот поэтому — нельзя. Ни уходить, ни оставлять ее. Что бы она сейчас ни говорила.
«Терпение», — напомнил Уильям мысленно самому себе, сделал глубокий вдох и стал тогда молча слушать слова Авы, разыгрывая перед ней совершенно упертого, ничего не понимающего и никак, никуда не уходящего.
Кстати.
В таком раскладе «ссор» был свой очевидный плюс: не получая ответной реакции или хотя бы нескольких слов (ответом Блейка были только редкие кивки головой и примирительная улыбка), Ава очень скоро прекращала свои словесные эскапады. Ну, в самом деле! Как будто она говорит со стеной! В конце концов, это просто возмутительно!
Так и теперь, после поездки к офису Sunrise. Ава, когда они вернулись домой, молча вышла из автомобиля, сердито хлопнула дверью, и все в том же абсолютном молчании ушла в гардеробную.
Уильям слышал ее движения. Слышал, как расстегнув чехол, в который было упаковано платье, девушка поднялась на банкетку, достала с верхней полки коробку с какой-то определенной парой туфель, и спрыгнула на пол. А потом было то же, что и у него сейчас, — душ и дальнейшие сборы.
Думая о том, что на церемонию они поедут, по-прежнему, на Land Rover (как минимум потому, что ноги Блейка и спустя время не особо помещались в кабриолет Porsche), Уильям, одевшись, вышел из комнаты. И услышал, как из гардеробной выходит Ава. Блейк еще не взглянул на девушку (в эту секунду он был занят педантичной проверкой того, чтобы на белой рубашке не было складок или заломов), но почувствовал аромат ее духов.
Мандарин
Лимон
Черная смородина
Жасмин
Гуава
И... да, кажется, мускус.
Втянув пряный, утонченный аромат сильнее, Блейк поднял взгляд на Аву.
И совершенно пропал.
Платье было предельно простое. Длинное, «в пол» и темно-зеленое, оно выгодно подчеркивало открытые плечи Авы, а ниже, у талии, собиралось изящными, мягкими складками, которые, кажется, делали ее фигуру еще тоньше. Что же касается остальных деталей... Они, за исключением темно-зеленых и бархатных туфель на небольшом каблуке, повергли Блейка в прострацию. Уильям, успевший оценить и изящество черного кружева, маленьким полукругом выступившего над лифом, — он был похож на мягкий полумесяц, перевернутый вверх острыми углами, — и пикантную привлекательность высокого выреза, выполненного у бедра в форме запаха с мягкими линиями, дошел до того, что совершенно потерялся в словах.
Потому сухо сглотнул (как будто проглотил ежа) и уставился на девушку немигающим взглядом.
Ава тоже оказалась под впечатлением от Блейка. Костюм стального, серого цвета очень шел ему. Впрочем, как и все другие, что он носил. Она, в самом деле, — за исключением, пожалуй, того случая, когда Блейк в расстегнутой рубашке ворвался в ресторан Назаре... но на то тогда были свои причины, — никогда не видела Уильяма неопрятно, обычно одетым. Он почти всегда предпочитал костюмы (тут Аве вспомнился ее собственный испуганный крик, которым она ругала Блейка за то, что он не надел футболку, а приводить его в чувство тогда, на пляже, теряя в попытках расстегнуть пуговицы на рубашке драгоценное время, — то еще удовольствие). Но особенно привлекательным ей показалось то, что, в противовес ожиданиям, сейчас Уильям не надел к костюму галстук. И ворот рубашки, — загнутый на концах изящными, острыми и небольшими углами, — был свободно расстегнут.
Ава, любуясь Блейком, вспомнила, что он не особенно любит галстуки. И тем любопытнее выглядела небольшая бутоньерка, выполненная из переплетения белых, небольших роз, продетая андроидом в петлицу на лацкане пиджака.
— Ты... — выдохнула Ава.
— Совершенно чудесно выглядишь, — произнес Блейк.
Девушка кивнула, смотря на Уильяма. Они улыбнулись друг другу и, к собственному удивлению, немного смутились. Помедлив, Уильям подошел к Аве, аккуратно взял ее за руку и надел на запястье правой руки бутоньерку из таких же белых роз.
— О... — выдохнула девушка. — Спасибо...
Она подняла на Уильяма растерянный взгляд. А он, наклонившись, поцеловал ее в горячую щеку, и, переплетая их пальцы, крепко взял за руку.
* * *
А немигающий, пристальный взгляд Уильяма сопровождал Аву и в машине. Он скользил по ее профилю, то и дело останавливаясь на лице девушки. И в какой-то момент Ава не выдержала. Мягко, иронично улыбнувшись, она повернулась к Блейку, и сказала:
— Платье очень простое, Уильям! Прическа — тоже. А ты смотришь на меня так, будто...
В доказательство этого, она завела руки назад, коснулась объемного, низкого пучка, наскоро собранного ею, и начала его расплетать.
— Не трогай, пожалуйста. Прекрати, — попросил Уильям, отслеживая боковым зрением движения девушки. — Прошу, сделай как было.
Ава снова закрепила прическу шпильками и неуютно передернула обнаженными плечами, думая о том, что надо было, все-таки, выбрать другое платье, более закрытое. Но тогда, во время примерки и покупки, она не была такой, как сейчас, и все казалось... нормальным. А теперь... она чувствует себя голой. Но поменять платье нельзя, — единый стиль свадьбы и все такое... Да и обижать Риз... в такой день. Ладно, она соберется с силами и потерпит. Это же не займет слишком много времени?..
Отворачиваясь от своих мрачных мыслей, Ава побыстрее сбежала в реальность. Посмотрела на Уильяма, задержала взгляд на его серьезном, сосредоточенном лице. Оно теперь часто именно такое. Из-за нее. Какой-то нервный, душащий спазм поднялся к горлу девушки, крепко сдавил его.
— Прости меня. За то, что я так себя веду, — хрипло прошептала она.
Уильям ответил мягко, не отводя взгляда от дороги.
— Ты меня не обижаешь, Эви. Что бы ты ни говорила, я не ухожу.
— А лучше бы... Так будет лучше.
— Для кого?
— Для тебя.
— Для меня лучше, когда я с тобой. В такие моменты я почти мирный, — Уильям усмехнулся. — Диего тебе это подтвердит.
Никуда.
Пусть хоть дерется с ним.
Внедорожник остановился, съехал к обочине. Шум мотора стих, и Аву с Уильямом снова начала глотать гулкая, тяжелая тишина.
— Ты должен уйти, Уильям. Я все ре...
— Это не обсуждается.
— Почему ты не слышишь меня?!
— Я тебя слышу. Ты говоришь мне, чтобы я уходил. Но я против такого исхода.
— А я... — заволновалась Ава на вдохе.
— Ты не можешь принимать решения за меня.
Уильям намеренно перебил девушку. Он произнес эти слова чеканно, как по невидимым нотам. Перевел взгляд на склоненный вниз профиль Авы. Дождался, пока она, не услышав ответа, поднимает на него свой горячий, болезненный взгляд. И медленно, четко, по буквам, добавил:
— Не имеешь права.
— А ты!..
Ава заплакала, изо всех сил сжимая руками автомобильное сидение. И почувствовала, как Уильям снова, в бесчисленный раз, ее обнимает. Очень бережно, очень осторожно. Сначала стало легче, очень тепло. Но потом несказанные слова закипели в горле Авы. Возмущение не улеглось, ведь она приготовилась спорить с Блейком даже о свободе воли! А он... совсем ее не слушает! Как тогда, когда был занят своими делами! Да и когда, когда он по-настоящему ее слышал?..
— Ты должен понять, Уильям! — мешая горячий шепот со слезами, возражала Ава. — Так будет лучше! Для тебя! Я...
Девушка сделала слишком быстрый, огромный вдох, и замолчала. Горло сдавило, она поперхнулась воздухом. Блейк погладил Аву по волосам, даже через ткань своей рубашки чувствуя, каким сильным огнем горит ее щека. И рука, которой она схватилась за него. И все ее тело.
Вся она, вся его Ава Полгар — в огне.
Что ему делать?.. Где-то внутри, отозвавшись на уровне солнечного сплетения, в Уильяме, похоже, обрушились микросхемы.
По его личным ощущениям все походило на то, как в человеческом мире, разрушенное прицельно сброшенной сверху бомбой, в пыли, мгновенно и с грохотом, на землю оседает целое здание. Глухо и страшно, но, одновременно с тем, пугающе легко. Как карточный домик.Чувство было не из приятных. И, что опаснее всего, — оно не было знакомо Блейку. И потому, страшась собственного, непредвиденного состояния, он отдал своей ОС приказ: блокировать происходящие с ним перемены. Но операционка оказалась быстрее. Ответив Уильяму, что ему лучше успокоиться, она принялась за свою незримую работу самостоятельно, со всем отчаянным рвением, на какое была способна.
За время, что ушло у Блейка на внимание к самому себе и на общение с операционной системой, Ава совсем стихла, свернулась в его руках крохотной птицей.
— Ты же понимаешь, что я — сумасшедшая? И что я не знаю, как с этим... как мне... — шептала она.
— Ты не сумасшедшая, Эви. Все непременно образуется. И мы... — возражал он.
— А ты наивный, Уильям Блейк. Никогда бы не подумала!
В голосе девушки прозвучала насмешка.
— Ты куда наивнее меня, Ава Полгар, — в тон ей, мгновенно собравшись, ответил андроид.
Затихшее недавно возмущение снова поднялось в Аве. Да сколько можно! Она говорит ему о серьезных, важных вещах!
— Я? Я никогда...
Вот теперь Уильям не слушал ее. Он обнял девушку крепче, поцеловал в щеку, посмотрел в глаза.
Улыбнулся.
И поехал к офису Sunrise.
* * *
— Где именно в твоей машине лежит платье, Эви? — спросил Уильям, когда они подъехали к автомобильной стоянке.
— Я сама схожу.
Блейк посмотрел на девушку.
— Я справлюсь! — вздыхая, ответила Ава.
Не желая слушать возражений или пререкаться, она быстро вышла из машины и побежала к Porsche. Резко открыла дверь, заглянула в салон, выдернула с заднего сидения чехол с платьем. Какое-то остервенение нашло на Аву. Злость, и раздражение ума, — вот, что это. Она злая от того, что Уильям ей не подчинился. Не сделал так, как она хотела. Ну сколько раз ему повторить, чтобы он ушел? Как еще сказать, что именно так будет лучше? Или он думает, она заигрывает с ним? Разыгрывает драму? Ава, погружаясь в злость все больше, с упоением, — обнявшись со своим умом, — обсуждала с собственным разумом возмутительное неповиновение Блейка, а за всем этим ее сердце, бессчетное количество раз перебитое за последние дни то переливами радости от того, что Уильям — рядом, то самой глубокой болью (доходившей до самых высоких пределов, и, вообще-то, очень немало стоивших Аве), прыгало и волновалось, как одинокий, немного сумасшедший, брошенный без внимания паяц. В общем-то, это было неплохо: обратись сейчас Ава к своему сердцу, она наверняка начала бы его струнить, стыдить и воспитывать. Но сердце, ставшее теперь отпущенным на волю паяцем, — к слову, безусловно и без всяких слов обожавшим Блейка, — и слушать ничего не желало. «Вот еще! — вопило оно, болтаясь на нитке, в своем сумасшедшем, жарком угаре, — этого мне не надо! Это вот все — к уму! А я знать ничего не хочу! Я — сердце, я за всех вас знаю самую истину!».
Так они и болтались, и болтали с друг другом: Ава радовалась поддержке разума, возмущенного не меньше нее оставшимся Блейком, которому она «хотела как лучше», а сердце просто отвисало на нитке, наслаждаясь тем, что Уильям никуда-никуда не ушел, а значит, оно и дальше будет любить его, греться от него и — от его любви.
Подготовка к свадьбе Келса и Риз не заняла много времени. Уильям всегда собирался быстро и четко, а Ава, — в этот раз наблюдая себя в окончательно разобранном состоянии, и потому не желая лишний раз сталкиваться с людьми, тем более с теми, кто, пусть и по необходимости, приближался бы к ней и касался ее, — отменила все запланированные ранее визиты в SPA и в салон красоты, и ограничилась сумрачным решением собрать себя к церемонии самостоятельно.
Вернувшись домой, и совершенно не сговариваясь, — для этого потребовалось бы заговорить, а в настоящий момент даже с этим между ними были проблемы, — Уильям и Ава разошлись по своим подготовительно-торжественным делам. Блейк, правда, успел гораздо больше девушки. Так, перед непосредственным надеванием праздничного, темно-серого костюма, чья ткань, как уверил его портной, была с «элегантным, а не вычурным эффектом «металик», Уильям успел вернуть Хэма в террариум, дать ему свежей воды и оставить, — на случай маловероятного от количества ранее съеденных им сверчков, — свежих овощей. Хэм, сидя на самой высокой ветке в своем жилище, сначала неспешно грел спину под теплыми лучами лампы, но потом, раскрыв крохотные, забавные глаза, спросил Блейка взглядом, а куда это, собственно, он собрался?
— Веди себя хорошо и не ешь слишком много. Иначе посажу на диету! — пригрозил ему Уильям.
Улыбнувшись, андроид погладил Хэма под острым подбородком, и, постучав легонько по стеклу террариума (это было что-то вроде «привет/пока», негласно принятых между ними), ушел по своим делам.
А свои дела у Блейка были предельно просты:
1. Восполнить количество энергии (натуральный йогурт без добавок, капучино и тирамису).
2.Принять душ.
3.Собраться к церемонии.
4. Побывать на церемонии бракосочетания Келса Виттера и Риз Сильвер, в процессе которой мисс Сильвер поменяет фамилию, а виновник этого, может быть, даже будет спокоен и смирен в отсутствии своих неотложных, всегда горящих и таких любимых адвокатских дел.
В первом пункте Блейку больше всего понравилось тирамису. Точнее, сочетание капучино с молочной пеной и тирамису. Просто изумительно тонко и вкусно! Вымыв посуду после приема пищи, Уильям пошел в душ, по пути в ванную комнату прислушиваясь к звукам в доме.
Ничего.
Полная тишина.
Ни одного различимого звука от сборов Авы Полгар.
Блейк вспомнил их недавний спор в машине, и улыбнулся. Он мог бы начать волноваться из-за требования, выдвинутого Авой. Сколько раз она сказала и повторила ему в эти дни про «уйти»? Даже он сбился со счета. Но Блейк не переживал не об этом. Начал, конечно. В самые первые минуты. А потом остановил себя, вгляделся внимательнее в возмущенное, потерянное и такое красивое лицо девушки, в выражение ее глаз, и не смог сдержать печальной полуулыбки.
Ава тогда, заметив выражение его лица, посчитала, что он не воспринимает ее всерьез. И в этом Уильям не мог винить девушку. Он бы принял сказанное мисс Полгар за правду, за самую чистую монету. Честное слово! Если бы не ее глаза. Блестящие, переполненные таким страхом и одиночеством, от которых даже Блейку стало жутко. Он тогда еще пристальнее взглянул на Аву, хотя и знал, как ее теперь это злит.
И увидел главное.
То, что так часто бывает у людей.
Когда говорят и выражают они одно, а желают, на самом деле, совершенно иного. Так и Ава Полгар в тот момент, во все эти текущие, острые дни. Ссорилась и ругалась с ним (Блейк, кстати, нисколько ей в том не мешал, практически не отвечал, и, в противоположность заявлениям мисс, предельно внимательно ее слушал), но смотрела на него, — смущаясь, — при этом так, что Уильяму стало еще раз ясно: уходить никуда нельзя. И это не шутки. Это просто-напросто, без всяких сантиментов, реально опасно. Потому что в таком состоянии... Блейк на мгновение прикрыл глаза, и в его памяти пронеслись слова Авы: «...Я режу себя».
Вот. Вот поэтому — нельзя. Ни уходить, ни оставлять ее. Что бы она сейчас ни говорила.
«Терпение», — напомнил Уильям мысленно самому себе, сделал глубокий вдох и стал тогда молча слушать слова Авы, разыгрывая перед ней совершенно упертого, ничего не понимающего и никак, никуда не уходящего.
Кстати.
В таком раскладе «ссор» был свой очевидный плюс: не получая ответной реакции или хотя бы нескольких слов (ответом Блейка были только редкие кивки головой и примирительная улыбка), Ава очень скоро прекращала свои словесные эскапады. Ну, в самом деле! Как будто она говорит со стеной! В конце концов, это просто возмутительно!
Так и теперь, после поездки к офису Sunrise. Ава, когда они вернулись домой, молча вышла из автомобиля, сердито хлопнула дверью, и все в том же абсолютном молчании ушла в гардеробную.
Уильям слышал ее движения. Слышал, как расстегнув чехол, в который было упаковано платье, девушка поднялась на банкетку, достала с верхней полки коробку с какой-то определенной парой туфель, и спрыгнула на пол. А потом было то же, что и у него сейчас, — душ и дальнейшие сборы.
Думая о том, что на церемонию они поедут, по-прежнему, на Land Rover (как минимум потому, что ноги Блейка и спустя время не особо помещались в кабриолет Porsche), Уильям, одевшись, вышел из комнаты. И услышал, как из гардеробной выходит Ава. Блейк еще не взглянул на девушку (в эту секунду он был занят педантичной проверкой того, чтобы на белой рубашке не было складок или заломов), но почувствовал аромат ее духов.
Мандарин
Лимон
Черная смородина
Жасмин
Гуава
И... да, кажется, мускус.
Втянув пряный, утонченный аромат сильнее, Блейк поднял взгляд на Аву.
И совершенно пропал.
Платье было предельно простое. Длинное, «в пол» и темно-зеленое, оно выгодно подчеркивало открытые плечи Авы, а ниже, у талии, собиралось изящными, мягкими складками, которые, кажется, делали ее фигуру еще тоньше. Что же касается остальных деталей... Они, за исключением темно-зеленых и бархатных туфель на небольшом каблуке, повергли Блейка в прострацию. Уильям, успевший оценить и изящество черного кружева, маленьким полукругом выступившего над лифом, — он был похож на мягкий полумесяц, перевернутый вверх острыми углами, — и пикантную привлекательность высокого выреза, выполненного у бедра в форме запаха с мягкими линиями, дошел до того, что совершенно потерялся в словах.
Потому сухо сглотнул (как будто проглотил ежа) и уставился на девушку немигающим взглядом.
Ава тоже оказалась под впечатлением от Блейка. Костюм стального, серого цвета очень шел ему. Впрочем, как и все другие, что он носил. Она, в самом деле, — за исключением, пожалуй, того случая, когда Блейк в расстегнутой рубашке ворвался в ресторан Назаре... но на то тогда были свои причины, — никогда не видела Уильяма неопрятно, обычно одетым. Он почти всегда предпочитал костюмы (тут Аве вспомнился ее собственный испуганный крик, которым она ругала Блейка за то, что он не надел футболку, а приводить его в чувство тогда, на пляже, теряя в попытках расстегнуть пуговицы на рубашке драгоценное время, — то еще удовольствие). Но особенно привлекательным ей показалось то, что, в противовес ожиданиям, сейчас Уильям не надел к костюму галстук. И ворот рубашки, — загнутый на концах изящными, острыми и небольшими углами, — был свободно расстегнут.
Ава, любуясь Блейком, вспомнила, что он не особенно любит галстуки. И тем любопытнее выглядела небольшая бутоньерка, выполненная из переплетения белых, небольших роз, продетая андроидом в петлицу на лацкане пиджака.
— Ты... — выдохнула Ава.
— Совершенно чудесно выглядишь, — произнес Блейк.
Девушка кивнула, смотря на Уильяма. Они улыбнулись друг другу и, к собственному удивлению, немного смутились. Помедлив, Уильям подошел к Аве, аккуратно взял ее за руку и надел на запястье правой руки бутоньерку из таких же белых роз.
— О... — выдохнула девушка. — Спасибо...
Она подняла на Уильяма растерянный взгляд. А он, наклонившись, поцеловал ее в горячую щеку, и, переплетая их пальцы, крепко взял за руку.
* * *
А немигающий, пристальный взгляд Уильяма сопровождал Аву и в машине. Он скользил по ее профилю, то и дело останавливаясь на лице девушки. И в какой-то момент Ава не выдержала. Мягко, иронично улыбнувшись, она повернулась к Блейку, и сказала:
— Платье очень простое, Уильям! Прическа — тоже. А ты смотришь на меня так, будто...
В доказательство этого, она завела руки назад, коснулась объемного, низкого пучка, наскоро собранного ею, и начала его расплетать.
— Не трогай, пожалуйста. Прекрати, — попросил Уильям, отслеживая боковым зрением движения девушки. — Прошу, сделай как было.
Ава снова закрепила прическу шпильками и неуютно передернула обнаженными плечами, думая о том, что надо было, все-таки, выбрать другое платье, более закрытое. Но тогда, во время примерки и покупки, она не была такой, как сейчас, и все казалось... нормальным. А теперь... она чувствует себя голой. Но поменять платье нельзя, — единый стиль свадьбы и все такое... Да и обижать Риз... в такой день. Ладно, она соберется с силами и потерпит. Это же не займет слишком много времени?..
Отворачиваясь от своих мрачных мыслей, Ава побыстрее сбежала в реальность. Посмотрела на Уильяма, задержала взгляд на его серьезном, сосредоточенном лице. Оно теперь часто именно такое. Из-за нее. Какой-то нервный, душащий спазм поднялся к горлу девушки, крепко сдавил его.
— Прости меня. За то, что я так себя веду, — хрипло прошептала она.
Уильям ответил мягко, не отводя взгляда от дороги.
— Ты меня не обижаешь, Эви. Что бы ты ни говорила, я не ухожу.
— А лучше бы... Так будет лучше.
— Для кого?
— Для тебя.
— Для меня лучше, когда я с тобой. В такие моменты я почти мирный, — Уильям усмехнулся. — Диего тебе это подтвердит.
