Говорят, в одном из прибрежных городов он в одиночку вырезал всю местную ячейку гильдии. Ни один не выжил. А после — исчез. Никто не знает, кто он. Ни имени, ни возраста, ни прошлого.
Один из тех, кого он спас, однажды попытался его поблагодарить, спросив, кто он такой. Он лишь пожал плечами и сказал: "Зови просто Макс". Без пафоса. Без геройства. И ушёл. Он не копирует — он присваивает чужие способности. А потом — уничтожает аппонентав.
— Серьёзно? — Паша присвистнул. — Типа антигерой?
— Типа тот, кого даже «Вороны» не могут игнорировать. Он… непредсказуем.
Ян хотел что-то спросить, но вдруг вздрогнул: его рука снова начала пульсировать. Он тяжело выдохнул.
Аста подошла ближе:
— Вам повезло. Но в следующий раз...
Она не закончила.
Просто развернулась и добавила:
— Отдыхайте. Завтра поговорим. И да — отчёт на рассвете. Полный.
Утро.
Ян проснулся резко — будто его выдернули из сна за шиворот. Рука ныла, тяжесть в теле тянула к постели, но внутри было неспокойно.
Он сел, уставившись в потолок. Пульсация в пальцах была слабее, но напоминала: это не был сон. Это было настоящее. И они выжили.
«Если бы не он…»
Картина боя прокручивалась в голове, как замедленная съёмка: удары, кислотный зверь, разрушенный амулет, туман... и та фигура — Максим.
«Что, если бы мы остались одни? Смогли бы? Может, я мог увеличить себя? Нет, стал бы огромной мишенью. Или Паша мог бы отвлечь и подмениться?.. Или...»
Ответов не было. Только холодная, правда — без него их бы не было.
Он встал, прошёл к окну. За ним, в тумане, серый двор. И — движение. Быстрое, неестественное. Ян замер. Но когда он снова взглянул — ничего. Лишь воробей на ветке и белёсая дымка, облепившая улицу.
— Ян! Завтрак остывает! — позвала мама.
На кухне.
Отец уже уходил — на нём была рабочая куртка и слегка усталый взгляд. Мать — в фартуке, резала яйца на салат.
— Как ты? — спросил отец.
— Жив. И голоден.
— Это радует.
Они обмолвились ещё парой фраз, и Ян, стараясь не показывать боли, начал есть. С каждой ложкой возвращалось ощущение «нормальности».
Но где-то под этим — треск, внутренний звон, как будто мир перестал совпадать с самим собой.
Школа.
День начался вяло. Уроки шли, как сквозь вату. Учитель истории срывался, один из преподавателей отменил занятие — «по личным причинам».
Во дворе говорили, что ночью на границе города была вспышка. Кто-то из ребят шептал, что один старшеклассник пропал без следа.
— Туман сгущался за границами города все сильнее, — сказал кто-то. — Говорят, он не просто убивает.
Ян молчал. Паша — зевал, как будто ничего не случилось.
— Эй, — окликнула одноклассница. — Что с вами? Вы какие-то... другие.
— Просто подросли, — пожал плечами Паша.
Ян — худой, с проницательными серыми глазами. Волосы спутаны, нос прямой, брови хмурые. Взгляд — чуть старше, чем был неделю назад.
Паша — мощный, широкоплечий, с короткой стрижкой, шрам на скуле. Постоянно в движении, словно тело его знает, что надо быть готовым. Его руки — будто сделаны для удара, но в пальцах — ловкость фокусника.
Они молчали, но каждый в классе почувствовал сдвиг. Что-то в них стало другим. И это пугало.
Гильдия Орхидеи.
Аста стояла перед картой. Рядом — ещё трое. Все в плащах, с разными символами.
— Это Эрик, — коротко представила она мужчину с ожогом на щеке. — Тактик. Холодный ум, горячие методы.
— Лора, — женщина в очках кивнула. — Архивист. Чувствует Туман лучше, чем кто-либо.
— И Ральф, — добавила Аста, глядя на молчаливого громилу с шрамами и тяжёлым взглядом. — Ударная сила. Обычно говорит кулаками, но вы его полюбите.
— Эти люди не будут с вами постоянно, но знать их в лицо — уже шаг к выживанию.
— Граница ослабла, — говорил мужчина с ожогом на левой щеке. — Туман стал давить изнутри и снаружи.
— Словно кто-то ищет трещину, — добавила женщина в очках.
— Это не просто просачивание. Это — вторжение.
Аста кивнула:
— Мы не готовы к прямой атаке. Поэтому мы обязаны быть готовы ко всему и предпринять все возможные меры для защиты границ.
Она посмотрела на двоих новичков — стоящих в углу.
— Ян. Паша. Есть одно место. Старый энергосектор, недалеко от северной границы. Там… странные сигналы. Люди. Тени. Нужно проверить. Без контакта. Только разведка.
Ян кивнул. Паша закатил глаза, но не спорил.
— И да, — добавила Аста. — Если встретите кого-то… и он скажет, что вас ждали — бегите.
Переоделись молча. Проверили снаряжение. Ян старался не смотреть Паше в глаза — слишком хорошо помнил момент, когда друг едва не исчез под лапой зверя.
На этот раз не было боевой группы — только они вдвоём. Аста сказала: «Разведка».
Но в голосе было больше, чем приказ. Что-то будто стягивалось под кожей её слов. Будто она держала от них часть правды.
Они вышли через боковую галерею. За воротами — серое, вязкое пространство. Город будто отступал в себя.
— Чую, будет весело, — пробормотал Паша, поглядывая на небо. Оно было слишком низким. Словно нависало.
Ян молчал. Внутри всё звенело — не от страха, а от странной… настройки. Как будто кто-то прокручивал частоты в его голове, подбирая нужную волну.
Старый энергосектор находился между разрушенным ТЦ и бывшим заводом. Плотные бетонные кварталы, где Туман застревал, как в раковине. Там не было света. Только серое, мертвенно-пульсирующее молчание.
Они шли быстро. Шаги почти не звучали. Лишь капли влаги, падающие с крыш.
Промзона встретила их безмолвием. Бывшие опоры ЛЭП торчали, как сломанные кости.
— Вижу движение, — сказал Ян.
Паша остановился.
— Где?
Ян указал: тень проскользнула у угла здания. Слишком ровная, чтобы быть игрой света. Слишком быстрая для обычного прохожего. И — не отбрасывала второго следа.
— Подмена? — спросил Паша вполголоса.
— Нет. Это не мы. Это — другое.
Они двинулись осторожно.
Ян остановился у торчащей бетонной балки и вдохнул глубже, концентрируясь.
— Прикроешь? — спросил он.
— Без слов, — ответил Паша, вытягивая пальцы, готовый к подмене в любой момент.
Ян шагнул в сторону и стал сжиматься. Тело сжалось, скрутившись внутрь себя, — сначала медленно, затем с резким хлопком воздуха. Мгновение — и он исчез с обычного взгляда. На земле осталась лишь пыль, искажаемая неестественным отблеском.
Паша опустил глаза — и заметил маленькую фигурку. Ян, не больше фаланги пальца, двигался по трещинам в бетоне, словно муравей, но с точностью разведчика.
С его высоты всё казалось другим. Корни травы были как деревья. Ржавчина — как холмы. А каждая капля тумана — как оплавленный комок стекла, медленно ползущий по воздуху.
Он продвигался вперёд — к открытому дверному проёму в нижний уровень подстанции.
С этого масштаба дверь выглядела как развалина из чьих-то древних снов: угрожающая, зияющая, неестественно тёплая.
Он вошёл внутрь.
Тишина давила. Не на уши — на кости.
Сквозь крошечные ниши он пробирался вперёд. В стене виднелась щель — за ней слабо пульсировал маячок гильдии, но… искажённый, будто он передавал не только сигнал, но и нечто иное.
Внезапно Ян застыл.
В воздухе, совсем рядом, повис запах. Не тумана. Не пыли. Памяти.
«…осталась… за пределом…»
Звук прошёл не по воздуху, а внутри мышц. Как судорога.
Он резко отступил назад, развернулся и метнулся к выходу — микроскопическим рывком, перескакивая по волокнам бетона.
Когда он добрался до Паши и начал расти, тело будто не сразу вспомнило, как это — быть большим. Пульсация в ладонях усилилась. Пространство снова встало на место, но взгляд дрожал.
— Там… что-то есть, — выдохнул он. — Но не видно. Только звук. И маяк — он как будто… заражён.
Паша кивнул.
— Долго оставаться в этом месте — ошибка.
Когда они двинулись назад, Ян оглянулся — и на стене, где прежде ничего не было, появился след. Как отпечаток руки.
Тонкий, почти призрачный, но с пульсирующим сиянием — голубым и фиолетовым.
Как печать. Или… приглашение.
Парни стремительно направились в гильдию. Дверь гильдии закрылась за ними мягко, почти бесшумно, но звук отдался внутри, будто замкнулась клетка, а не проход.
Внутри было пусто. Слишком пусто.
Не привычно спокойно — а настороженно тихо, как перед тем, как начнёт капать с потолка кровь.
Комната, где обычно встречала их Аста, пустовала. Лишь слабый свет лампы играл бликами на стенах. Ян сделал пару шагов вперёд — и тут же остановился.
В дальнем углу за столом стояла женщина в очках. Они её ещё не видели — только слышали имя на брифинге. Лора.
Она подняла голову, убрала ладони от висков. Взгляд — острый, но уставший, как у человека, который слишком много раз видел одно и то же — и каждый раз надеялся, что это будет иначе.
— Вы вернулись, — произнесла она. Не удивлённо. Скорее — облегчённо, но без веры.
— Где Аста? — спросил Ян.
— Её отряд ушёл к юго-западной границе… с Эриком. Должны были вернуться пару часов назад. Пока связи нет.
Паша тихо чертыхнулся. Ян кивнул, медленно поднял руку:
— Мы нашли маяк. В подстанции. Но он… не просто сигналит. Он звучит, будто дышит. И… у меня появилась вот такая штука.
Он раскрыл ладонь.
На коже — едва уловимая пульсация, будто под ней текла светящаяся жидкость.
Лора встала. Подошла ближе. Впервые.
Смотрела не на него — на метку, будто ждала, что та заговорит первой.
— Это… похоже на контактную петлю. Я не уверена.
Есть записи, фрагментарные. Такое происходило, когда кто-то попадал в искажённую зону и оставался в сознании.
— И что это значит? — Паша скрестил руки.
— Возможно… — Лора чуть наклонилась. — Это не просто наблюдение. Это пометка. Отбор.
— Кем? — спросил Ян.
Лора молчала. Потом выдохнула:
— В архивах это называют — “приглашение.”
ИНТЕРЛЮДИЯ III — О ТОМ, КТО СТАЛ ШАГОМ
Мантра падения Ткача Тумана
Я не спас. Я остался.
Я не герой — я ошибка, что с голосом.
Я — пульс в забытой венозной системе
вашего дохлого, пьяного космоса.
(ритмически — бит в два удара)
Не вверх. Ни зова. Ни знака.
Лишь я, а за шагом лишь шаг.
Я — трещина. Лестница. Кровь на бураках.
Не падал. Я просто сползал.
Мир за миром — без паузы, без ритма.
Лишь чужой кислород обжигал.
Я стал шрамом между богом и бытом.
И забыл своё имя. И призвание.
Где-то свет. Где-то тень. Где-то гной. Где-то вера.
Но никто не сказал, что падение — вверх.
Я шёл через стекла, через пепел и зверя,
а теперь я сам — их смешанный век.
«Ты же хотел быть сильным, да?
Бессмертным? Чистым?
Так вот тебе — голод вместо дара.
Гниение вместо истины.»
Я был Кириллом.
Говорил, любил, выбирал.
Теперь — не говорю.
Теперь — лишь слышу не думая.
Ваши страхи, молитвы и слёзы. Все вздохи.
Пульс мира и скорбь, теперь корм для дороги.
Ваши крики — лишь дождь.
Ваша боль — как мёд, только мёртвый и тёплый.
Но безвкусный, как прах, творца моего.
Я не первый, изломан дорогою.
Не пророк и не гнида. Не пёс и не сын.
Я — огрызок от бога, забывшего стих.
И мне снится, что вас — больше нет никого!
Я смотрю в отражение —
Оно шепчет:
«Тебя больше нет.
Есть только Я
А тебя больше нет.
«Где был ты — теперь след.
Где был след — теперь крик.
Где был крик — теперь свет.
Где был свет — теперь Я.
Где был Я — теперь…»
...тишина.
Ночь ничего не скрыла.
Она просто размазала тревогу по часам, как пепел по воде.
Ян не спал. Он просто лежал с открытыми глазами, считал удары сердца — и ловил паузы, когда между ударами звенело что-то чужое.
То ли отголосок, то ли зов.
Иногда казалось — кто-то шепчет его имя.
Не в комнате. Не в ушах. Внутри черепа.
Утро было тусклым.
Погода — серая, как ткань, выстиранная до дыр.
Он встретил Пашу у выхода.
Тот вертел нож в пальцах — просто так, не ради угрозы. Просто, чтобы не стоять.
— Ты готов? — спросил Ян.
— Ага. Всегда готов не туда идти.
Лора была уже у ворот. Рядом — Ральф. Молчит, как камень. За ним — ещё один юноша, новый. Звали Тим. Слишком молодой. Слишком живой для этого.
— Выдвигаемся, — сказала Лора. — Район 11, бывшая станция водонапора. Там нашли его.
— Кого — его? — спросил Паша.
— Одного из группы Асты. Без сознания. Весь… внутри тумана. Как будто он сам стал частью его.
Она повернулась к Яну и вложила в его ладонь небольшую капсулу, похожую на осколок механического сердца.
— Это стабилизатор. Внутри — гель обратной полярности. Поможет не раствориться, если попадёшь… туда, где грани нет.
— Это поможет?
— Если ты уже отмечен — поможет не сразу умереть.
Ян кивнул. Убрал капсулу в нагрудный карман. Пульс внутри неё бился в такт с его пальцами.
Дорога была молчалива.
Город — не город. Ландшафт не держал форму.
Тень одного здания — ложилась на крыши другого.
Свет не светил — он стонал.
Ян шёл первым. Паша сзади.
Иногда тот что-то бормотал себе под нос — чтобы не слышать других голосов.
Когда они дошли до подвала — тело лежало в углу.
Движения не было. Лицо — высохшее, словно высосанное изнутри.
Но — живой. Ещё.
Руки — покрыты отпечатками, словно щупальца прикасались и отступили.
Он зашевелился, когда Ян приблизился.
Глаза открылись. Но не смотрели.
Он говорил в пустоту.
— Свет… она держала…
— Слишком яркий… она была…
— Тьма пришла… щупальца… я…
— Она знала…
— Ей было страшно…
— Страшно…
Ян почувствовал, как его дыхание запоздало. Как будто кто-то держал воздух пальцами.
Он прикоснулся к груди выжившего.
И провалился словно в прошлое:
Аста стояла одна.
Позади разрушенный каркас станции. Вокруг — туман, гудящий, как гигантский улей, и дрожащие тени, не отбрасываемые светом.
Перед ней — крысиная фигура: тонкий, сухой, в чёрной куртке с рваными краями.
Глаза — щели. Зрачки — провалы.
Из-под рукавов — чёрные нити, как жилы.
Он улыбался, как будто бой — это танец, в котором он всегда ведёт.
— Ты не выйдешь отсюда, — сказала Аста.
Он не ответил. Просто растёкся в пол.
Из тени под её ногами вырвалось щупальце, метнулось к шее — но она вспыхнула, и взрыв света отсёк его.
Она прыгнула в сторону, закручиваясь в воздухе. В руке — розовая орхидея, из лепестков которой выстрелила дуга света, разрезав ближайшую стену.
Существо выросло у неё за спиной. Попытка удара — Аста едва успевает выставить барьер, но отлетает назад.
Грудь срезало — не по коже, а по разуму. Её голова загудела. Сердце сбилось с ритма.
Он смеялся. Или воздух смеялся за него.
Из стен вышли тени с пастями — десятки, зигзагообразные.
Они не шли — ползли.
Аста собрала руки в знак, и от неё выросла сфера, пульсирующая светом.
Каждое прикосновение тени — обжигало.
Её плечо треснуло. Кровь — белая, светящаяся.
Она бросилась вперёд.
Удар — в лицо врагу.
Он отлетает — исчезает — выныривает из другой стороны.
Щупальца оплетают её лодыжку, втягивают в чернильное пятно.
Она взрывает его вспышкой света, летит вперёд, катится по полу — встаёт с трещиной в бедре.
«Свет... сгорает быстрее всего...» — шепчет он отовсюду.
Аста кричит.
И из её груди вырывается столб чистого света, направленный в небо.
Существо визжит. Но не от боли — от удовольствия.
Щупальца растут отовсюду.
Челюсти, открывающиеся в потолке, бросаются вниз.
Огромный клык рассекает воздух — врезается в её барьер, проламывает его.
Её отбрасывает сквозь бетон, в другой зал.
Свет дрожит. Орхидеи горят прямо в руках.
Один из тех, кого он спас, однажды попытался его поблагодарить, спросив, кто он такой. Он лишь пожал плечами и сказал: "Зови просто Макс". Без пафоса. Без геройства. И ушёл. Он не копирует — он присваивает чужие способности. А потом — уничтожает аппонентав.
— Серьёзно? — Паша присвистнул. — Типа антигерой?
— Типа тот, кого даже «Вороны» не могут игнорировать. Он… непредсказуем.
Ян хотел что-то спросить, но вдруг вздрогнул: его рука снова начала пульсировать. Он тяжело выдохнул.
Аста подошла ближе:
— Вам повезло. Но в следующий раз...
Она не закончила.
Просто развернулась и добавила:
— Отдыхайте. Завтра поговорим. И да — отчёт на рассвете. Полный.
Глава 13 — Хрупкие стены
Утро.
Ян проснулся резко — будто его выдернули из сна за шиворот. Рука ныла, тяжесть в теле тянула к постели, но внутри было неспокойно.
Он сел, уставившись в потолок. Пульсация в пальцах была слабее, но напоминала: это не был сон. Это было настоящее. И они выжили.
«Если бы не он…»
Картина боя прокручивалась в голове, как замедленная съёмка: удары, кислотный зверь, разрушенный амулет, туман... и та фигура — Максим.
«Что, если бы мы остались одни? Смогли бы? Может, я мог увеличить себя? Нет, стал бы огромной мишенью. Или Паша мог бы отвлечь и подмениться?.. Или...»
Ответов не было. Только холодная, правда — без него их бы не было.
Он встал, прошёл к окну. За ним, в тумане, серый двор. И — движение. Быстрое, неестественное. Ян замер. Но когда он снова взглянул — ничего. Лишь воробей на ветке и белёсая дымка, облепившая улицу.
— Ян! Завтрак остывает! — позвала мама.
На кухне.
Отец уже уходил — на нём была рабочая куртка и слегка усталый взгляд. Мать — в фартуке, резала яйца на салат.
— Как ты? — спросил отец.
— Жив. И голоден.
— Это радует.
Они обмолвились ещё парой фраз, и Ян, стараясь не показывать боли, начал есть. С каждой ложкой возвращалось ощущение «нормальности».
Но где-то под этим — треск, внутренний звон, как будто мир перестал совпадать с самим собой.
Школа.
День начался вяло. Уроки шли, как сквозь вату. Учитель истории срывался, один из преподавателей отменил занятие — «по личным причинам».
Во дворе говорили, что ночью на границе города была вспышка. Кто-то из ребят шептал, что один старшеклассник пропал без следа.
— Туман сгущался за границами города все сильнее, — сказал кто-то. — Говорят, он не просто убивает.
Ян молчал. Паша — зевал, как будто ничего не случилось.
— Эй, — окликнула одноклассница. — Что с вами? Вы какие-то... другие.
— Просто подросли, — пожал плечами Паша.
Ян — худой, с проницательными серыми глазами. Волосы спутаны, нос прямой, брови хмурые. Взгляд — чуть старше, чем был неделю назад.
Паша — мощный, широкоплечий, с короткой стрижкой, шрам на скуле. Постоянно в движении, словно тело его знает, что надо быть готовым. Его руки — будто сделаны для удара, но в пальцах — ловкость фокусника.
Они молчали, но каждый в классе почувствовал сдвиг. Что-то в них стало другим. И это пугало.
Гильдия Орхидеи.
Аста стояла перед картой. Рядом — ещё трое. Все в плащах, с разными символами.
— Это Эрик, — коротко представила она мужчину с ожогом на щеке. — Тактик. Холодный ум, горячие методы.
— Лора, — женщина в очках кивнула. — Архивист. Чувствует Туман лучше, чем кто-либо.
— И Ральф, — добавила Аста, глядя на молчаливого громилу с шрамами и тяжёлым взглядом. — Ударная сила. Обычно говорит кулаками, но вы его полюбите.
— Эти люди не будут с вами постоянно, но знать их в лицо — уже шаг к выживанию.
— Граница ослабла, — говорил мужчина с ожогом на левой щеке. — Туман стал давить изнутри и снаружи.
— Словно кто-то ищет трещину, — добавила женщина в очках.
— Это не просто просачивание. Это — вторжение.
Аста кивнула:
— Мы не готовы к прямой атаке. Поэтому мы обязаны быть готовы ко всему и предпринять все возможные меры для защиты границ.
Она посмотрела на двоих новичков — стоящих в углу.
— Ян. Паша. Есть одно место. Старый энергосектор, недалеко от северной границы. Там… странные сигналы. Люди. Тени. Нужно проверить. Без контакта. Только разведка.
Ян кивнул. Паша закатил глаза, но не спорил.
— И да, — добавила Аста. — Если встретите кого-то… и он скажет, что вас ждали — бегите.
Переоделись молча. Проверили снаряжение. Ян старался не смотреть Паше в глаза — слишком хорошо помнил момент, когда друг едва не исчез под лапой зверя.
На этот раз не было боевой группы — только они вдвоём. Аста сказала: «Разведка».
Но в голосе было больше, чем приказ. Что-то будто стягивалось под кожей её слов. Будто она держала от них часть правды.
Они вышли через боковую галерею. За воротами — серое, вязкое пространство. Город будто отступал в себя.
— Чую, будет весело, — пробормотал Паша, поглядывая на небо. Оно было слишком низким. Словно нависало.
Ян молчал. Внутри всё звенело — не от страха, а от странной… настройки. Как будто кто-то прокручивал частоты в его голове, подбирая нужную волну.
Старый энергосектор находился между разрушенным ТЦ и бывшим заводом. Плотные бетонные кварталы, где Туман застревал, как в раковине. Там не было света. Только серое, мертвенно-пульсирующее молчание.
Они шли быстро. Шаги почти не звучали. Лишь капли влаги, падающие с крыш.
Промзона встретила их безмолвием. Бывшие опоры ЛЭП торчали, как сломанные кости.
— Вижу движение, — сказал Ян.
Паша остановился.
— Где?
Ян указал: тень проскользнула у угла здания. Слишком ровная, чтобы быть игрой света. Слишком быстрая для обычного прохожего. И — не отбрасывала второго следа.
— Подмена? — спросил Паша вполголоса.
— Нет. Это не мы. Это — другое.
Они двинулись осторожно.
Ян остановился у торчащей бетонной балки и вдохнул глубже, концентрируясь.
— Прикроешь? — спросил он.
— Без слов, — ответил Паша, вытягивая пальцы, готовый к подмене в любой момент.
Ян шагнул в сторону и стал сжиматься. Тело сжалось, скрутившись внутрь себя, — сначала медленно, затем с резким хлопком воздуха. Мгновение — и он исчез с обычного взгляда. На земле осталась лишь пыль, искажаемая неестественным отблеском.
Паша опустил глаза — и заметил маленькую фигурку. Ян, не больше фаланги пальца, двигался по трещинам в бетоне, словно муравей, но с точностью разведчика.
С его высоты всё казалось другим. Корни травы были как деревья. Ржавчина — как холмы. А каждая капля тумана — как оплавленный комок стекла, медленно ползущий по воздуху.
Он продвигался вперёд — к открытому дверному проёму в нижний уровень подстанции.
С этого масштаба дверь выглядела как развалина из чьих-то древних снов: угрожающая, зияющая, неестественно тёплая.
Он вошёл внутрь.
Тишина давила. Не на уши — на кости.
Сквозь крошечные ниши он пробирался вперёд. В стене виднелась щель — за ней слабо пульсировал маячок гильдии, но… искажённый, будто он передавал не только сигнал, но и нечто иное.
Внезапно Ян застыл.
В воздухе, совсем рядом, повис запах. Не тумана. Не пыли. Памяти.
«…осталась… за пределом…»
Звук прошёл не по воздуху, а внутри мышц. Как судорога.
Он резко отступил назад, развернулся и метнулся к выходу — микроскопическим рывком, перескакивая по волокнам бетона.
Когда он добрался до Паши и начал расти, тело будто не сразу вспомнило, как это — быть большим. Пульсация в ладонях усилилась. Пространство снова встало на место, но взгляд дрожал.
— Там… что-то есть, — выдохнул он. — Но не видно. Только звук. И маяк — он как будто… заражён.
Паша кивнул.
— Долго оставаться в этом месте — ошибка.
Когда они двинулись назад, Ян оглянулся — и на стене, где прежде ничего не было, появился след. Как отпечаток руки.
Тонкий, почти призрачный, но с пульсирующим сиянием — голубым и фиолетовым.
Как печать. Или… приглашение.
Парни стремительно направились в гильдию. Дверь гильдии закрылась за ними мягко, почти бесшумно, но звук отдался внутри, будто замкнулась клетка, а не проход.
Внутри было пусто. Слишком пусто.
Не привычно спокойно — а настороженно тихо, как перед тем, как начнёт капать с потолка кровь.
Комната, где обычно встречала их Аста, пустовала. Лишь слабый свет лампы играл бликами на стенах. Ян сделал пару шагов вперёд — и тут же остановился.
В дальнем углу за столом стояла женщина в очках. Они её ещё не видели — только слышали имя на брифинге. Лора.
Она подняла голову, убрала ладони от висков. Взгляд — острый, но уставший, как у человека, который слишком много раз видел одно и то же — и каждый раз надеялся, что это будет иначе.
— Вы вернулись, — произнесла она. Не удивлённо. Скорее — облегчённо, но без веры.
— Где Аста? — спросил Ян.
— Её отряд ушёл к юго-западной границе… с Эриком. Должны были вернуться пару часов назад. Пока связи нет.
Паша тихо чертыхнулся. Ян кивнул, медленно поднял руку:
— Мы нашли маяк. В подстанции. Но он… не просто сигналит. Он звучит, будто дышит. И… у меня появилась вот такая штука.
Он раскрыл ладонь.
На коже — едва уловимая пульсация, будто под ней текла светящаяся жидкость.
Лора встала. Подошла ближе. Впервые.
Смотрела не на него — на метку, будто ждала, что та заговорит первой.
— Это… похоже на контактную петлю. Я не уверена.
Есть записи, фрагментарные. Такое происходило, когда кто-то попадал в искажённую зону и оставался в сознании.
— И что это значит? — Паша скрестил руки.
— Возможно… — Лора чуть наклонилась. — Это не просто наблюдение. Это пометка. Отбор.
— Кем? — спросил Ян.
Лора молчала. Потом выдохнула:
— В архивах это называют — “приглашение.”
ИНТЕРЛЮДИЯ III — О ТОМ, КТО СТАЛ ШАГОМ
Мантра падения Ткача Тумана
Я не спас. Я остался.
Я не герой — я ошибка, что с голосом.
Я — пульс в забытой венозной системе
вашего дохлого, пьяного космоса.
(ритмически — бит в два удара)
Не вверх. Ни зова. Ни знака.
Лишь я, а за шагом лишь шаг.
Я — трещина. Лестница. Кровь на бураках.
Не падал. Я просто сползал.
Мир за миром — без паузы, без ритма.
Лишь чужой кислород обжигал.
Я стал шрамом между богом и бытом.
И забыл своё имя. И призвание.
Где-то свет. Где-то тень. Где-то гной. Где-то вера.
Но никто не сказал, что падение — вверх.
Я шёл через стекла, через пепел и зверя,
а теперь я сам — их смешанный век.
«Ты же хотел быть сильным, да?
Бессмертным? Чистым?
Так вот тебе — голод вместо дара.
Гниение вместо истины.»
Я был Кириллом.
Говорил, любил, выбирал.
Теперь — не говорю.
Теперь — лишь слышу не думая.
Ваши страхи, молитвы и слёзы. Все вздохи.
Пульс мира и скорбь, теперь корм для дороги.
Ваши крики — лишь дождь.
Ваша боль — как мёд, только мёртвый и тёплый.
Но безвкусный, как прах, творца моего.
Я не первый, изломан дорогою.
Не пророк и не гнида. Не пёс и не сын.
Я — огрызок от бога, забывшего стих.
И мне снится, что вас — больше нет никого!
Я смотрю в отражение —
Оно шепчет:
«Тебя больше нет.
Есть только Я
А тебя больше нет.
«Где был ты — теперь след.
Где был след — теперь крик.
Где был крик — теперь свет.
Где был свет — теперь Я.
Где был Я — теперь…»
...тишина.
Глава 14 — Тоньше стекла
Ночь ничего не скрыла.
Она просто размазала тревогу по часам, как пепел по воде.
Ян не спал. Он просто лежал с открытыми глазами, считал удары сердца — и ловил паузы, когда между ударами звенело что-то чужое.
То ли отголосок, то ли зов.
Иногда казалось — кто-то шепчет его имя.
Не в комнате. Не в ушах. Внутри черепа.
Утро было тусклым.
Погода — серая, как ткань, выстиранная до дыр.
Он встретил Пашу у выхода.
Тот вертел нож в пальцах — просто так, не ради угрозы. Просто, чтобы не стоять.
— Ты готов? — спросил Ян.
— Ага. Всегда готов не туда идти.
Лора была уже у ворот. Рядом — Ральф. Молчит, как камень. За ним — ещё один юноша, новый. Звали Тим. Слишком молодой. Слишком живой для этого.
— Выдвигаемся, — сказала Лора. — Район 11, бывшая станция водонапора. Там нашли его.
— Кого — его? — спросил Паша.
— Одного из группы Асты. Без сознания. Весь… внутри тумана. Как будто он сам стал частью его.
Она повернулась к Яну и вложила в его ладонь небольшую капсулу, похожую на осколок механического сердца.
— Это стабилизатор. Внутри — гель обратной полярности. Поможет не раствориться, если попадёшь… туда, где грани нет.
— Это поможет?
— Если ты уже отмечен — поможет не сразу умереть.
Ян кивнул. Убрал капсулу в нагрудный карман. Пульс внутри неё бился в такт с его пальцами.
Дорога была молчалива.
Город — не город. Ландшафт не держал форму.
Тень одного здания — ложилась на крыши другого.
Свет не светил — он стонал.
Ян шёл первым. Паша сзади.
Иногда тот что-то бормотал себе под нос — чтобы не слышать других голосов.
Когда они дошли до подвала — тело лежало в углу.
Движения не было. Лицо — высохшее, словно высосанное изнутри.
Но — живой. Ещё.
Руки — покрыты отпечатками, словно щупальца прикасались и отступили.
Он зашевелился, когда Ян приблизился.
Глаза открылись. Но не смотрели.
Он говорил в пустоту.
— Свет… она держала…
— Слишком яркий… она была…
— Тьма пришла… щупальца… я…
— Она знала…
— Ей было страшно…
— Страшно…
Ян почувствовал, как его дыхание запоздало. Как будто кто-то держал воздух пальцами.
Он прикоснулся к груди выжившего.
И провалился словно в прошлое:
Аста стояла одна.
Позади разрушенный каркас станции. Вокруг — туман, гудящий, как гигантский улей, и дрожащие тени, не отбрасываемые светом.
Перед ней — крысиная фигура: тонкий, сухой, в чёрной куртке с рваными краями.
Глаза — щели. Зрачки — провалы.
Из-под рукавов — чёрные нити, как жилы.
Он улыбался, как будто бой — это танец, в котором он всегда ведёт.
— Ты не выйдешь отсюда, — сказала Аста.
Он не ответил. Просто растёкся в пол.
Из тени под её ногами вырвалось щупальце, метнулось к шее — но она вспыхнула, и взрыв света отсёк его.
Она прыгнула в сторону, закручиваясь в воздухе. В руке — розовая орхидея, из лепестков которой выстрелила дуга света, разрезав ближайшую стену.
Существо выросло у неё за спиной. Попытка удара — Аста едва успевает выставить барьер, но отлетает назад.
Грудь срезало — не по коже, а по разуму. Её голова загудела. Сердце сбилось с ритма.
Он смеялся. Или воздух смеялся за него.
Из стен вышли тени с пастями — десятки, зигзагообразные.
Они не шли — ползли.
Аста собрала руки в знак, и от неё выросла сфера, пульсирующая светом.
Каждое прикосновение тени — обжигало.
Её плечо треснуло. Кровь — белая, светящаяся.
Она бросилась вперёд.
Удар — в лицо врагу.
Он отлетает — исчезает — выныривает из другой стороны.
Щупальца оплетают её лодыжку, втягивают в чернильное пятно.
Она взрывает его вспышкой света, летит вперёд, катится по полу — встаёт с трещиной в бедре.
«Свет... сгорает быстрее всего...» — шепчет он отовсюду.
Аста кричит.
И из её груди вырывается столб чистого света, направленный в небо.
Существо визжит. Но не от боли — от удовольствия.
Щупальца растут отовсюду.
Челюсти, открывающиеся в потолке, бросаются вниз.
Огромный клык рассекает воздух — врезается в её барьер, проламывает его.
Её отбрасывает сквозь бетон, в другой зал.
Свет дрожит. Орхидеи горят прямо в руках.
