Невозмутимость сохраняли только повар (где ж ему еще быть, как не на кухне?), да подмастерья. Их отстранили от работы и запретили покидать территорию печатного дома — они, как честные люди, не работали и не покидали. Какие могут быть претензии?
И потому очень удивились, когда и Миарит, и рыцарь-Меч, наскоро устрашив нарушителей, сосредоточили внимание именно на их скромных особах.
Логика Оррена была проста, как топорище: бегать по гостиницам Нера в поисках лже-Сожеса вдвоем можно неделю. Отправлять на поиски помощников, объект ни разу не видевших, с тем, чтобы они своими словами пересказывали описание, слышанное с чужих слов — тоже достаточно сомнительная затея, тут печатник прав, нужны портреты. Но кто может таскаться по гостевым дворам с портретами некоего разыскиваемого дворянина и при этом вызывать не подозрения, а желание помочь? И для какой цели? Ответ существовал только один.
— Запомните, — на ходу втолковывал удивленным парням Кей, с аппетитом жуя подсунутый поваром кусок хлеба с копченым мясом, — вы — ученики художника. Некий господин заказал вашему учителю портрет своей невесты. И вот, время, отведенное на работу, прошло, портрет готов, надо отдать, а вы позабыли точное название гостиницы, где сей достойный заказчик остановился — у вас своя невеста есть, и в момент, когда обговаривались детали заказа, вы думали о ней, а не о работе. А признаться хозяину боитесь — поколотит, или вообще выгонит. И вот, вроде бы как это название, а может быть и не это, «не подскажете, добрые господа?» и все такое. Да пожалостливее сочиняйте, чтоб все слушатели прониклись. Портреты "заказчика" готовы, вот, держите, а "невест" я вам сейчас найду.
Меч, приотставший, чтобы не мешать выдаче боевого задания, поднялся вслед за группой начинающих разведчиков (пожалуй, слишком крупных и мускулистых для отведенной им роли — со станками управляться других не брали, — но других искать было попросту негде) и их командиром-диверсантом на второй этаж, к рабочим кабинетам Миаритов, и прислонился к дверному косяку. Печатник упоенно зарылся в груды бумаг, наваленных на три сдвинутых возле двери стола, а потом зачем-то принялся снимать со стен пейзажи в вычурных золоченых рамках.
Не утерпев, рыцарь подошел ближе и заглянул через плечо. Первый пейзаж как раз отправился в общую кучу на стол, и на Меча глянула из золотого обрамления полноватая дама в огромном эннене.
— Это что?!
— Первая невеста. — Гравер ловко закрепил даму в ее новом обиталище и передал ближайшему подмастерью.
— Какая невеста?! Это копия со знаменитого портрета Деоны Эривейской, прабабушки Его величества! — Дворянин посмотрел на то, как подмастерье ничтоже сумняшеся засунул портрет под мышку, и беспокойно вытянул шею, пытаясь рассмотреть остальные, но из-за спины рослого сообщника ничего толком не было видно. — И лет ей тут уже вполне прилично.
Миарит отвлекся от работы и соизволил оглянуться.
— Ну так и Сожес далеко не юнец. И владельцы гостиниц — не знатоки живописи начала прошлого века. Им что Деона, что дочка маэрского ректора, без разницы, они ни ту, ни другую ни разу не видели, так что я сейчас быстренько найду копии тех картин, с которых гравюры для разных книг делал, и будет нам счастье. И вообще, чего вы от меня хотели? Настоящих портретов невест?
Проще всего было бы использовать пробные оттиски гравюр, аккуратно подшитые в каталог, и искать бы не пришлось ничего, да по традиции портреты должны быть цветными. В идеале — написанными темперой или маслом, но такое у Кея не водилось, а вот акварелей за годы работы накопилось достаточно. Поэтому печатник в сотый раз пообещал себе навести порядок в рабочих материалах и продолжил поиски.
— А почему бы и нет? — Оррен с раздражением прошелся по мастерской, отнял у подмастерья портрет Деоны, посмотрел на молодящуюся интриганку, как на личного врага, и сунул обратно в руки возмущенному парню. Безобразие! — Вам же наверняка уже целую кучу наприсылали. Миариты — семья известная и уважаемая, деловых партнеров с незамужними дочками должно быть предостаточно.
Кей вздохнул. Потом поморщился. И одним движением выдрал заклинивший ящик стола, с которым до этого безуспешно боролся.
— Только четыре. И то не понимаю зачем — все равно невесту мне выбирал папа исходя из стратегических планов по развитию издательского дома, что характерно, портретами при этом не заинтересовавшись. И хранятся они, разумеется, дома, а не здесь.
Портрет королевы фей Роанты (сколько геморроя было с этими сидовыми балладами знал только сам гравер, да помогавший ему корректор) занял свое место в рамке. Кей полюбовался, результатом, отмечая удачный ракурс — крыльев не видно, сплошные медные локоны на весь лист.
Подмастерья устроили короткую потасовку за право "выгуливать" такую знойную красотку, и гордый победитель отошел с трофеем назад, подальше от загребущих лап рыцаря, но тот уже понял, что спорить бесполезно, и сейчас сидел на рабочем стуле хозяина мастерской, вытянув ноги.
— Что, некрасивую невесту выбрал?
В голосе рыцаря слышалось легкое насмешливое сочувствие и Кею пришлось напомнить себе, что сейчас это союзник. Пускай и временный. Задавить всколыхнувшееся раздражение оказалось легко, но желание дать по шее никуда не пропало.
— Вполне симпатичная. Я вообще везучий.
Снисходительно улыбнувшись, печатник вернулся к прерванному занятию. Говорить чужаку плохое про члена своей семьи, пускай даже и будущего, и навязанного меркантильным родителем, Кей не собирался. Тем более, что юная Гвирэлин была действительно вполне миловидной. Не писаная красавица, но смотреть приятно. А вот общаться... Кейэд вспомнил свой единственный визит к Гверу Оквэту, владельцу крупнейшей бумажной фабрики на южном берегу, и наклонился над рамой пониже, чтобы подчиненные и рыцарь не заметили пробежавшую по лицу тень.
Оквэт оказал будущему родственнику и сыну лучшего делового партнера поистине королевский прием: дела решались легко и приятно, обеды были вкусны и изобильны, нареченная радовала взор приветливой улыбкой. Единственное, что удивляло — любящий папенька всегда сажал ее подальше от жениха. Вроде бы у Кейэда не было репутации записного ловеласа, так с чего бы?.. Ответ нашелся в последний день визита, когда дольше тянуть было уже нельзя, и старый Оквэт дал добро на официальное знакомство будущих супругов. Под присмотром матери невесты, разумеется.
Обрадованный тем, что сейчас все подозрительные непонятности наконец-то разъяснятся, Кей зашел в отведенную для знакомства беседку, а вышел спустя два часа совершенно обалдевший. За все это время ему едва удалось вставить в энергичный монолог Гвирэлин пяток фраз, две из которых были "Здравствуйте, милые дамы!" и "Сожалею, леди, но мой корабль отплывает через час, так что вынужден с вами попрощаться". На печатника, привыкшего к общению с немногословными сестрами, уделяющими больше внимания чтению, чем разговорам, к тишине гравировальной мастерской и коротким яростным деловым перепалкам, лавина информации о моде, тканях, изумрудах, лошадях, узорах, печенье, каретах и городском управлении произвела неизгладимое впечатление.
Господин Оквэт, поджидавший гостя в воротах сада, посмотрел с пониманием, и заверил, что дальше будет лучше, девочка просто очень смущена. Кей вежливо с ним согласился, но дальнейшее решение деловых вопросов, касающихся поставок бумаги, вел исключительно в письменном виде.
Гвиэрлин, узнавшая адрес у отца, тоже начала ему писать. Так же путанно и многословно, как во время личной беседы, преимущественно о лавках, заезжих купцах и моде, но в письменном исполнении это было вполне терпимо, а местами даже забавно, — чувством юмора и наблюдательностью Братья леди не обделили. Кей исправно отвечал, стараясь не скатываться в профессиональные термины и рабочие вопросы, и подозревал, что его письма вызывают у нее такое же неоднозначное чувство, что и у него — ее многостраничные магазинные отчеты.
Но Оррена все это совершенно не касается, как и всех остальных посторонних.
Поэтому Кей заправил в раму последний найденный портрет и скомандовал:
— Расходимся. Для начала я без всяких недомолвок расспрашиваю Гуйта и остаюсь у него вместе с сэром Орреном ждать новостей. Ты – идешь по Зеленому подолу, ты — по Староугольному, вы трое — через мост и расходитесь в разные стороны. Сожес строил из себя небогатого дворянина, но приехать в город мог и под другой личиной. Только в этих районах он мог остановится так, чтобы не вызвать ни у кого вопросов своими метаморфозами, так что ищите.
Йирэн, подмастерье-печатник издательского дома Миариттов, воспринял поручение молодого хозяина с восторгом. Сидеть без дела взаперти и ждать неизвестно чего ему уже обрыдло, а тут — такое приключение!
Язык у парня всегда был подвешен как надо, поэтому история незадачливого ученика с портретом под мышкой хорошела с каждым пересказом, обретая новые сочные штрихи и красочные обороты. И даже то, что большинство живущих в Нере художников — бледные немочи, а сам Йиэрн, как и полагается будущему тискальщику, достаточно высок и мускулист для того, чтобы в одиночку управляться с тяжеленными механизмами, ничуть не мешало парню быть убедительным. Жалостливые подавальщицы норовили угостить, вышибалы сочувственно хлопали по плечу и старательно вглядывались в портрет «заказчика», припоминая всех, кто заглядывал или просто проходил мимо, но самое интересное Йирэн углядел сам.
Когда в толпе мелькнула знакомая фигура, подмастерье сперва решил, что обознался. Да ну, начесанные против шерсти воины Меча должны сейчас на пару бдить во дворе печатни за весь орден разом, искупая недавнюю промашку. Куда уж тут по городу бегать?
Но нет, один из чужаков, тот, что полысее и покоренастее, куда-то целенаправленно чесал с очень озабоченным видом.
Подмастерье покрутил в голове ситуацию так и эдак, пристроился сзади, а потом выбрал удобный момент и отоварил зазевавшегося ходока пудовым кулаком по затылку. В том, что сэр Оррен, неожиданно оказавшийся союзником молодого Миарита, нерадивую охрану никуда не посылал, парень был уверен. В том, что остальные Мечи находятся совсем в другой части города, и это не им воин несет новость о чудесно нашедшемся командире, — тоже.
Подмастерье Доэн страдал. Он не умел приотворяться и не любил врать, а потому чувствовал себя сейчас круглым дураком. Ну какой из него, к Лысому Барону, художник? У него даже неприличные фигуры на заборе скрипторов так криво выходят, что он их малевать стесняется, а тут — служитель изящного искусства, понимаете. Вот если оттиск надо сделать хороший: так, чтобы и пропечаталось все, и набор из верстальной рамки не выдавить, — это к нему. А бегать по городу и врать невесть что — увольте.
Впрочем, переходить от слов к делу, то бишь увольняться, Доэн не спешил, только брел от гостиницы до гостиницы, краснел, бледнел, блеял невразумительное и мысленно ругался в промежутках.
В этот раз промежуток оказался коротким: подмастерье еще не успел отойти от прошлых пяти минут позора, как перед глазами замаячила новая вывеска со свежеокрашенным тележным колесом — общепринятым символом гостиниц по всему течению великой Эвэды. Колесо обнимала пышнотелая русалка с потрескавшимися плавниками, все еще мокрыми после недавнего ливня. Лицо у водяной девы было чем-то похоже на «невесту» с доставшегося подмастерью портрета.
Доэн тоскливо прижал к боку замотанную в промасленный холст картину и толкнул скрипучую дверь.
— Здравствуйте, мне бы тут это… Заказчик мой… То есть наш… В смысле, хозяйский…
Как всегда, с первой попытки объяснить, что нужно не удалось, но парень за стойкой оказался человеком тертым и с посетителями работающим не первый год: быстро вытянул информацию из запинающегося визитера, кинул взгляд на портрет «заказчика», и подозвал крутящуюся рядом глазастую девицу.
— Митта, глянь, это не тот тип, который остановился в «Плотвичке», а обедать ходит к нам?
— Этот, этот, ой, совсем похоже, прямо как живой! Как ты здорово рисуешь! — Девушка с восторгом уставилась на Доэна и парень почувствовал себя совсем плохо. — Ты почти верно адрес запомнил, буквально на сотню шагов промахнулся, «Плотвичка» ниже по улице, за желтыми воротами, не проскочишь. Только ты смотри, он странный, тип этот. Приехал как богатенький купец, а потом глядь — уже бедный дворянин. И манеры, главное, под стать личине каждый раз, так что не вдруг и признаешь, хотя лицо-то одно и то же. И я бы, может не признала, если б не ресницы — как в первый раз увидела, так прямо обзавидовалась вся: густющие, длинные, у редкой девушки такие бывают, а тут такая красота мужчине досталась. Несправедливо! А на следующий день глядь — человек вроде как другой, а ресницы те же. Прямо растерялась сначала. А потом смотрю — не, тот же тип, только наряд другой.
Пока работник гостиницы уверял расстроенную девушку, что она и так чудо как хороша, и ресницы у нее вполне даже ого-го, никаким дворянам такие даже и не снились, Доэн аккуратно вытащил из цепких пальчиков рисунок и выскользнул за дверь. Остался последний рывок, после которого можно будет вернуться в типографию и забыть о сегодняшнем дне, как о ночном кошмаре.
В «Плотвичке» за стойкой возвышалась почтенная седовласая тетушка со строгим лицом и добрыми лучиками морщинок вокруг глаз.
— Да, есть у нас такой. Не первый раз останавливается. — Женщина вернула Доэну слегка измявшийся листок. В отличие от болтушки из предыдущей гостиницы делиться сплетнями о постояльце тетушка не спешила, но все же позволила себе такую небольшую вольность, как любопытство. — Так значит, жениться собрался, да? Интересно, на ком?
Вместо ответа деморализованный подмастерье развернул тряпку и продемонстрировал портрет.
Тетушка прищурилась, разглядывая девичье лицо, и постановила:
— Старовата она уже для невесты, если по портрету судить. И не красавица. Чего он в ней нашел?
На случай таких вопросов господин Миарит никаких инструкций не давал, поэтому Доэн растерялся, не зная, что соврать. А потом решительно замотал портрет обратно и набычился.
— У нас вкусы заказчика обсуждать не принято. Раз невеста, значит нравится. Его дело. Отдать можно?
— Тоже верно, — одобрила такой подход женщина и для верности кивнула. — Только отдать не выйдет — уехал он на пару дней, вернуться или сегодня к вечеру должен, или завтра к обеду, так что в другой раз зайди.
Подмастерье задумался, а потом жалобно протянул:
— А можно я просто в его комнате оставлю? У вас ведь не своруют, да? Он уже оплаченный полностью, только отдать. Вы просто скажете господину, когда вернется, что я приходил и все честь по чести сделал, и все.
Женщина на секунду задумалась, смерила взглядом расстроенную физиономию подмастерья и великодушно указала рукой в сторону лестницы.
— Идем, открою тебе дверь, на стол положишь. И учти, я с тебя глаз не спускаю, задумаешь что-нибудь спереть, мигом окажешься у стражи!
Выбранная тактика дала результат уже спустя два часа после начала операции: не успели издатель и рыцарь как следует распробовать поданный удивленным Гуйтом обед (не каждый день к тебе заявляется старый знакомый из весьма уважаемой семьи, одетый в латанное рыбацкое тряпье), как примчался сияющий подмастерье с адресом постоялого двора и номером комнаты.
И потому очень удивились, когда и Миарит, и рыцарь-Меч, наскоро устрашив нарушителей, сосредоточили внимание именно на их скромных особах.
***
Логика Оррена была проста, как топорище: бегать по гостиницам Нера в поисках лже-Сожеса вдвоем можно неделю. Отправлять на поиски помощников, объект ни разу не видевших, с тем, чтобы они своими словами пересказывали описание, слышанное с чужих слов — тоже достаточно сомнительная затея, тут печатник прав, нужны портреты. Но кто может таскаться по гостевым дворам с портретами некоего разыскиваемого дворянина и при этом вызывать не подозрения, а желание помочь? И для какой цели? Ответ существовал только один.
— Запомните, — на ходу втолковывал удивленным парням Кей, с аппетитом жуя подсунутый поваром кусок хлеба с копченым мясом, — вы — ученики художника. Некий господин заказал вашему учителю портрет своей невесты. И вот, время, отведенное на работу, прошло, портрет готов, надо отдать, а вы позабыли точное название гостиницы, где сей достойный заказчик остановился — у вас своя невеста есть, и в момент, когда обговаривались детали заказа, вы думали о ней, а не о работе. А признаться хозяину боитесь — поколотит, или вообще выгонит. И вот, вроде бы как это название, а может быть и не это, «не подскажете, добрые господа?» и все такое. Да пожалостливее сочиняйте, чтоб все слушатели прониклись. Портреты "заказчика" готовы, вот, держите, а "невест" я вам сейчас найду.
Меч, приотставший, чтобы не мешать выдаче боевого задания, поднялся вслед за группой начинающих разведчиков (пожалуй, слишком крупных и мускулистых для отведенной им роли — со станками управляться других не брали, — но других искать было попросту негде) и их командиром-диверсантом на второй этаж, к рабочим кабинетам Миаритов, и прислонился к дверному косяку. Печатник упоенно зарылся в груды бумаг, наваленных на три сдвинутых возле двери стола, а потом зачем-то принялся снимать со стен пейзажи в вычурных золоченых рамках.
Не утерпев, рыцарь подошел ближе и заглянул через плечо. Первый пейзаж как раз отправился в общую кучу на стол, и на Меча глянула из золотого обрамления полноватая дама в огромном эннене.
— Это что?!
— Первая невеста. — Гравер ловко закрепил даму в ее новом обиталище и передал ближайшему подмастерью.
— Какая невеста?! Это копия со знаменитого портрета Деоны Эривейской, прабабушки Его величества! — Дворянин посмотрел на то, как подмастерье ничтоже сумняшеся засунул портрет под мышку, и беспокойно вытянул шею, пытаясь рассмотреть остальные, но из-за спины рослого сообщника ничего толком не было видно. — И лет ей тут уже вполне прилично.
Миарит отвлекся от работы и соизволил оглянуться.
— Ну так и Сожес далеко не юнец. И владельцы гостиниц — не знатоки живописи начала прошлого века. Им что Деона, что дочка маэрского ректора, без разницы, они ни ту, ни другую ни разу не видели, так что я сейчас быстренько найду копии тех картин, с которых гравюры для разных книг делал, и будет нам счастье. И вообще, чего вы от меня хотели? Настоящих портретов невест?
Проще всего было бы использовать пробные оттиски гравюр, аккуратно подшитые в каталог, и искать бы не пришлось ничего, да по традиции портреты должны быть цветными. В идеале — написанными темперой или маслом, но такое у Кея не водилось, а вот акварелей за годы работы накопилось достаточно. Поэтому печатник в сотый раз пообещал себе навести порядок в рабочих материалах и продолжил поиски.
— А почему бы и нет? — Оррен с раздражением прошелся по мастерской, отнял у подмастерья портрет Деоны, посмотрел на молодящуюся интриганку, как на личного врага, и сунул обратно в руки возмущенному парню. Безобразие! — Вам же наверняка уже целую кучу наприсылали. Миариты — семья известная и уважаемая, деловых партнеров с незамужними дочками должно быть предостаточно.
Кей вздохнул. Потом поморщился. И одним движением выдрал заклинивший ящик стола, с которым до этого безуспешно боролся.
— Только четыре. И то не понимаю зачем — все равно невесту мне выбирал папа исходя из стратегических планов по развитию издательского дома, что характерно, портретами при этом не заинтересовавшись. И хранятся они, разумеется, дома, а не здесь.
Портрет королевы фей Роанты (сколько геморроя было с этими сидовыми балладами знал только сам гравер, да помогавший ему корректор) занял свое место в рамке. Кей полюбовался, результатом, отмечая удачный ракурс — крыльев не видно, сплошные медные локоны на весь лист.
Подмастерья устроили короткую потасовку за право "выгуливать" такую знойную красотку, и гордый победитель отошел с трофеем назад, подальше от загребущих лап рыцаря, но тот уже понял, что спорить бесполезно, и сейчас сидел на рабочем стуле хозяина мастерской, вытянув ноги.
— Что, некрасивую невесту выбрал?
В голосе рыцаря слышалось легкое насмешливое сочувствие и Кею пришлось напомнить себе, что сейчас это союзник. Пускай и временный. Задавить всколыхнувшееся раздражение оказалось легко, но желание дать по шее никуда не пропало.
— Вполне симпатичная. Я вообще везучий.
Снисходительно улыбнувшись, печатник вернулся к прерванному занятию. Говорить чужаку плохое про члена своей семьи, пускай даже и будущего, и навязанного меркантильным родителем, Кей не собирался. Тем более, что юная Гвирэлин была действительно вполне миловидной. Не писаная красавица, но смотреть приятно. А вот общаться... Кейэд вспомнил свой единственный визит к Гверу Оквэту, владельцу крупнейшей бумажной фабрики на южном берегу, и наклонился над рамой пониже, чтобы подчиненные и рыцарь не заметили пробежавшую по лицу тень.
Оквэт оказал будущему родственнику и сыну лучшего делового партнера поистине королевский прием: дела решались легко и приятно, обеды были вкусны и изобильны, нареченная радовала взор приветливой улыбкой. Единственное, что удивляло — любящий папенька всегда сажал ее подальше от жениха. Вроде бы у Кейэда не было репутации записного ловеласа, так с чего бы?.. Ответ нашелся в последний день визита, когда дольше тянуть было уже нельзя, и старый Оквэт дал добро на официальное знакомство будущих супругов. Под присмотром матери невесты, разумеется.
Обрадованный тем, что сейчас все подозрительные непонятности наконец-то разъяснятся, Кей зашел в отведенную для знакомства беседку, а вышел спустя два часа совершенно обалдевший. За все это время ему едва удалось вставить в энергичный монолог Гвирэлин пяток фраз, две из которых были "Здравствуйте, милые дамы!" и "Сожалею, леди, но мой корабль отплывает через час, так что вынужден с вами попрощаться". На печатника, привыкшего к общению с немногословными сестрами, уделяющими больше внимания чтению, чем разговорам, к тишине гравировальной мастерской и коротким яростным деловым перепалкам, лавина информации о моде, тканях, изумрудах, лошадях, узорах, печенье, каретах и городском управлении произвела неизгладимое впечатление.
Господин Оквэт, поджидавший гостя в воротах сада, посмотрел с пониманием, и заверил, что дальше будет лучше, девочка просто очень смущена. Кей вежливо с ним согласился, но дальнейшее решение деловых вопросов, касающихся поставок бумаги, вел исключительно в письменном виде.
Гвиэрлин, узнавшая адрес у отца, тоже начала ему писать. Так же путанно и многословно, как во время личной беседы, преимущественно о лавках, заезжих купцах и моде, но в письменном исполнении это было вполне терпимо, а местами даже забавно, — чувством юмора и наблюдательностью Братья леди не обделили. Кей исправно отвечал, стараясь не скатываться в профессиональные термины и рабочие вопросы, и подозревал, что его письма вызывают у нее такое же неоднозначное чувство, что и у него — ее многостраничные магазинные отчеты.
Но Оррена все это совершенно не касается, как и всех остальных посторонних.
Поэтому Кей заправил в раму последний найденный портрет и скомандовал:
— Расходимся. Для начала я без всяких недомолвок расспрашиваю Гуйта и остаюсь у него вместе с сэром Орреном ждать новостей. Ты – идешь по Зеленому подолу, ты — по Староугольному, вы трое — через мост и расходитесь в разные стороны. Сожес строил из себя небогатого дворянина, но приехать в город мог и под другой личиной. Только в этих районах он мог остановится так, чтобы не вызвать ни у кого вопросов своими метаморфозами, так что ищите.
***
Йирэн, подмастерье-печатник издательского дома Миариттов, воспринял поручение молодого хозяина с восторгом. Сидеть без дела взаперти и ждать неизвестно чего ему уже обрыдло, а тут — такое приключение!
Язык у парня всегда был подвешен как надо, поэтому история незадачливого ученика с портретом под мышкой хорошела с каждым пересказом, обретая новые сочные штрихи и красочные обороты. И даже то, что большинство живущих в Нере художников — бледные немочи, а сам Йиэрн, как и полагается будущему тискальщику, достаточно высок и мускулист для того, чтобы в одиночку управляться с тяжеленными механизмами, ничуть не мешало парню быть убедительным. Жалостливые подавальщицы норовили угостить, вышибалы сочувственно хлопали по плечу и старательно вглядывались в портрет «заказчика», припоминая всех, кто заглядывал или просто проходил мимо, но самое интересное Йирэн углядел сам.
Когда в толпе мелькнула знакомая фигура, подмастерье сперва решил, что обознался. Да ну, начесанные против шерсти воины Меча должны сейчас на пару бдить во дворе печатни за весь орден разом, искупая недавнюю промашку. Куда уж тут по городу бегать?
Но нет, один из чужаков, тот, что полысее и покоренастее, куда-то целенаправленно чесал с очень озабоченным видом.
Подмастерье покрутил в голове ситуацию так и эдак, пристроился сзади, а потом выбрал удобный момент и отоварил зазевавшегося ходока пудовым кулаком по затылку. В том, что сэр Оррен, неожиданно оказавшийся союзником молодого Миарита, нерадивую охрану никуда не посылал, парень был уверен. В том, что остальные Мечи находятся совсем в другой части города, и это не им воин несет новость о чудесно нашедшемся командире, — тоже.
***
Подмастерье Доэн страдал. Он не умел приотворяться и не любил врать, а потому чувствовал себя сейчас круглым дураком. Ну какой из него, к Лысому Барону, художник? У него даже неприличные фигуры на заборе скрипторов так криво выходят, что он их малевать стесняется, а тут — служитель изящного искусства, понимаете. Вот если оттиск надо сделать хороший: так, чтобы и пропечаталось все, и набор из верстальной рамки не выдавить, — это к нему. А бегать по городу и врать невесть что — увольте.
Впрочем, переходить от слов к делу, то бишь увольняться, Доэн не спешил, только брел от гостиницы до гостиницы, краснел, бледнел, блеял невразумительное и мысленно ругался в промежутках.
В этот раз промежуток оказался коротким: подмастерье еще не успел отойти от прошлых пяти минут позора, как перед глазами замаячила новая вывеска со свежеокрашенным тележным колесом — общепринятым символом гостиниц по всему течению великой Эвэды. Колесо обнимала пышнотелая русалка с потрескавшимися плавниками, все еще мокрыми после недавнего ливня. Лицо у водяной девы было чем-то похоже на «невесту» с доставшегося подмастерью портрета.
Доэн тоскливо прижал к боку замотанную в промасленный холст картину и толкнул скрипучую дверь.
— Здравствуйте, мне бы тут это… Заказчик мой… То есть наш… В смысле, хозяйский…
Как всегда, с первой попытки объяснить, что нужно не удалось, но парень за стойкой оказался человеком тертым и с посетителями работающим не первый год: быстро вытянул информацию из запинающегося визитера, кинул взгляд на портрет «заказчика», и подозвал крутящуюся рядом глазастую девицу.
— Митта, глянь, это не тот тип, который остановился в «Плотвичке», а обедать ходит к нам?
— Этот, этот, ой, совсем похоже, прямо как живой! Как ты здорово рисуешь! — Девушка с восторгом уставилась на Доэна и парень почувствовал себя совсем плохо. — Ты почти верно адрес запомнил, буквально на сотню шагов промахнулся, «Плотвичка» ниже по улице, за желтыми воротами, не проскочишь. Только ты смотри, он странный, тип этот. Приехал как богатенький купец, а потом глядь — уже бедный дворянин. И манеры, главное, под стать личине каждый раз, так что не вдруг и признаешь, хотя лицо-то одно и то же. И я бы, может не признала, если б не ресницы — как в первый раз увидела, так прямо обзавидовалась вся: густющие, длинные, у редкой девушки такие бывают, а тут такая красота мужчине досталась. Несправедливо! А на следующий день глядь — человек вроде как другой, а ресницы те же. Прямо растерялась сначала. А потом смотрю — не, тот же тип, только наряд другой.
Пока работник гостиницы уверял расстроенную девушку, что она и так чудо как хороша, и ресницы у нее вполне даже ого-го, никаким дворянам такие даже и не снились, Доэн аккуратно вытащил из цепких пальчиков рисунок и выскользнул за дверь. Остался последний рывок, после которого можно будет вернуться в типографию и забыть о сегодняшнем дне, как о ночном кошмаре.
В «Плотвичке» за стойкой возвышалась почтенная седовласая тетушка со строгим лицом и добрыми лучиками морщинок вокруг глаз.
— Да, есть у нас такой. Не первый раз останавливается. — Женщина вернула Доэну слегка измявшийся листок. В отличие от болтушки из предыдущей гостиницы делиться сплетнями о постояльце тетушка не спешила, но все же позволила себе такую небольшую вольность, как любопытство. — Так значит, жениться собрался, да? Интересно, на ком?
Вместо ответа деморализованный подмастерье развернул тряпку и продемонстрировал портрет.
Тетушка прищурилась, разглядывая девичье лицо, и постановила:
— Старовата она уже для невесты, если по портрету судить. И не красавица. Чего он в ней нашел?
На случай таких вопросов господин Миарит никаких инструкций не давал, поэтому Доэн растерялся, не зная, что соврать. А потом решительно замотал портрет обратно и набычился.
— У нас вкусы заказчика обсуждать не принято. Раз невеста, значит нравится. Его дело. Отдать можно?
— Тоже верно, — одобрила такой подход женщина и для верности кивнула. — Только отдать не выйдет — уехал он на пару дней, вернуться или сегодня к вечеру должен, или завтра к обеду, так что в другой раз зайди.
Подмастерье задумался, а потом жалобно протянул:
— А можно я просто в его комнате оставлю? У вас ведь не своруют, да? Он уже оплаченный полностью, только отдать. Вы просто скажете господину, когда вернется, что я приходил и все честь по чести сделал, и все.
Женщина на секунду задумалась, смерила взглядом расстроенную физиономию подмастерья и великодушно указала рукой в сторону лестницы.
— Идем, открою тебе дверь, на стол положишь. И учти, я с тебя глаз не спускаю, задумаешь что-нибудь спереть, мигом окажешься у стражи!
***
Выбранная тактика дала результат уже спустя два часа после начала операции: не успели издатель и рыцарь как следует распробовать поданный удивленным Гуйтом обед (не каждый день к тебе заявляется старый знакомый из весьма уважаемой семьи, одетый в латанное рыбацкое тряпье), как примчался сияющий подмастерье с адресом постоялого двора и номером комнаты.
