— Дерек... прости меня, что не доверяла тебе. Ты — хороший человек, я это поняла. Спасибо тебе за всё, что ты сделал для нас, хотя был не обязан. Мир тебе, друг.
Она умолкла, и посмотрела на Соловья.
— Теперь ты что-нибудь скажи. Вы ведь были друзьями.
Хисагал растерялся. Это было так просто — сказать всего пару слов, но его мысли тут же заметались в лихорадке, а через мгновение голова стала совсем пустой. Он невольно представил, что Дерек лежит там, в душном свертке, пропитанном его собственной кровью и ждет, что он скажет в свое оправдание, как попрощается с ним. Соловью тут же стало жарко, кровь прилила к щекам.
— Дерек, я не хотел... чтобы всё так получилось, — затараторил он, стремясь разбавить воцарившуюся тяжелую тишину. — Мне так жаль... то есть... прости. Прости, что из-за меня... что ты погиб. Прости, что я хотел оставить тебя тогда в Башнях. — из глаз Соловья сами собой хлынули слезы, лицо горело от жгучего, невыносимого стыда, но он продолжил говорить, чувствуя, как соленые капли затекают ему в рот. — Прости, что я плохой друг. И... спасибо, что был мне хорошим другом, что рассказал мне про себя, и что спрашивал про меня. Спасибо, что помогал нам всю дорогу, что нырнул за этим чертовым артефактом, что прошел с нами через пещеры, что пытался найти помощь... и прости еще раз. Пожалуйста, не злись. Пусть тебе будет хорошо.
Он прерывисто вздохнул и опустил голову, утирая слезы. Страх и горечь затопили его, хлынули в голову потоком непрошеных мыслей. Что, если Дерек злился на него? Что если он действительно был настолько зол, что хотел застрелить его? А потом застрелился сам.
"Дерек, зачем... ну зачем ты это сделал?!."
Соловей почти не слышал, что говорил Маркус и очнулся, только, когда услышал голос Милены.
— Дерек, хисавир из Башен, — она говорила почти торжественно, — Я прошу у тебя прощения за то, что сказала тебе в день, когда мы встретились. Прошу прощения за то, что ударила тебя и за то, что заставила тебя вернуться в Башни. Я знаю, что это было жестоко.
Соловей поднял глаза - Маркус и Клара тоже удивленно смотрели на Милену, но она сосредоточенно продолжала, глядя на каменный гроб.
— Спасибо, что помог им перебраться через горы и спасибо, что нашел Ренона. Ты не представляешь, скольким людям помог. Мир тебе.
Она подошла и положила в гробницу еще один булыжник. Следом опомнились Маркус и Клара. Они вместе заложили заложили тело Дерека. Соловей положил последний камень, и когда тот с глухим стуком встал на место, почувствовал, как сердце пропустило удар.
— Вот и всё, — сказала Клара и тяжело опустилась на землю. — Теперь надо отпеть.
— Давайте «Детскую», — предложил Маркус, садясь на траву следом за ней. Милена пожала плечами.
— Как хотите.
Спи, дитя засыпай,
Пусть твое сердце бьется спокойно,
Пусть тебе снятся мирные сны,
Спи, дитя, засыпай,
Ночь наступает, но ты не пугайся,
Она несет лишь тепло и покой
Спи, дитя, засыпай...
Клара пела почти шепотом, и в тишине звучали в полную силу только низкие, глубокие голоса Маркуса и Милены. Они повторяли один и те же строчки раз за разом, монотонно, убаюкивающе. Клара успокаивающе гладила Соловья по руке. Тот начал тихонько мурлыкать себе под нос, потом — осторожно подпевать, закрыв глаза. Его голос нежно зазвенел, и он почувствовал, как тяжелый ком в груди начинает понемногу таять.
...Пусть тебе снятся мирные сны,
Спи, дитя, засыпай...
«Прости меня за то, что я сделал с тобой. И спасибо за то, что нашел меня. Мир тебе, Дерек».
Прода от 21.03.2021, 22:36
Похороны закончились, когда Маркус начал явно клевать носом. Клара хлопнула его по плечу и первая поднялась стряхивая пыль со штанов.
— Пойдем в лагерь. Надо отдохнуть, — твердо сказала она. Её одолевало желание расспросить Маркуса прямо сейчас, пока он был слишком усталым, чтобы уходить от ответов, и одновременно не хотелось говорить вообще. Лагерь погрузился в подавленное молчание: Соловей ушел зализывать раны в одиночестве, Милена заняла свой пост на краю поляны. Ренон не показывался.
— Иди отдыхай, — сказала Клара, обернувшись на нервно дожидавшегося её Маркуса. — Потом поговорим.
В его взгляде промелькнуло легкое удивление. Он благодарно кивнул и ушел к костру, устраиваться на лежанке, на которой до появления Ренона спала Клара и тут же провалился в глубокий, тяжелый сон.
Утром, когда Соловей выбрался из палатки, он всё ещё спал и даже не пошевелился, когда тот прошел мимо него. Хисагал поймал себя на мысли, что впервые видит его спящим так крепко. Даже ночью, когда они по очереди караулили лагерь, контрабандист приоткрывал глаза сквозь сон, стоило ему заслышать чьи-то шаги.
Но сейчас он спал, как мертвый, не реагируя даже на лагерную возню и не проснулся даже к полудню. Соловей забеспокоился и уже подошел было к нему, чтобы разбудить, но Милена вполголоса одернула его:
— Не трожь, пусть отсыпается. Он несколько дней почти глаз не смыкал, пока мы до вас добирались.
Соловей удивленно кивнул и отошел от контрабандиста.
— Маркус сказал, вам пришлось прорываться через солдат и мертвецов? Где это было?
— У Кроличьей норы. Даже хорошо, что вы нашли другую дорогу, вместе там было не пробиться. Там был прорыв мертвецов, и Гайен-Эсем стянула туда всю армию. Они собираются завалить Нору.
— Нихрена себе... Чудо, что мы нашли этот проход...
— Да как вы вообще сюда забрели? Вы должны были дожидаться нас недалеко от ворот Нор-Алинера.
— Мы... честно говоря, мы заблудились.
Соловей, запинаясь, рассказал камане всё, что случилось с ними по пути из Башен. Ему казалось, будто всё это произошло когда-то очень давно, и одновременно воспоминания вставали перед глазами, как живые. Его внезапный упадок сил, из-за которого они потеряли целый день, отчаяние Клары, её болезнь, нападение лоргера и долгий, тяжелый переход по пещерам. Он подумал, что предпочел бы пережить всё это еще раз, если бы можно было отменить события последних дней. Если бы они все сейчас были живы.
— Лоргер... повезло вам. Могла перетопить, как котят. Очень интересно... значит, овера действительно потянулись на восток. Мы тоже встретили их по дороге сюда.
— А что с вами вообще случилось? Что случилось с Маркусом? — понизив голос, спросил Соловей?
— Идиотизм с ним случился, — фыркнула Милена. — Он — нараис. Запер тебя, перевернулся в зверя, перебил солдат и пошел гулять по Башням. Его бы пристрелили, если бы не я...
— Погоди, погоди, что?.. Оборотень? — Соловей обернулся и пристально вгляделся в Маркуса округлившимися глазами. Тот шумно вздохнул во сне и нахмурился, будто почувствовав его взгляд.
— Как оборотень?!
Полог единственной обжитой палатки откинулся, и оттуда вывалилась Клара. Глаза у неё были такими же круглыми, как у Соловья.
— А вот так, — Милена откинула волосы, показывая ей свое развороченное плечо. — Вот это — его зубов дело.
— Но он ничего...
— Не говорил, да. И из-за этого всё и полетело во мрак. Хотя, не буду спорить, Соловья он спас. Да и от вас погоню отвел, пока бегал вокруг Башен, как идиот.
Теперь и Клара сверлила изумленным взглядом лицо Маркуса. Она долго молчала, прежде чем спросила:
— И что теперь с ним будет? Это опасно?
— Опасно. А что будет дальше — от него зависит.
— И... каким он будет? — пролепетала Клара.
— Сама увидишь. Скоро он обернется опять — даже полнолуние наступить не успеет.
— Он говорил, что убьет меня, если я выйду, — вспомнил Соловей. — Он попытается нас убить?
Милена посмотрела на него с подозрением: хисагал выглядел скорее взволнованным, чем напуганным.
— Вряд ли. Но близко подходить не советую, если кинется — сожрет.
— И что с этим делать? — спросила Клара.
— Его надо учить. Я попробую, если он будет слушать. У твоего дружка есть тупая привычка плевать на всех с высокой колокольни.
К удивлению Соловья Клара серьезно кивнула.
— Да... есть у него такая привычка.
Прода от 22.03.2021, 19:58
Маркус проснулся ближе к вечеру. Открыл глаза, удивленно нахмурился и вскочил, потирая опухшие веки.
— Почему вы меня не разбудили? — спросил он сидевшего у костра Соловья.
— Милена сказала, тебе нужно отдохнуть.
Он посмотрел на Маркуса долгим пристальным взглядом.
— Что? — недоуменно спросил контрабандист.
Соловей замялся.
— А... а правда, что... что ты из этих?.. Оборотней.
Маркус вздохнул, устало потер ладонью лицо.
— Милена рассказала?
— Ну да.
— И Кларе?
Соловей виновато кивнул. Маркус промолчал. Пошарил рукой в поисках своей сумки, достал флягу с водой, бритву и полотенце и поднялся, собираясь уходить.
— Погоди! — позвал его Соловей. — Почему ты никому не сказал?
Маркус окаменел спиной, едва сдержался, чтобы не огрызнуться и со вздохом ответил:
— И как ты себе это представляешь?
— Но ты же знал, что я не человек.
— Ты тоже это скрывал, пока Милена не сказала.
— Я тебя не знал! А теперь знаю. И ты меня тоже знаешь. Так почему молчал? Это же важно!
— Не превращайся в Клару, я тебя умоляю.
— Но она права! И Милена права, ты же...
— И что? Случилось, что случилось. Вы могли вообще не узнать и ничего бы не изменилось, — отрезал Маркус и поспешно зашагал прочь с поляны, набросив полотенце на плечо.
Соловей раздраженно фыркнул ему вслед, оглянулся и поймал взгляд выглянувшей из палатки Клары. Та понимающе кивнула.
— Так и живем, — она вышла наружу и присела на импровизированное сиденье из хвороста рядом с Соловьем.
— Тебе лучше? — спросил он, внимательно вглядываясь в её лицо. После возвращения Маркуса и Милены она заметно ожила, но всё еще казалась очень бледной и усталой.
— Да, гораздо, — Клара ободряюще улыбнулась. — Скоро встану на ноги и пойдем дальше.
— Ты все-таки хочешь пойти с нами?
— Конечно! Не возвращаться же мне назад.
— Наверное... — Соловей неуверенно пожал плечами. — Но мы ведь еще даже толком не знаем, как и куда пойдем.
— Ничего, сейчас разберемся, — лекарша крепко хлопнула его по плечу. — Вставай, надо приготовить поесть.
Порядком надоевший горный хлеб этим днем казался всем необыкновенным лакомством — со вчерашнего дня никто еще не брал в рот ни крошки, не считая людей Ренона, которые зашли в лагерь рано утром, позавтракали и так же тихо исправились. Чисто выбритый и посвежевший Маркус сидел, нахохлившись и старался ни на кого не смотреть. Клара первая не выдержала повисшего над лагерем неловкого молчания:
— Да ладно тебе, хватит кукситься. Никто тебя не осуждает. Разве что, за то, что ты вечно молчишь, как попавшийся шпион.
Маркус осторожно покосился на неё, но ничего не ответил.
— Надо решать, что делать дальше, — наконец сказал он. — До завтра остаемся здесь, а потом нужно потихоньку выдвигаться. Ты сможешь идти?
— Куда я денусь? — пробурчала Клара с набитым ртом. — Тащить себя больше не дам — одного раза хватило.
— Как скажешь. Тогда сегодня постарайся получше отдохнуть.
— Да мне наоборот расходиться надо, а то буду ковылять, как старая бабка.
— Смотри, беды не наделай.
Клара уставилась на него с самым насмешливым выражением лица, какое только смогла изобразить. Маркус нахмурился, но взгляда не отвел. Они не меньше минуты сидели, молча сверля друг друга взглядами, пока Соловей не выдержал:
— Ну хватит вам, еще поругайтесь! — взвился он, громко брякнув ложкой о дно тарелки. — Мы же кое-как друг друга нашли, а могли вообще не встретиться! Радоваться надо!
— А мы и радуемся, — ответила Клара, не отрывая от Маркуса весело сощуренных глаз. — Это у нас радость такая.
Тот не удержался и растянул губы в усмешке..
Устроившаяся у самого края лагеря, рядом с вещами и артефактом Милена поднялась и подошла к ним.
— Так, детишки, — она выглядела жутко довольной. — Начинайте паковать вещи. Завтра на рассвете снимаемся с места.
— Я надеюсь, артефакт потащит кто-то из людей Ренона? — уточнил Маркус. Соловей тут же помрачнел и злобно уставился в свою тарелку.
— Пока да. Так что привыкайте к тому, что они будут с нами. Чтобы никаких скандалов, ясно? Соловей?
Хисагал мрачно кивнул.
— Искажений это тоже касается. Узнаю, что ты что-то с ним делал — голову откручу. Ты меня понял?
— Да понял, понял, отвяжись уже от меня со своим маньяком! — раздраженно огрызнулся Соловей. — И пусть сам ко мне не лезет!
— А зря. Он — хисавир, мог бы многому тебя научить. Ты же сам себя толком не контролируешь.
— Он убил моего друга, — отчеканил Соловей и вокруг мгновенно стало до ужаса тихо. — И держал нас здесь, как пленников. Да я к нему не подойду, даже если подыхать буду!
— Еще один... — фыркнула Милена. — А если от этого будет зависеть жизнь твоих людей?
Соловей подавился уже готовой вырваться наружу гневной тирадой и смущенно опустил глаза.
— То-то же. Гордость свою в задницу надо запихивать, когда на кону такие вещи стоят. Можешь начинать с сегодняшнего дня — я хочу, чтобы в Альянс ты пришел не пустым листом, — Милена перевела взгляд на Маркуса. — А теперь — ты.
— Что? — мрачно осведомился Маркус, уже понимая, о чем пойдет речь.
— Тебе нужно научиться обращаться самому.
— Сейчас некогда этим заниматься.
— Может быть. Но как только отойдем подальше от гор — ты будешь учиться. И больше никаких игр в молчанки! Как только почувствуешь, что тебя начинает колбасить — сразу говоришь мне, ясно?
— Ясно.
— Да ни черта тебе не ясно. Как и ему, — Милена кивнула на Соловья. — Вы, как два неприкаянных. У вас даже имен всего по одному, и те — клички!
— Вообще-то… — задумавшись, неуверенно возразил хисагал. — У меня их, получается, два. Соловьем меня коллеги отца прозвали, ну, и как-то прицепилось. А отец мне другое имя дал.
— И какое же? — с внезапным интересом спросила Милена.
— Наинерос. [1]
Закрыть
С хъемосского языка: nainer — любимый, os — все/всё, может использоваться в значении “мир”. Полный перевод: любимый миром, удачливый, счастливый
К его удивлению камана одобрительно кивнула.
— Достойное имя для хисагала. Когда попадешь к сородичам, лучше представляйся им.
— Достойное, потому что странное? — с легкой досадой осведомился Соловей.
— Достойное — потому что это не просто кличка, на которое тебя можно подозвать, как собаку. Это имя-пожелание, искажатели всегда дают такие своим детям при рождении, чтобы с самого начала наставить их на нужный путь. Меня больше интересует вопрос, откуда это знал твой “отец”.
— Наверное, когда-то он жил здесь, — Соловей неуверенно пожал плечами. — Только непонятно, зачем он тогда пошел со мной в Гайен-Эсем, а не в Альянс.
— У тебя будет шанс это выяснить, когда туда попадешь — кто-то мог его знать. — Милена снова взглянула на Маркуса и ухмыльнулась. — Тогда безымянным остаешься только ты.
— У меня есть имя, и мне другого не надо, — тут же открестился Маркус.
— Клички не считаются! А в твоем возрасте даже каждый уважающий себя человек уже должен иметь хотя бы два имени, не говоря уже о нараисах.
— Я не следую вашим традициям.
— Придется, если хочешь жить среди нас.
— Предлагаешь мне вернуться домой и предложить матери дать мне новое имя?
