Но девочка знала от учителя, что это ненадолго. Скоро взрослые снова погрузятся в свои беспечные сны, сочтут комендантский час и прочие меры безопасности слишком неудобными для их каждодневной рутины, и всё вернётся на круги своя. Введённые превентивные меры постепенно отменят, и вновь каждый будет надеяться, что «пронесёт».
Из-за этого морока, поработившего взрослое население Гаттарии, на них нельзя было положиться в борьбе, и Эви быстро осознала это. Единственным лучом света в этом сумрачном царстве, единственным источником надежды для неё стал Рихард Кастанеда. Учитель. Наставник. Мудрец. Он был для девочки всем. Как он и утверждал, полиция полуострова целиком и полностью находилась в руках генерала. Родители – слепы и глухи. А в тот самый злосчастный день именно учитель был тем, к кому девочка прибежала в слезах после того, как соврала своей семье. У него на груди всегда можно было выплакать самые горькие слёзы. Ему можно было доверить самые сокровенные мысли и чувства, ведь он понимал, как никто. Именно он помог ей тогда преодолеть чувство вины, разъедающее её юную душу, помог найти силы и не утратить веру в себя. Он пообещал пантам, что настанет день, когда вместе они отомстят военным, которые делают машины из живых детей, и разберутся с ними раз и навсегда. Тогда все панты Гаттарии смогут жить нормальной жизнью. И с мечтой об этом дне юная Эви упорно тренировала своё тело и закаляла сознание, добиваясь всё новых успехов под опытным руководством своего наставника. А вместе с ней росли над собой её товарищи.
Что касается Марлы, Эви всегда хранила память о ней как о дорогой сердцу подруге. Ибо для Эви Марла была мертва. Она умерла для неё, хотя однажды девочке довелось встретиться с тем мерзким созданием, в которое военные её превратили. Это произошло незадолго после исчезновения несчастной. Как обычно, Эви тренировала своё ментальное восприятие в режиме океана. Был поздний вечер, она сидела на своей кровати в комнате, наглухо закрыв и зашторив окно. Панте претило весь вечер проводить взаперти, без глотка свежего воздуха, но таковы были правила комендантского часа, и она сознательно выбрала не нарушать их.
И вот, девочка безмятежно парила в толще океанских вод, наслаждаясь их ласковым прикосновением, невесомостью своего тела и ясностью ума. Внезапно что-то переключилось, и перед её внутренним взором возник образ… потрясший сознание! Девочка увидела Марлу. Нет, не её – это был эльксарим. Невероятно, но по всей видимости, после всех операций, которым военные подвергли девочку, её мозг всё ещё остался в состоянии проникнуть в телепатический эфир Эви и вступить с ней в контакт, словно они по-прежнему были подругами. Её «океан» принял то, во что превратилась Марла. Океан, который всегда приносил ей спокойствие и радость! Океан, который был их общим убежищем от ужасов реальности. И вот, Марла вновь парила перед ней… Её юное тело было утыкано металлическими деталями, уродливо торчащими из конечностей: кольца, панели, ножи… Но самое невероятное – это существо имело крылья! Крылья, состоящие из панелей серебристого металла, виднелись из-за её спины. Эта новая Марла безмятежно улыбалась, тянула к Эви свои руки, и это вселяло в панту ужас отвращения. Они убили её подругу, а потом заставили её труп улыбаться! Прошло всего мгновение, прежде чем сознание Эви отторгло образ существа.
— Убирайся, монстр!
Эви всколыхнула водную толщу рукой, и видение растворилось, изойдя рябью. Девочка вскочила и бросилась к окну. Притаилась за занавеской. «Откуда?.. Где?.. О Боже, оно где-то здесь!» Осознание того факта, что для ментального контакта гость должен находиться на небольшом расстоянии от хозяина, заставило Эви почувствовать себя загнанной в угол мышью. Она вжалась в стену, боясь дышать, и осторожно выглянула из-за занавески наружу. За окном царила непроглядная темнота. «Вдруг они прислали её за мной?!» – с ужасом думала Эви. «Нет. Возьми себя в руки!» Она отошла от окна и сделала несколько глубоких вдохов. «Они ни за что не станут наводить шума. Пока я нахожусь в стенах дома, я в безопасности, – рассудила она. – Но как только оно посмело проникнуть в мой разум?!» Собрав всю волю в кулак, девочка рывком раздвинула занавески и распахнула окно.
— Убирайся!
По ночному небу мелькнула искра, тотчас же пропав за границей лесов. Эви сползла по стене и облегчённо выдохнула. Сердце до сих пор бешено колотилось в груди. «Летать по небу на подобных крыльях – это же нонсенс по законам физики! – заметила вдруг она. – Быть может, это всё – только галлюцинация, которую они наслали, чтобы смутить мой разум?..»
Пролетело полгода. После случая с Марлой Эви настолько серьёзно относилась к своим товарищам, особенно по спецотряду, что за каждого из них переживала, как за родного. «Мы никого больше не можем потерять. Никаких больше похищенных. С меня хватит», – повторяла она про себя. Однажды, когда один из мальчиков не явился на сбор, а мобильный телефон его отказался отвечать, Эви незамедлительно отправилась к нему домой.
— Солетт! Солетт, открывай, это я.
Скрипнула дверь, и на пороге оказалась женщина.
— Привет. Извини, он ушёл гулять, – виновато объяснилась она.
«Гулять?! Вот, значит, как он относится к собраниям нашего отряда! Надо будет хорошенько отчитать его», – кипятилась Эви, бегая по посёлку. Она проверила несколько вероятных мест в самом поселении, на побережье, и даже в лесу – но панты нигде не было. Наконец, уже почти отчаявшись, она бросилась бежать по главной дороге, ведущей прочь из Гаттарии. И уже на самой границе полуострова, завидев впереди косу, соединявшую его с материком, Эви разглядела силуэт панты. Он стоял у обочины дороги, устремив взгляд к горизонту, где изредка возникали проезжающие мимо автомашины, и солнце играло золотистыми бликами в его растрёпанных волосах.
— Солетт!
Эви остановилась и перевела дыхание, махнув мальчику рукой.
— Фух-х… Вот ты где.
— А, это ты, Эви, – безразличным голосом отозвался тот, даже не оглянувшись. – А как же собрание?
— Собрание давно закончилось! – в гневе воскликнула Эви. – И кстати, тебя на нём не было! С чего бы это? Может, объяснишь?
Мальчик не отвечал. Он всё гипнотизировал линию горизонта, как будто кого-то ждал. «Да что с ним такое? – подумала Эви. – Игнорирует меня! Этот-то коротышка…» Она разглядела бутылку с водой, торчавшую из кармана его рюкзака.
— Эй ты, шестёрка! Я тут умаялась, вообще-то, разыскивая тебя. Что же ты, даже водички не подашь?
Она тщетно попыталась спровоцировать мальчика, съязвив по поводу его незавидного положения в школьном сообществе, но тот всё молчал. Обойдя вокруг, Эви заглянула в его лицо и вздохнула с укором.
— Вообще, что ты делаешь в таком открытом и безлюдном месте? Эй, военные! – крикнула она в пространство, помахав рукой. – Идите сюда, возьмите меня! Это не я, это ты приглашаешь их. О чём ты только ду…
— Именно об этом, – произнёс вдруг мальчик.
— Что?..
— Я хочу стать эльксаримом.
Эви ощутила, как что-то упало внутри. По спине пробежал холодок, конечности стали, словно чужие…
— Солетт, это плохая шутка…
— Я не шучу.
В глазах мальчика не было ни тени сарказма.
— Но зачем?.. – Эви растерялась. Она не знала, что спросить, не могла подобрать слов. – Что бы у тебя ни случилось, я уверена, всё не так плохо…
Лихорадочно перебирая в памяти всё то, что знала о жизни Солетта, девочка стремилась найти ответ – что же, что побудило его к такому безумному, отчаянному шагу?
— Это из-за Эсмиральды? – предположила она наконец. – Я слышала, она недавно объявила, что будет встречаться с Фролом… Она ведь тебе нравится? Она… всем нравится, конечно… Но ты, наверное, по-особому относишься к ней…
— Эсма тут ни при чём, – отрезал мальчик.
— Солетт, просто скажи – от чего ты бежишь?
— Я не бегу.
— Тогда почему ты хочешь стать машиной?! – отчаянно воскликнула Эви. – Ведь это всё равно что смерть.
Она почти что могла нащупать ту стену, которая возникла вдруг между ними, и постепенно становилась всё прочней, всё толще… Но ведь Солетт был таким же пантой, как она! Что же вдруг произошло с ним?
— Эви, ты когда-нибудь видела живого эльксарима? – спросил вдруг Солетт вместо ответа.
— Говорю же, они не живые, – категорично возразила Эви.
— Не видела, – вывел мальчик, усмехнувшись. – А я – видел. И не только видел – я прикоснулся к нему.
— И что?
— Тебе не понять.
Этот разговор, этот непонятный вызов начинал выводить девочку из себя.
— Ну конечно! Ничегошеньки-то мы не понимаем! – съязвила она. – Солетт! Ну разве не ясно: они специально ведут себя доброжелательно с нами, чтобы заманить на свою сторону! Это роботы, их просто запрограммировали так. А ты принимаешь всё за чистую монету! Мне тоже в трансе Марла привиделась: улыбалась и ручонки тянула – я же не переметнулась на сторону врага из-за этого.
— То транс… – начал было Солетт, но вдруг таинственно улыбнулся, взглянув Эви в лицо. – Это кто тебе сказал, про врагов? Директор? Ты, конечно, думай как хочешь, твоё право. Только знай, что этот ваш Рихард Кастанеда ничуть не понимает нас. Или их. Он лишь знает, что они убивают людей, и одного этого факта ему достаточно, чтобы построить БОЛЬШУЮ теорию, которой он всех вас потчует. Был бы он поумнее – тогда лучше начал бы с нас, и сделал бы так, чтобы такие как мы никогда больше не рождались в Гаттарии. Вот тогда бы он действительно «победил врага». Потому что мы с ними – едины, с самого рождения. Мы, панты, и эльксаримы – мы одно, понимаешь?
— Что за вздор?! – ужаснулась Эви.
Одна мысль об этой безумной идее, пришедшей Солетту в голову, заставляла её содрогнуться.
— Вздор? – переспросил мальчик. – А ты подумай хотя бы над тем, почему та Марла сумела проникнуть в твой транс?
«А ведь правда…» Подобные мысли уже приходили раньше на ум Эви, ещё тогда, когда в лесу после похищения Марлы она, находясь в трансе, ощутила присутствие чужака – ведь он должен был быть подобным ей… Но нет, этого просто не может быть! Эви категорично мотнула головой, пытаясь отогнать неуверенность.
— Это… какая-то уловка! – воскликнула она. – Должно быть, они нашли способ проникнуть в наш разум. Подумай, Солетт: это значит, что мы должны стать ещё бдительней! А ты в такой момент проявляешь слабость. Возьми себя в руки! Как военные могут быть нам друзьями? Ведь они насильно крадут нас из дома и вживляют нам в тело какие-то железные детали! И ты правда этого хочешь?! Солетт, соберись!
— Хорошо… Я слабый, – мальчик опустил глаза, и его голос сделался тише. – Я знаю, что я слабее тебя, Эви. Несмотря на то, что я мальчик, а ты – девочка, и что ты на два года младше. Я признаю твою силу, но…
Внезапно в него будто вселился бес. Он вскинулся и, крепко схватив Эви за плечи, уставился прямо ей в глаза взглядом, полным маниакальной страсти.
— Но разве тебе этого достаточно?! Но разве ты не чувствуешь, Эви?! Ведь это – инстинкт, который говорит нам развиться, выйти за пределы! Это у нас в генах! Что до военных с их операциями… это всего лишь способ!
— Вздор! – категорично повторила Эви. – Лишь ещё одно доказательство твоей слабости: ты не можешь справиться с желанием силы. Учитель предупреждал об этом.
Солетт усмехнулся и, словно желая снять нервное напряжение, провёл рукой по волосам. Косматый вихор на его макушке мгновенно восстановил свою форму.
— Снова учитель? Ты постоянно смотришь ему в рот. Неужели ты предпочитаешь верить россказням постороннего, а не своим собственным чувствам? – он сделал паузу и окинул Эви с ног до головы снисходительным взглядом. – Хотя я тоже так думал… когда мне было восемь. Должно быть, ты просто не успела ещё ничего почувствовать. Посмотрим, как ты заговоришь года через два-три.
И всё-таки, Солетт был выше ростом… Эви пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом, хотя до этого момента ей казалось, что превосходство в споре за ней. В глазах девочки отразилась вся внутренняя борьба, вся боль, которой она никому не показывала раньше. За исключением, может быть, Кастанеды. К горлу подступили слёзы, противный комок застрял внутри, не давая вздохнуть.
— Ах да, конечно, – выдавила она, сжав кулаки. – Я просто малолетняя дура, вещаю тут о том, чего сама не чувствую. И не понимаю-то я ничего… Куда уж мне!..
«Нет, я не позволю! Только не перед этим сопляком». Эви оборвала пропитанную обидой речь, закрыла глаза и с усилием заставила себя сделать глубокий вдох. Только вернув себе уверенность и почувствовав, что спина её снова пряма, она позволила себе вновь взглянуть на мальчика.
— Эви, неужели ты уже…
Должно быть, он почувствовал себя виноватым и хотел попросить прощения, но девочка не стала его слушать. Обида всё ещё бурлила у неё в груди.
— А ты-то у нас единственный… прозрел! Услышал «зов роботов»!.. А знаешь – катись. Чего ради я тут тебя спасаю, что я – мать Тереза? Таким слабакам, как ты, самое место у военных! Не забудь тявкать и вилять хвостом перед ними.
— Эви, прости, я не хотел…
— Ах простите, не хотел задеть ваши нежные чувства! – театрально спародировала Эви, снова не дав Солетту договорить. – Мне это не нужно. Я, в отличие от некоторых, умею держать себя в руках. И соплями по асфальту расползаться не собираюсь.
Они стояли друг напротив друга, слепяще-яркое солнце нагрело воздух, он казался тяжёлым и густым от жара. Пространство искрилось и переливалось радужными цветами в его лучах, и блики, пестревшие вокруг, могли показаться электрическими искрами. Панты стояли и молчали. Наконец, Солетт снова развернулся в сторону материка.
— Я остаюсь здесь, – сказал он, вновь проведя ладонью по волосам, словно нервничал. – Прощай, Эви… Передай Эсме, что я люблю её. Но я выбираю следовать своим инстинктам, поэтому не знаю, встретимся ли мы ещё.
— А я выбираю – контролировать свои инстинкты, – гордо произнесла Эви и, развернувшись, пошла в противоположную сторону.
Снова кровать. Снова стены родного дома. Вечер. Но по мере того, как солнце за распахнутым окном всё больше склонялось к линии горизонта, беспокойство лишь нарастало. Эви пыталась убедить себя, что её вины здесь нет, что Солетт волен сам решать за себя – но это выходило плохо. Наконец девочка решительно поднялась с постели. «Нет. Так нельзя, – твёрдо решила она. – Он – панта, а значит – он один из нас. Ведь я поклялась, что не допущу больше похищений! И пусть мы сейчас не можем понять друг друга, я уверена – однажды он скажет мне спасибо».
Сумерки сгущались над полуостровом. Последние лучи заходящего солнца освещали силуэт мальчика, неподвижно сидящего на обочине дороги. Он сидел и слушал тишину, прикрыв веки. Вот, наконец, и долгожданный звук приближающегося автомобиля. «Это со стороны материка!» Вскочив было на ноги, Солетт тут же ощутил, как что-то кольнуло его в плечо, и слабость быстро распространилась по телу вместе с проникающим в кровь релаксантом. «Наконец-то!» Ах, лучше бы пелена заволокла его зрение! Тогда он смог бы забрать своё ликование с собой, чтобы хоть во сне увидеть на миг свою мечту… Но действие препарата оказалось неожиданно слабым, панта сохранил сознание, упав на колени, и вглядевшись в окружившие его автомашины, обнаружил, что мечта его осталась всё так же далека, как прежде.
Из-за этого морока, поработившего взрослое население Гаттарии, на них нельзя было положиться в борьбе, и Эви быстро осознала это. Единственным лучом света в этом сумрачном царстве, единственным источником надежды для неё стал Рихард Кастанеда. Учитель. Наставник. Мудрец. Он был для девочки всем. Как он и утверждал, полиция полуострова целиком и полностью находилась в руках генерала. Родители – слепы и глухи. А в тот самый злосчастный день именно учитель был тем, к кому девочка прибежала в слезах после того, как соврала своей семье. У него на груди всегда можно было выплакать самые горькие слёзы. Ему можно было доверить самые сокровенные мысли и чувства, ведь он понимал, как никто. Именно он помог ей тогда преодолеть чувство вины, разъедающее её юную душу, помог найти силы и не утратить веру в себя. Он пообещал пантам, что настанет день, когда вместе они отомстят военным, которые делают машины из живых детей, и разберутся с ними раз и навсегда. Тогда все панты Гаттарии смогут жить нормальной жизнью. И с мечтой об этом дне юная Эви упорно тренировала своё тело и закаляла сознание, добиваясь всё новых успехов под опытным руководством своего наставника. А вместе с ней росли над собой её товарищи.
Что касается Марлы, Эви всегда хранила память о ней как о дорогой сердцу подруге. Ибо для Эви Марла была мертва. Она умерла для неё, хотя однажды девочке довелось встретиться с тем мерзким созданием, в которое военные её превратили. Это произошло незадолго после исчезновения несчастной. Как обычно, Эви тренировала своё ментальное восприятие в режиме океана. Был поздний вечер, она сидела на своей кровати в комнате, наглухо закрыв и зашторив окно. Панте претило весь вечер проводить взаперти, без глотка свежего воздуха, но таковы были правила комендантского часа, и она сознательно выбрала не нарушать их.
И вот, девочка безмятежно парила в толще океанских вод, наслаждаясь их ласковым прикосновением, невесомостью своего тела и ясностью ума. Внезапно что-то переключилось, и перед её внутренним взором возник образ… потрясший сознание! Девочка увидела Марлу. Нет, не её – это был эльксарим. Невероятно, но по всей видимости, после всех операций, которым военные подвергли девочку, её мозг всё ещё остался в состоянии проникнуть в телепатический эфир Эви и вступить с ней в контакт, словно они по-прежнему были подругами. Её «океан» принял то, во что превратилась Марла. Океан, который всегда приносил ей спокойствие и радость! Океан, который был их общим убежищем от ужасов реальности. И вот, Марла вновь парила перед ней… Её юное тело было утыкано металлическими деталями, уродливо торчащими из конечностей: кольца, панели, ножи… Но самое невероятное – это существо имело крылья! Крылья, состоящие из панелей серебристого металла, виднелись из-за её спины. Эта новая Марла безмятежно улыбалась, тянула к Эви свои руки, и это вселяло в панту ужас отвращения. Они убили её подругу, а потом заставили её труп улыбаться! Прошло всего мгновение, прежде чем сознание Эви отторгло образ существа.
— Убирайся, монстр!
Эви всколыхнула водную толщу рукой, и видение растворилось, изойдя рябью. Девочка вскочила и бросилась к окну. Притаилась за занавеской. «Откуда?.. Где?.. О Боже, оно где-то здесь!» Осознание того факта, что для ментального контакта гость должен находиться на небольшом расстоянии от хозяина, заставило Эви почувствовать себя загнанной в угол мышью. Она вжалась в стену, боясь дышать, и осторожно выглянула из-за занавески наружу. За окном царила непроглядная темнота. «Вдруг они прислали её за мной?!» – с ужасом думала Эви. «Нет. Возьми себя в руки!» Она отошла от окна и сделала несколько глубоких вдохов. «Они ни за что не станут наводить шума. Пока я нахожусь в стенах дома, я в безопасности, – рассудила она. – Но как только оно посмело проникнуть в мой разум?!» Собрав всю волю в кулак, девочка рывком раздвинула занавески и распахнула окно.
— Убирайся!
По ночному небу мелькнула искра, тотчас же пропав за границей лесов. Эви сползла по стене и облегчённо выдохнула. Сердце до сих пор бешено колотилось в груди. «Летать по небу на подобных крыльях – это же нонсенс по законам физики! – заметила вдруг она. – Быть может, это всё – только галлюцинация, которую они наслали, чтобы смутить мой разум?..»
Глава 6 - Солетт и его мечта
Пролетело полгода. После случая с Марлой Эви настолько серьёзно относилась к своим товарищам, особенно по спецотряду, что за каждого из них переживала, как за родного. «Мы никого больше не можем потерять. Никаких больше похищенных. С меня хватит», – повторяла она про себя. Однажды, когда один из мальчиков не явился на сбор, а мобильный телефон его отказался отвечать, Эви незамедлительно отправилась к нему домой.
— Солетт! Солетт, открывай, это я.
Скрипнула дверь, и на пороге оказалась женщина.
— Привет. Извини, он ушёл гулять, – виновато объяснилась она.
«Гулять?! Вот, значит, как он относится к собраниям нашего отряда! Надо будет хорошенько отчитать его», – кипятилась Эви, бегая по посёлку. Она проверила несколько вероятных мест в самом поселении, на побережье, и даже в лесу – но панты нигде не было. Наконец, уже почти отчаявшись, она бросилась бежать по главной дороге, ведущей прочь из Гаттарии. И уже на самой границе полуострова, завидев впереди косу, соединявшую его с материком, Эви разглядела силуэт панты. Он стоял у обочины дороги, устремив взгляд к горизонту, где изредка возникали проезжающие мимо автомашины, и солнце играло золотистыми бликами в его растрёпанных волосах.
— Солетт!
Эви остановилась и перевела дыхание, махнув мальчику рукой.
— Фух-х… Вот ты где.
— А, это ты, Эви, – безразличным голосом отозвался тот, даже не оглянувшись. – А как же собрание?
— Собрание давно закончилось! – в гневе воскликнула Эви. – И кстати, тебя на нём не было! С чего бы это? Может, объяснишь?
Мальчик не отвечал. Он всё гипнотизировал линию горизонта, как будто кого-то ждал. «Да что с ним такое? – подумала Эви. – Игнорирует меня! Этот-то коротышка…» Она разглядела бутылку с водой, торчавшую из кармана его рюкзака.
— Эй ты, шестёрка! Я тут умаялась, вообще-то, разыскивая тебя. Что же ты, даже водички не подашь?
Она тщетно попыталась спровоцировать мальчика, съязвив по поводу его незавидного положения в школьном сообществе, но тот всё молчал. Обойдя вокруг, Эви заглянула в его лицо и вздохнула с укором.
— Вообще, что ты делаешь в таком открытом и безлюдном месте? Эй, военные! – крикнула она в пространство, помахав рукой. – Идите сюда, возьмите меня! Это не я, это ты приглашаешь их. О чём ты только ду…
— Именно об этом, – произнёс вдруг мальчик.
— Что?..
— Я хочу стать эльксаримом.
Эви ощутила, как что-то упало внутри. По спине пробежал холодок, конечности стали, словно чужие…
— Солетт, это плохая шутка…
— Я не шучу.
В глазах мальчика не было ни тени сарказма.
— Но зачем?.. – Эви растерялась. Она не знала, что спросить, не могла подобрать слов. – Что бы у тебя ни случилось, я уверена, всё не так плохо…
Лихорадочно перебирая в памяти всё то, что знала о жизни Солетта, девочка стремилась найти ответ – что же, что побудило его к такому безумному, отчаянному шагу?
— Это из-за Эсмиральды? – предположила она наконец. – Я слышала, она недавно объявила, что будет встречаться с Фролом… Она ведь тебе нравится? Она… всем нравится, конечно… Но ты, наверное, по-особому относишься к ней…
— Эсма тут ни при чём, – отрезал мальчик.
— Солетт, просто скажи – от чего ты бежишь?
— Я не бегу.
— Тогда почему ты хочешь стать машиной?! – отчаянно воскликнула Эви. – Ведь это всё равно что смерть.
Она почти что могла нащупать ту стену, которая возникла вдруг между ними, и постепенно становилась всё прочней, всё толще… Но ведь Солетт был таким же пантой, как она! Что же вдруг произошло с ним?
— Эви, ты когда-нибудь видела живого эльксарима? – спросил вдруг Солетт вместо ответа.
— Говорю же, они не живые, – категорично возразила Эви.
— Не видела, – вывел мальчик, усмехнувшись. – А я – видел. И не только видел – я прикоснулся к нему.
— И что?
— Тебе не понять.
Этот разговор, этот непонятный вызов начинал выводить девочку из себя.
— Ну конечно! Ничегошеньки-то мы не понимаем! – съязвила она. – Солетт! Ну разве не ясно: они специально ведут себя доброжелательно с нами, чтобы заманить на свою сторону! Это роботы, их просто запрограммировали так. А ты принимаешь всё за чистую монету! Мне тоже в трансе Марла привиделась: улыбалась и ручонки тянула – я же не переметнулась на сторону врага из-за этого.
— То транс… – начал было Солетт, но вдруг таинственно улыбнулся, взглянув Эви в лицо. – Это кто тебе сказал, про врагов? Директор? Ты, конечно, думай как хочешь, твоё право. Только знай, что этот ваш Рихард Кастанеда ничуть не понимает нас. Или их. Он лишь знает, что они убивают людей, и одного этого факта ему достаточно, чтобы построить БОЛЬШУЮ теорию, которой он всех вас потчует. Был бы он поумнее – тогда лучше начал бы с нас, и сделал бы так, чтобы такие как мы никогда больше не рождались в Гаттарии. Вот тогда бы он действительно «победил врага». Потому что мы с ними – едины, с самого рождения. Мы, панты, и эльксаримы – мы одно, понимаешь?
— Что за вздор?! – ужаснулась Эви.
Одна мысль об этой безумной идее, пришедшей Солетту в голову, заставляла её содрогнуться.
— Вздор? – переспросил мальчик. – А ты подумай хотя бы над тем, почему та Марла сумела проникнуть в твой транс?
«А ведь правда…» Подобные мысли уже приходили раньше на ум Эви, ещё тогда, когда в лесу после похищения Марлы она, находясь в трансе, ощутила присутствие чужака – ведь он должен был быть подобным ей… Но нет, этого просто не может быть! Эви категорично мотнула головой, пытаясь отогнать неуверенность.
— Это… какая-то уловка! – воскликнула она. – Должно быть, они нашли способ проникнуть в наш разум. Подумай, Солетт: это значит, что мы должны стать ещё бдительней! А ты в такой момент проявляешь слабость. Возьми себя в руки! Как военные могут быть нам друзьями? Ведь они насильно крадут нас из дома и вживляют нам в тело какие-то железные детали! И ты правда этого хочешь?! Солетт, соберись!
— Хорошо… Я слабый, – мальчик опустил глаза, и его голос сделался тише. – Я знаю, что я слабее тебя, Эви. Несмотря на то, что я мальчик, а ты – девочка, и что ты на два года младше. Я признаю твою силу, но…
Внезапно в него будто вселился бес. Он вскинулся и, крепко схватив Эви за плечи, уставился прямо ей в глаза взглядом, полным маниакальной страсти.
— Но разве тебе этого достаточно?! Но разве ты не чувствуешь, Эви?! Ведь это – инстинкт, который говорит нам развиться, выйти за пределы! Это у нас в генах! Что до военных с их операциями… это всего лишь способ!
— Вздор! – категорично повторила Эви. – Лишь ещё одно доказательство твоей слабости: ты не можешь справиться с желанием силы. Учитель предупреждал об этом.
Солетт усмехнулся и, словно желая снять нервное напряжение, провёл рукой по волосам. Косматый вихор на его макушке мгновенно восстановил свою форму.
— Снова учитель? Ты постоянно смотришь ему в рот. Неужели ты предпочитаешь верить россказням постороннего, а не своим собственным чувствам? – он сделал паузу и окинул Эви с ног до головы снисходительным взглядом. – Хотя я тоже так думал… когда мне было восемь. Должно быть, ты просто не успела ещё ничего почувствовать. Посмотрим, как ты заговоришь года через два-три.
И всё-таки, Солетт был выше ростом… Эви пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом, хотя до этого момента ей казалось, что превосходство в споре за ней. В глазах девочки отразилась вся внутренняя борьба, вся боль, которой она никому не показывала раньше. За исключением, может быть, Кастанеды. К горлу подступили слёзы, противный комок застрял внутри, не давая вздохнуть.
— Ах да, конечно, – выдавила она, сжав кулаки. – Я просто малолетняя дура, вещаю тут о том, чего сама не чувствую. И не понимаю-то я ничего… Куда уж мне!..
«Нет, я не позволю! Только не перед этим сопляком». Эви оборвала пропитанную обидой речь, закрыла глаза и с усилием заставила себя сделать глубокий вдох. Только вернув себе уверенность и почувствовав, что спина её снова пряма, она позволила себе вновь взглянуть на мальчика.
— Эви, неужели ты уже…
Должно быть, он почувствовал себя виноватым и хотел попросить прощения, но девочка не стала его слушать. Обида всё ещё бурлила у неё в груди.
— А ты-то у нас единственный… прозрел! Услышал «зов роботов»!.. А знаешь – катись. Чего ради я тут тебя спасаю, что я – мать Тереза? Таким слабакам, как ты, самое место у военных! Не забудь тявкать и вилять хвостом перед ними.
— Эви, прости, я не хотел…
— Ах простите, не хотел задеть ваши нежные чувства! – театрально спародировала Эви, снова не дав Солетту договорить. – Мне это не нужно. Я, в отличие от некоторых, умею держать себя в руках. И соплями по асфальту расползаться не собираюсь.
Они стояли друг напротив друга, слепяще-яркое солнце нагрело воздух, он казался тяжёлым и густым от жара. Пространство искрилось и переливалось радужными цветами в его лучах, и блики, пестревшие вокруг, могли показаться электрическими искрами. Панты стояли и молчали. Наконец, Солетт снова развернулся в сторону материка.
— Я остаюсь здесь, – сказал он, вновь проведя ладонью по волосам, словно нервничал. – Прощай, Эви… Передай Эсме, что я люблю её. Но я выбираю следовать своим инстинктам, поэтому не знаю, встретимся ли мы ещё.
— А я выбираю – контролировать свои инстинкты, – гордо произнесла Эви и, развернувшись, пошла в противоположную сторону.
Снова кровать. Снова стены родного дома. Вечер. Но по мере того, как солнце за распахнутым окном всё больше склонялось к линии горизонта, беспокойство лишь нарастало. Эви пыталась убедить себя, что её вины здесь нет, что Солетт волен сам решать за себя – но это выходило плохо. Наконец девочка решительно поднялась с постели. «Нет. Так нельзя, – твёрдо решила она. – Он – панта, а значит – он один из нас. Ведь я поклялась, что не допущу больше похищений! И пусть мы сейчас не можем понять друг друга, я уверена – однажды он скажет мне спасибо».
Сумерки сгущались над полуостровом. Последние лучи заходящего солнца освещали силуэт мальчика, неподвижно сидящего на обочине дороги. Он сидел и слушал тишину, прикрыв веки. Вот, наконец, и долгожданный звук приближающегося автомобиля. «Это со стороны материка!» Вскочив было на ноги, Солетт тут же ощутил, как что-то кольнуло его в плечо, и слабость быстро распространилась по телу вместе с проникающим в кровь релаксантом. «Наконец-то!» Ах, лучше бы пелена заволокла его зрение! Тогда он смог бы забрать своё ликование с собой, чтобы хоть во сне увидеть на миг свою мечту… Но действие препарата оказалось неожиданно слабым, панта сохранил сознание, упав на колени, и вглядевшись в окружившие его автомашины, обнаружил, что мечта его осталась всё так же далека, как прежде.
