- Да я это, я! Дальше-то что?
И тут перед моими глазами замелькали картинки. Знаете, так иногда бывает с телевизором: когда долго настраиваешь какой-нибудь канал, а потом р-раз - и он включается, без помех, с четким изображением. Что-то подобное произошло в тот миг и с моей памятью. Вот мы с сестрой идем по лесу за высоким мужчиной. Он улыбается нам, что-то весело рассказывает. Но потом он оборачивается… На его лице страшная гримаса… Удар… Еще один… Моя сестренка падает… Он склоняется над ней и снова бьет, бьет… Я испугана… Я разворачиваюсь и бегу в лесную чащу… Господи! Я вспомнила все! По щекам покатились слезы, палец сам нажал на курок…
Теперь я здесь, в колонии: мой единственный выстрел оказался смертельным. Мне дали минимальный срок: помогли и связи отчима, и смягчающие обстоятельства. В доме Виктора нашли дневник, где он в подробностях описал убийство Веры. Часть своего срока я уже отсидела. Веду себя примерно, активистка - надеюсь на досрочное освобождение. Мишка пишет и приезжает, обещает ждать. Первое, что сделаю, когда выйду отсюда - схожу на могилу сестры. Да, кстати! Она иногда приходит ко мне по ночам,
гладит меня по руке и говорит: «Спасибо». Быть может, придет и в эту ночь…
Ноннэ.
Автор зелёное яблочко.
Какое наслаждение летать! Без крыльев, не прилагая никаких усилий, не думая ни о чём. Быть свободной и легкой. Ноннэ другой жизни не знала. Едва забрезжит рассвет, взлететь в воздух, вспарывая утренний туман, вдохнуть полной грудью пьяняще-свежий воздух. Увидеть, как светило медленно выплывает из-за горизонта, из едва заметной алой полосы, превращаясь в огненный шар.
Жизнь так беспечна, светла, легка! Полёт наперегонки с облаками, юркими птицами. В жаркий полдень, не опасаясь солнечного удара, парить в безоблачном небе. Или же прорываться сквозь ветер, упругие струи дождя, бросая вызов стихиям.
А можно и ночью не спать. Тёмное бархатное небо, мириады звёзд. Зависнуть где-нибудь между небом и землею и любоваться бездонным космосом. Кажется, ещё чуть-чуть и Луны коснешься рукой, и звёздочки в пригоршни соберешь.
Стоял прекрасный летний день. Ноннэ остановилась передохнуть на облачке, единственном в этот безоблачный день. С любопытством разглядывала она море, спокойно плескавшееся внизу. Там, внизу, было суденышко с белыми парусами. И двое людей на нём. Юноша и девушка. Такие же юные и беззаботные, как она сама, Дитя воздуха.
Ноннэ была мало знакома с жизнью людей, поэтому её забавляла их беседа ни о чём, казавшаяся бессмысленной. Со временем ей наскучило слушать чуждые ей мечты о будущем, и воздушная дева задремала.
Ноннэ была ещё слишком молода, почти ребёнок. И она ещё не сталкивалась с грозными стихиями земли. Через пару дней пролетала она над тем же морем. И вдруг вскрикнула, приглядевшись к побережью. Там, внизу, всё лежало в руинах, в которых ковырялись люди, в поисках чего-то. Какая-то смутная, доселе неизведанная, тревога охватила её.
Невидимая никому, она спустилась как можно ниже и поплыла почти над землей. Вдруг ощутила толчок и увидела, скорее, почувствовала ту девушку. Полузасыпанную, где-то там в полутьме.
Неизвестная сила толкнула Ноннэ ближе к несчастной. Жизнь той угасала, подобно слабому огоньку. Воздушная дева с сожалением оглядела её. Рассыпавшиеся чёрные волосы, смуглая кожа… Она прекрасна, как цветок на заре! Пальцы Ноннэ поневоле прикоснулись к ней. И вдруг — удар! И беспечное дитя воздуха начало затягивать в некую темную воронку, сознание померкло…
Потом обрушился ворох незнакомых ранее ощущений. Боль! Боль везде. И жажда. Язык шершавый, прилипает к нёбу. Далее в глаза ударил слепящий свет, послышалось частое дыхание, звуки шагов, голоса. «Эта жива»! Потом её несли куда-то, сознание вновь угасло…
Затем было много боли и слёз. Она не совсем понимала, что с ней делают. Какие-то иглы... и снова боль. Но никогда не забудет Ноннэ тот миг, когда, открыв глаза, она совсем близко увидела две пары глаз. Сквозь мутную пелену слёз, разглядела немолодые, но такие родные и любимые лица. И тогда, в груди, встрепенулось что-то незнакомое, земное… «Мама? Папа?» — прошептали её пересохшие губы. И тогда стало ясно, насколько сильно срослась воздушная дева с той земной, Аэлитой.
Но высь тянула к себе. Так и хотелось вспорхнуть к облакам. Но Аэлита не чувствовала даже своих ног. И тогда стало ясно, что навряд ли они смогут ходить. Но вольный дух Ноннэ жаждет этого, и она добьется, что Аэлита пойдёт.
А пока никто не понимает истинных причин грусти черноволосой красавицы, когда, сидя в инвалидном кресле у окна, она устремляет взгляд в небеса. О чём тоскует она? Может, о погибшем женихе, может, о невозможности ходить.
Ноннэ утеряла свою свободу, взамен на жизнь Аэлиты, пока не кончится земной срок смертной девушки. Потом она вновь будет вольна, как ветер, и полетит с ним наперегонки.
А пока… пока надо сделать свой первый шаг. По земной тверди.
Поликлиника.
Автор Крокозябла.
- Пропустите, пропустите! – орал молоденький Черт дурным голосом на все отделение. – В ожоговое! Срочно!
По узкому коридору поликлиники № 13 мчалась каталка, на которой корчился в страшных ожогах сам Князь Тьмы. Кикиморы, ведьмы, сопливые упыри и мелкие бесы испуганно жались к стенам, пропуская хозяина Ада.
- Мужчина! – хрипло прорычала старая Химера в треснутых очках из окошка с надписью «Регистратура», - а я че-то не пОняла, куда это вы без записи прётесь? Карточку я за вас брать буду? Адрес проживания и ФИО назовите.
- Люцифер Дьяволович он. Адрес? Верхняя Преисподняя, дом 666. Мы экстренно! – тяжело дыша пропищал молодой черт. – Его Святой Водой облили на Ивана Купалу…
- Так, так… облили…, следовательно, простыл, - бормотала старуха, тыкая когтистой лапой по клавиатуре старенького компьютера. - Простыл – значит к терапевту. К терапевту запись только на Второе Пришествие, раньше никак. Записываемся?
- Вы не поняли, его облили Святой Водой, он начал корчиться…
- Корчиться? – старая Химера подняла глаза от клавиатуры. – Раз одолевают кОрчи, значит с нервами проблемы. Проблемы с нервами – это к невропатологу. Наш заслуженный невропатолог Вий Диканькович гипнозом хорошо лечит. Помню как-то…
- Девушка, - прошамкал беззубым ртом старый вурдалак в потрепанном пиджаке, отодвигая каталку с уже теряющим сознание Сатаной, - мне бы к штоматологу. Жубы новые вштавить, а то ш голоду шдохну…
- Здрасьте-мордасти! – рявкнула Химера и змеиный хвост мелко задрожал. – Для кого объявление висит на дверях? Стоматолог Соловей Разбойникович в отпуске по болезни. Какой-то конфуз у него с богатырем вышел. То ли он ему зубы плохо вставил, то ли богатырь ему зубы хорошо выбил...
- Дед, отвали! – прорычал возникший из ниоткуда обросший Тролль в кожаной куртке и сильным запахом перегара. – Комиссию водительскую у вас пройти возможно?
- Я знаю точно: невозможное возможно, - заржал, стоящий в очереди, Лихо Одноглазое. – А мне талон к окулисту можно?
- Граждане, вас много, а я одна! - пробубнила Химера, раскладывая пасьянс на компьютере. – Дайте мне с одним закончить. Так, молодой человек! Да, Вы, который папу на каталке привез…
- Это не папа… - начал было Черт, но Химера его оборвала.
- А мне до лампады, кто он! Вот, держите талончики: сначала сдадите мочу и кал на анализ. Прием по нечетным неделям Високосного года на убывающую Луну с 8 до 8:30. Затем флюорографию пройдете. Кабинет находится в подвале. Значит, спуститесь вниз, затем налево до синей двери, только туда не входите, а идите прямо до железной двери, но туда тоже не входите, а сверните направо и слева по коридору будет кабинет, но туда тоже не входите, а идите прямо, прямо метров 300 и упретесь в стену. Скажите пароль «Ахалай-махалай, ляськи-масяськи», и откроется дверь в кабинет флюорографии. Далее пойдете сдавать кровь: гематологический анализ крови. Биохимический анализ крови, иммунологический анализ крови, бактериологический анализ крови, паразитологический анализ, анализ крови на беременность…
- Я - существо мужского пола! – заорал Сатана из последних сил. – Нахрена мне анализ на беременность?
- А, может, Вы – гермафродит? Надо уточнить. Может к гинекологу? – задумалась Химера. – И вообще не перебивайте! Кстати, почему у вас больше переломов, чем ожогов??
- Да потому что, когда я загорелся от Святой Воды, меня лопатой тушили, твари!!! – истерил Сатана.
- А! Так это Вам, милый мой, к хирургу нужно! – облегченно выдохнула старая Химера. – Как раз есть талон на сегодня. Пойдете?
- Пойдем! – заорал Черт и выхватил из когтистой лапы регистраторши кусочек картона. – Какой кабинет?
- Значит вам на 6-й этаж нужно. Только лифт не работает, идите по лестнице. Да не по этой! Здесь ремонт! По пожарной лезьте. А там третье окно справа. Да, и направления не забудьте!
С этими словами Химера вручила Черту мешок с мелкими бумажками.
Черт выкатил каталку на улицу, взвалил полуживого Сатану на плечи и полез по пожарной лестнице в кабинет хирурга. Благо, окно было открыто и Черт ловко закинул почти бездыханную тушку своего Хозяина прямо к хирургу на стол.
Пожилой Волколак внимательно уставился желтыми глазами на пациента.
- Ну-с, что тут у нас?
- Помогите! – прохрипел Сатана и отключился.
- Без рентгена, батенька, увы! – развел лапами Волколак.
Черт завыл, а Сатана провалился в кому. Тут в дверь кабинета вошли два вздувшихся посиневших утопленника. Оба были хмуры, как ноябрьское небо.
- О! Как огурчики! – расплылся в улыбке хирург. - Операцию вы перенесли хорошо, а вот перед ней вы вели себя плохо: вырывались, кричали... – сказал он одному из утопленников, - а вот ваш товарищ вел себя еще хуже!
- Еще бы! Нас ведь в больницу послали окна мыть! – пробулькал один из утопленников и шмыгнул носом.
- Это ничего! – успокоил хирург. – Вот вчера ко мне бесёнка приводили с гвоздем в попе. Говорит, что царапал на отцовской колеснице слово «Л***Х» и рука соскользнула…
- Доктор, а нам что делать? – Черт упал на колени.
- Теперь вы… Что ж, положим Вашего друга в стационар. Намажем его мазью, дадим Виагры и накроем белой простынёй…
- А Виагра зачем? – поинтересовался Черт, тихо сходя с ума.
- А, чтобы простыня не прилипала к мази и была вентиляция!
После этих слов Сатана с диким ревом соскочил со стола хирурга, схватил в охапку Черта и сиганул в окно.
- Ну, вот и чудненько! – расплылся в оскале Волколак, - и на лекарствах сэкономили. Я всегда говорил, что дружеская беседа лучше любой микстуры. Только вот нервишки ему всё-таки нужно подлечить. Выпишу-ка я ему направление к невропатологу, а то Диканькович совсем заскучал… Следующий!
Профилакторий.
Автор Летяга.
Лёшка и Димка сидели в кустах уже минут тридцать, наблюдали за недостроенной заброшкой. Ещё в восьмидесятые начали возводить не то дом отдыха, не то профилакторий; поставили трёхэтажную коробку из силикатного кирпича, выровняли площадку вокруг — и всё. Страна, в которой начиналась эта стройка, прекратила своё существование, и недострой, в лесочке рядом с городом, оказался никому не нужен. Несостоявшийся профилакторий за прошедшие годы обзавёлся графити на стенах и кучей мусора внутри, но никакими душераздирающими историями его не удостоили.
Мальчишек привлёк звук. Чистый и мелодичный, больше всего он напоминал звучание сильно согнутой и потом резко выпущенной железной линейки, но был мягче и как-то одушевлённее. Источником странной мелодии как раз и был недострой. Димка, как более шустрый, живущий по принципу «Вперёд, а там посмотрим!», уже несколько раз порывался вылезти из укрытия и пойти разобраться с источником звука, благо вход в профилакторий был прямо напротив, надо было только выбраться из кустов, пересечь грунтовую дорогу, подняться по некрутой и невысокой насыпи с остатками строительного мусора, и вот он — вход, благо никаких дверей там отродясь не было. Так же, как и окон. Но более сильный и осторожный Лёшка его не пускал, держал за пояс шорт и усаживал на нагретую за день землю, покрытую сосновой хвоей, всякий раз, как тот пытался встать. Димка поначалу пытался шуметь и спорить, но Лёшка отмалчивался и на подначки не вёлся. Звук ему активно не нравился, но вот просто встать и уйти, забрав с собой изнывающего от любопытства друга, он почему-то не мог и от этого злился. А звук нарастал, разливался над пронизанным солнцем сосновым лесом чарующей мелодией, звал и манил.
Когда Лешка уже смирился с тем, что придётся идти и смотреть, что же там так распелось, на дороге показался человек. Парень лет тридцати, с пластиковым пакетом и зачехлённой удочкой в руках, шёл, крутя головой, видимо, искал источник звука. Поравнявшись с ребятами и профилакторием, он резко свернул в сторону заброшки, быстро поднялся по насыпи и пошёл в сторону входа. Звук стал выше, громче, в нём появились ликующие нотки. Остро захотелось немедленно вскочить и нестись к его источнику, усидеть на месте стало невозможно. Выбравшись из кустов, мальчишки побежали к насыпи.
Когда они взлетели наверх, парень был уже внутри. Сбавив скорость, друзья поднялись по ступенькам и зашли в заваленное остатками строительного мусора и пустыми бутылками (главным образом, из-под пива) фойе. Здесь непонятное звучание, казалось, обретало упругость, на него отзывалась каждая клеточка тела, хотелось как можно быстрее приблизиться к источнику звука, исходящего слева, со стороны лестницы. Там, в воздухе, разливалось какое-то серебристое свечение, волокнистый туман, который становился ярче по мере приближения парня к лестнице. Спотыкаясь о битый кирпич, мальчишки шли следом. Они прошли уже половину расстояния, отделявшего их от лестницы, когда парень встал на нижнюю ступеньку. Туман вспыхнул жемчужно-белым светом и стал наматываться коконом вокруг его тела. Ребята остановились как вкопанные. Парень замахал руками, выронив удочку и пакет. Из пакета выкатилась полторашка с пивом. Чарующая мелодия сменилась торжествующим рёвом, от которого сразу заложило уши. Светящийся кокон сжался и стал поднимать свою жертву, бессмысленно дёргающую ногами, рывками наверх. После второго рывка парень затих, по джинсам расплылось тёмное пятно. Ещё рывок. Вниз упала разношенная кроссовка, а тело начало становиться прозрачным, таким, что через него стало видно кирпичную кладку. Димка судорожно сглотнул. Ему отчаянно хотелось нестись отсюда с максимально возможной скоростью, но он и пальцем не мог пошевелить.
После того как туман окончательно растворил свою добычу, мелодия вновь стала тихой и вкрадчивой, а язык тумана, отмотавшись с кокона, достиг пола и, огибая препятствия, медленно двинулся к мальчишкам, так и стоявшим как парализованные. Друзей спас мобильник. Когда расстояние до тумана сократилось уже метров до четырёх, грянул вызов, разрывая чары вкрадчивой мелодии. Ребята очнулись и ломанулись к выходу, спотыкаясь о битый кирпич. «Эх, трава, травушка, травушка-муравушка!», - выводила старенькая «Нокия», напрочь заглушая остальные звуки. Это звонил одноклассник Женька по прозвищу Индеец Джо.
И тут перед моими глазами замелькали картинки. Знаете, так иногда бывает с телевизором: когда долго настраиваешь какой-нибудь канал, а потом р-раз - и он включается, без помех, с четким изображением. Что-то подобное произошло в тот миг и с моей памятью. Вот мы с сестрой идем по лесу за высоким мужчиной. Он улыбается нам, что-то весело рассказывает. Но потом он оборачивается… На его лице страшная гримаса… Удар… Еще один… Моя сестренка падает… Он склоняется над ней и снова бьет, бьет… Я испугана… Я разворачиваюсь и бегу в лесную чащу… Господи! Я вспомнила все! По щекам покатились слезы, палец сам нажал на курок…
Теперь я здесь, в колонии: мой единственный выстрел оказался смертельным. Мне дали минимальный срок: помогли и связи отчима, и смягчающие обстоятельства. В доме Виктора нашли дневник, где он в подробностях описал убийство Веры. Часть своего срока я уже отсидела. Веду себя примерно, активистка - надеюсь на досрочное освобождение. Мишка пишет и приезжает, обещает ждать. Первое, что сделаю, когда выйду отсюда - схожу на могилу сестры. Да, кстати! Она иногда приходит ко мне по ночам,
гладит меня по руке и говорит: «Спасибо». Быть может, придет и в эту ночь…
Ноннэ.
Автор зелёное яблочко.
Какое наслаждение летать! Без крыльев, не прилагая никаких усилий, не думая ни о чём. Быть свободной и легкой. Ноннэ другой жизни не знала. Едва забрезжит рассвет, взлететь в воздух, вспарывая утренний туман, вдохнуть полной грудью пьяняще-свежий воздух. Увидеть, как светило медленно выплывает из-за горизонта, из едва заметной алой полосы, превращаясь в огненный шар.
Жизнь так беспечна, светла, легка! Полёт наперегонки с облаками, юркими птицами. В жаркий полдень, не опасаясь солнечного удара, парить в безоблачном небе. Или же прорываться сквозь ветер, упругие струи дождя, бросая вызов стихиям.
А можно и ночью не спать. Тёмное бархатное небо, мириады звёзд. Зависнуть где-нибудь между небом и землею и любоваться бездонным космосом. Кажется, ещё чуть-чуть и Луны коснешься рукой, и звёздочки в пригоршни соберешь.
Стоял прекрасный летний день. Ноннэ остановилась передохнуть на облачке, единственном в этот безоблачный день. С любопытством разглядывала она море, спокойно плескавшееся внизу. Там, внизу, было суденышко с белыми парусами. И двое людей на нём. Юноша и девушка. Такие же юные и беззаботные, как она сама, Дитя воздуха.
Ноннэ была мало знакома с жизнью людей, поэтому её забавляла их беседа ни о чём, казавшаяся бессмысленной. Со временем ей наскучило слушать чуждые ей мечты о будущем, и воздушная дева задремала.
Ноннэ была ещё слишком молода, почти ребёнок. И она ещё не сталкивалась с грозными стихиями земли. Через пару дней пролетала она над тем же морем. И вдруг вскрикнула, приглядевшись к побережью. Там, внизу, всё лежало в руинах, в которых ковырялись люди, в поисках чего-то. Какая-то смутная, доселе неизведанная, тревога охватила её.
Невидимая никому, она спустилась как можно ниже и поплыла почти над землей. Вдруг ощутила толчок и увидела, скорее, почувствовала ту девушку. Полузасыпанную, где-то там в полутьме.
Неизвестная сила толкнула Ноннэ ближе к несчастной. Жизнь той угасала, подобно слабому огоньку. Воздушная дева с сожалением оглядела её. Рассыпавшиеся чёрные волосы, смуглая кожа… Она прекрасна, как цветок на заре! Пальцы Ноннэ поневоле прикоснулись к ней. И вдруг — удар! И беспечное дитя воздуха начало затягивать в некую темную воронку, сознание померкло…
Потом обрушился ворох незнакомых ранее ощущений. Боль! Боль везде. И жажда. Язык шершавый, прилипает к нёбу. Далее в глаза ударил слепящий свет, послышалось частое дыхание, звуки шагов, голоса. «Эта жива»! Потом её несли куда-то, сознание вновь угасло…
Затем было много боли и слёз. Она не совсем понимала, что с ней делают. Какие-то иглы... и снова боль. Но никогда не забудет Ноннэ тот миг, когда, открыв глаза, она совсем близко увидела две пары глаз. Сквозь мутную пелену слёз, разглядела немолодые, но такие родные и любимые лица. И тогда, в груди, встрепенулось что-то незнакомое, земное… «Мама? Папа?» — прошептали её пересохшие губы. И тогда стало ясно, насколько сильно срослась воздушная дева с той земной, Аэлитой.
Но высь тянула к себе. Так и хотелось вспорхнуть к облакам. Но Аэлита не чувствовала даже своих ног. И тогда стало ясно, что навряд ли они смогут ходить. Но вольный дух Ноннэ жаждет этого, и она добьется, что Аэлита пойдёт.
А пока никто не понимает истинных причин грусти черноволосой красавицы, когда, сидя в инвалидном кресле у окна, она устремляет взгляд в небеса. О чём тоскует она? Может, о погибшем женихе, может, о невозможности ходить.
Ноннэ утеряла свою свободу, взамен на жизнь Аэлиты, пока не кончится земной срок смертной девушки. Потом она вновь будет вольна, как ветер, и полетит с ним наперегонки.
А пока… пока надо сделать свой первый шаг. По земной тверди.
Поликлиника.
Автор Крокозябла.
- Пропустите, пропустите! – орал молоденький Черт дурным голосом на все отделение. – В ожоговое! Срочно!
По узкому коридору поликлиники № 13 мчалась каталка, на которой корчился в страшных ожогах сам Князь Тьмы. Кикиморы, ведьмы, сопливые упыри и мелкие бесы испуганно жались к стенам, пропуская хозяина Ада.
- Мужчина! – хрипло прорычала старая Химера в треснутых очках из окошка с надписью «Регистратура», - а я че-то не пОняла, куда это вы без записи прётесь? Карточку я за вас брать буду? Адрес проживания и ФИО назовите.
- Люцифер Дьяволович он. Адрес? Верхняя Преисподняя, дом 666. Мы экстренно! – тяжело дыша пропищал молодой черт. – Его Святой Водой облили на Ивана Купалу…
- Так, так… облили…, следовательно, простыл, - бормотала старуха, тыкая когтистой лапой по клавиатуре старенького компьютера. - Простыл – значит к терапевту. К терапевту запись только на Второе Пришествие, раньше никак. Записываемся?
- Вы не поняли, его облили Святой Водой, он начал корчиться…
- Корчиться? – старая Химера подняла глаза от клавиатуры. – Раз одолевают кОрчи, значит с нервами проблемы. Проблемы с нервами – это к невропатологу. Наш заслуженный невропатолог Вий Диканькович гипнозом хорошо лечит. Помню как-то…
- Девушка, - прошамкал беззубым ртом старый вурдалак в потрепанном пиджаке, отодвигая каталку с уже теряющим сознание Сатаной, - мне бы к штоматологу. Жубы новые вштавить, а то ш голоду шдохну…
- Здрасьте-мордасти! – рявкнула Химера и змеиный хвост мелко задрожал. – Для кого объявление висит на дверях? Стоматолог Соловей Разбойникович в отпуске по болезни. Какой-то конфуз у него с богатырем вышел. То ли он ему зубы плохо вставил, то ли богатырь ему зубы хорошо выбил...
- Дед, отвали! – прорычал возникший из ниоткуда обросший Тролль в кожаной куртке и сильным запахом перегара. – Комиссию водительскую у вас пройти возможно?
- Я знаю точно: невозможное возможно, - заржал, стоящий в очереди, Лихо Одноглазое. – А мне талон к окулисту можно?
- Граждане, вас много, а я одна! - пробубнила Химера, раскладывая пасьянс на компьютере. – Дайте мне с одним закончить. Так, молодой человек! Да, Вы, который папу на каталке привез…
- Это не папа… - начал было Черт, но Химера его оборвала.
- А мне до лампады, кто он! Вот, держите талончики: сначала сдадите мочу и кал на анализ. Прием по нечетным неделям Високосного года на убывающую Луну с 8 до 8:30. Затем флюорографию пройдете. Кабинет находится в подвале. Значит, спуститесь вниз, затем налево до синей двери, только туда не входите, а идите прямо до железной двери, но туда тоже не входите, а сверните направо и слева по коридору будет кабинет, но туда тоже не входите, а идите прямо, прямо метров 300 и упретесь в стену. Скажите пароль «Ахалай-махалай, ляськи-масяськи», и откроется дверь в кабинет флюорографии. Далее пойдете сдавать кровь: гематологический анализ крови. Биохимический анализ крови, иммунологический анализ крови, бактериологический анализ крови, паразитологический анализ, анализ крови на беременность…
- Я - существо мужского пола! – заорал Сатана из последних сил. – Нахрена мне анализ на беременность?
- А, может, Вы – гермафродит? Надо уточнить. Может к гинекологу? – задумалась Химера. – И вообще не перебивайте! Кстати, почему у вас больше переломов, чем ожогов??
- Да потому что, когда я загорелся от Святой Воды, меня лопатой тушили, твари!!! – истерил Сатана.
- А! Так это Вам, милый мой, к хирургу нужно! – облегченно выдохнула старая Химера. – Как раз есть талон на сегодня. Пойдете?
- Пойдем! – заорал Черт и выхватил из когтистой лапы регистраторши кусочек картона. – Какой кабинет?
- Значит вам на 6-й этаж нужно. Только лифт не работает, идите по лестнице. Да не по этой! Здесь ремонт! По пожарной лезьте. А там третье окно справа. Да, и направления не забудьте!
С этими словами Химера вручила Черту мешок с мелкими бумажками.
Черт выкатил каталку на улицу, взвалил полуживого Сатану на плечи и полез по пожарной лестнице в кабинет хирурга. Благо, окно было открыто и Черт ловко закинул почти бездыханную тушку своего Хозяина прямо к хирургу на стол.
Пожилой Волколак внимательно уставился желтыми глазами на пациента.
- Ну-с, что тут у нас?
- Помогите! – прохрипел Сатана и отключился.
- Без рентгена, батенька, увы! – развел лапами Волколак.
Черт завыл, а Сатана провалился в кому. Тут в дверь кабинета вошли два вздувшихся посиневших утопленника. Оба были хмуры, как ноябрьское небо.
- О! Как огурчики! – расплылся в улыбке хирург. - Операцию вы перенесли хорошо, а вот перед ней вы вели себя плохо: вырывались, кричали... – сказал он одному из утопленников, - а вот ваш товарищ вел себя еще хуже!
- Еще бы! Нас ведь в больницу послали окна мыть! – пробулькал один из утопленников и шмыгнул носом.
- Это ничего! – успокоил хирург. – Вот вчера ко мне бесёнка приводили с гвоздем в попе. Говорит, что царапал на отцовской колеснице слово «Л***Х» и рука соскользнула…
- Доктор, а нам что делать? – Черт упал на колени.
- Теперь вы… Что ж, положим Вашего друга в стационар. Намажем его мазью, дадим Виагры и накроем белой простынёй…
- А Виагра зачем? – поинтересовался Черт, тихо сходя с ума.
- А, чтобы простыня не прилипала к мази и была вентиляция!
После этих слов Сатана с диким ревом соскочил со стола хирурга, схватил в охапку Черта и сиганул в окно.
- Ну, вот и чудненько! – расплылся в оскале Волколак, - и на лекарствах сэкономили. Я всегда говорил, что дружеская беседа лучше любой микстуры. Только вот нервишки ему всё-таки нужно подлечить. Выпишу-ка я ему направление к невропатологу, а то Диканькович совсем заскучал… Следующий!
Профилакторий.
Автор Летяга.
Лёшка и Димка сидели в кустах уже минут тридцать, наблюдали за недостроенной заброшкой. Ещё в восьмидесятые начали возводить не то дом отдыха, не то профилакторий; поставили трёхэтажную коробку из силикатного кирпича, выровняли площадку вокруг — и всё. Страна, в которой начиналась эта стройка, прекратила своё существование, и недострой, в лесочке рядом с городом, оказался никому не нужен. Несостоявшийся профилакторий за прошедшие годы обзавёлся графити на стенах и кучей мусора внутри, но никакими душераздирающими историями его не удостоили.
Мальчишек привлёк звук. Чистый и мелодичный, больше всего он напоминал звучание сильно согнутой и потом резко выпущенной железной линейки, но был мягче и как-то одушевлённее. Источником странной мелодии как раз и был недострой. Димка, как более шустрый, живущий по принципу «Вперёд, а там посмотрим!», уже несколько раз порывался вылезти из укрытия и пойти разобраться с источником звука, благо вход в профилакторий был прямо напротив, надо было только выбраться из кустов, пересечь грунтовую дорогу, подняться по некрутой и невысокой насыпи с остатками строительного мусора, и вот он — вход, благо никаких дверей там отродясь не было. Так же, как и окон. Но более сильный и осторожный Лёшка его не пускал, держал за пояс шорт и усаживал на нагретую за день землю, покрытую сосновой хвоей, всякий раз, как тот пытался встать. Димка поначалу пытался шуметь и спорить, но Лёшка отмалчивался и на подначки не вёлся. Звук ему активно не нравился, но вот просто встать и уйти, забрав с собой изнывающего от любопытства друга, он почему-то не мог и от этого злился. А звук нарастал, разливался над пронизанным солнцем сосновым лесом чарующей мелодией, звал и манил.
Когда Лешка уже смирился с тем, что придётся идти и смотреть, что же там так распелось, на дороге показался человек. Парень лет тридцати, с пластиковым пакетом и зачехлённой удочкой в руках, шёл, крутя головой, видимо, искал источник звука. Поравнявшись с ребятами и профилакторием, он резко свернул в сторону заброшки, быстро поднялся по насыпи и пошёл в сторону входа. Звук стал выше, громче, в нём появились ликующие нотки. Остро захотелось немедленно вскочить и нестись к его источнику, усидеть на месте стало невозможно. Выбравшись из кустов, мальчишки побежали к насыпи.
Когда они взлетели наверх, парень был уже внутри. Сбавив скорость, друзья поднялись по ступенькам и зашли в заваленное остатками строительного мусора и пустыми бутылками (главным образом, из-под пива) фойе. Здесь непонятное звучание, казалось, обретало упругость, на него отзывалась каждая клеточка тела, хотелось как можно быстрее приблизиться к источнику звука, исходящего слева, со стороны лестницы. Там, в воздухе, разливалось какое-то серебристое свечение, волокнистый туман, который становился ярче по мере приближения парня к лестнице. Спотыкаясь о битый кирпич, мальчишки шли следом. Они прошли уже половину расстояния, отделявшего их от лестницы, когда парень встал на нижнюю ступеньку. Туман вспыхнул жемчужно-белым светом и стал наматываться коконом вокруг его тела. Ребята остановились как вкопанные. Парень замахал руками, выронив удочку и пакет. Из пакета выкатилась полторашка с пивом. Чарующая мелодия сменилась торжествующим рёвом, от которого сразу заложило уши. Светящийся кокон сжался и стал поднимать свою жертву, бессмысленно дёргающую ногами, рывками наверх. После второго рывка парень затих, по джинсам расплылось тёмное пятно. Ещё рывок. Вниз упала разношенная кроссовка, а тело начало становиться прозрачным, таким, что через него стало видно кирпичную кладку. Димка судорожно сглотнул. Ему отчаянно хотелось нестись отсюда с максимально возможной скоростью, но он и пальцем не мог пошевелить.
После того как туман окончательно растворил свою добычу, мелодия вновь стала тихой и вкрадчивой, а язык тумана, отмотавшись с кокона, достиг пола и, огибая препятствия, медленно двинулся к мальчишкам, так и стоявшим как парализованные. Друзей спас мобильник. Когда расстояние до тумана сократилось уже метров до четырёх, грянул вызов, разрывая чары вкрадчивой мелодии. Ребята очнулись и ломанулись к выходу, спотыкаясь о битый кирпич. «Эх, трава, травушка, травушка-муравушка!», - выводила старенькая «Нокия», напрочь заглушая остальные звуки. Это звонил одноклассник Женька по прозвищу Индеец Джо.
