– О-о, что за звуки?
Лицо заполыхало.
– А, краснеешь? Чувствуешь, как я толкаю твою матку?
Цилиндрик врезался в какую-то штучку внутри, отчего Ксюша ощутила себя полностью открытой, безоружной. Она попыталась сжать влагалище, выпроводить инородного нахала, но он был слишком твёрд и настойчив, держал полость открытой – приходи, кто хочешь, делай, что хочешь, добирайся до самой сути.
Стас плотоядно улыбнулся:
– О, да ты сильная девочка, вот так мышцы! А если мы ещё и клитор подключим? Знаешь, маленький пенис, который есть у каждой женщины?
И принялся нащупывать это, и выпутывать из складок, тянуть и надавливать. Цилиндр продолжал двигаться, вращался туда-сюда. Он подрагивал, когда по нему стучали ногтем, дрожь передавалась вагине. Внизу Ксюшиного живота что-то выпирало изнутри, поднимало кожу, пряталось – и выпирало снова.
Она закричала от беспомощности и острой муки, вокруг перемешался розовый с красным.
Бутон вырвался из неё, раскрылся, выдвигая вперёд клювик, и выпустил ещё ряд лепестков, и ещё.
– Метр с лишним, неплохо, – похвалил Стас. – Удивительная вещь протоплазма, правда? И как она настолько увеличивается в объёме?
От прикосновения холодной линейки по телу прошла судорога. А внимательные пальцы всё расправляли, разглаживали лепестки, и Ксюша скашивала бёдра то налево, то направо, то выталкивала наверх – каждый миллиметр цветка чутко отзывался на касания.
Сбежались девчонки. Сначала с опаской спрашивали: можно ли зайти, почему тут Ксюша. После отмашки – «Давайте все сюда», – запрыгнули на кровать, принялись хихикать. Каждая старалась пощупать цветок.
Ксюша хотела бы всё спрятать, убежать, – только как собрать ноги? Орхидея сияла, словно под утренней росой.
– Миленькая, очень миленькая! – Снежка пощекотала изгиб, как котёнка за ухом.
– А чашелистики, какая же прэлесть, моя хорошая, – принялась перебирать Жасмин.
– Не трогайте! – натужилась Ксюша.
– Ма шер, тут нектар, – Эльза сунула палец под клювик, в самую серёдку, и облизала, – о, слядко!
– Не жадничай, Ксюш, дай девочки поиграются.
Стас глядел, слегка повернув голову, и улыбался. Он наставительно заметил:
– Нельзя скрывать такую красоту, ею надо делиться.
Орхидея и не думала складываться. От стараний стасинок она выпустила ещё колечко лепестков и подросла.
– Почти полтора метра, – присвистнул зачинщик безобразия, – больше, чем у Лизы. Но ты можешь ещё лучше, Ксюш. Я вижу.
Неужели это может ещё вырасти? Сначала в две ладошки было, а теперь выходит за колени…
Вдруг стало темнее, проход загородила тень.
– Стас, что они тут делают? – проговорила Лиза. Голос дрожал. – В нашей комнате, Стас – почему ты пустил их?
Она раскидала замерших Эльзу и Жасмин. Ксюша увидела её глаза: глаза собаки, которой хозяин привязал камень на шею и толкает с лодки.
– Вижу, ты любишь цветы, – наконец, выдавила Лиза.
– Да, обожаю, – отрубил Стас, играя желваками. – Только наш редкий образчик флоры сдулся, пока одна нимфа строила из себя королеву. Поэтому будь добра – встань на коленки и приведи его в порядок. Язычком. Ну?
Лиза молчала. По лапам, уцепившимся за борт, ударили веслом:
– Ты обязана мне подчиняться. Я заплатил за тебя двести тысяч без малого – зря, что ли? Работай.
Лиза зыркнула прямо, гордо, словно пронзила двумя изумрудами; дернула головой и выбежала.
Стас сделал знак Жасмин: та не посмела возражать, опустилась между раздвинутых ног Ксюши. Язык смуглянки оказался горячим, шершавым и медленным.
– Быстрее! – приказал хозяин.
Твёрдый и умелый кончик щекотал лепестки, проходился по каёмке, неожиданно нырял вглубь. Жасмин не хотела видеть в квартире новенькую, должно быть, ненавидела её. Ксюша боялась – вдруг вцепится, вырвет кусок мяса? – и пыталась отодвинуться, хоть немного поберечься. Бесполезно: язычок проходился всюду, он мёл, лез в дальние места.
Орхидея расцветала помимо воли. Кончик обнаружил заветный выступ и трогал, трогал, трогал, облизывал. Ксюша выгнулась, не в силах сдержаться, и поток жидкости излился, забрызгивая всё.
Жасмин подняла лицо: на нём лежала косая полоса нектара.
– Вот так. – Стас отряхнул ладони, как будто он самолично довёл Ксюшу до высшей точки. – Теперь все брысь.
А когда девчонки вышли…
Он лёг сверху, и приятная тяжесть расплющила матку, смяла лепестки. Жар затопил комнату. Твёрдый пенис заполнил собой всё, без щёлочки, без малейшего шанса выбраться. Он поднимал изнутри стенку живота, и Ксюшин чуткий выступ упирался в его основание, накалывал, словно шип.
Стас проникал. Подавлял возражения, не оставлял надежды на спасение. Это было так глубоко и грубо, что тело заколол мороз, внутри возник туннель из инея, и по нему нёсся поезд в голубых иголках. Поезд загнул свою упрямую голову и бодал, как телок, как дубовый таран, торил путь вглубь.
И вдруг он задрожал, выпуская жидкость.
Ксюшу захлестнуло блаженство другого, оно разливалось кругом, и оттого самой ей стало хорошо, словно оба превратились в одно, сверхдоброе и могучее существо, которое сияло солнцем и всех в мире любило.
Даже когда Стас вытащил свой длинный и обмякший грузовой состав, когда улёгся рядом, заснул – чувство единения не проходило.
Оказывается, вот что такое живой, настоящий человек! Ни опыты в ванной, ни трубки и пластмасса, ни суетливые потуги мальчишек – ничего из этого и близко не подводило к той неге, которая плескалась в ней сейчас. От человека исходит тепло, и пусть он весь такой смешной и волосатый – зато так же горит, как сама Ксюша, и не забирает экстаз, а обрушивает ответную волну.
Ей захотелось немедленно разбудить Стаса, узнать: испытывает ли он то же самое, и было ли подобное с Лизой? Но трогать спящего Ксюша не решилась.
***
Утром на столике в спальне лежала открытка с медвежонком из квиллинга. Медвежонку недоставало уха. Рядом валялась спица, полоски бумаги.
Лиза сидела, уронив руки на колени, и смотрела мимо своей работы. Она просидела так весь день, никому не откликаясь и не встав даже к ужину.
Глава 8. Шпион
Автобус глухо стоял в пробке.
– Ты ревновала, – подвела итог Марика. – Ревновала Ксюшу и всех нас к Стасу, потому и выдала.
Лиза оттёрла глаза и отрицательно потрясла головой.
– Нет, – горько улыбнулась она, – снова мимо, Марика. Стас говорил со мной тем вечером. Он специально так сделал. Ему хотелось обновить наши ощущения, избавить от рутины. Как у Кундеры в «Невыносимой лёгкости бытия», знаешь? И психолог Кристофер Райан о том же пишет: просто необходимо разбавлять изменой слишком тесные отношения, иначе их не спасти… Впрочем, не заморачивайся.
Марика сощурилась, вгляделась в просветлённое лицо – и фыркнула.
– Понимаешь, – страстно зашептала Лиза, – мы все зашли переночевать в Храм Весты, и заблудились в лабиринте под ним, и уснули. И кажется нам, будто мы – не мы, а пластиковые игрушки, и никак нельзя открыть глаза…
– Ага, нельзя! Плёвое дело, скоро уже откроем. Так ты потому нас и сдала?
– Я не смогла бы, Марика. – Лиза грустно мотнула головой. – Я слаба, и слишком люблю свой сон.
Ксюша вдруг выпрямилась и продекламировала:
– А что такое «истинное я»? Это то, чем вы являетесь, а не то, что с вами сделали. Паоло Коэльо. Наша русичка любит цитировать. Прости, мне так стыдно…
Она снова уткнулась в колени.
– Глупости, чем ты виновата? – Тёмно-зелёные глаза улыбнулись. – Отличные слова.
Марика стукнула кулаком по ладони:
– Но если не Лиза предатель, то – кто? Эльза? – Она хмыкнула, дёрнула плечом, зашагала взад-вперёд – и замерла. – Шпион. Ты же пахала на «Благолепие», так?
– Я не эспион! – возмутилась та, смешно подняв бровки-стрелочки. – Я была инженьер, вьи, работала над спесиальный проект…
– Да, да, секретная и важная шняга, – перебила Марика. – Уж не в том ли она, чтобы находить и ликвидировать убежища нимф?
– Ни, ни! – Эльза замахала руками. – Совсем другой. Не могу говорить.
Марика встала над ней, уперев ладони в стену по обе стороны от француженки, и наклонила голову.
– Карашо, карашо, – поникла та и начала рассказывать:
– Мы с мужем только приехали в вашу страна, нам давали кароший оклад. Фирма проводиль фестиваль «Франсузикие сизонь» – всякий каштань, круассань, Эйфелева башня из кризанитем. Меня уговорили сдать генетические материаль, обешали продвижение, карьера. Посибль, моя прототип и полючила всё, чего хотель. Но для меня новое воплощение стало кошмар. Стас выкраль меня прямо с выситавки, а до того…
Эльза замолчала, только прикрыла ладонью рот. Чёрные кисточки её ресниц вздрагивали, зрачки расширились и дёргались, не в силах избежать прямого взгляда.
– Ну и что вы разрабатывали? – давила Марика.
– Я не имею право говорить…
– Это твой прототип не имела права. Ты – можешь.
Эльза сглотнула, вскинула руку – и уронила её. Вздохнув, начала нехотя рассказывать о своём проекте, который касался взрывного увеличения протоплазматической субстанции. Протоплазма способна создавать удивительно объёмные и прочные конструкции. Если обработать гормонами и направить психополем, она превратится хоть в танковую броню, хоть в носитель для ракеты. Причём за минуты.
Протоплазма может изменяться, перестраивать свои ткани…
Увлёкшись любимой темой, Эльза затараторила с жаром и принялась чертить пальцем график на запотевшей металлической стене, тыкать в него кулачком так, что автобус отдавался гулом.
– Мы разрабатывать оружье, – прошептала она, импульсивно взмахнув рукой. – Тайный оружье, – как сказать? – замасикированные.
– Оружие? Из протоплазмы? – Марика схватила запястья Эльзы и тыкнула своей упругой грудкой её, пышную. Заглянула под густые ресницы: – А нас ты не закладывала?
Та не могла отвести чёрные глаза, только дёргалась всем телом – «нет».
– Обещала, сделаешь пушку против агентов, на каком-то там излучении. Вот пришли агенты, сцапали нас, как кроликов, везут ухайдокивать. Где пушка?
– В квартира осталясь, я почти собраля. Маленький деталь надо – генератор. Стас не хотель покупать.
Марика бросила француженку, зашагала туда-сюда.
– Кто тогда, если не Эльза? Разве что…
***
Утром в среду Марика отжималась с хлопком. Лиза выполняла «асану скорпиона»: стояла на ладонях вытянутых рук, а пятками касалась затылка. Снежка остервенело клацала мышкой, Эльза, как всегда, возилась со своими железяками. Из кухни пахло бергамотом – Жасмин гоняла чаи за сериалом.
Лиза плавным движением разогнулась, встала на один носок, а второй завела за ухо.
Раздался звонок. Все замерли, Марика – на кулаках.
Телефон настойчиво играл ламбаду, Ксюша шагнула к нему… И услышала шёпот снизу:
– Отставить, салага. Только Стас поднимает трубку. Раньше Лиза могла, пока на неё не истекла лицензия. Теперь он написал акт об утрате, и…
Включился автоответчик. Мягкий, надтреснутый голос вопросил:
– Стасик? Сынок, ты не отвечаешь, но я тебе скажу. Пора уже взяться за ум, пора жениться, лялек заводить. Бросай ты свою дурь, сдай эти игрушечки куда следует. Ты, конечно, скажешь: «Мама, они живые люди, как мы, всё чувствуют». Так вот – не надо придумок, Стасик! У тебя неприятности будут. А вдруг – с работы выгонят? Бросай, говорю! Не то сама я…
Телефон пикнул, запись оборвалась.
***
В полутьме фургона Жасмин держалась за потолок, пытаясь не упасть, но тут развела руками:
– С чего ты, Марика, ваабще решила, что кто-то из нас открыл убежище, хорошая моя? Мать Стаса и сдала всех.
– Старый гадкий мымра, каждую недель прикадиль, уговариваль! – рассердилась Эльза. – Смотрель теперь, как нас вяжут.
– Нет. – Лиза подняла голову. – Я слышала, она звонила Стасу, когда меня волокли в машину. Такая была растерянная, напуганная. Просила быстрее приехать. Деньги агентам совала, плакала, водителя пыталась задержать и грозила прокурором. Не она это.
Марика сжала лоб:
– А кому ещё мы мешали?
***
Снежка ходила из комнаты на кухню и обратно. Она хватала себя за локти, дёргала локоны и норовила сгрызть маникюр.
– Снеж, не пинай так пол, соседи услышат, да, – укорила Жасмин.
– Соседи! – вскрикнула Снежка. – Что мне твои соседи, он снова забудет!
– Ну позвони ему.
– Я звонила, напоминала, – отозвалась Лиза, придирчиво рассматривая свою картину. – Снежка, милая, не паникуй.
Тем же вечером Ксюша с остальными сидела в комнате, а с кухни раздавался слишком вежливый, слишком холодный голос:
– Ты отправил мой дизайн, Стас? Я врубала ночами, пока все эти визгушки спали, я успела к сроку. Ты отправил его?
– Снеж, пойми, сегодня пятнадцать загрузок, да ещё отчёт…
Маленький кулак грохнул по столу.
– Ты не в курсе, сколько я добивалась этой работы? Забыл, как я просила тебя чатиться с клиентом, как на полу рисовала эскизы?
– Прости, Снеж…
На кухне пятки вонзались в пол. По батарее три раза стукнули.
– Снеж, соседи стучат, сядь.
– Я отправлю в следующий раз сама, понял? Сама отправлю, пока ты на работе, из дома!
– Тогда тебя вычислят по IP-адресу, и всех заберут.
– Мне плевать. Пусть утилизируют – лучше, чем жить с таким тормозом, как ты!
Батарея тряслась от ударов, как будто играли хард-рок.
– Кричишь на меня? – прошелестело в ответ. – Показать тебе, кто ты?
– Нет, Стас… – Голос Снежки как будто осип. – Не сейчас, я не хочу!..
– Пойдём, пойдём.
Голые пятки упирались, но скользили по плитке. Хлопнула дверь в КОДИ, послышались сначала возражения, проклятия, потом надрывные вздохи и долгий стон.
Через полчаса там довольно усмехнулись:
– Ну вот, сестрёнка, полюбуйся на свои клубнички. Ты торт, Снежка. Видишь? Торт.
***
Автобус ехал ровно, не проваливаясь в ямы – началась центральная улица. Марика подкралась к высокой фигуре, покрытой вуалью до пола.
– Ты хотела сама зарабатывать, хотела быть полезной, верно? Но Стас забывал отправлять твои дизайны, саботировал переговоры с заказчиками, так? Ты старалась, Снеж. Мы все слышали, как ты шаркаешь мышкой ночь напролёт. А заработала ты всего три тысячи за два месяца. Да?
Девушка в белом обхватила плечи и прижала к груди подбородок. Марика продолжала, обходя её:
– Три долбанных тысячи. Даже на твою рабочую программку не хватило. Признайся, Снежка – сдала нас именно ты.
Фата полетела на пол. Снежка откинула кудри и зло фыркнула:
– Да, Марика. Я, я набрала пять шестёрок и два. Задолбало быть тортом, знаешь ли. А вас? Вас не задолбало?
Она зыркнула на Лизу, потом на остальных по очереди. И рассмеялась:
– Мы ведь не живём, девчонки. Не живём. Так что это – не смерть.
Автобус затормозил, лязгнули ворота.
Лиза вдруг кинулась к Снежке, стиснула за плечи и принялась суматошно целовать. Сжала её щёки в ладонях и зашептала, глотая слёзы:
– Родная моя, милая! Спасибо тебе, спасибо! Ты, оказывается, решилась и позвонила. Не он, не Стас…
И тут всхлипнула Эльза, за ней Жасмин, и сама Снежка. Даже Ксюша выпятила нижнюю губу.
Марика задержала дыхание, потому как нос перестал подчиняться, горел нестерпимо – и отвернулась.
– А-а, собачья судьба! – выругалась она.
Автобус проехал скрипучие ворота, развернулся, стал – и двери открылись.
