— И мне будет подчиняться Лес? — зачарованно спросила Амела.
— Если вы войдете в Лес и договоритесь с ним. — кивнула Лэйли.
— А что для этого надо сделать?
Лэйли замялась.
— Простите, — сказала она, — боюсь, я не могу ответить на этот вопрос. Каждая семья Хранителей сама учится договариваться со своим Лесом, — она взяла пирожное, на которое ей в начале встречи указала принцесса, и откусила кусочек.
— А если я пликажу? — надулась принцесса и капризно ударила пяткой в расшитой бисером туфельке в ножку стула.
— Я скажу, что слишком юна, чтобы быть посвященной в тонкости, — отрезала Лэйли.
— Но это же будет вланье.
— Принцесса научилась читать мысли? Вы невероятно талантливы! — Лэйли, улыбаясь, хлопнула в ладоши, — Вы так быстро осваиваете магию! Если бы я не знала, как удивительна императорская семья Эйсорг, как одарены они от природы, я бы подумала, что такое не под силу человеку.
— Я плосто очень сталаюсь и у меня немножко получается делать огоньки, — покраснела принцесса, которая, казалось, была очень смущена внезапным комплиментом.
Или тем, что Лэйли сказала, что она человек, а она была подменышем? Бывают ли на самом деле такие гении? Лэйли снова откусила от пирожного. Боги, почему слова Сенни так прочно застряли у нее в голове? Как кусочек зеркала из сказки, который попадал в глаз, и человек начинал видеть мир гадким и отвратительным.
— Ну что вы, не скромничайте. Однажды я спросила у нашего телепортиста, когда он освоил стихийную магию, и он сказал, что не так давно. А ему под сорок! — Лэйли понизила голос, — Он очень старый. Вы восхитительны, принцесса! Конечно, с таким талантом вы станете Хранительницей, если захотите.
— У меня холоший учитель, — принцесса заерзала на стульчике и попыталась спрятаться от Лэйли за чайником, — хотите, познакомлю? С Энтелем.
— Мы уже встречались, — поспешно сказала Лэйли, — мы уже знакомы.
Она вспомнила необыкновенный отлив его волос и глаза яркого зеленого цвета. Он, конечно, такой взрослый… но очень юный. И при этом достаточно хорош, чтобы учить принцессу магии. И так легко отправил ее из дворца в отведенный им особняк… Раньше ей казалось, что все маги как Ушгар, но после встречи с лордом Энтелем она поняла, что это не так. Он был совсем не похож на Ушгара. И вряд ли на свете вообще сыщется другой такой зануда, как Ушгар. И преподает Энтель, наверное, интересно и понятно, иначе бы маленький ребенок просто не усидел бы на его уроках, что тут говорить об успехах!
Жаль, Лэйли вряд ли когда-нибудь выдастся возможность изучать классическую магию. Это ведь можно делать только если возьмут ученицей в Башню Магов, или если ты принцесса, которой можно все. А Лэйли не принцесса. И Башни Магов в Вильге нет.
Так что и не бывать этому.
Она очнулась от задумчивости. Принцесса смотрела на нее, хитро прищурившись.
— Он тебе понлавился? Вы поженитесь?
Лэйли подавилась и кашляла долго-долго. Сказать ей, что она замечталась не о том, какой лорд Энтель красивый, а какой он преподаватель? Оправдываться перед маленькой девочкой?
Какая все-таки Лэйли жалкая.
— Никогда не рассматривала его с этой точки зрения, — наконец сказала она, решив, что попытка свести все в шутку выйдет еще более неуклюжей, чем честный ответ, — да и вряд ли мы сможем пожениться, ведь чтобы любить кого-то и быть кому-то хорошей женой, надо быть подле мужа и думать о делах мужа. А когда я стану Хранительницей, я не смогу надолго уходить от своего Леса и не думать о делах Леса. Мы с Лесом будем связаны, и мне нужен будет человек, который поймет, что супружеские узы не так крепки, как узы Хранителя и его Леса. Поймет — и примет это. А лорду Энтелю нужно оставаться здесь, во дворце, обучать вас магии, он служить вам. Эта любовная история обречена, не так ли?
Она улыбнулась.
Принцесса ответила на эту улыбку.
— Нельзя ставить на стреноженную лошадку, да? — спросила она лукаво и залилась серебристым колокольчатым смехом. Звонко-звонко, нежно-нежно.
Вкрадчиво?
Фальшиво?
Лэйли одернула себя: она мыслит слишком уж предвзято. Принцесса всего лишь угостила ее чаем со сладостями и развлекла беседой…
— Я хотела бы, чтобы ты осталась с нами, Лэйли, — сказала принцесса, — мне нравится с тобой длужить и пить чай.
— Я была бы рада принять вашу дружбу, принцесса, и пить с вами чай. Но у всех нас есть обязанности перед нашими людьми, верно? Мне нужно будет вернуться домой и договориться с Лесом, чтобы стать наследницей моего отца, Хранителя Северного Прорыва. К сожалению, это могу сделать только я… Если бы меня не звал долг, я бы с удовольствием осталась тут подольше.
— Хланители столько должны делать… Но твой папа же жив и здоров, и может Хранить Лес еще долго-долго?
— Так и есть, — кивнула Лэйли, — но Лес должен знать, кто наследница.
— Но ты сможешь поиграть со мной и лошадками? Тебе же не надо уходить прямо сейчас?
Лэйли отлично понимала, что не может отказать. Не то чтобы ей очень хотелось играть с принцессой в лошадки, просто… Император так любит дочку. Отказать младшей принцессе — оскорбить всю императорскую семью.
Так что…
Лошадки так лошадки?
А потом поскорее домой, подальше от столицы. Потому что принцесса явно решила, что Лэйли замечательная подружка для игр и с удовольствием ответит ей на все ее вопросы. Даже на те, на которые Лэйли отвечать не хотела совершенно.
И так просто ее в покое не оставит.
Даже если принцесса позабудет о вопросах про Лес, — мало ли, прочитают ей вечером другую сказку, — она все равно захочет и дальше развлекаться, раз уж Лэйли ей понравилась. Хотя, наверное, если бы не Лес, она выбрала бы в подруги не Лэйли, а какую-нибудь свою ровесницу? Чем это все Лэйли грозит?
Было что-то в этой милой маленькой девочке такое… Наверное, это так и пугало Сенни? Лэйли не могла точно это сформулировать, пока принцесса не повисла у нее на локте, как маленькая обезьянка, и не разулыбалась, старательно заглядывая ей в глаза и показывая белые молочные зубки.
Эта маленькая миленькая девочка была такая… цепкая.
Все-таки не совсем как обезьянка.
Скорее, как… Акула?
Лэйли вздохнула.
Наверное, она в полной мере унаследовала папину паранойю, раз так думает. Или это действие трав? Это же просто маленькая девочка, что такого страшного она может Лэйли сделать?
Разве что лет через десять. Но сейчас? Лэйли ведь может сломать ее тоненькую шейку одной рукой, достаточно протянуть руку и сжать пальцы. Принцесса вся такая хрупкая, воздушная, миленькая, златокудрая и безобидная…
«Но иногда она как будто и правда забывает картавить», — подумала Лэйли.
В ее голове застревало все больше странных мыслей, которые она никак не могла оттуда вытряхнуть. Это… расстраивало. Выплакать бы этот противный осколок кривого зеркальца, который застрял у нее в глазу из-за Сенни… Никогда его не слушать.
Не вспоминать залитый кровью эшафот.
Чьим именем казнили преступника? Она не расслышала из-за гула толпы, но… Чьим же?
Лэйли перевела взгляд на пухлую ручку, которую держала в своей руке. Принцесса с целеустремленностью гарпии, которой пора кормить птенцов, тянула ее в свое гнездо… то есть в детскую.
Лэйли снова вздохнула.
Она просто хотела вернуться наконец домой.
У любой девочки есть что-то, чем она больше всего в себе гордится. У кого-то длинные стройные ноги, у кого-то талия, у кого-то идеальное кукольное лицо или белоснежная тонкая кожа…
У Лэйли же были шикарные волосы. Другие девочки могли сколько угодно шептаться про ее скучные серые глаза, про смуглую кожу, про веснушки, которые вечно выскакивали у Лэйли на носу ближе к лету, сколько бы Инит ни мазала ее кремами, и какими бы широкими и плотными ни были поля Лэйлиных шляпок, про слишком широкие, «крестьянские» плечи или слишком крепкие для утонченной леди икры, Лэйли это не задевало. Она знала, что у нее есть, чему завидовать. У нее есть, чем гордиться. У нее тоже есть красота.
Когда она расплетала косы, они сияющей пшеничной волной ниспадали до середины бедра. Матушка говорила, что если Лэйли однажды захочется выпрямить слегка волнистые локоны, то они и до колен достанут.
А еще они были мягкие-мягкие, «как облака клочок» — это уже папины слова.
Обычно мыть их, расчесывать и заплетать было обязанностью Инит. Иногда, чтобы сотворить одну из парадных «принцессичьих» причесок Инит звала одну или двух из своих бесчисленных племянниц, которые вечно сменялись у нее на обучении… Но случались и вечера, когда матушка отсылала горничных и занималась волосами Лэйли сама. Вечера-для-мамы-с-дочкой. Волшебные вечера.
Вот и сегодня был такой. Матушка расплела ее косу, пропустила через пальцы золотистые пряди. Лэйли откинула голову на спинку стула и прикрыла глаза, слушая, как плещется в бадье вода.
Комнату медленно заполнял запах луговых трав и мыльного корня.
— Матушка, — она наконец-то решилась рассказать то, что тревожило ее всю неделю, — почему ты не отошлешь меня домой? Это из-за принцессы? Или из-за магины Айкили? Мне нравится проводить время с ее внучками, но… зачем я это делаю, мам?
— Ее муж умер, и ее сердце тоскует. Она очень мудрая женщина, — сказала матушка, — Мы стали подругами, и я хотела бы, чтобы ее сердце успокоилось.
— И поэтому мы гостим у Императора уже на две недели дольше, чем собирались?
— Я хотела бы предложить леди Айкили переехать к нам, Лэйли. В Вильге. — она чуть помедлила, но потом заговорила тихо и задумчиво, разбирая запутавшиеся Лэйлины пряди расческой, — до смерти мужа она часто помогала ему со студентами в Башне Ганаи. Я сделала предположение, что тот покой, который она не смогла найти в паломничестве, а потом и в семье, она сможет найти, если снова вернется к преподаванию. Если Башня Ганаи не готова предложить ей место, то почему бы не основать новую Башню в Вильге? Башню, где будут уделять внимание не только классической теории магии, но и различным вариациям, пришедшим к нам от малых народностей. Она колеблется: это не такое простое дело. Надо обдумать вопрос с финансированием, с помещениями… Найти других магов, которым было бы интересно такое предложение…
— Ай! — не выдержала Лэйли, когда матушка слишком резко дернула расческой.
— Прости-прости, отвлеклась... И с лицензией от Магического Совета. Они не слишком любят магию малых народностей, насколько я могу понять. Поэтому магисса Айкили при всех ее выдающихся способностях в Башне Ганаи может претендовать лишь на должность ассистентки.
— Как можно! — невольно воскликнула Лэйли, — Она же такая… почтенная!
Магисса Айкили представлялась Лэйли не иначе как строгой учительницей, преподавательницей. Она не могла представить, как эта полная, степенная женщина с мягким, но звучным голосом, который без труда заполняет всю комнату, разменивает свое время на сбор у студентов тетрадок и проверку домашних заданий. Может, ее муж когда-то был гораздо умнее и солиднее, и тогда ей шло ее место. Но теперь мужа нет. А она сама по себе умная и солидная, и будет напрасной тратой отправлять ее искать, кому прислуживать и за кого проверять тетради.
Она уже научилось учить. Что толку вечно сидеть в подмастерьях, если мастер уже передал тебе все, что знал?
— И потому я хочу помочь ей найти свое место, — согласилась матушка. — Ей есть, кому передать магию, но обучение только внучки не может занять ее в достаточной степени. Я хотела бы, чтобы она смогла написать свой учебник, как ей мечтается.
Лэйли задумалась.
— И Ушгар сможет получить диплом? — спросила она. — Или ему об этом не мечтается?
— Я надеялась, что ты сможешь получить диплом, — в голосе матушки чувствовалась улыбка, — но, конечно, это будет многое значить и для Ушгара, и для других его северных коллег. Есть много мечт, которые можно воплотить лишь в собственной Башне, среди друзей и единомышленников, и эти мечты не только о дипломах и лицензиях. Башня в Вильге, солнце мое, это возможность объединиться для тех, кого не принимали в других местах. И всегда можно надеяться, что слава этой Башни разнесется за пределы нашей провинции, верно? И больше талантливых магов захотят у нас работать?
Лэйли любила это матушкино вкрадчивое «верно». Матушка с ней советовалась… и если у Лэйли однажды появится весомое возражение, она сможет сказать его после этого «верно», и матушка прислушается.
Правда, пока такого еще не случалось.
— Ушгар наконец-то сможет набрать учеников! — обрадовалась Лэйли.
— Да, — согласилась матушка, — и не только он. А ты наконец-то сможешь учиться… И не только ты. Я довольно долго обдумывала этот проект… и наконец-то мне повезло встретиться с леди Айкили, у которой достаточно связей для его воплощения.
Лэйли задумалась.
Было бы прекрасно.
Она знала, что у нее должны быть дремлющие магические способности, которые Лес сможет усилить. И всегда думала, что было бы замечательно использовать не только те по большей части интуитивно разработанные отцом и дедом магическим приемы боя, которым ее научат, когда она станет наследницей, но и попробовать освоить ажурные плетения, которые использовала Егнлая, чтобы создать идеальную иллюзию карты страны на уроках географии или показать, как выглядит та или иная травка. Ей было бы интересно понять, по какому принципу Ушгар раскладывает свои камешки с рунами. А еще — почему работали старые арки досмотра?
Она бы не отказалась и попробовать пройти классическое обучение магии. Башни, наставники, мантии, тетрадки…
А если узнать много-много, можно, наверное, открыть какую-нибудь новую магию, которую никто не умеет?
Но сейчас она не смогла бы поступить туда из-за довольно скудных способностей, которых не хватало для колдовства по официально принятой в Империи классической системе, а после того, как ее усилит Лес — ее не примут уже из-за того, что это будет по сути не ее магия, и не ее собственная энергия, а искаженная Лесом магия Прорыва, которую Хранитель использует, чтобы этот самый Прорыв удерживать.
В классической системе маг мог черпать энергию только из своих внутренних резервов. Любые вспомогательные средства, вроде камешков Ушгара или в какой-то мере, если очень грубо, то и Леса, обращающего энергию чужих миров в магию этого, и наделяющего этой магией своего Хранителя и его Наследника, считались искажением изначальной теории. За их использование не преследовали… Но лет десять назад было запрещено обучение магии вне Башен, личное ученичество дозволялось только в случае, когда ученик был близким кровным родственником, что фактически лишило последователей неклассических школ возможностей передавать свои знания кому-то, кроме собственных детей: как-то так вышло, что все пять существовавших в Империи Башен принимали в ряды преподавателей только классических магов.
Получалось, в данный момент Лэйли могла бы обучиться какой-то магической технике только от своего отца. Их прорыв был довольно свежий, и Лэйли станет всего-навсего третьим по счету Хранителем Северного Прорыва, и магические техники обращения с Лесом ее семьи никак будет не сравнить с техниками, например, Императора, семья которого хранит Прорыв Ганаи уже пятьдесят поколений.
Но разве не все Хранители делают одно дело? Разве не все они вместе защищают ткань мира от распада на бесчисленные мелкие клочки?
— Если вы войдете в Лес и договоритесь с ним. — кивнула Лэйли.
— А что для этого надо сделать?
Лэйли замялась.
— Простите, — сказала она, — боюсь, я не могу ответить на этот вопрос. Каждая семья Хранителей сама учится договариваться со своим Лесом, — она взяла пирожное, на которое ей в начале встречи указала принцесса, и откусила кусочек.
— А если я пликажу? — надулась принцесса и капризно ударила пяткой в расшитой бисером туфельке в ножку стула.
— Я скажу, что слишком юна, чтобы быть посвященной в тонкости, — отрезала Лэйли.
— Но это же будет вланье.
— Принцесса научилась читать мысли? Вы невероятно талантливы! — Лэйли, улыбаясь, хлопнула в ладоши, — Вы так быстро осваиваете магию! Если бы я не знала, как удивительна императорская семья Эйсорг, как одарены они от природы, я бы подумала, что такое не под силу человеку.
— Я плосто очень сталаюсь и у меня немножко получается делать огоньки, — покраснела принцесса, которая, казалось, была очень смущена внезапным комплиментом.
Или тем, что Лэйли сказала, что она человек, а она была подменышем? Бывают ли на самом деле такие гении? Лэйли снова откусила от пирожного. Боги, почему слова Сенни так прочно застряли у нее в голове? Как кусочек зеркала из сказки, который попадал в глаз, и человек начинал видеть мир гадким и отвратительным.
— Ну что вы, не скромничайте. Однажды я спросила у нашего телепортиста, когда он освоил стихийную магию, и он сказал, что не так давно. А ему под сорок! — Лэйли понизила голос, — Он очень старый. Вы восхитительны, принцесса! Конечно, с таким талантом вы станете Хранительницей, если захотите.
— У меня холоший учитель, — принцесса заерзала на стульчике и попыталась спрятаться от Лэйли за чайником, — хотите, познакомлю? С Энтелем.
— Мы уже встречались, — поспешно сказала Лэйли, — мы уже знакомы.
Она вспомнила необыкновенный отлив его волос и глаза яркого зеленого цвета. Он, конечно, такой взрослый… но очень юный. И при этом достаточно хорош, чтобы учить принцессу магии. И так легко отправил ее из дворца в отведенный им особняк… Раньше ей казалось, что все маги как Ушгар, но после встречи с лордом Энтелем она поняла, что это не так. Он был совсем не похож на Ушгара. И вряд ли на свете вообще сыщется другой такой зануда, как Ушгар. И преподает Энтель, наверное, интересно и понятно, иначе бы маленький ребенок просто не усидел бы на его уроках, что тут говорить об успехах!
Жаль, Лэйли вряд ли когда-нибудь выдастся возможность изучать классическую магию. Это ведь можно делать только если возьмут ученицей в Башню Магов, или если ты принцесса, которой можно все. А Лэйли не принцесса. И Башни Магов в Вильге нет.
Так что и не бывать этому.
Она очнулась от задумчивости. Принцесса смотрела на нее, хитро прищурившись.
— Он тебе понлавился? Вы поженитесь?
Лэйли подавилась и кашляла долго-долго. Сказать ей, что она замечталась не о том, какой лорд Энтель красивый, а какой он преподаватель? Оправдываться перед маленькой девочкой?
Какая все-таки Лэйли жалкая.
— Никогда не рассматривала его с этой точки зрения, — наконец сказала она, решив, что попытка свести все в шутку выйдет еще более неуклюжей, чем честный ответ, — да и вряд ли мы сможем пожениться, ведь чтобы любить кого-то и быть кому-то хорошей женой, надо быть подле мужа и думать о делах мужа. А когда я стану Хранительницей, я не смогу надолго уходить от своего Леса и не думать о делах Леса. Мы с Лесом будем связаны, и мне нужен будет человек, который поймет, что супружеские узы не так крепки, как узы Хранителя и его Леса. Поймет — и примет это. А лорду Энтелю нужно оставаться здесь, во дворце, обучать вас магии, он служить вам. Эта любовная история обречена, не так ли?
Она улыбнулась.
Принцесса ответила на эту улыбку.
— Нельзя ставить на стреноженную лошадку, да? — спросила она лукаво и залилась серебристым колокольчатым смехом. Звонко-звонко, нежно-нежно.
Вкрадчиво?
Фальшиво?
Лэйли одернула себя: она мыслит слишком уж предвзято. Принцесса всего лишь угостила ее чаем со сладостями и развлекла беседой…
— Я хотела бы, чтобы ты осталась с нами, Лэйли, — сказала принцесса, — мне нравится с тобой длужить и пить чай.
— Я была бы рада принять вашу дружбу, принцесса, и пить с вами чай. Но у всех нас есть обязанности перед нашими людьми, верно? Мне нужно будет вернуться домой и договориться с Лесом, чтобы стать наследницей моего отца, Хранителя Северного Прорыва. К сожалению, это могу сделать только я… Если бы меня не звал долг, я бы с удовольствием осталась тут подольше.
— Хланители столько должны делать… Но твой папа же жив и здоров, и может Хранить Лес еще долго-долго?
— Так и есть, — кивнула Лэйли, — но Лес должен знать, кто наследница.
— Но ты сможешь поиграть со мной и лошадками? Тебе же не надо уходить прямо сейчас?
Лэйли отлично понимала, что не может отказать. Не то чтобы ей очень хотелось играть с принцессой в лошадки, просто… Император так любит дочку. Отказать младшей принцессе — оскорбить всю императорскую семью.
Так что…
Лошадки так лошадки?
А потом поскорее домой, подальше от столицы. Потому что принцесса явно решила, что Лэйли замечательная подружка для игр и с удовольствием ответит ей на все ее вопросы. Даже на те, на которые Лэйли отвечать не хотела совершенно.
И так просто ее в покое не оставит.
Даже если принцесса позабудет о вопросах про Лес, — мало ли, прочитают ей вечером другую сказку, — она все равно захочет и дальше развлекаться, раз уж Лэйли ей понравилась. Хотя, наверное, если бы не Лес, она выбрала бы в подруги не Лэйли, а какую-нибудь свою ровесницу? Чем это все Лэйли грозит?
Было что-то в этой милой маленькой девочке такое… Наверное, это так и пугало Сенни? Лэйли не могла точно это сформулировать, пока принцесса не повисла у нее на локте, как маленькая обезьянка, и не разулыбалась, старательно заглядывая ей в глаза и показывая белые молочные зубки.
Эта маленькая миленькая девочка была такая… цепкая.
Все-таки не совсем как обезьянка.
Скорее, как… Акула?
Лэйли вздохнула.
Наверное, она в полной мере унаследовала папину паранойю, раз так думает. Или это действие трав? Это же просто маленькая девочка, что такого страшного она может Лэйли сделать?
Разве что лет через десять. Но сейчас? Лэйли ведь может сломать ее тоненькую шейку одной рукой, достаточно протянуть руку и сжать пальцы. Принцесса вся такая хрупкая, воздушная, миленькая, златокудрая и безобидная…
«Но иногда она как будто и правда забывает картавить», — подумала Лэйли.
В ее голове застревало все больше странных мыслей, которые она никак не могла оттуда вытряхнуть. Это… расстраивало. Выплакать бы этот противный осколок кривого зеркальца, который застрял у нее в глазу из-за Сенни… Никогда его не слушать.
Не вспоминать залитый кровью эшафот.
Чьим именем казнили преступника? Она не расслышала из-за гула толпы, но… Чьим же?
Лэйли перевела взгляд на пухлую ручку, которую держала в своей руке. Принцесса с целеустремленностью гарпии, которой пора кормить птенцов, тянула ее в свое гнездо… то есть в детскую.
Лэйли снова вздохнула.
Она просто хотела вернуться наконец домой.
Глава 6
У любой девочки есть что-то, чем она больше всего в себе гордится. У кого-то длинные стройные ноги, у кого-то талия, у кого-то идеальное кукольное лицо или белоснежная тонкая кожа…
У Лэйли же были шикарные волосы. Другие девочки могли сколько угодно шептаться про ее скучные серые глаза, про смуглую кожу, про веснушки, которые вечно выскакивали у Лэйли на носу ближе к лету, сколько бы Инит ни мазала ее кремами, и какими бы широкими и плотными ни были поля Лэйлиных шляпок, про слишком широкие, «крестьянские» плечи или слишком крепкие для утонченной леди икры, Лэйли это не задевало. Она знала, что у нее есть, чему завидовать. У нее есть, чем гордиться. У нее тоже есть красота.
Когда она расплетала косы, они сияющей пшеничной волной ниспадали до середины бедра. Матушка говорила, что если Лэйли однажды захочется выпрямить слегка волнистые локоны, то они и до колен достанут.
А еще они были мягкие-мягкие, «как облака клочок» — это уже папины слова.
Обычно мыть их, расчесывать и заплетать было обязанностью Инит. Иногда, чтобы сотворить одну из парадных «принцессичьих» причесок Инит звала одну или двух из своих бесчисленных племянниц, которые вечно сменялись у нее на обучении… Но случались и вечера, когда матушка отсылала горничных и занималась волосами Лэйли сама. Вечера-для-мамы-с-дочкой. Волшебные вечера.
Вот и сегодня был такой. Матушка расплела ее косу, пропустила через пальцы золотистые пряди. Лэйли откинула голову на спинку стула и прикрыла глаза, слушая, как плещется в бадье вода.
Комнату медленно заполнял запах луговых трав и мыльного корня.
— Матушка, — она наконец-то решилась рассказать то, что тревожило ее всю неделю, — почему ты не отошлешь меня домой? Это из-за принцессы? Или из-за магины Айкили? Мне нравится проводить время с ее внучками, но… зачем я это делаю, мам?
— Ее муж умер, и ее сердце тоскует. Она очень мудрая женщина, — сказала матушка, — Мы стали подругами, и я хотела бы, чтобы ее сердце успокоилось.
— И поэтому мы гостим у Императора уже на две недели дольше, чем собирались?
— Я хотела бы предложить леди Айкили переехать к нам, Лэйли. В Вильге. — она чуть помедлила, но потом заговорила тихо и задумчиво, разбирая запутавшиеся Лэйлины пряди расческой, — до смерти мужа она часто помогала ему со студентами в Башне Ганаи. Я сделала предположение, что тот покой, который она не смогла найти в паломничестве, а потом и в семье, она сможет найти, если снова вернется к преподаванию. Если Башня Ганаи не готова предложить ей место, то почему бы не основать новую Башню в Вильге? Башню, где будут уделять внимание не только классической теории магии, но и различным вариациям, пришедшим к нам от малых народностей. Она колеблется: это не такое простое дело. Надо обдумать вопрос с финансированием, с помещениями… Найти других магов, которым было бы интересно такое предложение…
— Ай! — не выдержала Лэйли, когда матушка слишком резко дернула расческой.
— Прости-прости, отвлеклась... И с лицензией от Магического Совета. Они не слишком любят магию малых народностей, насколько я могу понять. Поэтому магисса Айкили при всех ее выдающихся способностях в Башне Ганаи может претендовать лишь на должность ассистентки.
— Как можно! — невольно воскликнула Лэйли, — Она же такая… почтенная!
Магисса Айкили представлялась Лэйли не иначе как строгой учительницей, преподавательницей. Она не могла представить, как эта полная, степенная женщина с мягким, но звучным голосом, который без труда заполняет всю комнату, разменивает свое время на сбор у студентов тетрадок и проверку домашних заданий. Может, ее муж когда-то был гораздо умнее и солиднее, и тогда ей шло ее место. Но теперь мужа нет. А она сама по себе умная и солидная, и будет напрасной тратой отправлять ее искать, кому прислуживать и за кого проверять тетради.
Она уже научилось учить. Что толку вечно сидеть в подмастерьях, если мастер уже передал тебе все, что знал?
— И потому я хочу помочь ей найти свое место, — согласилась матушка. — Ей есть, кому передать магию, но обучение только внучки не может занять ее в достаточной степени. Я хотела бы, чтобы она смогла написать свой учебник, как ей мечтается.
Лэйли задумалась.
— И Ушгар сможет получить диплом? — спросила она. — Или ему об этом не мечтается?
— Я надеялась, что ты сможешь получить диплом, — в голосе матушки чувствовалась улыбка, — но, конечно, это будет многое значить и для Ушгара, и для других его северных коллег. Есть много мечт, которые можно воплотить лишь в собственной Башне, среди друзей и единомышленников, и эти мечты не только о дипломах и лицензиях. Башня в Вильге, солнце мое, это возможность объединиться для тех, кого не принимали в других местах. И всегда можно надеяться, что слава этой Башни разнесется за пределы нашей провинции, верно? И больше талантливых магов захотят у нас работать?
Лэйли любила это матушкино вкрадчивое «верно». Матушка с ней советовалась… и если у Лэйли однажды появится весомое возражение, она сможет сказать его после этого «верно», и матушка прислушается.
Правда, пока такого еще не случалось.
— Ушгар наконец-то сможет набрать учеников! — обрадовалась Лэйли.
— Да, — согласилась матушка, — и не только он. А ты наконец-то сможешь учиться… И не только ты. Я довольно долго обдумывала этот проект… и наконец-то мне повезло встретиться с леди Айкили, у которой достаточно связей для его воплощения.
Лэйли задумалась.
Было бы прекрасно.
Она знала, что у нее должны быть дремлющие магические способности, которые Лес сможет усилить. И всегда думала, что было бы замечательно использовать не только те по большей части интуитивно разработанные отцом и дедом магическим приемы боя, которым ее научат, когда она станет наследницей, но и попробовать освоить ажурные плетения, которые использовала Егнлая, чтобы создать идеальную иллюзию карты страны на уроках географии или показать, как выглядит та или иная травка. Ей было бы интересно понять, по какому принципу Ушгар раскладывает свои камешки с рунами. А еще — почему работали старые арки досмотра?
Она бы не отказалась и попробовать пройти классическое обучение магии. Башни, наставники, мантии, тетрадки…
А если узнать много-много, можно, наверное, открыть какую-нибудь новую магию, которую никто не умеет?
Но сейчас она не смогла бы поступить туда из-за довольно скудных способностей, которых не хватало для колдовства по официально принятой в Империи классической системе, а после того, как ее усилит Лес — ее не примут уже из-за того, что это будет по сути не ее магия, и не ее собственная энергия, а искаженная Лесом магия Прорыва, которую Хранитель использует, чтобы этот самый Прорыв удерживать.
В классической системе маг мог черпать энергию только из своих внутренних резервов. Любые вспомогательные средства, вроде камешков Ушгара или в какой-то мере, если очень грубо, то и Леса, обращающего энергию чужих миров в магию этого, и наделяющего этой магией своего Хранителя и его Наследника, считались искажением изначальной теории. За их использование не преследовали… Но лет десять назад было запрещено обучение магии вне Башен, личное ученичество дозволялось только в случае, когда ученик был близким кровным родственником, что фактически лишило последователей неклассических школ возможностей передавать свои знания кому-то, кроме собственных детей: как-то так вышло, что все пять существовавших в Империи Башен принимали в ряды преподавателей только классических магов.
Получалось, в данный момент Лэйли могла бы обучиться какой-то магической технике только от своего отца. Их прорыв был довольно свежий, и Лэйли станет всего-навсего третьим по счету Хранителем Северного Прорыва, и магические техники обращения с Лесом ее семьи никак будет не сравнить с техниками, например, Императора, семья которого хранит Прорыв Ганаи уже пятьдесят поколений.
Но разве не все Хранители делают одно дело? Разве не все они вместе защищают ткань мира от распада на бесчисленные мелкие клочки?
