Сигтрюгг сказал, что если растолочь их и добавить в металл при плавке, выкованное из этого металла оружие сможет одолеть любые чары. Трое переглянулись. В их заплечных мешках лежали куски руды, взятые в Яви, на Грозовой горке. Перебирая поклажу перед тем, как отправить коней обратно в Явь, они, не сговариваясь, взяли свою тогдашнюю находку с собой. Словно чуяли, что это может понадобиться. Правда, пока непонятно, как именно, но…
Второй дар двергов Твердята сейчас рассматривал, устроившись на большом камне у берега. Это были кинжалы, которые, по словам Сигтрюгга, могли подсказать, если поблизости начнут действовать чужие недобрые чары.
– Если камень в навершии начинает светиться, – объяснял старый дверг, – стало быть, кто-то против вас ворожит. Тогда уж сами смекайте, что делать… Поначалу-то мы иначе хотели – чтоб сам металл светился. Да уж больно несподручно так-то. Или то и дело клинок вытаскивать, чтобы глянуть, или с ним в руках бегать. А навершие – его всяко видно.
Стараниями хозяев Подгорья все трое получили по такому кинжалу. Ещё пять, заботливо завёрнутые в холстину и убранные пока в заплечный мешок Темняты, предназначались их товарищам. Сигтрюгг, передавая их воинам, пожелал, чтобы всё задуманное сложилось. А потом неожиданно добавил:
– Сдаётся мне, в ваших руках они не только здесь, в Свартальвхейме сработают, а и в том, вашем мире силы не потеряют. Потому как с вами ещё и сила Асов. У вас двоих, – он кивнул Темняте и Громобою, – так точно сила Тора-Громовика.
Трое переглянулись. Северных богов они знали не так чтобы очень уж хорошо, но имя Тора, тамошнего родича привычного для росавичей Перуна, не раз слышали – Темнята от Чистеца, Громобой и Твердята – от Воеслава.
Дверги проводили их до выхода на поверхность у самого берега другой реки, ещё более широкой, чем первая. Расстались вполне дружески, хоть и без обычных в Яви приглашений заглядывать в гости, если случится мимо идти.
Убрав кинжал в ножны, Твердята взглянул на друзей:
– Ну что, здесь ждать станем?
Темнята уже хотел ответить, что так было бы лучше – всё едино ворону-проводнику их разыскивать, чтобы встретиться с остальными могли. Однако именно в это время на реке вдруг появилась волна. Не такая, как на том броде, – на сей раз она словно поднялась из глубины, вырастая по мере приближения к берегу. А потом разом опала, превратившись в Водяного. Окинув всех троих внимательным взглядом, он сказал:
– Ступайте по берегу в ту сторону, – взмах руки в нужном направлении. – Увидите лодку у берега – возле неё своих и дожидайтесь. Как подойдут, на ней и переправитесь. Все разом-то едва ли поместитесь, а за два либо три раза сможете. Как первые на том берегу окажутся – лодку просто в воду столкните, она за оставшимися сама вернётся.
– Благо тебе буди за помощь, – поклонился Темнята.
Водяной улыбнулся, удовлетворённо кивнул. Потом вновь повёл рукой и скрылся в поднявшейся, а потом разом опавшей волне. Ещё немного постояв, трое переглянулись. Оставаться здесь больше не было необходимости.
Путь по берегу оказался недолгим, хоть и непростым – то и дело приходилось то огибать скалы или особо крупные валуны, то перебираться через настоящие завалы из более мелких. Да и шагать по каменистой россыпи было не слишком приятно, острые углы камней, ещё не окатанных водой, чувствовались даже через башмаки. Однако вскоре за очередным поворотом обнаружилась небольшая заводь с вытащенной на песок лодкой.
Теперь им оставалось только дождаться друзей.
В Славиграде нынешние весна и лето выдались не слишком весёлыми, зато суматошными. Особенно для волхвов, к которым один за другим шли люди, с прошлой осени считавшиеся пропавшими либо всё это время лежавшие в беспамятстве кто в избушках ведунов, кто в святилищах по разным концам княжества, а кто, как оказалось, и по родовым займищам. Местные волхвы, хоть и не чувствовали в них ничего чуждого, отправляли их всё ж таки к старшим волхвам – в Славиград.
Большинство пришедших не могли ничего добавить к тому, что уже было известно волхвам. Да и не за этим, если уж разобраться, они шли. А просто чтобы Ведобор и Векоша, старшие над волхвами Перуна и Велеса во всех могутических землях, подтвердили, что никаких недобрых чар на них нет. Хоть и вернулись, что называется, с того света.
Однако через некоторое время и волхвам пришёл черёд услышать кое-что новое. В один из дней в Велесово святилище пришёл паренёк годов тринадцати. Узоры шитья на тёмной рубахе явственно указывали на ученика одного из таких же святилищ, только куда меньшего. И, как оказалось, учёба пошла парню впрок – единственный из всех, он не только запомнил многое из увиденного, но и сумел кое-что понять.
Когда паренёк только явился, Векоша сразу послал за Ведобором. Так они договорились ещё с тех первых возвратившихся. В самом деле, поди знай, от кого услышишь что-то новое! И вскоре оба волхва убедились, что на сей раз и впрямь сошлись не попусту.
Сидя на скамье перед взрослыми, умудрёнными годами и опытом волхвами, такими различными – и всё же чем-то неуловимо похожими, паренёк рассказывал:
– Души они хитро вытягивают. Морок напускают, так что человека в сон клонит, а как поддался, присел, мол, отдохну чуток, они тут как тут.
Волхвы переглянулись. В самом деле, все, кого родичи, волхвы или просто люди мимохожие найти сумели, казались погружёнными в глубокий сон. Вот только разбудить их никак не удавалось. Коли и впрямь во сне из них души вытянули, так всё понятно становилось…
Легонько пристукнув посохом, Векоша кивнул пареньку – продолжай, мол. Тот вновь заговорил, и теперь это уже касалось того, что он сумел запомнить там, где очутился.
Души, собранные Ловцами, пребывали в каком-то странном месте, словно наполненном вязкой белёсой мутью. Ни верха, ни низа, ничего рассмотреть не удавалось, да и сами они словно погружены были в какое-то оцепенение. Время от времени это оцепенение нарушалось, кого-то из них словно уносило. Это уж позднее он понял, что уносило тех, на ком тамошний чародей пробовал какие-то заклятья. Бывало, некоторые из них возвращались – видно, когда чародей держал под рукой кого-то из своих Ловцов. Другие исчезали насовсем. А потом и сам он оказался среди тех, кого чародей решил использовать.
– Он те души, которые его Ловцы из людей вытянули, другим людям подсаживает, – взволнованно говорил паренёк. – Не знаю уж, для чего, вроде кому-то говорил, что так можно воинов более живучими сделать, вроде как в бою тогда их сразу убить не смогут… Ну, и говорил ещё, что не всякие души для этого годятся…
– А вот тут он прав, – хмуро усмехнулся Ведобор. – Воину душу бабы подсади – много он навоюет?
Паренёк согласно кивнул:
– Ну да, он так и объяснял князю, что ли, тамошнему… Ещё чуднО как-то к нему обращался – чего-то там про величие, что ли… А потом решил показать, что будет, коли душа, как он сказал, не такая попадётся, как надо.
По его разом закаменевшему лицу и расширившимся глазам волхвы поняли, как именно тот чародей это показывал. Получалось, что парню уже довелось пройти через смерть и снова вернуться в мир живых. Вроде и не должно бы такого быть, да ведь его собственное тело во время той смерти оставалось живым – освободившейся душе было куда вернуться…
Судорожно сглотнув, юный рассказчик тряхнул головой, словно разгоняя наваждение, и негромко закончил:
– Ну, в общем, после того я в себя пришёл уже дома, в Островце… Только шрам на груди появился, которого прежде не было.
Векоша и Ведобор переглянулись. Этот рассказ кое-что прояснял. По крайней мере, теперь становилось понятным, почему до сих пор среди вернувшихся были только женщины да подростки. В самом деле, если этот неведомый чужеземный чародей хочет сделать воинов менее уязвимыми, то для него ценность представляют именно мужские души, а все прочие можно не слишком беречь. Даже и освободятся – беда невелика.
Ведобор вздохнул, потёр лоб:
– Ну, теперь хоть понятно, что князю говорить, коли в очередной раз расспрашивать примется…
– От этого не легче, – сумрачно откликнулся Векоша.
– Твоя правда… Погодя обмозгуем, как ему всё объяснять.
Вновь взглянув на паренька, Векоша спросил:
– Звать-то тебя как?
– Лешко, – он чуть смущённо улыбнулся. – Это меня дед Лешачонком прозвал, когда я по малолетству всё в лес убегал, вот как-то и… Чтобы звать сподручнее…
– В лес, говоришь? – волхв испытующе взглянул на него. – Ну, а нежить лесную да полевую распознать сумеешь?
– А чего там не суметь? – откликнулся паренёк. – Ну, то есть, если нежить наша, привычная, так с ней легко. И распознать, и договориться при случае. А вот эту чужую, Ловцов этих, распознать не сумел. Только когда сам под морок их попал…
Волхв покачал головой:
– Их и взрослому волхву почуять трудно. Больно уж они… чужие.
– Ты и без того сумел куда больше, чем кто иной, – добавил Ведобор. – Вон сколько всего запомнил да нам рассказал!
Лешко смущённо взъерошил волосы на затылке:
– Да ну… Это потому, что меня как раз перед тем учили, как за Кромкой себя вести да что делать. А я ж как раз туда и угодил.
– Хорошо, стало быть, учили, коли сумел не растеряться, – усмехнулся Векоша. – Ладно, отдыхай покуда. Да подумай – обратно в Островец вернёшься али у нас здесь останешься? Парень ты, гляжу, толковый.
Он кликнул одного из своих помощников, поручил позаботиться о госте, и тот увёл Лешко с собой. Волхвы ещё некоторое время сидели в молчании, обдумывая услышанное.
До сих пор всё, что они так или иначе сумели узнать про чужеземного чародея и его Ловцов, казалось картинкой, которую они выкладывали из кусочков. Только кусочки эти никак не хотели складываться вместе – слишком многих не хватало, чтобы получить цельную картинку. И вот теперь словно новые кусочки встали на место. Кое-что стало ясно. Оставалось непонятным одно: что теперь делать.
Ведобор поднялся, прошёлся взад-вперёд по малой хоромине, где они сидели.
– Теперь мы хоть знаем, ради чего тот чародей всё затеял. Да только изменить ничего не можем. Пока Перуновы воины до него не доберутся…
– Так, может, и не стоит пока князю говорить? – прищурился Векоша.
– Твоя правда, – вздохнул Ведобор. – Ты вон меня вечно упрекаешь, что терпения у меня маловато. А у князюшки его и того меньше, зато гневливости больше…
Он знал, о чём говорил. Даже ему, родичу Грозномира и верховному волхву княжьего покровителя – Перуна порой сложно было справляться со вспышками княжеского гнева. Не раз уже Грозномир присылал в святилище, чтобы узнать, не получилось ли у волхвов вернуть к жизни княжича. Ведобор терпеливо объяснял и княжьим посланцам, и самому князю, что от волхвов здесь не зависит ничего. Что, пока не разрушены чары, душа княжича в тело не вернётся. А разрушить чары суждено совсем другим… Но Грозномира это сдерживало ненадолго – через некоторое время он вновь требовал, чтобы волхвы вернули княжича к жизни…
Ещё раз вздохнув, Ведобор проговорил:
– Ладно, пойду я, пожалуй, к себе. Не то опять принесёт кого – объясняй после князюшке, что по делу отлучался.
Простившись с Векошей, он отправился к себе. Велесов волхв, глядя ему вслед, неприметно покачал головой. Последние полгода состарили Ведобора куда больше, чем почти четыре прожитых десятилетия. И сейчас это было заметнее, чем до сих пор…
Сумерки над берегом постепенно сгущались. Побратимы уже начинали дремать, когда сверху донёсся голос их крылатого проводника. А следом за ним на тропе появились и пятеро их спутников.
На то, чтобы спуститься, ушли остатки светлого времени, и к ожидавшим у заводи друзьям они присоединились совсем уж в темноте. А потому, как ни хотелось всем поскорее перебраться на другой берег, решено было всё же дождаться рассвета. Так хотя бы видно будет, куда править. Да и опасность, если она появится, проще заметить. А что опасности на том берегу наверняка встретятся, никто даже не сомневался – по ту сторону реки лежали уже чужие для них земли, та часть Нави, что примыкала к иным краям, откуда и был родом таинственный чародей – повелитель Ловцов душ.
– Не день, а одно название, – ворчал Прозор. – Только в путь двинулись – и опять рассвета дожидайся…
– А чего ты хотел? – пожал плечами Молнеслав. – Мы ж, почитай, на изнанке нашего-то мира, там день – тут ночь, а нынче ведь, кажись, кресень должен быть, так в Яви дни долгие. Ну, а тут такие же долгие ночи.
– Надо было сюда по осени отправляться, – хмыкнул Воеслав. – Давайте-ка, други, спать, поговорить и поутру успеем. День у нас завтра нелёгкий.
И, хотя всем не терпелось расспросить друг друга об увиденном и пережитом за эти дни, возражать никто не стал. Всё же горные дорожки лёгкими не были.
Громобой и Твердята вызвались сторожить первыми. Их путь до этой заводи уж точно был легче, особой усталости они не чувствовали, поэтому остальные, договорившись, кто с кем и в какой черёд заступает после, стали устраиваться на ночлег.
Вскоре над рекой повисла тишина, нарушаемая разве что плеском воды о прибрежные камни да похрапыванием спящих.
Поднялись затемно, справедливо рассудив, что перекусить да поговорить можно и в темноте. А едва светать станет, лучше бы уже в путь пускаться, чтоб хоть чуток побольше светлого времени застать. Путь впереди ещё неблизкий, да и лёгким едва ли окажется, так что медлить ни к чему.
Громобоя, Темняту и Твердяту расспрашивали, куда же их унесло на той, первой реке. Услышав о чертогах Водяного и владениях Подгорного народа, немало дивились. Воеслав, по правде говоря, немного сожалел, что не довелось самому побывать там. Интересно было бы оказаться во владениях народа, о котором когда-то рассказывала ему бабка и который, если верить его северным родичам, изредка самыми тёмными безлунными ночами, случалось, выходил на поверхность. Поговаривали, что дверги – искусные мастера и способны в любой сделанный ими предмет вплести колдовские чары. Кому такая вещь достанется по добру, тот может считать себя счастливцем. А вот похищенные сокровища двергов ничего хорошего похитителю не сулят…
Закончив рассказ, Темнята полез в свой мешок и вытащил подаренные Подгорным народом кинжалы. Это вновь вызвало удивлённые возгласы. Даже в вязком предрассветном сумраке видно было, что кинжалы и впрямь хороши – узкие, льдисто отблёскивавшие даже при самом слабом свете, в ладонь они ложились как влитые.
Едва чуть развиднелось, спустились к лодке. Противоположный берег едва обозначился вдали, скрытый то ли не желавшей так скоро уходить темнотой, то ли всё тем же поднадоевшим уже туманом. Вверх и вниз по реке и вовсе ничего не видать было. Побратимов это, впрочем, не слишком обеспокоило, знали: в Нави ясно видишь свою дорогу, а всё, что к ней не относится, можно не углядеть даже в двух шагах.
Темнята, Прозор и Чистец устроились на скамьях. Твердята столкнул лодку на воду и запрыгнул следом. Остальные остались ожидать своей очереди.
Вёсел в лодке не было, однако она неожиданно резво скользила по воде. Побратимы не знали, движется ли она силой чар Водяного или же её влекут к дальнему берегу его посланцы. Да и какая разница? Главное, переправились – быстро и гладко.
Второй дар двергов Твердята сейчас рассматривал, устроившись на большом камне у берега. Это были кинжалы, которые, по словам Сигтрюгга, могли подсказать, если поблизости начнут действовать чужие недобрые чары.
– Если камень в навершии начинает светиться, – объяснял старый дверг, – стало быть, кто-то против вас ворожит. Тогда уж сами смекайте, что делать… Поначалу-то мы иначе хотели – чтоб сам металл светился. Да уж больно несподручно так-то. Или то и дело клинок вытаскивать, чтобы глянуть, или с ним в руках бегать. А навершие – его всяко видно.
Стараниями хозяев Подгорья все трое получили по такому кинжалу. Ещё пять, заботливо завёрнутые в холстину и убранные пока в заплечный мешок Темняты, предназначались их товарищам. Сигтрюгг, передавая их воинам, пожелал, чтобы всё задуманное сложилось. А потом неожиданно добавил:
– Сдаётся мне, в ваших руках они не только здесь, в Свартальвхейме сработают, а и в том, вашем мире силы не потеряют. Потому как с вами ещё и сила Асов. У вас двоих, – он кивнул Темняте и Громобою, – так точно сила Тора-Громовика.
Трое переглянулись. Северных богов они знали не так чтобы очень уж хорошо, но имя Тора, тамошнего родича привычного для росавичей Перуна, не раз слышали – Темнята от Чистеца, Громобой и Твердята – от Воеслава.
Дверги проводили их до выхода на поверхность у самого берега другой реки, ещё более широкой, чем первая. Расстались вполне дружески, хоть и без обычных в Яви приглашений заглядывать в гости, если случится мимо идти.
Убрав кинжал в ножны, Твердята взглянул на друзей:
– Ну что, здесь ждать станем?
Темнята уже хотел ответить, что так было бы лучше – всё едино ворону-проводнику их разыскивать, чтобы встретиться с остальными могли. Однако именно в это время на реке вдруг появилась волна. Не такая, как на том броде, – на сей раз она словно поднялась из глубины, вырастая по мере приближения к берегу. А потом разом опала, превратившись в Водяного. Окинув всех троих внимательным взглядом, он сказал:
– Ступайте по берегу в ту сторону, – взмах руки в нужном направлении. – Увидите лодку у берега – возле неё своих и дожидайтесь. Как подойдут, на ней и переправитесь. Все разом-то едва ли поместитесь, а за два либо три раза сможете. Как первые на том берегу окажутся – лодку просто в воду столкните, она за оставшимися сама вернётся.
– Благо тебе буди за помощь, – поклонился Темнята.
Водяной улыбнулся, удовлетворённо кивнул. Потом вновь повёл рукой и скрылся в поднявшейся, а потом разом опавшей волне. Ещё немного постояв, трое переглянулись. Оставаться здесь больше не было необходимости.
Путь по берегу оказался недолгим, хоть и непростым – то и дело приходилось то огибать скалы или особо крупные валуны, то перебираться через настоящие завалы из более мелких. Да и шагать по каменистой россыпи было не слишком приятно, острые углы камней, ещё не окатанных водой, чувствовались даже через башмаки. Однако вскоре за очередным поворотом обнаружилась небольшая заводь с вытащенной на песок лодкой.
Теперь им оставалось только дождаться друзей.
***
В Славиграде нынешние весна и лето выдались не слишком весёлыми, зато суматошными. Особенно для волхвов, к которым один за другим шли люди, с прошлой осени считавшиеся пропавшими либо всё это время лежавшие в беспамятстве кто в избушках ведунов, кто в святилищах по разным концам княжества, а кто, как оказалось, и по родовым займищам. Местные волхвы, хоть и не чувствовали в них ничего чуждого, отправляли их всё ж таки к старшим волхвам – в Славиград.
Большинство пришедших не могли ничего добавить к тому, что уже было известно волхвам. Да и не за этим, если уж разобраться, они шли. А просто чтобы Ведобор и Векоша, старшие над волхвами Перуна и Велеса во всех могутических землях, подтвердили, что никаких недобрых чар на них нет. Хоть и вернулись, что называется, с того света.
Однако через некоторое время и волхвам пришёл черёд услышать кое-что новое. В один из дней в Велесово святилище пришёл паренёк годов тринадцати. Узоры шитья на тёмной рубахе явственно указывали на ученика одного из таких же святилищ, только куда меньшего. И, как оказалось, учёба пошла парню впрок – единственный из всех, он не только запомнил многое из увиденного, но и сумел кое-что понять.
Когда паренёк только явился, Векоша сразу послал за Ведобором. Так они договорились ещё с тех первых возвратившихся. В самом деле, поди знай, от кого услышишь что-то новое! И вскоре оба волхва убедились, что на сей раз и впрямь сошлись не попусту.
Сидя на скамье перед взрослыми, умудрёнными годами и опытом волхвами, такими различными – и всё же чем-то неуловимо похожими, паренёк рассказывал:
– Души они хитро вытягивают. Морок напускают, так что человека в сон клонит, а как поддался, присел, мол, отдохну чуток, они тут как тут.
Волхвы переглянулись. В самом деле, все, кого родичи, волхвы или просто люди мимохожие найти сумели, казались погружёнными в глубокий сон. Вот только разбудить их никак не удавалось. Коли и впрямь во сне из них души вытянули, так всё понятно становилось…
Легонько пристукнув посохом, Векоша кивнул пареньку – продолжай, мол. Тот вновь заговорил, и теперь это уже касалось того, что он сумел запомнить там, где очутился.
Души, собранные Ловцами, пребывали в каком-то странном месте, словно наполненном вязкой белёсой мутью. Ни верха, ни низа, ничего рассмотреть не удавалось, да и сами они словно погружены были в какое-то оцепенение. Время от времени это оцепенение нарушалось, кого-то из них словно уносило. Это уж позднее он понял, что уносило тех, на ком тамошний чародей пробовал какие-то заклятья. Бывало, некоторые из них возвращались – видно, когда чародей держал под рукой кого-то из своих Ловцов. Другие исчезали насовсем. А потом и сам он оказался среди тех, кого чародей решил использовать.
– Он те души, которые его Ловцы из людей вытянули, другим людям подсаживает, – взволнованно говорил паренёк. – Не знаю уж, для чего, вроде кому-то говорил, что так можно воинов более живучими сделать, вроде как в бою тогда их сразу убить не смогут… Ну, и говорил ещё, что не всякие души для этого годятся…
– А вот тут он прав, – хмуро усмехнулся Ведобор. – Воину душу бабы подсади – много он навоюет?
Паренёк согласно кивнул:
– Ну да, он так и объяснял князю, что ли, тамошнему… Ещё чуднО как-то к нему обращался – чего-то там про величие, что ли… А потом решил показать, что будет, коли душа, как он сказал, не такая попадётся, как надо.
По его разом закаменевшему лицу и расширившимся глазам волхвы поняли, как именно тот чародей это показывал. Получалось, что парню уже довелось пройти через смерть и снова вернуться в мир живых. Вроде и не должно бы такого быть, да ведь его собственное тело во время той смерти оставалось живым – освободившейся душе было куда вернуться…
Судорожно сглотнув, юный рассказчик тряхнул головой, словно разгоняя наваждение, и негромко закончил:
– Ну, в общем, после того я в себя пришёл уже дома, в Островце… Только шрам на груди появился, которого прежде не было.
Векоша и Ведобор переглянулись. Этот рассказ кое-что прояснял. По крайней мере, теперь становилось понятным, почему до сих пор среди вернувшихся были только женщины да подростки. В самом деле, если этот неведомый чужеземный чародей хочет сделать воинов менее уязвимыми, то для него ценность представляют именно мужские души, а все прочие можно не слишком беречь. Даже и освободятся – беда невелика.
Ведобор вздохнул, потёр лоб:
– Ну, теперь хоть понятно, что князю говорить, коли в очередной раз расспрашивать примется…
– От этого не легче, – сумрачно откликнулся Векоша.
– Твоя правда… Погодя обмозгуем, как ему всё объяснять.
Вновь взглянув на паренька, Векоша спросил:
– Звать-то тебя как?
– Лешко, – он чуть смущённо улыбнулся. – Это меня дед Лешачонком прозвал, когда я по малолетству всё в лес убегал, вот как-то и… Чтобы звать сподручнее…
– В лес, говоришь? – волхв испытующе взглянул на него. – Ну, а нежить лесную да полевую распознать сумеешь?
– А чего там не суметь? – откликнулся паренёк. – Ну, то есть, если нежить наша, привычная, так с ней легко. И распознать, и договориться при случае. А вот эту чужую, Ловцов этих, распознать не сумел. Только когда сам под морок их попал…
Волхв покачал головой:
– Их и взрослому волхву почуять трудно. Больно уж они… чужие.
– Ты и без того сумел куда больше, чем кто иной, – добавил Ведобор. – Вон сколько всего запомнил да нам рассказал!
Лешко смущённо взъерошил волосы на затылке:
– Да ну… Это потому, что меня как раз перед тем учили, как за Кромкой себя вести да что делать. А я ж как раз туда и угодил.
– Хорошо, стало быть, учили, коли сумел не растеряться, – усмехнулся Векоша. – Ладно, отдыхай покуда. Да подумай – обратно в Островец вернёшься али у нас здесь останешься? Парень ты, гляжу, толковый.
Он кликнул одного из своих помощников, поручил позаботиться о госте, и тот увёл Лешко с собой. Волхвы ещё некоторое время сидели в молчании, обдумывая услышанное.
До сих пор всё, что они так или иначе сумели узнать про чужеземного чародея и его Ловцов, казалось картинкой, которую они выкладывали из кусочков. Только кусочки эти никак не хотели складываться вместе – слишком многих не хватало, чтобы получить цельную картинку. И вот теперь словно новые кусочки встали на место. Кое-что стало ясно. Оставалось непонятным одно: что теперь делать.
Ведобор поднялся, прошёлся взад-вперёд по малой хоромине, где они сидели.
– Теперь мы хоть знаем, ради чего тот чародей всё затеял. Да только изменить ничего не можем. Пока Перуновы воины до него не доберутся…
– Так, может, и не стоит пока князю говорить? – прищурился Векоша.
– Твоя правда, – вздохнул Ведобор. – Ты вон меня вечно упрекаешь, что терпения у меня маловато. А у князюшки его и того меньше, зато гневливости больше…
Он знал, о чём говорил. Даже ему, родичу Грозномира и верховному волхву княжьего покровителя – Перуна порой сложно было справляться со вспышками княжеского гнева. Не раз уже Грозномир присылал в святилище, чтобы узнать, не получилось ли у волхвов вернуть к жизни княжича. Ведобор терпеливо объяснял и княжьим посланцам, и самому князю, что от волхвов здесь не зависит ничего. Что, пока не разрушены чары, душа княжича в тело не вернётся. А разрушить чары суждено совсем другим… Но Грозномира это сдерживало ненадолго – через некоторое время он вновь требовал, чтобы волхвы вернули княжича к жизни…
Ещё раз вздохнув, Ведобор проговорил:
– Ладно, пойду я, пожалуй, к себе. Не то опять принесёт кого – объясняй после князюшке, что по делу отлучался.
Простившись с Векошей, он отправился к себе. Велесов волхв, глядя ему вслед, неприметно покачал головой. Последние полгода состарили Ведобора куда больше, чем почти четыре прожитых десятилетия. И сейчас это было заметнее, чем до сих пор…
***
Сумерки над берегом постепенно сгущались. Побратимы уже начинали дремать, когда сверху донёсся голос их крылатого проводника. А следом за ним на тропе появились и пятеро их спутников.
На то, чтобы спуститься, ушли остатки светлого времени, и к ожидавшим у заводи друзьям они присоединились совсем уж в темноте. А потому, как ни хотелось всем поскорее перебраться на другой берег, решено было всё же дождаться рассвета. Так хотя бы видно будет, куда править. Да и опасность, если она появится, проще заметить. А что опасности на том берегу наверняка встретятся, никто даже не сомневался – по ту сторону реки лежали уже чужие для них земли, та часть Нави, что примыкала к иным краям, откуда и был родом таинственный чародей – повелитель Ловцов душ.
– Не день, а одно название, – ворчал Прозор. – Только в путь двинулись – и опять рассвета дожидайся…
– А чего ты хотел? – пожал плечами Молнеслав. – Мы ж, почитай, на изнанке нашего-то мира, там день – тут ночь, а нынче ведь, кажись, кресень должен быть, так в Яви дни долгие. Ну, а тут такие же долгие ночи.
– Надо было сюда по осени отправляться, – хмыкнул Воеслав. – Давайте-ка, други, спать, поговорить и поутру успеем. День у нас завтра нелёгкий.
И, хотя всем не терпелось расспросить друг друга об увиденном и пережитом за эти дни, возражать никто не стал. Всё же горные дорожки лёгкими не были.
Громобой и Твердята вызвались сторожить первыми. Их путь до этой заводи уж точно был легче, особой усталости они не чувствовали, поэтому остальные, договорившись, кто с кем и в какой черёд заступает после, стали устраиваться на ночлег.
Вскоре над рекой повисла тишина, нарушаемая разве что плеском воды о прибрежные камни да похрапыванием спящих.
Поднялись затемно, справедливо рассудив, что перекусить да поговорить можно и в темноте. А едва светать станет, лучше бы уже в путь пускаться, чтоб хоть чуток побольше светлого времени застать. Путь впереди ещё неблизкий, да и лёгким едва ли окажется, так что медлить ни к чему.
Громобоя, Темняту и Твердяту расспрашивали, куда же их унесло на той, первой реке. Услышав о чертогах Водяного и владениях Подгорного народа, немало дивились. Воеслав, по правде говоря, немного сожалел, что не довелось самому побывать там. Интересно было бы оказаться во владениях народа, о котором когда-то рассказывала ему бабка и который, если верить его северным родичам, изредка самыми тёмными безлунными ночами, случалось, выходил на поверхность. Поговаривали, что дверги – искусные мастера и способны в любой сделанный ими предмет вплести колдовские чары. Кому такая вещь достанется по добру, тот может считать себя счастливцем. А вот похищенные сокровища двергов ничего хорошего похитителю не сулят…
Закончив рассказ, Темнята полез в свой мешок и вытащил подаренные Подгорным народом кинжалы. Это вновь вызвало удивлённые возгласы. Даже в вязком предрассветном сумраке видно было, что кинжалы и впрямь хороши – узкие, льдисто отблёскивавшие даже при самом слабом свете, в ладонь они ложились как влитые.
Едва чуть развиднелось, спустились к лодке. Противоположный берег едва обозначился вдали, скрытый то ли не желавшей так скоро уходить темнотой, то ли всё тем же поднадоевшим уже туманом. Вверх и вниз по реке и вовсе ничего не видать было. Побратимов это, впрочем, не слишком обеспокоило, знали: в Нави ясно видишь свою дорогу, а всё, что к ней не относится, можно не углядеть даже в двух шагах.
Темнята, Прозор и Чистец устроились на скамьях. Твердята столкнул лодку на воду и запрыгнул следом. Остальные остались ожидать своей очереди.
Вёсел в лодке не было, однако она неожиданно резво скользила по воде. Побратимы не знали, движется ли она силой чар Водяного или же её влекут к дальнему берегу его посланцы. Да и какая разница? Главное, переправились – быстро и гладко.
