— Вам было больно?
Дэн замотал головой.
— Мне было бесполезно.
Магистр приобнял его, тихо сказал:
— Говорят, я сильный маг. Говорят, я могу делать то, что другим неподвластно. Я иногда делаю больно, но никогда не делаю бесполезно.
Потом он встал.
— Подмастерье Хагал, прошу, запишите: господин Кемен отказывается от магического вмешательства.
Мама ахнула, отец выругался. А Дэну вдруг стало страшно. Вдруг он действительно отказывается от шанса на выздоровление.— Я не отказываюсь, господин, — неожиданно для себя сказал он.
Магистр молча положил руку на голову ребенка и медленно кивнул.
— Я знал, что вы умный молодой человек, господин Кемен. Не всякий взрослый человек может принимать взвешенные решения.
Дэн несмело улыбнулся. Эти слова совсем не казались лестью и сахарной патокой. Лорд ордена Тьмы был с ним честен.
— Простите, господин маг, — несмело сказал мальчик, вставая. — Но господин Кемен — это мой отец. Вы не могли бы звать меня Дэниелом?
— Хорошо, — склонил голову магистр.— Простите, — тихо позвал мальчик. — А как вас зовут?
Магистр наклонился к Дэну.Шепнул на ухо:
- Ты можешь звать меня Ал.
Потом они пожали друг другу руки.
— Подмастерье, — кивнул лорд Рейнхальд. — Все готово?
Он повернулся к уборщику Леннарду.
— Нам пригодится помощь, господин Леннард. — Кивнул родителям: — Ваш сын останется здесь на ночь. Ждите письмо из ордена Разума года через два или три.
Кабинет лорда Рейнхальда был большим, светлым, почти лишенным мебели помещением. В центре, под бестеневым осветительным шаром стояла белая кушетка, несколько стеклянных столиков на колесах с разными приспособлениями, от которых несло стерильностью. Чуть дальше ширма, у окна стол и два стула, ширма в углу и узкий, неудобный, жестковатый диван.
Дэна уложили на кушетку. Он без напоминаний и объяснений лег на бок, как обычно, при осмотрах.
— Вижу, не впервой.
Дэн кивнул, чувствуя, как начинает посасывать под ложечкой.
— Настойка черной травы, — сказал магистр. — Двадцать миллиграмм, развести сиропом.
Хагал кивнул.
— Ко мне применяли его, — сказал Дэн. — Черную траву. Я знаю, что часто нельзя.
Затянутая в перчатку рука магистра растрепала яркие кудри.
— Все в порядке. Я изучил ваш скорбный лист, Дэниел.
— Мелкими глотками, — сказал Хагал, подавая мальчику раствор в стакане с соломинкой. Тот кивнул. Хагал подал уборщику Леннарду плотную маску из нескольких слоев марли, пропитанную чем-то, резко пахнущим спиртом и растениями.
— Вы здесь единственный не маг, — шепнул Хагал. — А от отвара черной травы у необученных разумников иногда всякие побочные эффекты случаются. Мало ли что...
Об этой своей особенности Дэн знал. Как и знал, что если его не вылечат, обучать его не возьмутся. Скорее всего запечатают магию, как только он достаточно подрастет. И если доживет. Его сознание, как обычно при операциях раздвоилось. Тело свое он ощущал нечетко. Сознание... Сознание заполнило эту комнату. Выплеснулось в коридор, обволокло маму и папу, пыталось их успокоить.
Затем он сосредоточился на том, что лекари делают с телом. Это всегда интересно. Хоть и страшно немного. Но это телу страшно. А сознание не знает ни страха боли, ни страха смерти...
За магистром интересней всего было наблюдать. Почему-то снова и снова Дэн возвращался к своим воспоминаниям о молитве Сыну Неба и Земли. Маска магистра стала на мгновение прозрачной. И под ней Дэн увидел два лица - одно страшное. А другое, внутри, спрятанное ото всех, даже может от самого себя - красивое и доброе.
— Смотрите сюда, — сказал он, обращаясь к Хагалу. — Видите?
В переплетении нитей и световых пятен, на которые маги смотрели, Дэн ничего не понимал.
Они некоторое время что-то обсуждали, используя непонятные термины. Подмастерье спрашивал, магистр отвечал. Дэн понял далеко не все, только главное: опухоль гораздо больше, чем казалось поначалу, она уходит в спинной мозг, что мальчик держится за счет своей магии, и что силы на исходе.
Магистр вдруг занервничал, быстро сказал:
— Теперь я понимаю, почему за этот случай никто не брался. Звать кого-либо времени нет. Или справимся своими силами, или он умрет у нас на руках.
Хагал быстро взглянул на магистра, облизал пересохшие губы. Около получаса прошло в молчании. Уборщик, стоявший у двери, начал молиться. Он тихо опустился на колени в углу. Поднял руки в молитвенном жесте таким образом, будто вкладывает свои ладони в чужие, полные тепла и поддержки, и получил столь сильный отклик, какого не получал никогда. Магистр вдруг вздрогнул, повел плечами.
— Вот тут смотрите внимательно, нервы, — глухо сказал он, обращаясь к Хагалу. Тот неловко топтался рядом, помогая. — Мы сделаем вот так... А теперь перехватываем и заживляем. А здесь важно не зацепить... Видите? Волокна переплелись.
Магистр отвернулся. Крупная дрожь прошла по его телу.
— Оставьте. Мы справимся.
— Вы уверены, мой лорд?
— Да. Заканчиваем. Вот здесь сами, подмастерье. Не бойтесь, я страхую...
Магистр стоял, низко опустив голову, и мерно покачиваясь из стороны в сторону, в такт молитвам Ленни. Хагал сосредоточился, не отводя взгляда от своих слегка светящихся рук и от переплетения световых пятен над ними.
— Молодец. Пусть лечебная магия и не ваш профиль, однако основы, основы... вы постигнете.
Ден вдруг увидел, как нечто большое, давящее, невозможно чуждое и близкое одновременно заполняет помещение, делая его маленьким. Собирается, концентрируется за плечами магистра.
— Вот и все, — проговорил Хагал. И неверяще переспросил: — Все, да?
— Да, — сказал магистр и без сил упал на высокий табурет, оперся локтями о кушетку. — Вы молодец, Хагал. Я не рассчитал силы. Так что завтра вы отдыхаете, а послезавтра...
Он замолчал. Потом едва слышно добавил:
— Пусть придут из детского отделения.
Хагал кивнул.
— Леннард, уберите тут. И никогда не молитесь в моем присутствии. Мне не нужен уборщик, впадающий в молитвенный экстаз.
Дрожащая рука магистра указала на несколько пятен крови на полу. У Дэниела шла из носа кровь.
Уборщик принялся вытирать пол одной из многочисленных тряпок, смоченных в очищающем растворе, которые подготовил, когда только зашел сюда. Магистр сидел неподвижно, опустив голову на руки. Напряженный, будто бы готовый к скачку, рывку, бою, и при этом лишенный сил. На сгорбленной спине были видны очертания выступающих лопаток.
Дэн, та его часть, что была свободна от тела, обнял его. Вдруг вместо сильного и мудрого мага перед ним предстал совсем другой человек. Тогда он не знал слов, которыми можно было его описать. Теперь знал: сломанный, но не сломленный. Почти ребенок, подросток, наивно верящий в добро. То самое лицо и то самое настроение, что сумела поймать в своей скульптуре Айрис Бард.
- Спасибо за ваш рассказ, - сказала Айрис. - Со мной многие говорили о нем за эти полгода.
Маг разумник улыбнулся
- Да, я не оригинален.
- Здесь оригинальность ни к чему. Энтони Бард... Мой двоюродный дед, больший известный как...
- Мертвец.
- Да, он сказал мне, что Ал, внутри, в глубине, так и не вырос. И что нам все очень повезло, что всему на зло, он сумел сохранить в себе эту веру в добро. Иначе мир давно стал бы кладбищем.
- Быть может теперь он сумеет расти дальше.
- Дальше... - переспросила Айрис.
- Вы ведь не верите в его смерть? Что мешало ему снова разыграть эту карту?
И Айрис почувствовала, как гора падает с плеч. Действительно!
Он открыл глаза и долго смотрел на мелкие, злые, колючие, зимние звезды, висевшие в прозрачно-черной высоте над головой. Что-то мешало пошевелиться, давило на грудь и он почувствовал забытый было страх оказаться связанным. Страх прошел, когда он понял что это всего лишь спальный мешок.
— Что, проснулся, трагический герой на пенсии? Если планируешь и дальше умирать, я прикую тебя к скале, и насильно буду кормить плесневелым хлебом! — услышал он голос. Повернул голову и увидел костер, вокруг которого сидели четверо. Прижалась к плечу Небесного Всадника Исари его супруга Этери, Энтони Бард протянул к костру палочку с маршмеллоу на конце, Оливия мешала что-то в котелке.
- Ох Исари, кто бы говорил, - фыркнула княгиня Этери, с благодарностью принимая от Мертвеца палочку с маршмеллоу.
Из палатки, стоявшей чуть поодаль, показалась растрёпанная голова Эжена.
- Он очнулся?
И вмиг Эжен очутился рядом, бесцеремонно вытащил Алистера из спального мешка, крепко стиснул в объятьях так, что кости захрустели.
- Осторожнее! - сказала, смеясь Лорена, и обняла с другой стороны. - Ну ты хитрец, Ал. Прятался на самом видном месте. И ни словом, ни делом...
- Ты потому мне титул лорда зажал, а, мелкий? Боялся, что я тебя узнаю?
- Да, - признался Аллистер. - Боялся. И за память прости, моя вина.
Эжен отстранился, посмотрел в его лицо.
- Да полно... Ерунда. Все прошло, я сегодня выспался как младенец. Прошли мои проблемы с памятью. Нуу, гад, ты Ал, вот башку бы тебе открутил бы за такие фокусы, если бы не был так рад.
Алистер почувствовал, что у него кружится голова. Видимо, выглядел он не лучшим образом, Эжен перестал его сжимать, и усадил в раскладное кресло.
Исари принес плед, сел рядом, положив ему руку на лоб.
- Как ты, дитя мое?
- Я всего на десять лет вас младше, - заметил Алистер.
- Действительно... Мы теперь самые старые небесные всадники, пожалуй. Дать тебе зеркало?
- Зачем?
Он улыбнулся хитро и с нарочитой гордостью.
- Пора оценить нашу с Ависом работу.
Только сейчас до Алистера дошло что он видит! Хоз... Бездна! Здесь подошло бы какое-нибудь крепкое словцо, но не до него ему было. Он видит мир не через бездну, черно-белым, лишенным объёма, глубины, красоты... Он видит пламя костра во всем его великолепии теплых оттенков, видит рыжие кудри бывшего багрийского царя, он же видел звезды!
Алистер взглянул на свои руки: обычные пальцы, без узлов и шрамов, без криво сросшихся костей...
С благодарностью принял зеркало, долго рассматривал свое лицо. Лицо обычное, кое-где можно разглядеть сглаженные шрамы, но это лицо не страшно показать!
И голос. Хрипловатый, будто простуженный, но тоже - обычный.
Не верилось в это счастье. И еще... Он чувствовал себя легко. Никакого груза на плечах. Потом он понял - никакой магии.
Алистера это совершенно не испугало: груз ответственности и груз магической силы был для него почти одним и тем же. Он впервые остался наедине сам с собой: ушло призрачное присутствие его вечных спутников. Не было больше за плечами груза мудрости и вины лорда Рейнхальда и его сына, и не обнимали его больше его призрачные братья и сестры, несчастные маги, погибшие в ритуале, проведенном в Эйлин-дане
Он был свободен!
- О, - сказал Исари, - Я вижу, отсутствие сил тебя не пугает, а даже радует. Я был в большем смятении и отчаянии.
- Мы в разной ситуации. - Алистер и поднялся на ноги. Ничего не болело, ни одна кость и не один шрам не ныли противно и привычно. Он прислушался к себе, к неприятному ощущению в глубине тела. С удивлением понял, что голоден.
Оливия предложила ему миску и ложку. Не удержалась, погладила по голове, как когда-то, в хижине, когда он был всего лишь вернувшимся из плена калекой.
— Поешь, Ал, - сказала она с нежностью.
И Аллистер ел, будто впервые в жизни. Да так, оно наверно и было. И дышал так, будто это его первые вдохи, а потом плакал, тоже в первый раз в жизни. В этой, новой, совершенно неожиданно наступившей жизни.
— Ничего, ничего, — подбодрил его пересевший поближе Мертвец, откусывая кусок от пирожка с повидлом. — Младенцу полезно и поплакать тоже, оказавшись в странном, страшном и холодном мире.
Исари посмотрел на него, и хмыкнул.
- Помнится, я говорил тебе, Энтони то же самое. На развалинах Дома Слез.
- Ну, это чистая правда. Мне очень помогло.
Он встрепенулся, с интересом посмотрел на Алистера.
- Мой лорд...
- Зови меня по имени, Энтони. Какой я теперь лорд... - это должно было прозвучать с горечью, наверное, а прозвучало с радостью. Эта свобода, свобода! Ни власти, ни ответственности! Он никогда не хотел ни того, ни другого.
- Аллистер, - продолжил Мертвец. - А вы играли когда-нибудь в битву магов?
- Нет. Эту игру изобрели позже того времени, когда я интересовался подобными вещами.
Маги озаботились фонарями, Мертвец принес колоду. И всю ночь до рассвета они играли в битву магов, и просто разговаривали, вспоминали, обсуждали, качаясь на волнах от черного отчаяния прошлого к надеждам на будущее.
А с первыми лучами солнца Алистер и Эжен, стояли плечом к плечу, и смотрели, как пляшет над северным морем воздушный змей. Очередная жизнь того, кого когда-то звали Аллистер Клеменс, затем Проклятый, а потом лорд Рейнхальд магистр ордена Тьмы, начиналась совсем неплохо.
В кармане его куртки уже лежали новенький паспорт на имя Алана Крайса и билет на поезд в Искандеру, столицу Гелиата. А еще он знал, что ни в какой Гелиат он не поедет. Хотя это было бы ему полезно, рационально, логично, и правильно. Пусть он и лишился магии, но в глубине души он знал, что Айрис Бард носит его кольцо.
Айрис было спокойно с Дэном. Они встретились еще раз примерно через неделю после лицемерно-приторного празднования не случившегося конфликта. Гуляли по парку Согласия, пили дрянной кофе из бумажных стаканчиков. Смеялись.
Айрис вспоминала свою предыдущую жизнь как тягостный, долгий сон. И теперь она наконец проснулась.
Все плохое было в прошлом - когда чужая боль, проросшая в ее сердце, занявшая все ее нутро, исчезла.
Какая она была дура, пытаясь создать любовь на пепелище чужого страдания. Да и нужна ли была Проклятому ее любовь?
Те несколько встреч, пока она писала его портрет, он был напуган и напряжён. В облике магистра - доброжелательно отстранен.
Что ему до нее? Соринка, нет, лезвие в башмаке, дополнительный триггер, непрошеный зритель его несчастий.
А Айрис казалось, что нет никого для нее никого ближе чем Ал! Какая глупость.
А вот рядом Дэн - живой, настоящий.
И на третьем свидании - социально приемлемый момент - Дэн прикоснулся губами к ее губам. И впервые Айрис не бросилась, очертя голову в короткую, бесперспективную связь, ведущую в никуда.
Она отстранилась:
- Прости. Прости, я не могу сейчас. - Жестом остановила мага, решившего судя по выражению лица, принести извинения. - Я знаю что обо мне говорят, и это все правда...
- Одержимые часто ведут себя безнравственно, это азы, это норма, так психика защищается, — начал маг.
Айрис закрыла лицо руками.
- Я перестала быть одержимой в девятнадцать. Магистр избавил меня от странного канала связи еще тогда. И это была не классическая одержимость.
- Да, ты была связана разумами с живым человеком. Это ничего не меняет.
- Я думала, что потеряла его. Что предала человека, которого знала лучше, чем себя, оставила там в темноте в пыточной камере навеки. Мы с ним как пуповиной были связаны.
Разумник очень хорошо умел слушать. И Айрис продолжала.
- Потом встретились... И оказалось, что вся эта связь и любовь существовали только в моей голове. А для него я только болезненное напоминание о самых худших временах.
Взгляд мага стал на мгновение неприятным и пронизывающим.
- Айрис, ты уверена, что безразлична ему?
- Не понимаю...
Дэн замотал головой.
— Мне было бесполезно.
Магистр приобнял его, тихо сказал:
— Говорят, я сильный маг. Говорят, я могу делать то, что другим неподвластно. Я иногда делаю больно, но никогда не делаю бесполезно.
Потом он встал.
— Подмастерье Хагал, прошу, запишите: господин Кемен отказывается от магического вмешательства.
Мама ахнула, отец выругался. А Дэну вдруг стало страшно. Вдруг он действительно отказывается от шанса на выздоровление.— Я не отказываюсь, господин, — неожиданно для себя сказал он.
Магистр молча положил руку на голову ребенка и медленно кивнул.
— Я знал, что вы умный молодой человек, господин Кемен. Не всякий взрослый человек может принимать взвешенные решения.
Дэн несмело улыбнулся. Эти слова совсем не казались лестью и сахарной патокой. Лорд ордена Тьмы был с ним честен.
— Простите, господин маг, — несмело сказал мальчик, вставая. — Но господин Кемен — это мой отец. Вы не могли бы звать меня Дэниелом?
— Хорошо, — склонил голову магистр.— Простите, — тихо позвал мальчик. — А как вас зовут?
Магистр наклонился к Дэну.Шепнул на ухо:
- Ты можешь звать меня Ал.
Потом они пожали друг другу руки.
— Подмастерье, — кивнул лорд Рейнхальд. — Все готово?
Он повернулся к уборщику Леннарду.
— Нам пригодится помощь, господин Леннард. — Кивнул родителям: — Ваш сын останется здесь на ночь. Ждите письмо из ордена Разума года через два или три.
Кабинет лорда Рейнхальда был большим, светлым, почти лишенным мебели помещением. В центре, под бестеневым осветительным шаром стояла белая кушетка, несколько стеклянных столиков на колесах с разными приспособлениями, от которых несло стерильностью. Чуть дальше ширма, у окна стол и два стула, ширма в углу и узкий, неудобный, жестковатый диван.
Дэна уложили на кушетку. Он без напоминаний и объяснений лег на бок, как обычно, при осмотрах.
— Вижу, не впервой.
Дэн кивнул, чувствуя, как начинает посасывать под ложечкой.
— Настойка черной травы, — сказал магистр. — Двадцать миллиграмм, развести сиропом.
Хагал кивнул.
— Ко мне применяли его, — сказал Дэн. — Черную траву. Я знаю, что часто нельзя.
Затянутая в перчатку рука магистра растрепала яркие кудри.
— Все в порядке. Я изучил ваш скорбный лист, Дэниел.
— Мелкими глотками, — сказал Хагал, подавая мальчику раствор в стакане с соломинкой. Тот кивнул. Хагал подал уборщику Леннарду плотную маску из нескольких слоев марли, пропитанную чем-то, резко пахнущим спиртом и растениями.
— Вы здесь единственный не маг, — шепнул Хагал. — А от отвара черной травы у необученных разумников иногда всякие побочные эффекты случаются. Мало ли что...
Об этой своей особенности Дэн знал. Как и знал, что если его не вылечат, обучать его не возьмутся. Скорее всего запечатают магию, как только он достаточно подрастет. И если доживет. Его сознание, как обычно при операциях раздвоилось. Тело свое он ощущал нечетко. Сознание... Сознание заполнило эту комнату. Выплеснулось в коридор, обволокло маму и папу, пыталось их успокоить.
Затем он сосредоточился на том, что лекари делают с телом. Это всегда интересно. Хоть и страшно немного. Но это телу страшно. А сознание не знает ни страха боли, ни страха смерти...
За магистром интересней всего было наблюдать. Почему-то снова и снова Дэн возвращался к своим воспоминаниям о молитве Сыну Неба и Земли. Маска магистра стала на мгновение прозрачной. И под ней Дэн увидел два лица - одно страшное. А другое, внутри, спрятанное ото всех, даже может от самого себя - красивое и доброе.
— Смотрите сюда, — сказал он, обращаясь к Хагалу. — Видите?
В переплетении нитей и световых пятен, на которые маги смотрели, Дэн ничего не понимал.
Они некоторое время что-то обсуждали, используя непонятные термины. Подмастерье спрашивал, магистр отвечал. Дэн понял далеко не все, только главное: опухоль гораздо больше, чем казалось поначалу, она уходит в спинной мозг, что мальчик держится за счет своей магии, и что силы на исходе.
Магистр вдруг занервничал, быстро сказал:
— Теперь я понимаю, почему за этот случай никто не брался. Звать кого-либо времени нет. Или справимся своими силами, или он умрет у нас на руках.
Хагал быстро взглянул на магистра, облизал пересохшие губы. Около получаса прошло в молчании. Уборщик, стоявший у двери, начал молиться. Он тихо опустился на колени в углу. Поднял руки в молитвенном жесте таким образом, будто вкладывает свои ладони в чужие, полные тепла и поддержки, и получил столь сильный отклик, какого не получал никогда. Магистр вдруг вздрогнул, повел плечами.
— Вот тут смотрите внимательно, нервы, — глухо сказал он, обращаясь к Хагалу. Тот неловко топтался рядом, помогая. — Мы сделаем вот так... А теперь перехватываем и заживляем. А здесь важно не зацепить... Видите? Волокна переплелись.
Магистр отвернулся. Крупная дрожь прошла по его телу.
— Оставьте. Мы справимся.
— Вы уверены, мой лорд?
— Да. Заканчиваем. Вот здесь сами, подмастерье. Не бойтесь, я страхую...
Магистр стоял, низко опустив голову, и мерно покачиваясь из стороны в сторону, в такт молитвам Ленни. Хагал сосредоточился, не отводя взгляда от своих слегка светящихся рук и от переплетения световых пятен над ними.
— Молодец. Пусть лечебная магия и не ваш профиль, однако основы, основы... вы постигнете.
Ден вдруг увидел, как нечто большое, давящее, невозможно чуждое и близкое одновременно заполняет помещение, делая его маленьким. Собирается, концентрируется за плечами магистра.
— Вот и все, — проговорил Хагал. И неверяще переспросил: — Все, да?
— Да, — сказал магистр и без сил упал на высокий табурет, оперся локтями о кушетку. — Вы молодец, Хагал. Я не рассчитал силы. Так что завтра вы отдыхаете, а послезавтра...
Он замолчал. Потом едва слышно добавил:
— Пусть придут из детского отделения.
Хагал кивнул.
— Леннард, уберите тут. И никогда не молитесь в моем присутствии. Мне не нужен уборщик, впадающий в молитвенный экстаз.
Дрожащая рука магистра указала на несколько пятен крови на полу. У Дэниела шла из носа кровь.
Уборщик принялся вытирать пол одной из многочисленных тряпок, смоченных в очищающем растворе, которые подготовил, когда только зашел сюда. Магистр сидел неподвижно, опустив голову на руки. Напряженный, будто бы готовый к скачку, рывку, бою, и при этом лишенный сил. На сгорбленной спине были видны очертания выступающих лопаток.
Дэн, та его часть, что была свободна от тела, обнял его. Вдруг вместо сильного и мудрого мага перед ним предстал совсем другой человек. Тогда он не знал слов, которыми можно было его описать. Теперь знал: сломанный, но не сломленный. Почти ребенок, подросток, наивно верящий в добро. То самое лицо и то самое настроение, что сумела поймать в своей скульптуре Айрис Бард.
- Спасибо за ваш рассказ, - сказала Айрис. - Со мной многие говорили о нем за эти полгода.
Маг разумник улыбнулся
- Да, я не оригинален.
- Здесь оригинальность ни к чему. Энтони Бард... Мой двоюродный дед, больший известный как...
- Мертвец.
- Да, он сказал мне, что Ал, внутри, в глубине, так и не вырос. И что нам все очень повезло, что всему на зло, он сумел сохранить в себе эту веру в добро. Иначе мир давно стал бы кладбищем.
- Быть может теперь он сумеет расти дальше.
- Дальше... - переспросила Айрис.
- Вы ведь не верите в его смерть? Что мешало ему снова разыграть эту карту?
И Айрис почувствовала, как гора падает с плеч. Действительно!
***
Он открыл глаза и долго смотрел на мелкие, злые, колючие, зимние звезды, висевшие в прозрачно-черной высоте над головой. Что-то мешало пошевелиться, давило на грудь и он почувствовал забытый было страх оказаться связанным. Страх прошел, когда он понял что это всего лишь спальный мешок.
— Что, проснулся, трагический герой на пенсии? Если планируешь и дальше умирать, я прикую тебя к скале, и насильно буду кормить плесневелым хлебом! — услышал он голос. Повернул голову и увидел костер, вокруг которого сидели четверо. Прижалась к плечу Небесного Всадника Исари его супруга Этери, Энтони Бард протянул к костру палочку с маршмеллоу на конце, Оливия мешала что-то в котелке.
- Ох Исари, кто бы говорил, - фыркнула княгиня Этери, с благодарностью принимая от Мертвеца палочку с маршмеллоу.
Из палатки, стоявшей чуть поодаль, показалась растрёпанная голова Эжена.
- Он очнулся?
И вмиг Эжен очутился рядом, бесцеремонно вытащил Алистера из спального мешка, крепко стиснул в объятьях так, что кости захрустели.
- Осторожнее! - сказала, смеясь Лорена, и обняла с другой стороны. - Ну ты хитрец, Ал. Прятался на самом видном месте. И ни словом, ни делом...
- Ты потому мне титул лорда зажал, а, мелкий? Боялся, что я тебя узнаю?
- Да, - признался Аллистер. - Боялся. И за память прости, моя вина.
Эжен отстранился, посмотрел в его лицо.
- Да полно... Ерунда. Все прошло, я сегодня выспался как младенец. Прошли мои проблемы с памятью. Нуу, гад, ты Ал, вот башку бы тебе открутил бы за такие фокусы, если бы не был так рад.
Алистер почувствовал, что у него кружится голова. Видимо, выглядел он не лучшим образом, Эжен перестал его сжимать, и усадил в раскладное кресло.
Исари принес плед, сел рядом, положив ему руку на лоб.
- Как ты, дитя мое?
- Я всего на десять лет вас младше, - заметил Алистер.
- Действительно... Мы теперь самые старые небесные всадники, пожалуй. Дать тебе зеркало?
- Зачем?
Он улыбнулся хитро и с нарочитой гордостью.
- Пора оценить нашу с Ависом работу.
Только сейчас до Алистера дошло что он видит! Хоз... Бездна! Здесь подошло бы какое-нибудь крепкое словцо, но не до него ему было. Он видит мир не через бездну, черно-белым, лишенным объёма, глубины, красоты... Он видит пламя костра во всем его великолепии теплых оттенков, видит рыжие кудри бывшего багрийского царя, он же видел звезды!
Алистер взглянул на свои руки: обычные пальцы, без узлов и шрамов, без криво сросшихся костей...
С благодарностью принял зеркало, долго рассматривал свое лицо. Лицо обычное, кое-где можно разглядеть сглаженные шрамы, но это лицо не страшно показать!
И голос. Хрипловатый, будто простуженный, но тоже - обычный.
Не верилось в это счастье. И еще... Он чувствовал себя легко. Никакого груза на плечах. Потом он понял - никакой магии.
Алистера это совершенно не испугало: груз ответственности и груз магической силы был для него почти одним и тем же. Он впервые остался наедине сам с собой: ушло призрачное присутствие его вечных спутников. Не было больше за плечами груза мудрости и вины лорда Рейнхальда и его сына, и не обнимали его больше его призрачные братья и сестры, несчастные маги, погибшие в ритуале, проведенном в Эйлин-дане
Он был свободен!
- О, - сказал Исари, - Я вижу, отсутствие сил тебя не пугает, а даже радует. Я был в большем смятении и отчаянии.
- Мы в разной ситуации. - Алистер и поднялся на ноги. Ничего не болело, ни одна кость и не один шрам не ныли противно и привычно. Он прислушался к себе, к неприятному ощущению в глубине тела. С удивлением понял, что голоден.
Оливия предложила ему миску и ложку. Не удержалась, погладила по голове, как когда-то, в хижине, когда он был всего лишь вернувшимся из плена калекой.
— Поешь, Ал, - сказала она с нежностью.
И Аллистер ел, будто впервые в жизни. Да так, оно наверно и было. И дышал так, будто это его первые вдохи, а потом плакал, тоже в первый раз в жизни. В этой, новой, совершенно неожиданно наступившей жизни.
— Ничего, ничего, — подбодрил его пересевший поближе Мертвец, откусывая кусок от пирожка с повидлом. — Младенцу полезно и поплакать тоже, оказавшись в странном, страшном и холодном мире.
Исари посмотрел на него, и хмыкнул.
- Помнится, я говорил тебе, Энтони то же самое. На развалинах Дома Слез.
- Ну, это чистая правда. Мне очень помогло.
Он встрепенулся, с интересом посмотрел на Алистера.
- Мой лорд...
- Зови меня по имени, Энтони. Какой я теперь лорд... - это должно было прозвучать с горечью, наверное, а прозвучало с радостью. Эта свобода, свобода! Ни власти, ни ответственности! Он никогда не хотел ни того, ни другого.
- Аллистер, - продолжил Мертвец. - А вы играли когда-нибудь в битву магов?
- Нет. Эту игру изобрели позже того времени, когда я интересовался подобными вещами.
Маги озаботились фонарями, Мертвец принес колоду. И всю ночь до рассвета они играли в битву магов, и просто разговаривали, вспоминали, обсуждали, качаясь на волнах от черного отчаяния прошлого к надеждам на будущее.
А с первыми лучами солнца Алистер и Эжен, стояли плечом к плечу, и смотрели, как пляшет над северным морем воздушный змей. Очередная жизнь того, кого когда-то звали Аллистер Клеменс, затем Проклятый, а потом лорд Рейнхальд магистр ордена Тьмы, начиналась совсем неплохо.
В кармане его куртки уже лежали новенький паспорт на имя Алана Крайса и билет на поезд в Искандеру, столицу Гелиата. А еще он знал, что ни в какой Гелиат он не поедет. Хотя это было бы ему полезно, рационально, логично, и правильно. Пусть он и лишился магии, но в глубине души он знал, что Айрис Бард носит его кольцо.
***
Айрис было спокойно с Дэном. Они встретились еще раз примерно через неделю после лицемерно-приторного празднования не случившегося конфликта. Гуляли по парку Согласия, пили дрянной кофе из бумажных стаканчиков. Смеялись.
Айрис вспоминала свою предыдущую жизнь как тягостный, долгий сон. И теперь она наконец проснулась.
Все плохое было в прошлом - когда чужая боль, проросшая в ее сердце, занявшая все ее нутро, исчезла.
Какая она была дура, пытаясь создать любовь на пепелище чужого страдания. Да и нужна ли была Проклятому ее любовь?
Те несколько встреч, пока она писала его портрет, он был напуган и напряжён. В облике магистра - доброжелательно отстранен.
Что ему до нее? Соринка, нет, лезвие в башмаке, дополнительный триггер, непрошеный зритель его несчастий.
А Айрис казалось, что нет никого для нее никого ближе чем Ал! Какая глупость.
А вот рядом Дэн - живой, настоящий.
И на третьем свидании - социально приемлемый момент - Дэн прикоснулся губами к ее губам. И впервые Айрис не бросилась, очертя голову в короткую, бесперспективную связь, ведущую в никуда.
Она отстранилась:
- Прости. Прости, я не могу сейчас. - Жестом остановила мага, решившего судя по выражению лица, принести извинения. - Я знаю что обо мне говорят, и это все правда...
- Одержимые часто ведут себя безнравственно, это азы, это норма, так психика защищается, — начал маг.
Айрис закрыла лицо руками.
- Я перестала быть одержимой в девятнадцать. Магистр избавил меня от странного канала связи еще тогда. И это была не классическая одержимость.
- Да, ты была связана разумами с живым человеком. Это ничего не меняет.
- Я думала, что потеряла его. Что предала человека, которого знала лучше, чем себя, оставила там в темноте в пыточной камере навеки. Мы с ним как пуповиной были связаны.
Разумник очень хорошо умел слушать. И Айрис продолжала.
- Потом встретились... И оказалось, что вся эта связь и любовь существовали только в моей голове. А для него я только болезненное напоминание о самых худших временах.
Взгляд мага стал на мгновение неприятным и пронизывающим.
- Айрис, ты уверена, что безразлична ему?
- Не понимаю...
