– Ну, у нас нет крыльев и магией воздуха мы не владеем, так что нужно быть осторожными. Перл живёт на самом верху. Идём.
Гвендолин с опаской ступила на первую ступеньку, но ни та, ни следующая не спешили исчезать под её ногами и она немного приободрилась. Они с Эвереттом поднимались быстро, стараясь провести на лестнице как можно меньше времени. На самой верхней площадке он со смешком кивнул на одну из дверей.
– Очевидно, не так ли?
Гвендолин вынуждена была с ним согласиться. Кроме Перл в Крылатой башне, по словам Эверетта, жили ещё двое учителей. Они занимали самый верхний этаж башни.
Но даже стоя на распутье трёх дверей, Гвендолин легко могла сказать, какая из них принадлежит Перл. Та, что выкрашена белой краской с серебряными узорами и украшена рельефом из кораллов и жемчугом. Две другие были так же вычурно роскошны – каждая просто кричала о том, кто владелец комнаты. И никакие таблички не нужны.
– Готова? – Спросил Эверетт.
Гвендолин кивнула. Каждая минута промедления её нервировала.
– Давай уже.
Он наклонился к замку на двери Перл, доставая бутылёк и опять выдёргивая из него пробку зубами, заставив Гвендолин поморщиться. Но вот несколько капель упали в замочную скважину и ничего не произошло. Они подождали пару минут. Потом Эверетт добавил ещё несколько капель. И снова ничего.
– Чёрт! – Прошипел он, убирая флакон.
Пока Эверетт рылся в сумке, Гвендолин наблюдала за ним со всё возрастающим беспокойством, перевешивающим облегчение, которое она испытала, когда поняла, что в комнату Перл они не попадут. Что за козыри есть у него в рукаве? И не сделает ли он ими только хуже?
– Эверетт, – начала было она, касаясь его плеча.
Но тут он с победным видом достал из сумки ещё один пузырёк. Поменьше, пузатый, прозрачный и полный красновато-оранжевой жидкости. Гвендолин напряглась.
– Что это?
Эверетт на секунду замялся, прежде чем ответить.
– Оно может расплавить замок.
– Ни в коем случае! – Ахнула Гвендолин, подавляя желание как следует его пнуть. – Ты с ума сошёл? Прошлое зелье хотя бы не оставляет следов, когда исчезает пена. А это? Перл же всю школу на ноги поднимет, когда поймёт, что в её комнату вломились!
Они смотрели друг на друга, и Гвендолин чувствовала витавшее в воздухе напряжение. Она ожидала, что Эверетт будет спорить, но тот неожиданно покладисто убрал бутыль обратно в сумку.
– Ладно, ты права. Я, пожалуй, захожу слишком далеко. Идём отсюда.
Переведя сбившееся дыхание, Гвендолин развернулась и первой поспешила вниз, забыв даже об исчезающей лестнице. И тут же поплатилась за это, попав ногой в дыру, неожиданно образовавшуюся на месте ступени. Чертыхнувшись, она схватилась за перила и поспешно перескочила на пару ступенек ниже. Те, к счастью, пока никуда исчезать не собирались.
– Ты в порядке? – Взволнованно спросил Эверетт.
– Угу, – откликнулась Гвендолин, – пошли.
Но на середине лестницы Эверетт замер. Гвендолин тут же почувствовала беспокойство. Что ещё он придумал?
– Что такое?
Немного помедлив, Эверетт ответил.
– На этом этаже комната Руби вон Эст.
Гвендолин нахмурилась.
– И?
Эверетт нетерпеливо повернулся к ней.
– Сама подумай. У Руби есть доступ ко всем библиотекам в Альвариэле. И она наверняка знала, где нужно искать информацию – после трёх-то лет на историческом. У неё наверняка есть то, чего мне не хватает…
– Не самый профессиональный подход к исследованиям.
Он мрачно усмехнулся.
– А у альвов он профессиональный? Ты бы знала, сколько всего мне пришлось от неё выслушать! Мол, кому вообще нужен человек-историк, который уже лет через шестьдесят окажется в могиле? Знаешь, сколько раз мне говорили – и Руби в том числе – чтобы я «не лез ни в своё дело». Это якобы между альвами и горгульями и они сами разберутся. Каково, а? Горгулий-то уже не осталось, так что они просто собираются написать историю, какую захотят.
Гвендолин покачала головой.
– Я всё ещё не думаю, что это хорошая идея. Нам стоит поскорее вернуться.
Но Эверетт уже шагнул с лестницы на пол и был в нескольких шагах от нужной комнаты: здесь к дверям привинтили таблички с именами.
– Иди вниз, – сказал он ей, даже не обернувшись, – подожди вместе с Ру, ладно? Тогда вы легко сможете отвертеться, если кто-то придёт раньше. В конце концов, стоять у дверей в башню – не нарушение.
Почему-то это предложение разозлило Гвендолин ещё больше. Сама не очень отдавая себе отчёт в том, что делает, она шагнула следом и через секунду уже стояла у дверей комнаты Руби рядом с Эвереттом.
– Только быстро, – сказала она, – и не трогать ничего, что не относится к исследованиям.
Он взглянул на неё с почти оскорблённым видом.
– Я бы не стал.
– Ты хотел выжечь замок на двери Перл, – парировала Гвендолин, – уж извини, что я тебе не доверяю.
Эверетт ничего не ответил, только присел на корточки перед замочной скважиной и достал пузырёк. Зелье на этот раз сработало как надо и через минуту они уже были внутри.
Комната оказалась на удивление простой. В понимании альвов, конечно же. Она всё ещё выглядела в десятки раз роскошнее комнаты Гвендолин и Ру. Начать хотя бы с того, что все студенты в Крылатой башне жили по одному. Новые обои на стенах, пушистый ковёр на полу, двуспальная кровать. У окна стол со множеством ящичков и книжный шкаф. У стены большой гардероб и зеркало в полный рост. В двух шагах – два кресла и изящный столик.
– Ты только посмотри на это, – покачал головой Эверетт. – Почему они вообще считают, что достойны такого обращения? Вернее, что только они его достойны?
Гвендолин ничего не ответила, да он и не ждал ответа.
– Я осмотрю стол, а ты книжный шкаф, хорошо? Вряд ли там будет что-нибудь важное… но всё-таки смотри внимательно, ладно?
– Ладно, – ответила Гвендолин.
Как бы ей ни претила сама идея рыться в чужих вещах вот так, без важной на то причины, она собиралась сделать всё быстро и качественно. Чтобы Эверетт получил то, что ему нужно, и они могли поскорее уйти отсюда.
Как он и предполагал, ничего важного в шкафу не обнаружилось. Минут через десять Гвендолин присоединилась к Эверетту за перебором бумаг из стола. Парочку запертых ящиков он открыл так же, как и замок на двери.
Гвендолин бросила взгляд на часы – те самые, с жёлтыми бриллиантами, ей не хотелось с ними расставаться – на запястье. Они пробыли в башне почти полчаса.
– Надо уходить, Эверетт. – Гвендолин убрала пачку бумаг, которые закончила просматривать, на место. – Не стоит оставаться здесь слишком долго.
Он стоял, склонившись над какой-то тетрадью, открыв блокнот, и писал так стремительно, что почерк было почти не разобрать.
– Сейчас, дай мне ещё минутку. Только скопирую это…
Гвендолин оставалось только топтаться рядом и прислушиваться, чтобы вовремя услышать, если Ру подаст сигнал. Но всё было тихо.
– Всё, – сказал Эверетт через несколько минут, убирая блокнот в сумку, – идём.
Они убрали всё на свои места и, убедившись, что в комнате всё выглядит так же, как до их незапланированного визита, вышли на лестницу.
Гвендолин так хотелось побыстрее покинуть башню, что она совсем забыла о исчезающей лестнице. Опять. Ступени снова исчезли под её ногами, и Гвендолин вскрикнула от неожиданности. Восстановив равновесие, она хотела было спокойно продолжить спуск, когда Эверетт подтолкнул её в спину.
– Быстрее! Лестница исчезает!
Она не потрудилась обернуться, просто кинулась бежать – каждая секунда была на счету. А прямо за ней – Эверетт, рискующий сорваться с исчезающей лестницы. С такой высоты можно и насмерть разбиться, особенно если ты человек.
Гвендолин бежала, и лестница начинала казаться бесконечной. Почему она всё не кончается? Разве лестница была такой длинной, когда они поднимались?
Сзади раздался вскрик. Гвендолин резко обернулась, одновременно выкидывая вперёд руку. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как руки Эверетта отчаянно шарят в воздухе в поисках поддержки. Ступенька исчезла прямо под его ногой.
Пальцы Гвендолин сомкнулись в миллиметре от его рукава, и она ощутили ничем не замутнённый ужас. Следующая мысль пришла в её голову мгновенно. Она нажала на колёсико завода часов в тот же момент, когда ощутила пустоту под правой ногой.
Лестница перестала исчезать. Гвендолин схватила Эверетта за руку и потянула на себя, одновременно разворачиваясь. И бросилась бежать дальше, таща его за собой. Адреналина в её крови было достаточно, чтобы Гвендолин практически не замечала его веса.
Когда время снова двинулось вперёд, у них была фора в несколько ступенек. Они успели слететь с лестницы, прежде чем она полностью исчезла. С бешено колотящимся сердцем Гвендолин толкнула дверь и выглянула наружу. Никого, кроме Ру на страже, встрепенувшейся при их появлении.
– Вы вернулись! Всё в порядке?
– Отчасти.
Пробормотал Эверетт, проводя рукой по волосам. Его лицо раскраснелось, глаза испуганно блестели.
– У нас не получилось войти в комнату Перл, но мы нашли кое-что другое... – Она и сама не знала, что именно они нашли. – И лестница исчезла прямо под нашими ногами. Но давайте лучше уйдём отсюда и поговорим у нас. Там я всё расскажу.
Дорога до их с Ру комнаты показалась Гвендолин слишком длинной. Стоило ей заметить в коридоре альва, идущего в их сторону, и становилось не по себе. Что если они знают? Эверетт успокаивал её ещё до их вылазки тем, что даже если они поймут, что кто-то побывал в башне, то не смогут узнать, кто именно это был.
В комнате, пока Гвендолин рассказывала Ру о том, что произошло в Крылатой башне, Эверетт внимательно перечитывал скопированные записи. Когда Гвендолин закончила, он положил их перед ней.
– Прочитай.
Записывал всё это Эверетт быстро, так что ей понадобилось несколько минут, чтобы разобрать его почерк. Речь шла о альве по имени Даймонд вон Эст, которую Руби считала истинной основательницей Мейджхолла. И история, которую переписал Эверетт, очень хорошо сочеталась с той, что они прочли в письмах Гвинетты и загадочной А.
– Хочешь сказать, Гвинетта переписывалась с Даймонд вон Эст?
– Похоже на то. И теперь, когда я знаю, кем была А., я могу копнуть глубже. – Его глаза блестели от восторга и нетерпения. – Вон Эсты – фамилия известная, о ней наверняка есть что почитать. Дневники, воспоминания, письма...
– Погодите-ка, – вмешалась Ру, – объясните мне что происходит. Это как-то связано с исследованием, которое вы проводили в Миртиаре? Помню, Гвен говорила, что вы нашли письма Основательницы.
Гвендолин взглянула на часы.
– Давай дождёмся Улисса, а потом мы с Эвереттом всё расскажем. Не хотелось бы повторять дважды.
То, чего Гертруда с замиранием сердца ждала с самого начала, с того дня, как Алания увезла её из Хальда, произошло в начале сентября, незадолго до их отъезда в Мейджхолл. В этом году Гертруда всё ещё не выбрала никакой специальности, но собиралась в следующем. Может быть, к этому времени всё будет нормально. Но и слишком оптимистичной ей быть не хотелось: что если станет только хуже?
Ежедневные прогулки в парке вошли у Гертруды в привычку. Обычно она всегда возвращалась засветло, но в этот раз вышла из дома намного позже обычного и задержалась. Вот доказательство того, насколько легкомысленной она стала.
Авиана пригласила её на один из уроков рисования, которые брала летом вот уже три года. Немного подумав, Гертруда согласилась. После этого она вообще-то никуда не собиралась идти. Но, сидя дома, в уютном кресле, с кружкой чая и книгой, она чувствовала странную энергию внутри, которая никак не давала успокоиться. Ей отчаянно хотелось пройтись и именно по парку: вот она, сила привычки.
Алании дома не было, так что Гертруда предупредила Авиану о том, куда идёт. Сказала:
– Самое большое через час вернусь.
Что означало: если к этому времени меня не будет – начинай бить тревогу. Но теперь Гертруда уже и сама не воспринимала свои слова всерьёз. Чего она ожидала от Авианы? Та промычала что-то в ответ, и она ушла, даже не уверенная, что её услышали. И настолько уверившаяся в собственной безопасности, что даже не позаботилась убедиться, что до Авианы дошло, чего от неё хотят. Потом она будет ругать себя за это.
Но пока Гертруда шла по знакомым парковым тропинкам и с наслаждением вдыхала осенний воздух. Зелёных листьев на деревьях всё ещё было больше, чем жёлтых – настоящая осень начиналась только в октябре. И всё-таки воздух пах по-другому и даже казался более лёгким, чем в самые холодные летние дни. А таких на Гильдуре, особенно у моря, почти весь июнь и добрая половина августа. Настоящим теплом жителей острова баловал только июль.
Стемнело и Гертруда решила, что пора возвращаться. Сначала она не заметила чужого присутствия. А когда заметила, не сильно обеспокоилась. Знай она, кто именно идёт за ней, начала бы волноваться гораздо раньше. Но останавливаться и оборачиваться через плечо было бы неприлично. Так что она просто прибавила шагу. И почувствовала, как мурашки побежали по коже, когда идущий за ней маг тоже пошёл быстрее.
Гертруда наплевала на правила приличия и бросилась бежать. В душе всколыхнулись уже почти забытые страхи. Преследователь бежал за ней, но у неё было преимущество: за время своих прогулок Гертруда так хорошо выучила эту часть парка, что могла бы ходить здесь с закрытыми глазами.
Специально выбрав заброшенную тропу, по которой, должно быть, никто, кроме неё не ходил, она легко уворачивалась от низких веток, огибала глубокие лужи, грязь и перепрыгивала через поваленные деревья и ветви, преграждающие тропу. Её преследователю приходилось худо, но он не отступал. В любой другой ситуации Гертруда оценила бы его стойкость.
Особой выносливостью она никогда не отличалась и скоро почувствовала, что начинает уставать. Раньше Гертруда больше полагалась на крылья, но теперь их не было и всё, что она могла – это бежать. Или прятаться.
Гертруда неизящно запрыгнула в ближайшие не колючие кусты, надеясь, что её преследователю повезёт меньше, когда он кинется её искать. Колючего кустарника здесь росло предостаточно. Она бежала вперёд, по-заячьи петляя и молясь неизвестно кому, чтобы это сработало.
А потом Гертруда услышала хлопанье крыльев и похолодела. Уже почти год этот звук ножом проходился ей по сердцу каждый раз, когда Гертруда его слышала. И только совсем недавно она перестала вздрагивать, когда рядом хлопали крыльями птицы.
Но это была не птица. О, совсем не птица.
Она обернулась и в вечерних сумерках увидела то, чего так боялась. В небе над парком парил альв с тёмными крыльями. Высматривал её. Гертруда тут же пригнулась и побежала под защиту разлапистого дерева с особенно густой, почти не тронутой желтизной листвой. Снова захлопали крылья, откуда-то поднялся в небо второй альв. Кажется, они потеряли её из виду и теперь пытались решить, как им быть.
Гертруда поспешила прочь из парка только ей знакомыми тропинками. Но далеко ей уйти не удалось. Подол юбки зацепился за колючий куст, и она наклонилась, чтобы освободить его. А подняв голову, увидела, как из-за деревьев выходит третий альв. Он, похоже, не ожидал найти её тут. Их глаза встретились, и Гертруде показалось, что он удивлён. Но в темноте никак нельзя было сказать наверняка.
Альв быстро пришёл в себя и бросился к ней. Прежде чем развернуться и снова сигануть в кусты, как какой-нибудь мелкий зверёк, прячущийся от совы, Гертруда заметила, что крылья у альва тёмные, как и у тех двух, которых она видела раньше.
Гвендолин с опаской ступила на первую ступеньку, но ни та, ни следующая не спешили исчезать под её ногами и она немного приободрилась. Они с Эвереттом поднимались быстро, стараясь провести на лестнице как можно меньше времени. На самой верхней площадке он со смешком кивнул на одну из дверей.
– Очевидно, не так ли?
Гвендолин вынуждена была с ним согласиться. Кроме Перл в Крылатой башне, по словам Эверетта, жили ещё двое учителей. Они занимали самый верхний этаж башни.
Но даже стоя на распутье трёх дверей, Гвендолин легко могла сказать, какая из них принадлежит Перл. Та, что выкрашена белой краской с серебряными узорами и украшена рельефом из кораллов и жемчугом. Две другие были так же вычурно роскошны – каждая просто кричала о том, кто владелец комнаты. И никакие таблички не нужны.
– Готова? – Спросил Эверетт.
Гвендолин кивнула. Каждая минута промедления её нервировала.
– Давай уже.
Он наклонился к замку на двери Перл, доставая бутылёк и опять выдёргивая из него пробку зубами, заставив Гвендолин поморщиться. Но вот несколько капель упали в замочную скважину и ничего не произошло. Они подождали пару минут. Потом Эверетт добавил ещё несколько капель. И снова ничего.
– Чёрт! – Прошипел он, убирая флакон.
Пока Эверетт рылся в сумке, Гвендолин наблюдала за ним со всё возрастающим беспокойством, перевешивающим облегчение, которое она испытала, когда поняла, что в комнату Перл они не попадут. Что за козыри есть у него в рукаве? И не сделает ли он ими только хуже?
– Эверетт, – начала было она, касаясь его плеча.
Но тут он с победным видом достал из сумки ещё один пузырёк. Поменьше, пузатый, прозрачный и полный красновато-оранжевой жидкости. Гвендолин напряглась.
– Что это?
Эверетт на секунду замялся, прежде чем ответить.
– Оно может расплавить замок.
– Ни в коем случае! – Ахнула Гвендолин, подавляя желание как следует его пнуть. – Ты с ума сошёл? Прошлое зелье хотя бы не оставляет следов, когда исчезает пена. А это? Перл же всю школу на ноги поднимет, когда поймёт, что в её комнату вломились!
Они смотрели друг на друга, и Гвендолин чувствовала витавшее в воздухе напряжение. Она ожидала, что Эверетт будет спорить, но тот неожиданно покладисто убрал бутыль обратно в сумку.
– Ладно, ты права. Я, пожалуй, захожу слишком далеко. Идём отсюда.
Переведя сбившееся дыхание, Гвендолин развернулась и первой поспешила вниз, забыв даже об исчезающей лестнице. И тут же поплатилась за это, попав ногой в дыру, неожиданно образовавшуюся на месте ступени. Чертыхнувшись, она схватилась за перила и поспешно перескочила на пару ступенек ниже. Те, к счастью, пока никуда исчезать не собирались.
– Ты в порядке? – Взволнованно спросил Эверетт.
– Угу, – откликнулась Гвендолин, – пошли.
Но на середине лестницы Эверетт замер. Гвендолин тут же почувствовала беспокойство. Что ещё он придумал?
– Что такое?
Немного помедлив, Эверетт ответил.
– На этом этаже комната Руби вон Эст.
Гвендолин нахмурилась.
– И?
Эверетт нетерпеливо повернулся к ней.
– Сама подумай. У Руби есть доступ ко всем библиотекам в Альвариэле. И она наверняка знала, где нужно искать информацию – после трёх-то лет на историческом. У неё наверняка есть то, чего мне не хватает…
– Не самый профессиональный подход к исследованиям.
Он мрачно усмехнулся.
– А у альвов он профессиональный? Ты бы знала, сколько всего мне пришлось от неё выслушать! Мол, кому вообще нужен человек-историк, который уже лет через шестьдесят окажется в могиле? Знаешь, сколько раз мне говорили – и Руби в том числе – чтобы я «не лез ни в своё дело». Это якобы между альвами и горгульями и они сами разберутся. Каково, а? Горгулий-то уже не осталось, так что они просто собираются написать историю, какую захотят.
Гвендолин покачала головой.
– Я всё ещё не думаю, что это хорошая идея. Нам стоит поскорее вернуться.
Но Эверетт уже шагнул с лестницы на пол и был в нескольких шагах от нужной комнаты: здесь к дверям привинтили таблички с именами.
– Иди вниз, – сказал он ей, даже не обернувшись, – подожди вместе с Ру, ладно? Тогда вы легко сможете отвертеться, если кто-то придёт раньше. В конце концов, стоять у дверей в башню – не нарушение.
Почему-то это предложение разозлило Гвендолин ещё больше. Сама не очень отдавая себе отчёт в том, что делает, она шагнула следом и через секунду уже стояла у дверей комнаты Руби рядом с Эвереттом.
– Только быстро, – сказала она, – и не трогать ничего, что не относится к исследованиям.
Он взглянул на неё с почти оскорблённым видом.
– Я бы не стал.
– Ты хотел выжечь замок на двери Перл, – парировала Гвендолин, – уж извини, что я тебе не доверяю.
Эверетт ничего не ответил, только присел на корточки перед замочной скважиной и достал пузырёк. Зелье на этот раз сработало как надо и через минуту они уже были внутри.
Комната оказалась на удивление простой. В понимании альвов, конечно же. Она всё ещё выглядела в десятки раз роскошнее комнаты Гвендолин и Ру. Начать хотя бы с того, что все студенты в Крылатой башне жили по одному. Новые обои на стенах, пушистый ковёр на полу, двуспальная кровать. У окна стол со множеством ящичков и книжный шкаф. У стены большой гардероб и зеркало в полный рост. В двух шагах – два кресла и изящный столик.
– Ты только посмотри на это, – покачал головой Эверетт. – Почему они вообще считают, что достойны такого обращения? Вернее, что только они его достойны?
Гвендолин ничего не ответила, да он и не ждал ответа.
– Я осмотрю стол, а ты книжный шкаф, хорошо? Вряд ли там будет что-нибудь важное… но всё-таки смотри внимательно, ладно?
– Ладно, – ответила Гвендолин.
Как бы ей ни претила сама идея рыться в чужих вещах вот так, без важной на то причины, она собиралась сделать всё быстро и качественно. Чтобы Эверетт получил то, что ему нужно, и они могли поскорее уйти отсюда.
Как он и предполагал, ничего важного в шкафу не обнаружилось. Минут через десять Гвендолин присоединилась к Эверетту за перебором бумаг из стола. Парочку запертых ящиков он открыл так же, как и замок на двери.
Гвендолин бросила взгляд на часы – те самые, с жёлтыми бриллиантами, ей не хотелось с ними расставаться – на запястье. Они пробыли в башне почти полчаса.
– Надо уходить, Эверетт. – Гвендолин убрала пачку бумаг, которые закончила просматривать, на место. – Не стоит оставаться здесь слишком долго.
Он стоял, склонившись над какой-то тетрадью, открыв блокнот, и писал так стремительно, что почерк было почти не разобрать.
– Сейчас, дай мне ещё минутку. Только скопирую это…
Гвендолин оставалось только топтаться рядом и прислушиваться, чтобы вовремя услышать, если Ру подаст сигнал. Но всё было тихо.
– Всё, – сказал Эверетт через несколько минут, убирая блокнот в сумку, – идём.
Они убрали всё на свои места и, убедившись, что в комнате всё выглядит так же, как до их незапланированного визита, вышли на лестницу.
Гвендолин так хотелось побыстрее покинуть башню, что она совсем забыла о исчезающей лестнице. Опять. Ступени снова исчезли под её ногами, и Гвендолин вскрикнула от неожиданности. Восстановив равновесие, она хотела было спокойно продолжить спуск, когда Эверетт подтолкнул её в спину.
– Быстрее! Лестница исчезает!
Она не потрудилась обернуться, просто кинулась бежать – каждая секунда была на счету. А прямо за ней – Эверетт, рискующий сорваться с исчезающей лестницы. С такой высоты можно и насмерть разбиться, особенно если ты человек.
Гвендолин бежала, и лестница начинала казаться бесконечной. Почему она всё не кончается? Разве лестница была такой длинной, когда они поднимались?
Сзади раздался вскрик. Гвендолин резко обернулась, одновременно выкидывая вперёд руку. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как руки Эверетта отчаянно шарят в воздухе в поисках поддержки. Ступенька исчезла прямо под его ногой.
Пальцы Гвендолин сомкнулись в миллиметре от его рукава, и она ощутили ничем не замутнённый ужас. Следующая мысль пришла в её голову мгновенно. Она нажала на колёсико завода часов в тот же момент, когда ощутила пустоту под правой ногой.
Лестница перестала исчезать. Гвендолин схватила Эверетта за руку и потянула на себя, одновременно разворачиваясь. И бросилась бежать дальше, таща его за собой. Адреналина в её крови было достаточно, чтобы Гвендолин практически не замечала его веса.
Когда время снова двинулось вперёд, у них была фора в несколько ступенек. Они успели слететь с лестницы, прежде чем она полностью исчезла. С бешено колотящимся сердцем Гвендолин толкнула дверь и выглянула наружу. Никого, кроме Ру на страже, встрепенувшейся при их появлении.
– Вы вернулись! Всё в порядке?
– Отчасти.
Пробормотал Эверетт, проводя рукой по волосам. Его лицо раскраснелось, глаза испуганно блестели.
– У нас не получилось войти в комнату Перл, но мы нашли кое-что другое... – Она и сама не знала, что именно они нашли. – И лестница исчезла прямо под нашими ногами. Но давайте лучше уйдём отсюда и поговорим у нас. Там я всё расскажу.
Дорога до их с Ру комнаты показалась Гвендолин слишком длинной. Стоило ей заметить в коридоре альва, идущего в их сторону, и становилось не по себе. Что если они знают? Эверетт успокаивал её ещё до их вылазки тем, что даже если они поймут, что кто-то побывал в башне, то не смогут узнать, кто именно это был.
В комнате, пока Гвендолин рассказывала Ру о том, что произошло в Крылатой башне, Эверетт внимательно перечитывал скопированные записи. Когда Гвендолин закончила, он положил их перед ней.
– Прочитай.
Записывал всё это Эверетт быстро, так что ей понадобилось несколько минут, чтобы разобрать его почерк. Речь шла о альве по имени Даймонд вон Эст, которую Руби считала истинной основательницей Мейджхолла. И история, которую переписал Эверетт, очень хорошо сочеталась с той, что они прочли в письмах Гвинетты и загадочной А.
– Хочешь сказать, Гвинетта переписывалась с Даймонд вон Эст?
– Похоже на то. И теперь, когда я знаю, кем была А., я могу копнуть глубже. – Его глаза блестели от восторга и нетерпения. – Вон Эсты – фамилия известная, о ней наверняка есть что почитать. Дневники, воспоминания, письма...
– Погодите-ка, – вмешалась Ру, – объясните мне что происходит. Это как-то связано с исследованием, которое вы проводили в Миртиаре? Помню, Гвен говорила, что вы нашли письма Основательницы.
Гвендолин взглянула на часы.
– Давай дождёмся Улисса, а потом мы с Эвереттом всё расскажем. Не хотелось бы повторять дважды.
Часть V. Гертруда
То, чего Гертруда с замиранием сердца ждала с самого начала, с того дня, как Алания увезла её из Хальда, произошло в начале сентября, незадолго до их отъезда в Мейджхолл. В этом году Гертруда всё ещё не выбрала никакой специальности, но собиралась в следующем. Может быть, к этому времени всё будет нормально. Но и слишком оптимистичной ей быть не хотелось: что если станет только хуже?
Ежедневные прогулки в парке вошли у Гертруды в привычку. Обычно она всегда возвращалась засветло, но в этот раз вышла из дома намного позже обычного и задержалась. Вот доказательство того, насколько легкомысленной она стала.
Авиана пригласила её на один из уроков рисования, которые брала летом вот уже три года. Немного подумав, Гертруда согласилась. После этого она вообще-то никуда не собиралась идти. Но, сидя дома, в уютном кресле, с кружкой чая и книгой, она чувствовала странную энергию внутри, которая никак не давала успокоиться. Ей отчаянно хотелось пройтись и именно по парку: вот она, сила привычки.
Алании дома не было, так что Гертруда предупредила Авиану о том, куда идёт. Сказала:
– Самое большое через час вернусь.
Что означало: если к этому времени меня не будет – начинай бить тревогу. Но теперь Гертруда уже и сама не воспринимала свои слова всерьёз. Чего она ожидала от Авианы? Та промычала что-то в ответ, и она ушла, даже не уверенная, что её услышали. И настолько уверившаяся в собственной безопасности, что даже не позаботилась убедиться, что до Авианы дошло, чего от неё хотят. Потом она будет ругать себя за это.
Но пока Гертруда шла по знакомым парковым тропинкам и с наслаждением вдыхала осенний воздух. Зелёных листьев на деревьях всё ещё было больше, чем жёлтых – настоящая осень начиналась только в октябре. И всё-таки воздух пах по-другому и даже казался более лёгким, чем в самые холодные летние дни. А таких на Гильдуре, особенно у моря, почти весь июнь и добрая половина августа. Настоящим теплом жителей острова баловал только июль.
Стемнело и Гертруда решила, что пора возвращаться. Сначала она не заметила чужого присутствия. А когда заметила, не сильно обеспокоилась. Знай она, кто именно идёт за ней, начала бы волноваться гораздо раньше. Но останавливаться и оборачиваться через плечо было бы неприлично. Так что она просто прибавила шагу. И почувствовала, как мурашки побежали по коже, когда идущий за ней маг тоже пошёл быстрее.
Гертруда наплевала на правила приличия и бросилась бежать. В душе всколыхнулись уже почти забытые страхи. Преследователь бежал за ней, но у неё было преимущество: за время своих прогулок Гертруда так хорошо выучила эту часть парка, что могла бы ходить здесь с закрытыми глазами.
Специально выбрав заброшенную тропу, по которой, должно быть, никто, кроме неё не ходил, она легко уворачивалась от низких веток, огибала глубокие лужи, грязь и перепрыгивала через поваленные деревья и ветви, преграждающие тропу. Её преследователю приходилось худо, но он не отступал. В любой другой ситуации Гертруда оценила бы его стойкость.
Особой выносливостью она никогда не отличалась и скоро почувствовала, что начинает уставать. Раньше Гертруда больше полагалась на крылья, но теперь их не было и всё, что она могла – это бежать. Или прятаться.
Гертруда неизящно запрыгнула в ближайшие не колючие кусты, надеясь, что её преследователю повезёт меньше, когда он кинется её искать. Колючего кустарника здесь росло предостаточно. Она бежала вперёд, по-заячьи петляя и молясь неизвестно кому, чтобы это сработало.
А потом Гертруда услышала хлопанье крыльев и похолодела. Уже почти год этот звук ножом проходился ей по сердцу каждый раз, когда Гертруда его слышала. И только совсем недавно она перестала вздрагивать, когда рядом хлопали крыльями птицы.
Но это была не птица. О, совсем не птица.
Она обернулась и в вечерних сумерках увидела то, чего так боялась. В небе над парком парил альв с тёмными крыльями. Высматривал её. Гертруда тут же пригнулась и побежала под защиту разлапистого дерева с особенно густой, почти не тронутой желтизной листвой. Снова захлопали крылья, откуда-то поднялся в небо второй альв. Кажется, они потеряли её из виду и теперь пытались решить, как им быть.
Гертруда поспешила прочь из парка только ей знакомыми тропинками. Но далеко ей уйти не удалось. Подол юбки зацепился за колючий куст, и она наклонилась, чтобы освободить его. А подняв голову, увидела, как из-за деревьев выходит третий альв. Он, похоже, не ожидал найти её тут. Их глаза встретились, и Гертруде показалось, что он удивлён. Но в темноте никак нельзя было сказать наверняка.
Альв быстро пришёл в себя и бросился к ней. Прежде чем развернуться и снова сигануть в кусты, как какой-нибудь мелкий зверёк, прячущийся от совы, Гертруда заметила, что крылья у альва тёмные, как и у тех двух, которых она видела раньше.
