задумываться о своём статусе, мой дорогой ученик? Не с тех ли самых, как епископ пообещал тебе лично похлопотать о возможном месте в Совете? Скажи, ты действительно настолько глуп, что поверил его словам, или мне, за многие столетия, удалось вбить хоть немного ума в твою пустую и наивную голову?
Мануэль отставил виски в сторону, и с нескрываемым интересом взглянул на Верпетия: он отлично знал то, насколько его ученик был подвержен чужому влиянию, но не думал, что тот сможет так легко «продаться», да ещё и за сущий бесценок.
– Ты всю жизнь обращаешься со мной так, словно я для тебя – просто слуга. Мальчик, выполняющий разного рода мелкие поручения. Как ты не можешь понять, что я уже давно не тот наивный парнишка, что увязался за тобой, в надежде получить кров и еду? Я всегда хотел от тебя лишь одного, Мануэль – уважения. Но, сколько бы я ни бился – так и не смог его заслужить. Его Святейшество гарантировал мне место в Совете, если я буду прилежно исполнять его волю – и тебе бы стоило поумерить свой нрав и прислушаться к нему. Теперь, когда у епископа в руках дневник Павла Карпатского, мы сможем…
Верпетий осёкся на полуслове, так и не закончив фразу до конца, потому что Мануэль громко расхохотался, совершенно себя при этом не сдерживая. Ученик изумлённо уставился на учителя: на секунду, парню показалось, что тот просто-напросто спятил.
– Господи… Прости мне мои прегрешения, - перекрестился Мануэль и стащил с рук тончайшие кожаные перчатки. – Верпетий, а ведь я и Балтимор были о тебе куда лучшего мнения. Как же ты меня удивил, мой друг.
– Над чем ты смеёшься? – В голосе молодого монаха промелькнул начавший скапливаться гнев.
– Сам посуди: перед вылетом, ты так изящно «раскусил» план Корнетти относительно Дарквилля, а теперь – и сам готов стать его приспешником! Верпетий, слова епископа – пыль, которую он привык пускать всем в глаза, чтобы получить желаемое! Место в Совете не принесёт тебе ничего, кроме головной боли и ещё большей зависимости от этого проклятого старика. Ни один из членов Совета на самом деле ничего не решает. В конце концов, все мы – лишь фигуры на шахматной доске епископа, каждой из которых, он с лёгкостью пожертвует и заменит другой в своей следующей партии – если в этом возникнет такая необходимость… Как ты можешь этого не видеть?
Парень чуть побледнел – было видно, что он смущён, хотя ему и понравилось отстаивать свою точку зрения перед учителем.
– Но ведь… Знаешь, мы могли бы многое поменять. Я имею в виду, в Совете, если бы смогли сами управлять им…
Стоило ему договорить, как Мануэль одним молниеносным движением ухватил его за полу куртки и притянул к себе: желваки на лице инквизитора так и ходили вверх-вниз.
– Тихо, - грозно прошипел он. – Ты хоть думай иногда, где и о чём говоришь. Особенно вслух. Или ты намерен приземлиться в Глазго на «своих двоих»? Лично меня не прельщает мысль о том, чтобы выйти из самолёта посреди пути, да ещё и без парашюта. Несмотря на то, кто мы – у Корнетти везде имеются свои «уши», а его сила настолько велика, что он наделил свою личную охрану способностью сдерживать мощь Сияющих… Подумай об этом на досуге, когда в следующий раз задумаешься о бунте.
Верпетий смотрел на него, широко распахнув свои карие глаза: конечно, он безоговорочно доверял своему учителю, но в последнее время, его всё чаще одолевали сомнения относительно психической стабильности своего наставника. Тем не менее, доля истины в словах инквизитора всё же присутствовала – раз Корнетти мог сдержать силу сестёр, значит, ему ничего не стоило и их лишить не только их собственных, магических умений – но и, возможно, самого бессмертия?
Такие мысли впервые посетили молодого ученика Мануэля, поэтому он осторожно разжал сцепленные на его куртке «мёртвой хваткой» пальцы учителя, и произнёс неохотно:
– Хорошо. Вам не о чем волноваться, Учитель – я никогда не предам вас.
Верпетий поспешил отвернуться, а Мануэль тяжело выдохнул – на мгновение, с него спала маска вечного презрения ко всему сущему, и под ней оказался самый обычный человек, ищущий свой духовный путь. Человек, каким он был когда-то, очень давно, и который оказался безвозвратно потерян в гуще интриг и борьбы за собственное выживание и, пусть мимолётную – но всё же власть, над Тайнами Мироздания.
– Что бы между нами ни происходило, я хочу, чтобы ты знал, - начал Верховный Инквизитор, - Я никогда не переставал уважать тебя. Ни на минуту. Признаю, что, возможно, слегка утомил тебя за долгие годы, но…
– Ничего себе «слегка», - шутливо фыркнул ученик, - Мэни, да ты кого угодно «в могилу сведёшь» своей подозрительностью! Возможно, Альберта была не так уж и не права, когда при всех называла тебя «чокнутым». Кстати, мне показалось, или ты «положил глаз» на Грослин Кроу?
Выражение лица инквизитора сменилось также быстро, как рябь на чистой воде искажает отражённое в ней: теперь это снова был привычный Мануэль. Скривившись, словно съел кислое, он только и смог вымолвить вопросительно:
– Что за дикие мысли в твоей голове, Верпетий? Не слишком ли много для одной «серьёзной» беседы?
– Просто я видел, как ты на неё смотрел, когда пытался разглядеть внутри Альберту. Скажи, а ты никогда не думал о том, чтобы…
В этот момент, они услышали вскрики на другом конце великолепного салона – это Грослин упала в обморок, пытаясь подавить в себе дух ведьмы.
– Что там происходит? – спросил монах, оборачиваясь назад.
Мануэль мельком выглянул в окно, и увидел приветственные огни аэропорта:
– Слава Господу, вот мы и на месте, - вздохнул он с облегчением. – Впредь задавай поменьше глупых вопросов, брат мой – так ты сможешь избежать неприятностей, что неизменно за ними следуют.
Верпетий обернулся, и взглянул на Верховного Инквизитора с уже знакомым тому скептическим прищуром:
– Святым Михаилом клянусь, я всегда знал, что ты неравнодушен к блондинкам…
– Брат мой, лучше заткнись, - ровным голосом произнёс Мануэль, пристёгивая ремень безопасности. – Надеюсь, эту колымагу будет не сильно трясти при посадке.
Ответом ему был короткий ехидный смешок Верпетия, также защёлкнувшего на своём бедре застёжку ремня.
Епископ перевёз всю компанию на своём роскошном кортеже в западный район Глазго – Вест-Энд. Остановка в фешенебельном пятизвёздочном отеле была для Корнетти, по его же собственным словам, «неизбежным злом», так как он планировал провести весь вечер и ночь – за изучением дневника Павла Карпатского, столь удачно попавшего к нему в руки от Балтимора.
Епископ намеревался, как можно полнее, изучить вопрос, связанный с переходом в Мунсальвеш, чтобы на следующее же утро выдвинуться в путь.
Сестёр Кроу так же, как и Дона Ромиреза – разместили в закрытом номере, к которому приставили лучших бойцов отряда. Епископ не хотел рисковать, поэтому решил поместить всех троих в одной, напрочь лишенной окон, комнате.
Ему рассказали, каким образом, в своё время, девушки смогли сбежать из отеля, когда за ними охотился офицер Ромирез и его коллеги – и Корнетти не собирался допускать ту же ошибку.
– Ну, вот, девочки – похоже, и приближается финал нашей истории…, - задумчиво глядя в стену, оклеенную шёлковыми обоями с вычурным цветочным рисунком, произнесла Син.
Грослин, которая, на тот момент, уже пришла в себя, с тревогой глянула на младшую сестру:
– Синайя, только не говори, что решила сдаться? Мы сейчас обязательно что-нибудь придумаем, нужно только собраться с мыслями и как следует всё обдумать…
Гро мерила комнату шагами из стороны в сторону. Ей, до сих пор, было плохо при воспоминании о том, сколько сил у неё отняла борьба с Альбертой в собственном разуме. Девушка уже, и сама не была до конца уверена в том, сможет ли пережить всё это «приключение».
– Ох, интересно, как там Дон? – Переживала меж тем за своего бывшего парня Минни.
– Тебя, сейчас, больше всего это интересует? – Приподняв скептически бровь, бросила ей Син.
– Конечно! – С жаром выпалила Минерва. – Не забывай, он же просто человек, как бы странно это ни звучало, учитывая, что всего несколько месяцев назад, мы были точно такими же…
Минни, сидевшая на широкой одноместной кровати, с волнением потёрла свои руки, которые казались ей холоднее обычного.
– Кто знает, что они там делают с ним прямо сейчас? – Шёпотом проговорила она.
Грослин подошла к средней сестре, и мягко погладила её по плечу:
– Минни, милая, не волнуйся так. В чём я совершенно точно уверена, так это в том, что Дон никому не даст себя в обиду.
Минни взглянула на сестру, и в её красивых, тёмно-карих глазах слабо засветилась надежда:
– Спасибо, Грослин. Я тоже на это надеюсь…
Что же до Дона, сидевшего, в тот момент, во втором номере, накрепко привязанным к стулу толстым железным проводом – то он испытывал, от всего происходящего, лишь одно-единственное чувство: ярость.
– Эй, мужики! – Крикнул он охранявшим его спецназовцам, - Может, хватит уже, а? Развязали бы меня, и мы бы вместе спустились в бар: хлебнули бы там пивка, поговорили бы… Уверен, вам просто не хватает хорошей такой, нормальной беседы по душам – иначе бы, вы не гнули свои спины перед этим старикашкой в белом пальто…
Вместо ответа, Дон, тут же, получил в лицо удар прикладом от автомата. Не издав при этом ни звука – офицер молча сплюнул образовавшийся во рту сгусток крови на здешний пушистый ковёр.
Он не помнил, как именно оказался в этом номере. Помнил только, что его как следует «приложили» перед тем, как самолёт окончательно приземлился. Теперь, Дон даже не мог с уверенностью сказать – находился ли он в номере один, или там был ещё кто-то, кого занудствующий Корнетти приставил к нему в качестве дополнительного «надсмотрщика» …
– Да, похоже драка – это ваш единственный способ коммуникации, - мрачно проговорил он, посасывая разбитую губу.
– Дон, дружище, как приятно видеть, что ты всё такой же классический «крутой коп», как и раньше…
Голос раздался откуда-то слева, так что Ромирезу пришлось повернуть голову и внимательнее всмотреться в полумрак небольшой комнаты, чтобы разглядеть говорившего. Даже будучи связанным, Дон ощутил неприятную дрожь, прокатившуюся по его спине от звуков этого голоса.
– Ли…, - медленно произнёс имя бывшего товарища полицейский, - Неужели, ты действительно жив??
– Живее всех, кто находится в этой комнате, Дон, - заверил его Медичи, и медленно вышел на свет.
Доналд, хоть и ожидал чего-то подобного, всё же не мог до конца поверить в происходящее: быть может, он окончательно свихнулся в этом сумрачном городишке, и теперь «пожинает плоды» собственного безумия?
Медичи стоял прямо перед ним, со своей обычной хитроватой улыбкой на лице, и, как всегда, был безукоризненно одет. Тёмно-синий элегантный костюм и отличные кожаные ботинки графитового оттенка не оставляли никаких сомнений в том, что перед ним стоял действительно живой человек – из плоти и крови.
Зеленоглазый брюнет прошёл вглубь номера и взял оттуда большой стул, обтянутый мягкой тканью, после чего поставил его перед Ромирезом:
– Понимаю, тебе немного трудно будет осознать, каким образом я остался жив после той жуткой истории с этими…, - Медичи присел на стул, и лицо его злобно сморщилось, - … Ведьмами, - с нескрываемым презрением «выплюнул» он.
– Мне сказали, что ты не выжил тогда, - хриплым голосом проговорил Дон, - Что ты умер, так что, думаю, здесь не обошлось без тех самых «ведьминских штучек», верно?
Ромирез попытался заглянуть Ли в глаза, но увидел там лишь пустоту и холод.
Его улыбка, прежде казавшаяся всем окружающим такой обаятельной – сейчас будто существовала отдельно от его ледяного, пронизывающего полицейского насквозь, взгляда.
– Ну, и на кого ты теперь работаешь? – Спросил его Дон. – Спелся с этими псевдоцерковниками, пропагандирующими смерть как новое начало жизни?
Медичи сложил руки на коленях в «замок», и закинул одну ногу на другую, прежде чем ответить, намеренно растягивая гласные:
– Я бы не стал настолько всё упрощать, мой друг, но… Да, в какой-то степени, я действительно сотрудничаю с епископом.
– А, так это теперь так называется…, - хмуро взглянул на него офицер. – Сотрудничество?
Ли только улыбнулся снисходительно:
– Видишь ли, Альберта Корнетти воскресила меня, дала мне вторую жизнь, - запросто объяснял ему тот, словно рассказывал о том, как вчера играл в гольф с губернатором Вэлриджа. – И, в данный момент, я защищаю её интересы. Когда мы прибудем в Мунсальвеш, её душе потребуется куда большая защита, чем раньше.
– Но ведь она «сидит» в сёстрах, разве забыл? – Напомнил ему Дон.
– О, Доналд, это же совсем ненадолго, - махнул на него рукой Медичи, - Как только инкубаторы выполнят свою основную функцию, их – хвала тебе, Боже, уничтожат…
– Ну, ты и мерзавец, Медичи, - сквозь зубы «процедил» полицейский, - Если бы я только мог – ты бы ответил сейчас за всё, что сделал с этими женщинами, а особенно, за то – что сделал с Минни…
Взгляд Ли приобрёл мечтательное выражение:
– Минни Кроу, ну да, как же я мог забыть про неё… А она и впрямь была хороша, Дон. Зря, ты не продолжил с ней знакомство, когда у тебя была такая возможность…
Дон рванулся в сторону Медичи, но железный провод не дал ему даже привстать – его словно приковали к одному месту, хотя мужчина и не понимал, как.
– Ублюдок! – Воскликнул он. – Клянусь, тебе это не сойдёт с рук! Я найду способ отделать тебя, даже если ты и думаешь, что, теперь, твоя задница бессмертна!
Медичи, в ответ, только тихо рассмеялся, и изящно поднялся на ноги – ничто не выдавало в нём существо инфернального происхождения.
– Ладно, Дон, рад был с тобой поболтать, но у меня ещё много дел. Кстати, - обронил он как бы между прочим, - Ты же самого главного не знаешь…
– Что ещё? – Опустив голову, спросил Ромирез.
Медичи нагнулся к нему, и почти шёпотом произнёс:
– Тебя ведь тоже не просто так сюда привезли. Уверен, ты станешь достойной платой за вход в Тёмный Замок…
– Что за чушь ты несёшь?? – Дон вновь попытался дёрнуться со всей силой и яростью, на какую был способен – и, вновь, безрезультатно.
– Скоро сам узнаешь, - проворковал ему Ли, - Такое – я просто не могу рассказать, а то тебе будет неинтересно. Провод, связывающий тебя, тоже под заклятьем – чем ты больше сопротивляешься, тем меньше у тебя остаётся сил. Советую тебе лучше приберечь их – через несколько часов, нам всем предстоит долгое путешествие.
Дон предпочёл ответить ему грубым проклятием, после которого, Медичи, с явным разочарованием – покинул комнату.
Всю следующую ночь, девушки не могли сомкнуть глаз: они просто не знали, что им теперь делать, и как отсюда выбраться. Окон в номере не было, за дверями дежурили два огромных солдата, а их новые «чудесные» силы, почему-то, здесь не действовали, хотя мутное зеркало в ванной по-прежнему отражало их новый облик.
Ранним утром, когда сёстры смогли, наконец, на короткое время провалиться в зыбкий, тревожный сон – их разбудил звук открываемой снаружи двери.
– Доброе утро, пташки! – Поприветствовал их Медичи собственной персоной. – Вот и пришла пора выполнить вам то, ради чего, собственно, вы и получили свои силы.
Сказать, что девушки были поражены – значит, ничего не сказать.
– Ах, ты!.. – Бросилась на него с кулаками Минни, но Медичи только погрозил ей пальцем, и, сделав солдатам короткий знак – скрылся в коридоре.
Мануэль отставил виски в сторону, и с нескрываемым интересом взглянул на Верпетия: он отлично знал то, насколько его ученик был подвержен чужому влиянию, но не думал, что тот сможет так легко «продаться», да ещё и за сущий бесценок.
– Ты всю жизнь обращаешься со мной так, словно я для тебя – просто слуга. Мальчик, выполняющий разного рода мелкие поручения. Как ты не можешь понять, что я уже давно не тот наивный парнишка, что увязался за тобой, в надежде получить кров и еду? Я всегда хотел от тебя лишь одного, Мануэль – уважения. Но, сколько бы я ни бился – так и не смог его заслужить. Его Святейшество гарантировал мне место в Совете, если я буду прилежно исполнять его волю – и тебе бы стоило поумерить свой нрав и прислушаться к нему. Теперь, когда у епископа в руках дневник Павла Карпатского, мы сможем…
Верпетий осёкся на полуслове, так и не закончив фразу до конца, потому что Мануэль громко расхохотался, совершенно себя при этом не сдерживая. Ученик изумлённо уставился на учителя: на секунду, парню показалось, что тот просто-напросто спятил.
– Господи… Прости мне мои прегрешения, - перекрестился Мануэль и стащил с рук тончайшие кожаные перчатки. – Верпетий, а ведь я и Балтимор были о тебе куда лучшего мнения. Как же ты меня удивил, мой друг.
– Над чем ты смеёшься? – В голосе молодого монаха промелькнул начавший скапливаться гнев.
– Сам посуди: перед вылетом, ты так изящно «раскусил» план Корнетти относительно Дарквилля, а теперь – и сам готов стать его приспешником! Верпетий, слова епископа – пыль, которую он привык пускать всем в глаза, чтобы получить желаемое! Место в Совете не принесёт тебе ничего, кроме головной боли и ещё большей зависимости от этого проклятого старика. Ни один из членов Совета на самом деле ничего не решает. В конце концов, все мы – лишь фигуры на шахматной доске епископа, каждой из которых, он с лёгкостью пожертвует и заменит другой в своей следующей партии – если в этом возникнет такая необходимость… Как ты можешь этого не видеть?
Парень чуть побледнел – было видно, что он смущён, хотя ему и понравилось отстаивать свою точку зрения перед учителем.
– Но ведь… Знаешь, мы могли бы многое поменять. Я имею в виду, в Совете, если бы смогли сами управлять им…
Стоило ему договорить, как Мануэль одним молниеносным движением ухватил его за полу куртки и притянул к себе: желваки на лице инквизитора так и ходили вверх-вниз.
– Тихо, - грозно прошипел он. – Ты хоть думай иногда, где и о чём говоришь. Особенно вслух. Или ты намерен приземлиться в Глазго на «своих двоих»? Лично меня не прельщает мысль о том, чтобы выйти из самолёта посреди пути, да ещё и без парашюта. Несмотря на то, кто мы – у Корнетти везде имеются свои «уши», а его сила настолько велика, что он наделил свою личную охрану способностью сдерживать мощь Сияющих… Подумай об этом на досуге, когда в следующий раз задумаешься о бунте.
Верпетий смотрел на него, широко распахнув свои карие глаза: конечно, он безоговорочно доверял своему учителю, но в последнее время, его всё чаще одолевали сомнения относительно психической стабильности своего наставника. Тем не менее, доля истины в словах инквизитора всё же присутствовала – раз Корнетти мог сдержать силу сестёр, значит, ему ничего не стоило и их лишить не только их собственных, магических умений – но и, возможно, самого бессмертия?
Такие мысли впервые посетили молодого ученика Мануэля, поэтому он осторожно разжал сцепленные на его куртке «мёртвой хваткой» пальцы учителя, и произнёс неохотно:
– Хорошо. Вам не о чем волноваться, Учитель – я никогда не предам вас.
Верпетий поспешил отвернуться, а Мануэль тяжело выдохнул – на мгновение, с него спала маска вечного презрения ко всему сущему, и под ней оказался самый обычный человек, ищущий свой духовный путь. Человек, каким он был когда-то, очень давно, и который оказался безвозвратно потерян в гуще интриг и борьбы за собственное выживание и, пусть мимолётную – но всё же власть, над Тайнами Мироздания.
– Что бы между нами ни происходило, я хочу, чтобы ты знал, - начал Верховный Инквизитор, - Я никогда не переставал уважать тебя. Ни на минуту. Признаю, что, возможно, слегка утомил тебя за долгие годы, но…
– Ничего себе «слегка», - шутливо фыркнул ученик, - Мэни, да ты кого угодно «в могилу сведёшь» своей подозрительностью! Возможно, Альберта была не так уж и не права, когда при всех называла тебя «чокнутым». Кстати, мне показалось, или ты «положил глаз» на Грослин Кроу?
Выражение лица инквизитора сменилось также быстро, как рябь на чистой воде искажает отражённое в ней: теперь это снова был привычный Мануэль. Скривившись, словно съел кислое, он только и смог вымолвить вопросительно:
– Что за дикие мысли в твоей голове, Верпетий? Не слишком ли много для одной «серьёзной» беседы?
– Просто я видел, как ты на неё смотрел, когда пытался разглядеть внутри Альберту. Скажи, а ты никогда не думал о том, чтобы…
В этот момент, они услышали вскрики на другом конце великолепного салона – это Грослин упала в обморок, пытаясь подавить в себе дух ведьмы.
– Что там происходит? – спросил монах, оборачиваясь назад.
Мануэль мельком выглянул в окно, и увидел приветственные огни аэропорта:
– Слава Господу, вот мы и на месте, - вздохнул он с облегчением. – Впредь задавай поменьше глупых вопросов, брат мой – так ты сможешь избежать неприятностей, что неизменно за ними следуют.
Верпетий обернулся, и взглянул на Верховного Инквизитора с уже знакомым тому скептическим прищуром:
– Святым Михаилом клянусь, я всегда знал, что ты неравнодушен к блондинкам…
– Брат мой, лучше заткнись, - ровным голосом произнёс Мануэль, пристёгивая ремень безопасности. – Надеюсь, эту колымагу будет не сильно трясти при посадке.
Ответом ему был короткий ехидный смешок Верпетия, также защёлкнувшего на своём бедре застёжку ремня.
Глава 23. Часть 2
***
Епископ перевёз всю компанию на своём роскошном кортеже в западный район Глазго – Вест-Энд. Остановка в фешенебельном пятизвёздочном отеле была для Корнетти, по его же собственным словам, «неизбежным злом», так как он планировал провести весь вечер и ночь – за изучением дневника Павла Карпатского, столь удачно попавшего к нему в руки от Балтимора.
Епископ намеревался, как можно полнее, изучить вопрос, связанный с переходом в Мунсальвеш, чтобы на следующее же утро выдвинуться в путь.
Сестёр Кроу так же, как и Дона Ромиреза – разместили в закрытом номере, к которому приставили лучших бойцов отряда. Епископ не хотел рисковать, поэтому решил поместить всех троих в одной, напрочь лишенной окон, комнате.
Ему рассказали, каким образом, в своё время, девушки смогли сбежать из отеля, когда за ними охотился офицер Ромирез и его коллеги – и Корнетти не собирался допускать ту же ошибку.
– Ну, вот, девочки – похоже, и приближается финал нашей истории…, - задумчиво глядя в стену, оклеенную шёлковыми обоями с вычурным цветочным рисунком, произнесла Син.
Грослин, которая, на тот момент, уже пришла в себя, с тревогой глянула на младшую сестру:
– Синайя, только не говори, что решила сдаться? Мы сейчас обязательно что-нибудь придумаем, нужно только собраться с мыслями и как следует всё обдумать…
Гро мерила комнату шагами из стороны в сторону. Ей, до сих пор, было плохо при воспоминании о том, сколько сил у неё отняла борьба с Альбертой в собственном разуме. Девушка уже, и сама не была до конца уверена в том, сможет ли пережить всё это «приключение».
– Ох, интересно, как там Дон? – Переживала меж тем за своего бывшего парня Минни.
– Тебя, сейчас, больше всего это интересует? – Приподняв скептически бровь, бросила ей Син.
– Конечно! – С жаром выпалила Минерва. – Не забывай, он же просто человек, как бы странно это ни звучало, учитывая, что всего несколько месяцев назад, мы были точно такими же…
Минни, сидевшая на широкой одноместной кровати, с волнением потёрла свои руки, которые казались ей холоднее обычного.
– Кто знает, что они там делают с ним прямо сейчас? – Шёпотом проговорила она.
Грослин подошла к средней сестре, и мягко погладила её по плечу:
– Минни, милая, не волнуйся так. В чём я совершенно точно уверена, так это в том, что Дон никому не даст себя в обиду.
Минни взглянула на сестру, и в её красивых, тёмно-карих глазах слабо засветилась надежда:
– Спасибо, Грослин. Я тоже на это надеюсь…
Что же до Дона, сидевшего, в тот момент, во втором номере, накрепко привязанным к стулу толстым железным проводом – то он испытывал, от всего происходящего, лишь одно-единственное чувство: ярость.
– Эй, мужики! – Крикнул он охранявшим его спецназовцам, - Может, хватит уже, а? Развязали бы меня, и мы бы вместе спустились в бар: хлебнули бы там пивка, поговорили бы… Уверен, вам просто не хватает хорошей такой, нормальной беседы по душам – иначе бы, вы не гнули свои спины перед этим старикашкой в белом пальто…
Вместо ответа, Дон, тут же, получил в лицо удар прикладом от автомата. Не издав при этом ни звука – офицер молча сплюнул образовавшийся во рту сгусток крови на здешний пушистый ковёр.
Он не помнил, как именно оказался в этом номере. Помнил только, что его как следует «приложили» перед тем, как самолёт окончательно приземлился. Теперь, Дон даже не мог с уверенностью сказать – находился ли он в номере один, или там был ещё кто-то, кого занудствующий Корнетти приставил к нему в качестве дополнительного «надсмотрщика» …
– Да, похоже драка – это ваш единственный способ коммуникации, - мрачно проговорил он, посасывая разбитую губу.
– Дон, дружище, как приятно видеть, что ты всё такой же классический «крутой коп», как и раньше…
Голос раздался откуда-то слева, так что Ромирезу пришлось повернуть голову и внимательнее всмотреться в полумрак небольшой комнаты, чтобы разглядеть говорившего. Даже будучи связанным, Дон ощутил неприятную дрожь, прокатившуюся по его спине от звуков этого голоса.
– Ли…, - медленно произнёс имя бывшего товарища полицейский, - Неужели, ты действительно жив??
– Живее всех, кто находится в этой комнате, Дон, - заверил его Медичи, и медленно вышел на свет.
Доналд, хоть и ожидал чего-то подобного, всё же не мог до конца поверить в происходящее: быть может, он окончательно свихнулся в этом сумрачном городишке, и теперь «пожинает плоды» собственного безумия?
Медичи стоял прямо перед ним, со своей обычной хитроватой улыбкой на лице, и, как всегда, был безукоризненно одет. Тёмно-синий элегантный костюм и отличные кожаные ботинки графитового оттенка не оставляли никаких сомнений в том, что перед ним стоял действительно живой человек – из плоти и крови.
Зеленоглазый брюнет прошёл вглубь номера и взял оттуда большой стул, обтянутый мягкой тканью, после чего поставил его перед Ромирезом:
– Понимаю, тебе немного трудно будет осознать, каким образом я остался жив после той жуткой истории с этими…, - Медичи присел на стул, и лицо его злобно сморщилось, - … Ведьмами, - с нескрываемым презрением «выплюнул» он.
– Мне сказали, что ты не выжил тогда, - хриплым голосом проговорил Дон, - Что ты умер, так что, думаю, здесь не обошлось без тех самых «ведьминских штучек», верно?
Ромирез попытался заглянуть Ли в глаза, но увидел там лишь пустоту и холод.
Его улыбка, прежде казавшаяся всем окружающим такой обаятельной – сейчас будто существовала отдельно от его ледяного, пронизывающего полицейского насквозь, взгляда.
– Ну, и на кого ты теперь работаешь? – Спросил его Дон. – Спелся с этими псевдоцерковниками, пропагандирующими смерть как новое начало жизни?
Медичи сложил руки на коленях в «замок», и закинул одну ногу на другую, прежде чем ответить, намеренно растягивая гласные:
– Я бы не стал настолько всё упрощать, мой друг, но… Да, в какой-то степени, я действительно сотрудничаю с епископом.
– А, так это теперь так называется…, - хмуро взглянул на него офицер. – Сотрудничество?
Ли только улыбнулся снисходительно:
– Видишь ли, Альберта Корнетти воскресила меня, дала мне вторую жизнь, - запросто объяснял ему тот, словно рассказывал о том, как вчера играл в гольф с губернатором Вэлриджа. – И, в данный момент, я защищаю её интересы. Когда мы прибудем в Мунсальвеш, её душе потребуется куда большая защита, чем раньше.
– Но ведь она «сидит» в сёстрах, разве забыл? – Напомнил ему Дон.
– О, Доналд, это же совсем ненадолго, - махнул на него рукой Медичи, - Как только инкубаторы выполнят свою основную функцию, их – хвала тебе, Боже, уничтожат…
– Ну, ты и мерзавец, Медичи, - сквозь зубы «процедил» полицейский, - Если бы я только мог – ты бы ответил сейчас за всё, что сделал с этими женщинами, а особенно, за то – что сделал с Минни…
Взгляд Ли приобрёл мечтательное выражение:
– Минни Кроу, ну да, как же я мог забыть про неё… А она и впрямь была хороша, Дон. Зря, ты не продолжил с ней знакомство, когда у тебя была такая возможность…
Дон рванулся в сторону Медичи, но железный провод не дал ему даже привстать – его словно приковали к одному месту, хотя мужчина и не понимал, как.
– Ублюдок! – Воскликнул он. – Клянусь, тебе это не сойдёт с рук! Я найду способ отделать тебя, даже если ты и думаешь, что, теперь, твоя задница бессмертна!
Медичи, в ответ, только тихо рассмеялся, и изящно поднялся на ноги – ничто не выдавало в нём существо инфернального происхождения.
– Ладно, Дон, рад был с тобой поболтать, но у меня ещё много дел. Кстати, - обронил он как бы между прочим, - Ты же самого главного не знаешь…
– Что ещё? – Опустив голову, спросил Ромирез.
Медичи нагнулся к нему, и почти шёпотом произнёс:
– Тебя ведь тоже не просто так сюда привезли. Уверен, ты станешь достойной платой за вход в Тёмный Замок…
– Что за чушь ты несёшь?? – Дон вновь попытался дёрнуться со всей силой и яростью, на какую был способен – и, вновь, безрезультатно.
– Скоро сам узнаешь, - проворковал ему Ли, - Такое – я просто не могу рассказать, а то тебе будет неинтересно. Провод, связывающий тебя, тоже под заклятьем – чем ты больше сопротивляешься, тем меньше у тебя остаётся сил. Советую тебе лучше приберечь их – через несколько часов, нам всем предстоит долгое путешествие.
Дон предпочёл ответить ему грубым проклятием, после которого, Медичи, с явным разочарованием – покинул комнату.
Всю следующую ночь, девушки не могли сомкнуть глаз: они просто не знали, что им теперь делать, и как отсюда выбраться. Окон в номере не было, за дверями дежурили два огромных солдата, а их новые «чудесные» силы, почему-то, здесь не действовали, хотя мутное зеркало в ванной по-прежнему отражало их новый облик.
Ранним утром, когда сёстры смогли, наконец, на короткое время провалиться в зыбкий, тревожный сон – их разбудил звук открываемой снаружи двери.
– Доброе утро, пташки! – Поприветствовал их Медичи собственной персоной. – Вот и пришла пора выполнить вам то, ради чего, собственно, вы и получили свои силы.
Сказать, что девушки были поражены – значит, ничего не сказать.
– Ах, ты!.. – Бросилась на него с кулаками Минни, но Медичи только погрозил ей пальцем, и, сделав солдатам короткий знак – скрылся в коридоре.
