Тогда она всем своим видом показывала, что остается чужой здесь и вовсе не собирается просить, чтобы ее приняли при дворе, как равную. Теперь же полученные ею в подарок платье и плащ словно заискивали и умоляли: «Будьте снисходительны! Я пытаюсь быть похожей на вас! Я сделаю все, чтобы не оскорбить ваши взгляды!». И все это тихо и незаметно проделала милость короля!
-Теперь ты понимаешь! – тихо сказал Иво, заметив, как сердито насупились брови Эмме. – Вот и славно! Лучше злиться, чем робеть и теряться.
Король Людуэн ожидал их, восседая на троне из черненого золота. Ничего похожего Эммелин до сих пор не приходилось видеть: подножие было сложено из старых мшистых камней, надежно отделявших Его Величество от блистательной шумной толпы подданных, а сам трон покрывали узоры и древние письмена, от одного вида которых по спине пробегала дрожь: в них, без сомнения, была заключена древняя магия, дремавшая в ожидании того, кто решится призвать ее. На возвышении не нашлось места ни для Йоссе-колдуна, ни для самой королевы; властителю, занявшему трон, полагалось при этом остаться в одиночестве. «Эта штука куда древнее, чем все, что я вижу вокруг, - подумала Эмме с невольным трепетом. – Здесь наверняка сидели все те правители, которых помнил господин Ллогу!».
-Безымянная крестьянская дочь! – промолвил Людуэн, голос которого также переменился, став звучным и сильным. – Вижу, ты сдержала данное мне слово! Подойди-как поближе, я хочу тебя как следует рассмотреть…
И Эммелин, отпустив руку Иво, принялась подниматься по грубым ступеням, сложенным из валунов. Король следил за каждым ее движением неотрывно, и она старательно смотрела себе под ноги, чтобы случайно не встретиться с ним взглядом. Но Людуэна вовсе не интересовали изменения в ее лице, да и до нового нарядного платья гостьи ему не было дела: едва только Эммелин приблизилась к Его Величеству, как цепкая рука с внезапной силой схватила ее за запястье, принуждая податься вперед и склониться.
-Медь! – довольно промолвил король, глядя на перстень, украшавший мизинец Эмме. – И мой подарок обратился в медь, коснувшись тебя! Впрочем, если присмотреться… я вижу золотые прожилки… Оно слабеет! – он довольно и недобро рассмеялся. – Слабеет!..
Кто знает, понял ли кто-то, кроме самого короля, значение этих слов, но особое внимание Его Величества к невесте младшего сына заставило толпу загудеть с удвоенной силой: тут было что обсудить! И как бы ни была взволнована происходящим Эмме, остро-тревожное предчувствие заставило ее вздрогнуть: один особо пристальный взгляд ужалил ее, словно ядовитый укус. Ей даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто же смотрел на нее с такой осязаемой ненавистью: конечно же, то был придворный чародей Йоссе, прячущийся в праздничной толпе, как хищник в засаде.
Кто не слыхал с былых времен:
Был город Ис богат, силен
И правил в нем король Градлон.
Сказал ему святой мудрец:
«Любовь погубит ваш венец,
Пиры разрушат ваш дворец...»
«Затонувший город Ис», бретонская баллада
Рассмотрев со всех сторон кольцо, обратившееся в медь, Его Величество, казалось, потерял всякий интерес к Эммелин. Он отпустил ее руку и перевел взгляд на гостей, что-то бормоча себе под нос. Эмме, больше всего боявшаяся, что король захочет с ней говорить, торопливо поклонилась и спустилась по ступеням вниз, к Иво, едва удерживаясь, чтобы не бежать со всех ног.
Но им не удалось обменяться и словом: праздничная веселая толпа всколыхнулась и забурлила, все пришло в движение и гости ринулись кто куда. Поначалу это походило на полный хаос, и Эмме, которую беспорядочные потоки тащили то в одну сторону, то в другую, поначалу подумала, будто придворные обезумели. Но суета лишь выглядела бессмысленной — все здесь повиновалось тайным законам и у метаний гостей имелась цель: не прошло и минуты, как оказалось, что каждый нашел положенное ему по место. Что там — даже если гость не слишком-то желал повиноваться праздничному распорядку, течение несло его, безжалостно преодолевая сопротивление.
Так Иво , а вместе с ним и его растерянная человеческая невеста, не сделав по доброй воле и пары шагов, очутились рядом с прочим королевским семейством. Королева Алисейна в окружении приближенных дам и нянек маленькой принцессы, а также принц Гаэль, церемонно державший под руку свою прекрасную спутницу, расположились у самого подножия трона. Но до той самой минуты, как толпа всколыхнулась и расступилась, Эмме не различила бы их среди прочих блистательных гостей. Судя по неприязненным взглядам, которыми обменялся хромой принц со своими высокородными родственниками, никто не был рад этому соседству, но и поделать с этим ничего было нельзя.
-Слишком много чести! - нарочито громко прошептала королева своим дамам, покосившись на Эммелин. - Варить мед и превращать золото в медь!.. Что за грубые и низкопробные дарования! Впрочем, в самый раз для человека...
Но не успел Иво, гневно нахмурившись, дать резкий ответ мачехе, как раздался бесстрастный голос короля, уши которого теперь были чутки, как у лесного зверя.
-Я счел дарования крестьянской дочери достаточными, чтобы принять ее при дворе, и никто здесь не смеет оспаривать мое решение вслух или мысленно, - промолвил Его Величество, ничуть не скрывая от прочих придворных, что недоволен речами своей прекрасной молодой жены, а затем с лукавой недоброй усмешкой чуть тише прибавил, скосив взгляд в сторону:
-Если золото на ее руке спряталось под личиной меди, - то что еще найдется, когда игра в прятки закончится?..
Слова эти были, без сомнения, обращены к Йоссе, все еще желавшему оставаться невидимкой среди толпы — но, разумеется, не для всевидящих глаз Его Величества. Наверняка, то было продолжение какого-то тайного спора, что велся между королем и придворным волшебником с тех самых времен, когда Людуэн отчего-то решил покровительствовать безродной человеческой девчонке.
Королева Алисейна, изменившаяся в лице после полученной ею отповеди, не произнесла более ни слова, но синие глаза ее вспыхнули от бешенства: быть прилюдно отчитанной, да еще из-за той, кого она когда-то сама сосватала пасынку ради забавы!..
-Она не посмеет больше насмехаться над тобой открыто, - сказал Иво на ухо Эммелин, - но не упустит возможности избавиться от нас обоих каким угодно способом. Это было бы нам на руку, - тут он хмыкнул, - будь я уверен, что хотя бы ты при этом останешься в живых... Но, к несчастью, вряд ли королева окажется к тебе настолько добра. Его Величество заметно охладел к Алисейне, а Йоссе нашептывает ей, что всему виной королевская блажь — так он называет то внимание, которое уделяет тебе отец. Колдун страшно зол и оттого упрямство берет в нем верх над здравым смыслом. Он во что бы то ни стало желает убедить отца, что в тебе нет ничего особенного. И вновь я сказал бы, что нам полезны эти козни, но Йоссе, как и королева, предпочитает избавляться от досадных помех самым надежным способом...
-Если король желает узнать обо мне правду, - ответила Эмме с внезапной резкостью, - то пусть так и будет! Я ведь тоже хочу знать ее!
Ее слова заставили Иво вздрогнуть — он посмотрел на Эммелин едва ли не с испугом, как будто услышал то, чего больше всего страшился. Но вновь Вороньей Лапке не дали ничего сказать: музыка грянула оглушительно громко, огни вспыхнули вдвое ярче, а гости издали дружный восхищенный вздох: наконец-то прибыли те, кого здесь сегодня ждали с таким нетерпением — принц Аскейль и его юная невеста самых чистых волшебных кровей.
-Ох, до чего же они прекрасны! - вырвалось у Эммелин; хоть старший принц и сыграл с ней злую шутку, едва не стоившую ей жизни, все это позабылось, когда она увидела торжественно шествующую пару, облаченную в бело-золотые наряды. Головы старшего принца и его прекрасной девы венчали тонкие кружевные диадемы из золота и сверкающих алмазов, тончайшие белоснежные кружева окутывали их невесомым облаком, а глаза принца были так густо подведены чернотой и золотом, что их особая воронья природа была почти незаметна.
Точно так же, как недавно сама Эмме, они поднялись по грубым ступеням к королевскому трону. У ног короля юная пара встала на колени, склонив головы в ожидании благословения, и Людуэн, помедлив, величаво повел головой, показывая, что этот брак заключается с его позволения и одобрения. «Так вот что ждет меня! - думала Эмме, не в силах отвести взгляд от происходящего даже на миг. - Мы с Иво точно так же поднимемся к трону, чтобы король позволил нам обменяться клятвами верности...» - и ей, потерявшей счет времени, забывшей обо всем, кроме прекрасной юной четы, казалось, что все это уже происходит с ней и принцем Вороньей Лапкой: обещания быть вместе до самой смерти, хранить и почитать друг друга, принадлежать Холму, как единое целое, телом и душой. С каждым словом, громко произнесенным там, у трона, сердце Эммелин едва ли не разрывалось от исполненности одновременно страхом и восхищением; оно словно разделилось на две половинки: одна билась изо всех сил, как будто ей было обещано исполнение заветнейшего из желаний, а вторая — точно предчувствуя неизбежную гибель.
-Нет, Эмме, НЕТ! - прошептал в отчаянии Иво, все правильно угадав по ее взволнованному пылающему лицу. - Это все морок, наведенный Холмом и моим отцом! Ты не должна желать этого!
-Но я... я... - Эммелин смотрела на него умоляюще и растерянно, словно у нее грозились отобрать самое драгоценное. - Как я могу не желать, чтобы мы...
В этот миг Аскейль наконец надел кольцо на палец своей невесты и король Людуэн громко назвал ее женой своего старшего сына. Толпа разразилась радостными криками, захлопала в ладоши, полетели в воздух цветы и ленты, взметнулись вверх фонтаны искр и вихри огней — словом, начался неистовый праздничный беспорядок, пользуясь которым Иво схватил Эмме за руку и потащил за собой, куда-то прочь из зала.
-Ну же, приди в себя! - закричал он, когда они очутились в холодном полумраке, озаряемом отблесками праздничных вспышек света. - Не поддавайся уловкам моего отца! Где твоя сила, где твое упрямство, глупая Эмме?!
-Да почему же ты думаешь, что все в этом мире происходит только по воле твоего отца?! - закричала в ответ Эмме, не на шутку обиженная его словами. - Неужели ты не понимаешь, что я... Я просто... - тут она смолкла, пытаясь в полумраке рассмотреть лицо Иво и найти в нем подтверждение своей горькой догадки. - Погоди, но ведь ты сам... Разве ты не хочешь, чтобы мы... - от смущения она едва могла заставить себя произнести хоть слово, но безжалостно принуждала себя к прямоте и откровенности, не желая больше терзать себя напрасными надеждами и недомолвками. - Разве ты, Иво, не хочешь, чтобы мы были вместе?!
Ее вопрос оказался для Иво больнее пощечины: он вздрогнул всем телом, сник и спрятал лицо в ладонях.
-Какая разница, - промолвил он глухо, сделав над собой усилие. - Какая разница, чего я хочу, если при этом знаю, что Холм тебя погубит. Да, я желал бы услышать когда-нибудь от тебя все те клятвы! - голос его окреп, он расправил плечи и зеленые глаза его засветились. - Но я сделаю все, чтобы тебе не пришлось их произнести, слышишь?!
-Даже если я с этим не соглашусь? - запальчиво спросила Эмме, точно так же дерзко и горделиво вскинув голову.
-Ты не знаешь, чем обернется твоя прихоть... слабость, - намеренно или случайно, но речи Иво сегодня были куда безжалостнее, чем насмешки придворных. - А когда поймешь — будет поздно.
-Прихоть? Слабость?! - вскричала Эммелин. - Вот, значит, как ты называешь мои чувства к тебе?
-Не ко мне, - покачал головой Иво. - К Холму. К его волшебству. Ты, быть может, возненавидишь меня за эти слова, но я все равно их произнесу так, чтобы они не шли у тебя из головы, Эмме. Тебе лишь кажется, что ты привязалась ко мне. На самом деле, все это время ты хочешь стать частью нашего мира оттого, что не нашла себе места в своем. Ты была чужой и одинокой в своей людской семье, ведь так? И желала найти себе другую...
-Вовсе нет! - от возмущения Эмме на ум не шли нужные слова. - То есть, да, но дело ведь не в этом!..
-Я и не ждал, что ты со мной согласишься, - с грустным смешком сказал Иво. - Но ты еще не раз вспомнишь, о чем я говорил — и этого достаточно. Поверь, как бы ни была плоха твоя прежняя семья, мы — намного хуже. Не очаровывайся красотой нашего народа, не свыкайся с нашими обычаями, не полагайся на волю моего отца — даже если тебе кажется, что он поможет отыскать нужную тебе правду. Ведь ты на самом деле надеешься узнать, что по праву рождения принадлежишь нашему миру? Страшишься этого, но в глубине души веришь, что ответ позволит тебе наконец-то занять полагающееся тебе место... А теперь поразмысли вот над чем! - он схватил Эмме за руку и притянул к себе, чтобы произносить опасные слова едва слышно. - Если так оно и есть, то отчего, как ты думаешь, тебя спрятали от нас и оплели защитными заклятиями? Из причуды? Безо всякого смысла?!..
-Я не знаю, - Эмме слабо дернулась, но Иво не отпускал ее. - Я... хотела бы знать... И если король...
-Король...- голос Иво стал сдавленным и шипящим. - Король когда-то казнил мою мать, едва увидав, что она породила на свет. А до того извел почти все свое семейство, пожелав остаться единственным и лучшим своего рода... За это был наказан, лишившись своих чистокровных наследников и большей части своей прежней силы — я рассказывал, кажется, тебе о этом, но ты позабыла. Вместо всей былой славы у него теперь есть мы — слабые увечные потомки, которых он ненавидит. И вот на это ты хочешь променять людское племя? Хочешь по доброй воле лишиться своей защиты ради места при королевском дворе? Очнись, Эммелин, и не позволяй детским обидам вести себя к гибели!
Сказав это, он резко отпустил руку Эмме, отчего та, потеряв равновесие, едва не упала. Но, неловко пошатнувшись, девушка все же устояла и замерла на месте, как будто жестокие слова Иво лишили ее не только дара речи, но и способности дышать. Казалось, вот-вот прольются потоки жгучих слез или же силы вконец оставят Эммелин, превратив ее в безжизненное подобие самой себя, но вместо этого ее черные глаза блеснули необычайно живо и зло, а руки сжались в кулаки.
-Что ж, - наконец, промолвила она, не поднимая взгляда на Иво. - Я выслушала твою правду о себе, хромой принц. Теперь тебе придется послушать кое-что о себе. Быть может, ты прав, говоря, что я, не найдя достаточной любви в своей людской семье, теперь напрасно ищу тепла там, где его нет и быть не может. Но ты, выросший в таком же одиночестве, совершаешь гораздо большую ошибку: не видишь любовь там, где она есть. Не признаешь, что она может существовать. И все потому, что считаешь, будто тебя полюбить невозможно! Но я упрямее тебя, Иво, и с этого времени буду поступать наперекор твоим советам, раз уж все они ведут к тому, что мы не суждены друг другу. Думаешь, Холм мне дороже, чем ты?.. Вот увидишь, - и голос ее зазвучал так странно и уверенно, как будто за Эмме сейчас говорила какая-то неведомая сила, решившая на краткий миг показаться миру, - прежним порядкам придет конец. Холм, каким ты его знаешь, падет. И я, стоя на его руинах, спрошу еще раз — разве ты, Иво, не хочешь быть со мной вместе?..
-Теперь ты понимаешь! – тихо сказал Иво, заметив, как сердито насупились брови Эмме. – Вот и славно! Лучше злиться, чем робеть и теряться.
Король Людуэн ожидал их, восседая на троне из черненого золота. Ничего похожего Эммелин до сих пор не приходилось видеть: подножие было сложено из старых мшистых камней, надежно отделявших Его Величество от блистательной шумной толпы подданных, а сам трон покрывали узоры и древние письмена, от одного вида которых по спине пробегала дрожь: в них, без сомнения, была заключена древняя магия, дремавшая в ожидании того, кто решится призвать ее. На возвышении не нашлось места ни для Йоссе-колдуна, ни для самой королевы; властителю, занявшему трон, полагалось при этом остаться в одиночестве. «Эта штука куда древнее, чем все, что я вижу вокруг, - подумала Эмме с невольным трепетом. – Здесь наверняка сидели все те правители, которых помнил господин Ллогу!».
-Безымянная крестьянская дочь! – промолвил Людуэн, голос которого также переменился, став звучным и сильным. – Вижу, ты сдержала данное мне слово! Подойди-как поближе, я хочу тебя как следует рассмотреть…
И Эммелин, отпустив руку Иво, принялась подниматься по грубым ступеням, сложенным из валунов. Король следил за каждым ее движением неотрывно, и она старательно смотрела себе под ноги, чтобы случайно не встретиться с ним взглядом. Но Людуэна вовсе не интересовали изменения в ее лице, да и до нового нарядного платья гостьи ему не было дела: едва только Эммелин приблизилась к Его Величеству, как цепкая рука с внезапной силой схватила ее за запястье, принуждая податься вперед и склониться.
-Медь! – довольно промолвил король, глядя на перстень, украшавший мизинец Эмме. – И мой подарок обратился в медь, коснувшись тебя! Впрочем, если присмотреться… я вижу золотые прожилки… Оно слабеет! – он довольно и недобро рассмеялся. – Слабеет!..
Кто знает, понял ли кто-то, кроме самого короля, значение этих слов, но особое внимание Его Величества к невесте младшего сына заставило толпу загудеть с удвоенной силой: тут было что обсудить! И как бы ни была взволнована происходящим Эмме, остро-тревожное предчувствие заставило ее вздрогнуть: один особо пристальный взгляд ужалил ее, словно ядовитый укус. Ей даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто же смотрел на нее с такой осязаемой ненавистью: конечно же, то был придворный чародей Йоссе, прячущийся в праздничной толпе, как хищник в засаде.
Глава 31
Кто не слыхал с былых времен:
Был город Ис богат, силен
И правил в нем король Градлон.
Сказал ему святой мудрец:
«Любовь погубит ваш венец,
Пиры разрушат ваш дворец...»
«Затонувший город Ис», бретонская баллада
Рассмотрев со всех сторон кольцо, обратившееся в медь, Его Величество, казалось, потерял всякий интерес к Эммелин. Он отпустил ее руку и перевел взгляд на гостей, что-то бормоча себе под нос. Эмме, больше всего боявшаяся, что король захочет с ней говорить, торопливо поклонилась и спустилась по ступеням вниз, к Иво, едва удерживаясь, чтобы не бежать со всех ног.
Но им не удалось обменяться и словом: праздничная веселая толпа всколыхнулась и забурлила, все пришло в движение и гости ринулись кто куда. Поначалу это походило на полный хаос, и Эмме, которую беспорядочные потоки тащили то в одну сторону, то в другую, поначалу подумала, будто придворные обезумели. Но суета лишь выглядела бессмысленной — все здесь повиновалось тайным законам и у метаний гостей имелась цель: не прошло и минуты, как оказалось, что каждый нашел положенное ему по место. Что там — даже если гость не слишком-то желал повиноваться праздничному распорядку, течение несло его, безжалостно преодолевая сопротивление.
Так Иво , а вместе с ним и его растерянная человеческая невеста, не сделав по доброй воле и пары шагов, очутились рядом с прочим королевским семейством. Королева Алисейна в окружении приближенных дам и нянек маленькой принцессы, а также принц Гаэль, церемонно державший под руку свою прекрасную спутницу, расположились у самого подножия трона. Но до той самой минуты, как толпа всколыхнулась и расступилась, Эмме не различила бы их среди прочих блистательных гостей. Судя по неприязненным взглядам, которыми обменялся хромой принц со своими высокородными родственниками, никто не был рад этому соседству, но и поделать с этим ничего было нельзя.
-Слишком много чести! - нарочито громко прошептала королева своим дамам, покосившись на Эммелин. - Варить мед и превращать золото в медь!.. Что за грубые и низкопробные дарования! Впрочем, в самый раз для человека...
Но не успел Иво, гневно нахмурившись, дать резкий ответ мачехе, как раздался бесстрастный голос короля, уши которого теперь были чутки, как у лесного зверя.
-Я счел дарования крестьянской дочери достаточными, чтобы принять ее при дворе, и никто здесь не смеет оспаривать мое решение вслух или мысленно, - промолвил Его Величество, ничуть не скрывая от прочих придворных, что недоволен речами своей прекрасной молодой жены, а затем с лукавой недоброй усмешкой чуть тише прибавил, скосив взгляд в сторону:
-Если золото на ее руке спряталось под личиной меди, - то что еще найдется, когда игра в прятки закончится?..
Слова эти были, без сомнения, обращены к Йоссе, все еще желавшему оставаться невидимкой среди толпы — но, разумеется, не для всевидящих глаз Его Величества. Наверняка, то было продолжение какого-то тайного спора, что велся между королем и придворным волшебником с тех самых времен, когда Людуэн отчего-то решил покровительствовать безродной человеческой девчонке.
Королева Алисейна, изменившаяся в лице после полученной ею отповеди, не произнесла более ни слова, но синие глаза ее вспыхнули от бешенства: быть прилюдно отчитанной, да еще из-за той, кого она когда-то сама сосватала пасынку ради забавы!..
-Она не посмеет больше насмехаться над тобой открыто, - сказал Иво на ухо Эммелин, - но не упустит возможности избавиться от нас обоих каким угодно способом. Это было бы нам на руку, - тут он хмыкнул, - будь я уверен, что хотя бы ты при этом останешься в живых... Но, к несчастью, вряд ли королева окажется к тебе настолько добра. Его Величество заметно охладел к Алисейне, а Йоссе нашептывает ей, что всему виной королевская блажь — так он называет то внимание, которое уделяет тебе отец. Колдун страшно зол и оттого упрямство берет в нем верх над здравым смыслом. Он во что бы то ни стало желает убедить отца, что в тебе нет ничего особенного. И вновь я сказал бы, что нам полезны эти козни, но Йоссе, как и королева, предпочитает избавляться от досадных помех самым надежным способом...
-Если король желает узнать обо мне правду, - ответила Эмме с внезапной резкостью, - то пусть так и будет! Я ведь тоже хочу знать ее!
Ее слова заставили Иво вздрогнуть — он посмотрел на Эммелин едва ли не с испугом, как будто услышал то, чего больше всего страшился. Но вновь Вороньей Лапке не дали ничего сказать: музыка грянула оглушительно громко, огни вспыхнули вдвое ярче, а гости издали дружный восхищенный вздох: наконец-то прибыли те, кого здесь сегодня ждали с таким нетерпением — принц Аскейль и его юная невеста самых чистых волшебных кровей.
-Ох, до чего же они прекрасны! - вырвалось у Эммелин; хоть старший принц и сыграл с ней злую шутку, едва не стоившую ей жизни, все это позабылось, когда она увидела торжественно шествующую пару, облаченную в бело-золотые наряды. Головы старшего принца и его прекрасной девы венчали тонкие кружевные диадемы из золота и сверкающих алмазов, тончайшие белоснежные кружева окутывали их невесомым облаком, а глаза принца были так густо подведены чернотой и золотом, что их особая воронья природа была почти незаметна.
Точно так же, как недавно сама Эмме, они поднялись по грубым ступеням к королевскому трону. У ног короля юная пара встала на колени, склонив головы в ожидании благословения, и Людуэн, помедлив, величаво повел головой, показывая, что этот брак заключается с его позволения и одобрения. «Так вот что ждет меня! - думала Эмме, не в силах отвести взгляд от происходящего даже на миг. - Мы с Иво точно так же поднимемся к трону, чтобы король позволил нам обменяться клятвами верности...» - и ей, потерявшей счет времени, забывшей обо всем, кроме прекрасной юной четы, казалось, что все это уже происходит с ней и принцем Вороньей Лапкой: обещания быть вместе до самой смерти, хранить и почитать друг друга, принадлежать Холму, как единое целое, телом и душой. С каждым словом, громко произнесенным там, у трона, сердце Эммелин едва ли не разрывалось от исполненности одновременно страхом и восхищением; оно словно разделилось на две половинки: одна билась изо всех сил, как будто ей было обещано исполнение заветнейшего из желаний, а вторая — точно предчувствуя неизбежную гибель.
-Нет, Эмме, НЕТ! - прошептал в отчаянии Иво, все правильно угадав по ее взволнованному пылающему лицу. - Это все морок, наведенный Холмом и моим отцом! Ты не должна желать этого!
-Но я... я... - Эммелин смотрела на него умоляюще и растерянно, словно у нее грозились отобрать самое драгоценное. - Как я могу не желать, чтобы мы...
В этот миг Аскейль наконец надел кольцо на палец своей невесты и король Людуэн громко назвал ее женой своего старшего сына. Толпа разразилась радостными криками, захлопала в ладоши, полетели в воздух цветы и ленты, взметнулись вверх фонтаны искр и вихри огней — словом, начался неистовый праздничный беспорядок, пользуясь которым Иво схватил Эмме за руку и потащил за собой, куда-то прочь из зала.
-Ну же, приди в себя! - закричал он, когда они очутились в холодном полумраке, озаряемом отблесками праздничных вспышек света. - Не поддавайся уловкам моего отца! Где твоя сила, где твое упрямство, глупая Эмме?!
-Да почему же ты думаешь, что все в этом мире происходит только по воле твоего отца?! - закричала в ответ Эмме, не на шутку обиженная его словами. - Неужели ты не понимаешь, что я... Я просто... - тут она смолкла, пытаясь в полумраке рассмотреть лицо Иво и найти в нем подтверждение своей горькой догадки. - Погоди, но ведь ты сам... Разве ты не хочешь, чтобы мы... - от смущения она едва могла заставить себя произнести хоть слово, но безжалостно принуждала себя к прямоте и откровенности, не желая больше терзать себя напрасными надеждами и недомолвками. - Разве ты, Иво, не хочешь, чтобы мы были вместе?!
Ее вопрос оказался для Иво больнее пощечины: он вздрогнул всем телом, сник и спрятал лицо в ладонях.
-Какая разница, - промолвил он глухо, сделав над собой усилие. - Какая разница, чего я хочу, если при этом знаю, что Холм тебя погубит. Да, я желал бы услышать когда-нибудь от тебя все те клятвы! - голос его окреп, он расправил плечи и зеленые глаза его засветились. - Но я сделаю все, чтобы тебе не пришлось их произнести, слышишь?!
-Даже если я с этим не соглашусь? - запальчиво спросила Эмме, точно так же дерзко и горделиво вскинув голову.
-Ты не знаешь, чем обернется твоя прихоть... слабость, - намеренно или случайно, но речи Иво сегодня были куда безжалостнее, чем насмешки придворных. - А когда поймешь — будет поздно.
-Прихоть? Слабость?! - вскричала Эммелин. - Вот, значит, как ты называешь мои чувства к тебе?
-Не ко мне, - покачал головой Иво. - К Холму. К его волшебству. Ты, быть может, возненавидишь меня за эти слова, но я все равно их произнесу так, чтобы они не шли у тебя из головы, Эмме. Тебе лишь кажется, что ты привязалась ко мне. На самом деле, все это время ты хочешь стать частью нашего мира оттого, что не нашла себе места в своем. Ты была чужой и одинокой в своей людской семье, ведь так? И желала найти себе другую...
-Вовсе нет! - от возмущения Эмме на ум не шли нужные слова. - То есть, да, но дело ведь не в этом!..
-Я и не ждал, что ты со мной согласишься, - с грустным смешком сказал Иво. - Но ты еще не раз вспомнишь, о чем я говорил — и этого достаточно. Поверь, как бы ни была плоха твоя прежняя семья, мы — намного хуже. Не очаровывайся красотой нашего народа, не свыкайся с нашими обычаями, не полагайся на волю моего отца — даже если тебе кажется, что он поможет отыскать нужную тебе правду. Ведь ты на самом деле надеешься узнать, что по праву рождения принадлежишь нашему миру? Страшишься этого, но в глубине души веришь, что ответ позволит тебе наконец-то занять полагающееся тебе место... А теперь поразмысли вот над чем! - он схватил Эмме за руку и притянул к себе, чтобы произносить опасные слова едва слышно. - Если так оно и есть, то отчего, как ты думаешь, тебя спрятали от нас и оплели защитными заклятиями? Из причуды? Безо всякого смысла?!..
-Я не знаю, - Эмме слабо дернулась, но Иво не отпускал ее. - Я... хотела бы знать... И если король...
-Король...- голос Иво стал сдавленным и шипящим. - Король когда-то казнил мою мать, едва увидав, что она породила на свет. А до того извел почти все свое семейство, пожелав остаться единственным и лучшим своего рода... За это был наказан, лишившись своих чистокровных наследников и большей части своей прежней силы — я рассказывал, кажется, тебе о этом, но ты позабыла. Вместо всей былой славы у него теперь есть мы — слабые увечные потомки, которых он ненавидит. И вот на это ты хочешь променять людское племя? Хочешь по доброй воле лишиться своей защиты ради места при королевском дворе? Очнись, Эммелин, и не позволяй детским обидам вести себя к гибели!
Сказав это, он резко отпустил руку Эмме, отчего та, потеряв равновесие, едва не упала. Но, неловко пошатнувшись, девушка все же устояла и замерла на месте, как будто жестокие слова Иво лишили ее не только дара речи, но и способности дышать. Казалось, вот-вот прольются потоки жгучих слез или же силы вконец оставят Эммелин, превратив ее в безжизненное подобие самой себя, но вместо этого ее черные глаза блеснули необычайно живо и зло, а руки сжались в кулаки.
-Что ж, - наконец, промолвила она, не поднимая взгляда на Иво. - Я выслушала твою правду о себе, хромой принц. Теперь тебе придется послушать кое-что о себе. Быть может, ты прав, говоря, что я, не найдя достаточной любви в своей людской семье, теперь напрасно ищу тепла там, где его нет и быть не может. Но ты, выросший в таком же одиночестве, совершаешь гораздо большую ошибку: не видишь любовь там, где она есть. Не признаешь, что она может существовать. И все потому, что считаешь, будто тебя полюбить невозможно! Но я упрямее тебя, Иво, и с этого времени буду поступать наперекор твоим советам, раз уж все они ведут к тому, что мы не суждены друг другу. Думаешь, Холм мне дороже, чем ты?.. Вот увидишь, - и голос ее зазвучал так странно и уверенно, как будто за Эмме сейчас говорила какая-то неведомая сила, решившая на краткий миг показаться миру, - прежним порядкам придет конец. Холм, каким ты его знаешь, падет. И я, стоя на его руинах, спрошу еще раз — разве ты, Иво, не хочешь быть со мной вместе?..
