— Слово даю. А я свое слово держать умею. Реально. Вот, — она протянула притихшей Насте мешочек. — Иди, подружку свою нервную полечи. Хотя, стой, — Маша резко одернула руку, вспомнив напутствие Агафьи, развязала мешочек и достала записку, которую должна была прочитать еще раньше. — Ступай, — сказала она про себя, отмечая попутно, что начинает уже разговаривать, как аборигены и усмехнулась, подумав, что после придется переучиваться обратно.
Записку Маша разворачивала на ходу. Агафья успела нацарапать ей всего пару слов малоразборчивым, почти врачебным почерком.
Перечитав два раза послание, она решила отправиться к несостоявшемуся кандидату биологических наук завтра же с утра.
Однако выполнить задуманное не смогла.
Несмотря на переполох, который своим появлением учинила Маша, усадьба Николаевых постепенно возвращалась к привычному укладу жизни. Готовились к прибытию новых родственников. Дарья, которую привели в чувство не то травки Агафьи, не то страх перед Ольгой Павловной, рьяно присоединилась к уборке дома. От Маши, правда, её убрали подальше. Гостье осталась прислуживать бойкая Настя.
С самого утра, когда Маша планировала умчать в лес, к ней прилепился Алексей, чьё внимание, предупредительность и влюблённый взгляд наскучили Маше ещё до завтрака, и она их терпела, улыбалась, а про себя думала, как отделаться от навязчивого поклонника и поговорить с Николаевым. Накануне Настя дала ей прекрасный предлог в очередной раз выяснить отношения, и Маша убаюкивала и подогревала свою неприязнь к бывшему подчиненному, которой в душе не испытывала ни на грамм.
— А это наш управляющий — Данила Иванович, — Алексей, который досадовал, что Маша никак не желает опереться о его руку (хотя он потащил ее на утреннюю прогулку по самым неудобным и опасным с точки зрения молодых девиц местам), небрежно указал на коренастого и угрюмого мужика, быстрыми шагами удаляющегося от дома. — Новости Андрею докладывал — о том, что в имени произошло за время его отсутствия. Видите, какой злой?
Маше на этого Ивановича было начхать. Она бросила на крепкую спину беглый взгляд и пожала плечами. Впрочем, развёрнутого ответа Алексей и не ждал.
— А злой он потому, что больно брат въедливо делами имения интересуется, вмешивается во все. Зануда, одним словом, — и он внимательно посмотрел на Машу, ища одобрения.
А Маша улыбалась. Она вспоминала, как бесил её Николаев в галерее своей дотошностью, испытывая щемящую ностальгию по будущему, которое теперь ее прошлое (так, не раскисать — временно, временно! ее прошлое).
Чужая она здесь, одинокая. А ведь и в самом деле, что будет, если женится Николаев — единственная живая душа, с кем хоть поговорить не тошно? Алексей не в счёт. Правда, ещё Агафья есть. Уж кто-кто, а пожилая женщина Машу понять в состоянии. Как ей только удалось привыкнуть и не сойти с ума в этом мире с её несвоевременными для девятнадцатого века представлениям о жизни? Ведь, небось, комсомолкой была, спортсменкой. Красавицей, уж точно.
— У вас в будущем, Мария Игоревна, большое имение? Со слов брата я понял, вы весьма состоятельная девушка, — он слегка смутился. — Простите, что так прямо интересуюсь, просто дождаться не могу момента, когда отправлюсь туда — на двести лет вперёд.
Вот оно, самое подходящее время. Маша взяла себя в руки, прогнала все лишние мысли из головы и с выражением крайней заинтересованности повернулась к Алексею.
— Так уже и ждать, наверное, недолго осталось?
Алексей погрустнел.
— Еще как долго! Лет восемь… ну, семь при самом радужном раскладе.
— Неужели раньше никак?
— Никак, — подтвердил Алексей. — только созревший для женитьбы молодой человек, окрепший умом и сильный духом. может отправится в будущее, чтобы получить заветные знания, которые будут способствовать процветанию человечества.
«Как по учебнику шпарит», — поморщилась Маша. «Окрепший умом» — это Николаев что ли? Если он такой «окрепший», почему позволил ее зятю задвинуть себя на унизительную для него роль исполнителя, в то время, как явно мог добиться большего?!
— Ну вы же, Алексей, не знаете, когда вздумаете жениться, — вкрадчиво начала она. — Может, просветление наступит гораздо раньше, чем вы предполагаете.
Алексей отвернулся. Более скрывать от Маши наличие невесты было неправильно и непорядочно. Не достойно мужчины! Но мысль о том, что после признания он потеряет ее общество, лишится возможности близкого общения, казалась и вовсе невыносимой. Поэтому Алексей стыдливо молчал. Он молчал бы и дальше, если бы из-за угла не появилась немая Дарья, с ужасом бросила взгляд на Машу, и активно замахала руками, указывая на дом.
— О, завтракать зовут, — радостно воскликнул Алексей. — Припозднились сегодня. Из-за Данилы Ивановича, верно. Ох, и проголодался же я. А вы, Мария Игоревна?
Он говорил без умолку, не давая Маше шанса вставить слово и продолжить неудобный разговор. А Маше так надоели недомолвки. что она и вовсе бы не ела до возвращения домой. А там она бы первым делом пошла в какую-нибудь бургерную и навернула огромный вредный бутерброд, заполировав картошкой фри с майонезным соусом. Магазинного производства, естественно.
Но вместо бургера и фри Маше пришлось довольствоваться яйцами и вареной картошкой. В то утро даже кофе хозяева не предложили, а Маша и не стала настаивать.
Прекрасная половина семейства Николаевых вяло и холодно приветствовала Машу в столовой. Чинно кивнув Маше, Ольга Павловна подобрела щеками и ласково пожурила младшего сына за опоздание. Алексей был ее любимецем. При виде него обычная всем недовольная тень уходила с ее лица. И Маша представила, в какой она будет ярости, когда они с Алексеем объявят о помолвке.
Николаев все это время старательно прятал лицо, чтобы никто (ни Мария Игоревна, ни родственники) не увидели выражение досады и…злости?... при виде Алексея, заботливо усаживающего Машу за стол.
Это неприятное ему чувство не прошло и позднее, когда он наблюдал взволнованные взгляды, которые через стол кидал на Марию Игоревну брат. Поэтому где-то в середине обеда он с особым удовольствием объявил.
— Мама, у нас вечером будут гости.
Ольга Павловна чуть удивлено и чуть недовольно подняла брови. Гостей она не любила, предпочитала общество семьи, а уж, если говорить на чистоту, то и вовсе одиночество.
— И ты молчал? Кто же это?
— Да, кто? Потаповы? — заинтересовалась Анна. С младшей Потаповой она дружила местами, а брат ее доставлял Анне чисто эстетическое удовольствие.
— Нет, не Потаповы, — покачал головой Николаев, и первый раз в это утро посмотрел на Машу. С иронией и постыдным торжеством (ну уж ничего не мог поделать). — Сосед наш придет – Сергей Петрович Бархатов.
Господин Бархатов был персоной, как выяснилось, широко известной, не только в Москве и окружающих её территориях, но даже, страшно сказать, в самом Петербурге.
Женился выгодно, служил высоко, характер имел вспыльчивый и неуживчивый, за что был отправлен досрочно в отставку, после которой поселился в имении покойной жены, не вынесшей (опять же, по слухам) тяжёлый характер супруга.
Брак Бархатов был бездетный, поэтому он с тех пор, как сбросил оковы брачные и государственные, находился в поисках жены детородного возраста. Однако, несмотря на несметные сокровища, доставшиеся Бархатову от покойной, выдавать за него дочерей, никто из местных дворян не спешил. Дочь, хоть и не сын, а все-таки своя кровинушка.
Со всех сторон, куда ни глянь, Бархатов был прекрасным кандидатом в мужья для самовлюбленной Марии Игоревны. Николаев даже решил кое-какое приданное ей выделить, представив начальницу, как дальнюю родственницу. Всё должно было сложиться, если, конечно, невеста чего-нибудь не выкинет.
Вспоминая о Марии Игоревне, сидя у себя в кабинете и просматривая накопившиеся дела, Николаев, то хмурился, то улыбался чему-то, что абсолютно точно отвлекало его от мыслей о работе. С одной стороны, он был доволен, что не стал затягивать с выполнением задуманного и подстроил знакомство Бархатова с Марией Игоревной ещё до бала, где, по его плану, все должно было решиться окончательно. А, с другой…
С другой, Николаев испытывал стыд от того, что ни забота о безопасности семьи и благополучии невесты, вынудила его столь поспешно выдать непрошенную гостью замуж (по крайней мере, приложить для этого максимум усилий).
Нет, черт возьми! Николаев испытывал томящую сладость от того, что смог наказать Марию Игоревну. Наказать за… за её легкомыслие, беспечность и вседозволенность. Пусть в кое-то веки подчинится чужой воле. Его, Николаева, воле.
Фу, Николаев, фу. Как недостойно.
Когда Николаев впервые осознал истинный мотив спешного сватовства, им устраиваемого, ему стало стыдно и горько за себя.
«Не такой уж ты хороший человек, Андрей Николаев», — с отвращением сказал он своему отражению в зеркале и отвернулся.
В это самое время Маша сидела в своей комнате и обдумывала дальнейшие действия. Значит, Николаев всерьез говорил о браке? Чушь несусветная. То, что ей удалось после завтрака узнать о Бархатове от Алексея утвердило её в мысли, что при всей её любви к мужчинам постарше, за этого типа она замуж уж точно не пойдет. Кстати, Алексею, похоже, братец не удосужился сообщить о своих планах, потому как тот и словом не обмолвился о том, что сосед прибудет в гости в роли жениха — на смотрины.
Зато Маше удалось без труда выяснить, что Бархатов весьма богат. Да что там — чертовски богат. И какую выгоду можно из этого получить?
Маша досадливо махнула рукой. Пока не ясно. Зато ясно другое. Пока она высовываться особо не будет. Посмотрит, приглядится к старикану. Может, и пригодится ей ещё это знакомство.
Но Николаев каков, а? Без всякого зазрения совести выдаёт её замуж не пойми за кого. Чтобы он ни говорил, а плевать ему на нее. Сразу видно.
Но Николаеву было не плевать. Ближе к обеду, в комнату Маши ввалилась, после не продолжительного стука, Настя, с трудом таща за собой сундук, доверху заполненный новыми дамскими туалетами. Отдельно она принесла коробки с обовью и шляпами. Николаев в очередной раз сдержал слово и щедро обеспечил Машу шмотками.
— И за что вас барин балует? — ревниво сказала Настя, с не меньшим, чем у Маши интересом рассматривая обновки. — Вона скока всего заказал. Целое состояние, небось потратил, — «и на кого, спрашивается?», не решилась вслух добавить Настя.
— А он в меня влюблен, — со злости брякнула Маша. Ишь, как расстарался, чтобы побыстрее ее на Бархатова этого спихнуть.
Настя от Машиных слов так обомлела, что даже правую туфлю, которую без спросу вертела в руках, выронила. Помолчала испуганно какое-то время, потом пристально оглядела Машу с ног до головы и, наконец, расхохоталась, прикрывая рот передником и размахивая в воздухе свободной рукой.
Такая реакция Машу огорошила.
— Ты чего? От радости с ума скатилась?
Отсмеявшись, Настя пригладила растрепавшиеся волосы и, как на духу, сказала:
— Вы меня, барышня, конечно, извиняйте, но ни в жизнь я не поверю, чтобы такой мужчина, как Андрей Александрович на вас посмотрел. Он такой, такой.., — Настя запнулась, так и не найдя слов, чтобы описать предмет своих тайных грез. — А вы — такая...
— Заклинило тебя что ли? — усмехнулась Маша. — Какая — такая-не такая?
Настя задумалась, закатив глаза к потолку, потом выдала.
— Не возвышенная вы, барышня. Я давеча уборку в комнате барина делала, и портрет невесты евойной случайно увидала, — «ага, случайно — найдешь его случайно! Все углы обрыскала!» — Вот это красавица! Чистый ангел. Того и гляди улетит. Только такая барышня нашего барина достойна, — «только такой я его отдать готова».
На Машу описание достоинств будущей жены Николаева впечатления не произвело. Напротив, оно ее почему-то разозлило.
— -Вот пускай себе летит... ангел.
— Куда летит? — не поняла Настя.
— Куда подальше, — огрызнулась Маша. — Все, хватит болтать. Лучше причеши меня сегодня получше. А еще сходи к Анне и попроси у нее косметику.
— Что попросить? — выпучила глаза Настя.
Маша поморщилась. Как они вообще живут здесь?
— Попроси то, чем она красоту себе на морде лица наводит. А не даст — скажи, я сама к ней приду и скандал устрою.
— А зачем вам? — спросила Настя, поднимаясь.
— Блистать сегодня буду. Может, замуж еще выйду. Назло.
Из всей семьи только Ольга Павловна была посвящена в планы сына выдать невоспитанную девку за соседа, и с самого начала относилась к этой затее скептически. Не такой Сергей Петрович человек, чтобы поставить свое благополучие под угрозу, сдавшись в плен сомнительных прелестей этой девицы. Уж лучше бы ее сын собаку из будущего притащил, ей Богу. Такой позор, такой позор. А что если узнают остальные?
Ольга Павловна с юных лет с уважением и благоговением относилась к миссии, возложенной на ее семью, а также на остальные особенные семьи, разбросанные, как по всей Российской Империи, так и миру, которых она не видела в глаза, но заранее восхищалась и преклонялась. Спасение человечества от его собственных заблуждений, ошибок и случайностей, виной которых было все тоже человеческое скудоумие и слабость — что может быть благороднее!
Ознакомившись подобнейшим образом с всеобщей историей «особенных» семейств, она была несколько разочарована, впервые увидев Александра Николаева, за которого ей предопределно было выйти замуж. Не так она представляла героя своих грех и фантазий. Но благодаря отличному воспитанию Ольга и бровью не повела ни до замужества, ни после, когда убедилась в ничтожности своего супруга.
В душе она считала его недостойным быть тем, кем он являлся, но как благовоспитанная жена гнала от себя подобные мысли, посвящая все время и отдавая все силы воспитанию сыновей (чтобы выросли, не дай Бог, такими, как папенька, а истинным хранителями заявленного самой Вселенной хода человеческого бытия).
В Марии Игоревне она сразу почувствовала угрозу. И эта угроза была связана не только с возможным скандалом, который непременно разразится, когда остальные узнают о допущенной Андреем оплошности.
Нет, было в этой девице что-то такое, из-за чего Ольга Павловна, не задумываясь, решилась на преступление против своей души и приказала Егору избавить их семью от присутствия Марии Игоревны любым («ну ты же понимаешь, о чем я?) способом.
— Егор, я разочарована, — убранная к ужину, Ольга Павловна стояла возле большого зеркала, отражавшего её величественно строгую и внушающую трепет несмотря на рост, фигуру, но смотрела не на себя, а на крепостного, который сжавшись возле двери, как огромный лохматый пёс, мял в курах картуз, не смея поднять виноватых глаз на хозяйку.
— Ну, что же ты молчишь? Через пару дней прибудут важные для нашей семьи гости. Я не знаю, чего ожидать от этой девицы. Она не нужна здесь.
Егор согласно закивал, но ответить ему было нечего.
— Ступай. И запомни — у тебя всего три дня. Потом уже поздно будет.
Бархатов, немного удивлённый внезапным приглашением от не особо гостеприимных Николаевых, прибыл даже чуть раньше, чем было оговорено. Не желая показать хозяевам свое нетерпение и даже, можно сказать, любопытство, он попридержал коня вблизи имения, чтобы ровно к шести заехать во двор.
Записку Маша разворачивала на ходу. Агафья успела нацарапать ей всего пару слов малоразборчивым, почти врачебным почерком.
Перечитав два раза послание, она решила отправиться к несостоявшемуся кандидату биологических наук завтра же с утра.
Однако выполнить задуманное не смогла.
Глава девятнадцатая
Несмотря на переполох, который своим появлением учинила Маша, усадьба Николаевых постепенно возвращалась к привычному укладу жизни. Готовились к прибытию новых родственников. Дарья, которую привели в чувство не то травки Агафьи, не то страх перед Ольгой Павловной, рьяно присоединилась к уборке дома. От Маши, правда, её убрали подальше. Гостье осталась прислуживать бойкая Настя.
С самого утра, когда Маша планировала умчать в лес, к ней прилепился Алексей, чьё внимание, предупредительность и влюблённый взгляд наскучили Маше ещё до завтрака, и она их терпела, улыбалась, а про себя думала, как отделаться от навязчивого поклонника и поговорить с Николаевым. Накануне Настя дала ей прекрасный предлог в очередной раз выяснить отношения, и Маша убаюкивала и подогревала свою неприязнь к бывшему подчиненному, которой в душе не испытывала ни на грамм.
— А это наш управляющий — Данила Иванович, — Алексей, который досадовал, что Маша никак не желает опереться о его руку (хотя он потащил ее на утреннюю прогулку по самым неудобным и опасным с точки зрения молодых девиц местам), небрежно указал на коренастого и угрюмого мужика, быстрыми шагами удаляющегося от дома. — Новости Андрею докладывал — о том, что в имени произошло за время его отсутствия. Видите, какой злой?
Маше на этого Ивановича было начхать. Она бросила на крепкую спину беглый взгляд и пожала плечами. Впрочем, развёрнутого ответа Алексей и не ждал.
— А злой он потому, что больно брат въедливо делами имения интересуется, вмешивается во все. Зануда, одним словом, — и он внимательно посмотрел на Машу, ища одобрения.
А Маша улыбалась. Она вспоминала, как бесил её Николаев в галерее своей дотошностью, испытывая щемящую ностальгию по будущему, которое теперь ее прошлое (так, не раскисать — временно, временно! ее прошлое).
Чужая она здесь, одинокая. А ведь и в самом деле, что будет, если женится Николаев — единственная живая душа, с кем хоть поговорить не тошно? Алексей не в счёт. Правда, ещё Агафья есть. Уж кто-кто, а пожилая женщина Машу понять в состоянии. Как ей только удалось привыкнуть и не сойти с ума в этом мире с её несвоевременными для девятнадцатого века представлениям о жизни? Ведь, небось, комсомолкой была, спортсменкой. Красавицей, уж точно.
— У вас в будущем, Мария Игоревна, большое имение? Со слов брата я понял, вы весьма состоятельная девушка, — он слегка смутился. — Простите, что так прямо интересуюсь, просто дождаться не могу момента, когда отправлюсь туда — на двести лет вперёд.
Вот оно, самое подходящее время. Маша взяла себя в руки, прогнала все лишние мысли из головы и с выражением крайней заинтересованности повернулась к Алексею.
— Так уже и ждать, наверное, недолго осталось?
Алексей погрустнел.
— Еще как долго! Лет восемь… ну, семь при самом радужном раскладе.
— Неужели раньше никак?
— Никак, — подтвердил Алексей. — только созревший для женитьбы молодой человек, окрепший умом и сильный духом. может отправится в будущее, чтобы получить заветные знания, которые будут способствовать процветанию человечества.
«Как по учебнику шпарит», — поморщилась Маша. «Окрепший умом» — это Николаев что ли? Если он такой «окрепший», почему позволил ее зятю задвинуть себя на унизительную для него роль исполнителя, в то время, как явно мог добиться большего?!
— Ну вы же, Алексей, не знаете, когда вздумаете жениться, — вкрадчиво начала она. — Может, просветление наступит гораздо раньше, чем вы предполагаете.
Алексей отвернулся. Более скрывать от Маши наличие невесты было неправильно и непорядочно. Не достойно мужчины! Но мысль о том, что после признания он потеряет ее общество, лишится возможности близкого общения, казалась и вовсе невыносимой. Поэтому Алексей стыдливо молчал. Он молчал бы и дальше, если бы из-за угла не появилась немая Дарья, с ужасом бросила взгляд на Машу, и активно замахала руками, указывая на дом.
— О, завтракать зовут, — радостно воскликнул Алексей. — Припозднились сегодня. Из-за Данилы Ивановича, верно. Ох, и проголодался же я. А вы, Мария Игоревна?
Он говорил без умолку, не давая Маше шанса вставить слово и продолжить неудобный разговор. А Маше так надоели недомолвки. что она и вовсе бы не ела до возвращения домой. А там она бы первым делом пошла в какую-нибудь бургерную и навернула огромный вредный бутерброд, заполировав картошкой фри с майонезным соусом. Магазинного производства, естественно.
Но вместо бургера и фри Маше пришлось довольствоваться яйцами и вареной картошкой. В то утро даже кофе хозяева не предложили, а Маша и не стала настаивать.
Прекрасная половина семейства Николаевых вяло и холодно приветствовала Машу в столовой. Чинно кивнув Маше, Ольга Павловна подобрела щеками и ласково пожурила младшего сына за опоздание. Алексей был ее любимецем. При виде него обычная всем недовольная тень уходила с ее лица. И Маша представила, в какой она будет ярости, когда они с Алексеем объявят о помолвке.
Николаев все это время старательно прятал лицо, чтобы никто (ни Мария Игоревна, ни родственники) не увидели выражение досады и…злости?... при виде Алексея, заботливо усаживающего Машу за стол.
Это неприятное ему чувство не прошло и позднее, когда он наблюдал взволнованные взгляды, которые через стол кидал на Марию Игоревну брат. Поэтому где-то в середине обеда он с особым удовольствием объявил.
— Мама, у нас вечером будут гости.
Ольга Павловна чуть удивлено и чуть недовольно подняла брови. Гостей она не любила, предпочитала общество семьи, а уж, если говорить на чистоту, то и вовсе одиночество.
— И ты молчал? Кто же это?
— Да, кто? Потаповы? — заинтересовалась Анна. С младшей Потаповой она дружила местами, а брат ее доставлял Анне чисто эстетическое удовольствие.
— Нет, не Потаповы, — покачал головой Николаев, и первый раз в это утро посмотрел на Машу. С иронией и постыдным торжеством (ну уж ничего не мог поделать). — Сосед наш придет – Сергей Петрович Бархатов.
Господин Бархатов был персоной, как выяснилось, широко известной, не только в Москве и окружающих её территориях, но даже, страшно сказать, в самом Петербурге.
Женился выгодно, служил высоко, характер имел вспыльчивый и неуживчивый, за что был отправлен досрочно в отставку, после которой поселился в имении покойной жены, не вынесшей (опять же, по слухам) тяжёлый характер супруга.
Брак Бархатов был бездетный, поэтому он с тех пор, как сбросил оковы брачные и государственные, находился в поисках жены детородного возраста. Однако, несмотря на несметные сокровища, доставшиеся Бархатову от покойной, выдавать за него дочерей, никто из местных дворян не спешил. Дочь, хоть и не сын, а все-таки своя кровинушка.
Со всех сторон, куда ни глянь, Бархатов был прекрасным кандидатом в мужья для самовлюбленной Марии Игоревны. Николаев даже решил кое-какое приданное ей выделить, представив начальницу, как дальнюю родственницу. Всё должно было сложиться, если, конечно, невеста чего-нибудь не выкинет.
Вспоминая о Марии Игоревне, сидя у себя в кабинете и просматривая накопившиеся дела, Николаев, то хмурился, то улыбался чему-то, что абсолютно точно отвлекало его от мыслей о работе. С одной стороны, он был доволен, что не стал затягивать с выполнением задуманного и подстроил знакомство Бархатова с Марией Игоревной ещё до бала, где, по его плану, все должно было решиться окончательно. А, с другой…
С другой, Николаев испытывал стыд от того, что ни забота о безопасности семьи и благополучии невесты, вынудила его столь поспешно выдать непрошенную гостью замуж (по крайней мере, приложить для этого максимум усилий).
Нет, черт возьми! Николаев испытывал томящую сладость от того, что смог наказать Марию Игоревну. Наказать за… за её легкомыслие, беспечность и вседозволенность. Пусть в кое-то веки подчинится чужой воле. Его, Николаева, воле.
Фу, Николаев, фу. Как недостойно.
Когда Николаев впервые осознал истинный мотив спешного сватовства, им устраиваемого, ему стало стыдно и горько за себя.
«Не такой уж ты хороший человек, Андрей Николаев», — с отвращением сказал он своему отражению в зеркале и отвернулся.
В это самое время Маша сидела в своей комнате и обдумывала дальнейшие действия. Значит, Николаев всерьез говорил о браке? Чушь несусветная. То, что ей удалось после завтрака узнать о Бархатове от Алексея утвердило её в мысли, что при всей её любви к мужчинам постарше, за этого типа она замуж уж точно не пойдет. Кстати, Алексею, похоже, братец не удосужился сообщить о своих планах, потому как тот и словом не обмолвился о том, что сосед прибудет в гости в роли жениха — на смотрины.
Зато Маше удалось без труда выяснить, что Бархатов весьма богат. Да что там — чертовски богат. И какую выгоду можно из этого получить?
Маша досадливо махнула рукой. Пока не ясно. Зато ясно другое. Пока она высовываться особо не будет. Посмотрит, приглядится к старикану. Может, и пригодится ей ещё это знакомство.
Но Николаев каков, а? Без всякого зазрения совести выдаёт её замуж не пойми за кого. Чтобы он ни говорил, а плевать ему на нее. Сразу видно.
Но Николаеву было не плевать. Ближе к обеду, в комнату Маши ввалилась, после не продолжительного стука, Настя, с трудом таща за собой сундук, доверху заполненный новыми дамскими туалетами. Отдельно она принесла коробки с обовью и шляпами. Николаев в очередной раз сдержал слово и щедро обеспечил Машу шмотками.
— И за что вас барин балует? — ревниво сказала Настя, с не меньшим, чем у Маши интересом рассматривая обновки. — Вона скока всего заказал. Целое состояние, небось потратил, — «и на кого, спрашивается?», не решилась вслух добавить Настя.
— А он в меня влюблен, — со злости брякнула Маша. Ишь, как расстарался, чтобы побыстрее ее на Бархатова этого спихнуть.
Настя от Машиных слов так обомлела, что даже правую туфлю, которую без спросу вертела в руках, выронила. Помолчала испуганно какое-то время, потом пристально оглядела Машу с ног до головы и, наконец, расхохоталась, прикрывая рот передником и размахивая в воздухе свободной рукой.
Такая реакция Машу огорошила.
— Ты чего? От радости с ума скатилась?
Отсмеявшись, Настя пригладила растрепавшиеся волосы и, как на духу, сказала:
— Вы меня, барышня, конечно, извиняйте, но ни в жизнь я не поверю, чтобы такой мужчина, как Андрей Александрович на вас посмотрел. Он такой, такой.., — Настя запнулась, так и не найдя слов, чтобы описать предмет своих тайных грез. — А вы — такая...
— Заклинило тебя что ли? — усмехнулась Маша. — Какая — такая-не такая?
Настя задумалась, закатив глаза к потолку, потом выдала.
— Не возвышенная вы, барышня. Я давеча уборку в комнате барина делала, и портрет невесты евойной случайно увидала, — «ага, случайно — найдешь его случайно! Все углы обрыскала!» — Вот это красавица! Чистый ангел. Того и гляди улетит. Только такая барышня нашего барина достойна, — «только такой я его отдать готова».
На Машу описание достоинств будущей жены Николаева впечатления не произвело. Напротив, оно ее почему-то разозлило.
— -Вот пускай себе летит... ангел.
— Куда летит? — не поняла Настя.
— Куда подальше, — огрызнулась Маша. — Все, хватит болтать. Лучше причеши меня сегодня получше. А еще сходи к Анне и попроси у нее косметику.
— Что попросить? — выпучила глаза Настя.
Маша поморщилась. Как они вообще живут здесь?
— Попроси то, чем она красоту себе на морде лица наводит. А не даст — скажи, я сама к ней приду и скандал устрою.
— А зачем вам? — спросила Настя, поднимаясь.
— Блистать сегодня буду. Может, замуж еще выйду. Назло.
Глава двадцатая
Из всей семьи только Ольга Павловна была посвящена в планы сына выдать невоспитанную девку за соседа, и с самого начала относилась к этой затее скептически. Не такой Сергей Петрович человек, чтобы поставить свое благополучие под угрозу, сдавшись в плен сомнительных прелестей этой девицы. Уж лучше бы ее сын собаку из будущего притащил, ей Богу. Такой позор, такой позор. А что если узнают остальные?
Ольга Павловна с юных лет с уважением и благоговением относилась к миссии, возложенной на ее семью, а также на остальные особенные семьи, разбросанные, как по всей Российской Империи, так и миру, которых она не видела в глаза, но заранее восхищалась и преклонялась. Спасение человечества от его собственных заблуждений, ошибок и случайностей, виной которых было все тоже человеческое скудоумие и слабость — что может быть благороднее!
Ознакомившись подобнейшим образом с всеобщей историей «особенных» семейств, она была несколько разочарована, впервые увидев Александра Николаева, за которого ей предопределно было выйти замуж. Не так она представляла героя своих грех и фантазий. Но благодаря отличному воспитанию Ольга и бровью не повела ни до замужества, ни после, когда убедилась в ничтожности своего супруга.
В душе она считала его недостойным быть тем, кем он являлся, но как благовоспитанная жена гнала от себя подобные мысли, посвящая все время и отдавая все силы воспитанию сыновей (чтобы выросли, не дай Бог, такими, как папенька, а истинным хранителями заявленного самой Вселенной хода человеческого бытия).
В Марии Игоревне она сразу почувствовала угрозу. И эта угроза была связана не только с возможным скандалом, который непременно разразится, когда остальные узнают о допущенной Андреем оплошности.
Нет, было в этой девице что-то такое, из-за чего Ольга Павловна, не задумываясь, решилась на преступление против своей души и приказала Егору избавить их семью от присутствия Марии Игоревны любым («ну ты же понимаешь, о чем я?) способом.
— Егор, я разочарована, — убранная к ужину, Ольга Павловна стояла возле большого зеркала, отражавшего её величественно строгую и внушающую трепет несмотря на рост, фигуру, но смотрела не на себя, а на крепостного, который сжавшись возле двери, как огромный лохматый пёс, мял в курах картуз, не смея поднять виноватых глаз на хозяйку.
— Ну, что же ты молчишь? Через пару дней прибудут важные для нашей семьи гости. Я не знаю, чего ожидать от этой девицы. Она не нужна здесь.
Егор согласно закивал, но ответить ему было нечего.
— Ступай. И запомни — у тебя всего три дня. Потом уже поздно будет.
***
Бархатов, немного удивлённый внезапным приглашением от не особо гостеприимных Николаевых, прибыл даже чуть раньше, чем было оговорено. Не желая показать хозяевам свое нетерпение и даже, можно сказать, любопытство, он попридержал коня вблизи имения, чтобы ровно к шести заехать во двор.
