А что если погибну я. От предательства.
И эта мысль не добавляла мне покоя. Я перебирала мысленно всех, кто мог бы предать отца через убийство его единственной и любимой дочери, и совсем терялась. То мне казалось, что все верны и ни один не дрогнет, что бы ни сулил им подлый захватчик, награду или муку. То наоборот казалось, что предатели вокруг меня – абсолютно все.
Возможно, долетало до меня эхо морских боёв, что вёл отец с внезапно нагрянувшим врагом, умеющим создавать и насылать иллюзии.
Но если так, если сквозь защиту проникает подобная атака, невозможная без магии, то плохи нашли дела!
Внешне я вела себя, как всегда, не давая повода никому усомниться в том, что род Раида не зря звался Непобедимым. А ночью… Ночью в постель свою я не легла, хоть и поднялась в опочивальню у всех на виду.
«Верьте себе, моя дорогая, – учил меня отец. – Всем магам дано предвидение, оно приходит после полного посвящения по всем стихиям. Слабенькое, не идущее ни с каким сравнением с внутренним взором провидца, прошедшего обучение в Академии магии стольного города Амарига. Но оно есть. Слабое, но хотя бы своё»
Отец учил меня, как различать голос интуиции и наведённые извне страхи. Как не путаться в своих собственных чувствах, подменяя одно другим, когда разум отчаянно желает именно такой подмены.
«Если вам кажется, что нужно спрятаться на время перед атакой, вам не кажется. Прячьтесь! Лучший и самый верный бой тот, которого вы не проиграли…»
Я переоделась в походное: рубаха да брюки. Надела заготовленные по такому случаю сапоги. И отступила в нишу шкафа, безжалостно выбросив из него всю одежду.
Нарядное платье, выходное платье, платье для вечерних прогулок, ночная одежда – всё отправилось в постель, под покрывало. Я взбила и разложила вещи так, чтобы казалось, будто кто-то спит, накрывшись по самый край кружевного спального чепца одеялом.
Была ещё мысль дополнить притворство иллюзией, чтобы наверняка. Но я побоялась. Магию могут заметить. И шалость тогда не выйдет настолько полной, насколько должна.
Ох, и глупости творишь, Тейшинка, говорил со мною мой внутренний голос. Спать в шкафу – затея нехорошая.
Но спать как раз мне не пришлось: в коридоре раздались шаги. Я едва успела юркнуть за тяжёлую деревянную створку и стала слушать, старательно унимая бешено заколотившееся сердце.
Не от страха. От яростного гнева: кто посмел?! Кому не страшно оказалось пойти на предательство, и даже хуже, на убийство наследницы Штормового Замка, седьмой принцессы короны Амарига и всего Ямрала?!
Дверь тихонько отворилась. Без скрипа и без возмущений в накинутом на неё сторожевом флёре. Как интересно… Входивший сумел проникнуть тайно. То ли с магией знается, то ли артефакт при нём, позволяющий раздвигать плетение чужой волшбы, сторожевой в особенности. Пока не понять. Посмотрим, что будет дальше.
В опочивальне моей не горело ни одной свечи, не люблю спать при них. Зато окна никогда не закрывались тяжёлыми ставнями, хватало магической защиты, которую я же сама и плела. Постаралась плетение сделать красивым, и оно мерцало сейчас слабым умиротворяющим лунным сиянием.
Но и смотрела я сейчас не только лишь обычным зрением.
Незваный гость оказался женщиной. В одежде горничной. Впрочем, похоже, горничная и есть. Образ-подобие наложить можно, конечно, да только владеющий таким искусством вряд ли станет подставлять себя. И… на что ему Штормовой замок, если он сам по себе могущественный маг?
Мы, Прибережье, – край мира. За нами дикие пространства, какие власть и влияние можно искать у нас?
Горничная осторожно приблизилась к прикроватному столику, постоянно косясь в сторону постели. Она-то уверена была, что хозяйка спит и ничего не чует. Что же тебе понадобилось, милая? Ночью. Оружия вроде как нет при ней, но оружием сведущего в магии может быть что угодно.
Девушка осторожно вынула из-за пазухи маленький пузырёк. Склонила его над кувшином. Бесцветная тягучая капля отразила сияние окна…
– Шенна, – окликнула я горничную по имени.
Отец всегда учил запоминать слуг. И в лицо и по именам. На прислугу обычно не обращают внимания, и это порой способно обернуться большой бедой. Вот как сейчас, если бы я не знала имени и не смогла бы связать из него путы, лишающие воли..
Шенна работала у нас недолго, четыре весны. Приехала по рекомендации из степного поселения под названием Горячий Ключ. В вероломстве ключинцы раньше не замечались. Видно, у самой Шенны так сложилась судьба.
– Тебе сейчас очень больно? – спросила я, подходя ближе.
Горничная мелко тряслась, по вискам катился пот. Убежать она не могла. Что там, пальцем шевельнуть не могла тоже.
– Отвечай, – негромко приказала я.
– Н-нет, светлая госпожа, – пролепетала она, заикаясь, – н-не больно…
Склянку с отравой или что там было у неё, она держала крепко, пальцы побелели. Не смогла бы выбросить, даже если бы сильно постаралась: я о том позаботилась.
– Вот как, – сказала я. – А я обратное слышала. Что предавать должно быть больно. Что я тебе сделала, Шенна? За что?
– Светлая госпожа…
Я видела, как ломал и корёжил её страх. Она попыталась исполнить порученное, промахнулась и ждала сейчас страшной казни.
– Дай угадаю, – предложила я. – Тебе пообещали жениться. Верно?
Горничная судорожно вздохнула. Под магией истинного взора утаить какие-либо помыслы невозможно. Умолчать – да, но не при прямом вопросе. И не той, кого не учили даже азам за полным отсутствием дара магического.
Из века в век простушки думают, что завлечь знатного мужчину в узы брака можно телом. Что ж, иногда удаётся. Одной из тысячи, и о тех всё больше сказки складывают, чем встречают наяву.
– Нет никого надо мною в Штормовом Замке и пределах Прибережья, кроме отца моего, – мягко выговорила я. – А уж отца уговорить я сумею. Хочешь, прикажу ему, и он на тебе женится?
У бедной девушки вытянулось лицо. Мне было её безумно жаль: я видела – она не доживёт до рассвета. Когда смерть обволакивает ауру человека призрачным флером неизбежности, спасти обречённого сам Светозарный разве что сможет, а больше никто. Но не было на небе Его светлого лика, и Лунные Сёстры прятались за штормовыми тучами.
– Имя, Шенна, – потребовала я. – Назови имя того, кто обещал тебе то, чего исполнять не собирался вовсе. Не избежит он ответственности, слово тебе в том даю своё, слово дочери владетеля нашего.
– Я… – прошептала она. – Я не… Я скажу, скажу!
Но веки её закрылись вдруг, и поползли из-под них тягучие капли, в ночном полумраке казавшиеся чёрными. Ноги у горничной подогнулись, и она мягко осела на пол, а там и вовсе на бок завалилась. Рука разжалась, выпуская склянку с отравою.
А я увидела зелёный призрачный туман, едва заметный даже для хорошо обученного боевого мага. Запрет был выставлен на имя, как же я не сообразила сразу! Туман и от склянки поднялся, растворил её в себе и развеял. А мёртвая девушка осталась. Кровь из-под век ползла по её щекам медленно, как слёзы.
Я сняла с мёртвой магограмму, как учил меня доктор Рогоз. Покажу целителю, что-то он, высший маг, скажет. А если он учинил над Шенною злое колдовство?
Зябко мне стало, неуютно, холодом по спине потянуло. Высший маг, из Академии Амаригской. Пожалуй, ему поединок я проиграю…
Ах, скорей бы возвращался отец из моря! Одной мне с заговором злодеев не справиться…
Тело несчастной Шенны вдруг подёрнулось зеленоватым светом. Подославший её понял, что девушка мертва. «Последний тлен»! Коварная магия, носящий на себе её печать не подозревает, что отравлен и в любой момент может погибнуть по воле того, кто наложил заклятье.
Я дёрнулась было отправить тело в стазис, но потом передумала, и вот почему: пусть враг думает, что убийство произошло случайно. Может, девушку сторожевая магия, мною самой установленная вокруг ложа моего, убила. Задела горничная смертоносное поле, хотя наверняка её учили, как правильно подлить отраву, вот и пришёл ей ожидаемый конец.
Или ещё хуже. Она должна была сгореть в зелёном огне «последнего тлена» позже. После того, как спустилась бы вниз из моей опочивальни. Пропала одна служанка и пропала, кто их считает. Родня далеко.
Да кто же страшный такой у нас в замке завёлся?!
Я не стала мешать телу рассыпаться зеленоватыми искрами. Проследила до последнего конца, до пустого места, над которым ещё дрожал какое-то время след в магическом зрении. Потом рассеялся и он.
Тогда я отошла к окну, села на широкий подоконник, прислонилась спиной к оконному откосу. Обхватила колени руками и стала смотреть вдаль, на тёмное море.
Ни одного огня, ни единой вспышки, и даже Лунные Сёстры спрятались за низкими чёрными тучами. Работала защита, укрывавшая всё Прибережье от вторженцев. Извне к нам не проникали отсветы и отголоски смертельной битвы наших кораблей с чужими.
Воздух стоял неподвижно, откуда-то снизу доносились протяжные трели ночных мохнаток – «спа-а-ать пора, спа-ать пора…» . Уютно, спокойно, мирно. Если бы мне было шесть вёсен всего, а не почти двадцать…
Изнанка уюта – заговор против рода Раида. Извести единственную наследницу, объявить владетеля павшим в битве… Ах, отец, да хранит тебя Светозарный! Распознай предателей вовремя, обереги спину от пропитанного стихией Смерти ножа!
Кому бы вздумалось? Из тех, кто магией владеет на подобном уровне.
Доктору Рогозу? Он – высший, с дипломом амаригской Академии. Но на что? Он с нами давно, роды принимал у матушки моей, да прольётся благословенный дождь ей под ноги там, где живёт сейчас её душа. Что мешало погубить ребёнка, едва на свет народившегося?
А из прочих – несколько верных воинов, в том числе и Чайка, на которого отец полагался всегда, как на себя.
Как понять, кто? Как не ударить в невиновного?
Утром пришла я в лазарет, к доктору Рогозу. Принесла кувшин из спальни своей, на него у меня хватило сообразительности наложить стазис. Что бы ни было туда добавлено, сгореть оно не сумело. Вот сейчас и посмотрим, враг ли мне наш целитель или всё же верность клятвам своим высоким хранит.
Сам же объяснял когда-то, что усиление через клятву даёт очень много возможностей, но ровно до тех пор, пока клятва не будет нарушена. А что случается после нарушения? Что угодно. Если смертью своей поклялся, значит, смерть. Но есть и пострашнее смерти обещания.
Например, всегда говорить правду.
Не так это просто, как поначалу кажется. И к последствиям ведёт самым непредсказуемым. Я вняла тогда предостережениям и до сих пор не связала себя ни одной клятвой, кроме служения роду Раида, но это и так предполагалось. Если ты – золотой крови, обязательств у тебя намного больше, чем у простого обывателя.
Одним из приёмов в магических поединках является понуждение противника клятву нарушить. Загнать его в такой угол, где нарушение кажется лёгким выбором по сравнению с тем, какие пути выхода из тупика открываются в целом.
Но, разумеется, об обещаниях этих нужно знать. А враг тебе о них так и расскажет, сейчас, как говорится, уже, побежал вприпрыжку, громко вслух удалые трактирные песни распевая.
Я не знала, чем и как ограничивал себя доктор Рогоз, но сила его была велика.
Лекаря я нашла в его кабинете. Книгу читал, устроившись у окна, толстый такой том в кожаной оплётке. На моё появление отреагировал удивлением, но не больше.
– Вот, – сказала я и поставила кувшин на стол. – Можете определить, почтенный, что за отрава внутри находится?
– Почему сразу же отрава, светлая госпожа? – невозмутимо поинтересовался целитель. – Вы уверены?
– Уверена, – решительно заявила я. – В тех обстоятельствах наливать сюда укрепляющий любовные возможности сок не стали бы.
– Предположим, стазис любовному соку не помешал бы, потому что тот разлагается быстро… – Рогоз отложил книгу, я успела заметить мельком гравюры – ага, травник.
Целитель осмотрел кувшин, не прикасаясь к нему, выдао многозначительное «хм» и сказал:
– Ну-ка, пойдёмте ко мне в лабораторию, светлая госпожа. Алхимии не боитесь?
– Кто боится, я? – сердито спросила я.
Меня пытались убить, и я теперь должна бояться? Вот уж ни за что! Вместо страха во мне поднималась чёрная ярость. Кто посмел? Кому вздумалось?!
Лаборатория целителя напоминала безумное подземелье сумасшедшего алхимика из тех, про какие долгими зимними вечерами травят байки, полные весёлого ужаса. С одним лишь различием: доктора Рогоза безумным назвать не мог никто.
– Сюда, – он небрежно сдвинул со стола какие-то склянки.
Одна из них с громким пшиком вспыхнула синим, я поневоле подалась назад, выставляя ладонь с щитом по стихии Воздуха. Приём, доведённый до слепого исполнения. Ночью нападут, не просыпаясь сделаю. И даже если кого-то при том убьёт, разбираться с трупом буду после.
– Не обращайте внимания, светлая госпожа. Безопасно.
Доктор поставил кувшин на столешницу, долго, прищурившись, его рассматривал. Спросил:
– Стазис вы наложили, светлая госпожа?
– Я. Не надо было? Могла бы тогда не донести.
– Нет, отчего же, вы действовали правильно. Отойдите-ка в сторонку… Дальше… ещё два шага. Ради вашей же безопасности. Нацелено на вас, может среагировать.
Я послушно исполнила просьбу. А потом… Так и не поняла, что доктор Рогоз сделал.
Он сложил кончики пальцев вместе, затем переплёл сами пальцы сложной фигурой, потом медленно развёл руки, словно удерживая в ладонях большой и тяжёлый шар. Но сколько я ни присматривалась, уловить что-либо в том месте не смогла.
Хитрое какое плетение, подумалось мне тогда. Ничем его не прозреть! Ну да что ещё тут скажешь – Высшая Академия Магия! Это вам не крупицы родовой мудрости, передаваемые от родителей к детям, и неизбежно из поколение в поколение что-то теряющие…
Жаль, нельзя мне учиться в Академии! Седьмая принцесса золотой крови, кто же дозволит.
Доктор осторожно поставил невидимое на кувшин. Как будто стеклянным колпаком накрыл. И в тот же миг полыхнуло изнутри зелёным!
– Чудесно, – сказал маг. – Видите цвет? Быка такой концентрат с ног свалил бы. Ваша правда, светлая госпожа. Вас убивали. Кто, не подскажете?
– Горничная, – ответила я правду, не называя, впрочем, имени.
– Можете привести её сюда?
– Нет, почтенный доктор. Тело её растворилось точно в такой же зелени. Но я сняла магограмму, как вы меня учили. Магограмму показать могу. Если она, разумеется, хоть чем-то поможет.
– Поможет, не сомневайтесь, светлая госпожа. Конечно, с живым свидетелем не сравнить. Но хотя бы так, чем никак. Пойдёмте обратно в мой кабинет…
В кабинете доктор Рогоз наглухо запечатал окна тёмными плотными шторами так, что темно стало почти как в середине безлунной ночи. Понятно почему. Сияющие линии магограммы различить в темноте намного легче, чем при ярком освещении.
– Хорошая работа, – одобрительно выговорил доктор Рогоз. – Простите меня великодушно, но вы – талантливая девочка, светлая госпожа. Я горжусь тем, что учил вас.
Старый лис, подумалось мне! Льстишь мне. Приятно, не скрою, но как-то удачно вышло, что кувшин дотла выгорел в твоей лаборатории. Могу я тебе верить? Я хоть кому-нибудь здесь могу верить?
Одно я знаю совершенно точно. Убийца и заговорщик – в замке. Некуда ему отсюда деться, работает защита, отъезд вызовет подозрения…
Думай, Тейшин, думай. Кому жизни тебя лишить настолько хочется, что пошёл он на риск открытого противостояния?
И эта мысль не добавляла мне покоя. Я перебирала мысленно всех, кто мог бы предать отца через убийство его единственной и любимой дочери, и совсем терялась. То мне казалось, что все верны и ни один не дрогнет, что бы ни сулил им подлый захватчик, награду или муку. То наоборот казалось, что предатели вокруг меня – абсолютно все.
Возможно, долетало до меня эхо морских боёв, что вёл отец с внезапно нагрянувшим врагом, умеющим создавать и насылать иллюзии.
Но если так, если сквозь защиту проникает подобная атака, невозможная без магии, то плохи нашли дела!
Внешне я вела себя, как всегда, не давая повода никому усомниться в том, что род Раида не зря звался Непобедимым. А ночью… Ночью в постель свою я не легла, хоть и поднялась в опочивальню у всех на виду.
«Верьте себе, моя дорогая, – учил меня отец. – Всем магам дано предвидение, оно приходит после полного посвящения по всем стихиям. Слабенькое, не идущее ни с каким сравнением с внутренним взором провидца, прошедшего обучение в Академии магии стольного города Амарига. Но оно есть. Слабое, но хотя бы своё»
Отец учил меня, как различать голос интуиции и наведённые извне страхи. Как не путаться в своих собственных чувствах, подменяя одно другим, когда разум отчаянно желает именно такой подмены.
«Если вам кажется, что нужно спрятаться на время перед атакой, вам не кажется. Прячьтесь! Лучший и самый верный бой тот, которого вы не проиграли…»
Я переоделась в походное: рубаха да брюки. Надела заготовленные по такому случаю сапоги. И отступила в нишу шкафа, безжалостно выбросив из него всю одежду.
Нарядное платье, выходное платье, платье для вечерних прогулок, ночная одежда – всё отправилось в постель, под покрывало. Я взбила и разложила вещи так, чтобы казалось, будто кто-то спит, накрывшись по самый край кружевного спального чепца одеялом.
Была ещё мысль дополнить притворство иллюзией, чтобы наверняка. Но я побоялась. Магию могут заметить. И шалость тогда не выйдет настолько полной, насколько должна.
Ох, и глупости творишь, Тейшинка, говорил со мною мой внутренний голос. Спать в шкафу – затея нехорошая.
Но спать как раз мне не пришлось: в коридоре раздались шаги. Я едва успела юркнуть за тяжёлую деревянную створку и стала слушать, старательно унимая бешено заколотившееся сердце.
Не от страха. От яростного гнева: кто посмел?! Кому не страшно оказалось пойти на предательство, и даже хуже, на убийство наследницы Штормового Замка, седьмой принцессы короны Амарига и всего Ямрала?!
***
Дверь тихонько отворилась. Без скрипа и без возмущений в накинутом на неё сторожевом флёре. Как интересно… Входивший сумел проникнуть тайно. То ли с магией знается, то ли артефакт при нём, позволяющий раздвигать плетение чужой волшбы, сторожевой в особенности. Пока не понять. Посмотрим, что будет дальше.
В опочивальне моей не горело ни одной свечи, не люблю спать при них. Зато окна никогда не закрывались тяжёлыми ставнями, хватало магической защиты, которую я же сама и плела. Постаралась плетение сделать красивым, и оно мерцало сейчас слабым умиротворяющим лунным сиянием.
Но и смотрела я сейчас не только лишь обычным зрением.
Незваный гость оказался женщиной. В одежде горничной. Впрочем, похоже, горничная и есть. Образ-подобие наложить можно, конечно, да только владеющий таким искусством вряд ли станет подставлять себя. И… на что ему Штормовой замок, если он сам по себе могущественный маг?
Мы, Прибережье, – край мира. За нами дикие пространства, какие власть и влияние можно искать у нас?
Горничная осторожно приблизилась к прикроватному столику, постоянно косясь в сторону постели. Она-то уверена была, что хозяйка спит и ничего не чует. Что же тебе понадобилось, милая? Ночью. Оружия вроде как нет при ней, но оружием сведущего в магии может быть что угодно.
Девушка осторожно вынула из-за пазухи маленький пузырёк. Склонила его над кувшином. Бесцветная тягучая капля отразила сияние окна…
– Шенна, – окликнула я горничную по имени.
Отец всегда учил запоминать слуг. И в лицо и по именам. На прислугу обычно не обращают внимания, и это порой способно обернуться большой бедой. Вот как сейчас, если бы я не знала имени и не смогла бы связать из него путы, лишающие воли..
Шенна работала у нас недолго, четыре весны. Приехала по рекомендации из степного поселения под названием Горячий Ключ. В вероломстве ключинцы раньше не замечались. Видно, у самой Шенны так сложилась судьба.
– Тебе сейчас очень больно? – спросила я, подходя ближе.
Горничная мелко тряслась, по вискам катился пот. Убежать она не могла. Что там, пальцем шевельнуть не могла тоже.
– Отвечай, – негромко приказала я.
– Н-нет, светлая госпожа, – пролепетала она, заикаясь, – н-не больно…
Склянку с отравой или что там было у неё, она держала крепко, пальцы побелели. Не смогла бы выбросить, даже если бы сильно постаралась: я о том позаботилась.
– Вот как, – сказала я. – А я обратное слышала. Что предавать должно быть больно. Что я тебе сделала, Шенна? За что?
– Светлая госпожа…
Я видела, как ломал и корёжил её страх. Она попыталась исполнить порученное, промахнулась и ждала сейчас страшной казни.
– Дай угадаю, – предложила я. – Тебе пообещали жениться. Верно?
Горничная судорожно вздохнула. Под магией истинного взора утаить какие-либо помыслы невозможно. Умолчать – да, но не при прямом вопросе. И не той, кого не учили даже азам за полным отсутствием дара магического.
Из века в век простушки думают, что завлечь знатного мужчину в узы брака можно телом. Что ж, иногда удаётся. Одной из тысячи, и о тех всё больше сказки складывают, чем встречают наяву.
– Нет никого надо мною в Штормовом Замке и пределах Прибережья, кроме отца моего, – мягко выговорила я. – А уж отца уговорить я сумею. Хочешь, прикажу ему, и он на тебе женится?
У бедной девушки вытянулось лицо. Мне было её безумно жаль: я видела – она не доживёт до рассвета. Когда смерть обволакивает ауру человека призрачным флером неизбежности, спасти обречённого сам Светозарный разве что сможет, а больше никто. Но не было на небе Его светлого лика, и Лунные Сёстры прятались за штормовыми тучами.
– Имя, Шенна, – потребовала я. – Назови имя того, кто обещал тебе то, чего исполнять не собирался вовсе. Не избежит он ответственности, слово тебе в том даю своё, слово дочери владетеля нашего.
– Я… – прошептала она. – Я не… Я скажу, скажу!
Но веки её закрылись вдруг, и поползли из-под них тягучие капли, в ночном полумраке казавшиеся чёрными. Ноги у горничной подогнулись, и она мягко осела на пол, а там и вовсе на бок завалилась. Рука разжалась, выпуская склянку с отравою.
А я увидела зелёный призрачный туман, едва заметный даже для хорошо обученного боевого мага. Запрет был выставлен на имя, как же я не сообразила сразу! Туман и от склянки поднялся, растворил её в себе и развеял. А мёртвая девушка осталась. Кровь из-под век ползла по её щекам медленно, как слёзы.
Я сняла с мёртвой магограмму, как учил меня доктор Рогоз. Покажу целителю, что-то он, высший маг, скажет. А если он учинил над Шенною злое колдовство?
Зябко мне стало, неуютно, холодом по спине потянуло. Высший маг, из Академии Амаригской. Пожалуй, ему поединок я проиграю…
Ах, скорей бы возвращался отец из моря! Одной мне с заговором злодеев не справиться…
Тело несчастной Шенны вдруг подёрнулось зеленоватым светом. Подославший её понял, что девушка мертва. «Последний тлен»! Коварная магия, носящий на себе её печать не подозревает, что отравлен и в любой момент может погибнуть по воле того, кто наложил заклятье.
Я дёрнулась было отправить тело в стазис, но потом передумала, и вот почему: пусть враг думает, что убийство произошло случайно. Может, девушку сторожевая магия, мною самой установленная вокруг ложа моего, убила. Задела горничная смертоносное поле, хотя наверняка её учили, как правильно подлить отраву, вот и пришёл ей ожидаемый конец.
Или ещё хуже. Она должна была сгореть в зелёном огне «последнего тлена» позже. После того, как спустилась бы вниз из моей опочивальни. Пропала одна служанка и пропала, кто их считает. Родня далеко.
Да кто же страшный такой у нас в замке завёлся?!
Я не стала мешать телу рассыпаться зеленоватыми искрами. Проследила до последнего конца, до пустого места, над которым ещё дрожал какое-то время след в магическом зрении. Потом рассеялся и он.
Тогда я отошла к окну, села на широкий подоконник, прислонилась спиной к оконному откосу. Обхватила колени руками и стала смотреть вдаль, на тёмное море.
Ни одного огня, ни единой вспышки, и даже Лунные Сёстры спрятались за низкими чёрными тучами. Работала защита, укрывавшая всё Прибережье от вторженцев. Извне к нам не проникали отсветы и отголоски смертельной битвы наших кораблей с чужими.
Воздух стоял неподвижно, откуда-то снизу доносились протяжные трели ночных мохнаток – «спа-а-ать пора, спа-ать пора…» . Уютно, спокойно, мирно. Если бы мне было шесть вёсен всего, а не почти двадцать…
Изнанка уюта – заговор против рода Раида. Извести единственную наследницу, объявить владетеля павшим в битве… Ах, отец, да хранит тебя Светозарный! Распознай предателей вовремя, обереги спину от пропитанного стихией Смерти ножа!
Кому бы вздумалось? Из тех, кто магией владеет на подобном уровне.
Доктору Рогозу? Он – высший, с дипломом амаригской Академии. Но на что? Он с нами давно, роды принимал у матушки моей, да прольётся благословенный дождь ей под ноги там, где живёт сейчас её душа. Что мешало погубить ребёнка, едва на свет народившегося?
А из прочих – несколько верных воинов, в том числе и Чайка, на которого отец полагался всегда, как на себя.
Как понять, кто? Как не ударить в невиновного?
***
Утром пришла я в лазарет, к доктору Рогозу. Принесла кувшин из спальни своей, на него у меня хватило сообразительности наложить стазис. Что бы ни было туда добавлено, сгореть оно не сумело. Вот сейчас и посмотрим, враг ли мне наш целитель или всё же верность клятвам своим высоким хранит.
Сам же объяснял когда-то, что усиление через клятву даёт очень много возможностей, но ровно до тех пор, пока клятва не будет нарушена. А что случается после нарушения? Что угодно. Если смертью своей поклялся, значит, смерть. Но есть и пострашнее смерти обещания.
Например, всегда говорить правду.
Не так это просто, как поначалу кажется. И к последствиям ведёт самым непредсказуемым. Я вняла тогда предостережениям и до сих пор не связала себя ни одной клятвой, кроме служения роду Раида, но это и так предполагалось. Если ты – золотой крови, обязательств у тебя намного больше, чем у простого обывателя.
Одним из приёмов в магических поединках является понуждение противника клятву нарушить. Загнать его в такой угол, где нарушение кажется лёгким выбором по сравнению с тем, какие пути выхода из тупика открываются в целом.
Но, разумеется, об обещаниях этих нужно знать. А враг тебе о них так и расскажет, сейчас, как говорится, уже, побежал вприпрыжку, громко вслух удалые трактирные песни распевая.
Я не знала, чем и как ограничивал себя доктор Рогоз, но сила его была велика.
Лекаря я нашла в его кабинете. Книгу читал, устроившись у окна, толстый такой том в кожаной оплётке. На моё появление отреагировал удивлением, но не больше.
– Вот, – сказала я и поставила кувшин на стол. – Можете определить, почтенный, что за отрава внутри находится?
– Почему сразу же отрава, светлая госпожа? – невозмутимо поинтересовался целитель. – Вы уверены?
– Уверена, – решительно заявила я. – В тех обстоятельствах наливать сюда укрепляющий любовные возможности сок не стали бы.
– Предположим, стазис любовному соку не помешал бы, потому что тот разлагается быстро… – Рогоз отложил книгу, я успела заметить мельком гравюры – ага, травник.
Целитель осмотрел кувшин, не прикасаясь к нему, выдао многозначительное «хм» и сказал:
– Ну-ка, пойдёмте ко мне в лабораторию, светлая госпожа. Алхимии не боитесь?
– Кто боится, я? – сердито спросила я.
Меня пытались убить, и я теперь должна бояться? Вот уж ни за что! Вместо страха во мне поднималась чёрная ярость. Кто посмел? Кому вздумалось?!
Лаборатория целителя напоминала безумное подземелье сумасшедшего алхимика из тех, про какие долгими зимними вечерами травят байки, полные весёлого ужаса. С одним лишь различием: доктора Рогоза безумным назвать не мог никто.
– Сюда, – он небрежно сдвинул со стола какие-то склянки.
Одна из них с громким пшиком вспыхнула синим, я поневоле подалась назад, выставляя ладонь с щитом по стихии Воздуха. Приём, доведённый до слепого исполнения. Ночью нападут, не просыпаясь сделаю. И даже если кого-то при том убьёт, разбираться с трупом буду после.
– Не обращайте внимания, светлая госпожа. Безопасно.
Доктор поставил кувшин на столешницу, долго, прищурившись, его рассматривал. Спросил:
– Стазис вы наложили, светлая госпожа?
– Я. Не надо было? Могла бы тогда не донести.
– Нет, отчего же, вы действовали правильно. Отойдите-ка в сторонку… Дальше… ещё два шага. Ради вашей же безопасности. Нацелено на вас, может среагировать.
Я послушно исполнила просьбу. А потом… Так и не поняла, что доктор Рогоз сделал.
Он сложил кончики пальцев вместе, затем переплёл сами пальцы сложной фигурой, потом медленно развёл руки, словно удерживая в ладонях большой и тяжёлый шар. Но сколько я ни присматривалась, уловить что-либо в том месте не смогла.
Хитрое какое плетение, подумалось мне тогда. Ничем его не прозреть! Ну да что ещё тут скажешь – Высшая Академия Магия! Это вам не крупицы родовой мудрости, передаваемые от родителей к детям, и неизбежно из поколение в поколение что-то теряющие…
Жаль, нельзя мне учиться в Академии! Седьмая принцесса золотой крови, кто же дозволит.
Доктор осторожно поставил невидимое на кувшин. Как будто стеклянным колпаком накрыл. И в тот же миг полыхнуло изнутри зелёным!
– Чудесно, – сказал маг. – Видите цвет? Быка такой концентрат с ног свалил бы. Ваша правда, светлая госпожа. Вас убивали. Кто, не подскажете?
– Горничная, – ответила я правду, не называя, впрочем, имени.
– Можете привести её сюда?
– Нет, почтенный доктор. Тело её растворилось точно в такой же зелени. Но я сняла магограмму, как вы меня учили. Магограмму показать могу. Если она, разумеется, хоть чем-то поможет.
– Поможет, не сомневайтесь, светлая госпожа. Конечно, с живым свидетелем не сравнить. Но хотя бы так, чем никак. Пойдёмте обратно в мой кабинет…
В кабинете доктор Рогоз наглухо запечатал окна тёмными плотными шторами так, что темно стало почти как в середине безлунной ночи. Понятно почему. Сияющие линии магограммы различить в темноте намного легче, чем при ярком освещении.
– Хорошая работа, – одобрительно выговорил доктор Рогоз. – Простите меня великодушно, но вы – талантливая девочка, светлая госпожа. Я горжусь тем, что учил вас.
Старый лис, подумалось мне! Льстишь мне. Приятно, не скрою, но как-то удачно вышло, что кувшин дотла выгорел в твоей лаборатории. Могу я тебе верить? Я хоть кому-нибудь здесь могу верить?
Одно я знаю совершенно точно. Убийца и заговорщик – в замке. Некуда ему отсюда деться, работает защита, отъезд вызовет подозрения…
Думай, Тейшин, думай. Кому жизни тебя лишить настолько хочется, что пошёл он на риск открытого противостояния?
